По ту сторону магии. Перемены (гет)

Драко открыл глаза и увидел белые больничные стены — снова. На него навалилась усталость: не хотелось ни просыпаться, ни возвращаться в реальность. Ему снилось что-то хорошее, чего не было уже давно. И, прикрывая на мгновение глаза, он попытался окунуться в тепло ускользающего сна, касаясь мыслями тающих нитей нежности. Вспоминая подробности… Вздрагивая. И понимая, что реальность могла быть ярче — он уже знал это. Проверил однажды и помнил с тех пор. Помнил, хотел повторения и не мог совместить черную пустоту в своей душе с тем ураганом эмоций, которые были слишком живыми и яркими для него в его настоящем. Надеясь, что это не навсегда…

На соседней кровати сидел Блейз. Заметив, что Драко открыл глаза, он повернулся к нему. Малфой выдохнул, отгоняя воспоминания. Пора было возвращаться к жизни. Он внимательно посмотрел на друга и произнес возмущенно-обвинительным тоном:

— Ты пытался меня убить!

Блейз хмыкнул:

— Ну извини, что только пытался. Почему у меня не получилось?

— Потому что я ловкий, быстрый и храбрый! — самодовольно ответил Малфой и попытался сесть, прислонившись спиной к подушке. Боли не было — весьма приятная новость.

— А мне сказали, что я не преуспел, потому что вмешался твой ангел-хранитель, — отозвался Забини, убирая книгу на тумбочку и разворачиваясь к Драко. В его внимательном взгляде был лишь один вопрос: действительно ли Драко вновь начал общаться?

— И за это ты решил отомстить этому ангелу-хранителю? Какой же ты мелочный, Забини, — Драко огляделся, нашел на тумбочке графин с водой и налил немного в стакан.

— Вообще-то я имел в виду Снейпа, — Блейз усмехнулся, — а вовсе не… Грейнджер, надо полагать?

Однако Малфой не повелся на насмешку и, жадно выпив всю воду, невозмутимо поинтересовался:

— Кстати о Грейнджер: зачем ты устроил шоу с полутемной комнатой и привязыванием к стулу — что за нелепая страсть к театральным эффектам?

Но Блейз качнул головой, морщась от неприятного ощущения. Зелье подчинения не позволяло делать ничего того, что не было бы связано с поставленной задачей; не позволяло думать ни о чем, кроме цели, для достижения которой могли быть задействованы все ресурсы мозга, черты характера и изворотливость человека; не позволяло остаться ни единому воспоминанию о произошедшем.

— Откровенно говоря, я ничего не помню. То, что ты описываешь, напоминает сцену из магловского детектива, который я читал недавно. Видимо, зелье подчинения заставляет использовать все ближайшие воспоминания мозга для мгновенной реакции. И то, что я находился под воздействием этого зелья — это та немногая информация, которую соизволили сообщить мне преподаватели. Может, ты восполнишь пробелы в моей памяти?

— Сначала ты мне расскажи, с чего вдруг решил оставить мне на память шрам? — хмыкнул Драко, неуловимо подмечая детали: движения рук и глаз Блейза, его позу и тон голоса. Он совершенно не был уверен в том, что сможет разобраться в этом языке тела, скорее наоборот, Забини владел этой наукой. Но после всего произошедшего Драко просто не мог больше безоговорочно довериться словам — ему нужны были доказательства, что Блейз его друг. Доказательства, которые он не знал, как получить.

Блейз оглянулся: через несколько кроватей от них сидела Луна Лавгуд, задумчиво листая красочный журнал. Он пересел на кровать Драко, небрежным жестом заставив его подвинуться, и тихо произнес:

— По словам Снейпа, Нотт тоже находился под воздействием зелья подчинения. Кто-то напоил его, а он, по всей видимости, решил, что для выполнения задачи, которую перед ним поставили, ему нужен помощник… И выбрал меня. Что происходило под воздействием этого зелья, для меня тайна.

— Значит, Нотт выбрал тебя, — фыркнул Драко. — Да ты популярная личность, Забини, но лично я все-таки предпочитаю противоположный пол.

Блейз не опускал своих внимательных черных глаз, словно ощущал недоверие Малфоя. Он не юлил и не нервничал, не давая ни малейшего повода думать, что лжет или хитрит. Но Драко, понимавший, что результат воздействия зелья — это и не ложь вовсе, а четкое движение к поставленной задаче, никак не мог принять искренности Забини. Проверить бы Блейза на заклятье «Империус». Но он не мог сделать это в одиночку, да и понимал, что в этом нет необходимости. И лишь обозвав себя параноиком и ощутив благодаря этому некоторое облегчение, он рассказал ему о произошедших событиях. А закончив, осторожно поинтересовался:

— А ты не знаешь, как там…

— Поттер? — округлил глаза Забини, усмехаясь, — не переживай, с ним все в полном порядке, насколько мне известно… И с Грейнджер тоже, — Блейз откровенно улыбался, наслаждаясь едва заметным смущением друга. Но уже мгновение спустя он стал совершенно серьезным и тихим голосом произнес: — Драко, прости за то, что случилось.

