Гарри Поттер и Поиск убежища (джен)

— Гарри ты в курсе? Патруль на днях пьяную компашку арестовал, — начал Симус Финнеган, позвякивая ложкой о края кружки. — Накачались по самые борта, а потом чуть друг дружку не перебили. Размахались палочками, такой фейерверк устроили, кошмар.

— Вот если бы перебили, это было бы по нашей части, — заметил Гарри. — А так... Если авроры будут еще и пьяными дебоширами заниматься...

— Ну да. Но я не об этом, — продолжил Симус. — Я случайно столкнулся. Ты знаешь, кого я обнаружил в камере? Малфоя!

— Драко?!

Гарри вскочил, вытаращил глаза и закрыл ладонью рот. Симус поднял на него взгляд, удивленный такой бурной реакцией. Гарри постарался овладеть собой и скрыть от друга, насколько он потрясен и испуган. Это было слишком важно, нужно все выяснить как можно более подробно.

— Мерлиновы кальсоны! — бросил он как можно более естественно. — Симус! С каких пор Драко дебоширит по трактирам?

Симус усмехнулся.

— В том и дело! Гарри, я тут поспрашивал Смита, а он — своих знакомых. А те — знакомых своих знакомых. В общем, наш дружок, видно, пустился во все тяжкие. Это не первая драка с его участием. Напивается, как извозчик, а потом ищет себе приключений. Его посадили под замок, но Малфой опять отделался штрафом, как всегда. Ничего серьезного за ним не числится, но если не возьмется за ум, к Хэллоуину точно будет сидеть в Азкабане.

— Невероятно, — Гарри ошарашенно смотрел на Симуса. — Что это с ним?

Симус злорадно хмыкнул.

— Да уж известно что. Совесть замучила. Падма как-то дежурила в суде и слышала, как Драко громко ссорился с отцом в коридоре министерства. Он вроде даже с родителями теперь не живет. Покатился красавчик по наклонной...

* * *

Все началось примерно через неделю после знаменитого дружеского матча по квиддичу. Сначала просто легкое беспокойство, которое Гарри списывал на последствия тяжелой болезни. А потом...

Это было похоже на радио где-то у него в голове. Чаще всего оно молчало, но в какой-то момент словно ручка настройки поворачивалась, и внутри появлялись чьи-то голоса. Просьбы о помощи. Голоса были разные, говорили о разном. Гарри сильно испугался, когда впервые услышал их. А что, если он сходит с ума? Если его рассудок непоправимо повредился после всего пережитого? Это означало буквально конец жизни. Нужно было расстаться с Джинни, потому что он не позволит ей сломать свою жизнь и нянчиться с умалишенным. Нужно уходить из аврората... А дальше? Дальше оставалось только запереться в четырех стенах и умереть. Совершенно раздавленный страшными мыслями, он пришел со всем этим к единственному человеку, которому мог сейчас довериться. Гарри ничего не оставалось, как приволочь себя к Шумову и заставить себя говорить.

Наставник внимательно и взволнованно выслушал тяжелое признание, которое Гарри буквально силой выталкивал из себя, давясь от страха и отчаянья. Поглядел на его искаженное страданием лицо, взял Гарри за плечи и осторожно проговорил:

— Не паникуй раньше времени, Гарри. Никто не знает всех возможных последствий того, что ты пережил. Ты в своем роде уникальный случай. И тут всякое может быть... Давай для начала проведем стандартный тест. Прямо сейчас.

Гарри, измученный ужасными мыслями, был согласен на все что угодно.

— Для начала скажи мне честно, — спросил Шумов. — Есть ли у тебя какие-то проблемы со сном? Сильные перепады настроения — от эйфории к отчаянью? Замечал ли ты провалы в памяти? Или желание сбежать от всех и быть в одиночестве? Какие-то видения или приступы сильной ярости?

— Ничего такого, — выдохнул Гарри. — Честно. Я отлично себя чувствую. Никаких проблем или чего-то такого. Вообще все было чудесно, пока это не началось...

— Значит, пока нет причин паниковать, — ответил Шумов. — Тут явно дело в чем-то другом...

Потом Шумов в течение часа изматывал его проверкой. Быстрота реакций во время боя (он устроил небольшую учебную дуэль) и выносливость. Потом тяжелый и скоростной ментальный тест — логика и анализ информации, «правда-ложь», способность принимать решения в ситуации сильного стресса...

Когда после всех испытаний Гарри, выжатый как лимон, упал на стул, Шумов принес ему стакан горячего чаю и резюмировал:

— С тобой все нормально. Я не вижу никаких ментальных расстройств. Голова у тебя работает отлично, физически ты тоже вполне в форме. Хотя я бы рекомендовал тебе заняться физкультурой, ты долгое время провел неподвижно, и телу нужно восстановиться. Плаванье, бег, разные упражнения, что больше нравится.

— Но что это за голоса, профессор? — Гарри чуть успокоился, но все равно был встревожен. — Почему это со мной происходит?

— Я не знаю, Гарри, — ответил Шумов. — Правда, не знаю. Но мы разберемся в этом, я обещаю. Пока я могу лишь высказать пару гипотез и все. Реальные эти голоса или нет, неважно, просто пока понаблюдай за этим. Постарайся запомнить, кто говорит и что именно. И при любых сомнениях и переменах приходи ко мне, в любое время, хорошо? Даже если тебе кажется, что это несущественная глупость. Обещаешь?

— Обещаю, — сказал Гарри. — Спасибо, профессор.

На том и договорились. Гарри решил, что до тех пор, пока сам не разберется в происходящем, не скажет ни слова никому из близких. Нечего было пугать их раньше времени.

Звуки в голове не исчезали. Однажды он явственно слышал Драко Малфоя, который кричал что-то пьяным, срывающимся голосом. Гарри снова ужаснулся — вот это точно была галлюцинация. Никто никогда не видел Малфоя пьяным. Педант Драко, который всегда был одет с иголочки и изображал из себя чуть ли не наследного принца, и вдруг дебошир и трактирный гуляка? Этого просто не могло быть! Значит, Гарри определенно сходит с ума...

Если бы не Симус Финнеган, принесший новости о Малфое, Гарри, наверное, уже на следующее утро пошел бы подавать прошение об отставке. Симус, сам того не подозревая, дал Гарри маленькую надежду...

Еще через несколько дней, заканчивая ужинать вместе с Джинни, он вдруг снова услышал голос Драко. И на этот раз решил отбросить страхи и попытался как можно лучше настроиться на этот голос. Гарри глубоко вздохнул и закрыл глаза, пытаясь мысленно нащупать эту невидимую и непонятную связь. Голос стал громче и чётче. А потом где-то в голове промелькнула картинка. Быстрая, как вспышка молнии. Но этого оказалось достаточно. Гарри увидел столы в «Дырявом котле», барную стойку, старую лестницу, ведущую к жилым комнатам наверху. И Драко, с мутным расфокусированным взглядом вцепившегося в кружку пива... Что ж, теперь все это можно было легко проверить.

— Джинни, я отлучусь ненадолго, — тихо сказал Гарри, открывая глаза и поднимаясь из-за стола. — Это очень срочно.

— Куда? Куда ты собрался на ночь глядя? — обеспокоенно спросила Джинни. — Что еще?

— Вернусь, объясню. И не делай такое лицо! Ничего со мной не случится. Никаких злодеев и опасностей, клянусь! — усмехнулся он, поцеловав ее в щеку. — Не волнуйся.

Он взял мантию-невидимку, мешочек из ишачьей кожи с разными мелочами первой необходимости, надел потрепанную темную мантию, проверил палочку и трансгрессировал к неприметной двери знакомого трактира.

В «Дырявом котле» царил обычный полумрак. Гарри набросил на себя мантию-невидимку и скользнул внутрь следом за приземистым толстяком в синем цилиндре. С невероятным изумлением и облегчением он обнаружил того, кого искал. Гарри узнал его сразу, даже с надвинутым на лоб капюшоном.

«Значит, это правда. Я не схожу с ума, — подумал он, глядя, как Драко допивает крупными глотками кружку сливочного пива, которая, судя по выражению его лица и дрожащим рукам, явно была не первой за сегодняшний вечер. — И вот тому подтверждение. А я чуть было не сдался в больницу святого Мунго».

В трактире было немного народу. Гарри стянул с себя мантию-невидимку и надвинул на лицо капюшон, чтобы не слишком привлекать внимание. А потом нашел себе неприметный стул в углу, откуда было хорошо видно Драко. Он решил просто понаблюдать за Малфоем, хотя и сам до конца не понимал, для чего.

В этот вечер Драко, видимо, не был расположен к дебошам и собутыльникам. Он сидел один, мрачно уставившись в одну точку, и пил. В какой-то момент он тяжело поднялся, бросил на стол горсть мелочи и нетвердой походкой направился к выходу в Косой переулок. Гарри, снова завернувшись в мантию-невидимку, последовал за ним.

На улице совсем стемнело, магазины и заведения уже были закрыты. Драко вышел в переулок, огляделся. Подошел, спотыкаясь, к магазинчику с товарами для квиддича и некоторое время смотрел на «Молнию», выставленную в темной витрине. Порылся в кармане, вытащил большой пузырек с какой-то жидкостью. Посмотрел сквозь него на великолепную метлу, выставленную за стеклом, нелепо ухмыляясь, стукнул пузырьком об витрину, будто чокаясь с невидимым собутыльником. И, убрав пузырек в карман, трансгрессировал.

Гарри запаниковал. Странное поведение Драко ему не нравилось еще больше, чем то, что он слышал в своей голове. Что ж, попробую еще раз, подумал Гарри. Снова сделал глубокий вдох и попытался успокоиться и найти эту связь внутри себя, снова услышать непонятную радиостанцию, которая так пугала его последние дни...

Голос появился снова. Гарри постарался как можно прочнее настроить эту связь, не давая ей стихнуть, и трансгрессировал неизвестно куда, следуя на голос, как на маяк. Он понимал, что это рискованно. Но радио где-то в груди работало ровно и точно, ни на секунду, пока Гарри волокло в давящей тьме, эта связь не распалась.

Он шумно вздохнул, расправляя сжатые легкие и оглядываясь. Это была окраина Хогсмида. Был вечер, на улице никого не было. Вдалеке были видны светящиеся окна знакомых домиков. Озираясь по сторонам, Гарри попытался обнаружить Драко, но в темноте ничего не было видно, а включать свет волшебной палочки он не хотел, чтобы не выдавать своего присутствия. «Куда же тебя черти понесли на ночь глядя, — с досадой думал Гарри. — Ну же, Драко...»

Ответ пришел сам собой, откуда-то из глубины сердца. И ужас ледяной волной окатил его с головы до ног. Нельзя было терять ни минуты. Гарри помчался вперед, по знакомой тропинке, по которой ходил множество раз, на которой знал чуть ли не каждый камень, каждый выступ...

В эту минуту Драко тщетно дергал невысокую кованую калитку. Аллея Пятидесяти павших была заперта. Заклинание «Алохомора» тоже не подействовало. Драко всхлипнул, засунул палочку обратно во внутренний карман и попытался просто перелезть через верх. Однако количество выпитого за вечер, видимо, было совершенно несовместимо с акробатическими упражнениями такого рода. Драко сполз на землю, сел, опершись на запертую калитку спиной, коротко и негромко взвыл, а потом достал пузырек из кармана и, выдрав пробку зубами, выпил залпом.

Когда Гарри подбежал к Аллее, Драко уже был без чувств, неестественно съежившись, он сидел, сильно свесив голову набок. В темноте даже трудно было понять, что это человеческая фигура. Гарри стащил с себя мантию-невидимку, засунул за пазуху, тряхнул бесчувственного Драко. Подобрал выпавший из его пальцев пустой пузырек.

— Идиот, — гневно прошипел Гарри, лихорадочно роясь в своем мешочке. — Господи, ну какой же ты идиот, Малфой.

Он достал два небольших камешка и сунул их в рот Драко, с трудом разжав ему челюсти и едва успев отдернуть палец. Потом сел рядом и, прижав к себе Малфоя обеими руками, трансгрессировал.

Дома было тихо. Джинни коротала время в гостиной, слушая радио и читая какую-то книжку. Гарри вышел из трансгрессионной петли на верхней ступеньке лестницы, возле входной двери. Одной рукой придерживая бесчувственного Драко, он с трудом распахнул дверь и втащил его внутрь.

— Джинни! — крикнул он. — Помоги мне!

Она примчалась из гостиной, взволнованная и встревоженная. Увидела лежащего на полу человека, ахнула.

— Гарри! Что? Что случилось? Кто это?

Он не ответил. Джинни помогла ему втащить Драко в гостиную и уложить на диван. Гарри метнулся к шкафчику в углу, где теперь хранилось все необходимое для приготовления зелий.

— Этот кретин напился до пробела в биографии, а потом отправился в Хогсмид, на кладбище, и наглотался там какой-то дряни, — проговорил он, доставая несколько склянок. — Я не знаю, чего именно. Пузырек пустой, поэтому теперь ни черта не определишь. Я сунул ему в рот безоары, пока этого хватит. Сейчас, сейчас, где же оно...

Он быстро выдвинул столешницу, зажег горелку под маленьким котлом, начал что-то смешивать. Джинни с ужасом смотрела на белоснежное лицо Драко.

— Ты поэтому вскочил и умчался? Но как ты узнал? — спросила она. — Какого черта вообще происходит, Гарри?

— Погоди пару минут, — торопливо бросил Гарри, считая капли темно-зеленой жидкости. — Сейчас закончу с ним и все объясню. Джинни, нужна какая-нибудь большая посудина, принеси.

Через несколько минут он вылил кипящий отвар в кружку, погасил горелку, потом несколькими взмахами палочки остудил дымящееся питье и подошел к Драко. Джинни уже держала наготове миску. Гарри снова разжал Малфою челюсти, вытащил безоары и влил в него немного жидкости. Подождал немного, потом с силой шлепнул несколько раз по щекам, пытаясь привести его в чувство. Драко дернулся и тяжело закашлялся, после чего его долго и мучительно выворачивало. Когда он наконец откинулся без сил на подушку, Гарри снова залил ему в рот оставшийся отвар. Драко, не открывая глаз и явно ничего не соображая, послушно все проглотил и затих.

— Теперь ему неплохо было бы поспать, как считаешь? — сказал Гарри, поднимаясь и взмахивая палочкой.

— Точно не повредит, — усмехнувшись, ответила Джинни.

Сонные чары сработали превосходно. Драко выключился, дыхание его выровнялось, цвет лица перестал напоминать мрамор. Гарри сходил наверх, принес плед и накрыл им Малфоя.

— А теперь ты все мне расскажешь, Гарри, — негромко проговорила Джинни, ликвидируя взмахом все отвратительные следы произошедшего.

Гарри вздохнул.

— Да, пойдем в столовую, чаю выпьем. Это длинная история, Джинни. Обещай, что не будешь на меня сердиться...

* * *

Драко с трудом разлепил опухшие глаза и попытался сесть. Голова раскалывалась, в животе было такое ужасное ощущение, будто накануне он поужинал дохлой кошкой. Изо рта пахло примерно так же. Он снова упал на подушку и ошалело озирался вокруг, совершенно не понимая, где он находится и как он сюда попал.

В гостиную зашла Джинни. Встретилась взглядом с беднягой Драко, усмехнулась.

— Гарри! — позвала она, подойдя к лестнице. — Гарри, иди сюда, он вроде очухался.

Через мгновение Гарри спустился вниз. Драко до такой степени был изумлен и растерян, что не мог произнести ни слова. Гарри приобнял Джинни, шепнул ей что-то на ухо, и она ушла обратно в столовую. А он молча оседлал стул недалеко от дивана и смерил Драко печальным снисходительным взглядом.

— Поттер?! — к Драко, наконец, вернулась способность говорить. — Что все это значит?!

Гарри улыбнулся. Потом проговорил серьезно и мягко.

— Добро пожаловать, Малфой. Вчера мне пришлось, эмм... пригласить тебя переночевать у меня дома. Боюсь, ты этого не помнишь, потому что сначала надрался до разноцветных гиппогрифов, а потом решил свести счеты с жизнью. Прости, но я больше не хочу когда-либо посещать Малфой-мэнор, поэтому доставил тебя сюда, а не туда.

— Я давно не живу в Малфой-мэнор, — буркнул Драко. — Вообще какого черта происходит, Поттер? Ты что, следил за мной?!

— Ну, не совсем. Я пока сам не понимаю, какого черта происходит. Но вчера я еще раз убедился в том, что ты идиот, Малфой.

— Идиот?! — злобно рявкнул Драко и резко сел. И тут же застонал от резкой боли и схватился за голову.

— Ну-ну, — мирно проговорил Гарри. — Не дергайся так. Тебе неслабо досталось вчера вечером. Тише.

Он подошел к шкафчику в углу, быстро смешал что-то в кружке, потом протянул ее Драко.

— Держи. Выпей и помолчи минут пять. Должно помочь. Потом поговорим.

Драко был до того потрясен, что даже не стал спорить.

Гарри терпеливо и молча ждал, пока Малфой придет в себя. Наконец, бедняга зашевелился, сел, спустив ноги с дивана и начал натягивать и зашнуровывать ботинки.

