Гарри Поттер и Поиск убежища (джен)

Они двинулись в путь ранним утром в субботу. Небольшой лагерь, разбитый на окраине леса, был тщательно замаскирован и огражден всеми возможными способами защиты. В лагере, погрузившись в напряженное ожидание, оставались Невилл, Терри и Сьюзен.

Гарри простился с ними сердечно и очень коротко, бросив на всех выразительный теплый взгляд. Ему не хотелось длительных прощаний. И без того было тяжело на душе. Дома, в состоянии тихой паники, оставалась семья.

Матушка Молли... Он так и не решился взглянуть ей в глаза, пока она, судорожно вздыхая, поочередно обнимала их с Роном. Он чувствовал себя ужасно виноватым, что уходит вот так, в опасную неизвестность, и уводит с собой Рона. Но не мог объяснить...

Артур крепко сжал его и долго не выпускал из своих объятий.

— Береги себя, мой мальчик, — еле слышно выдохнул мистер Уизли и отвернулся, пряча подозрительно заблестевшие глаза.

Гермиона просто повисла у него на шее и разрыдалась. Рон, тяжело сопя, гладил ее по голове, а через минуту и сам оказался в плену ее рук и слëз.

Все это было душераздирающе. Но в это же время Гарри с изумлением осознал, что его никто и никогда не провожал вот так. Дурсли, как ему казалось, каждый раз после его отъезда в Хогвартс от радости закатывали вечеринку... Теперь у него была настоящая семья, чья горячая любовь, поддержка и забота словно давали ему крылья.

Самой хладнокровной из всех Уизли оказалась, как всегда, Джинни, которая не стала терзать его вопросами и упреками, не стала тянуть из него душу. Она понимала его без слов, юная отважная девушка с удивительно прекрасными глазами... Просидев весь вечер, крепко прижавшись к нему, она поцеловала его и проговорила, глядя в глаза:

— Ты чувствуешь, что должен сделать это. И знаешь, что я дышу только с тобой рядом, Гарри. Говорить тут не о чем. Делай, что должен, и будь, что будет. Береги себя и возвращайся поскорее, хорошо? Я люблю тебя.

Он только вздохнул и обнял ее посильнее.

И вот теперь шел по безмолвному, пустому лесу и вспоминал их лица, надеясь, что это покрепче привяжет его к земле, если вдруг его охватит излишнее безрассудство, что это придаст ему сил, когда наступит минута испытаний.

Влажная земля под ногами, засыпанная мелкими ветками, иголками и листвой, слегка пружинила. Кое-где под корягами еще оставались островки грязного снега. В лесу было так тихо, что Гарри слышал лишь дыхание Рона, который бесшумно шагал рядом с ним, оставляя вдоль тропы крошечные шарики света — Сигнум Лапис, белоснежные камушки-метки. На случай, если кому-то придется искать их. Или если им придется отступить и выбираться обратно...

Некоторое время они шли, просто ориентируясь по заклинанию компаса, лишь изредка перебрасываясь парой слов. Ничего не происходило. Легкий ветерок качал верхушки сосен и осин, кое-где изредка потрескивали падающие ветки. Лес и правда был абсолютно пустой — никаких следов, ни зверя, ни птицы.

Внезапно Гарри остановился. Он ничего особенного не видел — просто кожей почувствовал что-то такое... «Темная магия всегда оставляет следы», — вспомнил он слова Дамблдора. Теперь он понимал, что имел в виду старый волшебник.

— Рон, стой, — произнес он полушепотом. — Где-то здесь. Кольцо.

— Где? Я ничего не вижу, — проговорил Уизли, озираясь.

— Я тоже ничего не вижу. Я его чувствую, — ответил Гарри. — Здесь творилась темная магия.

Он сделал несколько осторожных шагов и протянул руку, словно разыскивая наощупь невидимую стену. Потом еще несколько шагов. Рон неотступно следовал за ним. Гарри едва коснулся старого сухого дерева, которое лежало поперек узкой тропинки, и тут же резко отдернул руку. Безжизненная кора, будто состоявшая из какой-то ледяной, мрачной субстанции, прямо на их глазах преобразилась и разгладилась. Ствол вытянулся и вжался в землю, и вот уже через несколько мгновений они увидели перед собой широкую медную полосу высотой чуть меньше обычного дорожного бордюра, которая, вынырнув из-под земли и преградив им путь, снова исчезала где-то под толстым слоем прелой листвы и хвои.