— Будешь должен, — усмехнулся Малфой и протянул ему руку, — признаться честно, я рад, что ты не оказался предателем.

И Блейз с удовольствием пожал руку друга, радуясь про себя, что мрачная отстраненность Драко пропала.

Малфой оглядел комнату: ему было интересно, что произошло с Ноттом. Но Теодора не было видно, и Драко решил спросить о нем у Блейза. Тот в ответ лишь пожал плечами: Нотта увели час назад, и он мог лишь догадываться, зачем. Узнать, кто за этим стоит? Понять, кто дал зелье подчинения Тео? Предположений было мало, и Блейз замолчал.

По окну барабанили капли дождя, и Малфой поднялся с кровати. Ему нестерпимо захотелось посмотреть на дождь, который любила Грейнджер. Вспомнив ее стихийный выброс магии в виде холодного ливня, хлынувшего ему на голову, Драко едва заметно усмехнулся. А проходя мимо Лавгуд, он услышал ее тихий мелодичный голос:

— Вокруг твоей души обвился тоскливый ревун, — она смотрела на него своими большими глазами, совершенно не моргая.

— Это что еще за бред? — Малфой даже остановился, уставившись на девочку, которая поднесла к своим глазам розовый бинокль и теперь рассматривала Драко через него. — Психиатрия не здесь, а в Мунго, Помфри в курсе твоих проблем?

— Это не бред, — Луна покачивалась на кровати, и ее длинные сережки с разноцветными перьями, достающими до плеч, тоненько позванивали вплетенными в них маленькими колокольчиками. —Если ты впустишь ревуна в свое сердце, то он окрепнет там, питаясь им и разрушая его, а потом погубит и твою душу. Ты должен разрешить любви заполнить твое сердце, тогда ревун погибнет.

Драко ошалело оглянулся на Блейза, тот пожал плечами и произнес:

— Может, перепила чая с перечной одурью? Дафна рассказывала, что среди девчонок ходит поверье, что если выпить такого чая, то усиливаются способности к провидению. На деле же светит лишь легкое помутнение рассудка.

Но Луна перебила его, ничуть не смутившись:

— С моим разумом все в порядке, можешь не сомневаться, просто мне достались необыкновенные глаза и способность видеть то, что не дано другим, — и она вновь повернулась к Драко. — Ты можешь не верить, но любовь спасет твою душу.

Она произнесла эти слова тихим мягким голосом, проникновенно глядя на Малфоя. И тут же вновь уткнулась в журнал, словно и не говорила ничего секунду назад. Драко лишь неприязненно посмотрел на Лавгуд, отмечая про себя ее странный внешний вид, не вызывающий доверия. Но все же холодок легким дуновением коснулся его позвоночника. Он отмахнулся от неприятного ощущения и подошел к окну. Капли дождя стекали по стеклу, небо было частично затянуто тяжелыми тучами, которые изливались дождем, косо летящим на землю. Но местами в разрывах туч мелькало голубое небо, и тянулись нити солнечных лучей, прорезающие серую массу. А через лес и замок перекинулась огромным сверкающим мостом радуга. И Малфой вздрогнул от ощущения, что природа полностью повторяет его внутреннее состояние. И глядя на яркую радугу, Драко вспомнил не только дождь, окативший его холодными струями, но и смущенно заалевшие щеки Грейнджер, ее испуганные, огромные, такие доверчивые глаза и… то, как она сама потянулась к его губам.

Гермиона и Рон сидели на берегу озера в ожидании Гарри, который сейчас общался с Дамблдором в его кабинете. Сегодня утром он получил записку, в которой было приглашение получить ответы на вопросы. Рон пролистывал конспект Гермионы по истории магии, который она рассеянно ему выдала, и был немало удивлен тем фактом, что она не стала читать ему лекцию о необходимости самостоятельного прослушивания и конспектирования лекций профессора Бинса, а просто молча отдала свои записи. Рон не стал вдаваться в подробности такого великодушия с ее стороны и сейчас старательно переписывал даты и данные, выделенные в конспекте красными чернилами. Стоило поторопиться, пока она не опомнилась и не передумала.