— Зачем? Зачем ты это сделал, Драко? — тем же спокойным, негромким тоном спросил Гарри.

Малфой сел, низко опустив голову и обхватив ее руками.

— То еще было веселье, да, Поттер? — гулко пробормотал он в пол.

— Просто обхохочешься, ага, — грустно ответил Гарри. — Знаешь, Драко, вчера мне больше хотелось плакать, а не смеяться. А потом надавать тебе по морде как следует. Чтоб выбить эту дурь из головы раз и навсегда.

— Дурь?! — снова рявкнул Драко, закипая от гнева. — Что ты понимаешь, Поттер! Дурь! Что ты вообще знаешь!

— Я много чего знаю, — тихо проговорил Гарри, пристально глядя на него. — Например, я всегда знал, что если и есть человек, которому после той битвы было хуже, чем мне, то это ты, Малфой.

Драко с тихим стоном уронил лицо в ладони. Гарри молча смотрел на него. Они всегда были врагами, всегда ненавидели друг дружку. Столько отвратительных воспоминаний теснилось в его памяти при упоминании одного только имени. А сейчас Гарри будто впервые в жизни видел этого светловолосого парня. И горячая жалость, сильная, как боль, поднималась у него в груди.

— А еще я всегда знал, что ты гордец. И никогда не попросишь о помощи, — продолжил Гарри тихо. — И что я — самый последний человек на планете, от кого бы ты ее принял.

— Так какого черта ты полез меня спасать, Поттер? — с глухой яростью проговорил Драко. — Кто тебя просил? Какое тебе дело?

— Я одного не понимаю, — игнорируя его вопросы, подал голос Гарри. — Чего ты ждал целый год? Почему именно сейчас?

Драко не ответил. Он вдруг весь дернулся, съежился и затрясся, задыхаясь в беззвучном плаче и пытаясь спрятаться, сделаться незаметным. Наблюдать за этим со стороны было абсолютно невыносимо. Гарри подошел, сел рядом и, собрав все свое великодушие и храбрость, прижал его к себе. Тот, разгневанный, раздавленный, но все еще гордый, попытался освободиться, но без толку.

— Не надо, Драко, — тихо, едва слышно проговорил Гарри. — Не надо.

Он терпеливо ждал конца этой страшной, тяжелой бури, не ослабляя хватку. Драко, по прежнему пряча лицо в ладонях, изредка переводил дух, и его снова сотрясали рыдания. Наконец, бесконечный поток иссяк. Малфой устал и потихоньку затих. Гарри осторожно отпустил его, снова отошел в сторону.

— Мне пора, — вытирая опухшие глаза, проговорил Драко, тряхнув плечами и собирая последние остатки гордости. — Спасибо за гостеприимство, Поттер.

— Мне не хотелось бы и сегодняшний вечер тратить на то, чтобы разыскивать тебя по сточным канавам, — ответил Гарри, усмехнувшись. — Ты явно вымотался за последнее время, Драко. — произнес он тихо. — Пойдем со мной.

— Куда? — удивился Малфой. — Зачем?

— Зачем спать на диване в одежде, когда то же самое можно делать в превосходной спальне? — ответил Гарри. — Ну же. Пойдем.

Что-то изменилось между ними в эти минуты. Треснуло и распалось на мелкие куски многолетнее ледяное презрение, которое они питали друг к другу. Драко, удивляясь самому себе, осознал, что не хочет сопротивляться и спорить. Он послушно встал и поплелся следом за Гарри.

Они поднялись на верхний этаж, к темной двери с красивой табличкой «Регулус Арктурус Блэк». Гарри громко позвал:

— Лина!

Эльфиха мгновенно появилась перед ним.

— Слушай, я привел тебе постояльца, — сказал ей Гарри. — Надеюсь, ты не против, если он поживет в этой комнате?

— Хозяин! — изумленно пискнула Лина. — Разве Лина может быть против! Если хозяин велит прыгнуть в огонь, Лина прыгнет!

— А вот этого не надо, — улыбнулся Гарри. — Пожалуйста, позаботься о том, чтобы у Драко было все необходимое. Он очень устал и наверняка голоден.

Они зашли в спальню. Драко с изумлением разглядывал зелено-серебристый интерьер, явно не понимая, как нечто подобное может быть в доме самого знаменитого гриффиндорца.

— Тебе здесь будет удобно, — улыбнулся Гарри. — Располагайся и будь как дома. Если что, моя комната напротив. Сейчас мне нужно срочно уйти, а тебе я бы посоветовал перекусить и выспаться как следует. Ванная вниз по лестнице. Лина принесет тебе сонный отвар.

Драко устало опустился на краешек кровати. Потом поднял взгляд.

— Гарри...

Впервые в жизни Малфой зовет меня по имени, с изумлением отметил про себя Гарри.

— Ну? — осторожно откликнулся он.

— Почему ты это делаешь? — тихо спросил растерянный Малфой.

Гарри грустно улыбнулся.

— Потому что только я знаю, каково тебе, Драко. И ты не будешь один во всем этом. Отдохни как следует. Позже поговорим, если ты найдешь в себе смелость и не улизнёшь до моего возвращения.

Малфой издал гневный возглас. Гарри поднял руку.

— Не надо сейчас. Драко, я правда очень хочу, чтобы сейчас ты просто остался и отдохнул.

Гарри похлопал ошалевшего, подавленного Малфоя по плечу и вышел. Ему срочно нужно было обсудить с Шумовым все произошедшее.

* * *

Гарри умолк, закончив свой рассказ, и нервно сглотнул.

— Я даже не знаю что сказать, — проговорил Шумов. — Никто, думаю, не сталкивался еще ни с чем подобным.

— Я не понимаю откуда эта странная связь, — сказал Гарри. — Раньше нечто подобное... Хотя нет. Связь с Волдемортом была совсем другой. Тут иначе... Мне трудно объяснить. Но это правда другое. Почему именно Малфой?

— Может быть, потому что сейчас именно ему больше всех нужна твоя помощь? — вдруг спросил Шумов. — Ты ведь и сам наверняка думал об этом.

— Да, в этом что-то есть, — ответил Гарри. — Возможно, поэтому его голос был самым громким. И так легко было настроиться на него...

— Гарри, мы выяснили главное. Ты не сходишь с ума. Ты здоров. И природа этих голосов совершенно иная. Хотя бы в этом ты можешь быть уверен. Потихоньку мы разберемся, что к чему, вот увидишь.

Гарри улыбнулся.

— Если честно, просто гора с плеч свалилась, профессор. Я ведь собрался уже увольняться, отменять свадьбу...

Шумов похлопал его по плечу и засмеялся.

— Ну нет! Я собираюсь как следует погулять на твоей свадьбе, дорогой мой. И дожить до тех времен, когда ты возглавишь министерство!

— Только не это! — смеясь, воскликнул Гарри. — Я совсем не хочу быть министром. Меня вполне устраивает Кингсли.

* * *

Гарри бесшумно заглянул в комнату, встретился взглядом с Драко и осторожно вошел.

— Ну, как ты? — спросил он.

Драко сидел в постели. Лицо у него было бледное и заспанное. Он явно только недавно проснулся.

— Нормально, — буркнул он. От неловкости у него получилось резковато, отчего он смутился еще больше.

Гарри улыбнулся.

— Не хочешь пообедать со мной? — предложил он. — Мне хоть будет не так скучно.

— А что Джинни? — с удивлением спросил Драко.

— Джинни сегодня в «Норе». Пока она просто ночует здесь иногда, как вчера. На втором этаже. До нашей свадьбы еще три недели. Сегодня я абсолютно один.

— Ну... Давай, — вдруг выпалил Драко, потрясенный даже звуком собственного голоса.

— Тогда жду тебя внизу, — ответил Гарри, выходя. — Минут через пятнадцать.

Драко вылез из кровати, с изумлением обнаружив, что вся его одежда в полном порядке. Все было вычищено, высушено, разглажено и приготовлено. Он оделся, тщательно поправил каждую складку, убедившись, что все сидит идеально, потом расчесал свои отросшие волосы и, чуть помедлив, решительно нажал на дверную ручку и пошел вниз по лестнице.

Гарри уже был в столовой. Лина хлопотала вокруг него, он над чем-то подшучивал, отчего Лина то и дело звонко прыскала со смеху. Увидев Драко, она растерянно захлопала синими глазами, потом выразительно посмотрела на Гарри и почти мгновенно исчезла с глаз.

Гарри поднялся, пригласил Драко сесть напротив.

— Лина умница. Но любит поболтать и посмеяться, — сказал он. — Не знаю, что бы я вообще без нее делал. Я ей жизнью обязан.

— Нарядная, как кукла, — заметил Малфой. — Домовикам вроде одежда не положена.

— Она свободна, — ответил Гарри. — Я дал ей свободу сразу же, как она появилась. Не могу сказать, что это было очень легко, но теперь и я спокоен, и она, кажется, вполне счастлива.

— Знаешь, что меня всегда больше всего раздражало в тебе, Поттер? — мрачно бросил Драко. — Что ты вот такой идеальный. Правильный.

Гарри рассмеялся.

— Ладно тебе, Малфой. Это не так, ты знаешь это лучше других.

— Что я знаю?

— Сектумсемпра, Драко, — серьезным тоном произнес Гарри. — Помнишь? Я на всю жизнь запомнил... Иногда я спрашиваю себя — что бы я делал, если бы не Снегг? Если бы это было необратимо? От избавил меня от такого...

Малфой усмехнулся.

— Ты что, до сих пор носишься с этой ерундой?

Он помолчал. Потом добавил тихо:

— Это словно в другой жизни было. Не со мной. Не с нами.

— Да, это так и есть, — ответил Гарри. — Ну, что? Давай перекусим? Я ужасно голоден.

Они ели в полном молчании, изредка обмениваясь короткими взглядами. Драко, сначала машинально двигая челюстями, совсем не чувствовал вкуса того, что ест. А потом вдруг поймал себя на том, что все-таки сохранил способность получать удовольствие от вкусной пищи. Он так давно не испытывал ничего, даже отдаленно похожего на радость, что удивился. И, покосившись на Гарри, быстро взял добавки. Гарри старательно делал вид, что его не интересует ничто в мире, кроме великолепной отбивной в его тарелке, и прилагал большие усилия, чтобы сохранить серьезный вид. Драко был похож на израненного и озлобленного хорька, который нуждался в помощи и в то же время яростно отвергал ее. Поэтому шутки сейчас были совершенно неуместны и непростительны.

Наконец, насытившись и увидев, что Драко тоже покончил с обедом, Гарри вылез из-за стола.

— Виски предлагать не стану, — сказал он. — Хотя сам не отказался бы сейчас пропустить стаканчик. Но не стану из солидарности. А тебе, я думаю, пора взять паузу. Пойдем в гостиную, у меня есть кое-что. Ты такого наверняка не пробовал.

Они перешли в гостиную. Короткими взмахами палочки Гарри сделал локальное освещение, подошел к шкафу, достал оттуда витую бутыль и две небольшие рюмки. Разлил, подал одну Малфою.

— Без алкоголя, но вещь очень приятная, — пояснил он. — Ну что, твое здоровье, Малфой!

Драко мрачно отсалютовал ему своей рюмкой и выпил. Да, это было действительно необычно. Чуть терпкий, чуть вязкий напиток с мягким запахом хвои и каких-то душистых трав, наполнял внутренности нежным, успокаивающим теплом.

Они сели в полутемном углу в большие удобные кресла. Гарри поманил к себе крошечный столик, на который водрузил резную бутыль и поставил свою рюмку.

— Лина варит эту эльфийскую штуку, — пояснил он. — Рецепт рассказать отказывается, мол, семейная тайна. Я не особо настаиваю. Мне эта настойка здорово помогает в тяжелые минуты.

— И часто они у тебя бывают? — вдруг спросил Драко. — Тяжелые минуты?

— Чаще, чем ты думаешь, — честно ответил Гарри. — И по тем же причинам, что и у тебя.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Малфой.

— Слушай, Драко. Вчера я нашел тебя умирающим у запертой Аллеи павших, — Гарри тяжело вздохнул. — Не будем притворяться.

В эту минуту Драко был очень благодарен за эту полутьму, в которой они почти не могли видеть лица друг друга.

— Не будем, — неслышно выдохнул Малфой.

— Ты в курсе, что я не был там с самых похорон? — тихо произнес Гарри. — До сих пор я так и не решился войти в эту калитку. По той же причине, по какой ты вчера так стремился туда зайти и умереть.

— Ты? — пораженный до глубины души, спросил Малфой. — Ты же победитель, Поттер! Ты всех спас. Тебе-то чего опасаться?

Гарри покачал головой.

— В том-то и дело, что спас я не всех, — медленно и тихо ответил он. — И жить, постоянно видя перед собой это кладбище, задача не из легких, уверяю тебя.

— Но в этом нет твоей вины, — Малфой привстал, потом снова сел и отвернулся, старательно рассматривая книжный шкаф у себя за плечом. — В отличие от меня. И я больше не могу жить с этим. Полгода проторчал за границей, мать повезла в путешествие. Потом вернулся в Мэнор. И понял, что больше не могу. Это не жизнь. Это пытка.

Гарри вздохнул.

— Вчера ты чуть не откусил мне палец, пока я впихивал тебе безоары, — вдруг между делом заметил он. — Хорошо, что я постоянно ношу их с собой. После той истории с Роном, в Хогвартсе.

Драко издал короткий стон.

— Да-да. Медовуха твоя, — продолжил Гарри. — Ну, в конце концов, Рон жив-здоров. А у меня появилась одна крайне полезная привычка, которая вчера помогла вытащить тебя. Как причудливо всё переплетается...

Малфой молчал. Гарри снова разлил по рюмкам ароматную эльфийскую настойку. Драко, не поднимая глаз и не говоря ни слова, выпил залпом. Гарри сделал то же самое.

— Не стану врать тебе, Драко, — осторожно продолжил Гарри, ставя на столик пустую рюмку. — Уверять, что ты не виноват, тоже не стану. Ты много разного наворотил. Но ты все-таки не выдал нас тогда, в Малфой-мэнор. Ты не дал Крэббу убить меня в выручай-комнате. И ты не бросил Гойла посреди адского пламени. И потом... Ты не убил никого из наших, ты, кажется, вообще не сражался. И твоя мать не выдала меня, когда поняла, что я жив. А сейчас ты мучаешься до такой степени, что готов даже наложить на себя руки. А это значит, что ты небезнадежен, Малфой. Что ты не потерян для настоящей, человеческой жизни. Что у тебя есть сердце. И совесть.

— Нет, со мной покончено, Гарри, — тихо ответил Драко. И в его голосе слышалось какое-то немыслимое доселе смирение. — Я все равно не смогу жить с этим. Раньше я так гордился своей родословной, чистотой крови, своей древней фамилией... Сейчас люди делают такие лица, когда слышат, как меня зовут... Я проклятый. Прокаженный. И это клеймо...

Он задрал рукав, где была едва заметная черная метка пожирателей смерти.

— Все это навсегда. Не забыть, не стереть, — продолжил он. — И то, что они творили у меня на глазах... А я молча смотрел. Ты даже не представляешь...

— Ты помог переловить их, Драко, — напомнил Гарри. — Аврорат провел успешную операцию, без тебя это было бы невозможно. Теперь я вижу всех этих милых людей в Азкабане, когда дежурю. И это твоя заслуга.

Драко горько усмехнулся.

— Да. Теперь отец кричит мне в спину, что я предал своих ради чужих. А я... Даже в Азкабане было бы легче, чем вот так. Это твой мир, Поттер. Мне нет места на этом свете. Я, как всегда, играл этот матч на противоположной стороне. Ты победил. Игра окончена. Снитч пойман. И пора покинуть поле.

С этими словами Драко встал, намереваясь проститься и уйти.

Гарри побелел, как полотно, и вскочил. Земля ушла у него из-под ног. Снитч... Это были его собственные мысли. Там, на опушке Запретного леса. В ту самую ночь. За несколько минут до... Он схватил Драко за руку мертвой хваткой.

— Откуда! Откуда ты это знаешь? — закричал он не своим голосом. — Как? Это невозможно...

В глазах потемнело. И через некоторое время Гарри обнаружил себя сидящим в кресле. На губах был вкус огненного виски. На подлокотнике сидел ошарашенный и растерянный Малфой.

— Тебе стоило бы сходить к целителям, — негромко произнес он, стараясь скрыть громадное облегчение, видя, что Гарри пришел в себя. — Эти твои внезапные отключки...

— Я в порядке. Спасибо. — Гарри выпил протянутую ему рюмку огненного виски и закашлялся. — Это от потрясения. Ты... Как ты мог узнать об этом?

— Узнать о чем?

— Снитч. Пора покидать поле... Но если бы ты применил легиллименцию, я бы это знал... Но откуда тогда?

Малфой сел обратно в свое кресло.

— С легиллименцией у меня вообще не заладилось, — ответил он сразу на многие вопросы, — хотя Беллатриса старалась научить. С окклюменцией было значительно лучше. Но я все равно не понимаю, о чем ты.