Ведьмино кольцо смерти пересекало узкую лесную тропинку.

Один браслет из меди —

и черепа на нем.

Он оковал Зеленый лес

погибельным огнем,

и кто завидит медный блеск

среди густых ветвей,

тот встретится лицом к лицу

со смертию своей.

— Смотри, — прошептал Гарри. — Первое проклятие ведьмы.

Рон нагнулся и тоже чуть коснулся гладкой красноватой поверхности.

— Какой жгучий холод, — заметил он, отдергивая пальцы. — Ну, что будем делать?

Гарри задумался. Потом поставил на землю рюкзак, порылся в нем и достал две вещи. Потертую старенькую футболку и мантию-невидимку.

— Эльфаль надену я, — сказал он и поднял глаза в небо. — Спасибо тебе, Кикимер, где бы ты ни был. А мантию наденешь ты, Рон. Помнишь сказку о трех братьях? Смерть не могла найти младшего брата, пока он сам не снял ее мантию. Меня будет защищать самая мощная эльфийская магия, а тебя — мантия-невидимка, третий из Даров смерти.

Рон глянул на Гарри, на вещи, которые он держал в руках.

— Что ж, логика в твоих словах, несомненно, есть, — сказал он. — Давай. Все равно других вариантов нет.

— Отлично, — улыбнулся Гарри, тихо радуясь, что Рон не стал с ним препираться. — Держи. Следуй за мной шагах в пяти. Ни в коем случае не отходи в сторону и не забывай оставлять Сигнум Лапис. Я...

Он чуть запнулся. От волнения вдруг запершило в горле.

— В общем, со мной может произойти что угодно, — осторожно продолжил он, глядя себе под ноги. — Дальше все будет только в твоих руках. Когда мы были в пещере с Дамблдором и он выпил зелье, он на время вообще потерял рассудок.

Рон только судорожно вздохнул.

Гарри переоделся, снова натянул свитер, застегнул куртку, закинул на плечи рюкзак.

— Ну, что, дружище? — спросил он Рона, стоявшего рядом. — Ты готов?

— Да, наверное, — осипшим от волнения голосом ответил тот.

— Ну, с Богом. Надевай мантию и пошли.

Гарри покрутил пальцем тонкое обручальное кольцо, вспомнил прекрасное лицо Джинни, постарался успокоить свои мысли и сделал шаг вперед. Рон, едва дыша от напряжения, двинулся следом, как велел Гарри, не сводя с него глаз. За ними тянулся светящийся след из крошечных шариков, капающих с кончика волшебной палочки, спрятанной в рукаве...

Гарри шел медленно, осторожно. Он чувствовал, как внезапно изменился утренний лес. Стало холоднее, воздух стал будто жестче на ощупь. Здесь царила неестественная, абсолютная тишина — не было ни единого шороха, ни одной птицы или белки. Ни единого признака жизни. Время тут будто вообще остановилось. Ничто не шевелилось, даже деревья стояли абсолютно неподвижно.

Тонкая светящаяся петля заклинания Lasso lucis прочно соединяла их с Роном, Гарри чувствовал ее тепло на левом запястье. Через эту нить света он ощущал волнение, которое передавалось ему от Рона. Гарри оглянулся на него и улыбнулся, хотя не видел друга, скрытого под мантией-невидимкой.

Через какое-то время воздух стал еще жестче и стал больше похож на прозрачный ледяной сироп. Гарри сделал еще несколько шагов и остановился — идти было тяжело. Он снова сделал несколько шагов, с трудом, будто брел по пояс в воде. И... Тяжелая, темная тоска вдруг навалилась и сдавила, будто железный обруч. Безрадостная, безнадежная серость. Это было очень похоже на воздействие дементоров, он даже оглянулся по сторонам, ища знакомые отвратительные силуэты. Однако никого не было. Гарри сделал глубокий вдох. «Джинни, я люблю тебя», — произнес он про себя, будто заклинание. И усилием воли заставил себя шагать вперед и подробно, во всех деталях вспоминать их свадьбу. Джинни была такая красивая в подвенечном платье, с диадемой тетушки Мюриэль на блестящих рыжих волосах. Ее прекрасные глаза излучали свет и обволакивали его таким теплом, такой любовью... Стало чуть полегче. Гарри снова оглянулся. Они договорились с Роном, что пока не станет совсем худо, будут поддерживать Lasso lucis на самом минимуме. Чтобы не смущать друг друга без особой нужды. Поэтому через светящуюся нить Гарри чувствовал лишь слабые отголоски волнения и тоски, которые переживал Рон.

