Гарри Поттер или тяжелые будни юного ситха в хогвартсе. (джен)

Пробуждение памяти, что это и как оно происходит, для Энакина всё это не было секретом, как и то, что брат проснётся именно сегодня. Спать ляжет малыш Гарри, а проснётся уже архистратег четвёртого сверх сектора. Нет, естественно, он всё также будет Гарри, но у этого Гарри сам мозг перестроится так, что если бы все эти восемь лет он, Энакин, не готовился к этому… Но вот до начала никак ни менее, чем самой важной в его, Энакина, жизни ночи осталось всего-то час. Один единственный час до того как начнётся истинное преображение и, хотя внешне ничего не поменяется, ну, если не считать того, что братишка скорее всего не выспится, а вот внутренне… тем временем Гарри, всё также проживающий на своей верхней койке, забрался на свою верхотуру и, немного повозившись, затих. Энакин прислушался к силе и, убедившись, что брат и в самом деле заснул, занялся подготовкой. Первой частью его плана было наложение на комнату целого комплекса чар, призванных в первую очередь сокрыть то, что в ней происходит. Свою порцию чудесного успокаивающего чая Петуния уже получила. «Успокоит так, что до обеда не проснётся», —хмыкнул себе под нос Энакин, и занялся наведением чар. Ну в самом деле, не поить же успокоительным весь Литтл Уингинг! В общем, за пять минут до полуночи с защитой было покончено. Тут тебе и шумоизоляция, и светофильтры на окна, климат контроль, ну и сейсмо-защита, ну так, чтобы было, а то мало ли.

Началось всё, едва стрелка часов перевалила за двенадцать. «А ты пунктуален, люблю таких», — усмехнулся Энакин и, как и положено заботливому брату, левитировал зачарованную на охлаждение повязку. Первые пару часов всё было почти тихо. Гарри стонал, но лежал тихо и не просыпался, а вот потом... Потом пришлось забираться наверх и держать силой, притом и той и другой, так выворачиваться — это надо уметь. О том, что гладко не будет, Энакин знал, ведь не просто же так его послали охранять побратима. Авада таки не была безследной, и оставила после себя отнюдь не шрам-молнию. Повреждения мозга были хоть и не значительными, но таки были, и задеты были именно те структуры, что задействовались именно сейчас. Лежание же на каменном пороге дома всё лишь усугубило. В общем, проклиная Дамблдора, Энакин прилагал все силы исключительно ради того, чтобы удержать бьющегося в агонии брата и не дать оному банально перевернуть кровать.

Задремать удалось только после пяти утра, ведь именно в пять братишка резко затих, будто отрезало. Быстрое касание силы подтвердило, что процесс таки завершился, а затем был сон, долгожданный и столь желанный сон. Проснулся Энакин из-за того, что понял, на него кто-то смотрит. Источник безпокойства обнаружился быстро, и оказался обладателем двух ярко-зелёных глаз, радужки которых сильно посветлели и теперь вместо цвета молодой листвы в них будто бы лучились два маленьких солнца. «На сейбер похоже», — подумал Энакин и хотел было подняться, но не тут-то было. Оказалось, что во сне братец умудрился его не хило так подмять, и теперь они представляли весьма сюрреалистичную картину завершаемою переплетением из одеяла и простыни.

— Доброе утро, шестой, как спалось? — с лёгкой ехидцей вопросил обладатель двух зелёных звёзд.

— Поспишь тут, как же, — пробурчал Энакин и продолжил начатую ранее попытку таки выпутаться из комка, в который превратилась постель братишки.

— Всё настолько плохо?

— Ну, могло бы быть и лучше, — пропыхтел всклокоченный блондин и таки выпутался из захвата простыни. Теперь, когда ничто не мешало, он навис над так и лежащим на кровати брюнетом и поинтересовался:

— Сам-то как?

— Нормально, голова болит, и я совершенно не знаю, что было ночью, так что давай вещай.