— То, что ты сказал сейчас... Именно об этом я думал перед тем, как зайти в Запретный лес. Той ночью... Слово в слово. Снитч пойман, игра окончена, пора покидать поле. О, Господи, Малфой...

Гарри закрыл лицо руками, стараясь овладеть собой. А Драко был до такой степени потрясен, что не смел даже пошевелиться.

— Причудливо всё переплетается, да? — наконец, произнес он. — Теперь, видимо, мне тоже пора.

— Нет! — вскрикнул Гарри. — Нет, Драко.

Его вдруг накрыло ослепительное, как солнечный свет, озарение.

— Все долги давно оплачены, — сказал Гарри. — Я знаю, что ты сделал. Теперь я знаю, откуда это всё... Признайся мне честно, Малфой. «Кружка бедняка». Косой переулок или Хогсмид?

— Ну, да, — вдруг сильно смутившись и вспыхнув до корней волос ответил Драко. — В Косом переулке. Уизли меня чуть метлой не огрел... Но позволил. А что?

— Я не отпущу тебя, — сказал Гарри, сияя.

— Объясни, — коротко потребовал Драко.

— Если ты снова попытаешься, я снова узнаю об этом, — сказал Гарри. — И снова сделаю все возможное, чтобы не дать тебе сделать глупость. Слушай, ты можешь как угодно относиться ко мне, но теперь мы связаны. Самой древней, самой мощной магией, какую я знаю. И я даю слово, Малфой, я теперь ни за что не дам тебе сгинуть. Клянусь, что ты еще увидишь счастливые дни.

— Ты всегда был великодушным, Поттер, — горько произнес Драко. — Меня это бесило и мучило, но в глубине души я всегда знал, что ты намного лучше меня. Однако этого мало. Те пятьдесят человек, на кладбище. Их кровь в том числе и на моих руках. Этого ни ты, ни я исправить не можем. Ты винишь себя в том, что спас не всех, а я не могу жить, зная, что погубил этих.

— Ты никого не убил своей рукой, Малфой, — твердо сказал Гарри. — И у тебя есть совесть. А это значит, что всё, что тебе нужно — это дело. Настоящее, трудное, хорошее дело, которое станет для тебя искуплением. Которое даст тебе смысл.

— Так вот почему ты пошел в аврорат, — тихо заметил Драко.

— Да, — просто и открыто сказал Гарри. — Ты правильно все понял. И у тебя тоже будет такое дело. Если ты перестанешь пить, дебоширить и делать глупости.

Он вдруг встал. Подошел к Драко. Тот, подняв взгляд, тоже поднялся.

— Малфой, я благодарен тебе за все, что ты для меня сделал, — хриплым от волнения голосом сказал Гарри. — И сейчас я от всего сердца предлагаю тебе свою помощь и поддержку. Когда угодно. Я хочу, чтобы ты знал, что ты не один.

Он протянул ему руку. Драко смотрел на него молча и серьезно. А потом ответил на рукопожатие. И вдруг крепко и порывисто обнял Гарри. Они долго стояли, молча, не шевелясь. Гарри отлично знал, что такое одиночество. И знал, насколько спасительным может быть самое обыкновенное объятие для человека, которого только что удалось оттащить от края бездны...

— Все-таки ты совершенно невыносим, Поттер, — проворчал Малфой, наконец убирая руки и вытирая намокшие глаза.

Гарри счастливо засмеялся.

* * *

— Я даже и не надеялся, что этот день настанет, — сказал Терри, со счастливой улыбкой глядя на Сьюзен Боунс. — Весь год видел тебя с Поттером и думал, что для меня все абсолютно безнадежно. То, как ты смотришь на него. Кто я против Гарри. И вообще...

Они сидели на летней веранде маленького кафе в Косом переулке, цедя через трубочки чудесный холодный сок. Светило теплое летнее солнце. В серебристо-серых аврорских мантиях было жарко, поэтому они были сброшены на стоящий рядом стул. У Терри только что кончилось дежурство в Министерстве, а у Сьюзен было свободное утро. Гарри еще не вернулся из свадебного путешествия, поэтому Сьюзен сейчас выходила на дежурства вместе с Симусом Финнеганом, который тоже временно остался без напарника. Рон Уизли тоже пока наслаждался медовым месяцем.

Сьюзен слушала взволнованные, неловкие признания Терри, и на душе у нее пели птицы и вспыхивали фейерверки. Она улыбнулась ему:

— Ох, Терри! Ты говоришь просто моими словами. Я ведь им всегда восхищалась, еще в школе. И всегда понимала, что у меня нет ни единого шанса. Мы учились на разных факультетах, пересекались лишь изредка... С ним рядом всегда была Грейнджер. И Джинни Уизли, и Чжоу. Вокруг вертелись девчонки в сто раз красивее и решительнее меня. Нет, это всегда было без иллюзий. А потом, когда мы пришли в академию и мы вдруг стали напарниками. Ты не представляешь, как мне было тяжело.

— Но ведь ты любишь его? До сих пор? — спросил Терри упавшим голосом.

— Конечно, люблю! А ты как думал! — воскликнула Сьюзен. — Но это уже давно переросло все девчоночьи страсти. Я по-прежнему восхищаюсь им и наверное так будет всегда. Но, Терри, ты должен понять. Гарри теперь мне как брат. Мы провели бок о бок целый год, и многое теперь прояснилось. Он идет своим путем. И это нелегко и для него самого, и для всех, кто с ним рядом.Такая ноша по жизни...

— Ноша? О чем ты? — удивленно спросил Терри.

— А ты как думаешь? Ему еще нет двадцати, а сколько всего... Ты никогда не пробовал поставить себя на его место? То-то же. Просто Гарри очень сильный. Не всякий сможет... Знаешь, он почти никому не позволяет себе помочь. Но теперь он знает, что может на меня положиться. Мне большего не нужно. Нет, я четко понимаю свое место в его судьбе. Терри, ты должен знать, что я всегда буду его любить. Но это не то, о чем ты спрашиваешь. Не та любовь.

— А я? — спросил парень, чуть смущенно.

— А ты, вполне может быть, та самая, — улыбнулась Сьюзен. — Ты первый парень, который смотрит на меня такими глазами. И я от этого очень счастлива. Правда! И ты мне нравишься. Очень нравишься. Я много лет тебя знаю. Ты симпатичный, очень добрый. Искренний. Умный. С тобой интересно разговаривать. Вообще в тебе есть что-то такое... Не знаю. Мне легко с тобой. Мне кажется, я могу тебе довериться. Поэтому да, я с радостью буду встречаться с тобой, Терри. Хорошо, что ты наконец осмелился.

Счастливый парнишка обнял Сьюзен и нежно коснулся губами ее губ. Девушка ответила на поцелуй, обняв его. И несколько долгих, прекрасных мгновений они провели, забыв обо всем на свете.

— Что ж, мистер Бут, вы меня покорили, — засмеялась Сьюзен. Глаза ее сияли, Терри залюбовался ею: в эту минуту она была невероятно красива.

— Кстати, — хитро улыбнулась Сьюзен, — знаешь, а ведь Гарри давно это понял. Именно он обратил мое внимание на тебя. Он очень обрадуется, когда узнает про нас с тобой.

— Надо не забыть поблагодарить его, — ответил счастливый Терри.

В это мгновение рядом со Сьюзен будто из-под земли возникла незнакомая девочка лет 12. Худенькая, с растрепанными темными волосами, в потрепанном коричневом платье. Она переводила взгляд со Сьюзен на лежащие на стуле форменные мантии.

— Простите, мисс. Это ваша мантия? Эта эмблема... Вы действительно из аврората? — тихо спросила девочка.

— Да, — подтвердила Сьюзен. — А что?

Девочка взволнованно вздохнула.

— И вы знаете Гарри Поттера? — спросила она.

Сьюзен улыбнулась.

— Да, конечно. Мы с ним работаем вместе. А что ты хотела?

Незнакомка начала лихорадочно рыться в кармане своего платья, извлекла не слишком чистый носовой платок, связанный небольшим узелком.

— Вы не могли бы передать ему это? Это очень важно!

Терри усмехнулся.

— Да, поток поклонниц Гарри не иссякает...

Девочка замотала головой.

— Нет! Это не то, о чем вы думаете! Пожалуйста! Передайте! Это очень-очень важно! Он поймет.

Она быстро сунула узелок в руки Сьюзен и, внезапно бросившись прочь, исчезла за углом ближайшего дома.

— Как ты думаешь, что это? — спросил Терри, глядя на странный сверток.

Сьюзен повертела его в руках. На ощупь это было похоже на камень.

— Понятия не имею. Гарри возвращается через несколько дней. Дождусь его и отдам.

— А если это что-то опасное? — Терри посмотрел ей в глаза. — Сьюзен, ты отлично знаешь, что у него какая-то невероятная способность притягивать неприятности. Почему-то мне кажется, что это не просто подношение от поклонницы. Ты не хочешь сначала проверить?

— Пожалуй, ты прав. Но мы не можем вскрывать его почту без его разрешения! Терри, что же делать?

— Специалис Ревелио! — негромко произнес Терри, ткнув палочкой в сверток.

Раздался хрустальный звон проверяющего заклинания. С узелком ничего не произошло.

— Ну, по крайней мере, на первый взгляд, ничего проклятого там нет, — сказал Терри. — Но все равно. Поосторожнее с этим.

Сьюзен сунула сверток в карман платья.

— Да. Ты прав. Мы столько пережили... Вспомнить страшно. Что ж, Терри. Мне скоро на дежурство. Давай возьмем что-нибудь перекусить и ты проводишь меня до ближайшего камина, идет?

— С большим удовольствием, — улыбнулся Терри. — Сегодня плачу я! И не спорь!

* * *

— Гарри!

Гарри вздрогнул и с трудом проснулся. Была глубокая ночь. Джинни, приподнявшись на локте, с тревогой вглядывалась в его лицо и гладила по голове.

— Ты говорил во сне. Все в порядке?

Он провел рукой по лицу. Лоб был мокрый. Он приподнялся и сел в кровати. Джинни тоже села. Снова погладила его по голове.

— Не знаю... — ответил он. — Вроде да.

Она вздохнула, поцеловала его в лоб.

— Уже вторую ночь подряд, между прочим.

Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить, что ему снилось. Перед глазами мелькали какие-то неясные образы и голоса. Будто кто-то звал его, просил о помощи...

— Девочка, — Гарри снова вытер рукой мокрый лоб. — Снова какая-то девочка. Будто звала и просила меня о помощи. Она в большой беде. Там был еще кто-то, какие-то люди...

— Мне это не нравится. Совсем, — сказала Джинни. — Давай я принесу тебе сонный отвар.

— Не переживай, милая. Это просто сон. Иди ко мне.

Джинни прижалась к мужу, Гарри обнял ее, тихонько поцеловав в макушку.

— И ты, и я прекрасно знаем, что это не просто плохой сон, — сказала Джинни. — Это опять началось.

— Да, ты права, — проговорил Гарри. — Мне это тоже не нравится. Ох, елки. Мало мне было Волдеморта...

— Не произноси это имя! — испуганно воскликнула Джинни и еще крепче прижалась к нему. — Мне и без того не по себе.

Гарри улыбнулся и снова коснулся губами ее волос.

— Милая, его давно уже нет. И сам я теперь — всего лишь я. Без дополнений. Не Бог весть что, но уж какой есть.

— И весь достался мне, — прошептала Джинни. — Ты — весь мой мир. Вся моя жизнь, Гарри.

— Навсегда, — ответил он с нежностью.

Они так и заснули, крепко обнявшись. И под утро Гарри снова увидел странный сон. Худенькая темноволосая девочка в потрепанном платье звала его по имени и протягивала ему круглый серый камень. На нем карандашом была нарисована геральдическая лилия.

— Лили Эванс, — произнесла девочка, поднося камень к самым губам. И камень, который был абсолютно целым, разломился пополам, как свежая булочка.

* * *

Молодая чета Поттеров вернулась в Лондон в середине августа. Они провели две недели, путешествуя по Европе. Гарри показывал изумленной жене, как маглы обходятся без волшебства, а он сам с огромным интересом изучал туристические тропы магического Парижа, Праги и Софии.

Правда, приехав в Париж, они с большой досадой обнаружили, что Гарри знаменит не только в Великобритании. Уже по прибытии в отель их окружили репортеры местной волшебной прессы, многочисленные поклонники и зеваки.

— Глупо было бронировать номер на свое имя, — сердито буркнул Гарри, хлопнув дверью и бросив сумки на пол. — Но я предположить не мог, что здесь будет то же самое, что в Лондоне. Нужно было остановиться в магловском отеле. Что теперь делать, Джинни? Они же не дадут нам никакого покоя! Хорошенький медовый месяц, нечего сказать!

Джинни звонко рассмеялась.

— О, я знала, за кого выхожу замуж! И, поверь мне, подготовилась. Пара хороших заклинаний, наложенных на двери, и они мгновенно испарятся отсюда.

Гарри улыбнулся, а потом тоже расхохотался.

— Представляешь? Я забыл! Забыл, что я волшебник!

Однако в небольшом пражском отеле для волшебников он уже регистрировался как Джеймс Эванс с женой. И там их уже никто не тревожил и не преследовал.

В Софии они повидались с Виктором Крамом, который принял их у себя, как родных. Он категорически отказался слушать про забронированный отель и поселил молодоженов в уютный гостевой домик в своей небольшой усадьбе.

— Жаль, меня не было на вашей свадьбе, — печально сказал Крам. — Южноевропейский турнир, надеюсь вы не в обиде на меня, Гарри.

— О, нет, конечно! — воскликнул Гарри. — Мы всё понимаем.

— Можно тебя попросить, Гарри? — начал Виктор. — Моя невеста. Я могу привести ее? Она много слышала о тебе и жаждет познакомиться.

— Конечно! — ответил Гарри. — Мог бы и не спрашивать!

— А еще я хочу предложить вам кое-что, — продолжил Крам, галантно поклонившись Джинни. — В качестве свадебного подарка. Как относитесь к идее полетать вместе? Завтра у меня тренировка. Если вам интересно, мы можем пойти вместе. Поделюсь секретами мастерства, так сказать.

— Виктор! Ты серьезно? — изумленно проговорил Гарри.

— Серьезнее не бывает.

— Вот это подарок! — воскликнула Джинни. — Просто потрясающе! Виктор, мы с Гарри будем просто счастливы!

Да, это дорогого стоило — летать вместе с лучшим в мире ловцом, учиться у него, вникать в особенности профессионального квиддича. До этого мгновения Гарри даже не подозревал, что в мире существует такое огромное, такое невыразимое счастье. Но летая следом за Крамом, наблюдая, как юркая, быстрая, отважная Джинни схватывает и осваивает сложнейшие элементы, он понял, что квиддич вполне мог стать его профессией. Любимой профессией. Если бы не было шрама на лбу. Если бы были живы родители. Если бы все были живы...

Виктор с искренним восхищением хвалил Джинни и непрестанно удивлялся, что Гарри забыл в аврорате с такими способностями к полетам.

— У тебя есть все, чтобы стать великим игроком в квиддич, Гарри, — сказал он, крепко обнимая его на прощание, когда провожал их к обратному порталу до Парижа. — Если вдруг тебе наскучит ловить негодяев, дай мне знать. И у тебя тут же будет возможность ловить снитч. Любая приличная команда будет драться за такого игрока.

— Спасибо, Виктор, — ответил Гарри с улыбкой. — Спасибо тебе за это чудесное время. Приезжай к нам погостить, один или с невестой, мы всегда будем тебе рады!

Прекрасный свадебный отпуск подошел к концу, как иссякает любой аромат, как заканчивается любая сказка. Гарри привез Джинни на площадь Гриммо, торжественно встав на одно колено, улыбнулся и вручил ей связку ключей со словами:

— Целиком вверяю себя новой хозяйке дома и надеюсь на ее милость.

Джинни рассмеялась, подняв своего бесценного рыцаря и подарив ему самый нежный, самый волнующий поцелуй в жизни. Так в дом на площади Гриммо наконец вошли подлинная любовь и радость.

* * *

Прошло немало времени, прежде чем Гарри научился отстраняться, отключаться на время от этого многоголосого шума, который то и дело включался у него внутри. Это было нелегко, но необходимо, ведь невозможно жить, постоянно слушая внутри чьи-то жалобы. Теперь Гарри точно знал, как отличить голос того, кто действительно попал в беду и нуждался в спасении.

— Привет, Сьюзен, — улыбнулся Гарри, входя в дежурку. — Я не очень опоздал?

— Гарри! — девушка с воплем радости бросилась к нему навстречу. Они горячо обнялись. — С возвращением! Нет, ты вовремя. Это я сегодня пораньше. Я очень рада тебя видеть!

— Я тоже, — Гарри порылся в кармане мантии и достал оттуда небольшой сверток. — Вот, держи. Сувенир из Болгарии.

Развернув обертку, Сьюзен достала небольшое, размером с ладонь, овальное зеркальце в деревянной резной оправе.

— Вообще это просто зеркало, — пояснил Гарри. — А если сделать кое-что, можно увидеть, что делает близкий человек, про которого спросишь. Работает недолго, но все равно. Иногда и нескольких минут достаточно. У Сириуса было похожее зеркало.

