Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

Прикрыв глаза, он сцепил руки за головой и лежал, прислушиваясь к ритму собственного сердца. Такая хитрость отвлекала его воспаленный разум и не давала сосредоточиться на перепалке Каллума и Кайла, которая всё никак не затихала.

Теперь уже старший отпрыск Северуса пытался нарваться на грубость со вчерашнего дня, как только они перешагнули порог этой комнаты. Пусть для Гарри это был вовсе и не порог, а скорее символ поражения судьбе, которая обвела его вокруг пальца и завела в уже надоевшую историю, где ему уготована давно избитая роль.

Однако сразу же предаться размышлениям о том, как он здесь оказался, что делать, и как оборотень посмел так храбро пошутить, поселив их всех в одной комнате — мешал мелкий уродец. Вначале он швырнул свой чемодан на кровать Каллума, а получив вежливую просьбу поставить его на пол, демонстративно её проигнорировал. В итоге чемодан оказался на полу, но уже по вине ирландца. Тот явно не боялся ни мнимой «мести» сына директора, ни его влиятельного отца, которого Кайл успел упомянуть уже несколько раз, ни даже сглаза. Последнего не бояться было сложнее всего — от одного взгляда на Снейпа в голову лезли разные мысли.

Проверив выдержку сына Симуса и оставшись, судя по всему, удовлетворённым результатом, Кайл переключился на Лестрейнджа. Чтобы не оставить сомнений в праве на тумбочку, Гарри положил туда маленькую книгу бытовых заклинаний — вернее, маскирующуюся под таковую, но предназначенную для другого. Кайл, будто только этого и ждал, схватил её без разрешения и с показным презрением принялся листать страницы.

— «Как уменьшить силу сквозняка на четверть?» — фыркнул он. — Окно прикрыть не судьба? Учись сразу полы мыть, пригодится!

— Положи на место, — сказал Гарри, после того как с полминуты размышлял, стоит ли давать ему шанс.

— А то что? — с вызовом отозвался уродец и ухмыльнулся. — Обидишь калеку?

Гарри не колебался — едва заметным движением он выхватил палочку и послал в руку нахала простое, но точно исполненное Обжигающее заклятие. Пусть это была почти детская магия, в его исполнении она превратилась в нечто иное. Как только наглец выпустил книгу и схватился за покрасневшую ладонь, он мельком подумал, что, возможно, переусердствовал. Достаточно было просто оттолкнуть его. Но одна лишь мысль о том, что ему вновь придётся терпеть и притворяться, сдавливала сердце в груди.

Эффект оказался ошеломительным — всего за несколько секунд волдыри вскипели на коже, словно бурлящая вода. Мальчишка заорал от боли и упал на колени. Его прищуренный, затянутый мутной пеленой глаз слегка приоткрылся, и это сделало его облик не только ещё более отталкивающим, но и пугающим. Гарри даже ноги с кровати свесил, залюбовавшись необычной картиной и не справившись с любопытством.

Он уже понял, откуда уродства — видел подобные раньше, в тюрьме посреди океана, где женщины всеми правдами и неправдами пытались избавиться от дитя. Не каждая была готова вынашивать в сырых застенках ребенка, теряя собственное здоровье и без какой-либо помощи.

В чём-то Том был прав — скучно здесь точно не будет. Грязные секреты начали всплывать на поверхность ещё до первого ужина. Что же он узнает, например, за неделю?

Каллум метнулся к пострадавшему, но тот поднял уцелевшую руку и дал понять, что толкнет, если мальчишка посмеет приблизиться.

— Гордый? — обиженно хмыкнул Финниган. — Ну и ладно. Больно нужен ты мне. Поделом!

В этот момент дверь распахнулась так, что едва не слетела с петель, и в комнату ворвался Тодеус с палочкой в руке.

— Что случилось?! — заорал он, бешено вращая глазами.

Парень с ума сходил от ответственности за толпу детей, и за час в ожидании приема пищи, разумеется, не привык ни к тому, ни к другому. Его нервный топот по коридору из одного конца в другой выдавал панику.

— Ничего… — прохрипел Кайл и поднялся, смахнув одну единственную слезу.

— Кто это сделал? — с ноткой укора спросил Тодеус.

Рука мальчишки была излечена им еще быстрее, чем нанесена рана, и сейчас Гарри даже не смотрел на злющего Тодеуса, который не купился на невнятное «ничего», не будучи идиотом. Он с интересом разглядывал побелевшего от перенесенной боли хмурого Кайла, стойкого, как настоящий солдат, пусть даже хромой и косой.

