Альфи (гет)

31 октября, 1981 г.

Годрикова Впадина

Небо давно потемнело, звёзды скрылись за тучами, и, казалось, вот-вот начнётся дождь. Сотни фонарей освещали похожие друг на друга дома, обвешанные человеческими черепами, огромными пауками и прочими мрачными атрибутами — слишком жуткими, чтобы называть их украшениями. В воздухе витал едва уловимый запах тыквы и сладостей, отовсюду раздавался детский смех, порой сменявшийся криками. В толпе людей, наряженных в костюмы ведьм, приведений, вампиров и других представителей нечисти, никто не обращал внимания на отчего-то задумчивого сребровласого старика в причудливой лиловой мантии.

Альбус Дамблдор, почувствовав срабатывание сигнальных чар, незамедлительно отправился проведать чету Поттеров. Задержавшись лишь на пару минут, — какая напасть, забыл волшебную палочку в кабинете! — он исчез, чтобы через мгновение появиться в Годриковой Впадине и тут же замереть. Дом, секрет которого должен был храниться под Фиделиусом, оказался видимым, да ещё и верхний этаж был почти полностью разрушен! Сбросив оцепенение и задвинув мысли о худшем в самый дальний уголок сознания, Альбус взмахнул палочкой — незачем привлекать внимание маглов.

Почти не дыша, старый волшебник зашёл в дом... То, что от него осталось. Что-то оборвалось внутри, когда он заметил на полу лежащего в неправильной позе Джеймса Поттера. Такого молодого и... мёртвого.

Дамблдор давно привык к смерти своих людей, но всё же с каждым из них умирала и частичка его души — слишком маленькая, чтобы другие заметили его слабость, и в то же время слишком большая, чтобы засыпать без зелий, не просыпаться среди ночи в холодном поту да и просто... жить. Он давно чувствовал себя живым мертвецом. Если бы от него не зависели сотни, а то и тысячи человеческих жизней, Альбус не стал бы так упорно противиться смерти. Незачем даже пачкать совесть самоубийством, он это чувствовал, достаточно просто лечь и умереть, освободиться, позволить душе уйти в другой, быть может, лучший мир.

Совладав с эмоциями, он прошёл дальше и, поднявшись по лестнице, оказался на втором этаже. Почти безразлично перешагнул через тело Лили — сил что-то чувствовать просто не осталось. На морщинистом лице отобразилось лёгкое удивление, в голубых глазах промелькнули едва заметные искорки радости — если, конечно, так можно назвать ослабнувшую печаль. На него смотрела пара зелёных — живых! — глаз.

Черноволосый малыш с любопытством разглядывал старого волшебника. Альбус взмахнул палочкой и выдохнул с облегчением — Гарри Поттер был цел и невредим, лишь только на лбу виднелся свежий припухший шрам, по форме напоминающий молнию.

На полу, неподалёку от детской кроватки, лежала горстка пепла и чёрная мантия. Лорд Волан-де-Морт оказался повержен младенцем. Война закончилась... ведь так?

Дамблдор поспешил покинуть полуразрушенный коттедж. Он знал, скоро сюда прибудут авроры и друзья Поттеров, не стоит им знать, что он оказался первым. С Гарри ничего не случится, маглы этот дом не увидят, а Пожиратели наверняка почувствовали смерть повелителя — всё же они не настолько глупы, чтобы сунуться проверять, не проведав обстановку. Впрочем, Альбус всё же обновил сигнальные чары и решил задержаться в Годриковой Впадине до прихода «своих» или «министерских».

Прогуливаясь по ночным улочкам и раздумывая над дальнейшими действиями, он заметил похожий на прочие, но всё же немного другой, более родной дом. Здесь жила когда-то семья Дамблдоров — ещё до войны, до смерти Кендры и Арианы, до всего плохого, о чём хотелось бы забыть, но никак не получалось. На волне воспоминаний Альбус и сам не заметил, как дошёл до дома Батильды Бэгшот. Раньше он часто гостил у старушки, та угощала его чаем со сладостями и рассказывала увлекательные истории. Интересно, как она поживает?

Поддавшись порыву, он постучался в дверь и, немного погодя, увидел бабушку Батти — так он когда-то её называл. Подумать только! Альбус знал Батильду ещё будучи ребёнком, и вот теперь он старик, а она почти не изменилась. Впрочем, время никого не щадит. До него давно доходили слухи, что старушка Батильда утратила рассудок, а теперь он воочию наблюдал как та обращается к нему как к мальчишке, спрашивает о здоровье матери и сестры, говорит о Геллерте...

