Всего лишь твоя грязная кровь (гет)

Три котёнка робко жались к материнской юбке и в то же время с любопытством рассматривали убранство детской. Восторг, написанный на маленьких мордочках, заставил Мэв улыбнуться.

— Иенн, смотри, кто пришёл!

Малышка, склонив голову, понуро играла с куклой. Но обрадованный голос матери заставил девочку встрепенуться.

— Папа!

Восторженный крик дочери резанул Мэв по сердцу. Малышка осмотрела Навари, подавшись в сторону, заглянула каджитке за спину и, не увидев отца, разом поникла. Более того, она тут же выпятила трясущуюся губу — первый признак грядущей истерики. Маленьких гостей девочка словно и не заметила.

— Ну что ты, Иенн. — Мэв попыталась потрепать дочку по голове, но та отпрянула. И девушка начала обещать, до конца не веря в правдивость сказанного: — Папа обязательно придёт. Но вечером. Сегодня пораньше… Я…

Что-то мягкое коснулось локтя, и вот около дочери оказалась Тшави.

— Длинные ушки.

Мягкие серые лапки приподняли густые волосы Иенн, и обе девочки стали глядеть друг на друга во все глаза. И вот уже маленькая квартеронка, протянув ручки, погладила каджитку.

— Котик! — протяжно констатировала Иенн, и Мэв вздохнула с облегчением.

Оба брата-каджита подошли ближе. Мажир, сложив лишённые шерсти лапки на груди, забавно расставил ноги и выпрямил спину.

«Ну прямо Далемар с хвостом», — едва не хихикнула Мэв, любуясь забавным сходством. А котёнок даже подбородок задрал, посматривая то на сестру, то на новую знакомую. Его полосатый брат был куда более разговорчив.

Опустившись на корточки за спиной Тшави, пушистый Эш без предисловий поинтересовался у Иенн:

— А ты из помёта Жёлтой Леди?

Иенн растерялась. Пришлось её матери удовлетворить любопытство гостя:

— Нет. Иенн — моя дочка.

— А почему тогда Зелёная Леди не жёлтая? — тут же поинтересовался второй котёнок.

— Мажир, — предупредила Навари, всё ещё стоящая в дверях. — Веди себя хорошо.

— Навари. — Мэв жестом показала, чтобы та не одёргивала ребёнка за безобидное любопытство. — Иенн похожа на папу. А у него кожа такого оттенка.

Обдумав её слова, котёнок кивнул и присел рядом с братом. Мэв повернулась к горничной. Та всё ещё казалась настороженной и смущённой.

— Навари, огромное спасибо, что привела детей! Иенн совсем загрустила в последнее время.

— Старший господин разрешил. И старшая госпожа тоже не возражала. Но госпожа Эльвени велела, чтобы котята игрались только в детской и саду.

Последнее явно обращалось к Эдгари, с радостью подошедшей, чтобы поприветствовать племянников и племянницу.

— Ну вот и славно, младшая госпожа, — подтвердила нянька, потрепав тёмный хохолок на головке Эша. — Всяко маленькой веселее будет.

И каджитка как в воду глядела. Вскоре дети освоились. Не прошло и часа, как Иенн познала любимую забаву нордских предков под названием «Куча-мала». Из урчаще-мурчащего клубка шерсти, домотканки, персикового шёлка и одного лысого хвоста показалась жёлтая ладошка с растопыреными тонкими пальчиками.

— Мама, ручку!

Отозвавшись на жалобный зов, Мэв вытащила Иенн из-под общей свалки. Но едва клубок распался, как уже сама Иенн крикнула:

— Тёпленький! Мягонький! — И упала на Мажира, пытаясь укусить мальчишку за ухо.

Брат и сестра поспешили на помощь родичу, и свалка повторилась. Детская наполнилась звонким хохотом.

— Мама, ручку, — простонала Иенн, когда общими усилиями котята вновь подмяли её под себя.

Мэв и Эдгари могли только посмеиваться, любуясь вознёй малышни, а в приоткрытых дверях детской то и дело показывалась Навари, занимавшаяся уборкой спален. Было видно, что каджитка просто соскучилась по детям. Поэтому Мэв, вспомнив, что она хоть и младшая, но госпожа, велела каджитке оставить хлопоты и посидеть с ними. Каджитята как раз начали показывать новой подруге, что всё это время она, оказывается, совсем неправильно ползала на четвереньках. В своеобразных гонках Иенн неизменно проигрывала, но не сдавалась.

— Намается, вечером хорошо заснёт, — констатировала Мэв.

Обе каджитки с ней согласились.

Утром Мэв пообещала дочери, что сегодня папа явится раньше. Она надеялась, но…

Вчера она умудрилась дождаться Далемара, и муж пообещал сделать всё возможное, чтобы прийти до того, как Иенн ляжет спать. Но глядя на его мрачное и уставшее выражение лица, девушка не была уверена, что он сдержит слово.

