Луна Лавгуд и коллекция мозгошмыгов (гет)

После первых же двух дней учебы Луна пришла к выводу — если бы не уроки с профессором в течение всего лета, она ни за что не сумела бы справиться со всеми нарглами, которые наполнили школу в этом году. Когда она шла по коридорам, ей казалось, что мир вокруг нее выкрашен в сумасшедшие радужные цвета, мозгошмыги учеников и учителей кружились вокруг их голов с огромной скоростью, образуя настоящих нарглов, каждый из которых жужжал на свой неповторимый лад. Разобрать в этой мешанине цветов и звуков какие-то понятные эмоции не было никакой возможности, но приемы защиты разума немного помогали, во всяком случае, на уроках именно благодаря им Луне удавалось сосредоточиться на объяснениях учителей и более или менее хорошо выполнять задания. Больше всего девушка ждала выходных, причем по совершенно конкретной причине — хотя мозгошмыги профессора и были достаточно активными, они практически не раздражали ее и умудрялись не разбегаться по всей гостиной. То есть в выходные Луна могла рассчитывать как минимум на четыре часа спокойствия. К сожалению, до субботы оставался еще целый день, поэтому она старательно отмахивалась от разбушевавшихся эмоций тех, кто ее окружал, и по возможности пряталась от людей. С последним было не так-то просто.

Большинство ее друзей в этом году так сильно были озадачены своими проблемами, что почти не уделяли ей внимания. Нет, они ее ни в коем случае не игнорировали, но Гарри с трудом сдерживал своих нарглов на коротком поводке и изредка замечал только Драко Малфоя, который почему-то очень благотворно на него влиял. Лучшая подруга Луны — Джинни — старалась поддерживать Гарри и всюду следовала за ним, чем, похоже, только больше его расстраивала. Рон стремился очернить в глазах друга Малфоя, которого Луна знала не очень хорошо, но чьих бледно-фиолетовых мозгошмыгов изредка замечала в общей мешанине. А Гермиона была погружена в какие-то сложные размышления и почти не обращала внимания на реальный мир. Правда, Луна не могла не отметить, что девушка неожиданно стала очень хорошо и красиво одеваться, иногда красила ресницы и вообще выглядела просто замечательно.

Пятеро ее друзей были заняты собой, зато шестой, казалось, задался целью ни на минуту не оставлять Луну в одиночестве. Невилл поставил себе целью охранять Луну от этого жестокого мира, и со всей широтой своей благородной, доброй души взялся за выполнение этой задачи. На завтраке, обеде и ужине он часто пересаживался за стол Когтеврана, улыбался своей наивной улыбкой, негромко рассказывал забавные истории, заставляя ребят смеяться на весь зал. На переменах, если у Гриффиндора и Когтеврана совпадали занятия, он шел с ней рядом, и тогда Луна могла разглядеть, как мозгошмыги вокруг его головы то и дело меняют цвет с лимонного на алый, потом на сумеречно-синий, на глубокий зеленый и снова на лимонный. Этот калейдоскоп даже забавлял, но часто смотреть на него было тяжело.

После уроков Невилл приходил в библиотеку, устраивался за одним столом с Луной и молча занимался, округлым почерком записывая результаты работы. Когда пора было идти в общежития, он молча следовал за Луной, без разговоров забирая у нее сумку и донося до входа в гостиную. Возле бронзового орла он останавливался, ждал, пока девушка разгадывает загадку, и только после того, как Луна забирала свою сумку, махала ему рукой и скрывалась за тяжелой дверью, направлялся в башню Гриффиндора. В прошлом году, когда все они страдали от ужасных Кэрроу, Невилл сильно изменился, а на взгляд Луны, просто стал самим собой. Ему очень шло быть бесстрашным и решительным борцом за справедливость, защитником слабых и угнетенных. Иногда Луне даже казалось, что ему бы куда больше подошла роль защитника Британии, чем Гарри. Гарри всегда, до этого года, по крайней мере, стремился к уюту, спокойствию, мечтал, чтобы его все любили. А Невилл действительно думал о том, как защитить слабых и как восстановить справедливость.

После того, как Луна впервые попала под «Круциатус», Невилл и ее причислил к разряду тех, кого нужно защищать. Именно тогда он начал провожать ее до дверей общежития, невзирая ни на какие запреты и ни на какой контроль. И вот, в новом году, когда опасность миновала, он снова стал ее защитником.

До пятницы первой учебной недели Луну расстраивал такой контроль — ей хотелось одиночества, тишины. Она мечтала подняться на Астрономическую башню или спрятаться в какой-нибудь нише в коридоре и просто побыть одной, а с Невиллом это сделать было совершенно невозможно. Однако в пятницу после занятий ее мнение серьезно изменилось.

Она шла после всерьез непонравившейся ей Защиты от Темных Искусств в свою гостиную, но отстала от одноклассников. У Невилла был факультатив по Гербологии, и он не встречал ее. Только Луна начала наслаждаться неожиданно появившейся минуте тишины, как за ее спиной возникли трое. Луна сразу же достала палочку, почувствовав, что настроены они очень недружелюбно, однако продолжила идти вперед, надеясь, что они не станут ее обижать. К сожалению, надежда была напрасной. Сзади раздалось:

— Так-так, полоумная Лавгуд. Иди-ка сюда.