Кайл, несмотря на едва утихшую боль, сухо ответил, не глядя ни на кого:

— Никто. Правда.

— Вижу, что правда врёшь, — настороженно произнёс Тодеус и кивнул. — Первый раз прощаю, кто бы это ни был. Повторится — будем говорить с родителями. И твоего отца вызовем тоже! — добавил он, кивая на пострадавшего. — Всем понятно?

Когда дверь закрылась, Кайл доковылял до своей кровати, сел и тяжело вздохнул. Затем открыл чемодан у своих ног и стал молча раскладывать вещи. Звук его шаркающих шагов был резким, как фальшивые ноты, и раздражал. Впрочем, Гарри уже понял, что мальчишка как неправильно сложенный пазл — детали не подходили друг к другу и не давали понимания общей картины. Потому наблюдал за ним внимательно, не отводя глаз, и даже не подумал заглушить звук.

В какой-то момент Гарри отвлекся, заметив небольшую стопку кофт, уже перекочевавших на полку шкафа — сложенную рукавами во внутрь, как любил делать отец, когда он у него еще был.

Пройдя сквозь темноту, в огонь подземного мира и обратно, прожив так, что при упоминании его имени плакали до сих пор, Гарри всё равно хранил в себе одинокого мальчишку и неустанно корил себя за эту слабость. Пытаясь загнать того ребёнка обратно в угол сознания и закрыть на засов, он прикусил губу и пару раз глубоко вдохнул, тем самым поборов противную детскую обиду и боль.

Кайлу несказанно повезло, что он сначала думает, а потом разрешает себе чувствовать. Иначе он бы выместил эту боль на мальчишке, не заботясь о тайне стартовавшего представления. На самом деле калека не крал у него отца — красть было нечего. Гарри напомнил себе, что, хоть и был убит не в возрасте мудрого старца, но всё же был гораздо старше, а значит, обязан быть намного умнее.

Он встал с кровати, кинул взгляд на Финнигана, а тот весь подобрался и замер, и прошел к Кайлу, после чего сел с ним рядом.

Мальчишка скривился, не поднимая на него глаз.

— Я никому не скажу, — сказал он. — Можешь не переживать.

— Да можешь и сказать, — равнодушно ответил Гарри. — Мне всё равно.

— Тогда зачем пришёл?

— Не знаю, — честно ответил Гарри. — Просто посидеть с тобой хочу.

Кайл опешил и взглянул на него исподлобья, собираясь выдавить что-то язвительное, но потом просто замолчал, уставившись в пол. Вздохнув, он задышал часто, будто стараясь подавить в себе что-то. Гарри видел и чувствовал, как в нем буквально вспыхивает жуткая черная зависть. Никто другой не стерпел бы, испугался и кинулся прочь — такой яростью полыхал этот взгляд.

На кровати напротив Каллум с тревогой наблюдал за происходящим. Не выдержав напряжения, он пробормотал:

— Ты это, Кайл… не съешь его там? Вы вроде свои, а я так, мимо проходил. Точно меня обвинят.

Гарри не дрогнул и не отвёл взгляда от уродца, словно разрешил ему вылить на него всё, что в нём клокотало. Наконец, мальчишка закрыл лицо руками и всхлипнул, пытаясь подавить рыдания. Гарри дождался, когда он немного успокоится, ободряюще похлопал его по колену и вернулся на свою кровать.

Что бы Кайл ни делал и ни говорил, каждое мгновение среди "нормальных" детей превращалось для него в прогулку по раскалённым углям. Он шагал по ним смело и уверенно, но боль испортила ему не только душу, но и характер. В этой комнате, среди обаятельного крепыша и воплощённой мечты девичьих сердец, ему было непросто.

Осталось только осторожно донести до него причину его страданий, как-нибудь позже, и он сможет привязать его к себе — если, конечно, захочет.

— Ты псих, — раздался задумчивый голос Каллума. — И странный.

Посмотрев на него, он увидел проницательные глаза и знакомые веснушки, а еще темного солдата — к этому четверостишию он не притрагивался. Зачем обижать того, кто будет тебя защищать?

— Меня зовут Гарри, — наконец сказал он. — Я сын двух Пожирателей Смерти, а ты сын их врага. Могу навсегда забыть об этом — если ты извинишься.

— Навсегда? — удивился Каллум.

— Навсегда, — подтвердил Гарри. — В старости даже не вспомню.