Сьюзен ахнула.

— Гарри! Просто потрясающе! Спасибо! А что надо сделать?

— Посмотри в него так, чтобы увидеть свой взгляд, — объяснил Гарри. — И скажи имя того, кого хочешь увидеть. Аберфорт примерно так и приглядывал за нами, пока мы скитались.

— Гарри, а у меня тоже есть кое-что для тебя. Это странная история. Мы с Терри...

Она вдруг осеклась и покраснела. Гарри улыбнулся:

— Неужели он все-таки дозрел? Наконец-то! О, Сьюзен, я так рад за вас!

— Да, спасибо! — Сьюзен тоже улыбнулась и продолжила: — Мы теперь встречаемся. В общем, мы были с Терри в кафе в Косом переулке, и к нам подошла одна девочка. Она очень просила передать тебе кое-что. Сказала, что ты поймешь и что это очень-очень важно.

Она достала из ящика стола узелок.

Он ожидал чего-то подобного. Но все равно, вынув из носового платка круглый серый камень с нарисованной на нем геральдической лилией, он испытал потрясение.

— Она хотя бы сказала, как ее зовут? — спросил Гарри, стараясь совладать со своим волнением.

— Нет. Она вообще появилась как из-под земли и почти так же исчезла, едва я взяла этот узелок. Это было так странно... Гарри, осторожнее. Кто знает, что это...

Он повертел в руках странное послание.

— Нет, Сьюзен. Опасности нет. Скорее, это она в опасности... — проговорил он. — Хотел бы я понять, что вообще происходит.

Он поднес камень к губам.

— Лили Эванс, — хриплым от волнения голосом произнес Гарри имя своей матери.

Камень хрустнул и раскрылся, будто шкатулка.

— Смотри, здесь что-то есть, — Гарри осторожно вынул из узкой щели желтоватый лист бумаги, сложенный в несколько раз. Лист был скреплен девчоночьей заколкой для волос.

Сьюзен ошарашенно смотрела на него.

— Мерлин великий! Гарри, как?! Откуда ты узнал?!

— Потом расскажу.

Он развернул пожелтевший листок. На нем аккуратным детским почерком было написано следующее:

П. Э. — Л. Эванс — Г.Д.П. (!!!)

М. Э. — Д. Э. — Л. Эванс (May day).

— Какой-то шифр, что ли... Ты что-то понял, Гарри? Гарри! — обеспокоенно позвала его Сьюзен. — Ты слышишь меня? С тобой все в порядке?

Он стоял, оглушенный и потрясенный, и целый рой мыслей вихрем кружился у него в голове.

— Да, все нормально. Кажется, я знаю, что это. Ладно, сейчас пора на обход. Сегодня я первый, хорошо?

Гарри вышел в продуваемый сквозняками коридор Азкабана и пошел по уже знакомому пути. Сейчас ему нужно было побыть одному. То, что Сьюзен показалось шифровкой, для него имело совершенно иной смысл.

Где-то на земле существовали целых четверо близких родственников, о которых он до сих пор не имел ни малейшего представления. И одна из них, с такими же инициалами, как у его матери, просила его помощи.

— Милая, тебе не стоит идти со мной, — мягко и печально сказал Гарри. — Вряд ли Дурсли встретят нас чаем с пирожными. Они всегда терпеть меня не могли и, держу пари, то же самое ждет и мою жену. Это неприятное дело.

— Гарри, мне плевать, даже если они спустят на нас собак, — ответила Джинни. — Я обещала тебе, что не буду соваться в дела аврората, но здесь другое. И я иду с тобой. Тебе больше не нужно тащить всё в одиночку. Помнишь? Вместе и в горе, и в радости, в здравии и болезни. Это личное, семейное дело. Теперь я — твоя семья.

Он обнял жену и тихонько поцеловал ее в висок.

— Ты — моё всё, Джинни. Я раньше даже не думал, что способен испытывать такое... Хорошо, как скажешь. Я написал миссис Фигг, чтобы она их оповестила. Завтра вечером. У тебя есть время передумать.

— Ага. Обязательно, — ехидно ответила Джинни. — Даже не надейся.

Субботним вечером Гарри и Джинни, взявшись за руки, трансгрессировали со своего крыльца на площади Гриммо к началу Тисовой улицы Литтл-Уингинга. Переведя дух, Гарри огляделся. Здесь ничто не изменилось с тех пор, как он покинул дом Дурслей два с лишним года назад. Те же живые изгороди, ряды аккуратных домиков, те же автомобили...

Гарри подошел к знакомому крыльцу и взволнованно переглянулся с Джинни. Она ободряюще сжала его руку. Он решительно постучал дверным молоточком и через несколько мгновений дверь распахнулась.

— Привет, Дадли, — как можно более приветливо произнес Гарри. — Надеюсь, миссис Фигг предупредила вас о моем визите.

— Привет, Гарри, — ответил Дадли, с любопытством переводя взгляд с двоюродного брата на Джинни. Дадли сильно изменился за то время, пока они не виделись, отметил про себя Гарри. Вырос, похудел и, судя по мощному тренированному торсу, всерьез занялся спортом.

— Позволь представить тебе мою жену Джинни, — тем же вежливым тоном откликнулся Гарри.

Джинни изобразила на лице нечто, что должно было быть любезной улыбкой, и кивнула. Дадли кивнул ей в ответ, развернулся и пошел внутрь. Они двинулись следом.

В доме все выглядело так, будто дядя Вернон и тетя Петунья никогда его не покидали. Все картины висели на своих местах, в доме царила прежняя стерильная чистота. Гарри, не отпуская руку жены, вошел в гостиную. Дядя и тетя сидели на диване у телевизора. Вид у них был недовольный и слегка испуганный.

— Добрый вечер, дядя Вернон. — произнес Гарри. — Здравствуйте, тетя Петунья.

Вернон и Петунья подняли на него взгляд и в гостиной воцарилась тишина.

— Я думал, что больше никогда не придется сталкиваться с... — Дядя Вернон начал фразу и покраснел.

— С волшебниками, — закончил за него Гарри. — Да, знаю. Я не ожидал торжественного приема и не пришел бы к вам без серьезных причин.

— Каких еще причин, Поттер? — рявкнул дядя Вернон. — Насколько я знаю, этот ваш... лорд отправился в ад еще год назад. Тебе больше нечего здесь делать, не так ли?

— А вы в курсе, кто его туда отправил? — вдруг прошипела Джинни с плохо скрываемой интонацией разъяренной кошки.

— Не надо, Джинни. Не стоит, — вполголоса проговорил Гарри, бросив на нее короткий выразительный взгляд. — Да, кстати, — добавил он громко, приобняв ее за плечи. — Это моя жена, Джиневра Молли Поттер, урожденная Уизли. С ее отцом и братьями вы уже знакомы.

Дядя Вернон побагровел.

— Но пришел я не для того, чтобы знакомить вас с Джинни, — продолжил Гарри, стараясь сохранять свой спокойный вежливый тон. — Мне нужно узнать как можно больше о своей семье. О бабушке и дедушке Эвансах. И об их родне. Тетя Петунья, пожалуйста. Это очень важно.

Петунья вскочила и, подойдя к окну, стала старательно расправлять складки на бархатных портьерах.

— Все, что тебе нужно знать, что мои родители давно умерли, — холодно проговорила она. — Они погибли в автокатастрофе.

— Я уже слышал однажды про автокатастрофу, — сказал Гарри с нажимом.

— Это правда! — взвизгнула Петунья.

— Я полагаю, что имею право знать хотя бы их имена, — чуть повысив голос, заявил Гарри. — Это мои бабушка и дедушка.

Петунья нервно дернула штору, повернулась к Гарри и, скрестив руки на груди, произнесла:

— Пол и Маргарет. Моих родителей звали Пол и Маргарет. И они действительно разбились на машине, когда возвращались из отпуска. Еще до того, как исчезла твоя мать.

— Спасибо, — откликнулся Гарри. — Вы знаете кого-то еще из Эвансов, кто до сих пор жив?

Петунья снова отвернулась. Стало очевидно, что она знает больше, чем говорит. И Гарри снова чуть повысил голос:

— Тетя Петунья! Ответьте мне! Есть ли какие-то бумаги или фотографии? Адреса! Письма! Хоть что-то!

— Я не знаю! — снова развернувшись к нему лицом, закричала тетя Петунья. — Я больше ничего не знаю! И не желаю об этом говорить! Незачем ворошить прошлое!

— Если бы это было неважно, я бы не пришел сюда и не задавал бы вам вопросы, — с досадой воскликнул Гарри. — Вы это понимаете?

Петунья не ответила. Она снова уселась на диван с таким видом, будто проглотила аршин и не намерена открывать рот до самого конца света. Багрово-красный Вернон, видимо, разделял ее решимость.

Гарри подождал еще минуту, потом посмотрел на жену.

— Я же говорил. Пойдем, Джинни. Нам больше нечего здесь делать.

Его так и подмывало достать палочку и устроить какой-нибудь переполох в стиле близнецов Уизли. Однако он сдержался. Взял за руку Джинни и, не оглядываясь, пошел к выходу, увлекая ее за собой. Он не мог, не хотел оставаться в этом холодном доме ни одной лишней минуты.

Однако, едва он закрыл за собой дверь, она снова распахнулась.

— Гарри!

Его догонял Дадли.

— Это правда важно? — спросил он, явно смущаясь и волнуясь.

Гарри кивнул.

— Ты даже не представляешь, насколько. От этого зависит жизнь человека.

Дадли шумно выдохнул, будто собираясь с духом.

— Ну, тогда это... Я попробую. Того. Помочь.

Гарри улыбнулся.

— Спасибо, Большой Дэ. Было бы здорово! Если ты хоть что-нибудь разузнаешь, сообщи миссис Фигг, скажи, когда сможешь встретиться со мной. Она передаст.

Дадли слегка улыбнулся ему в ответ.

— Это... Поздравляю тебя. У тебя очень красивая жена.

Дадли с опаской покосился на Джинни, которая едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, но постаралась кивнуть ему как можно доброжелательнее.

— Спасибо, Дадли, — вежливо проговорил Гарри. — Ну, пока! До встречи!

Кузен еще чуть-чуть помялся и пошел обратно к двери.

Гарри и Джинни вышли на улицу.

— Как ты уже поняла, кузен Дадли — самый приличный из всех Дурслей, — улыбаясь, произнес Гарри. — Если повезет, он что-нибудь выведает.

— Посмотрим. Нам пора, Гарри, — ответила ему Джинни. — Еще немного, и мы опоздаем. Мама наверняка уже волнуется.

И они трансгрессировали в «Нору» с громким хлопком.

* * *

Субботний ужин в родовом гнезде Уизли после долгого перерыва собрал, наконец, всю семью. Из свадебного путешествия вернулись счастливые Рон и Гермиона, Джордж привел с собой Анджелину, которая от смущения и переполняющих ее чувств казалась еще более красивой, чем всегда. В ожидании Поттеров ее поочередно развлекали разговорами Билл и Джордж. Перси вел какую-то интеллектуальную беседу с отцом, который явно утратил нить повествования и теперь только кивал головой, иногда вставляя междометия между фразами. Невестки помогали Молли накрывать на стол.

Наконец, дверь хлопнула.

— Гарри! Джинни! — к ним навстречу уже бежала сияющая Гермиона. Отбросив полотенце, она с воплем радости повисла на шее у Гарри. Он смеясь, обнял ее:

— Привет!

— Полегче, дорогая, не придуши его! — к нему приближался Рон, улыбаясь во весь рот. — Привет, Гарри!

— Рон! Как же я рад тебя видеть! — Гарри с чувством обнял друга, потом взглянул ему в лицо и отметил:

— Ты прямо сияешь, дружище! Как гигантский светлячок!

Рон счастливо засмеялся.

— Да, есть немного. Ты, кстати, тоже отлично выглядишь!

Тут из гостиной и столовой шумным потоком хлынули остальные Уизли, которые жаждали обнять и поприветствовать любимых родственников.

— Гарри, мой дорогой мальчик! — Молли, утирая уже намокшие глаза, нежно обняла и расцеловала его. — Мы так скучали! Я уже начала волноваться!

Когда, наконец, долгие приветствия утихли, все кое-как втиснулись за обеденный стол и, выпив за счастливое воссоединение под одной крышей, принялись уплетать великолепный обед. Анджелина взволнованно наблюдала за всеми присутствующими, за тем, как Джордж и Рон перебрасываются шуточками, как смеется Джинни, что-то шепча на ухо Гермионе. Как Молли потихоньку подкладывает добавку десерта в тарелку Гарри...

Когда был доеден превосходный ягодный пирог со взбитыми сливками, из-за стола вдруг поднялся Джордж.

— Минутку внимания, — громко воскликнул он с интонацией, сильно напоминающей Перси, стукнув пару раз чайной ложкой по пустой чашке.

Все умолкли.

— Хочу сообщить вам всем сразу, дорогие родственники. Вы удивитесь, но вчера я набрался смелости и предложил самой прекрасной девушке на земле свою руку и сердце. И вы еще больше удивитесь, узнав, что она сказала мне «да»!

Анджелина, сидевшая с ним рядом, тоже поднялась с места. Джордж нежно поцеловал ее под громовые аплодисменты и вопли всей семьи. Все вскочили, на пол полетели опрокинутые стулья, ложки, салфетки... Молли, разумеется, разрыдалась, Гарри бросился ее утешать, от чего миссис Уизли растрогалась и расплакалась еще больше.

— Мои дорогие дети, — всхлипывала она на плече у Гарри, пока все остальные столпились вокруг Джорджа и Анджелины с поздравлениями, объятиями и пожеланиями. — Гарри, сынок, как же я счастлива!

Наконец, ей удалось совладать со своими чувствами, она выпустила из рук ошалевшего, счастливого Гарри и бросилась в объятия Джорджа.

Гарри обнял и поцеловал жену и, встав в углу, с улыбкой наблюдал за ураганом радости, который бушевал в гостиной и столовой. Потом Флер позвала Джинни, а Гарри незаметно скользнул на крыльцо.

На улице уже было темно. Легкий ветерок едва шевелил его непослушные волосы. Он глубоко вздохнул, глядя на крупные звезды в ясном летнем небе.

— Гарри, все хорошо? — это неслышно подошла Гермиона. — Ты так внезапно ушел...

— Да, конечно! — отозвался он. — Ничего от тебя не скроешь. Все хорошо, Гермиона, правда! Просто...

Он чуть помедлил, пытаясь найти подходящие слова.

— Знаешь, столько счастья... Оно даже кажется нереальным. Я будто во сне, который вот-вот кончится. Мне трудно привыкнуть.

Она вздохнула.

— Понимаю. Но это не сон, Гарри. И ты это заслужил. Как никто другой на этом свете.

Он повернулся к ней с улыбкой.

— Спасибо тебе. Слушай, мы с Джинни завтра собираемся провести весь день с Тедди и Андромедой. Не хотите к нам присоединиться?

В начале сентября глава мракоборческого центра Гавейн Робардс с подачи своего старинного друга, а ныне министра магии Кингсли Бруствера наконец взялся за масштабную реформу системы магического правопорядка. Перемены назревали очень давно, но только сейчас в министерстве появились люди, достаточно мужественные и умные, чтобы взять на себя эту ношу.

Робардс вызвал к себе Гарри почти сразу после того, как тот вернулся на работу после свадебного отпуска.

— Поттер, у меня для вас есть особое поручение, — начал он после всех положенных приветствий и поздравлений. — Я помню, как эмоционально вы всегда высказывались против присутствия дементоров в Азкабане. Что ж, теперь вы сможете принять самое активное участие в их изгнании.

— С большим удовольствием, сэр, — ответил Гарри. — Что я должен делать?

— Я так и думал, — с удовлетворением произнес начальник. — Сейчас министерство начинает огромную реформу. Действительно огромную. Мы намерены пересмотреть, перетряхнуть и изменить все принципы охраны магического правопорядка, содержания и охраны подозреваемых и заключенных, применения заклятий и зелий из особого реестра. Миссис Уизли-Грейнджер, которая, как вы знаете, тоже теперь работает в министерстве, уже дала согласие поработать над той частью законов, которая регулирует магические популяции. А вам я хочу поручить внимательно просмотреть всё, что касается Азкабана и мракоборческого центра. И, скажем, к концу осени подготовить свои поправки или даже законопроекты.

Гарри издал изумленный возглас. Робардс улыбнулся:

— О нет, конечно же, вы не будете заниматься этим в одиночестве! Артур и Перси Уизли уже присоединились к рабочей группе. Перси вообще незаменим, когда нужна канцелярская дотошность и внимание к мелочам. У Артура огромный практический опыт.

— Но у меня нет ни того, ни другого, сэр! — воскликнул Гарри.

— У вас, Поттер, есть нечто гораздо более важное, — снова улыбнулся Робардс. — Светлая голова и большое сердце.

— Это много у кого есть. У Рона, у Невилла, у Сьюзен, — упрямо возражал Гарри. — Мистер Робардс, я не умею писать законы!