— Все нормально, Гарри, — ответил невидимый Уизли на его вопросительный взгляд. — Меня такими шуточками теперь не возьмешь. Ты как?

— Приятного мало, — честно признался Гарри. — Ничего, справимся.

Несколько часов они брели по лесу, поминутно мучаясь то от тяжелой тоски, то от жгучего гнева, то от невыносимого страха. Остановились лишь единожды, перевести дух и подкрепиться. И были вынуждены уже через десять минут встать и следовать дальше: стоило чуть-чуть расслабиться, как сонное наваждение наползало и обволакивало их, утягивая в мир грёз, из которого, они твердо это знали, ни для кого не было возврата...

День клонился к закату. Гарри ужасно устал. Каждый шаг давался теперь с невероятным трудом. Вся окклюменция давно была забыта, петля света пульсировала то холодным синим, то тревожным красным, передавая Рону все, что преодолевал Гарри, разрывая грудью невидимую черную паутину, принимая на себя всю тяжесть первого удара. Гарри уже почти не помнил, где он и куда он идет. Просто переставлял ноги и принуждал себя двигаться вперед.

Он вдруг споткнулся о какой-то корень и, не удержав равновесие, упал на одно колено. Рука погрузилась во влажный лесной опад, и там, под толстым слоем пожухлой травы и ржавых еловых иголок, было явно что-то чужеродное. Какой-то небольшой и плоский кусочек металла, обжигающе, неестественно ледяной на ощупь. Гарри немного разгреб верхний слой, достал находку и поднялся на ноги.

— Люмос!

На кончике волшебной палочки вспыхнул огонек. Гарри понял, что держит в пальцах большую медную монету. Она была тяжелая и холодная. Он вытер с нее песчинки и остатки веточек и стал рассматривать. На одной ее стороне был изображен череп. На другой — три кольца, пересекающиеся друг с другом.

— Рон, я кое-что нашел, — хрипло произнес он.

Рон, скрытый под мантией, подошел к нему.

— Это значит, что идем мы правильно, да? — спросил он.

— Да. Это оно. То, что мы ищем, — тихо проговорил Гарри. — Ох, Рон. Если это то, о чем я думаю... Как я хочу ошибиться... Ни в коем случае не снимай мантию, слышишь? Что бы ни случилось! Я должен быть уверен. Пообещай мне!

— Обещаю, Гарри, — тихо ответил тот.

Гарри глубоко вдохнул, потом сделал несколько шагов вперед, остановился и, трижды повернув монету на ладони, зажал ее в кулаке.

Петля света вспыхнула синим и вдруг больно сжала запястье, будто ледяные наручники. Рон поморщился и с тревогой взглянул на друга, который стоял на месте, как вкопанный.

— Гарри! — встревоженно позвал Уизли.

Но тот уже ничего не слышал. Рон ощутил, как Гарри отключается от внешнего мира, и его охватил леденящий душу страх.

— Я скоро умру, — вдруг услышал Рон его шепот.

— Гарри! — снова позвал он, на этот раз громко. Но и это не возымело никакого действия. Тот словно погрузился в сон, был во власти видения, доступного только ему одному, еле слышно разговаривая с кем-то, глядя по сторонам. Рон, путаясь в струящихся складках мантии-невидимки, стремительно подбежал к нему.

— А это больно? Умирать? — вдруг спросил Гарри, глядя прямо на него странным отсутствующим взглядом.

Рон был ошарашен так, будто его кто-то ударил по голове. Сердце ушло в пятки. А Гарри в ту же минуту отошел от него и через некоторое время снова спросил кого-то, кого видел только он:

— Вы будете со мной? И он не сможет вас увидеть?

В это мгновение сердце Рона затопил серый, тоскливый ужас. Он понял, что происходит. Ведь чтобы снять проклятие, нужно пройти смертным путем. Так гласила легенда. А Гарри уже однажды сделал это! Той майской ночью...