Уже через неделю был первый экзамен, и Гермиона, которая настаивала на использовании каждой свободной минутки для повторения пройденного материала, сейчас сама никак не могла сосредоточиться. Глядя в раскрытый учебник зельеварения, лежащий на ее коленях, она не видела в нем ни одного слова. За завтраком они чуть не повздорили с Гарри из-за вновь возникшей темы о медальоне, который она выманила у Невилла и отдала Снейпу. И Гермиона, уже кипя от возмущения, предложила Гарри расспросить о нем у Дамблдора — что может быть проще? На этом, к ее счастью, он все-таки успокоился и согласился с тем, что это было бы неплохим решением. И если утром Гарри сгорал от нетерпения задать, наконец, накопившиеся вопросы Дамблдору, то сейчас уже Гермиона с волнением ждала результатов этого разговора.

Задумавшись о происходящем вокруг, она вспомнила, как они возвращались в Хогвартс после столкновения с Пожирателями смерти и встречи с Волан-де-Мортом. Тогда, выбираясь из леса, они столкнулись с Хагридом, который отправился на их поиски. Они медленно брели в сторону замка. Сириус держался за раненный бок, а Луна, хоть и пришла в себя и передвигалась, пусть и с помощью Гарри и Рона, но своими ногами, все же явно была не в себе. Она не реагировала ни на слова, ни на попытки физического воздействия, словно уйдя в себя. Настолько глубоко, что казалось, ее нет в этой реальности. Временами она словно проваливалась куда-то и начинала падать, и лишь руки друзей удерживали ее. Хагрид, заметив состояние Луны, легко подхватил девочку на руки.

— Здесь рядом дом, где теперь мы с Гроххом живем. Там, за поворотом реки. Рядом ведунья лесная, домик ее. Она хороший лекарь, пусть посмотрит девочку.

И друзья, переглянувшись, согласились. До Хогвартса было еще прилично, а Сириусу и Луне помощь бы не помешала.

Они пришли к темной быстрой речке, возле которой находился старенький, но крепкий домик с аккуратно вскопанными грядками, на которых уже было что-то посажено. За небольшим заборчиком копошились куры, а на крылечке сидел огромный черный кот. Он лениво зевнул, завидев посетителей, и легко вспрыгнул на высокую ветку растущего возле дома дерева, откуда и продолжил наблюдать за незваными гостями. Хагрид, качнув нить колокольчика, висящего у калитки, громовым голосом позвал:

— Хельга, это я, Хагрид, мне бы помощь твоя не помешала.

Из двери домика показалась невысокая пожилая женщина с белоснежными волосами, собранными в аккуратный пучок, и пронзительным взглядом блеклых серо-голубых глаз. Она легко сошла с крыльца и быстрым шагом подошла к Хагриду. Коснувшись руками головы Луны, она провела кончиками пальцев по ее лбу, коснулась висков, скользнула по щекам и произнесла:

— Девочка потерялась в другом мире, не может найти дорогу назад. Неси ее в дом.

Она пропустила Хагрида и окинула взглядом замершую компанию. Хагрид оглянулся:

— Они мои друзья, Хельга, им можно доверять.

— Гарри Поттер? — произнесла она, вглядываясь в глаза Гарри. Тот осторожно кивнул. Они проходили по одному, ощущая на себе столь внимательный взгляд хозяйки дома, что казалось, она видит их насквозь.

Они вошли в небольшую, но светлую и уютную комнату с печкой, в которой потрескивал огонь. Уставшие, они расселись вдоль стола, не желая шевелиться. Хагрид осторожно опустил Луну на кровать, стоявшую тут же за теплой печью. Хельга достала из шкафчика мазь и протянула ее Сириусу:

— Вымой руки и намажь этим свою рану, станет лучше.

Потом она поманила на кухню Гермиону и Джинни и выдала им горсть корешков, велев мелко нарезать. Подозвав Рона, вручила ему мешок с травами, сказав выбрать оттуда сто белых цветков, остро пахнущих едкой горечью, и позвала к печи Гарри. Поставив горшок с зеленой пенящейся жидкостью рядом с горящими углями, она бросила туда горсть медного порошка и велела ему помешивать варево. Гарри взял ложку с длинной ручкой и осторожно, стараясь не расплескать пошедшую пузырями жидкость, начал ее размешивать. Хельга же носилась между шкафчиками, доставая порошки и травы, растирая, смешивая, что-то бормоча себе под нос и подкидывая все новые ингредиенты в кипящую жидкость.

Прошел почти час, когда зелье, приготовляемое Хельгой, было готово. Оно остыло и выглядело сейчас безобидным напитком янтарного цвета, поблескивающим на солнце. Однако запах от него стоял такой, что находившаяся ближе всех Джинни старалась спрятать свой нос в ворот мантии, смаргивая набегающие от едкого аромата слезы.

