Во всём виноват олень (джен)

Томас Гонт шел по ночному Хогвартсу, ступая бесшумно, словно сама тьма укрывала его шаги. Каменные коридоры замка, освещённые тусклым светом факелов, казались особенно глухими и чужими. Сводчатые потолки отбрасывали длинные искажённые тени, и замок, как будто чувствовавший тревогу в его душе, вздыхал сквозняками в пустых переходах.

Он первым покинул ритуальный зал — не из трусости, а потому что воздух там стал для него невыносим. Всё, что он услышал и узнал, требовало времени. Тишины. Одиночества.

Воспоминания…

Самайн 1981 года. Он думал, что помнит. Думал, что виновен. Но теперь знал — это было ложью. Грубо скроенной, искусно вшитой в ткань его памяти. Он не убивал Джеймса Поттера, чья кровь использовалась в том ритуале. И Лили… Томас сжал зубы, к горлу подкатило тошнотворное жжение. Образ жены Поттера, обескровленной, лежащей на полу, сам по себе возник в памяти — и тут же исчез, оставив за собой пустоту.

А еще его называли Темным Лордом. Какая жалкая, злая шутка. Конечно, он совершал поступки, за которые нельзя отмолиться — даже в те времена, когда был ещё Томом Реддлом. Но он никогда не переходил ту грань, за которой магия перестаёт быть искусством и становится варварством. Даже в приступах самого безумного одержимого стремления к бессмертию ему не приходили в голову те чудовищные практики, которыми совершенно спокойно пользовались члены Братства Теней.

Где эти ублюдки откопали такие ритуалы? Зачем так цеплялись за пророчества, в которых уже не осталось смысла? Для них маги были просто мешки с мясом и жидкостью, ресурс, не более.

Он, Лорд Волдеморт, делал эксперименты только на себе. Он рисковал собственным телом и душой — не чужими. А теперь выходит, всё это время за ним наблюдали. Из Тени. Изучали, записывали, ждали.

Кто, спрашивается, на ком проводил эксперимент? И самое отвратительное — участие Дамблдора. Победитель Темных Лордов. Великий Светлый Маг. Хранитель света и справедливости. А на деле — соучастник. Молчаливый свидетель, возможно, даже вдохновитель. Он знал про ритуал у Поттеров. Сам его санкционировал и организовал.

Томас остановился перед портретом Полной Дамы. Лицо его оставалось каменным, но пальцы сжались в кулак. Картина молча отъехала в сторону, распознав в нём наследника основателя, не осмелившись спросить пароль.

Он вошёл в гостиную Гриффиндора, где тускло мерцал огонь в камине. Красно-золотые гобелены на стенах дрожали от ночного сквозняка, и комната казалась пустой, неживой — как его мысли.

Директор школы… В глазах Томаса теперь не было и тени прежнего уважения неприятеля. Ни величия, ни ореола непогрешимого светоча — остался только грязный политик, искусно маскирующий цинизм под улыбкой добродетели. И если всё это правда, если Дамблдор действительно причастен к тем ритуалам и лжи, тогда он, Томас, должен исправить хотя бы часть содеянного. Как же он был наивен!

Когда-то, задолго до директорства, Альбус Дамблдор был деканом Гриффиндора. И именно тогда, как теперь казалось Томасу, многое пошло не так. Он знал. Он позволял. Он закрывал глаза. Знал ли Диппет? Спросить, конечно, можно, но ритуалы некромантии очень затратные и требуют тщательной подготовки.

Томас не допустит больше никаких экспериментов над детьми. Ни в этом замке. Не при нём.

Бесшумно, почти по-призрачному Томас поднялся по винтовой лестнице башни Гриффиндора в комнату, где спали первокурсницы. Прошептал somnus, усиливая сон — мягко, осторожно, словно накрывая их заклинанием уюта и тишины. В комнате было полутемно, воздух — густой от запахов сушёной лаванды и старых деревянных балок, а ночной ветер, пробираясь сквозь приоткрытые ставни, качал занавески, как в забытой сказке.

Но одна кровать...

Одна кровать отзывалась магическим эхом. Слишком узнаваемым, слишком личным.

Томас подошёл ближе и отодвинул бархатный полог. Под ним спала рыжеволосая девочка — маленькая, хрупкая. Даже во сне она стискивала в объятиях чёрный кожаный дневник, словно это был последний якорь в бурном море сновидений. Лицо её было напряжённым, губы подрагивали, будто во сне она с кем-то спорила или молила.