—А чего вещать-то, пунктуальностью ты не обделён и начал ровнёхонько в двенадцать, затем два часа всё было относительно тихо, а потом ты попытался перевернуть кровать. Пришлось тебя держать, я думаю, что это последствия авады в лоб, а также холодной ноябрьской ночи, что ты провёл на каменном пороге вот этого самого дома.

— А это, ну да, наверное, ты прав, надеюсь я светомузыку хотя бы не устроил?

— Нет, но я всё равно фильтры навесил, так что ни единая душа…

— Это хорошо, и кстати, ты ошибаешься, спать я не хочу, не после такого прихода.

— Ну, как знаешь, тётя до двенадцати в отключке, я с запасом рассчитал.

— Заботливый ты.

— И не говори, планы ща обсудим, или ты предпочтёшь…

— А тут и обсуждать то нечего, мы оба знаем, что, если я вмешаюсь как… ну ты понял.

— Куда уж яснее, но делать-то что, не зачищать же и в самом деле.

— Они вот-вот достигнут точки выбора, не нам идти против воли творца.

— Не нам, — согласился Энакин и, взлохматив свои волосы, констатировал: — Значит, продолжаем то же, что делали до.

— Ну, вообще-то ты не обязан…

—Да-да, я знаю, моя задача здесь уже всё, но вот веришь, нет, нравишься ты мне. Ты и этот мир, так что не вижу смысла.

— Как пожелаешь, я другу всегда рад, хоть поговорить с кем будет, — улыбаясь согласился Гарри и, точно также взлохматив волосы, залился весёлым беззаботным смехом.

Первая неделя августа прошла тихо и мирно, а затем началась свистопляска. Начало оной положила статья за авторством Риты Скитер, что была опубликована в «Ежедневном Пророке». Заголовок статьи кричал о том, что тайна мальчика, который выжил, раскрыта, а далее шло весьма красочное повествование, которое, согласно словам автора, со слов Альбуса Парсеваля Вульфрика Брайана Дамблдора записано верно. Гвоздём же статьи был ни много ни мало, как опять же таки со слов Дамблдора полный текст истинного пророчества, сделанного за несколько месяцев до рождения юного героя всея магической Британии. В статье также говорилось, что пророчество обойти нет никакой возможности, так как известный, как тот-чьё-имя-нельзя-называть маг уже отметил того, кого посчитал равным себе, и сделал он это ни много ни мало, как тридцать первого октября одна тысяча девятьсот восемьдесят первого. А значит только мальчик, который выжил и есть тот единственный, кто может одолеть того, кто опять-таки со слов Альбуса Дамблдора воскрес и активно набирает силы.

Ознакомившийся со статьёй Энакин долго и со вкусом упражнялся в совершенно не литературных высказываниях, как в адрес великого светлого, так и в адрес непосредственного автора статьи. А в это же время за закрытыми дверями одного из нейтральных мэноров разгорался нешуточный спор. Единства как всегда не было, вот только теперь лагерей было уже три. Часть собравшихся заявляла, что они нейтральны, и ни во что вмешиваться не будут. Часть, что прискорбно меньшая, выступала за то, чтобы наконец-таки вынуть голову из песка, ну а большинство заявляло, что есть де хранитель, он же великий мальчик, который выжил, и пусть де он исполняет то, что ему предначертано. Спор затянулся и разошлись глубоко за полночь. Уставший лорд Нотт тихо опустился в одно из свободных кресел, и затравленным взглядом посмотрел на оставшихся в комнате магов.

— Он безумен, не отличает кто и что. Все враги, вчера натравил свою змею на Калеба. Каждый вызов, как выход на арену Колизея. Вчера его внимание привлёк Снейп. Лорд велел привести ему Поттера, а тот отказался. Представляете так и сказал, не могу де, я клятву давал, он мой студент. Получил пять минут круцио, а затем лорд переключился на Калеба, тот заржать изволил не вовремя. Как же Снейп и на полу, да ещё и кровь носом пошла, смешно же, сил нет. Теперь сил у него точно нет. Радует лишь то, что змея его эта нажралась на пару недель вперёд. Живьём сожрала, вы представляете. Заглотила ноги и давай натягиваться, ясное дело лорд помог, ему весело было, ведь идиот до последнего орал и молил о пощаде. — В комнате повисла гнетущая тишина, не то чтоб всем было жалко несчастного, но такая смерть…

— Надо поговорить со Скамандером, нельзя допустить, чтобы в школе начался хаос.