Задумавшись, Каллум решил, что это равноценный обмен, и произнес:

— Извини, теперь даже если ты будешь вести себя как псих, я тебе об этом не скажу.

Раздался мягкий смех Кайла, на время позабывшего, что надо быть неприятным и страшным. Искренне усмехнулся даже Гарри, оценив юмор ирландца, хорошо ему знакомый. И через пару мгновений они уже смеялись втроем. Никто не делал этого через силу — всё получилось само собой.

Раздался короткий стук в дверь и в спальню зашел Люпин, заставший веселье в самом разгаре.

— Хотел спросить, всё ли у вас хорошо, но вопрос снимаю! — улыбнулся он, скрывая за улыбкой усталость. — Ужин готов, спускайтесь.

Ощущать голод казалось приятнее, чем спускаться вниз и входить в шумный столовый зал, где кипели чужие, не слишком интересные жизни. Круглые столы, рассчитанные на постояльцев из двух комнат, были отмечены номерами. Однако знак с №1, вопреки логике, парил над столом с символом №3.

Увидев, кто уже занял места за столом, Гарри быстро догадался: оборотень, вероятно, осознал свою ошибку после доноса Тодеуса о возможном конфликте и попытался сгладить ситуацию. Он кивнул Монти, и тот ответил широкой, но странно печальной улыбкой. Это не удивляло — напротив Монти сидел Фред. Теперь, когда обстоятельства изменились, оба явно не знали, как себя вести. Натренированные ненавидеть, они избегали даже смотреть друг на друга, словно не понимая, о чем говорить.

Но когда на столе начали появляться пироги и запеканки, все пятеро за этим столом уже не сомневались, куда им направить свои взоры. Все пялились лишь на Гилберта Трэверса — худощавого до измождённости, почти как чудом живого скелета. Мальчишка не поднимал глаз, не издавал ни звука и, казалось, вообще не замечал еду перед собой, глядя сквозь тарелки в полную пустоту.

Сколько бы лет ни было детям за этим столом — начать чавкать при нем не могли даже они. Да и риск подавиться был очень высок.

Философски осмотрев Гарри, ирландец изрек:

— А ты нормальный еще.

Гилберт находился в прострации, а у Гарри болело за него сердце. Он представлял, что сказал бы ему его отец, если бы увидел сейчас сына, и кулак сжимался непроизвольно.

— Он такой всё время, — проговорил Монти. — Сделай что-нибудь, Гарри.

Все взглянули на рыжего в недоумении, не понимая, почему тот обратился за помощью к ровеснику, а не к старшему.

— Он магией владеет, его твоя мать учила! — оправдался Монти, обращаясь к Кайлу. — И палочку у него не отбирали…

Гарри не собирался колдовать, не это сейчас требовалось мальчишке — ему надо было просто выспаться. Но он поднялся и пошел в том направлении, которое было для него сейчас главным.

Проходя мимо столика №6, он споткнулся о ковер и задел лежавшую на столе палочку, отчего та скатилась на пол. Пытаясь присесть и поднять её, что вышло у него ещё менее ловко, он пошатнулся и ухватился за руку Мериду. Та крепко схватила его второй рукой, не дав потерять равновесие.

Гарри поднял палочку и виновато улыбнулся.

— Прости, парадные туфли — не самая удобная обувь, — сказал он. — Держи.

Девчонки за столом захихикали. Не присоединилась к ним только Фрейя, взглядом залипнув на лице красивого мальчика с ямочками на щеках и огромными глазами. Понимая, какой бонус он получил после смерти первого тела, Гарри улыбнулся ей персонально — просто так, на всякий случай. Ему предстояло завоевать их расположение, так почему бы не начать в первый же день?

— Молодец, что кота не оставила, — сказал он Фрейе, внутренне содрогнувшись. — Люблю животных.

Скользнув взглядом по кулону на шее дочери, махнувшей на него равнодушным извиняющим жестом, он прошел к столу Люпина, не заметившего сценки, поскольку сидел к столу Мериды спиной.

В неё же, спину, Гарри и произнес:

— Профессор, нужна ваша помощь!

Если бы на теле Ремуса была сейчас шерсть — она встала бы дыбом, так сильно он дернулся. Звук его голоса и тот пугал старого преподавателя по Защите, его игрушку и просто хорошего человека, пусть даже и оборотня. Видеть его на своей стороне Гарри никогда не хотел — во-первых теперь не повеселишься, заставляя его переезжать по восемь раз в месяц, а во-вторых ему было его почти жаль.