Словно весь день корабли разгружал, с грустью думала она, смотря, как, переодевшись ко сну, муж завалился в постель и долгое время просто лежал и поглаживал виски. Будто маясь от боли или обдумывая что-то. Мэв спросила, что случилось, мер соврал, что ничего особенного.

Почему она решила, что сказанное мужем — ложь? Наверное, потому, что он вновь стал принимать свои зелья. И его изредка потряхивало. Наблюдая за ним, Мэв чувствовала себя так, словно сидела на краю пропасти на конце трухлявой доски.

— Младшая госпожа, можно вас спросить? — обратилась к ней Эдгари.

— Можно, если станешь называть меня Мэв и на ты.

К её удивлению, каджитка кивнула. Эдгари, в отличие от Навари, излишней робостью не страдала, и Мэв это нравилось.

— Ты не из Винтерхолда?

— Нет, но я жила там, хоть и недолго.

— Ты не встречала там младшего брата Эдгари — Дж’зарго?

Мэв призадумалась, но не смогла вспомнить в Винтерхолде ни единого каджита. Вроде бы даже торговые караваны обходили старую столицу стороной. Если бы не Коллегия Магов, город бы уже давно обезлюдел и превратился в полуобвалившиеся руины, как то случилось с Саарталом, Лабиринтианом и многими другими древними нордскими городами — ныне обиталищами диких тварей да призраков.

— Нет, не припомню. А зачем твой брат туда отправился?

— Учиться магии, — недовольно пояснила няня. — Сказал, что в Сиродиле все школы погрязли в политике и интригах, а Дж’зарго хочет стать архимагом. И не за взятки, а за талант… Хоть бы писать не забывал, засранец серомордый.

Последнее няня произнесла едва слышно. Дети не заметили даже, продолжая соревноваться в ползании. Обе каджитки немного расслабились. Они втроём сидели полукругом прямо на ковре.

— А у тебя много братьев и сестёр? — полюбопытствовала Мэв у няни.

— Два брата и тринадцать сестёр, — пояснила Эдгари, и Мэв невольно издала звук, похожий на утиное «кря». Девушка обернулась к каджитке, а та только лапами развела. — Эдгари старшая. Пока мама и папа работали на господина Лариникано, она растила малышню. Потом перешла на племянников.

— А свои дети? — Мэв спросила и тут же почувствовала неловкость.

Вопрос показался девушке бестактным. Вот только здравая мысль, как то у неё водилось, пришла на ум позже, чем язык её озвучил.

— Не довелось, — без смущения призналась каджитка. — Бывала Эдгари замужем. Покатались с первым мужем пару лет в торговом караване по Чернотопью, но не сложилась семейная жизнь. Этот кот плешивый насмотрелся аргонианских порядков и решил себе гарем завести. Но только привёл в нашу кибитку вторую жену, как Эдгари их со сходней спустила и направила коней обратно в Сиродил. Решила, что пусть хоть десяток заводит, но без неё.

Мэв кивнула. Уж что-что, а желание оставаться у мужа единственной она понимала.

— Второй муж ещё меньше продержался, — поведала каджитка, являя довольную ухмылку. — Узнала, что он до подруги Эдгари ходил тайком. Так мало того — к Навари стервец приставать пытался. Но братец Эдг его так кнутом за это отходил, что насилу драный хвост со двора унёс. Говорили, бежал до самого Старого Моста без остановки.

Навари смущённо прикрыла лапой морду, но Мэв различила улыбку. Эдг, в ярости хлещущий противника… Она определённо бы посмотрела на это!

— Где глаза были? — прошептала горничная, обращаясь к золовке.

— Где глаза были, — согласилась няня. — Кстати об этом. Третьего мужа Эдгари помнишь? Красавец, но такой ветреный и расфуфыренный, что дива из театра. Губы помадил и ничего тяжелее ложки в лапы не брал, потому и септима за всю жизнь не заработал. Мамочкин сынок. Приедет к дому на сивом жеребце и давай гарцевать, чтоб Эдгари вышла.

— И ты вышла, — поняла Мэв, прижав палец к губам.

— Вышла. Всё думала: раз мать у него такая видная горожанка, то Эдгари в таких шелках да каменьях выхаживать будет, что сама госпожа Эльвени с ней при встрече здороваться станет. Пожила невесткой в их доме пару лун и сама сбежала. Не милы оказались каджитке те драгоценности.

