Альфи (гет)

Замок погрузился в непривычную, оглушительную тишину. Та тишина, что наступает не из-за отсутствия звука, а из-за отсутствия жизни. Без гомона студентов, без топота сотен ног по каменным плитам, без взрывов смеха из-за угла и без звона разбивающихся в коридорах стеклянных шаров Хогвартс казался огромным, прекрасным и пустынным склепом. Последняя карета с учениками скрылась за воротами, увозя с собой последние отголоски суеты, и тяжёлые дубовые створки захлопнулись с глухим, окончательным стуком, возвестившим начало рождественских каникул.

Альфи стоял у окна в гриффиндорской гостиной, наблюдая, как снег медленно и безмятежно заносил следы от колёс. Он остался один. Невилл уехал к каким-то дальним родственникам — Августа Лонгботтом сочла, что семья должна быть вместе в такое неспокойное время после побега Лестрейнджей. Девочки разъехались по своим семьям. Даже Гарри Поттер — и тот отправился гостить к Уизли.

И он, Альфиас Дамблдор, был единственной душой в бескрайних, гулких коридорах Хогвартса. Ну, за исключением дюжины преподавателей, мадам Пинс, Хагрида, Филча с миссис Норрис, нескольких призраков, полтергейста Пивза и сотен двух домовиков — сущие мелочи. И это было… идеально.

Первые дни он просто наслаждался тишиной. Он мог часами валяться на ковре у камина с книгой, не боясь, что на него налетит Рон Уизли с подушкой или Лаванда начнёт заплетать ему волосы, причитая о его «бесполезно прекрасных локонах». Он мог бродить по пустым коридорам, слушая, как его шаги отдаются в бесконечной глубине замка, и представлять себя его единоличным владельцем.

Но долго бездельничать он не мог. Внутри него жило Присутствие, и теперь с ним жила ещё и Тень. Игнорировать их было невозможно.

Его комната в башне стала полигоном. Запершись на все замки и занавесив окно одеялом (на всякий случай), он вставал в центре и сосредотачивался. Вызов Тени теперь не требовал таких титанических усилий, как в лесу. Достаточно было мысленного приказа, щелчка пальцев воли — и тень у его ног оживала, отрывалась от пола и вырастала в ту знакомую бесформенную глыбу мрака.

Сначала он учился просто удерживать её. Минуту, пять, десять. Он чувствовал, как магия медленно вытекает из него, как вода из треснувшего кувшина, питая существо. Но магии в Альфи хоть отбавляй — порой казалось, лучше бы её было поменьше. А вот концентрация — дело совсем другое. Стоило ей лишь на мгновение ослабнуть, как Тень тут же расплывалась и исчезала.

Потом начались эксперименты с формой. Книга наставляла: «Воля заклинателя — это резец, а пустота — податливая глина» (или что-то в таком духе, Альфи не был уверен в точности перевода, но смысл уловил). Он представлял себе простые геометрические фигуры: шар, куб, пирамиду. Тень послушно сжималась, пытаясь повторить очертания, но получалось криво, углы плавали, поверхности пузырились. Это было похоже на попытку вылепить что-то из густого, вязкого дыма. Он злился, чувствовал, как внутри закипает раздражение, и в этот момент Тень начинала пульсировать, из её поверхности вырывались острые, шипастые выступы. Страх и злость искажали её. Приходилось успокаиваться, делать глубокий вдох и начинать заново. Контроль над эмоциями был ключом к контролю над Тенью.

Самым сложным оказалось «зрение». Идея пришла ему сама собой, когда он в сотый раз пытался заставить Тень принять форму идеальной сферы. Он смотрел на неё своими глазами и не мог понять, почему один бок кривой. И тогда он попробовал… посмотреть её глазами.

Первая попытка закончилась тем, что он с грохотом рухнул на пол, оглушённый двойным восприятием. Его собственные глаза видели потолок спальни, а «другие» — его самого, лежащего на полу с остекленевшим взглядом. Голову будто раскололи на части. Его вырвало в самый последний момент перед полной потерей сознания.

Но он не сдался. Он начал с малого: вызывал Тень и просто смотрел на неё, пытаясь ощутить ту нить, что их связывала, не как канал для приказов, а как мост для чувств. Он ловил отголоски: чувство холода, лёгкую вибрацию пола под невесомым «телом» Тени, смутные очертания комнаты, видимые будто сквозь густой туман.