Он хотел уже распрощаться с бабушкой Батти, не в силах видеть её такой, как вдруг в комнату вбежал малыш вроде Гарри, может, чуть младше, с чудными пепельно-белыми кудряшками и удивительными сиреневыми глазами, порой казавшимися серыми или ярко-голубыми. Заметив незнакомца, ребёнок замер и выпучил и без того немаленькие глазёнки. Альбус с любопытством разглядывал очаровательного мальчишку, было в том что-то такое, неуловимо знакомое, как будто...

— Бабушка Батти, скажи, кто этот чудесный мальчик?

1 сентября, 1991 г.

Где-то в Шотландии

Над Запретным Лесом показались первые золотые лучики ещё по-летнему тёплого солнца. Птицы заливались трелями. Чёрное Озеро, ещё недавно безжизненное, покрылось задорной рябью; то и дело на поверхность выглядывали щупальца Гигантского Кальмара. Гремучая Ива с редким усердием размахивала корявыми ветками — даже прохладный ветерок, казалось, старался обходить стороной темпераментное дерево.

Из небольшой хижины на опушке Леса под звонкий собачий лай вышел лесничий. Хагрид небрежно пригладил огромной ручищей непослушную шевелюру и, смачно зевая, вытянулся во весь свой недюжинный рост. Затем, пробормотав себе под нос что-то неразборчивое, двинулся к огороду — нужно проверить тыквы.

Ожил и замок. Профессора, позабыв про завтрак, бегали друг к другу, в контрольный раз сверяя расписания и уточняя прочие учебные моменты. То тут, то там мелькали тени — это домовики готовили Хогвартс к прибытию студентов. Вредный полтергейст Пивз с огромным удовольствием добавлял им работы. По коридорам бесцельно летала толпа привидений. Они вели пылкий спор, не замечая ничего вокруг, отчего время от времени через них проходили столь же увлечённые своими мыслями профессора. В такие моменты и те и другие дружно морщились, приносили друг другу вежливые извинения и вновь продолжали свой путь. Особым оживлением отличались стены: нарисованные волшебники и волшебницы безостановочно метались с одной картины на другую, желая незамедлительно обсудить с другими свежие сплетни от нарисованных счастливчиков, что имели возможность покидать замок.

Занятые своими делами, никто и не догадывался, что в директорских покоях, куда нет ходу ни домовикам, ни привидениям, а стены которых не украшает ни единая картина, распахнулись удивительные сиреневые глаза маленького волшебника.

* * *

Альфи проснулся от настойчивого звона серебряного колокольчика — одного из многих странных артефактов, которые дедуля собирал годами. Колокольчик звонил каждый день в одно и то же время, за исключением четвергов, выпадающих на нечётные числа, и первой субботы каждого лунного цикла. Альфи никогда не понимал, зачем кто-то создал такой сложный механизм, но привык к его странностям. Дедуля проверил волшебную вещицу всеми известными ему заклинаниями, но это ничуть не приблизило его к разгадке её истинного назначения, поэтому, убедившись в отсутствии вредоносного колдовства, он предложил Альфи использовать волшебный колокольчик в качестве будильника. С тех пор так и повелось.

Не вставая с кровати, Альфи потянулся к тумбочке и принялся на ощупь что-то искать. Нужная вещь нашлась быстро. Это были очень странные часы — подарок дедули на десятый день рождения. Стрелок было целых двенадцать, а вместо цифр безостановочно вращались по кругу маленькие планеты. Однако Альфи, по-видимому, понимал в них достаточно, чтобы выяснить нужную информацию — детское личико озарила улыбка чистого счастья.

Дедули в комнате не оказалось, что неудивительно — наверняка у него много дел в преддверии начала учебного года. На столе, рядом с привычно оставленным завтраком, Альфи заметил какой-то кулёк и записку. На клочке пергамента знакомым мелким почерком с завитушками было выведено:

«Мой дорогой Альфи!

Надеюсь, ты простишь мне моё отсутствие в столь важный для тебя день. Оставь вещи в Хогвартсе, я попрошу домовиков перенести их в твою новую спальню. Тебя ждёт долгая дорога, думаю, тебе пригодятся эти чудесные сэндвичи. Счастливого пути!

Твой дедуля.

P.S. Быть может, немного лимонных долек помогут мне загладить вину?»

Альфи бросил на кулёк заинтересованный взгляд и тепло улыбнулся. Пусть он и не думал сердиться на любимого дедулю, это вовсе не помешало ему без зазрения совести принять извинительный подарок. День обещал быть по-настоящему волшебным!

Ровно в половину одиннадцатого некоторые посетители платформы девять и три четверти могли лицезреть, как из одного из постоянно вспыхивающих зелёным пламенем каминов вышел крохотный мальчонка, на вид едва дотягивающий до восьми лет, в школьной мантии, пока ещё без факультетской символики, и с круглыми очками в золотистой оправе — конечно же, волшебными и не имеющими никакого отношения к зрению. В отличие от других детей, рядом с ним не было ни сопровождающих, ни громоздких сундуков. Мальчик огляделся по сторонам, отчего его пепельно-белые кудряшки забавно задёргались, и по-детски очаровательно улыбнулся.