Мэв тяжело вздохнула, поняв, что сейчас она оказалась точно в таком же положении. Верно, каджитки заметили её печаль, потому что переглянулись. И Эдгари заговорила вновь:

— А вот четвёртого мужа Эдгари любила. Бретонцем он был. Мама всё противилась, говорила, что котят Эдгари с ним не заведёт, так как человек он. Но и без того ничего не вышло. Всё магия проклятая. Сначала хорошим был. Работящим. Потом стал хаживать он в Коллегию. Учился там. Эдгари видит: он всё больше молчит, а то и вовсе нос задирает перед ней. А потом он резко сам не свой стал. Ночами пропадал. Один раз пришёл, а разит от него… — Каджитка качнула головой, посмотрела на резвящихся детей и понизила голос до едва различимого шепота. — Трупами воняло, будто от расхитителя могил. Эдгари выпытывала всё, выпытывала… Признался по горячке, что наставница заставила его материалы для экспериментов добывать из могил тюремных, потому как тела там часто без ритуалов положенных хоронят. Оказалось, что та колдунья захотела закончить работу своего учителя. А я — хоть и не шибко грамоте обучена — сразу сообразила, что там они творят-то.

Мэв прикусила губу и кивнула. Девушка радовалась, что каджитка не произнесла в детской это проклятое слово вслух. Эдгари замолчала. Скрестила лапы на груди.

— С одной стороны, Эдгари рада, что Дж’зарго в Скайрим учиться уехал. Здесь всё сгнило. Как Гильдии Магии не стало, так и началось угасание.

— Гильдии Магов?

— Раньше вместо Коллегии Шёпотов и Синода была такая, — поведала няня. — Её муж, Лейнор, рассказывал Эдгари, что как поставили во главу какого-то профана, так и посыпалось всё. Нужно было заниматься делом, а архимаг тот и не появлялся во вверенной ему Гильдии. То там его видели, то сям. А потом и вовсе пропал. Да так, что ныне никто и имени его не помнит-то.

— И поделом, — нахмурилась Мэв. — Зачем становиться во главу такой важной организации, если не намереваешься руководить ею?

Никто из них троих не нашёл ответа на этот вопрос. Но Мэв… не могла просто так отступить. Она присмотрелась к Эдгари. Печаль каджитки была подёрнута тенью ностальгии, словно те чувства она уже пережила. А значит… Мэв сама не знала, зачем ей нужно узнать об этом. Какая-то навязчивая мысль настойчиво маячила на самой границе восприятия. Всё же Далемар… тоже…

— А что стало с твоим мужем-бретонцем?

— Сгинул, — выдохнула каджитка. — Эдгари всё боролась. Ходила к этой Кагари — учителю его. Подралась даже с этой ящерицей. Грозилась рассказать всё страже, а аргонианка сказала, что накажут лишь Лейнора, а она всё отрицать станет, и у неё знакомства в совете и страже. А Эдгари знает, что в этом городе такое сплошь и рядом. Вернулась домой, а муж недоволен. Выгнал Эдгари за то, что учителя его опозорила. А потом и сам пропал. Слышала, в развалины за городом переселился. С другими, кто Червю поклоняется и магию дурную использует.

«Кагари?» — Мэв это имя показалось смутно знакомым. Но она не могла вспомнить, где и когда слышала его… Но разве что ей казалось, что назвал ей его Далемар.

— Эдгари тосковала сильно. Сошлась с пятым мужем. Он склады с выпивкой охранял у Старшего Господина. Но и сам пил, проклятый. Словно кит. Мог бочку за пару дней распить. Недолго прожили. Сначала его господин погнал. Потом Эдгари, после того как он в её доме захотел тайник для скумы устроить.

— А шестой муж? — Мэв решила пошутить, чтобы отогнать тяжёлые мысли.

— Из гильдии одной портовой был, — без тени сомнений призналась няня. — Всё дарил Эдгари красивые браслетики да кольца с серьгами. А она, дурында, как-то напялила его подарки да решила по городу пройтись, похвастаться. И прогулялась. Ровно до первого стражника…

Каджитка сухо засмеялась. Навари, искоса посмотрев на золовку, тоже улыбнулась.

— Никто не поверил Эдгари, что не знала она про то, что драгоценности ворованные. А этот мелкий говнюк-муженёк растворился. Эх, хорошо, что старший господин Эдгари от тюрьмы откупил. Выводят её во двор в робе тюремной, а хозяин стоит с её отцом и братом, улыбается да шутит, что седьмой муж уж наверняка принесёт ей счастье.

— И седьмой…

— Нет, Эдгари, как ворюгу того прогнала, решила, что хватит с неё мужей. Не девочка уже. И не везёт ей особо в любви.

Мэв посмотрела на няню. Каджитка не была такой же бесспорно красивой и изящной, как Навари. Нордское выражение «видная женщина» подходило ей куда лучше. Гладкая белоснежная, как и у брата, шерсть, переходила в пышную, густую гриву, украшенную кольцами-заколками и разделённую на множество прядей-косичек, собранных пониже затылка в хвост. Прямая спина, гордо расправленные плечи. С такой осанкой дорогие наряды и правда сидели бы на каджитке как влитые, но и фартук служанки не скрывал в ней что-то особенное… Мэв не могла понять, что именно. Эдгари словно располагала к себе некой скрытой силой и искренностью.

