Собственность Джинни Уизли (гет)

Автор: FieryQueen

Иногда Джинни гадала, что было бы, не пропади Гарри на все эти годы. Продлись его миссия, порученная профессором Дамблдором, каких-нибудь пару месяцев; страниц шестьсот-шестьсот пятьдесят, если бы их жизнь была приключенческой книгой. Но, увы, их жизнь книгой не была.

Джинни уже не очень помнила, что сказал ей Волдеморт, когда она столкнулась с ним прямо в кабинете директора. Профессор Снейп вызвал её за полчаса до отбоя, и от этой встречи Джинни не ждала ничего хорошего, но такого и представить не могла. Кажется, Волдеморт тогда особо и не снизошёл до пояснений — высокомерия в нем всегда было не вычерпать. Во всяком случае, она и не запомнила его слов, потому что, увидев Тёмного Лорда в глубоком директорском кресле, Джинни была так напугана, что мысли застывали прямо бесформенным морозным крошевом, так и не успев толком оформиться. Никакая хваленая гриффиндорская храбрость не помогала.

Кажется, он сказал тогда, чуть насмешливо изгибая почти бескровные губы и окидывая ее с головы до ног ленивым взглядом:

— Так вот ты какая, Джиневра Уизли. Не так и плохо, верно?

Никто уже не видел в лорде Волдеморте человека, могущего желать комфорта, спокойствия, живущую рядом женщину, а если бы увидел?.. Если бы увидел, то наверняка предрёк бы ему женитьбу на одной из немногочисленных чистокровных и богатых невест — наследниц могущественных древних родов. Подходящая партия для того, кому надоело прятаться в тени, даже не убив неуловимого Поттера.

Но Волдеморт обожал ломать чужие ожидания.

Бунтовщики в Хогвартсе второй год сидели у Пожирателей смерти в печенках. И первым делом Джинни подумала, что расправившись со всеми политическими оппонентами, Волдеморт решил навести порядок и в Хогвартсе, устранив поджигателей местного недовольства. Как Джинни знала теперь — а наедине с ней Волдеморта порой охватывала ужасная словоохотливость — это тоже была одна из его причин. Обратив часть недовольных на свою сторону, Тёмный Лорд рано или поздно подавил бы все очаги едва тлеющего сопротивления. И добился бы полной власти, как и произошло в итоге. Divide et impera.

Но тогда, едва мелькнув, эта мысль бесследно развеялась, будто дымок от погасшей свечи. Всему виной был взгляд Волдеморта. Тот его взгляд, в отличие от слов, Джинни запомнила отлично. Словно угли в раскаленной до красна жаровне, полыхали его глаза напротив, и Джинни, сглотнув, вспомнила вдруг, что так порой смотрел на неё только Гарри. В эти моменты казавшийся ей незнакомцем, полным чужого и чуждого вожделения.

Что ж, теперь-то Джинни знала, что если Волдеморт чего-то желал — он это получал.

Гарантом семейного счастья Тёмного Лорда стал Перси, заключенный в одном из пожирательских поместий. С братом у Джинни всегда были сложные отношения. Своим занудством тот умел любого довести до бешенства. Но это не значило, что было что-то, чего бы Джинни не сделала, чтобы сохранить ему жизнь.

Волдеморт женился на Джинни Уизли, едва за ней закрылись двери Хогвартса. Нет, не так. Лорд Волдеморт женился на Джиневре Уизли.

От его тягостного «Джиневра» у Джинни подкашивались ноги, потели ладони, а в животе сворачивался тяжелый узел. Ему нравилось её имя: древнее, легендарное, королевское. Всему, с чем соприкасался, Волдеморт умел придать особенный смысл. Со временем и ей начала нравиться та почти сакральная роль, которую Тёмный Лорд ей приписал. Джинни сжилась с ней, как с собственной кожей.

— Я здесь король. А ты — моя королева.

У Джинни кружилась голова от волнения, и в глазах прыгали кровавые мушки. Он слегка поглаживал её лопатки поверх ткани платья, и его горячее дыхание опаляло ухо.

— Я не понимаю: зачем, почему я?.. Это все из-за Гарри?

Отомстить врагу за многочисленные унижения — чем не повод? Охрана в дверях и дурманящий запах орхидей, вплетенных в её свадебную прическу. Белых и чистых — для контраста с его темнейшеством.

— Кто такой Гарри? — Волдеморт впервые улыбнулся ей. Краешками губ, но Джинни была уверена, что это был тот максимум чувств, на который ей стоило рассчитывать.

Джинни понимала, что его безразличие было напускным, ведь все только и ждали появления Гарри Поттера. Волдеморт слишком хорошо знал собственного недруга, чтобы поверить в добровольный разрыв Гарри и Джинни. И того, что тот не постарается спасти даму из беды.

О свадьбе трубили так громко и много, что ни у кого и сомнений не оставалось: Поттер наконец угодит в западню.

Но Гарри так и не появился в тот день.

«Наверное, — думала Джинни, смаргивая горячие круглые слезы, — туда, где он находится, газет не доставляют».

Джинни опиралась на трясущуюся в бессильном гневе руку отца и пыталась не рухнуть под ноги высокородным гостям, чувствуя прожигающие до костей взгляды.