Луна по-прежнему лежала на кровати и, казалось, спала, если бы не ее едва прикрытые веками глаза. Зрачки в них расширялись и сужались, словно в такт тикающим на стене ходикам. Время от времени она беззвучно произносила несколько слов и снова замирала. Хельга подхватила стакан с зельем и подошла к кровати. Хагрид помог приподнять голову Луны, и ведунья аккуратно напоила ее янтарным напитком. Джинни, успевшую надышаться его парами, затошнило при виде этого зрелища. А Луна вдруг поднялась с кровати и, не открывая глаз, заговорила глубоким басом:

— Тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда, рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца, обретет новые знания, способные помочь ему… Получит оружие для борьбы с главным своим противником от части души его. Имеющий друзей и недругов, дарующих ему силу, веру и помощь в грядущей битве… Отмеченный Темным Лордом, как равного себе, но не знающий его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой…

Договорив, она снова повалилась на кровать, но выглядела уже расслабленно, тихонечко засопела носом, прикрыв глаза.

Гарри растерянно посмотрел на своих друзей, а Гермиона тихо напомнила:

— Волан-де-Морт назвал ее прорицательницей. И сейчас, похоже, мы столкнулись с ее предсказанием.

Хельга, оглянувшись на них, смотрела на Гарри. От долгого ее взгляда по его коже пробежали мурашки, и он поежился, словно она прочитала в одно мгновение не его мысли, а душу. А Хельга, словно найдя какое-то подтверждение своим невысказанным вопросам, кивнула и достала из кармана крошечный фиал с серебристой жидкостью и протянула его Гарри:

— Здесь несколько капель яда Нагайны, смешанных с кровью великана и дракона. Я вытянула их из раны от укуса на руке Грохха. Думаю, тебе это может пригодиться.

Гарри осторожно сжал в руке тоненький вытянутый фиал и спросил, глядя в ее блеклые глаза:

— Зачем это может мне понадобиться?

— Ты узнаешь сам, — ответила она тихо и, отвернувшись, вдруг звонко добавила, — а теперь самое время выпить чаю. Девочка ваша проспит с полчаса, будить раньше времени ее не стоит.

И, словно и не было ничего, начала раздавать указания: прибрать, нарезать хлеба, достать чашки… А сама бросала в чайничек травы из небольших мешочков, заваривая душистый травяной чай.

За чаем, когда они, успокоенные и согревшиеся, сидели за столом и ели вкусные домашние пирожки, Хагрид рассказывал, как он, избегая встречи с Люциусом Малфоем, дошел сюда с Гроххом. Как Хельга помогала Хагриду с его братом-великаном. Как Грохх постепенно привык к Хагриду и почти совсем не пускал в ход свои кулаки, а Хельгу, казалось, даже полюбил. При виде нее он тянул свою огромную руку в ее сторону, но никогда не прикасался, произнося на свой лад ее имя коротким кашляющим «Хе» и улыбаясь чудовищным ртом. Слов он по-прежнему говорил немного, но научился понимать Хагрида и отвечать ему жестами, напоминая огромного годовалого ребенка. Но была еще одна новость: Грохх, облюбовавший новую пещеру, все чаще произносил одно имя — Кана. И Хагрид предполагал, что Грохх хочет привести сюда одну великаншу, пожалуй, единственную, которая его не прогоняла и общалась с ним. И Хагрид, надеявшийся склонить на свою сторону хотя бы несколько великанов, поддерживал эту идею.

Когда Луна проснулась, ее тоже напоили чаем, и Хагрид проводил своих друзей до опушки леса у Хогсмида. На прощанье он стиснул их в крепких объятиях и пообещал Гарри вернуться к следующему учебному году.

* * *

Гарри сидел, съежившись, на своей кровати, закрытой пологом. Уткнувшись лбом в поднятые колени, он, закрыв глаза, обдумывал все то, что услышал в кабинете директора. Крестражи. Страшное слово, жуткое понятие. Гарри представил, как Волан-де-Морт совершал свои убийства для создания каждого из Крестражей, и его передернуло. Один из таких жутких моментов пренебрежения к человеческой жизни Гарри видел совсем недавно. Нарцисса Малфой. В его душе вновь всколыхнулась ненависть к столь мерзкой сущности, считавшей себя властелином магического мира. Он должен был остановить его. Должен. Дамблдор рассказал о своем плане добыть в скором времени один из Крестражей — кольцо Марволо Редла. И Гарри должен был присутствовать при его уничтожении. Дамблдор собирался разрушить структурную связь кольца с душой Темного Лорда, но даже он не знал, насколько реально было воплотить этот замысел в жизнь. Темная магия такого уровня силы обладала наиболее прочными связями и, словно живая, имела поистине уникальную способность к сокрытию своей магической картины. Возможно ли было увидеть структуру Крестража, Дамблдор пока не знал.