— Мягонький, — с придыханием повторила Иенн, повалив Мажира на ковёр и поглаживая его лысую голову. Котёнок фырчал, дёргался, но терпел. — Гладенький, как папина перчатка.

Эш и Тшави, открыв для себя сундук с игрушками Иенн, оставили брата на растерзания Ушкам. Правда, каджитка то и дело жалостливо оглядывалась на мучения Мажира, а вот Эш утонул в сундуке так, что одни ноги торчали да распушенный от волнения хвост.

— Замша, — вспомнила Иенн обрадовано. — Ты Замша!

Котёнок так и замер, распахнув зелёно-жёлтые глазки. Зрачок превратился в чёрточку. Охнув, Мэв поняла, что даже не представила детей друг-другу, и оттого они оказались вынуждены придумывать эти нелепые прозвища.

— Поцарапаю, — сурово предупредил Мажир.

Мэв подалась вперёд, но Иенн не менее сурово пригрозила котёнку пальцем:

— Укушу.

Кровопролитной драки не случилось, ведь Тшави с криком: «Заслюнявлю!» — бросилась на шею Иенн, и началась свалка. Все трое захихикали.

Когда дети немного успокоились, Мэв исправила оплошность и, собрав их в кружок, представила друг другу, но изменить что-то, оказалось, уже невозможно. Прозвища Ушки, Замшик и Слюнька зазвучали сразу же, едва Мэв вернулась к каджиткам. Один Эш удостоился чести именоваться так, как есть. Правда, с протяжным шипящим звуком в конце, который Иенн тут же переняла у новых друзей.

* * *

С непривычки набегавшись, Иенн клевала носом и заснула на руках Мэв даже раньше, чем Эдгари успела принести ей кашу и фрукты напрямую из кухни. Издав довольное: «Кхе» и радуясь, что в этот раз обошлось без уговоров и слёз, каджитка унесла поднос обратно. А Мэв любуясь безмятежно задремавшей дочерью, всё не могла уложить её в разобранную кровать.

— Уже заснула?

С улыбкой Мэв повернулась к двери. Всё же Далемар сдержал обещание. Вот только Иенн не могла оценить поступка отца.

— Днём у нас гостили дети Эдга и Навари. Умаялась.

— Устала, — тут же поправил её муж.

Привалившись к дверному косяку, он выглядел привычно мрачно и измученно. Мэв кивнула. Уложив дочь, заботливо укрыв малышку одеялом и поцеловав в щёчку, девушка повернулась к мужу. Позы Далемар не поменял.

— Сейчас ужин накроют… — тихо напомнила она.

— Нет. Если хочешь, спустись сама.

— Я не голодна, — тут же уверила Мэв: в конце концов скучала по нему не только Иенн.

Тяжело вздохнув, Далемар прошёл в детскую, приблизился к Иенн, пригладил упавшую на лицо прядь. Осмотрелся, словно проверяя порядок. Незаметно Мэв прикусила губу, поняв, что настрой у него совсем уж скверный и, скорее всего, он подсознательно ищет повод, чтобы сделать ей очередное замечание. С этой его особенностью она мирилась с трудом. Но уцепиться за что-то в детской Далемару не удалось. Она и Эдгари на пару навели здесь идеальный порядок после того, как Навари увела детей. Женщины не сговаривались, но Мэв понимала, что делают они это для того, чтобы показать старшему поколению господ, что идея разбавить мрачную атмосферу особняка детским весельем их мебели и утвари ущерба не несёт.

— Значит, дети слуг, — констатировал муж.

— Иенн с ними очень весело, — заверила Мэв. — Она сегодня даже не плакала перед сном.

Он просто кивнул.

— И как ты уговорила матушку разрешить привести котят?

— Я поговорила с твоим отцом.

Далемара резко и заметно передернуло.

— Пойдём, — тут же велел он, жестом указывая на дверь.

Препинаться Мэв не стала и проследовала за ним до самой спальни. Но едва дверь за ними закрылась, как Далемар явил недовольство.

— У тебя есть муж для подобных просьб — это первое. А второе: особняк — это территория ответственности матушки. Обратившись напрямую к главе семейства, ты нанесла ей оскорбление.

В рядах Братьев Бури подобное называлось «прыжком через голову», недовольно вспомнила Мэв. Вот только мысль, что у меров и в семье царят армейские порядки, даже не пришла ей в голову.

— Она бы отказала мне, — буркнула девушка.

— После того как она отказала, ты могла бы обратиться ко мне. Я бы всё решил сам.

— Семья — это не армия, Далемар. Ну попросила я твоего отца о помощи. Что в этом такого? Иенн его внучка, в конце-то концов!