Ему было интересно всё: клубы белого дыма над головами волшебников, разноцветные кошки, шмыгавшие под ногами, уханье сов и кваканье жаб, детский смех и прощальные напутствия родителей. Альфи завороженно слушал, как ученики Хогвартса делились с друзьями летними впечатлениями. Всё это было для него таким непривычном, но ужасно захватывающим!

Раньше Альфи никогда не покидал Хогвартс в одиночку, да и пересекаться с другими детьми прежде не приходилось. О его существовании знали всего с дюжину человек — только самые близкие друзья дедули. Даже в Хогвартсе его никто никогда не видел. Дедуля говорил, что так нужно для его безопасности, и Альфи всегда ему верил. Впрочем, он никогда и не жаловался: по мнению Альфи, его жизнь была прекрасной. Разве может быть иначе, когда твой любимый и, без сомнения, любящий дедуля — самый замечательный волшебник во всём мире? По крайней мере, так думал Альфи.

И всё же, сейчас его ладони стали мокрыми от пота, а трясущиеся ноги почти не слушались, но вовсе не от страха — от предвкушения. Чуть ли не вприпрыжку Альфи пробирался сквозь толпу к алому паровозу. «Хогвартс-экспресс»! Абсолютно каждый маленький волшебник мечтает на нём прокатиться, и Альфи не был исключением. Вдоволь налюбовавшись волшебным паровозом, Альфи с лёгкостью пушинки заскочил внутрь и без стука заглянул в первое попавшееся купе.

— Привет! — он широко улыбнулся. — Можно войти?

В ответ на звонкий детский голосок на него уставились три пары девичьих глаз. Какое-то время девочки, явно первокурсницы, молча разглядывали неожиданного посетителя, Альфи даже чуть было не начал думать, что сказал что-то не то, как вдруг одна из них, с золотистыми локонами, воскликнула:

— Ой! Какой он миленький!

В следующее мгновение Альфи оказался буквально затащен в купе сразу тремя парами рук.

* * *

Раздался громкий гудок. Поезд двинулся. Альфи, бесцеремонно развалившись на коленях у троих девочек, мечтательно смотрел в потолок. Аккуратные мальчишечьи губы растянулись в блаженной улыбке. Лаванда, хорошенькая блондинка, назвавшая Альфи миленьким, водила по его лицу нежными подушечками пальчиков, время от времени начиная мять розовые щёчки. Другие две девочки — сёстры, оказавшиеся наполовину индианками — сидели по бокам от Лаванды. Пусть они и близняшки, похожего было мало как в их характерах, так и во внешности. Парвати, что перебирала локоны Альфи, более открытая и живая, уверенно смотрела на мир большими выразительными глазами. Вторая, Падма, гладила лежащие на её коленях ноги. Она была чуть выше сестры и казалась старше, держалась тихо и сдержанно, в её взгляде виднелось скрытое достоинство.

Альфи наслаждался каждым мгновением: тёплые колени Лаванды, нежные прикосновения Парвати, восхищённые взгляды Падмы. Он ловил каждое движение, каждый вздох, словно боялся, что это волшебство вот-вот исчезнет. Но внезапно дверь купе распахнулась, и ворвавшаяся девочка с короткой стрижкой нарушила идиллию. «Поттер, Поттер! Всем нужен мордредов Поттер! Сбежал, как только услышал, будто какая-то фанатка!» — выпалила она, и Альфи почувствовал, как в груди закипает непонятная злость. Гарри Поттер? Почему он крадёт его счастье?

Бегло окинув присутствующих резким взглядом и явно не удовлетворившись увиденным, неожиданная посетительница уже было собиралась уйти, но в последний момент передумала.

— Хочет, чтобы я бегала за ним по всему поезду? Да кем этот Драко себя возомнил? — и, гордо вздёрнув носик, грациозно опустилась на сиденье.

Тут Альфи сообразил, что под его спиной больше не было тоненьких угловатых ножек. Одним рывком он принял сидячее положение и удивлённо, с доброй долей обиды наблюдал за удаляющимися спинами Лаванды, Парвати и Падмы, на ходу бурно обсуждающих Гарри Поттера — мальчика, который выжил после Смертельного Проклятия. Альфи показалось, будто от его души оторвали кусок... три куска. Он тут же возненавидел наглого воришку, посмевшего украсть ЕГО девочек.