— А этого от вас никто и не требует, — объяснил начальник. — Уильямсон говорил мне, что вы проявляли большой интерес к наследию нашего основателя, Элдрича Диггори, что даже однажды повздорили с Сэвиджем из-за условий, в которых содержатся заключенные в Азкабане...

— Да, — с вызовом в голосе твердо подтвердил Гарри. — У нас с ним совершенно разные взгляды на этот предмет.

— Сейчас ваша задача довольно проста, — продолжил Робардс. — Сравнить то, что есть сейчас, с тем, что отстаивал Элдрич Диггори. И подробно изложить ваши собственные идеи. Оформлять все это в скучные официальные бумаги будут другие люди. Под вашим авторским надзором, разумеется.

Робардс помолчал и добавил мягко:

— У тебя, Гарри, может быть, недостаточно технической квалификации. Ты очень молод. Но никто не смотрел в глаза злу так пристально и отважно, как ты. Дамблдор всецело доверял твоему сердцу, твоей способности распознавать зло. И жизнь показала, насколько он был прав. Гарри, ты можешь войти в историю не только как Мальчик-Который-Победил. То, что мы создадим сейчас, будет служить людям столетия спустя. Именно поэтому я хочу, чтобы ты был частью этих перемен. Чтобы вложил в это дело свой труд, свои мысли, свое неукротимое стремление к правде. Я буду очень рад, если ты согласишься.

— Если вы не будете от меня требовать сочинять юридические документы, я вполне готов помочь! — воскликнул Гарри. — Я не умею писать законы. Но все остальное... Я сделаю все, что будет в моих силах. Все-таки боюсь, что вы все меня переоцениваете. Я не хотел бы никого разочаровать, сэр.

Робардс улыбнулся.

— О, не говори глупостей! Гарри, я не представляю, что ты должен вытворить, чтобы меня разочаровать! Ну что, ты согласен?

— Да, сэр. Если вы настаиваете, я буду рад помочь чем смогу, — чуть смутившись, ответил Гарри.

С этого дня он понемногу влился в огромный бумажный водоворот внутри министерства. Гарри выделили небольшую комнатенку недалеко от нового кабинета мистера Уизли, назначенного замглавы отдела магического правопорядка. Сюда стекались теперь старинные пожелтевшие документы, корреспонденция и запрошенные им справки. Сьюзен самоотверженно помогала ему разбирать горы бумаг, и они вместе с Гермионой старательно приучали Гарри хотя бы к мало-мальскому порядку. Но даже терпения Сьюзен, обожавшей своего напарника, частенько не хватало, и тогда крохотный кабинет взрывался ее возмущенными криками и его горячими громогласными извинениями. Гермиона, уже имевшая большой опыт по этой части, не повышала голос, а лишь поднимала брови и отпускала язвительные замечания. И Гарри с удвоенным рвением бросался приводить в порядок свой стол...

Дело, которое было ему поручено, оказалось и крайне сложным, и крайне интересным. Сидеть целыми днями, зарывшись в бумагах, было для Гарри занятием крайне непривычным. Обычно это Гермиона пропадала в библиотеке среди старых фолиантов и газетных подшивок. Он частенько думал о ней и время от времени отправлял бумажного журавлика из лиловой бумаги с одной только фразой: «Помоги, тону! Братец Гарри». И «сестрица Герми» либо присылала ему сердитую ворчалку, мол, сама тону, приду попозже. Либо приходила в его кабинет, чтобы встряхнуть ошалевшего парня и принести в царящий там хаос свою неизменную ясность и неумолимую логику.

Теперь, породнившись, они с Гермионой частенько так называли друг дружку. «Братец Гарри» и «сестрица Герми» вошли в их привычный обиход. Сама мысль о том, что Гермиона теперь по-настоящему стала ему сестрой, делала его очень счастливым. Гарри от души веселился, поддразнивая ее и наблюдая, как с ее лица слетает строгость, как она шутливо сердится, а потом смеется вместе с ним. В конце концов все Уизли увлеченно подхватили эти прозвища, как это обычно бывает в счастливых семьях, где люди искренне любят друг друга.

Если семья Уизли собиралась вместе, то это всегда было тесно, тепло, очень шумно, и Гарри считал, что на свете нет ничего более прекрасного. Он жадно впитывал эти простые семейные радости, как сухая земля пьет долгожданный дождь. Наслаждаясь каждой каплей, замечая каждую мелочь.

В конце сентября Уизли отмечали юбилей Гермионы. Разбили большой шатер в саду, пригласили множество друзей и родных. Джордж даже устроил танцы и пригласил настоящих музыкантов. Гордый и величественный, как лев, Рон ни на минуту не желал выпустить жену из объятий, она, к слову, совсем не возражала, поэтому весь вечер они так и ходили везде вместе, с нарочитым презрением фыркая на шуточки Джорджа и Гарри. Когда он попробовал поймать Джинни и проделать тот же фокус с ней, она рассмеялась, чмокнула его и ускользнула, как блестящая рыбка, заявив, что атмосфера и без того чрезмерно искрит, и что совсем не хочет поджечь родной дом.

— Хорошо, что у нас нет электричества, Гарри, — заметил Артур Уизли с улыбкой. — В магловских домах от такого обычно пробки перегорают. Слишком большая концентрация волшебства.

Он показал ему на Рона и Гермиону, которые до того искрились радостью, что казалось, что от их физиономий можно было зажигать лампы.

— Это точно, — засмеялся Гарри. — Сегодня они оставили бы без освещения полквартала. И нам с вами пришлось бы бежать на работу, последствия ликвидировать.

Оглядывая лица собравшихся, Гарри чувствовал, что его просто разрывает от нежности и любви. В эту минуту он любил даже суховатого и чопорного Перси, с которым у него было мало общего. Что же говорить про «сестрицу Герми», про родное рыжее чудо-юдо Рональда, про умницу Джорджа и спокойного, надежного и мудрого Билла?

* * *

— Знаешь, Гермиона, — задумчиво проговорил Гарри. — Я просто в каком-то тупике.

Уизли совсем недавно проводили всех гостей, и теперь Гарри и Гермиона сидели в гостиной и пили чай, Джинни и Рон помогали матери приводить в порядок столовую, Артур, Джордж и Анджелина ликвидировали праздничный хаос во дворе.

— В смысле? — повернулась к нему Гермиона.

— С этой реформой, — пояснил Гарри. — Более-менее разобрался с Диггори, хотя этот старинный стиль... То еще занятие — переводить все это на человеческий язык. Но было очень интересно! Знаешь, потрясающий был человек! Я разделяю очень многие его мысли. А теперь надо свои идеи как-то сформулировать.

— Ни за что не поверю, что у тебя их нет! — воскликнула Гермиона.

Он улыбнулся.

— Есть, конечно! Просто их много. И я не представляю даже, с чего начать. Голова пустая, как котёл.

Гермиона посмотрела на него:

— Скажу банальность: попробуй начать с начала. С цели. Есть три самых главных вопроса: «Что, для кого и почему». Держи их в голове, и всё. Мне, во всяком случае, это очень помогает собраться, когда я начинаю тонуть в мелочах.

— Неплохой совет, спасибо, — ответил Гарри. — Но тебе, наверное, проще. Твои магические популяции... Мне приходится думать одновременно и за тех, кто сидит в Азкабане, и за тех, кто его охраняет. И от этого в голове полная каша.

— Да, — Гермиона задумалась, нахмурившись, будто пытаясь расслышать нечто важное. — Слушай, Гарри. Я бы на твоем месте попробовала действовать от противного. Это может сработать.

— Поясни, — попросил Гарри.

— Ну, если ты пишешь закон о том, как содержать злодея в Азкабане, то представь себя на его месте. Ну, или Сириуса. А если это закон для мракоборца, который его охраняет, то представь, что именно по этой инструкции тебя будет охранять твой заклятый враг. Тогда может получиться нужный баланс.

— Гермиона! Ты просто гений! — восхитился Гарри и чмокнул ее в щеку. — Великолепная идея! Что бы я без тебя делал!

Гермиона покраснела и засмеялась.

— Думаю, что ты и без меня справился бы. Но мне все равно приятно!

После этого дело пошло гораздо легче. «Сестрица Герми» всегда умела точно сформулировать то, что плавало в голове Гарри неоформленными лоскутами. Ее великолепная логика всегда здорово ему помогала...

Во всей этой безоблачной радости постепенно возникло и кое-что еще. Сначала Терри Бут и Энтони Голдштейн вернулись с тяжелого задержания с раненым Джастином и обезвреженным убийцей. А потом Рон, Невилл, Симус и Падма Патил в ходе блестяще проведенной операции взяли целую банду садистов, терроризировавших маглов. А Гарри по-прежнему не вылезал из кабинета в министерстве, выходя лишь на штатные дежурства в Азкабане. Он не находил себе места от тревоги, изводился и мучился, глядя, как товарищи уходят на задание, как возвращаются. Ни он, ни Сьюзен ни разу не попали в ударную группу...

Осознание происходящего было для него холодным душем, от которого слегка померк свет. Его снова выделяли среди остальных. Он так хотел быть обычным, а ему снова давали какие-то особые привилегии... Гарри был растерян, очень расстроен. И даже разочарован. Какое-то время он прожил в иллюзии, что прошлое осталось в прошлом, что ему удалось наконец смыть с себя клеймо избранности, что теперь он будет таким же, как все. И иллюзия развеялась.

— Рон, на два слова, — Гарри хмуро смотрел на друга. И уже по выражению его лица было ясно, что разговор не сулит ничего хорошего. — Пойдем ко мне, там сейчас никого нет.

Рон сразу все понял. Они давно знали друг друга, лишние слова не требовались. Сжав кулаки и сделав непроницаемое лицо, он пошел следом за Гарри в его крошечную каморку, заваленную бумагами. К стене были пришпилены старые фотографии, висел поддельный крестраж, оставшийся в наследство от Кикимера. В углу, рядом со столом, скопилась целая стопка старых газет. Гарри стряхнул макулатуру с двух стульев. Они сели и умолкли.

— Ну? — хмуро спросил Рон.

Гарри пристально посмотрел на него.

— Ты можешь сказать мне, что я все выдумываю, — начал он, стараясь говорить спокойно и тихо. — Но я очень прошу тебя быть со мной откровенным, Рон. Чья была идея запереть меня здесь с тонной бумаг, в тишине и безопасности?

Рон вспыхнул и опустил взгляд.

Гарри усмехнулся.

— Спасибо, что хотя бы не отрицаешь. То есть я прав. Вы сговорились. Рон! Почему? Зачем?

Уизли встал и, отойдя к двери, отвернулся.

— Гарри, это была не моя идея, поверь мне. Но я ее поддержал. И поддерживаю. Хотя бы на какое-то время...

— Но почему? Я мракоборец, как остальные. Это моя работа. Я не понимаю!

Рон повернулся и посмотрел на него с вызовом.

— Потому что все устали умирать от тревоги за тебя, Гарри! — выпалил он. — Потому что ты постоянно находишь на свою голову неприятности. Сделай перерыв между подвигами, пожалуйста! Хотя бы ненадолго.

Гарри ощутил, как в груди поднимается обида, гнев и разочарование. Он тоже вскочил на ноги.

— Рон! Если бы я был неспособен служить в аврорате, меня уволили бы после последнего теста у невыразимцев. Я в полном порядке. Мне не нужны никакие привилегии! Сидеть за чужими спинами и перебирать бумажки, как трус...

Рон, тщетно пытавшийся до последнего мгновения сохранить спокойствие, взорвался, как петарда.

— Хочешь? Иди! Иди! Вперед! — заорал он, махая руками. — Раз тебе наплевать на всех нас! Ты понятия не имеешь! Тебе мало, да? Ты помнишь, что у тебя есть семья?! Ты вообще знаешь, каково это?

Гарри остолбенел.

— Рон...

Тот с яростью пнул ворох бумаг, лежащий на полу, а потом прижал Гарри локтем к стене, с которой слетели несколько листков. Тот, ошарашенный этой вспышкой, безо всякого сопротивления замер. Он никогда еще не видел Уизли в таком состоянии.

— Ты знаешь, что Джинни перестала есть, — шипел Рон с яростью, после каждой фразы стуча кулаком в стену рядом с его головой. — Что Джордж перестал спать, пока ты был при смерти? Ты знаешь, что было с моими родителями? А с Гермионой? Ты знаешь, что когда Сьюзен услышала, что надежды нет, она потеряла сознание, и мы десять минут не могли привести ее в чувство? Что если бы не Гермиона, я бы вообще слетел с катушек! А Невилл! А Деннис! Да что ты вообще знаешь! Ты всегда бросаешься вперед, вообще не думая о нас! Никогда! Ни о ком из нас! Иди! Катись! Эгоист чертов!

Уизли отпрянул в сторону и отвернулся. Он тяжело дышал, сжимая и разжимая кулаки. А Гарри будто кипятком обдали. Он никак не мог сделать вдох. Никогда в жизни ему еще не было так нестерпимо стыдно. Кровь ударила ему в голову.

— Рон, прости меня, — наконец вымолвил он еле слышно. — Прости меня, пожалуйста. Я не понимал... Я кретин.

Уизли снова развернулся к нему навстречу.

— Да, ты чертов кретин, Гарри Поттер. Без которого никто из нас вообще не представляет себе жизни. Кретин, который до сих пор не понимает, что теперь он не один, что у него теперь есть семья. Жена. Братья. Что теперь он не может думать только о себе.

Подойдя вплотную, Рон постоял пару мгновений, хмуро и яростно глядя Гарри в глаза, а потом снова молча отвернулся. Его трясло от гнева. Гарри снова почувствовал в груди нестерпимую, жгучую смесь стыда и боли. Хотелось провалиться сквозь землю.

— Ну, прости меня, Рон, — проговорил он снова. — Пожалуйста. Можешь дать мне по морде, если тебе от этого станет легче.

Через время Уизли, чуть успокоившись, ответил глухо и жестко:

— В отделе мракоборцев достаточно опытных и сильных людей, Гарри. Которые тоже умеют выполнять свою работу. А если тебе неймется выкинуть ещё какой-нибудь номер, предупреди меня заранее. Я лучше сам тебя придушу. Чем опять всё это.

Гарри усмехнулся и с покорностью выговорил:

— Договорились. Только, пожалуйста, не злись. Я... Мы никогда не говорили с тобой об этом.

— А о чем тут говорить? — так же глухо и жестко спросил Рон. — Ты что, думаешь, я железный, что ли?

— О, нет. Я так не думаю, — ответил Гарри. И помолчав, беспомощно позвал:

— Рон!

— Что? — Уизли поднял на него взгляд. Гарри с огромным облегчением увидел, что гнев в глазах друга стремительно остывал.

— Не знаю, как сказать, — горько сказал Гарри. — Я не могу вот так сидеть на берегу и наблюдать, пока кто-то бросается в огонь. Это... Это...

Он не смог продолжить. Гарри стремительно отвернулся и отошел в сторону, опершись рукой об стену. Сердце бешено колотилось, аж до ряби в глазах. Рон все понял. Подошел.

— Гарри, — сказал он хмуро. — Я знаю, о чем ты. Но это слишком глубоко засело у тебя в голове. То, что он наговорил тебе тогда. Что другие умирают вместо тебя, а ты позволяешь им это. Он нашел твое самое уязвимое место. Реддла давно уже нет! А он до сих пор держит тебя на этом крючке, как рыбу. Неужели ты этого не понимаешь?

— Наверное, — еле слышно ответил Гарри. — Но это сильнее меня.

— Никто не посмеет даже подумать о том, что ты струсил, — продолжил Рон. — Все знают, кто ты и что ты сделал. Тебе не нужно снова что-то доказывать человечеству. Ты перевыполнил свою норму по подвигам примерно на тысячу процентов и на сто лет вперед. Остановись! Вся Британия знает, что ради спасения других людей ты готов умереть. И только я знаю, что ты никак не можешь разрешить себе просто жить. А я хочу, чтобы ты жил, понимаешь! Жил!

— Я, видимо, и правда банальный трус, Рон, — горько произнес Гарри, по-прежнему глядя в стену. — Я смертельно боюсь...

Он наконец развернулся и чудовищным усилием воли заставил себя посмотреть на друга.

— А если с тобой, или с Невиллом, или со Сьюзен... Пока я тут в бумагах роюсь... Ты понимаешь, что я не смогу? — продолжил он тихо. — Мне на всю жизнь хватит того, что уже висит на мне. Те пятьдесят человек, Седрик, Сириус...

— Посмотри на меня! — крикнул Рон и, схватив, потряс его за плечи. — Услышь меня, наконец! Гарри! Ты не виноват в их смерти! Не ты их убил! Это не твоя вина! Все эти люди сражались и погибли на войне! На войне, которая началась, когда тебя еще на свете не было! Которую ты уже закончил! В которой ты победил! Сколько раз еще это повторить, чтобы ты понял! Ты не можешь, не должен тащить все это кладбище, как проклятый! Ты дважды вернулся оттуда, Гарри! И достаточно далеко проводил их всех, тебе не кажется? Сбрось с себя этот морок, наконец! Отпусти их! Ты здесь! Со мной! С нами! И ты должен жить здесь, с нами, а не искать новые лазейки, чтобы удрать к ним!