— Согласен, и если что, то я не собираюсь отсиживаться, — поднялся Сириус. — Я не могу принять того, что все, — мужчина сделал широкий жест рукой, видимо, призванный показать, что под всеми он понимает всё магическое сообщество, — что все хотят спрятаться за спину шестнадцатилетнего мальчишки. Я не спорю, он и его брат неординарны, и много чего могут, но это совершенно не повод…

— Тут несогласных нет, — прервал начавшего было распаляться Сириуса лорд Гринграсс, — а остальным твои доводы, как ты уже мог убедиться, не интересны. Сидеть в мэноре и верить, что тебя это не касается, всяко удобнее, чем дело делать. Дело оно напряженное, так и надорваться недолго, а тут ещё и сам Мерлин велел. К Мордреду всё это, я сидеть не буду.

— И я, — тихо откликнулся лорд Нотт. — Я не отдам ему моего парня.

Спустя три недели

Учебный год начался как всегда неожиданно, пир пролетел как не было. Распределение, речь директора, новая песня распределяющей шляпы, что, как и прежде, взывала к единству, и наконец родная и почти домашняя факультетская гостиная. Первым, что бросилось в глаза, был осунувшийся и бледный Малфой. И судя по его виду, парень уже совершенно не уверен в том, что лорд — это лучшее, что могло бы случиться. От прошлогоднего гонора не осталось и следа, тихо буркнул приветствие и ушёл в спальню, и даже то, что в гостиной в этот момент присутствовал декан, никак не повлияло на действия того, кого вся школа называла серебряный принц Слизерина. По всему выходило, что был принц, был, да весь вышел. Братья переглянулись и, покивав декану, исчезли в своей спальне.

В комнате царило некоторое напряжение, и если Блейз делал вид, что ему ни до чего нет дела, то вот Теодор... Парень мерял шагами комнату и явно порывался что-то сказать, но все время замолкал.

— Да скажи ты уже, ни я ни Гарри не кусаемся. — устало вздохнул Энакин.

— Я не... понимаешь я…

— Страшно тебе? Мне тоже не по себе и Малфоя я видел. Думаешь не ясно с чего это он так с лица то спал? И то что твой отец…

— Да мой отец, ну давай скажи, что не хочешь общаться потому, что я сын пожирателя, давай…

— Ты совсем того? Очнись! С каких это пор мне есть до этого дело?

— Я просто…

— Просто боишься за отца и за себя. Я понимаю, но тут помочь безсилен. Если хочешь, поставлю блок, но ты же понимаешь, что это не решение. Время выбора настало, дальше пойдут только те, кто сделает верный, а вот какой он, этот верный, я не знаю. Каждый рождённый имеет свободу воли и выбора, таков единый закон и никто, слышишь, никто не смеет вмешаться. Вмешательство карается, и весьма жестоко. Не здесь, не сейчас, но спросят с каждого.

— Я не знаю, правда ли то, что написал «Пророк», но я буду рядом, слышишь, Гарри, ты не один.

— Конечно не один, но я рад, что ты тоже с нами.

— И я, — хмуро произнёс забравшийся с ногами на кровать Блейз. — Я тоже с вами, мама говорит, что прятаться за спиной мальчишки — это недостойно, вот.

— Мудрая женщина, — согласно кивнул Энакин. — Вы не переживайте, веселья на всех хватит, правда, весело будет не всем и не всегда.

— Значит решено, предлагаю завтра поговорить с сёстрами.

— Не женское это дело, — неуверенно протянул Гарри. — Если бы они валькириями были, я бы понял, а так, их удел где угодно, но не на поле брани.