Дневник.

Он узнал его сразу. Его собственный слепок, созданный подростком, одержимым страхом и одиночеством и вмешательством в его эксперимент Братства Теней. Призрак прошлого, обратившийся в тень.

Томас опустил руку и аккуратно, без усилия, вынул дневник из её пальцев. Девочка вздрогнула, но не проснулась. Он почувствовал, как магическая аура артефакта угасает в его ладони.

— Тебе это больше не понадобится, — прошептал он почти беззвучно.

Потом выпрямился и быстрым шагом покинул спальню, оставив за собой только шорох бархата и тень, растворившуюся в темноте коридора.

* * *

В покоях Салазарa Слизерина царила напряжённая тишина. Все, кто участвовал в ритуале на эту Остару, — Вальпургиевы рыцари — собрались здесь, ожидая возвращения своего лорда. Атмосфера была вязкой, будто воздух пропитался остатками ритуальной магии.

На массивном дубовом столе, вырезанном из цельного ствола, лежали бело-серебряные маски. Каждая — как напоминание о роли, которую они играли в происходящем. Тени масок отбрасывали причудливые силуэты на каменные стены, и эти силуэты казались более живыми, чем сами хозяева.

Джентльмены, собравшиеся в зале, пытались переварить увиденное. Потрясение, вызванное разворачивающимся действом, ещё не ослабло. Но истинным ударом стало признание ныне покойной Сибиллы Трелони, прозвучавшее в разгар ритуала. Никто не ожидал, что за предсказаниями пряталась такая бездна.

Северус Снейп молча сидел в тени, в дальнем углу. Его фигура утопала в полумраке, лишь тусклый свет от канделябра выхватывал резкие черты лица и отблескивал в бокале с огневиски. Он не пил — скорее держал напиток как опору. На его лице застыло выражение тяжёлой сосредоточенности, смешанной с отвращением.

Люциус Малфой выглядел более собранным, но в его движениях сквозила нервозность. Он занял себя разговором с Гилмором ап Лливелином, главой валлийских невыразимцев, — сухим, сдержанным, как подобает в аристократическом обществе, но то и дело поглядывал в сторону двери.

Мэгвин удалилась почти сразу после завершения ритуала. Её бледное лицо и лёгкая дрожь рук не оставляли сомнений — она отдала слишком много сил. Домовики по её просьбе подготовили постель в комнате ученицы, и ведьма позволила себе редкую слабость: лечь отдохнуть. Ритуал, проведённый этой ночью, был не просто утомительным — он выжигал душу.

В стороне, чуть ближе к Люциусу, Уолден Макнейр сидел с выражением напряжённого внимания. Он внимательно прислушивался к разговору Малфоя и Гилмора, иногда коротко кивая. Его пальцы машинально играли с полой мантии, но глаза оставались хищно сосредоточенными — в них отражалась внутренняя работа мысли, оценка, недоверие. Ветеран зачисток, он инстинктивно чувствовал, когда грядёт новый виток событий.

Комната, оформленная в зелёно-серебристых тонах, казалась живой. Колонны, украшенные змеями, слегка дрожали от остаточной магии ритуала. И каждый, кто сидел здесь, знал: ночь не закончилась. Она только начиналась.

Дверь в покои Слизерина распахнулась, и в гостиную стремительным шагом вошёл Томас Гонт. Его мантия ещё хранила следы ночного ветра, а лицо — следы внутренней бури. Осанка прямая, взгляд холодный, сдержанный — в нём не осталось и тени растерянности, какая скользнула ранее в ритуальном зале.

Присутствующие как по команде поднялись с мест. Все, кроме мистера Лливелина, младшего сына госпожи Керрид: он учтиво кивнул, приветствуя вошедшего, но остался сидеть, как того требовали тонкости его воспитания и статуса. Томас даже не удостоил его взглядом — или не посчитал нужным.

— Трикси, накрой в столовой для позднего ужина, — коротко распорядился он. — Господа, прошу присоединиться.

Домовики немедленно принялись за дело: в соседней комнате быстро появилось продолговатое дубовое застолье, накрытое в лучших традициях древнего чистокровного дома. На столе парил жареный фазан, дымилось вино из погребов Малфоев, подавались хлеб и соусы, достойные королевского двора. Однако трапеза проходила в полном молчании.