Через несколько дней он смог ненадолго удерживать в голове две картинки одновременно, не теряя сознания. Мир, увиденный глазами Тени, был странным: цвета были приглушены до оттенков серого и синего, зато магия… магия была видна. Он видел слабые следы своих заклинаний на стенах, мерцание защитных чар на двери, и даже собственное тело светилось для Тени ослепительным золотисто-сиреневым светом — смесью его собственной магии и магии отца.

Именно тогда он рискнул впервые отправить Тень за пределы комнаты.

Он приказал ей слиться с тенью от комода, а затем — переместиться в тень под дверью. Это сработало. Ощущение было самым странным за всё время тренировок: он сидел на кровати, а часть его сознания плыла в полосе мрака под дверью, чувствуя текстуру дерева и холод камня. Он вёл Тень по пустому коридору, заставляя её перетекать из одной тени в другую — от брони до портрета, от вазы до свисающего гобелена. Его собственное тело в это время было практически беспомощным — он сидел, уставившись в одну точку, полностью погружённый в это второе зрение. Один раз его так и застал домовик, пришедший поменять постельное бельё. Эльф долго цокал языком, глядя на него, а потом накрыл его плечи тёплым пледом и ушёл, прошептав: «Юный господин замерз, плохо это».

Он не решался заходить слишком далеко, боясь потерять связь с собственным телом или быть обнаруженным. Но однажды вечером, когда дедуля пригласил его к себе на чай, он не удержался. Пока он шёл по знакомым коридорам, часть его сознания вела Тень параллельным маршрутом, через тени. Он видел замок с совершенно иного ракурса — снизу, из углов, с высоты в пару сантиметров от пола. Это было пугающе и в то же время восхитительно.

Он дошёл до каменного горгульи, охранявшей вход, и пока ждал пароля, его Тень слилась с тенью самой статуи. И в этот момент он увидел. Не глазами, а каким-то иным чувством, доступным Тени. Он ощутил сложнейшее, многослойное плетение чар на горгулье — не просто пароль, а целую систему защиты, опознающую не только слово, но и магический отпечаток, и даже, кажется, намерение входящего. Это было гениально и невероятно сложно. Он едва не упал от перегрузки, пытаясь осознать эту информацию.

— Радужный карамельный единорог, — пробормотал он заученную фразу, и горгулья ожила, пропуская его.

Дедуля, как всегда, сидел за своим столом, заваленным странными приборами и бумагами.

— Альфи, мой мальчик! — приветствовал его Дамблдор, его глаза весело блестели из-за полумесяцев очков. — Как поживает повелитель пустых коридоров? Не слишком ли одиноко в такой большой крепости?

— В самый раз, дедуля, — искренне улыбнулся Альфи, устраиваясь в своём кресле. Фоукс, сидевший на вешалке, лениво чикнул в знак приветствия.

Они пили чай с имбирным печеньем, и Альфи рассказывал о своих успехах в трансфигурации (истинных) и о том, как перечитал всю рекомендованную литературу по истории магии (ложь, но благая). Он чувствовал лёгкий груз вины за то, что скрывает свои настоящие занятия, но мысль о том, что дедуля и так всё знает и разрешает ему это, успокаивала. Возможно, эти тренировки и были частью того самого «изучения», на которое тот дал добро.

— Прекрасно, прекрасно, — кивал дедуля, разглядывая его поверх очков. — Знание — лучший щит. И иногда… лучший меч. Но важно помнить, что даже самый острый меч должен покоиться в ножнах, пока в нём нет нужды.

Альфи кивнул, поняв намёк. Он кушал печенье и чувствовал, как его Тень, оставшаяся снаружи, мирно дремлет в тени горгульи, как кот на солнце. Было странно и умиротворяюще осознавать, что часть его сознания находится прямо здесь, рядом, но невидимая для самого могущественного волшебника современности. Да что там — для самого дедули!