— И как это мешает спросить?

— Да в общем-то никак, война хоть и близко, но не здесь и не сейчас, по крайней мере, заклятья ещё не выпущены.

— Давайте спать, завтра вставать рано, — нарочито широко зевая предложил Гарри и демонстративно забрался на кровать.

Первая неделя учёбы прошла под знаком испытующих взглядов, совершенно неискренних пожеланий удачи и фальшивых улыбок. По крайней мере, Гарри казалось именно так. А затем наступила пятница и урок трансфигурации. По окончании которого МакГонагалл велела задержаться, а спустя минуту выяснилось, что его, Гарри, вызывает директор.

— Ты иди, а то это может быть надолго, и я предпочту, чтобы по окончании у меня был запас еды и сытый брат в придачу.

— Угу, но ты всё же постарайся недолго, ты же помнишь — у нас общее собрание. И разбор недели, не хочу объяснять, почему тебя нет.

— Думаю, что моё отсутствие мне простят, чай, к директору вызвали, а не у озера гулял, — с улыбкой откликнулся Гарри, и вот они идут к директорской башне и где-то на половине пути ему начали полоскать мозг. Это было нечто, и всю оставшуюся дорогу Гарри гадал, где у МакКошки мозг! Ведь этот человек их преподаватель, весьма мудрая женщина и тут такое. А МакГонагалл вещала о его, Гарри, великой миссии, и о том, что ему конечно помогут. Вот только звучало это так, будто она, декан числящегося храбрейшим в школе факультета, попросту отмазывается. Уже у самой горгульи до Гарри внезапно дошло. «Да она же боится, напугана по самое не могу, вот и бредит. Плохо, очень плохо», — мысленно вздохнул Гарри. «Если так и дальше пойдёт, то они выберут свою судьбу и помочь им я буду безсилен, ну не могу я сделать всё за них, это только их урок». Момент, когда МакГонагалл назвала пароль, прошёл как-то мимо, а затем была бегущая винтовая лестница и резная дверь директорского кабинета.

— Вы можете идти, профессор, благодарю, за помощь, — произнёс стоящий у окна человек, и МакГонагалл, сухо кивнув, покинула кабинет. Гарри же невольно улыбнулся, улыбнулся, ибо ощутил её внутреннюю борьбу. Это было забавно, часть её не смирилась и была уверена, что увольнение её патрона и давнего друга это, это… а вот вторая требовала уважать заслуги того, кто занял этот кабинет. Ньютон Скамандер — человек легенда, известнейший магозоолог, один из любимейших учеников Альбуса. Но вот они остались одни, и Гарри с любопытством огляделся. Кабинет изменился, и сильно, больше не было тех странных и непонятных приборов, но главное — не было феникса. Хозяин же кабинета ждал, просто и спокойно наблюдая за тем, кого вся британская магическая общественность прочит в свои спасители, прочит и не задумывается о последствиях. Но вот их глаза наконец-таки встретились и, к своему удивлению, Гарри понял, что перед ним не совсем человек, точнее человек, но именно в полном и истинном смысле этого слова, ведь новый директор оказался ни много ни мало как не инициированным лећом. А если проще, то он вот хоть сейчас может уйти и продолжить свою жизнь, как лећъ, но остаётся здесь. Таких, как он испокон веков называют асами. То есть теми, кто достиг предела личного развития. Душа таких людей уже не принадлежит этому миру, но это не мешает им оставаться в этом слое вселенной. Глаза профессора едва заметно лучились, что лучше тысячи слов показывало его истинный уровень развития.

— Добрый день, мистер Поттер, я хотел бы… — что именно хотел сказать Скамандер, было уже не важным, ибо Гарри решил, что играть в игры со столь достойным представителем этого мира нет никакой нужды и, как следствие, попросту отпустил себя. Здесь и сейчас в маскировке не было никакой необходимости, именно поэтому Гарри совершенно открыто смотрел на директора и даже не пытался пригасить то сияние, которым вспыхнули его глаза. Этот обмен взглядами длился всего пару секунд, но показался вечностью, а по его окончании какие бы то ни было вопросы отпали, ибо в них более не было необходимости.