— Вот только за любую исполненную просьбу этот ростовщик с тебя взыщет….

Муж запнулся, и Мэв поняла, что он хотел обозвать её, но сдержался. Желваки заходили, чётко обозначив резкие скулы. Покачнувшись, он подошёл к комоду. Открыл верхнюю полку, где хранил свои зелья, и достал флакон, содержимое которого последние дни принимал регулярно. Поставив сосуд перед собой, оперся руками о крышку и стал всматриваться в собственное отражение в высоком зеркале.

— Далемар, что происходит?

Отбросив сомнения, Мэв приблизилась и обняла мужа со спины. Под одеждами чувствовалось, что мышцы его напряжены, как натянутые канаты.

— Не получается у меня в этом году забраться в совет, — сквозь зубы процедил он.

— Ну и Обливион с ним, — заверила Мэв, сцепляя руки на его талии. — Не в этом году, так в следующем получится.

По его телу прошла новая волна дрожи. Мелкой такой. Прямо под кожей. Мэв прижалась плотнее, наивно надеясь, что тепло её объятий хоть немного успокоит Далемара.

— Через год и имя себе сделаешь, — начала рассуждать она, — и горожане призабудут немного, что ты не так давно снял талморский мундир.

— Дело вовсе не в том, что я служил! — буквально рыкнул эльф. — Думаешь, я не составил плана, как обойти этот момент ещё в самом начале? Будь это иначе… я бы был сейчас не здесь. Мне бы просто не позволили. Slek! Мне казалось, я предусмотрел всё. Но если так пойдёт и дальше, мне не хватит голосов.

— Что не так?

Ещё одна волна дрожи. Мэв видела, как Далемар до побеления костяшек сжал дерево столешницы комода.

— De'nt! Ge as ata! Ald quelnia glan'nt! A geu…

Далемар перешёл на альтмерис. Мэв вслушивалась в гневное звучание слов и догадывалась, что он просто ругался. Дал выход гневу словами и так «выпустил пар». Лариникано говорил, что в такие моменты надо молча развернуться и уйти, но Мэв просто тёрлась об его спину щекой, не разжимая рук на талии.

И выговорившись, он замолчал. Низко свесил голову, словно обессилев. Коснулся её рук, освобождаясь из объятий. Мэв отступила. Он достал из кармана округлую коробочку и поставил её рядом с флаконом. Потёр пальцами виски. Вновь посмотрел на своё отражение, потом на комод.

Сомневается в чём-то, поняла Мэв, но не решилась заговорить.

— Va quinathi!

Откинув крышку миниатюрной шкатулки, достал какой-то тёмный шарик и закинул его в рот, словно виноградину.

— Это новое лекарство? — встревоженно поинтересовалась Мэв.

Мер словно сейчас вспомнил о её присутствии. Шумно захлопнув коробочку, убрал её в карман и посмотрел на жену.

— Да. — Он достал из другого кармана длинный футляр. — Держи, это тебе.

Приняв и открыв лакированную крышку, девушка замерла. На тёмной бархатной подложке, сверкая звеньями эльфийского плетения, лежало золотое колье с россыпью маленьких изумрудов на тонких завитках. Пару браслетов ему под стать и кольцо с крупным зелёным камнем, напоминавшее то, что муж надел ей в храме, и которое она с тех пор носила не снимая.

— Зачем, любимый? — вдохнула Мэв, обратив взгляд на мужа. — Правда, я не могу понять, что за повод так тратиться? Это очень красиво, но поверь, мне это совсем не нужно!

— Иди сюда, — позвал Далемар, отступая от зеркала. — Примерим твои новые безделушки.

Мэв прикусила губу и сделала то, что он просил.

— Не кусай губы, сколько говорить? — тут же отметил эльф с лёгким раздражением.

— Прости. Я иногда забываюсь.

Взяв ожерелье и приподняв косу, Далемар молча стал возиться с застёжкой. Едва металл коснулся кожи, как та покрылась знакомыми мурашками.

— Чары? — изумилась Мэв.

— Ты чувствуешь? — Девушка разобрала лёгкий интерес в его тоне.

— Да, — призналась Мэв. — А есть те, кто не чувствует?

— Есть.

Далемар, расправив ожерелье, взялся за браслеты.

— А зачем мне зачарованные вещи? — Оба браслета тоже покалывали запястья.

— Так нужно. — Далемар взял кольцо и, отставив пустой футляр на полку, надел его ей на средний палец рядом с помолвочным.

Легко поцеловав ей руку, мер велел ей расслабиться и закрыть глаза. И когда Мэв сделала это, внезапно спросил:

— Ты боишься меня?

— Конечно же нет! — возмутилась Мэв, открывая глаза.

С усмешкой, он отозвал беззвучное заклинание.

— Голова кружилась?