Гарри вспомнил о медальоне и ярости Волан-де-Морта, связанной с его потерей, и все встало на свои места. Ему не нужно было быть Гермионой, чтобы догадаться, что медальон, потерянный Волан-де-Мортом, был одним из Крестражей. Дамблдор подтвердил его правоту, но предположений, где теперь искать утерянный медальон, у него не было. Кроме одной мысли о поиске зацепок, которую он обещал рассказать Гарри несколько позже, после того, как будет добыто и уничтожено кольцо.

Гарри протер глаза и понял, что больше не может держать все в себе. Ему было необходимо поговорить с друзьями. Узнать их мнение. Почувствовать поддержку. Рассказывать об этом кому-то еще, кроме Рона и Гермионы, было запрещено. А главный запрет касался Сириуса, что огорчало Гарри больше всего, но он понимал, что это делается ради безопасности крестного. И Гарри, вскочив с кровати, вытянул из тумбочки карту Мародеров, чтобы найти Рона и Гермиону.

* * *

Гермиона прекратила задумчиво щекотать кончик носа пером и сделала пометку в ежедневнике, вытянутом из горы книг возле нее. Она хотела найти всю возможную информацию о сочетании яда змеи и крови дракона и великана. Задачу усложняло еще и то, что Нагайна, похоже, была не самой обычной змеей, и то, что ее яд не смог убить великана, было связано с невосприимчивостью этой расы к магии, а также быстрой помощи Хагрида и Хельги.

Гермиона вновь попыталась сосредоточиться на учебнике зельеварения, но не успела она просмотреть и пару абзацев, как рядом раздался звонкий голос Гарри:

— Как проходит подготовка к экзаменам? Рон, тирания тебя еще не накрыла с головой?

Рон сделал большие глаза, старательно изображая, что не стоит сейчас привлекать к нему внимания Гермионы. Однако она и не взглянула в его сторону, моментально развернувшись к Гарри, и выжидающе уставилась на него. Он опустился на мягкую траву рядом с друзьями и принялся рассказывать все, что услышал. Гермиона слушала, прижав руку ко рту, округлив глаза, словно отказываясь воспринимать услышанное. Но все же она не только слушала, но и анализировала все то, что говорил Гарри, запоминая информацию.

— Я постараюсь найти о Крестражах что-нибудь в запретной секции, у меня есть туда доступ, — задумчиво произнесла она, когда Гарри закончил свой рассказ.

Когда обсуждение полученных новых сведений о Крестражах и их столкновения в лесу с Пожирателями и Волан-де-Мортом началось в очередной раз, Гермиона рассудительно заметила, что ничего нового сейчас они уже решить и придумать не смогут, а вот подготовка к экзаменам уже не может больше ждать.

— Гарри, мы обсудили поход Хагрида уже не один раз, — одернула Гермиона друга, вновь попытавшегося пообщаться на эту тему с Роном. — Не отвлекайся, пожалуйста. Ты же не хочешь завалить СОВ? И, вспоминая об этом «геройстве», я прошу тебя помнить о том, что нам всем сделали выговор, Гриффиндор и Слизерин потеряли баллы, а кубок школы теперь скорее всего получит Райвенкло.

Гарри поморщился: нет, он совершенно не хотел завалить СОВ, и его одолевал мандраж от ощущения, что информация из учебников никак не ложится в голову. Но он отвлекался и ничего не мог с этим поделать.

— Рон, перечитай, пожалуйста, три последних главы по травологии, насколько я помню, ты завалил контрольную, которую мы писали на прошлой неделе, — донеслись до Гарри наставления Гермионы, и он, вздохнув, открыл конспект по трансфигурации, даже не пытаясь повторить хоть что-нибудь и продолжая размышлять о Волан-де-Морте.

* * *

Драко сидел в дальнем углу библиотеки, вырисовывая на краешке конспекта бессмысленные закорючки. До экзаменов оставалось всего несколько дней, но, в отличии от остальных пятикурсников, страха перед ними он совершенно не ощущал. Нет, он не был уверен, что знает все… просто экзамены были сейчас не самым важным этапом в его жизни. В том, что он наберет проходной балл для дальнейшей учебы, он был уверен, а все остальное… До всего остального надо было дожить. Нападение Блейза, подстроенное Теодором Ноттом, убеждало его, что Темный Лорд им недоволен. Настолько, что ему было совершенно неважно, будет ли Драко Малфой жить или нет. По крайней мере, так считал сам Драко, но подтвердить или опровергнуть это мнение было некому. Писем от отца он так и не дождался, несмотря на нескольких отправленных ему сов. А Северус Снейп просто отказывался говорить с ним на эту тему. Драко был в абсолютном неведении. Полное отсутствие информации и то, что он до сих пор не получил никакого задания, подтверждающего его действительное принятие в ряды Пожирателей смерти, не давало надежды на светлое будущее. И возвращаться домой после окончания экзаменов Драко не хотел. Он вновь коснулся предплечья, на котором уже привычно горела обжигающим следом ожога метка. Вызывая чистую ненависть.