— Предки прародители, — пробормотал явно обалдевший Скамандер. — Я знал, что меня ждёт удивительная встреча, знал и ждал её, но чтоб так!

— Ну как-то так, — не удержав улыбки, пожал плечами Гарри.

— Но почему, почему ты здесь, да ещё так?!

— Я архистратег четвёртого сверх сектора, и моя задача — хранить жизнь и колыбели, её дарующие.

— Но почему здесь?

— Данная колыбель в зоне риска, но пока ещё есть время.

— Я не понимаю, получается, что пророчество…

— Только не говорите, что поверили.

— И не думал, но задаюсь вопросом, как же так! Ведь он действительно отметил тебя и это-то, признаться, и сбивает с толку.

— И вовсе нет, не ищите заговор там, где его нет. Все до смешного просто. Трелони, а опубликованное «пророчество» — это её работа, об этом попросили. Дамблдор, он хотел победить, но также он желал сделать всё чужими руками. В доме моих родителей была подготовлена ловушка, ловушка на духов. Ведь тёмный лорд уже тогда обладал пятью сохранениями своей, как он верит, безценной души.

— Неужели он…

— Да он создал то, что маги называют крестражи, и да, Дамблдор об этом прекрасно знал, и именно поэтому даже не думал сражаться. У него не было решения, как победить того, кто по факту не может умереть. О месте нахождения этой пакости наш великий светлый мог только гадать и именно поэтому решил пойти путём ловушки духов. Оная была установлена в доме моих родителей, а на всякий случай ещё и у Лонгботтомов. В качестве же наживки использовалось пророчество, а точнее его первая часть. Трелони разыграла спектакль и все, кому он предназначался, исполнили свои роли. Вот только я всё испортил, естественно, что по плану, никакого мальчика, который выжил, не предполагалось. Я должен был стать невинно убиенной жертвой во имя света. Но именно этого-то и не произошло, лорд пришёл и убил мою семью, а меня не смог и… в общем, узрев сие, Дамблдор слегка поехал мозгами, ведь выдуманное им пророчество взяло и исполнилось, исполнилось прямо на его глазах, нет бы голову включить, ведь информация о том, кого маги этого мира знают, как хранитель, не скрыта от слова совсем, но нет, он так и не понял, что именно произошло. Зато он узрел чудо, и начал его превозносить, а оставшийся на моём лбу шрам воспринял как знак свыше. Дальше, я думаю, ты и сам всё знаешь.

— Удивительно, воистину это удивительно.

— Как есть, — с немного виноватой улыбкой откликнулся Гарри.

— Я ведь не ошибусь, если предположу, что ни о каком сражении ты и не думаешь?

— Бить из пушки по воробьям? Профессор, ты ведь понимаешь, к чему приведёт моё деятельное вмешательство. Ведь бред Трелони таки правдив, по крайней мере, в той его части, где говорится, что он не знает всей моей силы. Вот только я бы подкорректировал, и заменил на «никто». Ведь четырёхмерная форма жизни просто в принципе неспособна осознать мощь высокомерного существа. Такие, как ты, да, но ты первый истинный ас, которого я встретил в этом мире и в этом времени. Истинный ас ныне это огромная редкость.

— Я старался, — передёрнув плечами, откликнулся Скамандер. — Люди, я давно разочаровался в них, лишь единицы достойны хоть чего-то, остальные просто плывут по течению.

— На то они и люди, человеку их не разуметь, ни тебе ни тем более мне не понять, как это, когда чувства берут верх над разумом. Ведь кто в сути есть люди? Это сокращение от понятия «людина», где «лю» — это первый слог от слова «любовь», а остальное означает «деяние». Если проще, то это тот, кто руководствуется чувствами. Полуразумный индивид, неспособный сделать что-то, что в действительности необходимо, потому как позволяет чувствам затмевать свой разум. Человек же — это сокращение от «человече» состоящего из понятий «чело» и «вече». «Чело» — это центр разума, «вече» — решение. В итоге получаем индивида, чей разум возобладал над чувствами, и пример такого человека стоит передо мной.