Гарри закрыл глаза и молча слушал эти горячие, искренние слова, которые лились на него подобно раскаленной лаве. Рон взглянул на него и выдохнул с отчаяньем и силой:

— Мы почти потеряли тебя. И больше я этого не допущу, слышишь! Пожалуйста, не позволяй дохлому Реддлу и дальше отравлять тебе жизнь.

— Я не знаю, как, — наконец выдохнул Гарри.

Он сделал еле уловимое движение навстречу Рону и вдруг осёкся, будто одернув сам себя. Рон заметил это.

— Ох, Гарри, — Рон схватил его и прижал к себе, уже проклиная себя за идиотскую вспышку ярости. И почувствовал, как Гарри весь дрожит, будто от лютого холода.

— Ну-ка, давай присядем, — нарочито деловитым тоном произнес он. — Что толку топтаться. Выясним уже все раз и навсегда.

Они сели и умолкли. Гарри опустил голову.

— Освободись от него, — наконец заговорил Рон. — Очнись уже, умоляю. Невыносимо смотреть, как ты сам себя изводишь из-за какой-то дохлой гадины.

— Если б я только мог, — ответил тот едва слышно. — Это ведь не всегда так. Я живу, и вроде бы все отлично, всё давно в прошлом. Я свободен. Счастлив. Даже очень счастлив, правда! Никогда в жизни я не чувствовал ничего подобного. Но в какой-то момент...

Ему было трудно произносить, выталкивать из себя слова, они царапали горло, как куски льда, поднимавшиеся с самой глубины. Но, видимо, настал тот самый миг, когда или сейчас, или никогда. Гарри было ясно, что если он не сможет говорить об этом с Роном, то не заговорит об этом вообще. А носить всё в себе он больше не мог.

— Всё делается будто картонное, ненастоящее, — с невероятным усилием продолжил он. — И такое чувство, будто я не имел права. Что я взял чужое. Что вся радость — краденая. Что это не моя жизнь, а взятая взаймы.

— Взаймы? Мерлинова борода! О чем ты? Тогда уж я живу в долг, а не ты! — воскликнул Рон. — Если учесть, что последний раз ты спас мне жизнь и именно из-за этого сам едва не умер. Гарри! Послушай, пожалуйста! Ты никому ничего не должен! Никому, кроме своей семьи. Ты не можешь быть в ответе за всё, что делают другие и что с ними случается. Единственный твой долг — помнить о том, что мы все не можем без тебя. Мы хотим, чтобы ты жил на полную катушку! Если жив и счастлив ты — живы и счастливы все мы! Постарайся это понять!

— Я попробую, — вздохнул Гарри, чуть порозовев.

— Я знаю, что тебе нелегко, — проговорил Рон. — Все, что было. Я все видел, и я не такой идиот, каким могу показаться. Но ты не будешь тащить все это один, если позволишь твоей семье тебе помочь. Ты это понимаешь?

— Понимаю. Стараюсь, — честно ответил Гарри.

— Вообще мне давно следовало сказать тебе всё это, — буркнул Рон. — Не знаю, какого черта я ждал.

— Да. Ты прав, — сказал Гарри. — То, что ты сказал сейчас... Знал бы ты, как странно это до сих пор звучит. «Моя семья». Когда всю жизнь провел с Дурслями, и провел всё детство, запершись в комнате или болтаясь по улицам... А всё, что тебе осталось от родителей — это пара фотографий и обрывок письма... Видимо, мне нужно время, чтоб привыкнуть.

Рон хмыкнул невесело.

— Раз уж у нас сегодня с тобой такая исповедь... — начал он неуверенно. — Не знаю, заметил ли ты, но моя мама считает тебя частью нашей семьи с тех пор, как впервые увидела. У входа на платформу 9 и 3/4. Мне даже казалось, что она любит тебя больше, чем меня. Не представляешь, как это временами меня бесило. И то, что ты такой избранный, особенный, тоже. Как тебя опекали Фред и Джордж. Как тебя выделял Дамблдор... Ты помнишь, что говорил этот гад, когда ты открыл медальон. Ужасно, сколько там было... Как он все это вывернул... Гарри, поверь, я никогда в жизни не чувствовал себя хуже.

Гарри усмехнулся.

— Да. Но ты не представляешь, как отчаянно я всегда хотел быть самым обычным пацаном из простой семьи. Без шрама, на который все глазеют, безо всякой известности, избранности. С самой обыкновенной жизнью.

Он помолчал. И, глубоко вздохнув, продолжил глухо:

— Я никому не говорил. Что было, пока я был в отключке. Не мог. Я... В общем, это как раз и была она. Самая обычная жизнь. С мамой и папой. У меня была сестренка, Гермиона. Там она была почему-то младше меня, на год или два. Сириус учил меня плавать. Мама пела песни по вечерам, папа учил летать на метле. Мы с Гермионой делали тайники в саду и читали вслух «Сказки барда Бидля», лежа на диване. Она постоянно поправляла меня, а я сердился...

Гарри закрыл лицо руками. Он до сих пор помнил мамин запах. Слышал голос отца, смех Сириуса... Нет, это была уже не боль — все это он давно отгоревал. Пережитые им потери лежали на сердце, как старые затвердевшие шрамы. Сейчас его душил избыток непрожитых, нерастраченных чувств. Непрожитое им детство, неполученная и неотданная им любовь: тех, кому она была предназначена, давно не было на свете. Да и детство закончилось. И яркие иллюзии из смертного сна, в котором он чуть не заблудился навсегда — это всё, что у него было вместо тех воспоминаний о детстве, которые есть у каждого взрослого. Гарри мог перелистывать в голове лишь эти цветные сны — прекрасную, такую убедительную иллюзию о том, чего в реальности с ним никогда не случалось.

Рон снова понял его без слов. Он издал то ли вздох, то ли стон и запустил пальцы в свои отросшие рыжие волосы.

— Ох, Гарри...

— Если бы не Деннис, я бы не выбрался, — помолчав, честно признался Гарри. — Я ни за что бы не ушел. Это было слишком хорошо. Все было таким настоящим...

— Встречу Криви, расцелую, честное слово, — мрачно пообещал Рон. — Знаешь, я бы на твоем месте тоже ни за что не ушел. Как он только ухитрился...

Гарри вздохнул. Потом взглянул мельком на Рона и снова спрятал глаза.

— Спасибо. И есть еще кое-что. Все равно ты сегодня распотрошил меня, как курицу. Какой смысл молчать...

— Никакого. Выкладывай, что уж там.

Гарри помолчал, собираясь с духом.

— То, что у меня перед глазами эти пятьдесят павших. Рон, это не совсем из-за вины. Я только сейчас осознал это до конца. Это способ защититься. От себя самого. От того Гарри Поттера, которого все вокруг превозносят. Рон! Этот великий спаситель Британии с первой полосы «Ежедневного пророка» сожрет меня живьем в ту же минуту, как только я забуду, кто я на самом деле. И какая цена у этой победы и у этой славы. Я не хочу проснуться однажды и обнаружить в зеркале сволочь, занятую самолюбованием. Жлоба, обожающего власть, раздутого от самомнения и жаждущего аплодисментов. Придуши меня, Рон, если увидишь меня таким. Сразу. Я прошу тебя как друга!

А Фред, Колин, Римус... Они защищают меня, понимаешь? От вот этого. От жлоба с орденом. Пусть лучше мне будет больно до конца дней, чем однажды увидеть в зеркале вот это...

Рон положил руку на плечо другу. Вздохнул с удивлением и состраданием.

— Я не представляю, как ты тянешь все это на себе, Гарри. Столько времени. И держу пари, что я первый, кому ты говоришь это вслух.

Гарри кивнул и еще ниже опустил голову. Он чувствовал себя вывернутым наизнанку. Будто с него сняли всю одежду и вытащили под яркий, ослепительный прожектор. Но во всей этой чудовищной неловкости было нечто очень важное. Рядом был друг. И Рон не смотрел на него сверху вниз: он словно тоже разделся и прыгнул следом за ним. На ту же глубину искренности и беззащитности. Он не оставил его в одиночестве обмирать от стыда под ослепительным светом. Он разделял с ним и это одиночество, и этот стыд, и эту боль.

Говорить Гарри больше не мог, но это и не требовалось. Рон молча сжимал его плечо, и тепло и сила его ладони будто растворяли заледенелый страх внутри. Гарри понимал, что сейчас он может довериться другу, как ребенок: целиком, без остатка.

Уизли был потрясен разговором не меньше, чем Гарри. Он словно заново узнал друга, с которым неразлучно провел последние восемь лет. Заново узнал самого себя. Его больно обжигала эта уязвимость, предельная беззащитность самого отважного, самого сильного, самого чистого человека, которого он знал. Никогда в жизни он еще так не боялся сделать неосторожное движение, произнести какое-то лишнее слово.

— Я очень рад, что мы наконец поговорили, Гарри, — осторожно начал Рон. — Ты привык все держать в себе. Надо было растормошить тебя еще тогда...

— Тогда вряд ли бы получилось, — покачал головой Гарри. — Я был совершенно не в состоянии...

— Ну, с Джорджем же у меня получилось, — возразил Рон. — Хотя не скажу, что это было очень легко.

Гарри наконец поднял на него взгляд.

— А я так и не расспросил тебя как следует...

Рон махнул рукой.

— О, не бери в голову. Я же видел, каково тебе.

— А кто-нибудь интересовался, каково тебе? — горько спросил Гарри.

И они снова умолкли. Рон мысленно вернулся в те страшные дни сразу после похорон. И, сбиваясь от волнения и неловкости, рассказал Гарри, как круглые сутки проводил с обезумевшим от горя Джорджем, никого к нему не подпуская. Как Джордж в конце концов снял оборону, перестал огрызаться и таиться и доверился ему. Как в конце концов впустил его в свое чудовищное горе, в свое безумное одиночество, в свой разрушенный, опустевший мир...

— И после этого стало намного легче, — закончил он почти шепотом. — Он ожил. Да и я тоже.

— Я. Я должен был... Прости меня, — сказал Гарри.

— Все давно позади, забудь, — наконец проговорил Рон, переводя дух. — Сейчас я хочу, чтобы ты понял, наконец, что ты не один. Мы теперь твоя семья. И мы все знаем, кто ты. Настоящий. Без всей той ереси, которую пишет Скитер. Мы с тобой через многое прошли вместе. Джинни теперь твоя жена. Гермиона теперь твоя сестра. Тебе не нужно искать это где-то во сне — всё это у тебя есть по-настоящему! Гарри! Нам нафиг не нужен никакой великий спаситель Британии. Нам нужен ты! И если ты перестанешь строить из себя героя-одиночку и молча таскать в себе весь этот кошмар, мы справимся с чем угодно. Просто позволь твоей семье, которая тебя очень любит, позаботиться о тебе.

Гарри снова кивнул.

— Спасибо тебе, Рон, — тихо проговорил он. — Не знаю, что бы я без тебя делал.

— Всегда пожалуйста, — хмуро отозвался Уизли. — Ну, ты как вообще?

— Нормально, — отозвался он, усмехнувшись. — Жить буду.

— Прости, что сорвался. Ты же меня знаешь, — сказал Рон. — Я не со зла.

— О, да! — улыбнулся Гарри. — Знаю.

Загруженный работой в министерстве и домашними хлопотами, Гарри все же не переставая думал о загадочной Лили Эванс, о странной истории, в которой нужно было разобраться как можно скорее. Но у него не было ни единой зацепки, ни единого факта, на который можно было бы опереться. Гермиона взялась помочь ему и попросила своего отца, мистера Грейнджера, сделать запросы в магловские архивы. Но на получение подобных справок требовалось довольно много времени... Оставалось ждать.

Всю последнюю неделю Гарри снова стали сильно донимать голоса и сны. В какой-то момент ему опять пришлось вскочить из-за стола прямо во время завтрака и трансгрессировать неизвестно куда, где алым цветом и низким трубным звуком наливалась чья-то отчаянная мольба о помощи... Как выяснилось, один нелепого вида работяга решил в одиночестве прогуляться в горах и сорвался, выронив палочку. Гарри успел в последний момент, вытащил беднягу, который из последних сил держался за выступ на отвесной скале и вопил что есть мочи. Сел рядом с ошалевшим, растерянным мужичком, чуть перевел дух, приманил из пропасти его волшебную палочку, сунул ему в руки, не говоря ни слова, потом с досадой выругался вполголоса и с громким хлопком трансгрессировал обратно на площадь Гриммо, на последнюю ступеньку крыльца.

— Гарри, ты очень бледный, — с тревогой заметила Джинни, когда он вошел в столовую. — Что случилось на этот раз?

Он кратко рассказал. Джинни сделала ему свежего чаю, села рядом.

— Если так дальше пойдет, ты заболеешь, — сказала она. — У тебя такой вид, будто ты пробежал марафон. Эти твои голоса, эти отлучки... Они изматывают тебя.

— А что, у меня есть выбор? — хмуро спросил он, делая глоток. — Джинни, поставь себя на мое место. Разве ты не помогла бы человеку, который молит о помощи и для которого ты — единственный шанс на спасение?

Джинни вздохнула, встрепала черные непослушные волосы.

— Да. Это понятно. Ох, Гарри. Но так ведь тоже нельзя! — воскликнула она с горечью. — Ты, что, будешь тянуть все это до самой смерти? Бегать за всеми этими людьми, постоянно вытаскивать их из каких-то канав...

— Я не знаю, милая, — тихо ответил он. — Я ведь не всегда их слышу. Иногда по несколько дней ни единого звука. А иногда... Как всю последнюю неделю. Такой шум... Сегодня я успел вовремя, этот человек наверняка бы погиб. И с Малфоем тогда. Буквально в последнюю минуту. Кстати, Джинни. Ты ведь никому не рассказывала про тот случай?

— Мог бы и не спрашивать, — слегка обиделась жена.

— Ну, прости! — улыбнулся Гарри. — Не сердись! Я хотел попросить тебя держать это в тайне. Драко страшно самолюбив и никогда не простит мне, если эта история выплывет наружу.

— Как он, кстати? — спросила Джинни, смягчившись. — Есть какие-то новости?

— Вроде ничего. Мы должны встретиться с ним в конце недели. Малфой сам попросил. А я обещал...

Джинни притянула его к себе, поцеловала.

— Ты всегда был самым необычным волшебником, Гарри Поттер, — сказала она с улыбкой. — Никто, кроме тебя, не стал бы возиться с этим злобным хорьком. Не знаю, зачем тебе это...

— Когда я погибал во тьме, я видел только одну руку. Она схватила и вытащила меня, — тихо проговорил Гарри. — Твоя рука, Джинни. А у него вообще никого нет. Я знаю, каково это. И я не могу его бросить в этой тьме.

Она с нежностью погладила мужа по голове.

— Гарри, я люблю тебя. Я никогда не отпущу твою руку. Никогда, помни об этом. Я всегда на твоей стороне, что бы ни случилось.

— Я знаю, — ответил он, нежно целуя ее ладонь.

В это мгновение в столовую мягко спланировал Мерлин. А следом за ним — еще одна маленькая незнакомая сова.

— Джинни! Вот и почта!

Мерлин протянул хозяину свою лапку. Гарри забрал конверты, в знак благодарности потрепал пальцем голову своей птицы. Мерлин взлетел на свое место под потолком. Гарри забрал маленький запечатанный конверт у второй совы, сунул ей пару мелких монеток в мешочек. Сова ухнула и улетела прочь.

«Гарри, есть новости от твоего кузена. Он просит встретиться с ним завтра вечером у меня дома. Арабелла Фигг».

— Гляди! Дадли что-то разнюхал! — воскликнул Гарри, развернув полученное письмо.

Джинни подошла, прочла записку.

— Наконец-то! Может, наконец что-то начнет проясняться, ты немного успокоишься, — мягко произнесла она, глядя на него. — И станет полегче.

На следующий день он встретился с кузеном. Дадли принес цветной спортивный журнал, между страниц которого лежали несколько пожелтевших семейных фотографий.

— Мама сказала, что вот это — дедушка с бабушкой, — показывая на старый черно-белый снимок, сказал Дадли. — А это она с сестрой.

Гарри вглядывался в лица родных, пытаясь угадать какое-то семейное сходство, нащупать в сердце хоть какую-то связь с теми, кого никогда не видел и кого давно не было на свете... На переднем плане стояла мама, совсем еще девчонка, рядом с ней стояла Петунья. Их Гарри сразу узнал — они были совсем такие же, какими он видел их в омуте памяти, в ту ночь, когда...

Сердце подпрыгнуло и забилось часто-часто. Гарри понадобилось приложить некоторое усилие, чтобы овладеть собой.

— А вот это кто? — спросил Гарри, показывая на темноволосого мальчика, чуть постарше Петуньи, который стоял рядом с Лили.

— Когда я спросил, мама разозлилась и сказала, что не хочет говорить про Джона, — произнес Дадли и умолк. Пожалуй, это была самая длинная фраза, которую Гарри слышал от своего двоюродного брата, ему нужно было перевести дух. Гарри подавил улыбку. Все же следует быть благодарным за искренние усилия.

— Джона? — переспросил он. — Кто он?