— О, Мерлин великий... — пробормотал Рон, задохнувшись от жуткой догадки.

Да, кажется, он снова шел по Запретному лесу. И чтобы первое ведьмино проклятие было разрушено, его нельзя было разбудить или остановить. Это нужно вытерпеть до конца... Рону лишь оставалось следовать за ним безмолвной невидимой тенью, обмирая от бессильной тревоги. Сейчас он был невольным свидетелем, непрошеным гостем, вторгшимся в чужую тайну. Мог разделить с Гарри всё, что тот чувствовал в те минуты, взять на себя часть его ноши и облегчить ему путь... Смертный парализующий страх, чудовищную усталость, боль. Горе. Решимость поскорее покончить с этим. Любовь, горевшую в его сердце, словно факел: единственное, что помогало Гарри переставлять ноги и шагать к своему концу, не сгибая спины, не поддаваясь страху...

С остекленевшими глазами, с бешено бьющимся сердцем Рон, скрытый под мантией-невидимкой, шел следом, судорожно дыша и изредка вытирая со лба холодный пот, не сводя взгляд с друга.

Гарри был полностью во власти своего наваждения. Он вернулся на два года назад. Рядом были родители, Сириус и Люпин. Та самая темная майская ночь, Запретный лес. Он опять брел, спотыкаясь, к опустевшему логову Арагога и уже видел отблески костра среди ветвей. Выронил из онемевших пальцев воскрешающий камень, спрятал за пазуху свою волшебную палочку.

— Нет, не ошиблись, — Гарри остановился и произнес это так же громко и твердо, как и тогда. В тишине заколдованного леса его голос прозвучал подобно грому. Рон, задыхаясь от ужаса, зажал рот ладонью, подавляя стон. Он из последних сил сдерживался, чтобы не броситься к нему, не развеять этот страшный морок. Рука, сжатая Lasso lucis, сильно болела и почти окоченела от холода.

Гарри снова слышал вопль Хагрида, высокий холодный голос Волдеморта, видел его красные змеиные глаза. Последнее мучительное усилие, чтобы устоять на ногах. Взмах волшебной палочки, вспышка зеленого света...

Рон едва успел его подхватить, когда Гарри рухнул, как подкошенный. Совершенно потеряв голову, сидя на земле и прижимая его к себе, Рон в панике ощупывал белое лицо и горло, расстегивал на нем куртку, ища хоть какие-то признаки жизни. Руки тряслись, сердце, сделав в груди смертельное сальто, бешено забилось где-то в горле. Из глаз брызнули слезы.

Сердце Гарри, будто уставшее и замершее на несколько безумно длинных, страшных мгновений, наконец толкнулось под ладонью, как пойманная птица. Рон с гигантским облегчением выдохнул. И всхлипнул. Дыхания было не слышно, но все же было очевидно, что Гарри жив. Рон запихал за пазуху мантию-невидимку, снял с него рюкзак и положил под голову. А потом, вытряхнув из рукава палочку, попробовал исцеляющее заклинание, приводящее в сознание. Почему-то оно не сработало. Слегка шлепнул по щекам — голова от ударов лишь безвольно метнулась туда-сюда. Никакого толку.

Потянулись мучительные минуты. Да, одно дело — знать, что твой друг однажды пожертвовал собой, как герой. Это звучало красиво, сопричастность к его подвигу вызывала гордость... Но совсем другое было увидеть, пережить это вместе с ним... Тогда, в Запретном лесу, он тоже некоторое время отсутствовал. И вернулся. Он сам рассказывал. Наверное, так будет и сейчас, объяснял Рон сам себе, изнывая от бессильной тревоги и не сводя с него глаз.

Неизвестно, сколько прошло времени. Мгновения тянулись, будто резиновые. Гарри еле заметно вздрогнул всем телом, сделал вдох и открыл глаза.

— О Господи, — вскрикнул Рон. — Гарри!

— Хагрид... — посиневшими губами выдохнул он.

— Это я, Рон! — проговорил Уизли, стараясь унять дрожь в пальцах, проводя рукой по его лицу и поправляя съехавшие очки. — Ну же! Это я!

Гарри несколько раз моргнул. В свете волшебной палочки он увидел искаженное волнением и болью лицо Рона. Сел, потом поднялся на ноги, сделал несколько нетвердых шагов к ближайшему дереву и сполз спиной по стволу.