Переезжать для оборотня было привычным делом. А вот уйти с Томом на прогулку совсем в другую жизнь, оправдывая себя глупыми угрозами… Это же какой степени отчаяние он испытал от своей бесполезности?

— Да, Гарри? — пробормотал Ремус, прежде откашлявшись от еды, попавшей не в то горло. — Чем тебе помочь?

— Ну, может, и ещё кто-то поможет, — усмехнулся Гарри, наслаждаясь реакцией учителя и не нуждаясь в его помощи. — Гилберт сознание теряет. Ему надо выспаться в тишине.

За учительским столом засуетились, и Гарри решил молча удалиться, ощущая кожей взгляд оборотня на себе. На обратном пути он замешкался и ещё раз посмотрел на Мериду, которая грустно ковырялась в тарелке. Неожиданно ему захотелось коснуться её плеча, но он вовремя одёрнул руку.

Отец баюкал её — тёплого младенца — на руках всего одну ночь. А теперь он лежит истлевший в могиле, а в нём осталась и высохла кровь её предков. Он сохранил всё: силу, сознание, личность, воспоминания. Но достаточно ли этого? Существует ли он на самом деле? Имеет ли право дух покойника называться отцом?

Её магия и без того обещала ей только компанию мертвецов, их дороги и сложную судьбу. В этом он не сомневался, зная, что приближается время тяжёлых перемен.

Даже в палочку Мериды вложено не перо феникса, а волос с головы его трупа. Гарри узнал об этом с ужасом, когда одновременно дотронулся до ребёнка и палочки. Да, защита будет сильной, он понимал задумку, но не перебор ли с мертвечиной, как для неполных двенадцати лет?

А потому на пергаменте написал только ей видимое послание: «Тебе здесь не место, уйди из этого мира!»

Поддавшись глупому порыву, видимо такие и называют отцовскими, он испортил ей настроение на весь оставшийся день.

Время после ужина заполнили крики, вопли и смех, но в их спальне пока царили одни только споры. Сначала Кайл предположил, что занял не свой шкаф, поскольку Финниган оставил свои вещи не на месте, чем и сбил его с толку. Потом Каллум заявил, что если тот ещё раз скажет, что он сын директора и лучше всех знает, как должна стоять мебель в ученических спальнях, то он вспомнит своего отца и укоротит ему вторую ногу.

Затем борьба разгорелась за кресло, стоявшее ближе всего к камину. Мальчишки пытались усесться в него вдвоём, хотя кресел в комнате было три, чего даже Хогвартс себе позволить не мог.

Наконец, они устали спорить и уселись на кровать Кайла, поглощая тянучки и обсуждая «посвящение» — раздачу палочек.

В конце концов один поделился, как прекрасна метка Темного Лорда, а второй похвастался, что его родитель член Отряда Дамблдора, и оба казались довольными такими отличительными особенностями соседа, словно планировали подростковый бунт и подготавливали для него почву.

— Гарри? — в десятый раз обратился к нему Каллум, протягивая пакет со сладостями. — Точно не хочешь? Мы много набрали!

В ответ Лестрейндж в десятый раз покачал головой и постарался благодарно улыбнуться, хотя совсем не хотел улыбаться, разве что выть на луну.

Чтобы отвлечься и не завыть, или не зарычать, чего хотелось не меньше, он решил завести хоть какой-нибудь разговор:

— Кайл, а брат твой когда в Хогвартс поступит?

— Один? — переспросил мальчишка, нахмурившись. — Через два года, к сожалению.

— Скучать будешь? — усмехнулся Гарри.

— В школе? Обязательно, за жизнью без него...

— Что, сильно красивый? — догадался Гарри, не утруждая себя деликатностью.

Кайл удивился грубому вопросу, пристально посмотрел на соседа, затем встал и, прихрамывая, направился к шкафу. Оттуда он достал стопку колдографий и принёс с ними к Гарри. Поколебавшись секунду, он протянул их ему, словно принял важное решение. В привлекательном и немногословном соседе он почувствовал что-то такое, что ему явно понравилось, несмотря на болезненное начало знакомства.

На первой, самой свежей колдографии, сделанной в кабинете директора Хогвартса, у стола стоял Северус Снейп с женой и трое их детей. Улыбающийся отец семейства был одет в вязаный кардиган и держал младенца в розовом одеяльце. Гестия, в праздничном платье цвета изумруда, выглядела довольной и улыбалась. Угрюмый и мрачный Кайл держал мать за руку, словно пытался за ней спрятаться, а Северус свободной рукой обнимал Одина.