Британская традиция запрещала обсуждение дел во время еды, особенно если за столом сидели мужчины, только что завершившие серьёзный ритуал. Каждый из них нуждался в пище не только телесной, но и для утомлённой души. Поэтому за ужином звучали только звуки столовых приборов и приглушённые вздохи.

Лишь когда последний бокал был опустошён, а стол — расчищен, мужчины вновь собрались в гостиной. Свет от камина мягко играл на их лицах, отблескивая на серебре пряжек и пуговиц. Томас стоял у камина, остальные расселись в креслах и на мягких кушетках по кругу.

Первым заговорил бывший Тёмный Лорд, голос его звучал сдержанно, почти официально, но за словами чувствовалась глубокая внутренняя трансформация.

— Господа, — начал он, обводя собравшихся серьёзным взглядом, — я прошу прощения у многих из вас. Своими прежними действиями я подверг вас и ваши рода опасности. Более того, дискредитировал саму идею союза древних родов — то, что мы создали в рамках Ордена, я превратил в инструмент страха и разрушения.

Он на мгновение замолчал, будто подбирая слова.

— Совсем недавно мне была возвращена память. И этой ночью… — голос его чуть дрогнул, — я смог впервые за долгие годы взглянуть в глаза истине. И оправдать себя, по крайней мере, перед тобой, Северус.

Северус Снейп, всё ещё полускрытый в тени, молча кивнул. Его лицо было суровым, почти застывшим, но в глазах мелькнуло нечто — признание или, возможно, облегчение.

— Мы с госпожой Керрид давно подозревали, — произнёс он, нарушив молчание, — что в тот Самайн произошло нечто большее, чем просто кровавый налёт. Это не была банальная уголовщина, как пытались представить. Но подтверждение я получил лишь сегодня.

Он говорил тихо, но каждое слово было тяжёлым, как груз на сердце. В комнате воцарилась гнетущая тишина — предвкушение следующего откровения.

— Я подумываю вернуться в магическую политику Британии как глава рода Гонт и единственный одарённый потомок герцога Ланкастерского, известного как Джон Гонт, — спокойно, но уверенно произнёс Томас, оглядывая собравшихся.

— Это правда, мой лорд? — Люциус Малфой мгновенно уловил возможную политическую выгоду. Его голос стал шелковисто-вкрадчивым, глаза вспыхнули интересом.

— Да. Основатель рода Гонт был сыном от третьей жены герцога Ланкастера, женщины, в чьих венах текла кровь Салазара Слизерина. В миру он был епископом, а в магическом обществе стал родоначальником линии, чьим единокровным братом оказался правящий король Британии.

— Великолепно! — Малфой сиял, словно только что узнал о наследстве. — Это открывает исключительные возможности! Род Гонтов имел место в Конклаве лордов. Полагаю, пришло время его восстановить!

Слово взял Гилмор ап Лливелин:

— Мистер Гонт, мне поручили передать вам: мистер Джон Смит, действующий глава Отдела Тайн Соединённого Королевства, ищет преемника и желал бы видеть на этом посту именно вас.

— Меня? — Томас нахмурился. — Но я сам стал жертвой ритуалов по собственной глупости...

— Именно. Это значит, что у вас есть необходимый опыт и мотивация не допустить подобного в будущем, — невозмутимо ответил валлиец. — Лично я, как руководитель валлийского филиала, поддерживаю вашу кандидатуру. Мой шотландский коллега — тоже. Соглашайтесь, сэр, это пойдёт на пользу всей магической Британии.

— Поддерживаю мистера Лливелина, — Люциус был в восторге. Его пальцы поглаживали шёлковый манжет, а улыбка не сходила с лица. — Идея отличная.

Томас перевёл взгляд на Северуса.

— А ты что скажешь, Северус? Пойдёшь работать в Отдел Тайн вместе со мной?

Снейп, сидящий чуть в стороне, мрачно отставил стакан и проговорил глухо:

— Простите, мой лорд, но я вынужден просить вашего содействия в расторжении моего контракта с Хогвартсом. Я хочу быть ближе к семье. Мой сын пошёл в школу в прошлом году, дочь — в этом. А я всё это пропустил… из-за проклятого контракта.

В гостиной повисла напряжённая тишина. Все, за исключением ап Лливелина, с удивлением смотрели на зельевара, словно впервые видели его по-настоящему.

— Северус, ты... женат? — удивление Томаса было почти осязаемым.