Альфи был расстроен. Такое с ним бывало нечасто, но всё же время от времени случалось. В такие моменты ему могло помочь лишь одно. Альфи сунул руку в карман мантии и, порывшись в нём несколько мгновений, достал кулёк, размерами явно превосходивший то, что можно было бы положить в простой карман, — очевидно, дело не обошлось без волшебства. Он аккуратно развернул кулёк, выложил из него пакет, после чего спрятал оставшиеся без внимания сэндвичи обратно в карман. С видом гоблина, увидевшего гору золота, Альфи вынул из пакета совершенно магловскую засахаренную лимонную дольку, поднёс её к носу, сделал глубокий вдох, улыбнулся — выдох — и, не кусая, целиком положил в рот.

Его попутчица наблюдала за всеми манипуляциями со старательно сдерживаемым любопытством.

Вслед за первой долькой такая же судьба постигла и следующую. Затем третью, четвёртую... На пятой девочка не сдержалась и всё же спросила:

— Эй, ты что там жуёшь?

Альфи вздрогнул от неожиданности и тут же закашлялся — кусочек лимонной дольки попал не в то горло. Он уже успел позабыть, что сидит не один, да ещё и в купе «Хогвартс-экспресса», а не в родных директорских покоях дедули. Расправившись с неудачливой сладостью, Альфи обратил внимание на попутчицу.

— Прости, что?

Девочка брезгливо сморщила носик — приступ кашля явно не пришёлся ей по нраву. Она скрестила руки на груди и холодно уставилась на Альфи. Какое-то время она смотрела оценивающе, будто раздумывая, стоит ли ей отвечать. В конце концов любопытство победило, и она надменно произнесла:

— Я спросила: что это? То, что ты ешь.

Альфи удивлённо переводил взгляд на пакет с лимонными дольками и обратно. Как кто-то мог не знать об этом райском деликатесе? Это же просто немыслимо! Он хотел было возмутиться, но не смог: мысли путались, как клубок змей, категорически отказываясь формироваться в слова. Но вот Альфи поймал тяжёлый взгляд девочки и тут же взял себя в руки.

— Это лимонные дольки, — и, с нескрываемой гордостью, добавил: — Дедулины!

Девочка задумчиво посмотрела на пакет со сладостями. Она никогда не видела ничего подобного и уж точно не пробовала. Что же тогда колыхнулось в её памяти? Кажется, родители как-то упоминали... Неужели?..

— Ох, прошу прощения, я не представилась. Пэнси Паркинсон, а ты?

— Альфи.

В него упёрся вопросительный взгляд голубых глаз — очевидно, такой ответ Пэнси не устраивал.

— Альфиас Дамблдор, — исправился Альфи.

Глаза Пэнси наполнились удивлением, но было в них и кое-что другое — удовлетворение или, скорее, торжество от подтвердившейся догадки.

— Значит, Альбус Дамблдор — твой дедушка? — нарочито бесстрастно, как бы между прочим, спросила Пэнси.

— Нет, — твёрдо произнёс Альфи и, прежде чем прозвучал вопрос, так, словно это всё объясняло: — Альбус Дамблдор — мой дедуля!

Пэнси медленно, не отрывая от него взгляда, кивнула, но этот кивок предназначался скорее её мыслям, чем словам Альфи. Тот, в свою очередь, не ощутил подвоха, приняв молчаливый ответ на свой счёт.

Наступила тишина. Пэнси следила за каждым движением Альфи, будто ожидала, что он вот-вот выкинет что-то необычное. Альфи вернулся к поглощению лимонных долек и совсем не замечал на себе изучающего взгляда. Поезд продолжал путь.

Вечерело. Солнце опустилось за горизонт, уступив дорогу звёздам. Лимонные дольки давно кончились, та же судьба постигла и сэндвичи. В купе заглядывала добродушная проводница с тележкой сладостей, но ни на «шоколадные лягушки», ни на драже всех вкусов «Берти Боттс», ни даже на лакричные палочки Альфи так и не соблазнился. Пэнси ушла глубоко в свои мысли и ни на что не реагировала — казалось, она спала с открытыми глазами. Ни Лаванда, ни Падма с Парвати, к большому разочарованию Альфи, больше не появлялись. Гарри Поттер ему решительно не нравился.

От усталости или, может быть, от скуки глаза Альфи стали закрываться сами собой. Спустя пару мгновений неравной борьбы, он уже лежал на сидении, свернувшись калачиком, и мирно посапывал. Объявление машиниста о скором прибытии Альфи не услышал.

* * *

— Пенни, думаешь, он правда Дамблдоровский? — Рудеус Клируотер, четверокурсник-пуффендуец, потрепал сестру за рукав.

— Руди, говори тише, — отчитала брата староста Когтеврана, но, увидев виноватое лицо Рудеуса, смилостивилась: — Я не знаю, так сказала та девочка.