— Она сказала, что это кузен. И что он ненастоящий кузен, поэтому она не хочет иметь с ним ничего общего. И что Джон всегда предпочитал Лили, — ответил Дадли. — Вот и всё. Больше я ничего не узнал.

— Что ж, это уже кое-что, — сказал Гарри, рассматривая старые фотографии. — Большое спасибо, Дадли! Ты здорово мне помог.

Он протянул ему руку. Дадли охотно и крепко пожал ее.

— Если что-то понадобится, звони, — сказал Гарри, вручая ему небольшую карточку. — Держи. Это телефон, по которому можно оставить для меня сообщение. Ну, или как раньше, через миссис Фигг, она отправит мне сову.

— Хорошо, — ответил Дадли. Он чуть помедлил, а потом вдруг произнес:

— Я читал про тебя. В этой вашей газете, где картинки двигаются... Это все правда? Что про тебя писали?

Гарри почувствовал, что краснеет.

— Не знаю, что именно ты читал, Дадли, — осторожно ответил он. — В «Пророке» про меня пишут много ерунды. Что ты имеешь в виду?

Дадли еще помялся и ответил:

— Они писали, что именно ты убил... как его... этого вашего лорда.

Гарри не знал, куда деться от нахлынувшего волнения и смущения.

— Да, Дадли, — наконец ответил он. — Это правда. Что ж, я пойду. Еще раз спасибо! Будь здоров, Большой Дэ!

Он еще раз пожал руку остолбеневшему Дадли и, не оглядываясь, стремительно пошел прочь. Кровь стучала в висках. Значит, лежа на своей узкой кровати под лестницей и мечтая о том, чтобы из ледяного дома Дурслей его забрал какой-нибудь добрый дядюшка, он был не так уж далёк от правды. Где-то по земле ходил двоюродный брат его матери, Джон Эванс. И его нужно было разыскать как можно скорее.

Утром, придя на работу, Гарри обнаружил на своем столе большой конверт из плотной темной бумаги, к которому была прикреплена небольшая записка. Он сразу узнал твердый, аккуратный почерк Гермионы.

«Папа звонил вчера. Ему наконец прислали из архивов ответ на его запрос по Полу и Маргарет Эвансам. Надеюсь, это тебе поможет. В обед загляну, все обсудим. Целую, Гермиона».

Руки дрожали от волнения. Он так мало знал о своей семье... Гарри торопливо распечатал конверт, вынул бумаги и погрузился в чтение.

После полудня в кабинет заглянул Невилл.

— Привет, Гарри! Я не помешаю? — спросил он, открыв дверь и просовывая голову.

— Нет, конечно! Проходи, садись! — улыбаясь, ответил Гарри. — Что-то мы давно не виделись! Как у тебя дела?

Невилл вошел, бухнулся на стул. Вид у него был печальный.

— Все нормально, спасибо, — ответил он явно автоматически. Потом, будто собираясь с духом, помолчал и тихо произнес:

— Гарри! Я могу спросить тебя кое о чем?

— Невилл, конечно! — ответил Гарри, взглянув на друга. И сразу понял, что что-то не так. Он отодвинул в сторону все бумаги и повернулся к Невиллу.

— У тебя что-то случилось? — осторожно спросил Гарри.

Невилл помотал головой.

— Нет. Если и случилось, то очень давно... Гарри, тот обряд. Ну, который тебя излечил... — Невилл вдруг покраснел и нервно скомкал край своей форменной мантии. — Ты можешь дать мне на время эту чашу?

Гарри вздохнул, вылез из-за стола и, подвинув стул, сел рядом с другом.

— Конечно. Только, Невилл, это не поможет. Я знаю, о чем ты.

— А вдруг... — едва выдохнул тот и умолк.

Гарри почувствовал себя полной, бессовестной свиньей. Невыносимо было рушить надежды друга, который упрямо, отчаянно искал лекарство для своих несчастных родителей, запытанных Беллатрисой Лестрейндж до потери рассудка... Он положил руку на плечо Невилла и, собравшись с духом, продолжил:

— Понимаешь, эту чашу сделали свободные эльфы. Она из эльфийского дерева. Мне она помогла только потому, что когда-то я помог Добби. И похоронил его своими руками. И...

Он смутился и умолк. И через мгновение продолжил:

— Я посадил несколько эльфийских деревьев, так уж вышло. Поэтому эльфы смогли мне помочь. Я оказался связан с ними, они считают меня своим другом. С другими волшебниками этот обряд не сработает.

Гарри снова умолк. И выдохнул с горечью:

— Невилл! Я тоже об этом спрашивал, почти сразу, как более-менее очухался. Честное слово! Если бы это помогло, я был бы так счастлив... Пожалуйста, прости меня!

Невилл слушал его молча, не шевелясь.

— Я недавно нашел старинные манускрипты в выручай-комнате, — проговорил он. — Повезло, что они были в стальном сундуке, поэтому не сгорели. И что ты открыл ее после пожара. В общем, там было кое-что про «Крыло Хельги». Там сказано, что для того, чтобы... Ну, исправить и соединить заново... Те нити. Там упоминается чаша. И я подумал, что может быть...

Гарри задохнулся от страшной догадки. У него потемнело в глазах. Не может быть... Не было сил произнести вслух то, что пришло ему в голову. Не было сил нанести Невиллу такой удар. Он постарался спрятать поглубже свои тяжелые мысли и просто похлопал друга по плечу.

— Невилл, я бы сделал что угодно, чтоб тебе помочь. Ты же знаешь.

— Да, знаю, — откликнулся тот. — Спасибо, Гарри. Я буду делать как ты, я не сдамся. Я буду искать, пока не найду.

Он поднялся. Гарри тоже встал, взял его за плечи и проговорил:

— Правильно. Не сдавайся, Невилл. Может, однажды мы найдем способ. Я тоже не перестану искать. Как и ты. И если тебе нужно будет... Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Просто приходи. В любое время.

— Да, — ответил Невилл. — Я знаю, Гарри. Спасибо тебе.

Он печально улыбнулся и вышел, столкнувшись в дверях с Гермионой. Они тепло поприветствовали друг друга, и Невилл ушел.

— Гарри, что с тобой? — спросила Гермиона, закрыв дверь. — На тебе просто лица нет. Что-то случилось?

Гарри бухнулся на стул, взялся за голову.

— Я не смог сказать ему, — глухо проговорил он. — Гермиона, я не смог. Это ужасно.

— Что ужасно? — не на шутку встревожилась девушка. — Расскажи мне все!

— Невилл ищет лекарство для своих родителей, — взволнованно начал Гарри. — Всегда искал, сколько я его знаю. Он и травологией всерьез увлекся в надежде, что найдет какой-то способ их вылечить... Недавно он перерыл всю выручай-комнату и нашел в ней какие-то древние документы. «Крыло Хельги». Помнишь, я рассказывал? В общем, чтобы оно заработало в полную силу, нужна чаша...

Он поднял на Гермиону взгляд, полный страдания и гнева.

— Гермиона! Это ТА САМАЯ чаша! Наверняка! Я почти уверен! Которая принадлежала Хельге Пуффендуй. Она был создана, чтобы исцелять людей, а Волдеморт превратил ее в свой поганый крестраж. А вы уничтожили клыком василиска...

Гермиона ахнула, зажав рот рукой.

Он встал и сделав несколько быстрых шагов по комнате, снова сел.

— Невилл спрашивал про ту, эльфийскую чашу. Думал, что речь о ней. Но Лина объясняла, ты же помнишь... Я... Я не смог ему сказать.

— О, Гарри... — выдохнула Гермиона. — Бедный Невилл... Ты правильно сделал, что не сказал ему. Это слишком.

— Но он будет надеяться, искать... — Гарри издал стон отчаянья. — Гермиона, что делать? Лишить его надежды вот так, одним махом... Но и молчать тоже нельзя.

— Нет, Гарри, — твердо сказала она. — Та чаша уничтожена и мы ничего не можем с этим поделать. Мы должны были сделать это, чтобы победить. Он осквернил ее, испортил... Послушай меня, Гарри! Если один человек однажды оказался способен создать предмет такой силы, значит, найдется и другой. Конечно, Хельга Пуффендуй была величайшей волшебницей. Но кто знает, может кому-то еще удастся... Нельзя терять надежду. Нельзя опускать руки. Держу пари, что она почерпнула свои знания именно у эльфов! Что это как-то связано с «Кружкой бедняка».

Гарри посмотрел на нее.

— Наверное, ты права. Нельзя сдаваться. Именно так я и сказал Невиллу.

— Вот и отлично, — резюмировала Гермиона. — Тебе удалось просмотреть бумаги, которые я прислала тебе утром?

Гарри спохватился и бросился к столу.

— Да, я уже и забыл про них! Слушай, это бесценный клад! Сегодня я узнал про своих предков больше, чем за всю жизнь! Вот, смотри!

Он протянул ей небольшой листок, на котором он делал заметки.

— Из всего этого я понял главное, — торопливо, взволнованно заговорил Гарри. — У моего деда Пола Эванса был брат Марк. Сводный брат, если быть точным. Его приютила, а позже усыновила семья Эвансов. Если я не ошибаюсь, во время войны или сразу после. У Марка был сын Джон, мой двоюродный дядя. Здесь даже есть его старый адрес... В общем, дядя Джон женился, рано овдовел и один воспитывал дочку, Лили Элизабет Эванс. Гермиона! У меня где-то есть троюродная сестра.

— Где-то? — спросила Гермиона. — Может, они до сих пор живут по этому адресу?

Гарри печально помотал головой.

— Дело в том, что один ответ твоему отцу пришел из полиции. Там лежит нераскрытое дело. Джон Эванс пропал без вести несколько лет назад. Лили жила в приюте, откуда она тоже бесследно исчезла. В тот год, когда убили Дамблдора...

Он перевел дух. И произнес:

— Именно ее видела Сьюзен в Косом переулке. Именно она просила меня о помощи два месяца назад. И я переверну эту страну вверх дном, но найду ее. Клянусь!

— Здесь очень красиво, — Малфой с любопытством смотрел на сияющий огнями Лондон, лежащий у них под ногами. — Будто вершина мира.

— Да, особенно вечером, — откликнулся Гарри.

Они стояли на крыше небоскреба и молчали. Одежда у обоих еще мерцала от почти развеявшихся дезиллюминационных чар.

Малфой еле дал себя уговорить на эту прогулку на мётлах, а сейчас, с наслаждением пролетев по воздуху много миль, глядя на великолепный ночной мегаполис, слушая его многоголосое ворчание и пение, удивлялся, почему такая простая мысль не приходила ему в голову раньше.

— Великолепное место. И великолепная метла, — снова проговорил Малфой, с большим вниманием разглядывая «Молнию», принадлежавшую Джинни, на которой прилетел сюда несколько минут назад.

— Да, — снова откликнулся Гарри. — Не помню, говорил ли я. Джинни на днях подписывает контракт с «Гарпиями». Хорошо, что мы с Джорджем скинулись летом... Но мой «Нимбус» нисколько не хуже. Может, скорость чуть меньше, но очень маневренная. Мне вполне достаточно, на чемпионат я не собираюсь...

— Хотя вполне мог бы, — заметил Драко. — И это вторая причина, почему я всегда терпеть тебя не мог, Поттер.

Гарри засмеялся.

— О да! Квиддич, — ответил он. — Гермиона всегда говорила, что мы слишком серьезно к нему относимся. Она не понимает, что мы в нем нашли.

— Каждому свое, — бросил Драко. — Я всегда хотел стать ловцом. Играть по-настоящему. Но на твоем фоне... Одно из моих самых больших разочарований в жизни, Поттер. Однако, надо трезво оценивать свои способности, не так ли?

— Из тебя вышел бы толк, Малфой, — проговорил Гарри. — Если бы ты подкрутил чуток свой скверный характер и приложил немного усилий. Ты не так плохо летаешь, как тебе кажется.

— Возможно, — мрачно ответил Драко. — Но я летаю гораздо хуже тебя.

Гарри не ответил и потер озябшие руки. На улице стоял необычно теплый октябрь, однако вечера уже были очень холодные. Гарри легко взмахнул палочкой, и вокруг Драко мягко заструился теплый воздух. Тот удивленно обернулся.

— Холодает, — объяснил Гарри и махнул еще раз, чтобы согреться самому.

Малфой снова устремил взгляд на прекрасную ночную панораму города, раскинувшегося у них под ногами. И сделал шаг к краю крыши.

— Я отлично знаю, что ты до сих пор не отказался от этой мысли, — негромко проговорил Гарри. — Чувствую. И повторю еще раз. Я не дам тебе сделать глупость.

— Откуда такая дружеская забота? — глухо спросил Малфой. — Поттер, почему ты носишься со мной, а? Какое тебе до меня дело? Неужели ты не понимаешь, что почти каждый день для меня — это пытка...

— Отлично понимаю, — откликнулся Гарри. — Именно поэтому пытаюсь...

— Продлить мои муки? — саркастично бросил Малфой.

— Нет. Прекратить их, — тихо закончил Гарри.

— Чтобы их прекратить, мне нужно сделать несколько шагов, — сказал Драко. — Сколько здесь этажей? Пятьдесят? Вполне достаточно, я полагаю.

— Не говори глупостей, Драко, — тихо и твердо сказал Гарри. — Манящие чары, Левикорпус и еще несколько приемов, которыми я владею. У тебя ничего не выйдет.

— Да это я так, — бросил Малфой. — Мысли вслух.

— И потом, откуда ты знаешь, что после этого все кончится? — спросил Гарри. — Я совсем в этом не уверен.

Драко усмехнулся.

— Откуда ты... Ах, ну да. Точно. Кто ж ещё, если не ты...

— Вот именно. Поверь мне на слово, Малфой. Не делай того, что нельзя исправить. Позволь помочь тебе.

Малфой издал короткий стон, махнул рукой и, отвернувшись, крикнул звонким голосом:

— Неужели ты не понимаешь, как это всё унизительно для меня, Поттер! Это твое великодушие, эта твоя забота... Я как какой-то слизняк раздавленный... Слушаюсь папочку Гарри, покорно склоняю голову перед тем, кто всегда... Жизнь просто издевается, смеется надо мной! Вы там наверняка здорово веселитесь, обсуждая за семейным ужином, какой Малфой безмозглый кретин...

Он задохнулся на половине фразы и умолк.

— Драко, разве я смеюсь? Или издеваюсь? Или что-то требую от тебя? — мягко спросил Гарри. — Я никогда особо тебя не любил, ты это знаешь. Но обсуждать тебя, смеяться у тебя за спиной, да еще сейчас... Кроме Джинни, вообще никто ничего не знает. Моя жена никогда не была ни стервой, ни сплетницей. А мне совсем не до смеха, Малфой. Мне просто больно. Больно даже смотреть на тебя. И тяжело носить это внутри. Каждый день. Будто котёл свинца на шее... Если ты, наконец, выберешься из всего этого, мне самому тоже будет гораздо легче.

Малфой повернулся к нему. Вид у Гарри был серьезный и печальный.

— Большая цена за один-единственный добрый порыв, — с отчаяньем произнес Драко. — Если б я знал, что пара капель крови может так повязать меня с тобой, Поттер... Эй! Гарри! Что с тобой?

Гарри чуть покачнулся, в поисках опоры схватил его за плечо и закрыл глаза.

— Ну же! Что?..

Гарри поднял ладонь, знаком показывая Драко умолкнуть.

— Сейчас...

Несколько мгновений он стоял, будто прислушиваясь к чему-то. Потом открыл глаза, шумно вздохнул и быстро проговорил:

— Нельзя терять ни минуты. Малфой, возьми мётлы. Быстрее!

Ничего не понимающий Драко схватил «Молнию» и «Нимбус», Гарри крепко схватил его за предплечье и трансгрессировал.

— Где?.. — шумно выдохнув, начал было Драко, но Гарри закрыл ему рот ладонью.

— Тихо! — одними губами шепнул он.

Их вынесло в какую-то подворотню в узком переулке, к мусорным бакам, источавшим отвратительную вонь. Где-то недалеко была слышна возня, вскрики и шум. Гарри знаком велел Малфою спрятать мётлы между баками и следовать за ним.

Стараясь не издавать никакого шума, они выбрались из-за помойки, и...

Так и есть. Молоденькая девушка, напуганная до смерти, которую зажали в угол двое подонков. Зажав ей рот и приставив к горлу узкое блестящее лезвие, они торопливо сдирали с нее одежду... Еще один потрошил отнятую у нее лаковую сумочку, вытряхнув всё содержимое на землю. Гарри увидел, как покатилась волшебная палочка...

— Ступефай!

— Инкарцеро!

Гарри и Драко выскочили и выпалили одновременно. Двое насильников рухнули на землю, грабитель вскочил, не понимая, что происходит.

— Инкарцеро! — крикнул Гарри. И тот тоже рухнул на землю, опутанный веревками.

— Силенцио!

Вопли связанных сразу стихли, и в узком проулке наступила тишина. Драко подбежал к перепуганной рыдающей девушке...

— Астория?! — выдохнул он потрясенно. — Салазар великий! Это ты?

Одежда на ней была порвана, на лице были синяки. Бедняжка рыдала, придерживая руками лоскуты на груди и вжимаясь в стену. Драко торопливо снял с себя мантию, осторожно прикрыл ее.