Люциус Малфой, потрясённый, открыл рот, но не произнёс ни звука.

— Ха! Наверное, это та самая блондиночка МакКрири! — хмыкнул Уолден Макнейр, вспоминая слухи, услышанные от супруги.

Северус коротко кивнул:

— Да, я женат. И да, Уолден, это Айслинн МакКрири. И, если уж на то пошло, я не понимаю, чему вы все так удивляетесь. После всего, что мы сегодня узнали, разве вас должно шокировать то, что я скрываю от директора и его кружка собственную семью?

— Действительно, — лениво протянул Томас. — В этом нет ничего удивительного. Но пригласишь в гости?

— Хорошо, приглашу... как-нибудь, — устало ответил Снейп, и в уголках его губ мелькнула едва заметная тень улыбки.

— Итак, джентльмены, на повестке дня — восстановление Конклава лордов как полноправного органа управления магической Британией, — начал Томас Гонт, неспешно обводя взглядом присутствующих. — И, Гилмор, я принимаю ваше предложение. Стану следующим Джоном Смитом.

Гилмор ап Лливелин поднял бокал с французским коньяком в лёгком салюте.

— Мистер Гонт, это великолепное решение. Обязательно займусь организацией перехода полномочий.

Он слегка поклонился, и в его взгляде сквозило удовлетворение.

— Думаю, не лишним будет напомнить уважаемым английским лордам, — продолжил валлиец с чуть ироничной ноткой, — что правящий дом Гвинеда также имел место в составе Конклава.

— Конечно, мы помним, — кивнул Томас. — Именно поэтому я и настоял на вашем присутствии сегодня, несмотря на энергоёмкость проведённого нами ритуала. Вы оказали нам неоценимую помощь — и как маг, и как представитель дома, чей голос важен для будущего.

Гилмор нахмурился, его лицо стало серьёзным.

— Мистер Гонт, вам ли не знать, к чему привели выкрутасы вашего Министерства магии. Магическая Британия по сути распалась. Уэльсом правит Совет Волшебных Народов, возглавляемый моим братом. Шотландией — Конклав магов. Ирландия вообще провозгласила нейтралитет и отделилась. Аврорат даже не рискует появляться там — опасаются последствий. В Англии — полная анархия. Министерство контролирует лишь открытые поселения. В закрытых царит… кто как сумеет.

Он многозначительно взглянул на Гонта.

— Вы, например, владеете обширной пространственной складкой. В теории, можете селить там вассалов, формировать свой круг, жить независимо. Именно поэтому Уэльс поддерживает восстановление Британского Конклава. Нам нужен орган, через который можно хотя бы вести переговоры — цивилизованно.

— Шотландия также согласна, мой лорд, — подтвердил Макнейр. На его лице не было и намёка на обычную браваду.

— Я уже говорил, — подхватил Люциус с блеском в глазах, — многие из Двадцати Восьми поддержат эту идею. А я — просто в восторге.

Северус, всё это время молча слушавший, наконец заговорил спокойно, почти отрешённо:

— Спрошу мнение старика МакКрири… — Он выдержал паузу. — Но подозреваю, что он ответит: дела сасенахов ирландцев не волнуют.

Его голос звучал спокойно, но в этих словах была доля горькой правды, которую все понимали.

Томас Гонт встал, и в помещении сразу наступила тишина. Каменные стены древних покоев Салазара Слизерина, будто напитавшиеся магией недавнего ритуала, эхом отразили звук отодвигаемого кресла. Тусклый зелёный свет, исходящий от вкраплений флюорита в арке камина, отбрасывал на лицо мага мягкие тени — и в этом свете он казался почти статуей, сотканной из воли и старой крови.

— Итак, господа, — заговорил он ровно и чётко. — У нас мало времени, и слишком многое нужно восстановить. Конклав не будет фикцией. Он станет тем, чем должен быть: органом власти, независимым от слабости нынешнего Министерства. С этого момента я поручаю каждому из вас подготовить основу для этого возвращения.

Он обвёл взглядом присутствующих.

— Гилмор, Уэльс — ваш. Согласование с Советом Волшебных Народов и подготовка кандидатур валлийских лордов, способных занять места в Конклаве.

— Это в наших интересах, — кивнул ап Лливелин, вновь осушив бокал.

— Уолден, вы знаете, с кем поговорить в Шотландии. Старые роды по-прежнему сильны. Убедите их, что пришло время вспомнить свою силу и голос.