— Я не слышал, чтобы у профессора Дамблдора были дети, не говоря уже о внуках, — задумчиво пробормотал Персиваль Уизли, староста Гриффиндора, симпатизирующий мисс Клируотер. — Если верить общедоступной информации, из родственников директора в живых остался только его брат Аберфорт Дамблдор, трактирщик в «Кабаньей Голове».

— Может, его дедушка — этот Аберфорт? — тут же предположил Рудеус.

— Да какая разница? Пусть хоть сам Мерлин! — вполголоса воскликнула прежде молчавшая Джуди Саммерс, подруга Пенелопы с Пуффендуя. — Вы только посмотрите, какой он лапочка!

Взоры всех присутствующих устремились на противоположную сторону кареты. Безмятежно спящий на сидении мальчик был само очарование: светлые кудряшки небрежно растрепались, очки съехали набок, розовый ротик чуть приоткрыт.

— Разве ему есть одиннадцать? — с сомнением спросил Рудеус. — Выглядит младше.

— Возможно, он очень сильный волшебник, — сказал Персиваль, и наткнувшись на непонимание окружающих, принялся пояснять лекторским тоном: — Как вам должно быть известно, волшебники живут дольше маглов.

Пенелопа, Джуди и Рудеус дружно кивнули.

— Данное явление является следствием замедленного старения, что, в свою очередь, объясняется влиянием личной магии на организм волшебника. У детей, как правило, запас магии сильно ограничен, из-за чего они растут с нормальной скоростью. Магический потенциал достигает своего апогея к семнадцати годам — тогда волшебник считается совершеннолетним. Однако, чисто гипотетически, если ребёнок будет обладать запасом магии, сравнимым с потенциалом взрослого волшебника... В теории это может замедлить его взросление. Такой ребёнок будет отставать в физическом развитии от сверстников, но, думаю, годам к четырнадцати-шестнадцати должен с ними сравняться.

Ребята посмотрели на Альфи уже совершенно другими взглядами: с долей уважения и научного интереса.

— Пе-ерси, — протянул Рудеус. — А от чего зависит, насколько волшебник сильный?

Пенелопа опередила своего ухажёра, авторитетно заявив:

— Магический потенциал — наследственный признак.

— Верно, — подтвердил Персиваль. — Маглорождённому волшебнику, вне зависимости от его усердия, ни при каких условиях не сравниться с чистокровным по чистой силе.

— Но... То есть получается... Сами-Знаете-Кто... Он, ну... как бы был прав? — неуверенно уточнила Джуди, испугавшись собственных слов.

— Ну разумеется нет! — голос Персиваля был полон праведного возмущения. — То, что чистокровные волшебники сильнее, не даёт им права ставить себя выше других! Взять для примера тех же маглов. Они же не убивают тех, кто недостаточно красив или ниже ростом? А это, между прочим, тоже преимущественно определяется генетикой!

Какое-то время все молчали под впечатлением от речи Персиваля. Первым прервать тишину решился Рудеус.

— Выходит, он, — кивок в сторону Альфи. — Чистокровный волшебник и, к тому же, родственник Дамблдора?

Но никто ему не ответил: в этот момент зашевелился Альфи. Он принял сидячее положение и сонно проморгался. Альфи ещё не успел отойти ото сна и осознать, что находится не в поезде, поэтому, удивлённо озираясь по сторонам, воскликнул:

— Этот Гарри Поттер что, украл ещё и Пэнси?!

Альфи быстро ввели в курс дела. Оказалось, Пэнси никто не крал — она, вместе с другими первокурсниками, сейчас плыла по Чёрному Озеру к замку. У Альфи возник закономерный вопрос: почему он не с ними?

А дело вот в чём. Когда «Хогвартс-экспресс» остановился, Пэнси, как ответственная попутчица, принялась будить Альфи. Однако — вот незадача! — тот спал слишком крепко. Тогда Пэнси сделала единственное, что могла сделать в такой ситуации — решила позвать кого-то из старост. Первым студентом, вернее, студенткой со значком, попавшейся на глаза девочке, оказалась Пенелопа Клируотер, староста с пятого курса Когтеврана. Девушка была в купе не одна, а с лучшей подругой и младшим братом. Услышав о спящем мальчике, да ещё и назвавшемся внуком самого Альбуса Дамблдора, они просто не могли не составить Пенелопе компанию. Уже в коридоре, заметив свою возлюбленную, к ним присоединился Персиваль — разумеется, исключительно по долгу старосты.

Итак, все четверо, следуя за Пэнси, промаршировали в купе, где продолжал мирно спать Альфи. На собственном опыте они убедились — разбудить его не удастся. Для старост это не проблема. Правда, известное им заклинание действовало довольно грубо, а он так сладко спал... Общим решением было признано, что ничего страшного не случится, если дать ребёнку ещё немного поспать.

