Альберт и Консуэло (гет)

Консуэло знала, что не забудет вероломства Андзолетто, даже если ей суждено прожить на земле не одно столетие — отголоски той боли навсегда останутся с ней.

Да, после того, как судьба свела её с Альбертом, наша героиня не однажды рисковала собственной жизнью ради того, кто пленил Консуэло своими искренними речами и пламенным взглядом, и к которому через время, постигнув все глубины этого хрупкого, но одновременно такого сильного и стойкого сердца, она ощутила, настоящую, подлинную любовь.

В первый раз её существование на этой земле подверглось опасности, когда наша героиня вопреки страху и здравому смыслу, не зная, что ожидает её впереди, отправилась в подземелье Шрекенштейна и едва не погибла там в то время как он, застигнутый очередным приступом помутнения рассудка, совершенно забыл о нашей героине, лежащей на голой земле, уже окончательно лишённой душевных и физических сил, что пришла спасти эту ещё тогда странную, непонятную, для Консуэло, однако уже верно видевшуюся ей такой возвышенной и благородной душу. Но провидение не оставило их, возвратив её будущему избраннику ясность мысли и заставив вернуться и вынести свою возлюбленную на божий свет.

После пережитого ужаса близости смерти Консуэло жестоко заболела, находясь на грани между земным и иным мирами, во снах и видениях к ней приходили духи и призраки, обитавшие в том подземелье, желая похитить, забрать её обратно к себе.

Но и тогда жизнь и рассудок нашей героини сохранил так же не кто иной, как Альберт Рудольштадт, уверенный в своём святом и непререкаемом долге возвратить свою избранницу с того света.

Если бы тогда ему это не удалось, если бы не хватило сил и знаний — то жизнь потеряла бы для нашего героя половину своего смысла, и тогда бы Альберт отправился вслед за Консуэло — чтобы только быть вместе, быть рядом с ней. Теперь он не мыслил своего существования без своей небесной возлюбленной. Но Господь оказался благосклонен и сострадателен к ним обоим.

Он не спал ночей, ухаживая за своей любимой, давая ей лекарства, утешая и успокаивая, или же просто находился рядом, не говоря ни единого слова, молча, побледнев и стиснув зубы, справляясь то с внезапно настигавшими его припадками, отгоняя злые видения, отмахиваясь от них, словно от назойливых ночных бабочек, то со священной страстью, в иные минуты охватывавшей душу — с желанием поцеловать эти тонкие, бледные порой чуть дрожащие от горьких воспоминаний о пребывании в подземелье Шрекенштейна губы, прикоснуться к чёрным волосам, разметавшимся по синей ткани платья, украшенного цветами и прижать к себе ту, кого он боготворил и любил больше жизни, был готов без раздумий отдать эту самую жизнь во имя спасения своей божественной избранницы.

Но всё вышеописанное, произошедшее с Консуэло, нельзя было назвать в полной мере виной её возлюбленного. Справедливее было бы переложить её на древнего предка нашего героя — грозного слепца и неустрашимого воина, великого чешского полководца по имени Ян Жижка, чей дух время от времени и ныне просыпался в душе и разуме Альберта.

Но теперь же — повторимся для нашего уважаемого читателя — Консуэло не грозило ничего столь же ужасного и неотвратимого — ибо когда её избраннику окончательно удалось устроить свою жизнь вдали от высшего света, в душевной жизни Альберта произошли благие перемены.

Умиротворение крепче обосновалось в его сердце, которое уже не так неистово рвалось на небеса, гонимое чужим духом. Ничто больше не напоминало нашему герою о давящей роскоши огромного фамильного замка, где Альберт буквально задыхался и был вынужден уходить в свой внутренний мир, в книги. Он инстинктивно увлёкся тем, что забирало всё внимание — на беду Альберта в доме была большая библиотека, посвящённая древней истории народа Чехии.