— Уже начал, мой лорд, — ответил Макнейр с хищной ухмылкой. — Они ждут сигнала.

— Люциус, тебе поручаю два фронта. Во-первых — английские роды. Никаких манипуляций, только дипломатия. Мы строим не новую диктатуру, а восстановление порядка. И, во-вторых, нужно создать Совет переходного периода — что-то вроде Тайного совета, который поможет Конклаву начать работу, пока нет формальных процедур.

— Считайте это выполненным, — Малфой изящно поклонился, лицо его светилось довольством.

— Северус... — Гонт замолчал на миг, и в его голосе прозвучала не приказывающая, а человеческая нота. — Отдыхай. Заботься о семье. Но, когда всё начнётся, ты нам понадобишься. Ты знаешь слишком много, чтобы остаться в стороне.

Снейп кивнул коротко, но его чёрные глаза блеснули: согласие было ясно без слов.

— Я также попрошу всех вас сохранить в тайне и сам факт нашей встречи, и особенно то, что мы были в этих покоях, — добавил Гонт, оглядев древние стены. — Хогвартс хранит больше, чем просто знания. И пусть пока никто не знает, что сердце школы вновь отозвалось.

Он подошёл к центру зала, где ещё слабо тлела резонансная печать от завершённого ритуала. Сверху на каменной плите лежала пергаментная карта Британии, разделённая на древние магические регионы. Томас положил на неё руку, и в воздухе вспыхнули древние руны.

— Отныне — работа начинается, — сказал он негромко.

Один за другим мужчины начали подниматься. Каждый подходил к Гонту — кто с лёгким поклоном, кто с рукопожатием, кто просто с кивком, как равный равному. Атмосфера была напряжённой, но не враждебной: как перед бурей, в которой каждый знал своё место.

Они покидали покои Слизерина по одному, исчезая в глубине переходов и порталов, которые, казалось, помнили шаги основателя школы. Последним остался Северус.

— Томас, — тихо сказал он, прежде чем исчезнуть в зеленом пламени. — Только не повторяйте ошибок. Мы оба знаем, к чему это ведёт.

И скрылся.

Когда дверь за ним закрылась, Томас остался один. Он стоял посреди гостиной древних покоев, и зелёные отблески на сводах казались живыми. Он вздохнул — почти по-человечески — и прошептал:

— Конклав возродится. Но на этот раз все получится правильно.

И с этими словами погас последний огонёк древней печати.

* * *

Белла проснулась поздно. Ночь выдалась тревожной: сны путались, словно тени скользили по внутреннему взору, и девочка то и дело просыпалась с ощущением, будто кто-то звал её издалека. В один из таких моментов она заметила, как в комнату бесшумно вошла Мэгвин — усталая, с осунувшимся лицом, тенью на мгновение застыла у двери, а затем, не произнеся ни слова, легла на соседнюю кровать.

Утром Белла первым делом взглянула туда — постель была аккуратно заправлена, словно никто и не спал на ней. Наставница уже ушла.

В комнате царил полумрак — за окнами ещё лежал туманный весенний свет, от которого камни стен казались холоднее обычного. После умывания и приведения себя в порядок Белла обнаружила в углу комнаты небольшой столик. На нём стоял аккуратно сервированный завтрак на одну персону. Запах горячего чая с лавандой смешивался с ароматом жареного тоста и сливочного масла. Это было знакомо: когда у госпожи Керрид намечались дела, она оставляла еду так — без лишних слов, но с ясным посылом. Белла знала: нужно позавтракать, а потом быть готовой к чему-то важному.

Пока девочка ела, в дальнем углу комнаты мягко засветилась магия, и рядом с комодом возникли её вещи — чемодан с заклятием расширения и дорожная сумка, в которой лежали учебники. Белла удивлённо приподняла бровь. Был всего лишь конец марта, учебный год в Хогвартсе завершался в июне… Почему же тогда её багаж снова упакован?

Тем временем в комнату тихо вошла Мэгвин. На её лице играла лёгкая, спокойная улыбка, будто она старалась приободрить ученицу, несмотря на собственную усталость.

— Нам нужно поговорить, — мягко сказала она. — Заканчивай завтракать.

Белла поспешно допила какао и отставила чашку, чувствуя, как в груди начинает нарастать лёгкое волнение. Она встала из-за стола и направилась к камину, где наставница уже устроилась в глубоком кресле, перебирая какие-то бумаги.