Пэнси была отослана к остальным первокурсником, а Альфи аккуратно переместили в карету, на каких до Хогвартса добирались старшие ученики, при помощи левитации. Там они сейчас и находились.

Стоило ребятам закончить рассказ, как карета остановилась. Они приехали.

Альфи первым выскочил наружу — в отличие от остальных, он хорошо выспался и был полон энергии. Он огляделся. Раньше Альфи видел это место только с высоты директорской башни, сейчас же всё казалось таким огромным! Вот хижина Хагрида. Память подсказывала, что она должна быть совсем рядом, а на деле её с трудом можно было разглядеть где-то вдалеке. Квиддичное поле ничем не уступало обычному полю вроде тех, на которых выращивают пшеницу. Да и дорога до замка оказалась куда длиннее, чем он себе представлял.

Альфи вернул взгляд к каретам. Около сотни, они тянулись друг за другом одной длинной цепочкой, постоянно прибывая. Во главе каждой кареты бежало по волшебному созданию — Альфи не знал, как они называются. Вроде лошади, но совсем без плоти — только скелеты, обтянутые чёрной шкурой. Драконьи головы, выпученные белые глаза без намёка на зрачок. А ещё крылья, будто у гигантских летучих мышей.

От рассматривания необычных зверушек Альфи отвлёк голос Пенелопы.

— Что это у тебя с глазами?

И правда, вокруг глаз мальчика было что-то вроде сиреневой дымки, слабо светящейся в ночной темноте. Сперва Альфи непонимающе уставился на девушку, но тут же, словно что-то вспомнив, проморгался, и дымка исчезла. Как ни в чём не бывало, Альфи пожал плечами и беспечно бросил:

— Не обращай внимания, со мной такое иногда случается.

Пенелопа сверлила Альфи недоверчивым взглядом, но продолжать тему не стала. Вместо этого она сказала:

— Пойдём, я отведу тебя к профессору МакГонагалл, подождёшь вместе с ней остальных.

Альфи кивнул и вприпрыжку последовал за старостой. Чтобы скоротать время, он решил удовлетворить своё любопытство.

— Пенни, а ты знаешь, как называются эти животные? Ну, те, которые тащат кареты. Я раньше таких не видел, даже на картинках.

— Это фестралы, — после небольшой паузы ответила Пенелопа, и Альфи в её голосе послышалось удивление и, кажется, сочувствие. — Их могут видеть лишь те, кто познал смерть... Мне жаль.

Фестралы. Неудивительно, что он не узнал этих существ — в книгах их не изображали. А ещё Альфи не помнил, чтобы на его глазах кто-то умирал, что уж говорить об осознании смерти. Но об этом он благоразумно умолчал.

По своей природе Альфи был удивительно честным и прямым ребёнком. Он одинаково неприемлел как ложь, так и умышленный уход от ответа, предпочитая давать простые и однозначные, по его мнению, ответы. Одна лишь просьба дедули держать в секрете некоторые аспекты своей жизни вынуждала его поступать иначе — ему Альфи никогда не отказывал.

За своими мыслями Альфи не заметил, как они дошли до замка. Вслед за Пенелопой он поднялся по каменным ступеням, и они оказались перед дубовой дверью весьма внушительных размеров. Это был всего лишь задний вход, которым пользовались нечасто — другие ученики заходили через главные ворота. Пенелопа трижды постучалась в дверь, и та распахнулась.

За дверью стояла высокая волшебница в сдержанно-официальной изумрудно-зелёной мантии. Её чёрные, едва затронутые сединой волосы были собраны в идеальный тугой пучок — казалось, ни единый волосок не осмеливался самовольно покинуть строй. Лишь лёгкая растерянность на морщинистом лице нарушала образ строгой учительницы. Увидев неожиданных посетителей, волшебница поспешно засеменила навстречу.

— Мисс Клируотер? Что вы здесь делаете? Что-то произошло?

— Здравствуйте, профессор МакГонагалл! — бодро поприветствовала волшебницу Пенелопа. — Нет-нет, всё в порядке! Мэм, это первокурсник, он... м-м... отстал от группы, ему пришлось ехать на карете. Я подумала, его следует проводить к вам и... В общем, вот.

Профессор бросила на Альфи немного неодобрительный взгляд, но ничего не сказала. Вместо этого она кивнула Пенелопе.

— Вы поступили правильно, мисс Клируотер, пять очков Когтеврану, — и, повернувшись к Альфи: — А вам, молодой человек, придётся подождать. Первокурсники ещё не добрались.

Альфи мрачно кивнул, с осуждением сверля взглядом спину удаляющиейся Пенелопы. Ему не понравилось, что староста выставила его виноватым, да ещё и заработала за это очки. Раньше знакомые его не предавали. Это оказалось ужасно неприятно, будто прямо в лицо швырнули навозную бомбу. Всё-таки правильно он поступил, не став раскрывать Пенелопе свои секреты.