Когда же его родные наконец смогли понять природу затмений сознания, что с каждым разом приобретали всё более пугающую частоту — то было уже поздно предпринимать что-либо — он пригрозил, что покончит с собой, если хоть одна книга, одно рукописное свидетельство событий пятнадцатого столетия будут уничтожены. Наш герой чувствовал, что каждый из этих документов, каждая книга — шаг на пути к разгадке какой-то тайны, связанной с его жизнью на этой земле и судьбой, что предшествовала ей и смутно являлась во снах, не исключая и тех кошмаров, что теперь посещали Альберта каждую ночь.

И каждый из членов семьи, где он родился, понимал, что к подобным высказываниям младшего из Рудольштадтов нужно относиться со всей серьёзностью — за двадцать лет своей жизни, начиная с сознательного возраста, Альберт не нарушил ни одного обещания, данного себе, господу или кому-либо из живущих с ним на одной земле. Предметы же этих изречений, среди которых были и зароки, носили исключительно серьёзный характер и касались отношений с богом и людьми, исполнения высших нравственных и духовных законов человечества и специальных ритуалов, почерпнутых из трудов великих философов, алхимиков и мистиков, и часто вводили членов его семьи в священный страх и трепет, и потому подобные его выражения чаще можно было называть скорее клятвами.

Временами же, когда атмосфера становилась особенно невыносимой и ничто уже не помогало нашему герою забыть о том, где он вынужден жить, это заставляло Альберта, терзаемого приступами безумия, вызванного постоянным чтением исторических документов и художественных произведений с описаниями войн, пыток и казней, скрываться в пещере.

Консуэло понимала, что должно пройти немало времени, прежде чем чешские летописи, что в памяти её избранника порой причудливо смешивались с прошлым его нынешней земной жизни, потускнеют и отдалятся настолько, чтобы быть способными при нечаянной мысли о них вызвать лишь светлую грусть.

Она даже смела надеяться, что образы минувшего застынут где-то вдали, на призрачном горизонте, превратившись в замершие объёмные фрагменты сцен, где действие достигло своего апогея, перестав вызывать какое-либо волнение в сердце Альберта, и трагические эпизоды и события, заставлявшие его чувствовать тоску и безысходность, постепенно и вовсе сотрутся из его памяти. По этой причине наша героиня старалась лишний раз не напоминать своему возлюбленному о прошлом, не заводить подобных разговоров.

Временами во взгляде Альберта появлялась какая-то особенная чистота, и Консуэло казалось, что в такие моменты он совершенно забывает о том, что некогда носил титул графа и был наследником несметного состояния. Тогда она как бы случайно находила повод обратиться к нему по имени, чтобы понять, что перед ней — её избранник, предназначенный небесами, что в глубинах разума Альберта не происходит ничего, что могло бы нести опасность им обоим, и что он по-прежнему считает её своей любимой. И каждый раз наша героиня испытывала тайное облегчение.

Да, конечно, читатель уже знает, что подобные перемены в поведении Альберта заставляла Консуэло испытывать страх за его рассудок и здоровье, но это было всецело оправдано безграничной любовью и состраданием, и, к тому же, напомним, что она больше не рисковала из-за его действий собственной жизнью.

И нашей героине очень хотелось верить, что никогда больше вся её судьба не промелькнет перед её глазами с такой же быстротой, как это случилось в пещере Шрекенштейна.

К тому же, ещё тогда, в своей прошлой жизни, Консуэло словно чувствовала, что она и Альберт созданы друг для друга и должны пройти через все испытания, чтобы быть вместе. Господь всегда проверяет наши желания и стремления, в которые мы вкладываем больше всего чувств и энергии — на прочность — искушениями отказаться от них из-за страха или малодушия, как бы спрашивая: «А действительно ли ты хочешь этого, нет ли в твоей жизни вещей, ради которых ты готов поступиться своим желанием, не мимолётно ли оно, выдержит ли любую бурю? Найдёшь ли ты в себе силы пожертвовать земным существованием ради любви, если судьба потребует от тебя этого?»

И теперь Консуэло делала всё, чтобы поддерживать для него атмосферу любви и заботы, дабы нашему герою не приходилось думать о земных, насущных делах.

Она всегда была готова встретить его взгляд с доброй улыбкой. Кроме поисков подходящего места для ночлега и трапезы, наша героиня добывала одежду у крестьян, обменивая её на другие нужные им предметы.