— Я закончила... могу я спросить?..

— Давай я сначала всё объясню по порядку, — ответила Мэгвин и протянула ей свиток пергамента.

Изабелла осторожно развернула документ. Это оказался контракт на обучение в Хогвартсе, подписанный её отцом — Джеймсом Поттером. Девочка нахмурилась: пергамент казался странным, почти безжизненным. Чернила поблекли, словно кто-то пытался стереть саму суть документа. Подпись Джеймса была едва различима, а строка с подписью директора Дамблдора была испачкана чем-то бурым, отчего буквы окончательно исчезли.

— Контракт расторгнут, — спокойно пояснила Мэгвин. — Из-за нарушения директором школы своих обязанностей по обеспечению твоей безопасности.

Белла почувствовала, как внутри поднялась волна облегчения — и одновременно горечи. Она не любила Хогвартс, но были те, с кем она подружилась.

— Мы возвращаемся в «Полые Холмы», — продолжила наставница, откладывая бумаги в кожаную папку. — Ты переходишь на домашнюю форму обучения. Экзамены СОВ и ЖАБА можно будет сдать в «Клуайн-на-Шидх», если захочешь. Больше тебе здесь делать нечего.

Камин отбрасывал тёплые отблески на лицо Мэгвин, и в этом свете оно казалось одновременно строгим и заботливым. Белла молча кивнула, не сразу находя в себе силы что-то сказать.

Она только вздохнула. Не то чтобы девочка была расстроена — «Полые Холмы» давно стали для неё вторым домом. Но в Хогвартсе у юной ведьмы наконец появились настоящие подруги. И особенно — Гермиона. Мысль о том, что та останется здесь одна, была мучительной.

— Кстати, — сказала Мэгвин, словно угадав её мысли. — Ночью мы проводили очень сложный ритуал. Я позволила себе вплести в него целительную матрицу — против заклятия оцепенения, под которым находились дети в больничном крыле. Утром мистер Снейп дал им своё зелье — пока директор отсутствовал в школе. Все пришли в себя, здоровы и уже пошли на занятия.

Белла удивлённо моргнула, а затем, поколебавшись, заговорила:

— Наставница… могу я попросить вас кое о чём?

Мэгвин кивнула, внимательно глядя на девочку.

— Моя подруга Гермиона — маглорождённая. У неё нет никого, кто мог бы её защитить… Она быстро учится, очень умная и добрая. Не могли бы вы… взять её под свою защиту?

Наставница ненадолго задумалась, убирая волосы с лица. Её взгляд стал серьёзнее.

— Солнышко, всё не так просто, как тебе кажется. Но я могу попросить своего старшего сына — он возглавляет Совет, который как раз ведёт такие дела. Он может заключить с ней контракт как с Новой Кровью. Это официальная форма интеграции маглорожденных в магический мир. Такие программы существуют в Уэльсе и Ирландии, вроде бы что-то подобное разрабатывали и шотландцы. Но всё зависит от того, хочет ли она сама.

Белла оживилась:

— Думаю, да! Она рассказывала о магловских грантах, где надо писать заявления, участвовать в программах. Ей бы это понравилось!

Мэгвин кивнула и уже мягче добавила:

— Вот и напишешь ей, когда приедем в поместье. А сейчас — пойдём. Вещи уже собраны.

Наставница встала, махнула палочкой: багаж уменьшился до аккуратного чемоданчика и сумки, легко помещающихся в карман. Обе ведьмы — взрослая и юная — вышли из комнаты, оставляя позади камень стен, красные флаконы зельеварни и свою вторую весну в Хогвартсе.

Коридоры Хогвартса были тихи. Только в высоких арках витал отзвук заклинаний, спетых ночью. С замершими гобеленами и вниманием замка, будто что-то древнее вновь открыло глаза.

Они прошли мимо доспехов, мимо чёрных портретов, не сказавших ни слова. Белла не оборачивалась. В этот раз — не хотелось.

Когда они вышли за пределы школы, воздух стал другим. Прозрачнее, пронзительнее. Где-то далеко над горами скользнула тень гиппогрифа, а в небе медленно двигались облака.

Мэгвин коснулась плеча девочки, и обе исчезли в вихре аппарации.

Впереди их ждали «Полые Холмы», весенние туманы, новая глава — и старые тайны, что больше не дремали.