О дворцовом заговоре (джен)

Хаурун рухнул в кресло, не снимая плаща; устало прикрыл глаза рукой. Толя зажёг свечу, оставил на столе.

— Дай законы, — вдруг приказал король. — Под подушкой.

Толя подал ему книгу, тот раскрыл, перелистал.

— Посвети… Нашёл. «Ежели же духовное лицо женского полу уличено в прелюбодеянии будет, то пороть плетьми до смерти, а ежели же чадо во грехе возымеет, то сжечь на костре вместе с чадом оным»… Поправок нет.

Толя приложил руку тыльной стороной ко лбу.

— Она беременна.

— Ты даже не спрашиваешь… — усмехнулся король и вдруг вскинулся: — Это я виноват, из-за меня она умрёт, моими руками будет сожжена! Да будь я проклят!

Решив не обращать внимания на его вопли, Толя присел на край стола:

— Нет никого, кто мог бы её спрятать?

Хаурун притих, покачал головой:

— Она сирота. Да и за укрывание преступника тоже несладко приходится… — Взгляд блуждал по стенам. — Пойми, менестрель, у нас обоих никого нет, мы оба взаперти… О менестрель! Если бы я мог ей помочь! Если бы ты…

— Не паникуйте, — Толя отнял у него книгу, силой стащил с него мокрый плащ. — У нас есть ещё время, чтобы всё обдумать…

— Какое время?! Менестрель, скоро это будет заметно и я потеряю её навсегда!

— У нас достаточно времени, чтобы устроить революцию, не то что побег женщины из монастыря, — отрезал Толя, стараясь казаться спокойным.

— Революцию? — осклабился Хаурун. — Это ты на убийство короля и смену правящего режима намекаешь? Заметил, что я забыл о себе, и решил напомнить?.. Впрочем, не в этом дело. Что ты имеешь в виду, когда говоришь о побеге?

Толя покусал губы.

— Ей нужно уйти, но не одной, а с кем-то ещё, с кем она будет в безопасности.

— Ты и я — все наши возможности, — убито сказал Хаурун. — За мной отправят в погоню всю действующую армию. Ты… — он оглядел Толю.

— Я вас не брошу, — заверил менестрель. — Ваша жизнь…

— Менестрель, а ты не подумал, что другого наследника у меня может не быть? Как и женщины, которую я полюблю?

— Значит, я поеду с ней, а вас оставлю?

Внезапно ему в голову пришла неожиданная мысль:

— Гарольд, мой конь! Он же может отвезти её сам!

— Твой волшебный конь? — переспросил Хаурун. — Но куда он её отвезёт? Впрочем, не всё ли равно, лишь бы она была в безопасности…

— За ним никто не может угнаться, его не остановит патруль, и он знает все дороги… — Толя примолк. — Но двоих он не выдержит… Монахине придётся ехать одной.

— Изольде, — машинально поправил Хаурун.

— Ладно, нет так нет, — твёрдо сказал Толя, видя, что он колеблется. — Я придумаю что-нибудь ещё.

— Сейчас ты скажешь, что нужно её пристроить к бродячим актёрам: они, мол, всегда вне закона, патруль их не трогает и тому, кто что-нибудь натворил, они завсегда помогут. Только вот я её этой швали не доверю!

— Ваша воля, — кивнул менестрель. Больше ему нечего было сказать.

— Мы с тобой мыслим не так, понимаешь! — Хаурун снова отчаянно рванул себя за чёлку, посмотрел на Толю сверкающими глазами: — Если ты мне сейчас скажешь, где здесь корень зла, я тебя пожалую орденом Почётного Легиона! Ну?

Толя отстранился от ситуации, всё происходящее представляя как будто в более мелком масштабе.

— В постановлении Урио Пятого.

Хаурун хлопнул в ладоши:

— Молодец, орден потом отдам, в комоде валяется. Теперь слушай. — Задумался, помолчал. — Само постановление я видел всего один раз, но оно должно храниться где-то во дворце. Взломать королевский архив я ещё не пробовал, но если мне не смогут в следующий раз показать эту бумажку по первому требованию, то победа моя.

«Если вас не решат тогда убить немедля ввиду чрезвычайных обстоятельств», — подумал Толя, но вслух ничего не сказал, надеясь, что король и сам догадается.

— …Тогда я отменю все законы — ну ладно, половину — и построю Изольде дом на лугах. И никто её пальцем тронуть не посмеет!

Хаурун перевёл дух.

— Если сегодня им не удалось добыть яд, Борзой снимет караулы снова. У нас есть шанс, — заговорил Толя, решив не давать ему задумываться над тем, легко ли двор сдаст свои позиции.

— Хорошо, — король поморщился, видимо, мысль о фатальном исходе уже посетила его. — Будешь наблюдать за караулами. Когда их снимут — скажешь мне.

— А где мы ключи раздобудем? — напомнил Толя.

— Действительно. Не бить же по голове хранителя ключей. Он очнётся и поднимет тревогу. Хотя в принципе я и придушить могу. — в голосе короля появились кровожадные нотки.

— Давайте без убийств! — отшатнулся Толя. — Я, конечно, понимаю, как вам хочется стать свободным, но…

— Что «но», менестрель? — тяжко вздохнул Хаурун. — Ты не даёшь мне права играть по их правилам? Но ведь мы уже по ним играем!