Подняв глаза от изрисованного угла пергамента, он взглянул в противоположную сторону читального зала библиотеки. Туда, где сейчас собирались для подготовки экзаменов гриффиндорцы. Глаза его остановились на Грейнджер, что-то горячо объяснявшей Поттеру и Уизли. Лицо Уизли было покрыто красными пятнами, а Поттер умудрился до того взлохматить свои волосы, что они торчали во все стороны. Перо Грейнджер металось по пергаментам ее друзей, а лицо было весьма сердито. Казалось, еще недавно Малфой непременно прокомментировал бы эту ситуацию, ехидно и зло, получив долю удовольствия от бессильной злобы троицы. Но сейчас это было таким детским бредом, что даже вспоминать о подобном было странно. А Грейнджер… А к Грейнджер он ощущал привязанность. Такую, что, несмотря на вывернутую душу, несмотря на боль потери и страх перед будущим, он вновь и вновь отыскивал ее среди толпы учеников, словно подпитываясь одним лишь ее присутствием где-то неподалеку. И дело было вовсе не в том поцелуе, который сейчас ощущался лишь символом последнего дня его свободы, пьянящим и нереальным, и казался далеким сном, ускользающим воспоминанием, чем-то находящимся за гранью его реальности. Дело было в самой Грейнджер, которая словно касалась его души теплом, не излечивая, но согревая. Давая шанс будущему. Зажигая где-то в глубине души веру в лучшее, зарождая смутные мысли о возможности противостояния. К которому он еще не был готов, но понимал, насколько близок. И он смотрел, ловя ее взгляды и не отводя глаз. Словно просил помощи, но все же не подпускал ее к себе.

Он не был Поттером, чтобы чувствовать себя героем в золотых одеждах и без страха или с ним, это было не важно, сражаться с чистым злом в лице Темного Лорда. Он не был гриффиндорцем, чтобы просить помощи. Да и кто бы ему помог? Отец? Снейп? Те, кому он доверял больше всего, его игнорировали. Дамблдор? Это даже смешно. Отчаянные на всю голову гриффиндорцы? Бред умалишенного. Грейнджер? Да, она была тем человеком, к которому он мог бы обратиться, будь она его другом. Казалось, ее логический подход к жизни давал шанс найти решение. Но они не были друзьями. Коснувшись взглядом сложенного закладкой в учебнике листа пергамента, Драко загнал в угол осознание того факта, что это лишь вопрос его прихоти. Его решение.

«Малфой, игнорирование предложений дружеской помощи и желание забиться в темный угол от всего, что тебя окружает, не приведет ни к чему. Убегать от проблем — это совершенно не то же самое, что решать их. И я по-прежнему надеюсь, что ты вернешься к проекту. Г. Грейнджер».

В любом случае, он не мог ей доверять.

Блейз, подсевший рядом, был невероятно вовремя. Драко устал от одиноких размышлений. Он готов был обратиться за помощью.

* * *

Оставался последний экзамен по истории магии. И Гермиона, уже несколько раз к этому дню успевшая перечитать конспект и учебник, знавшая назубок все даты и изучившая кучу дополнительной литературы, решила отвлечься и поработать с магофоном. Был уже вечер, и до отбоя оставалась лишь пара часов. Экзамены закончились у всех, кроме пятого и седьмого курсов, поэтому заниматься в гостиной среди уже освободившихся от занятий учеников не было ни малейшей возможности. Гермиона решительно направилась в класс зельеварения, который по-прежнему каждые вторник и субботу в это время был в ее распоряжении. Войдя в класс, она привычно разложила свои конспекты и наработки. Гарри, пришедший с ней, чтобы помочь ей поднять структуру зеркальца, почти сразу ушел — он совершенно не был уверен, что точно помнит дату восстания гоблинов и не перепутает ее с принятием декрета о разделе земли островов Клауса и Райдера.

Гермиона посматривала на мерцающую сеть, соединяющую заклинания, наложенные на зеркальце, делала зарисовки, пытаясь разобраться в формуле, позволяющей отображать изображение одного зеркальца на другом. Одной из самых больших проблем оказалось создать связь с зеркальцем, выбранном из списка, хранящегося в магофоне. И Гермиона пока не могла найти причину, по которой происходил сбой этой связи. Стоило немного отвлечься, а потом вновь вернуться к мучившей ее задаче.

Дверь в класс скрипнула, и кто-то вошел.