Младший сын словно удачная вторая попытка — был правильной копией старшего. Густые волосы, яркие здоровые глаза, нормальный рост и чистое незамутненное счастье на прекрасном лице. На фоне родственников старший ребенок выглядел браком, лишним элементом, ошибкой. Остальные колдографии ситуацию не спасали. Один везде стоял возле отца, а Кайл всеми руками цеплялся за мать.

— Где это? — спросил Гарри, хотя прекрасно знал, что это за комната. — Мрачно.

Кайл взглянул на изображение и вдруг оживился. У него даже глаза загорелись.

— Это гостиная дома, где отец жил со старшим братом. Его звали как тебя.

— Котлов много... — протянул Гарри, чтобы поддержать разговор.

— Сейчас там склад, и окна заколочены, — пояснил Кайл. — А раньше, наверное, было светлее.

— Меня родители назвали в его честь, — решил сказать Гарри, осторожно прощупывая почву. — Умный, наверное, был...

Следующий полчаса Кайл шаркал из одного угла спальни в другой, чуть не рвал на себе волосы, словно его бешеная муза посетила. Он рассказывал о подвигах старшего брата с таким энтузиазмом, что Гарри едва успевал следить за его речью.

Он сам уже забыл, как пленил взбунтовавшегося великана в сентябре 2004 года, но Кайл знал эту историю в мельчайших подробностях. Он даже перечислил заклинания, которые брат тогда использовал.

— А как трудно ему было хранить тайну от мерзкого Дамблдора? А сколько законов он придумал? — восклицал Кайл. — А ещё он жил в этом доме, когда-то давно, перед воскрешением Тёмного Лорда! Представляешь?!

Гарри только усмехнулся, впервые четко осознав, что он — настоящая легенда для некоторых.

По всей видимости Каллум хорошо представлял, и знал историю жизни Гарри совсем с иной стороны. Он слегка помрачнел, но сдержался, предъявив всего одну претензию — и вовсе не Кайлу.

С силой запустив подушкой в Гарри, он раздражённо выпалил:

— Теперь ещё об одном Снейпе днями слушать? Мало тебе одного было, да?!

Кайл, казалось, пропустил эту реплику мимо ушей, и тут же увлёкся рассказом о зонировании магических земель — достижении его великого родственника.

Ирландец не выдержал этой восторженной оды, и Гарри признавал за ним право сердиться, ведь хорошо помнил свои кровавые игры с противником, и не менее трагичное выселение маглов из захваченных ими мест.

— А ещё твой отец обрадовался, когда его сына убили! — бросил Каллум с вызовом.

Остановившись, Кайл побагровел и зарычал, словно раненый зверь. А затем кинулся в лобовую атаку. Запрыгнув на Каллума, он занес над ним кулак, и дело наверняка закончилось бы кровью, если бы не реакция Гарри. Он подскочил к ним мгновенно — одного сдернул за запястье, а второго, кинувшегося в ответную атаку, толкнул обратно на кровать.

Хитрость, заключавшаяся в отсутствии магии, не удалась, и уже через пару мгновений дверь вновь распахнулась и в неё вновь влетел Тодеус в расстегнутой рубахе. А из-за его плеча пыталась что-то разглядеть Шарлотта Мальсибер — не особо красивая, но миловидная девчонка с мелкими темными кудряшками, обрамляющими приветливое и простое лицо.

— Полночь… — прошипел Тодеус, багровея не хуже Кайла минуту назад. — Вы что, судьбу испытываете?

Шарлотта прошла в центр комнаты и развела руками.

— Тедди, ну всё ведь уже хорошо!

— Тедди? — не удержался Гарри, усмехнувшись.

Тодеус шутливо замахнулся на него, ухмыльнувшись в ответ.

— Меня не обманешь, хорошо у них тут… — пробурчал он с притворной строгостью. — Организую пост у ваших дверей, если услышу хоть еще один звук. Ганса посажу! Это не угроза, а предупреждение, ясно?

Когда парочка удалилась, Гарри тяжелым взглядом окинул мальчишек, притворившихся статуями. Изображая невинных посланцев небес перед старшими, они уже успели успокоиться. Тем не менее в их благоразумие он больше не верил. Кайл — недолюбленный отцом, словно пытающийся заслужить его любовь через преклонение. И Каллум — упомянувший родителя лишь пару раз, скорее для приличия, но всякий раз с таким выражением лица, будто носил в себе вековую обиду.

Почему Люпин решил, что соседи с семейными проблемами — это вот прямо самое то для него?!