— Нет, — резко ответил Толя. — У нашего лекаря есть сонные капли?

— Должны быть, — припомнил Хаурун. — Попроси как будто для себя, ладно? Стоп… Мы же не знаем, когда именно караулы будут сняты. Ты что, проследишь за этим, а потом пойдёшь к ключнику и попросишь его выпить капли?

— Ну… Можно просто усыпить его и снять копии с ключей, а потом сделать в городе дубликаты… — робко подсказал Толя.

— Ха, а деньги ты где возьмёшь? У меня лично нет ни гроша, всё в казне. У тебя, как я понимаю, тоже. Я, конечно, покажу, где лежит столовое серебро, но, — Хаурун усмехнулся, — продавать на базаре ложки с вензелем королевского двора я бы не рискнул на твоём месте, — усмешка сменилась гримасой боли. — Менестрель, если бы ты знал! Ведь когда-то всё было по-другому, а теперь встало с ног на голову, и вот я сижу здесь и гадаю, откуда взять денег и как обхитрить своих министров, говорю «надо выкрасть», «надо пробраться»! О менестрель! Если бы ты мог себе представить, как это больно! Что-то не то, понимаешь, что-то случилось с нами или со временем, в котором мы живём…

Толя молчал, искренне пытаясь понять его и осознавая, что ещё многого не знает о стране, в которую попал.

Хаурун замолк, оборвав речь, полную горечи, и вновь вспомнил про дело:

— Ключи можно просто украсть. Понятно, что поднимется переполох, но… И всё-таки… я не буду спокоен, пока Изольда не покинет эти места. Я не хочу, чтобы она видела то, что здесь будет, когда я получу свободу…

На Толю вновь начала наваливаться тяжесть, поэтому он понял не спрашивая, почуяв призраки будущих смертей. Площадь будет залита кровью, а дворец опустеет…

— Ваше величество, прошу вас, не делайте этого! Отправьте всех в ссылку…

Хаурун пронзительно взглянул на него:

— Ты разве не знаешь, что врагов нельзя оставлять в живых? Тем более тех, кто так долго тебя унижал…

— Месть не принесёт вам облегчения, вот увидите, — предсказал Толя.

— Это почему? — прищурился Хаурун.

— Потому что вы не смогли их простить.

— А что, я их ещё и прощать должен?! — взвился король, даже оскалился. — Они захлебнутся в собственной крови так же, как я захлёбывался в собственных слезах!

Толя печально наклонил голову.

— Ваша воля, но это вас только ожесточит, я уже вижу эту жестокость… Вы живёте обидой…

— Это моё дело! — резко оборвал его Хаурун. — Я за тобой тоже кое-что замечаю…

— Например? — дерзко спросил Толя, позабыв, с кем разговаривает.

— Что ты за меня готов убить кого угодно — думаешь, я не вижу? Ты тихоня, а в тихом омуте, сам знаешь, много чего бывает! Думаешь, я не вижу, как ты ко мне привязан, думаешь, я… — осёкся, добавил совсем тихо: — Дураки мы с тобой оба, менестрель…

— Да, ваше величество, — устало согласился Толя, и король расхохотался:

— Что, уже от себя мало что получается говорить, только поддакивать?

Менестрель посмотрел на него почти яростно, и тот фыркнул снова:

— Ага, вот, вижу, злишься, не всё ещё потеряно!.. Просто я вправду не хочу, чтобы ты стал рабом. Подобострастием я уже сыт по горло… Так что прости, если обидел.

— Вы ничем меня не обидели.

— К чёрту тебя, менестрель, если ты опять так разговариваешь!

— …И сделать меня рабом у вас по-любому не получится.

Хаурун аж подавился:

— Считай, что я тебя уважаю как своего, менестрель! Ты гордый, совсем как я!

— Ладно, ваше величество, не забывайте, что речь не об этом. Заснуть сможете?

— Тебе-то что за дело?

— Вы сейчас слишком взбудоражены, а завтра нужно действовать на свежую голову. Я схожу к лекарю за каплями. Скоро вернусь.

Пришёл Толя и вправду скоро, бесшумно открыл дверь.

— Времени пятый час. Караулов нет, — сообщил он. — Лекарь хоть и обругал меня, но капли всё-таки дал.

Хаурун посмотрел на пузырёк у него в руках:

— Слушай, а ты уверен, что это то, что нужно? — подозрительно спросил он, наблюдая, как менестрель капает лекарство в стакан с водой.

— Пополам, — лаконично ответствовал Толя.

— Ха-ха, ну ты даёшь, менестрель! А не боишься?

— Что вы про страх всё время? — поморщился Толя. — Как будто сравниваете, кто боится больше.

— Понятное дело, что я, — погрустнел король. — Лучше скажи, что всё обойдётся, что мы спасём Изольду… Только вот я её больше не увижу…

Толя внимательно посмотрел на него; не сводя глаз, отпил из стакана первым.

— На мяту похоже. Вы, ваше величество, устали и издёргались, а потому начинаете ныть, так что лучше пейте капли и ложитесь спать, утро вечера мудренее.

— За это тебя и люблю, — устало улыбнулся Хаурун, беря у него стакан.

— За что?

— За то, что королю приказываешь и не краснеешь!