— Ты что-то забыл, Гарри? — не подняв головы, спросила Гермиона, осторожно вырисовывая на бумаге заклинания, соединявшие изображения, и пытаясь понять, как воспроизвести это в магофоне.

— Похоже, я здесь уже лишний, — хрипло произнес знакомый голос.

Гермиона резко развернулась ко входу, задев стопку книг, которые с грохотом упали на пол. Она в волнении начала поднимать их, но книги в дрогнувших руках развалились. Она обхватила руками одну из книг и так и встала с ней, прижав ее к груди и не зная, что сказать.

Малфой без улыбки взирал на устроенный Гермионой кавардак, а затем подошел ближе, подняв по пути пару внушительного вида энциклопедий и положив их на угол стола.

— Ты научилась поднимать структуры в одиночку? — было непонятно, удивлен он или нет, в его голосе не отражалось ни единой эмоции.

— Нет, нет, — Гермиона покачала головой, — это Гарри. Он помогает мне поднять нужную структуру, а я с ней потом работаю.

— Так, все-таки Поттер тоже структурщик, кто бы сомневался, — поморщился Драко и добавил, — ну, хоть какая-то от него польза. И как успехи?

— Я, — Гермиона вновь растерялась, — ты можешь прочесть мои записи.

Малфой взял протянутую ему книжицу, в которой Гермиона вела хронику действий по работе с магофоном, и сел на парту, пролистывая их.

Гермиона же открыла справочник, в котором искала подсказку для дальнейшей работы, но почти не смотрела в него, украдкой поглядывая на Драко.

— Грейнджер, я все вижу, хватит на меня коситься, — Малфой открыл заинтересовавшую его запись и внимательно проглядел ее несколько раз. — Я смотрю, ты разобралась с библиотечным списком и его применением?

— Да. Но… с выборкой в списке возникает проблема. Например, при выборе между тобой и Гарри… — произнесла Гермиона и тут же поняла, что сморозила глупость. Кто бы сомневался, что Малфой тут же отреагирует?

— Грейнджер, здесь ответ однозначный, нашла, о чем думать! Конечно же выбирать надо меня!

Гермионе показалось или на лице Малфоя скользнул намек на улыбку?

— Ты неисправим!

— А самые умные…

— Но я правда самая умная!

— И скромные…

— Да, я скромная, — Гермиона не удержалась и улыбнулась, но Малфой на это никак не отреагировал.

— Смотри, у тебя здесь странная зарисовка, — Драко ткнул пальцем в один из узлов схемы. — Получается, что при создании списка в конкретном магофоне ты собираешься каждый раз брать у человека каплю крови? Не проще ли…

Гермиона качнула головой и охнула:

— Вот же оно! Я связала изначально всего три зеркальца, и поэтому работа с большими списками была неактуальна.

Она вытянула из рук Малфоя свою записную книгу и быстро перерисовала схему, бормоча под нос:

— Если мы оставляем информацию владельца магофона в виде капли крови в самом устройстве, то потом можно просто считать эту информацию в список и сохранить ее там. Вот тут-то и пригодиться заклинание, используемое в библиотечном каталоге.

Малфой, следивший за ходом изменений, ткнул палочкой в еще один узел схемы, и в воздухе вспыхнула запись, связанная с ним, а Драко произнес:

— Здесь ты пишешь, что активацию связи между устройствами хочешь сделать с помощью палочки по принципу библиотечной картотеки. Но не проще ли воспользоваться пальцем руки? Если сделать связь подобным образом, никто, кроме владельца не сможет воспользоваться его магофоном.

Гермиона задумчиво почесала нос кончиком пера и смешно поморщилась. Потом сделала запись в списке идей — над словами Малфоя стоило подумать.

— Есть какая-то часть работы, которую ты бы хотела отдать мне?

Гермиона, оторвавшись от записей, взглянула в дымчато-серые тоскливые глаза слизеринца:

— Нам нужно разобраться, как зеркальце Гарри отображает собеседника, — задумчиво произнесла Гермиона, — я только сегодня взялась за этот пункт.

— Хорошо, я займусь этим вопросом. В моей библиотеке есть неплохой фолиант по работе с зеркалами. А ты молодец, Грейнджер!

У Гермионы от похвалы пробежали по спине мурашки.

— Спасибо, — тихо произнесла она.

А Малфой, поднявшись, направился к двери:

— Мне пора, пока, Грейнджер.

Гермиона в отчаянии воскликнула ему вслед:

— Подожди! Может поговорим?

Малфой остановился и очень тихо произнес:

— Не стоит.

И стремительно вышел из класса.