— Без убийств, пока меня не будет, хорошо? — произнёс он строго, почти повторяя интонацию Тодеуса.

— А ты куда? — недоверчиво спросил Каллум. — К профессору?

Не удостоив его ответом, Гарри уже взялся за ручку двери. Но прежде чем он успел выйти, Кайл, поколебавшись, тихо произнёс:

— Гарри, ты какой-то слишком уж сильный…

Он потирал запястье, и даже со своего места Гарри видел на нем свои отпечатки, которые завтра превратятся в синяк. Объяснять, что его тело и дух сотворила наитемнейшая магия, не предполагающая слабости ни в каком виде он, конечно, не стал.

— Уберу, — сказал он холодно. — Как вернусь.

Наконец мальчишка выскользнул за дверь и чуть было не сполз по ней вниз. Головная боль от общения с детьми и нахлынувших воспоминаний смешивалась в гремучую смесь раздражения. Прошлое тянулось к нему из небытия и дотягивалось просто убийственной тоской.

Гарри в полной тишине прошёл на лестницу и сел на те же ступеньки, где когда-то сидел с Джинни и выяснял, могла ли Нагайна съесть его палочку. На ступеньке сохранилась вмятина, знакомая ему ещё с тех далёких времён. Сколько бы ремонтов ни сотворила магия, как бы ни пыталась стереть безумную историю дома, но углубление в древесине смотрело на него из глубин памяти и не сдавалось.

Он провёл по нему пальцем, затем поднял руку и посмотрел на ладонь. Казалось бы, он уже давно свыкся с новым телом, ведь родился в нём заново. Но, соприкоснувшись с прошлым, всё равно не мог остаться равнодушным и почувствовал, как на мгновение замерло сердце. Он вернулся, пригвождённый Томом к этому миру всем и всеми, кого тот только смог найти или вспомнить.

Мир спасать надо, — говорил он ему! А в нём найдётся хоть кто-то, кроме Драко, у кого не дрогнет рука, чтобы спасти этот самый мир от него?!

Шаги позади застали его врасплох — на миг показалось, что это Рон несет ему свой смертный приговор, и холодок пробежал по спине.

— Гарри, ты чего не спишь? — возмущенным шепотом сказал Люпин, явно сам не ожидавший увидеть в полутьме именно его. — Живо в комнату!

Мужчина попытался сделать вид, что просто что-то забыл внизу, но этот маневр лишь разозлил Гарри. Он резко схватил оборотня за запястье и заглянул в его глаза своей обсидиановой чернотой, хорошо зная, что она может его напугать.

— Ты ничто, Люпин… — прошипел он с издевкой. — Ты никогда не мог и не сможешь меня победить. Сядь!

После чего магией пригвоздил оборотня к ступеньке, чтобы тот не имел возможности отказаться от невежливого предложения поболтать. Люпин горько чертыхнулся и посмотрел в потолок, пытаясь не выпустить на волю слезу об умерших, и скорее всего именно тех, кого лишил жизни Гарри. Воспоминания учителя тоже его душили, а потому некоторое время они просто молчали.

— Уйди, — наконец попросил мужчина, не справляясь с нахлынувшим отчаянием. — Просто уйди. Сам.

Гарри посмотрел на него, понимая, что не может и не хочет прятать насмешку.

— Заманчивое предложение, Люпин, честно, — он тихо рассмеялся. — Но время упущено — теперь я с вами надолго.

— И что… планируешь делать? — осторожно поинтересовался оборотень.

Гарри хмыкнул и неопределенно повел плечом.

— Кого-то убью, кого-то спасу, — лениво ответил он. — Но, скорее всего, убью. Сам понимаешь. Обратно в детство ни ногой, зря не надейся. Том не смог меня закрыть — победить душу сложно.

— Но ты же сам…

— Пытался, на волю хотел, — кивнул Гарри и тяжело вздохнул. — Там мой дом, Люпин.

— Где?!

Пальцем он указал вниз, ухмыльнулся и его взгляд словно сжал пространство вокруг, заставляя взрослого ощутить тяжесть присутствия тьмы, затаившейся в теле ребенка и готовой пробудиться в мгновение ока.

Старый и бледный, растоптанный им, но всё такой же учитель, не разучившийся отличать добро от зла и всё еще сохранивший поистине детскую способность удивляться последнему. Неожиданно для самого себя Гарри положил свою руку на его, с уже морщинистой и сухой кожей.