Она была Уизли — девушкой из семьи людей, которые однажды заявили, что не желают быть вписанными ни в какие списки чистокровия. Уизли в этом остались удивительно бескомпромиссными. Всех глубоко оскорбило тогда такое пренебрежение традициями. Но от этого Уизли не перестали быть родственниками добрым двум третям магических семейств, даже спесивым Блэкам.

На самом деле Волдеморт ненавидел все это собрание тщеславия и чистокровной кичливости. Презирал. Он сделал себя сам: слепил из грязи, раздробленных костей, ошметков души, пролитой крови и раскрученного до предела таланта. И Джинни не могла не уважать своего мужа за это. Любое заискивание, заигрывание, уступка смели бы его назад, туда, откуда таким титаническими усилиями он поднялся. Поднялся, чтобы встать не вровень — о нет, теперь Волдеморт был на это не согласен — только ваше, много выше самого богатого, самого родовитого. И не им было диктовать ему условия и правила поведения.

Всем пришлось смириться с выбором Тёмного Лорда. Все цедили из себя фальшивые улыбки и льстивые комплименты. Всем пришлось восторгаться красотой его Тёмной Леди. И Волдеморту это нравилось.

Очень скоро Джинни тоже начала получать удовольствие от заискивающих улыбок, от холодящего шелка дорогих мантий, от звука каблуков, выстукивающих ритм пренебрежения по мраморному полу. Она начала получать удовольствие от своего положения.

Теперь Джинни понимала, что женитьба на ней, предательнице крови, была ещё одним плевком в лицо чистокровных.

Дверца золотой клетки со скрежетом захлопнулась за спиной, едва не придавив огненное оперение её крыл, но Джинни вдруг стало плевать.

Она видела теперь, что на все у Волдеморта были свои причины. Супруг казался ей ларцом со множеством потайных ящичков. Ей нравилось открывать их, находя одну тайну за другой, понимая его. Пытаясь понять. Она будто вновь писала в кровоточащий чернилами дневник, дрожа от нетерпения получить ответ и пытаясь угадать: где правда, а где ложь?

В постель Волдеморт ложился всегда глубоко за полночь. Поначалу Джинни была не в состоянии заснуть в тягостном ожидании, вздрагивала лишь только заслышав его шаги, но потом… В какой-то момент все поменялось. С уважением пришло и что-то ещё, что-то, перекатывающееся на языке терпкостью гранатового вина, пьянящее и заставляющее ее быть смелее. Как кошке ластиться к угрюмому неласковому хозяину, несмело касаться неподвижной линии плеч.

Волдеморт всегда оставался такой холодный, словно комната покинутого зимой дома. Но когда всё-таки целовал… Мир взрывался мириадами пульсирующих звезд, сгорал в адском пламени и осыпался пеплом под дрожащие ноги.

Джинни завидовали, сочувствовали, ненавидели, искали дружбы и пытались отравить. Мадам Лестрейндж и под пытками не призналась в своей вине, только закусывала до крови помертвевшие губы и смотрела долгим безумным взглядом черных отчаянных глаз. Джинни видела в её зрачках стынущую бездну и понимала, что и сама лишь балансирует на её краю. А ветер уже задувает в спину.

У Джинни теперь всегда были при себе безоар и кинжал, заправленный за корсаж, — решение от проблем ничуть не хуже волшебной палочки.

Гарри все-таки пришел однажды.

В балконную дверь проникал ветер, высвистывая какой-то тоскливый мотив. Джинни не спалось. И тогда она услышала его голос.

— Гарри?..

Она не верила своим глазам. Он вытянулся и исхудал ещё сильнее, чем был. Возмужал. Из полутьмы на неё смотрел почти незнакомый черноволосый мужчина.

Джинни пролила немало слез с тех пор, как они расстались. Ее горе отболело, отзвенело натянутой струной и отмерло. Вместе с частью ее сердца.

— Пойдем со мной скорее!

Перси отпустили, едва минуло пару месяцев со дня свадьбы. Ведь она дала обещание не уронить возложенных на неё надежд. Надежды давили, как терновый венец, застилая глаза кровью. Но Джинни лишь по-королевски поднимала голову выше, едва щурясь от красной влаги.

— Уходи. Слишком поздно.

Когда-то Джинни казалось, что её любовь к Гарри способна сворачивать горы, полыхать до самых небес. Но даже самое яркое пламя гаснет, если в него не подбрасывать поленьев.

Гарри не понимал; он искал в ее глазах намек на шутку, но она не шутила. На лестнице раздались голоса и быстрый топот шагов.

— Уходи, или тебя поймают, — кинула она напоследок, прежде чем отвернуться — сомнения и слезы не были предназначены для посторонних глаз. Так учил её Волдеморт. И она была с ним согласна.

Была ли Джинни счастлива? Едва ли.

Хотела бы она что-нибудь поменять? Сложный вопрос. Вино путало мысли, не давая найти ответы, зато отчетливо вычерчивало во тьме мужской силуэт и придавало звучащему из чужих уст «Джиневра» кажущуюся ласковую мягкость.