Оставшись одна, Гермиона с одной стороны была счастлива, что Малфой все-таки пришел. А с другой… А с другой Гермиона вдруг явно ощутила, что ей очень хочется его прикосновений… Горячих рук, сжимающих ее ладошку, и прикосновений губ, погружающих ее в пучину безумства. Гермиона, тело которой покрылось мурашками от желания заполнить возникшую пустоту, поняла, что больше не в силах сидеть здесь в одиночестве и думать над проектом, который вдобавок ко всему они должны были реализовывать вместе с ним — с тем, кто завладел ее мыслями и желаниями. Она быстро собрала все конспекты, учебники, записи и бросилась вон из класса, пытаясь сбежать от охватившего ее одиночества в гостиную, где было полно народа, где можно было устроиться у жаркого камина и погладить мурчащего кота. Из класса Гермиона вылетела с грохотом открывшейся двери, стремясь побыстрее покинуть звенящую пустоту. И бросилась по коридору к гриффиндорской гостиной.

— Грейнджер! — догнал ее голос, и она притормозила, узнав его и медленно развернувшись, посмотрела на стоящего у окна парня. Он подозвал ее к себе:

— Составишь мне компанию?

Она вздрогнула и медленно подошла к окну, остановившись неподалеку, но вовсе не так близко, как ей бы действительно этого хотелось. Малфой долго молча смотрел на нее холодным внимательным взглядом, пока наконец не протянул руку и не притянул ее к себе. Сжав до боли в своих объятиях и уткнувшись лицом в ее волосы, вдыхая аромат, расслабляясь, успокаиваясь.

Блейз шел рядом с заплаканной Дафной Гринграсс, провожая ее в подземелья. Он только что предложил ей прекратить их встречи, потому что все их попытки изменить отношения, сделать их лучше, ни к чему не привели. Едва лишь стихли крики о том, что Блейз просто нашел другую и ищет повод, чтобы сойтись с какой-нибудь пустышкой, начались слезы. Вставить хоть слово в монолог Дафны так и не получилось, и Блейз смог лишь предложить перенести разговор на завтра, когда все успокоятся.

Сейчас Гринграсс шла рядом и обиженно хлюпала носом, поглядывая на парня, которого она не собиралась записывать в свои бывшие. Блейз же смотрел куда угодно: в окно, на картины, вглядывался в темноту уходящего коридора, но только не на нее. Он устал от непонятных претензий, которые с течением времени возникали все чаще и становились все более непонятными. Он первым заметил необычную парочку, стоявшую возле окна… Малфой и Грейнджер. Его вчерашний разговор с Драко все-таки привел к тому, что он сейчас наблюдал. И Блейз верил в то, что общение с Грейнджер поможет его другу, а то, что он сейчас видел, лишь убеждало его в этом еще больше. Однако быть узнанными Дафной им сейчас было совершенно ни к чему. И Блейз, сжав зубы, чертыхнулся и обнял Дафну, прижав ее к себе:

— Слушай, я думаю, что мы могли бы сейчас прогуляться немного до того, как Филч закроет ворота. В конце концов, мы ведь еще не расстались?

И он поцеловал Дафну в висок, отвлекая ее внимание на себя. Гринграсс, внутренне возликовав и надеясь, что не все еще потерянно, обиженно надула губы, но кивнула, и скрестив на груди руки, позволила увести себя в обратную сторону. «Дьявол бы разобрал все эти малфоевские истории, когда же я наконец разберусь со своей личной жизнью», — размышлял Забини, обнимая Дафну и выслушивая вновь начавшиеся упреки в том, какой он бесчувственный и неотесанный чурбан, что заставляет испытывать ее такой стресс своими необдуманными словами.

Гермиона слушала биение его сердца, осторожно обхватив его руками, и молчала, понимая, что любые слова сейчас будут лишними. Наконец она почувствовала, что руки Драко стали мягче, скользнули по ее спине и задержались на талии. Гермиона подняла голову, вглядываясь в серые глаза, таящие в себе боль, которую так хотелось убрать. Она положила ладошку на грудь, туда, где билось сердце, а Драко, вновь прижав ее к себе, поцеловал. Жестко, требовательно, больно, сминая в руке капюшон ее мантии. Гермиона дернулась от неожиданности, и Малфой, словно опомнившись, отпустил стальную хватку и разорвал поцелуй.

— Я хочу помочь, — шепнула она, глядя в серые глаза.

Он лишь качнул головой, отказываясь. Она опустила голову и шагнула назад. Его руки скользнули легкими прикосновениями, выпуская ее из объятий, не пытаясь удержать, и она почувствовала сожаление.

Дверь класса зельеварения открылась, и профессор Снейп, заметив своего ученика, произнес:

— Мистер Малфой, мне нужно с вами поговорить. А вы, мисс Грейнджер, потрудитесь оказаться в своей гостиной до отбоя.