Рон сел рядом.

— Все будет хорошо, — сказал он, стараясь скрыть свое чудовищное волнение. — Посиди, отдохни.

— Что-то я совсем... — сообщил Гарри слабым голосом, не открывая глаза. Его бил озноб.

— Ничего удивительного, — нервно усмехнулся Уизли. — Давай-ка я защиту поставлю на всякий случай.

Закончив наводить чары, Рон подошел к тому месту, где Гарри выронил медную монету, подобрал ее, сунул в карман и снова вернулся к дереву.

— Очень холодно, — стуча зубами, еле выговорил Гарри.

Рон попробовал чары горячего воздуха, но у него дрожали руки. А может, в заколдованном лесу вообще не действовало это заклинание. Все попытки оказались безуспешными. Тогда он вынул из рюкзака спальный мешок, расстегнул и тщательно завернул в него дрожащего друга. Сел рядом.

— Это было ужасно, — помолчав, признался Уизли. — Просто кошмар.

— Что? — спросил Гарри, не открывая глаз.

— То, что было в Запретном лесу, — ответил Рон. — Тебе снова пришлось... И мне вместе с тобой, из-за Lasso lucis.

Гарри уронил лицо в ладони.

— О, Господи. Рон... Я совершенно забыл про эту петлю.

Рон похлопал его по плечу.

— Не думай об этом. Все уже позади. Давай, глотни-ка.

Он поднес к его губам фляжку с огненным виски. Гарри взялся за нее (руки сильно дрожали), сделал пару глотков, почувствовал, как по жилам растекается спасительное тепло.

— Спасибо, — пробормотал Гарри и снова закрыл глаза. — Дай мне пару минут, ладно?

Некоторое время он сидел, закрыв глаза, откинув голову на дерево за спиной. Рон сидел рядом, не шевелясь. День стремительно шел к закату, по телу свинцовыми волнами растекалась усталость. Они шли пешком много часов, прошли через настоящий ад чудовищных наваждений. Рон вымотался так, будто не спал несколько дней. Он потер озябшие руки и вдруг вспомнил теплое синее пламя в стеклянной баночке. Никто не умеет творить его лучше Гермионы. Боже, как ему сейчас ее не хватает!..

«Он был убит при попытке к бегству...» Рон всегда знал, что это ложь. Но сейчас, когда он прошел за ним след в след, когда своими глазами увидел и всем нутром прочувствовал то, что пережил Гарри в последние мгновения перед зеленой вспышкой, эта ложь казалась просто кощунственной... Волна гнева и боли поднялась в нем.

Рон взглянул на друга: Гарри был жемчужно-белый. Его по-прежнему била дрожь. Тогда Уизли обеими руками прижал его к себе, пытаясь таким образом хоть немного согреть. Хоть как-то помочь... Гарри, не открывая глаз, уронил голову ему на плечо и притих. И через пару минут перестал дрожать... Lasso lucis на запястье снова стала теплой.

Просто чудовищно было подвергать его всему этому еще раз, думал Рон. Сердце у него болезненно сжималось.

Через какое-то время Гарри наконец зашевелился, открыл глаза.

— Ну? — осторожно спросил Рон, разжимая объятия. — Тебе лучше?

— Да. Вроде ничего. Спасибо. Я даже согрелся немного, — ответил тот.

— Кстати, ты выронил кое-что, — Уизли порылся в кармане и достал монету. — Держи.

Едва Гарри коснулся пальцами медной поверхности, как где-то над их головами раздался низкий печальный гул. Будто неподалеку кто-то трижды ударил в огромный колокол. Такой печальный, медленный звон обычно льется над землей только во время похорон... Монета будто ждала этого звона. Она задрожала в пальцах, как пойманная бабочка.

— Рон! Смотри! — с изумлением воскликнул Гарри.

Он выпустил монету из пальцев, она поднялась в воздух, стремительно завертелась вокруг своей оси и вспыхнула. На ладонь Гарри медленно опустился большой медный ключ, у которого вместо кольца была красивая голова ворона.

Рон присвистнул, осторожно взял ключ, рассмотрел его.

— Ты знаешь, что это значит, Гарри? — спросил он. — Ты только что снял первое проклятие. Мерлин великий, я глазам своим не верю...