— Благодарю, про людей, я и вправду не знал, видел, но вот понять... благодарю.

— Во благо, — откликнулся Гарри и немного помолчав продолжил, — полагаю, теперь ты понимаешь, почему я не могу сразиться с ним. Я не хочу убить столько людей.

— Прости…

— Крестражи профессор, крестражи. Коли знать бы где они я бы и вправду мог их уничтожить, мне было бы не трудно, но... и именно это самое «но». Ты же видишь, что происходит! Мне не помогут, никто и не подумает, а те, кто подумают — в меньшинстве. Как итог, единственный путь остановить его — это ударить по всем точкам сразу. Допустим, лишь допустим, что я решил, что это моя задача, и вот мы встретились. В текущей форме остановить его я не способен, полное проявления также не вариант, это даже не из пушки, это просто БАМ и всё. Остаётся боевое развоплощение с выделением большого количества всех видов энергии. Если так сделать, то крестражи я уничтожу с гарантией, а вместе с ними всю Англию и пол Европы, часть Канады и гренландский ледник. Оно правда того стоит?

— Однозначно нет, это не вариант.

— Да я как бы согласен, иначе б уже…

Каких-либо дальнейших комментариев не последовало, а когда молчание затянулось, Скамандер решил, что раз уж с темным лордом всё ясно, то, быть может, удастся понять, что же именно стало истинной причиной явления столь большой шишки.

— Как я и сказал, я архистратег четвёртого сверх сектора, и моя основная задача — хранить жизнь и колыбели, её дарующие, на вверенной мне территории. Данная колыбель оказалась в зоне риска, и я встал перед выбором: воспользоваться своим правом и воспрепятствовать её гибели, так сказать, кардинально, или же чтить законы единого творца и дать шанс. Критическая масса ещё не достигнута, и отвечать за в общем-то безпочвенный превентивный геноцид я не хочу. Знаю, и не такое бывает, иногда целую галактику зачищают, были прецеденты, но опять-таки: сначала давался выбор и вот когда он был полностью и безповоротно сделан, тогда, и только тогда, в действие вступали механизмы, что призваны сохранить саму возможность жизни. Это на словах легко, бах и нету неугодных. А на деле это искорки жизни, и кто знает сколькие из них чего-нибудь да стоят? Именно поэтому мы спускаемся в миры, пытаемся помочь, подтолкнуть, нас не всегда слышат, и зачастую это меньшинство. Но ради них, я ведь когда-то был одним из этого меньшинства, и я благодарен за предоставленный мне шанс.

— Значит, теперь шанс есть у нас?

—Да, но не просто у вас, а у ВАС, я обо всём мире, он не заканчивается на старушке Англии.

— Одного не пойму, почему Англия?

— Так лорд же! Он и есть тот, кто опасен, но не так, как все думают. Мне откровенно наплевать на то, скольких якобы беззащитных магов он помножит на ноль. Не обижайтесь, профессор, но ведь и так понятно, что маги отнюдь не беззащитны, в отличии от тех же маглов они могут ему противостоять. Не хотят, не обучены? Это их проблемы, ведь выбор в пользу беззащитности они сделали сами, что до маглов, то именно из-за них я здесь. Лорд безумен, но я без претензий. Окажись я на его месте, вот не факт, что это воплощение сохранило бы рассудок. Другое дело, что на такой случай предусмотрены механизмы защиты. И если одна шестнадцати триллионная меня съедет с катушек, это не значит, что это буду весь я, что до лорда, то магловские приюты, они, знаете ли, не лучшее место для ребёнка мага, особенно если этот ребёнок хорош собой.

— Ты уверен, это, это же…

— На все сто, он жертва, жертва, которую магмир проигнорировал, он просил дозволить ему остаться в Хогвартсе. Но профессор Диппет ему отказал. Да, профессор, это я вам, вы, и только вы создали этого монстра. Ведь вы даже не задумались почему, а всё было просто, его не однократно и жестоко насиловали.