— Нет, — недовольно буркнула Мэв, поняв, что выполняет роль подопытного в каком-то эксперименте.

— Прекрасно, значит, всё работает. Отныне каждый раз, покидая дом, надевай полный комплект украшений. Это обереги от магии. Не хочу, чтобы тебе залезли в голову.

— Нина Каран? — догадалась Мэв.

— В частности, — не стал отпираться Далемар. — Завтра тоже надень. Мы приглашены в дом тётушки и дядюшки. Под отчий кров сегодня неожиданно приехала одна из моих кузин: придётся нам отдать ей delles — дань уважения. Такова традиция.

— Амильвен?

— К счастью, нет. Терпеть ещё и эту morisа mucroth я бы не смог. Маринья, впрочем, тоже дрянь, но раньше, по крайней мере, она не была такой навязчивой, как сестрицы.

Мэв услышала не только усталость, но и… разочарование? Точно оно! Девушка улыбнулась ему и постаралась хотя бы сыграть беззаботность.

— Сестрицы? И сколько же у тебя кузин?

— Целых три. — Голос мужа звучал всё легче. Новое лекарство явно действовало. Далемар, полюбовавшись подарком, погладил её щеку, и Мэв тут же прижалась к ладони, даря ему тепло. — Дядюшка с тётушкой в своё время постарались на славу.

— Это называется на славу? — усмехнулась девушка. — Эдгари поведала сегодня, что у неё два брата и тринадцать сестёр!

— Нашла, что сравнивать, — хмыкнул Далемар. — Для женщины-альтмера четыре ребёнка — это предел плодовитости.

— Правда?

— Если я сказал, то да. А что тебя удивляет? Помнится, я уже говорил тебе про это.

— Просто странно: вы столько живёте и…

— Но репродуктивные функции сохраняем, лишь когда по-настоящему молоды, — заумно пояснил Далемар. — Женщины сто — сто сорок лет. Мужчины способность к оплодотворению сохраняют чуть дольше, но годам к ста пятидесяти — ста семидесяти, как правило, сходит на нет и она. Кстати, по этой причине к потомству мы относимся куда более ответственно. Laure odium kyndeis — культ детей. Отсюда все эти традиции. С ними ты уже немного познакомилась. Кстати, насчёт этого: кузина Маринья находится в положении. Кажется, уже в третий раз. Поэтому не удивляйся некоторым особенностям и суевериям, с которыми можешь столкнуться при знакомстве с ней.

— Что за особенности? — спросила Мэв с опаской.

— Ну, для альтмера беременность члена семьи — особое событие: вокруг неё все будут носиться, выполняя малейшие капризы. — Далемар поднёс пальцы свободной руки к губам и стал что-то вспоминать. — Будь готова выполнять её просьбы, если такие поступят. Считается почётным уступить беременной своё место, блюдо… почти всё, что угодно, вплоть до предмета одежды. А ещё там много всего связанного с таинствами женской половины дома. Как понимаешь, я не сильно посвящён во все эти тонкости. Но тебе повезло: матушка, как почётная матрона общины, знает все нюансы. Завтра попрошу её рассказать тебе про них.

— Далемар, да она нарочно так меня научит, что я точно в лужу сяду, — хмуро предположила Мэв.

Эльф призадумался и, верно, вспомнив последнее семейное застолье, кивнул.

— Хорошо. Тогда пока обойдёмся без наставничества. Просто будь внимательна. Наблюдай за матушкой и не делай ничего, что не делает она. Садись туда, куда укажут, и не болтай попусту. Знай: беременную у нас принято не просто холить и лелеять, но и беречь от сглаза, поэтому всё вокруг будет увешано амулетами разной степени эффективности. Иногда это выглядит смешно, а порой жутко. Мы почитаем птиц, поэтому там будут перья, яйца, гнёзда… Порой чучела. Помнится, Каранья в своё время была просто одержима символикой. Причём…

Далемар хмыкнул, погрузившись в воспоминания. Его поза стала куда более расслабленной, и для Мэв это было бальзамом на душу.

— Что?

— Тётушка скупала всякую якобы чудотворную дрянь у шарлатанов. Естественно, ничего не работало, но убедить в этом Каранью было почти невозможно. С годами всё стало только хуже, если верить причитаниям дядюшки. Мурсиоро с трудом уговорил её убрать весь хлам в женскую гостиную. Так что полюбуешься вволю. Кстати, чуть не забыл. — Далемар скривился, словно откусив лимон. — О кузине. Тебе нельзя будет её касаться.

— Потому что я человек? — поняла Мэв по его реакции.

Далемар просто кивнул, погладив в утешение мочку уха.

— Иные альтмерки в положении даже лицо скрывают под вуалью, но это совсем крайность. Особенно в кругу семьи.