— Успокойся, Ремус, от твоей боли у меня мигрень начинается. Ты ни в чем не виноват — кого бы я ни замучил, кого бы ни убил. Не был виноват и не будешь. Это игра не твоего уровня. Спи спокойно… никто не знает, сколько у тебя осталось ночей.

Оборотень чуть не задохнулся от желания что-то ему сказать, но справился с порывом и смолчал, а Гарри поднялся и сделал пару шагов вверх по ступенькам.

— Рон оступился здесь, именно на этой лестнице, — вдруг сказал он, остановившись. — Отнес мою палочку врагам. Сын одного из них сегодня угощал меня конфетами. Трогательно, правда?

— Ты… это ты убил Рона?! — спросил Люпин севшим от потрясения голосом.

— Просто не повторяй его ошибок, Ремус. Постарайся.

Гарри взмахом руки снял звуковую защиту с пространства.

— А теперь живо в комнату. Живо!

Посмеиваясь, ученик оставил схватившегося за перила учителя позади. После чего вернулся в спальню, где жизнь кипела даже в час ночи, и переполненные эмоциями дети даже не пытались заснуть.

— Где тебя черти носят? — возмутился Каллум, как только дверь открылась. — Читай нам пергамент!

В это время Гарри подошел к Кайлу и протянул ему открытую ладонь, призывая мальчишку ему довериться и положить в неё свою.

— Кого вам читать? — не сразу понял он и переспросил. — Пергамент? Стихотворение? Там ничего интересного, Каллум.

Кайл немного поколебавшись положил запястье в ладонь Гарри и зажмурился, ожидая боли или подвоха. Держать эту теплую руку с кривыми и узловатыми пальцами в своей и понимать, что сын Северуса ему в этот момент доверяет, было по-настоящему странно.

После того, как синяки исчезли, Кайл громко восхитился умениями соседа:

— А меня мама почему так не научила? Это же исцеление!

Улыбаясь, он смотрел на ребенка, всё еще не привыкнув к этому глазу из кошмаров. В голове вертелась мысль, что его прекрасная мама хранит в секрете не только целительные чары, но и что-то совсем не прекрасное...

— Гарри, я не отстану! — канючил ирландец. — Читай!

— Да, Гарри, — вспомнил о пергаменте Кайл. — Прочитай нам, пожалуйста!

— Читай! — уже почти орал Каллум.

— Финниган! — вскипел Гарри, резко оборачиваясь. — Ты что, мозг мне выклевать собрался?! Зачем тебе мой пергамент?

— Ты же сын Беллатрикс… — прошептал уже Кайл, заглядывая ему в глаза. — Знаешь, сколько всего ему отец о ней рассказывал? Да и мне… интересно.

Они даже не подозревали, что на самом деле интересного было скрыто в их соседе, которого они потихоньку начали считать главным. Сжалившись, Гарри погасил почти догоревшую свечу, прошел к тумбочке, достал пергамент и повалился на кровать, приготовившись зачитать эту заунывную песнь.

Как только его намерение стало очевидным на кровать запрыгнуло еще два радостных тела, покачнув её. В свете луны блеснули их горящие от любопытства глаза.

— Это моя кровать, — на всякий случай напомнил он. — У вас две своих есть.

Не дождавшись ничего кроме нетерпеливых вздохов, Гарри счел нужным предупредить:

— Немного мрачно, но я думаю вы догадываетесь почему…

— Да-да, — отмахнулся ирландец. — Пожиратели и всё такое, читай давай!

Развернув пергамент с пророчеством, а это было именно оно, слегка приукрашенное и выуженное Томом из зазеркалья душ, где черпал вдохновение не один пророк, Гарри начал читать зловещим голосом:

Из вечной тьмы восстав, как страж пустыни,

Ты жизнь пройдёшь израненный в крови,

Вокруг тебя клубятся мрака тени, духи,

Как память тех, кого на муки ты обрёк в пути.

Душа твоя — костёр из древней силы,

А знания — маяк в кромешной мгле.

Твой каждый шаг оставит за собой могилы,

Но ты не одинок в кровавой той стезе.

Тебе дано мир смертных защитить,

Отдав им всё, ты светом стал для тьмы.

Иди вперёд — исполнить долг, служить,

А после — сгинешь, растворясь, как дым.

Разумеется, ничего такого он привселюдно бы не зачитал, ограничившись наивным четверостишием. Собственно, он никому не должен был его зачитывать в принципе. Но отбоявшись своё за время учебы в Хогвартсе, лишенный этим страхом сна и покоя, сейчас он вдруг понял — нет нужны быть слишком осторожным. Он может и застрял в колесе судьбы, но это лишь означает, что слегка измененные правила никак не повлияют на результат.