Гарри посмотрел на друга, слабо улыбнулся, вздохнул и снова откинул голову назад, на ствол дерева.

— У нее... Пальцы такие холодные... Она отпустила меня, — прошептал он устало. — Еще раз. Из-за него. Я видел его. Видел Дугласа...

У Рона мороз прошел по коже.

— От всего этого рехнуться можно, — выдохнул он потрясенно.

Они некоторое время сидели молча. Гарри был очень измучен. А Рон, потрясенный до глубины души всем, что ему пришлось пережить, не мог найти слова. Не знал даже, как вести себя. Наконец, он снова заговорил:

— Слушай, уже вечер. Мы шли весь день. Замерзли как собаки и ни разу не поели по-человечески. Еще вся эта жуть... Давай переночуем здесь, а утром продолжим.

— Согласен, — ответил Гарри. — Честно говоря, сегодня я больше не в состоянии шевелиться.

Рон несколькими взмахами палочки отправил по меткам Сигнум Лапис говорящего патронуса. Он не стал вдаваться в подробности, просто сообщил друзьям, что все в порядке, что они делают стоянку на ночь. Потом ткнул палочкой в раскрытый рюкзак.

— Акцио, палатка.

Через несколько минут он мастерским сложным взмахом поставил и закрепил ее между деревьями. Гарри дошел до палатки и бухнулся на узкую койку, Рон снова набросил на него спальник.

— Тебе надо отдохнуть, — сказал Гарри, уронив голову в ладони. — Ты вымотался.

— Кто бы говорил, — усмехнулся тот в ответ. — У тебя такой видок... Краше в гроб кладут. Ой, прости.

— Ну, спасибо за комплимент, дружище, — устало засмеялся Гарри.

— Всегда пожалуйста, — откликнулся тот. — Так. Сейчас сообразим что-нибудь перекусить.

Он достал волшебные салфетки, развернул и проверил запасы. И через десять минут они жадно поглощали холодную говядину с хлебом и сыром, потом напились обжигающего горячего чаю с прекрасным темным шоколадом. Подкрепившись, Гарри наконец перестал напоминать восковую куклу и почти приобрел цвет живого человека.

Потом Рон достал походный набор для приготовления зелий и, минут пятнадцать повозившись над маленьким котлом, принес Гарри жестяную кружку дымящегося отвара.

— Вот. Выпей это. И спи, — проговорил он.

— Спасибо. Не понимаю, почему это так на меня подействовало, — сказал Гарри, беря кружку. — Тогда такого не было. Прости, что ничем не помогаю. Толку от меня сейчас...

— Не говори ерунды. Я не представляю, как ты вообще вынес всё это и не спятил, — глухо проговорил Рон. — Мерлиновы кальсоны! У меня до сих пор руки дрожат.

Гарри опять опустил голову, обхватив ее руками.

— Гарри, мы вели себя, как тупые ослы, — произнес Рон с горечью. — Никто не подумал тогда... Все думали о победе... А ты... Нам следовало больше заботиться о тебе.

— Да если бы не вы, Рон, зачем бы я тогда вообще вернулся? — отозвался Гарри, наконец осмелившись поднять глаза. — Неужели ты не понял?

— Понял, — буркнул Рон, глядя в сторону. — Ты лучший из всех, кого я знаю, Гарри. Честно.

Гарри еще больше порозовел, на этот раз от смущения.

— Дамблдор сказал тогда, что у меня есть выбор, — тихо проговорил он. — Если бы я пошел дальше, Волдеморт тоже бы не очнулся. Я должен был сам решить... Вам оставалось бы только убить змею. А Бузинная палочка умерла бы вместе со мной. Знаешь, что я видел там? То, что осталось от его души. Описать не могу, какая мерзость...

Рон судорожно перевел дух.

— Да, а потом ты еще и гада этого прикончил... У меня просто нет слов.

Он помолчал. И добавил:

— Слушай, Гарри, мне так неловко. Прости меня, ладно? Я будто в замочную скважину подглядывал. Ужасное ощущение...

— Да уж, — ответил Гарри, окончательно смутившись. — Я точно не планировал делиться с кем-то всем этим. Но раз так вышло... Хорошо, что это ты, Рон. А не кто-то другой. С тобой мне все-таки не так стыдно...

