Смерть Альбéрта Рудольштадта. Одинокая светлая странница (гет)

— Учитель, прошу, позвольте мне встать…

— Что?.. Что такое?.., — Порпора вновь обратил чуть встревоженный и недоуменный взгляд на Консуэло. — Не желаешь ли ты вновь утешить госпожу канониссу? Но ты же видишь, что…

Консуэло хотела приготовить чистое бельё и последнюю одежду для Альберта, чтобы, когда тело её любимого возьмут с постели и понесут на омовение — снять то, что сейчас было смято, храня следы его агонии — дабы застелить ложе своего избранника и облачить тело своего избранника в посмертное одеяние.

— Нет, нет. Я… мне нужно… — наша героиня справедливо не хотела раскрывать иным своих намерений до тех пор, пока о них не узнает Венцеслава, но, видя, в каком состоянии сейчас находится эта женщина, не смела тревожить её, однако понимала, что нельзя терять времени, что нужно продолжать делать всё необходимое, и потому сейчас не знала, что ответить своему бывшему наставнику. — Я пойду в комнату Альберта.

— Что?.. Но… зачем?..

— Я хочу быть рядом с ним, — наконец нашлась Консуэло, надеясь, что интонацией не выдала себя, свою небольшую ложь — тем более, что отчасти она говорила правду.

— Бедная моя девочка… Если так тебе будет легче…

— Да, учитель, будет… — проговорила Консуэло и Никола Порпора дал ей подняться, с известной степенью тревоги следя за своей бывшей воспитанницей, пока та не бесшумным движением отворила дверь спальни своего избранника и с выражением полнейшего бесстрастия, несколько удивившим бывшего педагога — на лице так же тихо закрыла её за собой.

«Быть может, это просто отрешённость, усталость, что на время лишает все чувства их внешних проявлений…», — подумал Никола Порпора.

Сюпервиль наблюдал за этой сценой молча, по-прежнему находясь на почтительном расстоянии от остальных сидящих.

Оставшись наедине с земным обликом своего возлюбленного, наша героиня безотчётно остановилась рядом с постелью Альберта и на несколько минут замерла. Консуэло смотрела на него с какой-то успокоенной горькой нежностью, а в её глазах уже не было слёз.

«Это будут мои последние заботы о тебе здесь, на земле… Да, говорят, что в райских кущах есть всё, чтобы души могли наслаждаться бесконечным блаженством и не быть обременёнными ничем, что Господь Сам даёт праведникам всё необходимое. Но мне так хочется делать что-то для тебя и там, за границей этого мира… Да, мои верования во многом отличаются от той религии, в которой был воспитан ты, и, быть может, потому меня посещают подобные мысли, а быть может, и по иным причинам… И что из представлений каждой конфессии истина?.. Это суждено узнать лишь тем, кто уже попал туда, откуда возвращения нет… Я знала о христианстве и до того, как услышала твои рассказы — от своей матери, но мои представления всегда отличались… или… отличаются от твоих… Господи, я не знаю, в каком времени говорить о тебе — в настоящем или прошлом — ведь твоя душа — как и души всех живших и ныне живущих — бессмертна… Ты никогда не осуждал меня за в известной степени иные убеждения, но напротив — интересовался, и мне даже кажется… казалось, что моя вера в духов и призраков была созвучна и твоей натуре — но ты понимал эти явления несколько иным образом, и твои рассуждения и мысли об этом захватывали меня… Что ж, тебе уже известно, что ждёт всех нас за этим порогом, но ты не можешь рассказать мне… Но, быть может, только пока? Быть может, придёт моё земное время, когда ты поведаешь мне об этом… Господи, у меня ощущение, что я разговариваю с тобой — всё те же темы, та же глубина мыслей, чудесную привычку к которой передал мне ты, всё та же философичность… Но ведь я пришла сюда не за этим».

Наконец усилием воли наша героиня смогла отвести взгляд от земного облика своего избранника и стала осматриваться по сторонам, разыскивая что-то вроде шкафа, где могли храниться постельное бельё её избранника и одежда, в которой спал её возлюбленный.

Очень скоро у дальней стены, с противоположной стороны от постели Альберта Консуэло увидела комод, выполненный в том же скромном, но красивом, изысканном и изящном стиле, что и остальная мебель, стоявшая в его комнате. У каждого из пяти ящиков были по две ручки в форме соцветия ромашки.

Она инстинктивно, но с естественными уважением, осторожностью и трепетом, понимая и ощущая, что ей предстоит прикоснуться к самой интимной, сокровенной стороне физической жизни своего любимого, открыла средний ящик и увидела там аккуратно сложенную стопку такого же аскетического, безыскусно сшитого белоснежного белья, как и то, которое приняло смерть молодого графа Рудольштадтского. Наша героиня вновь не могла не восхититься простотой и скромностью привычек и образа жизни своего любимого и не насладиться этой мыслью, и это впечатление усилило то, что в комоде оказалась лишь одна смена постельного белья.

Консуэло аккуратно достала бельё и положила его на комод, поверхность которого была пуста.

«Это так странно… — безотчётно подумала она. — В богатых домах, где мне приходилось бывать — на этот предмет мебели обыкновенно ставили прозрачные вазы с цветами или подсвечники… Но о чём же я думаю? Ведь это ты, мой уважаемый и дорогой Альберт, и тебе чужды привычки аристократов окружать себя множеством вещей, дабы показать своё богатство. Ты всегда был против этого, и сейчас мне кажется, что это было даже похоже на своеобразное проявление тихого протеста в ответ на обилие пышности и роскоши, царящие в доме, где ты родился и в жилищах остальных людей, равных тебе по сословию».

С этой мыслью наша героиня задвинула ящик и открыла тот, что находился под ним. Там она обнаружила несколько атласных комплектов белого и чёрного цвета, изготовленные без излишних украшательств — кружевных воротников и рукавов — что состояли из тонких рубашек и штанов. Консуэло выбрала тёмное облачение для церемонии прощания с земным обликом своего возлюбленного.

«В эту, последнюю ночь я хочу видеть тебя таким. И мне очень хочется верить в то, что госпожа канонисса одобрит мой выбор. Но даже если нет — на похоронах я буду хотя бы представлять тебя в этом последнем облачении».

Сделав несколько шагов, она вновь оказалась у постели своего любимого человека и вновь остановилась — но на сей раз лишь на несколько мгновений.

«Я на время покидаю тебя, любимый».

И наша героиня очень медленно, обернувшись к Альберту, дошла до двери и только тогда отвела взгляд. Всё так же бесшумно затворив её, Консуэло покинула спальню своего избранника.