Сейчас Мэв различала куда больше эмоций мужа. Девушка лишь гадала: это потому, что она узнала его лучше, или потому, что он просто раскрывался перед ней. Но одно Мэв осознавала точно: пренебрежение эльфийской родни его женой злило Далемара.

— Вуаль? Как удобно! — Мэв захотела хоть немного его отвлечь. — Когда меня рвало, я бы тоже с радостью укрыла тёмные круги под глазами за вуалью. Но с такой штукой нормально и не поработаешь.

— А ты работала? — недовольно скривился Далемар.

— Да, у нордов с этим куда проще, — небрежно отмахнулась девушка. — Культов у нас особых нет, поэтому никто поблажек мне не делал. Да я и сама не хотела. Разве что за неделю до родов тело стало болеть так, что ходить не могла. Ну и ещё раньше Дигли за меня стала тайком тазы таскать.

— Почему тайком?

— Ирэн её поучала, что так делать негоже и она сама шестерых легко родила, потому что от работы тело только крепче становится.

Далемар зашипел, явив злобу. С утверждением, кажется, он был не согласен. Впрочем, сама Мэв тоже. Она не могла рассказать мужу, как после того, как она натаскалась с бельём, у неё не просто стало тянуть живот, но и пошла кровь. Увидев пятна на белье в первый раз, Мэв в панике прибежала к Ирэн. Но та лишь махнула рукой и сказала, что это обычное дело. А потом нордка посоветовала ей попарить ноги с огнецветом, чтобы укрепить злополучное тело. Девушка уже набрала таз с горячей водой, когда пришла Дигли и, увидев её с сухой травой, замерла. Подруга спросила, неужели Мэв решилась-таки избавиться от тяжести. Ирэн потом утверждала, что ничего такого в этом совете не было и она сама много раз делала так же, убирая ломоту в теле. И Мэв ничего не оставалось, как кивнуть, признавая, что женщина не имела дурного намерения. Она, приживалка в их доме, не могла поступить иначе. Потом, обнимая новорожденную Иенн, сонно открывавшую ротик, девушка всё думала, что могло случиться, приди Дигли в тот раз чуть позже. До сих пор она не понимала, зачем Ирэн дала ей тогда тот совет.

Девушка подняла взгляд на мужа и, подавшись вперёд и встав на цыпочки, обвила руками его шею.

— Не стоит злиться, родной. Всё это в прошлом. Теперь мы есть друг у друга и… — Мэв не смогла подобрать слов.

— Уговорила, — согласился мер, касаясь её волос. — Раздевайся и иди в кровать. Раз пришёл сегодня раньше, хоть что-то сделаю как добропорядочный семьянин.

— Угу! — бодро отозвалась Мэв, быстро начиная снимать подарки.

О чём говорил Далемар, гадать не приходилось, и от воодушевления девушка едва слышно стала мычать мелодию неприличной нордской песни. Это казалось глупым, но муж наверняка не слышал подобной пошлости, а ей занятие помогало расслабиться.

— Знаешь, когда супруга, перед тем как лечь в постель, напевает про оторванный хобот мамонта… это настораживает. А ещё и ни разу не помогает настроиться на нужный лад.

Сложив драгоценности в футляр, Мэв густо покраснела и едва не ойкнула.

— Вот уж не подумала бы, что тебе знакомо устное нордское творчество, — тоненько протянула она, коварно хихикнув в конце.

— Твои нордские сородичи, стоит запереть их в клетку, только его и завывают. Отвратительная привычка. Ненавидел её. Во многом из-за того, что мелодии и слова довольно въедливые. Выходишь из каземата, а эта дрянь вновь и вновь звучит в голове. Мерзкое чувство. Поэтому воздержись, жена. У тебя приятный голосок, давай лучше что-то более поэтичное. Что ты там пела мне на острове? Слов не помню, но мне нравилось.

— Колыбельные, — смущённо подсказала Мэв. — Вот уж не думала, что ты это запомнил.

Далемар промолчал. И тогда Мэв стала напевать мотив самой любимой колыбельной — про бег облаков и шум ветра в кронах.

Она сбросила платье и принялась за застёжки на туфлях, когда услышала булькающий звук. Далемар выливал содержимое флаконов с лекарством в сливную воронку.

— Зачем? — только и спросила девушка.

— Эти эликсиры замедляют не только выброс эмоций, но и способность мыслить, — отозвался он, не поворачиваясь. — А мне нужна ясная голова. Знаешь, я ещё поборюсь за это чёртово место в совете. Есть ещё один способ обойти все эти козни. Вот только…

Он не договорил. Мэв не стала выспрашивать и продолжила молча раздеваться. Оставшись в одной сорочке, она спешно умылась, потом подошла к кровати и нырнула под одеяло. Натянула край покрывала под самый подбородок и стала дожидаться, когда муж, избавившись от лекарств и верхней одежды, придёт к ней. Эти его новые шарики нравились ей куда больше зелий: действовали быстрее и Далемар, похоже, переносил их лучше. Его мрачность отступила. Даже… показалось, что у него как-то озорно заблестели глаза.