Альфи почувствовал лёгкое покалывание в кончиках пальцев. Воздух стал тяжёлым, наэлектризованным, и почему-то запах жжёным сахаром. Альфи стало жарко, в груди что-то зашевелилось. Ему было знакомо это ощущение — вот-вот случится стихийный выброс. Нет, нельзя, не сейчас! Альфи принялся глубоко дышать, силясь сдержать рвущуюся наружу магию. Он знал, только у одного дедули хватит сил остановить его выброс, никто другой не справится — уж точно не профессор МакГонагалл. Дедуля, точно!

— Альфи, мой дорогой мальчик, не стоит переживать. Если не можешь остановить магию, попробуй направить её. Самое главное — не потерять контроль.

Альфи сунул руку в карман и, немного порывшись, вытащил камень размером с мужской кулак. Он сел на пол, навалился спиной на прохладную стену, закрыл глаза и осторожно отпустил поток магии, тщательно контролируя его направление.

В голове крутился образ дедули — сейчас Альфи просто не мог думать о чём-то другом. Сложная многослойная мантия до пят. Остроконечная шляпа. Длинные волнистые волосы. Борода по пояс, вплетённые в неё бубенчики. Узловатая волшебная палочка в правой руке. Маленькие озорные глазки за очками-половинками. Кривой, не раз поломанный нос. Глубокие морщины. Добрая улыбка на тонких губах.

Магия текла по рукам Альфи, превращая простой камень в статуэтку великого волшебника — далёкую от идеала, но обладающую вполне узнаваемыми чертами. Твёрдое вещество не оказывало ни малейшего сопротивления, подобно податливой глине меняя форму в угоду детским пальчикам.

Когда напор магии ослаб, Альфи открыл глаза и оценивающе осмотрел каменную фигурку. Он обязательно подарит её дедуле.

— Восхитительно, молодой человек! Превосходное владение постоянной стихийной трансфигурацией! Вы сами её освоили?

Профессор МакГонагалл всё это время неотрывно наблюдала за действиями Альфи, и была сильно впечатлена: она не ожидала увидеть такого мастерства от первокурсника. Конечно, это была лишь простейшая стихийная трансфигурация — сущий пустяк для настоящего мастера, но для ребёнка, ещё даже не поступившего в школу...

— Меня дедуля научил, — гордо признался Альфи.

МакГонагалл это ничуть не огорчило — наоборот, только подогрело интерес.

— Так значит, ваш... хм... дедуля, он?..

— Его зовут Альбус Дамблдор! — провозгласил Альфи, не замечая отпавшую челюсть профессора. — Он тут директор.

В этот момент дубовая дверь вновь распахнулась, и из-за неё показался Хагрид, за спиной которого несмело топталась толпа детей.

— Профессор МакГонагалл, вот первокурсники.

* * *

Альфи немного нервно переминался с ноги на ногу. Он, как и другие первокурсники, стоял перед учительским столом, ожидая распределения. Альфи казалось, что взор каждого из студентов всех четырёх факультетов был устремлён точно на него. Он понимал: это, конечно же, никак не могло быть правдой. Вот только легче от этого не становилось. Оживлённый шум зала мерк на фоне оглушительного биения сердца. Каждый вдох давался труднее предыдущего. Влажные пальцы цеплялись за ткань мантии в отчаянной попытке сдержать дрожь. Безуспешной попытке.

Тем временем профессор МакГонагалл разворачивала длинный свиток пергамента.

— Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет.

Первокурсники, один за другим, выходили из толпы, садились на табурет и надевали Шляпу. В то же мгновение или спустя несколько секунд в наступившей тишине громко звучал вердикт. Стол факультета, название которого выкрикивала Шляпа, раздавался аплодисментами, приветствуя нового ученика.

— Дамблдор, Альфиас!

Собственное имя и последовавшие за ним громкие шепотки вывели Альфи из ступора. На негнущихся ногах он отделился от группы. Глаза судорожно бегали из стороны в сторону, в голове помутилось, к горлу подступала тошнота. Но вот Альфи наткнулся на внимательный взгляд родных — дедулиных! — глаз. Вдруг они подмигнули. Задорно, с лёгкой смешинкой, будто подбадривая.

Альфи замер, так и не дойдя до табурета. На душе вмиг стало так легко, будто он проглотил целую тысячу воздушных шариков. И чего он распереживался? Подумаешь — распределение! Да разве может случиться что-то плохое, пока дедуля рядом? На губах Альфи расцвела улыбка. Не замечая ничего вокруг, он весело помахал дедуле и вприпрыжку преодолел оставшуюся часть пути.