Блеск глаз соседей, не собирающихся покидать его кровать, вот-вот мог стать ярче света луны. Они молчали, пораженные услышанным, а Каллум даже не поверил.

— Правда, что ли?!

Он выхватил пергамент из рук Гарри и поднял его выше, чтобы прочитать. Ничего не увидел, кинулся к окну, прочел и бегом вернулся обратно.

— Правда, — сказал он торжественно. — Там так и написано — ты защитник!

Кайла же заинтересовали совсем другие строки.

— А как ты восстал и с кем на… кровавой стезе? — задумчиво спросил он, потирая подбородок.

— Дурья башка, — фыркнул ирландец. — С друзьями, с кем же еще?

Мальчишки посмотрели друг на друга и даже не поссорились, поставив личный рекорд.

— А в могилах кто будет… лежать? — не унимался дотошный калека.

— Враги! — ответил ему Финниган, словно несмышленому ребенку. — Ну не друзья же, в самом деле?!

— Да это просто глупые мрачные рифмы для атмосферы, — отмахнулся Гарри, явно не слишком стараясь их успокоить. — Только пообещайте никому не рассказывать, ладно? Сами испугались, и других еще напугаете. К тому же — это мой секрет.

Каллум ударил себя в грудь, Кайл закрыл тот глаз, что закрывался, демонстрируя что-то вроде согласия, а Гарри зевнул и попытался спихнуть с кровати обоих, совершенно равнодушный к секрету, которому всё равно не быть вечным. Когда, наконец, он добился своего, то переоделся в пижаму, с наслаждением закрыл оба глаза, на миг посочувствовав брату, лишённому такого удовольствия, и заснул.

Разбудил его встревоженный шепот двух голосов.

— Гарри… — звал один.

— Ну проснись, Гарри… — хныкал другой.

Сосчитав до пяти, он пообещал себе не кричать и не рычать, хотя гнев уже стучался в двери его терпения.

— Что?!

— Ты не мог бы из коридора свечу принести? — виновато попросил Каллум. — Пусть до утра погорит…

— Зачем?!

— Ну… тени вокруг тебя… духи… — пробормотал братец. — Страшно…

Посчитав до пяти еще раз, он дал себе еще одно обещание — стоически перенести это страшное испытание.

После чего мысленно выругался и рявкнул:

— Сейчас!!!

Он распахнул дверь, босой и в пижаме, и нос к носу столкнулся с Ремусом. Тот уже не выглядел готовым делать ему замечания. Красные глаза и круги под глазами намекали, что вместо сна учитель выбрал душевные терзания и тихую ходьбу по коридору из одного конца в другой. Молча махнув на него рукой, как на совсем безнадежного, Гарри взял с приставного столика горящую свечу.

— Зачем? — устало спросил оборотень, указывая на неё пальцем.

— В темноте боятся, — пояснил он. — Не спят.

— Чего боятся?

— Меня! — ухмыльнулся он, подмигнув.

Возвращаясь в комнату, Гарри понадеялся, что Ремус поверит и будет ходить по коридору до утра, в отчаянии выдирая на себе жидкие патлы.

Когда огонь осветил спальню, мальчишки моментально засопели, а Кайл вообще заснул с улыбкой на губах. Подойдя к нему, он ощутил всю беззащитность и беспомощность одиннадцатилетнего ребенка. Так же уязвима сейчас его дочь, и таким же уязвимым когда-то был он. Чем дольше он смотрел, тем страшнее было понимать, как жестоко его толкал на путь одинокой борьбы Северус. Интересно, а Кайла он хотя бы чуточку любит?

Обернувшись, он подошел к Каллуму, который во сне и вовсе мог сойти за отца. Тот не улыбался, а хмурился и спал беспокойно. Гарри дотронулся до палочки и подсмотрел его яркий сон, где женщина, по всей видимости мать, заходит в дом, и он бежит ей на встречу. А значит — это только мечта, и она не зайдет. Он мог протянуть руку и забрать его жизнь, причинив старому врагу боль, но… он не хотел. Вместо убийства Гарри с тяжким вздохом поднял одеяло с пола, которое мальчишка скинул, и укрыл им его заново.

После чего вполне бодрый вернулся в кровать и уставился в побеленный потолок. А в голове мелькнула мудрая мысль — быть главным среди детей это та участь, которая определенно имеет великое множество недостатков…