— А эти другие твои кузины? — спросила девушка, нетерпеливо ёрзая по гладкой и прохладной простыни. — Расскажешь про них? Если, конечно, хочешь! Я не настаиваю!

— Амильвен чуть младше меня, сейчас служит в храме Мары в Бравиле, — раздалось из-за ширмы. — Второй, Каникой, я даже не интересовался. Она была совсем малышкой, когда я покинул дом. Помню только, что она всё время орала, стоило ей меня заметить. Причём, если я уходил в другую комнату, топала следом и ныла, пока у меня не начинала болеть голова.

Малышкой? Мэв нахмурилось.

— Подожди, а сколько лет Каранье?

— Не помню точно. Под сто тридцать. Мурсиоро старше её лет на десять — пятнадцать.

— У неё солидная разница в возрасте с твоим отцом.

— Лишь на взгляд людей. Да и тетка с папашей приходятся друг другу единокровными: один отец и разные матери. Но не забивай себе голову этими мелочами. Пока они не существенны.

Далемар вышел из-за ширмы, девушка едва сдержала желание накрыться с головой.

— Что?

— Я думала, ты тоже оденешься ко сну, — сказала она, прикусив губу, благо прикрыла рот одеялом и он не увидел проступка.

— Ну, после оденусь.

После… Жар охватил лицо и руки, окрашивая их румянцем. Далемар решительно стащил с неё покров, заставив возмущённо запищать.

— О Аури Эль, всего неделя воздержания — и вот опять я словно совращаю девственную жрицу Кинарет. — Описать его тон как довольный Мэв точно не могла. — Нет, иногда такое представление приятно. Спорить не стану. Но не постоянно же, жена!

— У нас в Скайриме говорят, кто на прислужницу Кин лишь косо взглянет, того медведь в ближайшей роще…

— Вот ты уверена, что сейчас говорить о таком к месту?

— Я просто волнуюсь и…

— Совсем ты глупая у меня. — Бросив одеяло, Далемар пригладил волосы.

Мэв сдвинулась и похлопала по кровати рядом с собой, приглашая его прилечь. Всё же стоять голым было холодно. Приглашение он принял. Лёг прямо, смотря на балдахин.

— Раз на помощь матушки надеяться не приходится, найму тебе наставника по этикету, — констатировал он. — Правда, это удар по репутации хозяйки дома, так как в общине не принято приглашать кого-то со стороны, если невестка живёт под одной крышей со свекровью.

Мэв нахмурилась. Жизнь в альтмерской общине напоминала ей хождение по болотной зыби: вроде бы всё ярко и красиво, а поставь ногу не на ту кочку — и вот она, погибель, чавкая, тянет на дно трясины.

— Тогда не надо никого просить, родной. — Приподнявшись, Мэв укрыла их одеялом и легла ему под бок, положив ногу ему на бедро. — А то твоя матушка и вовсе разозлится. А я и сама управлюсь. Буду присматриваться к ней и держать рот на замке, как ты и советуешь. Поверь, я справлюсь.

— Не смотри на радушие Циаранов: огрехи в твоём поведении они отметят не хуже, а порой и лучше, чем многие посторонние, — продолжил поучать Далемар. — Да и тётушка не будет собой, если не устроит по приезде Мариньи суету и не пригласит под крышу гостей разной степени почётности. Вечно у них в доме сплошной бедлам творится.

«А ведь он уверен, что я опозорю его при малейшей возможности», — с горечью поняла Мэв, но продолжала поглаживать его плечо.

Впрочем, могла ли она винить мужа, если сама вела себя так глупо?

— Я буду стараться, — заверила Мэв.

— Старайся, — подтвердил Далемар. — Сейчас любой промах играет против нас.

Мэв кивнула. Она надеялась, что со временем муж станет больше ей доверять. Но пока…

— Скажи… — начала она и кончиками пальцев, скользнувшими к его плоскому животу, ощутила, что Далемар напрягся, явно ожидая от неё очередной глупый вопрос. Но Мэв не собиралась оправдывать эти его опасения и скользнула ниже к пупку, а оттуда — к паху. — А что мне нужно сделать, чтобы вернуть привилегию… быть сверху?

— Блестящие камешки всё-таки тебя распаляют, — усмехнулся муж.

— Нет! — возмутилась она. — Просто так совпало.

— Скорее это всё-таки желание отблагодарить меня тем, что тебе доступно, — цинично уверил мер. Мэв невольно нахмурилась, но продолжала бесхитростные ласки, в надежде добиться от него нужной реакции. Сильно стараться и не пришлось, и он с усмешкой заверил: — Впрочем, я не против вернуть тебе эту привилегию.