Стоило Шляпе коснуться его макушки, как она провозгласила:

— ГРИФФИНДОР!

Не задерживаясь ни на мгновение, Альфи рывком вскочил с табурета и умчался к столу теперь уже его факультета. Студенты и профессора с нескрываемым любопытством провожали его взглядом. Гриффиндор ликовал.

Распределение продолжалось. Теперь Альфи мог спокойно оценить обстановку. Его волновала судьба лишь нескольких человек: его девочек и Гарри Поттера. Лаванда уже сидела за гриффиндорским столом, что неимоверно радовало Альфи, поспешившего занять место поближе. Он с сожалением провожал взглядом Пэнси, попавшую в Слизерин, а после и Падму, новую студентку Когтеврана. А вот Парвати, в отличие от сестры, присоединилась к Гриффиндору. Это событие омрачалось лишь распределением на их факультет Гарри Поттера — его Альфи предпочёл бы держать как можно дальше от своих девочек.

А ещё он заприметил некоего Драко Малфоя — кажется, это о нём Пэнси упоминала в поезде. Платиновый блондин, излишне высокомерный на вид, с гордостью прошествовал к столу Слизерина. Тем неприятнее скребло где-то на душе у Альфи, когда он видел, как тот о чём-то болтает с ЕГО Пэнси. Похоже, этот Драко ещё посоперничает с Гарри Поттером за место его врага номер один.

Стоило распределению завершиться, как с золотого стула-трона поднялся Альбус Дамблдор. С лучезарной улыбкой на лице развёл руки в стороны и окинул учеников таким взглядом, будто все они были его собственными детьми. Длинные серебряные волосы излучали ослепительный свет, казалось, по ним текла чистейшая светлая магия. В задорном блеске глаз едва уловимо проглядывалась мудрость прожитых лет. Альфи даже задержал дыхание — настолько величественно выглядел его дедуля.

— Добро пожаловать! Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнём наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всё, всем спасибо!

Зал разразился радостными криками и аплодисментами. Альфи, даже не пытаясь сдерживать восхищённую улыбку, старался хлопать громче всех — так, чтобы дедуля точно его услышал. Но вот шум стал утихать, и до ушей Альфи долетел чей-то голос:

— Он... Он немного ненормальный?

Его будто огрели котлом по голове. Дедуля — ненормальный! Да кто посмел?! Альфи поспешил найти источник столь возмутительных слов и наткнулся на чёрную лохматую макушку. Ну кто бы сомневался? Опять этот Поттер! Альфи не мог всё оставить просто так. Нужно было срочно восстанавливать справедливость!

— Эй! Да мой дедуля, он... он самый лучший в мире, вот! Самый сильный, самый добрый, самый замечательный, самый!.. Что?

Альфи прервался, заметив хихикающих Лаванду и Парвати.

— Ой, прости, — смутилась Лаванда, впрочем, она явно ни в чём не раскаивалась. — То, как ты возмущаешься... Это выглядит так... так...

— Очаровательно, — подсказала Парвати, и Лаванда согласно кивнула.

Щёки Альфи порозовели. Его девочки считали его очаровательным! Эта мысль заставляла Альфи растекаться счастливой лужицей, подобно «шоколадной лягушке» на солнце. Так приятно... Альфи глядел в пустоту с мечтательной улыбкой на лице, когда почувствовал лёгкий толчок в плечо. Он обернулся. Слева от него сидел чуть пухловатый светловолосый мальчик, он смотрел на Альфи так, словно ждал ответа.

— Ты что-то сказал?

— Я... эм-м... Ну, да... в-вроде.

Мальчик неловко заёрзал на скамейке, уставившись куда-то в сторону йоркширского пудинга. Не поднимая взгляда, он негромко пробормотал:

— А Дамблдор правда?..

— Он мой дедуля, — кивнул Альфи.

— А, понятно... Бабушка говорит, он великий волшебник... — и невпопад бросил: — Я Невилл.

— Альфи, — он никак не мог понять, чего хочет от него этот мальчик.

— Да, я слышал... А ты... Я... ну, в общем... — наконец решившись, Невилл оторвал взгляд от еды и, неожиданно твёрдо посмотрев на Альфи, выпалил: — Ты будешь со мной дружить?

— Ладно, — тут же согласился Альфи, легкомысленно пожав плечами. — Хочешь печенья? У меня завалялось немного... Магловское, в Хогвартсе такого не делают!

Альфи порылся в кармане, достал оттуда открытую пачку печенья в яркой упаковке и протянул ошарашенному Невиллу. Кажется, у него появился друг. Альфи плохо представлял, что делать в такой ситуации. С друзьями принято делиться... ведь так?

— С-спасибо.

Невилл принял протянутое печенье и неловко улыбнулся своему первому другу.