Наступило Рождество. Утро началось с того, что в камин гриффиндорской гостиной с треском влетела целая охапка подарков. Альфи с удовольствием разворачивал их: тёплые носки от Невилла с вышитыми улыбающимися мандрагорами, новый набор пергамента и чернил от Падмы, очередную дурацкую, но милую книгу о приключениях Гилдера Локхарта от Парвати («Каникулы с каргой»), браслет из ракушек, якобы приносящий удачу в любви, от Лаванды. Элинор и её юные последовательницы прислали столько сладостей, что даже по меркам Альфи это было слишком. А вот от Пэнси не было ничего, и он не удивился. Свой подарок она уже сделала — её молчаливое участие. Хотя всё равно было немного обидно. Альфи-то отправил ей самый дорогой набор конфет из «Сладкого Королевства»! Но самым неожиданным был небольшой свёрток от профессора Винтерхальтена. Внутри лежал брусковый, практичный складной нож с костяной ручкой и выгравированными на клинке руническими символами защиты.

— Чтобы резать не только пироги, но и сомнения, — гласила приложенная записка.

Дедуля подарил ему новую порцию лимонных долек, красивый набор для каллиграфии и новую мантию, которая, как он утверждал, должна была «лучше сидеть на подросшем внуке».

Но главным событием дня стал рождественский обед. Поскольку студентов не было, Альфи получил почётное приглашение к преподавательскому столу. Он сидел между дедулей и профессором Флитвиком, который что-то восторженно щебетал ему о новых техниках невербального кастования.

Стол ломился от яств. Было шумно, весело и… по-домашнему. Профессора, лишённые своей обычной аудитории, вели себя раскованно. Профессор Спраут с азартом спорила с профессором МакГонагалл о преимуществах удобрений из единорожьего навоза перед гиппогрифьими, Хагрид громко хохотал, потягивая свой напиток из бочонка, а даже профессор Снейп, сидевший в самом конце стола, казался менее бледным и зловещим, хотя и не участвовал в общем веселье, а лишь с кислой гримасой наблюдал за происходящим.

Альфи стал невольным центром внимания. Профессора, как заботливые тётушки, засыпали его вопросами и едой.

— Мальчик мой, ты совсем не ешь! — причитала мадам Помфри, сгребая ему на тарелку гору жареной картошки. — Надо набираться сил! Растёшь!

— Альфи, как тебе новая методика профессора Винтерхальтена? — интересовался Флитвик, чуть не опрокинув бокал с соком. — Эффективно? Говорят, он учит вас падать! Ха-ха-ха! Надо будет и нам у него поучиться!

— Альфиас, — просила профессор МакГонагалл с редкой мягкостью в голосе, — передайте, пожалуйста, соус.

Профессор Винтерхальтен сидел напротив и наблюдал за ним с загадочной полуулыбкой. Он не докучал вопросами, лишь изредка перекидывался с ним парой фраз о новых артефактах, которые привезли из Норвегии.

— Нашли применение ножу, мою юный мастер? — как-то раз спросил он, пока остальные были заняты спором.

— Пока только для масла, — пошутил Альфи, не в силах придумать ответ получше.

— И это уже хорошее начало, — неожиданно серьёзно кивнул профессор. — Всему своё время.

Альбус Дамблдор сидел во главе стола, сияя, как рождественская ёлка, в зелёной мантии с разноцветными кружочками. Он подмигивал Альфи, явно довольный тем, что его внук находится в центре всеобщего внимания и, кажется, почти наслаждается этим.

После обеда, когда все разошлись на послеобеденный отдых, Альфи отправился на свою обычную прогулку. Замок был пуст и прекрасен. Гирлянды мерцали на стенах, в нишах стояли наряженные ёлки, и тишина была настолько глубокой, что он слышал, как трещат поленья в каминах за закрытыми дверями.

Он вышел наружу и, занятый своими мыслями, даже не заметил, как забрёл на квиддичное поле. Огромное пространство, обычно наполненное рёвом трибун и свистом мётел, сейчас было пустынно и безмолвно. Снег мягким одеялом лежал на поле. Он вышел на середину и упал на спину, принимаясь махать руками и ногами, рисуя снежного ангела. Холод щипал щёки, но ему было весело.

И тут его осенило. Он вскочил, огляделся — абсолютно пусто. Ни души.

Он закрыл глаза и вызвал Тень. На этот раз он не пытался придать ей форму. Он просто приказал ей… расшириться.