Коридор, не считая их четверых, был пуст, бегала Луна плохо, да и дралась не слишком хорошо, поэтому сочла за благо повернуться и, как минимум, встретить неприятности лицом к лицу. Неприятности выглядели как Грэкхем Причард — вредный парень из ее класса, но со Слизерина, и еще два слизеринца старше — в этом году Луна узнала, что их фамилии Нотт и Забини.

Судя по их мозгошмыгам, они были очень злы на нее, но Луна точно знала, что ничего плохого им не делала.

— Привет, ребята, — сказала она дружелюбно, представив себе на их месте злую, но глупую собаку, — хороший сегодня день. А у вас разве тоже сейчас была Защита?

Старший, Нотт, направил на нее палочку и тихо и очень злобно сказал:

— Просто заткнись, Лавгуд.

Луна невольно почувствовала, как по спине бегут мурашки. «Спокойно, Луна, — сообщила она себе, представив, как рассаживает собственных мозгошмыгов по длинным лавкам и грозит им пальцем, чтобы не хулиганили, — это просто злобные мальчишки». К сожалению, ее внутренний голос утверждал, что как минимум двое из этих мальчишек отлично умеют использовать Непростительные заклятья. Впрочем, ее успокаивало, что пока они просто сверлили ее взглядами. Нотт и Причард были полны решимости что-то сделать, но бездействовали, а Забини испытывал что-то похожее на скуку и равнодушие.

Нападать первой Луна не хотела, но и стоять под прицелом трех палочек ей не нравилось.

— Смотри, Лавгуд, — проговорил Нотт как-то неестественно растягивая гласные, — ты подружка Поттера. Если тебе будет больно, он очень расстроится.

Луна приготовилась подыскивать аргументы, которые помогут ей убедить их, что они неправы, но не успела. Нотт резко сказал:

— Круцио.

Все ее тело скрутила сумасшедшая боль, к которой нельзя привыкнуть. Она закричала и упала на пол, стараясь сжаться в комочек и хоть как-то закрыться от ощущения ломающихся в мелкую крошку костей, лопающейся кожи, и огненного шара в голове.

Издалека доносились какие-то звуки, чьи-то слова, но она ничего не могла сделать, только кричать. Неожиданно на краю сознания появился маленький островок, в котором не было боли. Луна попыталась сосредоточиться на нем, и постепенно боль начала отступать. Волной ее захлестнули чужие эмоции: наслаждение. Гнев. Жалость. Страх. Но боли уже не было, крик прервался, и Луна поняла, что у нее страшно саднит горло. Она с трудом поднялась на ноги и перевела взгляд на трех парней. Нотт побледнел и хотел было снова произнести заклятья, но Луна, на которую нахлынуло вселенское спокойствие, спокойно, как на занятиях ОД, разоружила его. Забини и Причард начали пятиться назад и бросили бежать прочь, а Нотт попытался ударить Луну кулаком, но простейший «Петрификус Тоталус» его остановил.

Слизеринец упал, а Луна без сил опустилась возле него на пол.

Впервые со дня приезда в замок она осталась одна, и тут же оказалась в большой опасности. До последнего момента она не верила, что этот парень всего на год старше нее нападет. Но он напал и использовал на ней страшное заклятье. В голове Луны крутился только один вопрос: «Почему?». Она верила, что война закончилась. Она думала, что все страшное позади.

Обездвиженный, этот юноша казался жалким и очень грустным. Хотя его тело замерло, мозгошмыги не прекратили своего движения. Луна видела под разочарованием, яростью и бессилием какую-то тоску, обиду и страх. Он не был злым, он был несчастным. И это было страшнее всего. Луна подумала, что теперь понимает, почему так редко профессор Дамблдор участвовал в схватках. Если он видел то же, что и она, он точно знал — даже те люди, которые совершают ужасные вещи, на самом деле не обязательно плохие. Они несчастные, как этот парень со злым выражением лица.

— Луна, — раздался громкий окрик. Девушка обернулась и увидела шагающего к ней быстрым шагом Невилла. Он держал в руке палочку и настороженно косился на лежащего на полу Нотта.

— Привет, Невилл, — сказала Луна, вставая с пола.

— Что произошло, — спросил он тем голосом, каким говорил в прошлом году с первокурсниками, попавшими на отработки к Кэрроу.

— Уже все в порядке, — ответила Луна, — пойдем, прогуляемся?

Они вдвоем вышли на улицу и направились в сторону озера. Сентябрь в этом году баловал Шотландию хорошей мягкой погодой, поэтому прогулка оказалась приятной. Луна не стала говорить о том, что произошло, но, похоже, Невилл обо многом догадался. Во всяком случае в его эмоциях она заметила странную решимость, но поняла, что больше не будет возмущаться тому, что он ее охраняет и опекает. Он смелый, он сможет драться и давать отпор. А она будет все время думать о том, почему же хороший человек вдруг ведет себя плохо.

Уже вечером, перед тем, как привычно очистить сознание, она решила рассказать обо всем профессору. Он хорошо знает людей и поможет ей разобраться в том, что она чувствует и видит. А главное, у него очень тихие мозгошмыги, возле которых можно будет отдохнуть.