— Стыдно?! — воскликнул Рон. — Тебе?! О чем ты! Гермиона всегда говорит, что ты... Но я только сегодня... Я не представляю, как ты вообще... Я не смог бы. Честно.

— Смог бы, — глухо ответил Гарри. — Ты не знаешь даже половины своей подлинной силы. И так всегда было. Ты не знаешь, какое ты чудо, Рон... И я надеюсь, что тебе никогда и не придется...

Он умолк. Потом поднял голову и, пытаясь сгладить чудовищную неловкость, ехидно улыбнулся.

— Предсказываю тебе судьбу, Рональд Уизли! — голосом профессора Трелони произнес Гарри. — Ты доживешь до 150 лет и умрешь, только когда у тебя будет две дюжины правнуков. Не меньше.

Рон засмеялся, похлопал друга по плечу.

— А это отличный план! Не знаю, как отнесется Гермиона к такой перспективе, но мне нравится! Давай, дружище, выпей уже это и отдохни.

Гарри наконец опустошил кружку, сбросил ботинки, завернулся в спальный мешок и, с наслаждением вытянувшись на узкой койке, закрыл глаза. Через несколько мгновений он уже крепко спал.

Рон сел у входа в палатку, наскоро соорудил небольшой костер, завернулся в свой спальник и замер, прислушиваясь к безмолвию заколдованного леса, к взволнованному биению собственного сердца. В дежурстве не было особой необходимости — кроме них, в лесу не было ни единой живой души. Но все-таки они решили не пренебрегать мерами безопасности и дежурить по очереди. Как и два года назад, когда прятались втроем от егерей и пожирателей смерти.

Рон задумчиво ворошил горящие угольки длинной веткой. Сегодняшнее наваждение, через которое провел его Гарри... Никогда не переживал ничего страшнее, думал он.

Перенесенные испытания разворошили и растревожили память. Рон смотрел на огонь и снова видел разрушенный Хогвартс, мертвого Фреда. Как они с Гермионой в панике искали Гарри, а его нигде не было. Потом пришел Невилл и сказал, что Гарри куда-то отлучился из замка под мантией-невидимкой. И велел ему убить змею... Они сразу всё поняли. Гермиона в голос рыдала у него на плече, рвалась в лес, и они оба понимали, что все бесполезно. Что слишком поздно. Он не мог ее успокоить, потому что и сам... А потом этот страшный холодный голос. Связанный Хагрид. Гарри у него на руках, похожий на тряпичную куклу. Весь мир обрушился...

Рон судорожно сделал глоток из фляжки, стараясь выбросить из головы мучительные воспоминания и сосредоточиться на главном. Одно проклятие было снято. Гарри жив. Они уже прошли одно кольцо из трех и оба остались живы...

Рон ткнул во фляжку палочкой, восполняя наполовину израсходованный запас огненного виски, и прислушался к дыханию спящего Гарри — тот что-то пробормотал во сне и снова затих.

В какой-то момент Рона тоже сморило от усталости. Он заснул прямо у входа в палатку, уткнувшись лицом в рюкзак. Ему снилось, как он убегает по коридору Хогвартса от летящего за ним Волдеморта. Волшебная палочка в руке почему-то превратилась в свадебный букет, он с досадой бросил его в каменную стену. Коридор был узкий, ни двери, ни ниши, негде скрыться от убивающего заклятия... Рон бежал, задыхаясь от ужаса, споткнулся и упал, больно ударившись коленями о каменный пол. С тоскливой безнадежностью осознал, что это конец... И тут откуда-то появился Гарри и бросился наперерез зеленому лучу, закрывая его собой. Истошный крик застрял в горле...

— Рон.

Гарри склонился над ним и тихонько тряс за плечо. Рон вздрогнул и проснулся.

— Иди ложись, теперь я посижу, — сказал Гарри, садясь рядом. — Тебе надо отдохнуть как следует.

Тот поглядел на него изучающе.

— Как ты?

Гарри улыбнулся.

— Хорошо. Честное слово! Твое зелье помогло. Профессор Уорвик может тобой гордиться. Давай, теперь твоя очередь выспаться.

Гарри и правда выглядел бодрым и отдохнувшим, поэтому Рон не стал спорить. Он залез в палатку, бухнулся на койку ничком, укрывшись с головой, и мгновенно провалился в сон. На этот раз без чувств и видений.