Тень у его ног вздыбилась, пошла волнами и накрыла его, как плащ. И он исчез. Не стал невидимым, а буквально слился с собственной тенью, растянувшейся на снегу. Ощущение было не из приятных — его тело будто расплылось, стало плоским и холодным, зрение превратилось в монохромное восприятие всего, что над ним. Он видел свои ботинки… снизу. Видел снежинки, падающие на него, но не чувствовал их.

Он заставил свою теневую форму скользнуть по снегу. Он двигался быстро и бесшумно, оставляя за собой лишь эфемерную тёмную полосу на белом фоне. Он «проплыл» через всё поле, залез по стене трибуны, как огромная тёмная капля, и заглянул в пустую ложу для почётных гостей. Это было невероятно. Он был призраком, тенью, неосязаемым духом.

Воодушевлённый успехом, он решил попробовать кое-что ещё. Он сконцентрировался, вновь обретя свою обычную форму, и указал пальцем на сугроб в стороне. Он не произносил заклинания, лишь отдал мысленный приказ Тени.

Из тени под его пальцем выстрелил тонкий, острый как бритва шип тёмной энергии. Он вонзился в сугроб с лёгким шелестящим звуком и исчез, оставив после себя аккуратное маленькое отверстие.

Альфи замер. Он только что атаковал. Пусть по снегу, пусть безвредно. Но это была атака. Он посмотрел на свою руку, ожидая, что почувствует укол страха, вины, воспоминания о Квиррелле. Но ничего не пришло. Был лишь холодный, чистый интерес и лёгкая усталость.

Он не стал повторять. Этого было достаточно. Он понял, что может не только прятаться, но и защищаться. Или нападать.

Вечером он снова пришёл к дедуле. Они играли в шахматы — магические, конечно, где фигуры с ожесточением рубили друг друга и яростно ругались при проигрыше. Альфи проигрывал, как всегда, но сегодня он был более сосредоточен.

— Дедуля, — спросил он, двигая слона, — а что такое «Стражи Бездны»?

Рука Дамблдора, тянувшаяся к ферзю, на мгновение замерла. Лишь на мгновение.

— О, — произнёс он, наконец передвигая фигуру. — Это очень древняя и, к счастью, почти забытая организация. Охотники на ведьм, если хочешь. Но не на простых ведьм, а на тех, кто, по их мнению, переступил окончательную черту. Почему ты спрашиваешь?

— Прочитал в одной книге, — солгал Альфи, глядя на доску. — Показалось интересным.

— Интересное — да, — согласился дедуля. Его голос стал серьёзнее, но без намёка на тревогу. — Но, как и многие интересные вещи, крайне опасное. Они считали себя вершителями высшей справедливости, но их методы… их методы были хуже, чем преступления тех, кого они преследовали. К счастью, последний раз о них слышали очень давно. Я бы даже сказал… слишком давно, чтобы быть правдой, — он посмотрел на Альфи поверх очков. — Я бы не советовал углубляться в эту тему, мой мальчик. Некоторые тени из прошлого лучше не тревожить.

Альфи кивнул и сделал вид, что обдумывает ход. Дедуля знал. Конечно, знал. И предупреждал. Но почему-то это предупреждение звучало не как «остановись», а как «будь осторожен». Возможно, потому что дедуля считал Стражей Бездны лишь отголоском прошлого, а не реальной угрозой?

Перед сном он стоял в своей комнате и смотрел на собственную тень, отбрасываемую на стену светом свечи. Он мысленно приказал ей поднять руку. Тень на стене послушно подняла руку, повторив его жест. Затем он опустил свою руку, но тень на стене осталась с поднятой рукой. Он улыбнулся.

Он лёг в кровать, погасил свечу и закрыл глаза. В полной темноте он чувствовал её — свою Тень. Она была здесь, в комнате, часть его, его тихий, безмолвный страж. И впервые за долгое время Альфи чувствовал себя не жертвой обстоятельств и не монстром, скрывающимся в тени великого деда. Он чувствовал себя… хозяином положения. Хотя бы в стенах этой комнаты. Хотя бы до конца каникул.

А за окном тихо падал снег, укутывая замок и его тайны в белое, безмолвное одеяло.