—Но… Альбус, он убедил меня в том, что мальчик, он…

— Всё верно, он научился использовать детскую магию, а кто бы окажись на его месте не научился? Когда выбор между насилием и самозащитой? Выброс детской магии перепуганного малыша. Он быстро понял, что особенный, что в отличии от остальных может отбиться. Да, он озлобился, ведь отбиться удавалось не всегда, и перед тем как научиться, он познал все прелести приютского воспитания. Остальные дети его не любили, ведь в отличии от них, его перестали трогать. А затем был сказочный Хогвартс, а по окончании года он получил запрет на колдовство. Сами догадаетесь или мне продолжить? — портрет бывшего директора буквально посерел, наконец его обитатель выдавил, что он не знал.

— Вы не не знали, вы не хотели знать, и вот теперь за ваши ошибки отвечаем мы. Те, кто мог бы жить, строить, любить, но вместо этого гибнет в совершенно безцельной братоубийственной войне. Спасибо, профессор, большое человеческое вам спасибо*, но я отошёл от темы. Дело в том, что маглы безответны исключительно поодиночке. Всему есть предел. Маги, ведомые лордом, забылись, а инквизиция-то не дремлет, и не только она. Среди маглов точно также есть очень и очень ушлые личности, те, что под шумок захотят решить свои проблемы. А ещё маги не утруждают себя знанием, что технический прогресс маглов весьма и весьма давно отошёл от средневековых костров, мечей и копий. Им на смену пришло огнестрельное оружие. Они более не носят неуклюжие железные латы, им на смену пришли бронежилеты. И, что интересно, они и от авады защищают. Да, ты не ослышался: магл в тактическом бронежилете её переживёт, да, уже вторая, максимум третья будет смертельной, вот только готовы ли маги к тому, что тот, кто должен быть уже мёртв, разрядит в вас полный магазин разрывных? А ещё у них есть мины, гранаты, а также самонаводящиеся тактические боеголовки. И магия им не помеха, ибо даже если электроника даст сбой, от банально упавшей с неба бомбы это не спасёт. Маглы не дураки и когда поймут, что электроника сбоит перейдут на контактные боеприпасы. Те что взрываются, банально упав на цель. Ну и вишенка на торт, собственно, та самая, из-за которой я здесь. У них есть ядерное оружие. И даже его атмосферный подрыв — это верная и мучительная смерть, ведь от гамма-излучения не спасут ни щиты основателей, ни протего. И именно этого я и не могу допустить, моя основная задача — это хранить колыбель, а радиация этому ну вот ни капельки не способствует, и если я встану перед выбором — очищать загаженный радиоактивными отходами и перепаханный от полюсов до экватора мир, или… Мне будет много проще просто перебить. Не будет жизни, точнее она будет, но другая, я просто дам вам сделать то, чего вы так жаждете, а затем заставлю отвечать, а когда отвечать станет некому, помогу этому миру вновь засиять синью небес, лазурью чистейших вод и зеленью безконечных лесов. Вот только никого из вас здесь уже не будет, и даже памяти о вас не останется. И не надо так на меня смотреть, я лишь сказал правду, как она есть.

—Неужели это всё предрешено? — поражённо прошептал директор.

— Ну разумеется нет, это то, что может случиться, но в ваших силах этого не допустить. Дерзайте, время выбора — это ваше время, не моё, ваше.

Комментарий к Глава двадцать вторая Пробуждения и его последствия

*Спасибо это сокращённая форма от спаси боже. И когда ты благодаришь именно этим словом то это означает, что ты просишь более тебе не помогать ведь ты просишь бога оградить и защитить тебя от того, к кому бы обратил свои слова. По зачину и почин и именно поэтому на спасибо отвечают пожалуйсто. Букву заменили и смысл забылся, а суть в просьбе оплатить оказанную услугу как была, так и есть.