Гарри как раз закончил возиться с пойманными и связанными негодяями, отправил говорящего патронуса за подкреплением и подошел к Драко.

— Живая? — взволнованно спросил он. — Мы успели?

Драко кивнул и судорожно сглотнул. Гарри подошел, мягко тронул рыдающую Асторию за плечо. Она вскрикнула, вздрогнув всем телом.

— Не бойся, — мягко сказал Гарри. — Всё уже кончилось. Мы позаботимся о тебе.

Астория наконец открыла глаза и узнала Гарри. Потом увидела Малфоя и всхлипнула:

— Драко! О Господи! Драко...

Он прижал ее к себе, а потом обнял рыдающую девушку за плечи и повел прочь. Гарри с облегчением перевел дух.

Через несколько минут в тесном переулке с громким хлопком появились Невилл и Терри Бут.

— Гарри? — бросились они навстречу. — Что случилось? Твой патронус...

Он в двух словах объяснил, показав на три лежащих на асфальте тела и на Драко, который стоя к ним спиной, говорил что-то успокаивающее дрожащей Астории.

Мракоборцы подняли обездвиженных бандитов, Терри достал из кармана блестящий футляр для очков с эмблемой аврората и ткнул палочкой:

— Портус!

Футляр начал наливаться мягким голубым светом. И через мгновение Невилл и Терри исчезли, утащив с собой трех спеленутых негодяев.

Гарри подошел к Драко и Астории.

— Ты можешь проводить ее домой? — спросил он. — Было бы неплохо, если бы она завтра пришла в Министерство, дать показания. Если, конечно, будет в состоянии...

— Да, хорошо, — ответил Драко. — Гарри, если ты не против. Через четверть часа, на том же месте. Если ты, конечно, в состоянии...

— Хорошо, — улыбнулся Гарри. — Жду. Сам доберешься?

Драко смерил его своим фирменным взглядом Малфоев, Гарри усмехнулся и кивнул.

— Мётлы свои не оставь, Поттер! — бросил Драко ему вслед.

Через двадцать минут они снова стояли на крыше небоскреба и смотрели на ночной Лондон. Драко доставил Асторию домой, пообещав проводить ее в Министерство на следующий день. Девушка была сильно потрясена, но в общем-то отделалась несколькими синяками. Гарри успел вовремя...

— Не знаю, что сказать тебе, Поттер, — проговорил Драко. — Это просто в голове не укладывается.

— Да, у меня тоже, если честно, — буркнул Гарри.

— И что, ты заранее знал, что это Астория? — спросил Драко.

— Нет. Понятия не имел, — ответил тот. — Я точно знаю только то, что человек в страшной опасности. И что если я пойду на его голос, есть шанс помочь...

— И ты каждый раз бросаешься вот так? — потрясенно спросил Малфой. — Не зная, куда, к кому и почему? Просто потому, что слышишь?..

— Да, — просто проговорил Гарри. — И до сих пор мне везло. Я успевал вовремя.

— Спятить можно, — выдохнул Малфой. — Значит, и меня ты нашел точно так же...

— Да, — ответил Гарри. — Но тебя я сначала увидел. В «Дырявом котле». Остальное ты знаешь.

— Почему? Почему ты это делаешь? — тихо спросил Малфой. — Это абсолютно посторонние люди...

— Потому что могу, — бросил Гарри. — Они помогли мне. И эта связь между нами... Она ведь появилась не просто так. У всего есть свой смысл, Малфой. Даже если сейчас он неочевиден и непонятен. «Делай что должен, и будь что будет». Вот и все.

Драко сделал по крыше несколько шагов туда-сюда. Потом поднял голову и подошел к Гарри.

— Слушай, — начал он глухо. — Я даже представить не мог... В общем, извини. Я хочу избавить тебя хотя бы от своего бремени. Поттер! Даю слово, я больше никогда...

Он осёкся и умолк. Гарри улыбнулся.

— Спасибо, Драко. Это очень хорошая новость. Но в любом случае ты можешь на меня рассчитывать. Можем иногда выбираться по вечерам на метле, как сегодня. Полетать полчасика перед сном. Если, конечно, захочешь. Я не хочу быть навязчивым...

Малфой молча смотрел на него с таким выражением на лице, будто видел впервые.

— Поттер, — произнес он наконец незнакомым, тихим голосом. — Я... Ты... Ты сможешь когда-нибудь простить меня?

Гарри просто улыбнулся и с невероятным облегчением и даже радостью распахнул руки. Бросившийся к нему Драко едва не сшиб его с ног.

Хэллоуин всегда был для Гарри нелегким временем. Вокруг царила атмосфера веселого карнавала, и волшебники, и маглы придумывали себе костюмы и маски разной нечисти, наряжали дома оранжевыми тыквами, свечами и нарочито толстыми пауками. Люди любили веселиться в этот день, подшучивая, пугать друг дружку и смеяться над своими страхами, делая их карикатурно-ужасными, а значит, совсем не страшными...

Для Гарри этот день имел иной смысл. Ночью 31 октября в Годриковой впадине безвозвратно изменилась вся его жизнь...

— Я хочу сходить на могилы родителей, Джинни, — проговорил Гарри, снимая мантию и проходя в гостиную. — Завтра. И принести им настоящих цветов. Самых красивых, какие только найду.

— Конечно, Гарри, — вздохнула Джинни. — Сходим ближе к вечеру. Когда все уже разойдутся по домам отмечать Хэллоуин.

— Почему? — удивился Гарри. — Я наоборот думал, что лучше, когда светло...

— Да, лучше, — согласилась Джинни. — Только... Понимаешь, днем тебе не дадут побыть там спокойно. Гарри, ты разве не знаешь?

— О чем? — спросил он, садясь на диван.

Джинни смотрела на него с недоумением.

— Невозможно, чтобы ты не знал... Гарри! В годовщину на могилу твоих родителей приходят толпы людей! Много лет. Об этом даже в «Пророке» как-то писали. Думаешь, тот памятник, который там поставили, появился просто так? Люди с благодарностью чтят память Лили и Джеймса Поттеров. И сейчас, когда ты...

Она вдруг умолкла, села рядом, погладила по голове.

— Ты очень знаменитый человек, Гарри. И это всегда будет доставлять нам кучу проблем, — произнесла она. — Не знаю, как справишься ты, но боюсь, что если я увижу Скитер у входа на кладбище, с этим ее пером... Аврору Поттеру придется взять меня под стражу и отправить в Азкабан, потому что я ее просто придушу!

Гарри засмеялся, притянул Джинни к себе.

— О, тогда будем сидеть вдвоем, дорогая! — ответил он. — Вместе и в горе, и в радости, помнишь? Поставим задвижку изнутри в камере, и пусть остальные делают, что хотят. Единственная беда — в Азкабане ужасные сквозняки!

Джинни прыснула.

— Но вообще ты права, — проговорил он уже серьезно. — Я об этом не подумал. Что ж, пойдем вечером.

На душе было тоскливо и тяжело. Дождь, уныло моросивший два дня, хорошего настроения не добавлял. Несмотря на то, что было воскресенье, Гарри проснулся очень рано. Тихо выбрался из кровати, чтобы не будить Джинни, и прямо в пижаме спустился вниз, в гостиную. Поболтался туда-сюда, покормил Мерлина, сходил в столовую и, отослав Лину, встревоженную его ранним подъемом, сам сделал себе кофе. Потом взял с полки рамку с фотографией родителей и долго вертел ее в руках. Завернувшись в плед, он включил радио и бухнулся на диван...

Было холодно. В серой осенней дымке Гарри увидел кирпичную стену старого дома, низкую деревянную изгородь, отделявшую большой двор, засыпанный гравием, от темной массы высоких старых деревьев. Темноволосая худенькая девочка куталась в темную, потрепанную мантию, время от времени вытирая мокрое лицо узкой маленькой ладонью, и смотрела на него с отчаянной надеждой, с такой болью, что у Гарри все похолодело внутри. Он бросился к ней.

— Ты ведь Лили? Лили Эванс? — спросил Гарри, обнимая ее. — Я везде ищу тебя. И не знаю, что делать.

— Гарри, у меня будет только минута, не больше, — сказала девочка. — Я приду куда скажешь, сегодня вечером. Расскажу сколько успею. Только минута, помни.

— Годрикова впадина, кладбище у церкви. В шесть вечера, — сказал он. — Сегодня годовщина смерти моих родителей... Я буду там.

— Хорошо, — сказала девочка. — Мой папа сказал, что если случится беда, я должна найти тебя, Гарри. Он рассказал мне про тебя, про твою маму...

— Тебя, наверное, назвали в ее честь, да? — спросил Гарри.

— Да, — ответила она. — Она была любимой папиной кузиной. Он называет меня Лилибет. Мое второе имя Елизавета, как у нашей королевы... Мой папа... Гарри, он жив, я точно знаю. И мне нужно найти его. Мы в большой беде! В большой беде... В большой беде...

Эхо ее голоса медленно гасло в комнате, когда он уже проснулся и открыл глаза, разглядывая на лепнину на потолке. Он поднялся, вернул фотографию обратно на полку. Часы в гостиной показывали восемь утра.

— Что ты здесь делаешь в такую рань? — спускаясь, спросила Джинни. Она на ходу завязывала поясок халатика.

— Прости, я старался тебя не разбудить, — ответил Гарри.

— Ты и не разбудил. Я только минуту назад обнаружила, что тебя нет, — зевая, проговорила Джинни. Она подошла к нему, пристально посмотрела ему в глаза.

— Так, все понятно, — коротко резюмировала проницательная жена. — Ну, давай выкладывай.

Он только вздохнул.

После полудня они с Джинни отправились навестить Тедди Люпина, как обычно делали это по воскресеньям. Андромеда уже накрывала на стол, Тедди, увидев их на пороге, что-то радостно залопотал. Половина головы у него была нежного розового цвета, а половина цвета спелой пшеницы. Очаровательный мальчишка полутора лет, похожий на свежую булочку с клубничным кремом. Гарри, смеясь, бухнулся на колени, поймал бегущего к нему малыша, расцеловал круглые румяные щеки. Тедди, как всегда, тут же схватился за очки.

— Ну, не надо, — жалобно заговорил Гарри, улыбаясь до ушей. — Отдай, проказник.

— Папа, дай, — требовательно заявил Тедди и тут же стал огненно-рыжим.

Гарри достал из кармана большой леденец, который каждые несколько секунд менял цвет и форму. Дипломатическая хитрость удалась: малыш охотно обменял очки на интересную конфету. Джинни взяла его на руки, поцеловала.

— Пойдем, мой сладкий, я тебе кое-что покажу!

Она унесла Тедди в угол гостиной, где были разбросаны его игрушки. Гарри подошел к Андромеде, намереваясь помочь.

— Нет, нет, Гарри, я сама, — улыбнувшись, заговорила миссис Тонкс. — Уже почти все готово. Садись.

Он сел, вздохнул, посмотрел на Джинни, которая играла с Тедди в углу гостиной.

— Он называет меня папой, — еле слышно произнес Гарри. — Мне всегда от этого немного не по себе. Нет, я не против! Это звучит так... Просто я всегда думаю о них. О Доре и Римусе... Это так несправедливо.

Андромеда села рядышком.

— Ох, Гарри. Я понимаю. Тедди еще маленький, — ответила она. — Однажды он все поймет. А пока... У него нет никого, кроме нас с тобой.

— А когда я сам произносил эти слова последний раз, я был даже чуть младше Тедди, — задумчиво произнес Гарри, будто говоря сам с собой. — Теперь он называет меня папой, и не знает...

Андромеда с невыразимой нежностью и состраданием погладила его по голове.

— Сегодня же... Да. Сегодня. Ох, мальчик мой, — вздохнула она.

Она нежно прижала к себе Гарри, несколько раз поцеловала в макушку. Сильные, теплые руки, почти такие же нежные, какие были у его матери... Он на какое-то мгновение почувствовал себя маленьким мальчиком, который заблудился в страшном лесу и вдруг наткнулся на любимую тетушку, которая его разыскивала. Андромеда взволнованно и нежно обнимала его и гладила по голове, ероша непослушные темные волосы, а он, прижавшись к ней, закрыл глаза и думал о маме...

— Спасибо, — прошептал он, задохнувшись от горькой нежности и волнения. Было так больно и сладко одновременно, что даже в глазах защипало.

— О, да за что же, дорогой мой, — ответила миссис Тонкс, с явной неохотой выпуская его из рук. — Тебе спасибо, Гарри, что терпишь мои чудачества. Прости старой одинокой женщине ее сентиментальность. Мне так нужно кого-нибудь любить... А кто у меня еще есть, кроме тебя и Тедди?

Он лишь улыбнулся ей, подавляя нахлынувшие чувства, и нарочито звонко чмокнул в щеку. Андромеда засмеялась.

— Что ж, давайте все за стол! — позвала она. — Джинни, Тедди! Идите к нам!

Съев чудесный ланч, вволю наигравшись с крошкой Люпином, Поттеры наконец засобирались дальше. Время шло, а нужно было еще найти приличный цветочный магазин...

— Спасибо, миссис Тонкс! До следующей недели! — проговорил Гарри и помахал рукой уставшему малышу. — Пока, Тедди!

— Ступайте с Богом, — ответила Андромеда. — Береги себя, Гарри!

* * *

Уже было темно. Здесь тоже совсем недавно закончился дождь, дороги и стены домов были темные от влаги, лужи поблескивали в свете тусклых фонарей. Улица, ведущая к маленькому церковному кладбищу, была почти пуста. Редкие прохожие попадались навстречу Гарри и Джинни, в окнах мелькали золотые огоньки, кое-где на крылечках домов зловеще улыбались подсвеченные изнутри резные тыквы...

Часы на колокольне пробили без четверти шесть, когда они подошли к церкви. Гарри открыл калитку и торопливо, будто опаздывая на долгожданную встречу, устремился вперед, не отрывая взгляда от простого белого камня среди деревьев, который притягивал его, словно магнит. Джинни шла чуть позади, с изумительным букетом белоснежных лилий и кроваво-красных роз.

Она оказалась права: здесь в течение дня побывало очень много людей. Цветов было столько, что написанные на камне имена было почти не видно. Кто-то оставил несколько хрустальных лампад с горящими свечами. Джинни подошла, вложила в его руки цветы. Гарри опустился на одно колено, положил букет на мокрую холодную землю. И вдруг среди стеблей и лиловых лент увидел листок плотной бумаги. На нем была только одна надпись, сделанная взволнованным угловатым почерком. «Спасибо за всё. Спасибо за сына». Он поднял листок, поднялся и замер. В голове зашумело. Стало невыносимо трудно дышать...

Теплые, нежные прикосновения к его лицу вернули Гарри к действительности. Джинни, осторожно сняв с него очки, вытерла мокрые щеки и, чуть привстав на цыпочки, тихонько поцеловала его в лоб, отняла записку и снова положила ее среди цветов. Гарри наконец немного ожил. Смог перевести дыхание, обнял ее, и они молча застыли, глядя на мигающие отблески пламени на белом надгробии.

— Я люблю тебя, — шепнула Джинни.

— Я тоже тебя люблю, — ответил Гарри, и звук собственного голоса показался ему будто посторонним. Он провел рукой по ее волосам, по лицу...

— Джинни, ты плачешь?

Она подняла на него взгляд.

— Это не мои слезы, Гарри, — проговорила она. — А твои.

Он поцеловал ее в макушку, снова судорожно вздохнул.

Через несколько минут часы пробили шесть. И в это мгновение на темной дорожке между могилами будто из-под земли появилась худенькая темноволосая девочка. Она быстро подошла к ним. Гарри метнулся ей навстречу...

— Нет! Нельзя! Тебе опасно прикасаться ко мне! — закричала Лилибет. — Гарри, у меня очень мало времени! Просто выслушай меня. Я и мой отец — мы не волшебники. Старое большое поместье, очень уединенное. Они называют его «Убежищем». С одной стороны отвесные скалы, с другой — проклятый лес. Нас много. Человек двадцать, может быть, больше. Те, кто забрал нас. Они называют себя творцами. Они забрали меня и других. И волшебников, и тех детей, у кого есть особые способности... Как только я вырасту, они выдадут меня замуж. Чтобы были дети. Им нужны особенные дети... Там уже есть несколько таких девушек. Оттуда невозможно сбежать. Троих, кто пытался, уже убили... Гарри, пожалуйста! Ты последняя наша надежда.

— Да, но сейчас же ты здесь! — воскликнул Гарри.

— Нет. Я там. Иногда мне удается быть одновременно и там, и где-то еще, — ответила Лилибет. — Там я словно засыпаю, а тут просыпаюсь. Но совсем ненадолго. И потом я долго болею. А еще я иногда могу забираться в чужие сны. Они поэтому и забрали меня... Гарри, возьми вот это! Это поможет мне лучше слышать тебя. Помоги нам, пожалуйста! Мы в большой беде...

Лилибет положила на надгробие небольшой разноцветный кристалл. Прижала пальцы к губам, будто посылая воздушный поцелуй. И... бесшумно и бесследно растворилась в воздухе.

Гарри схватил камень. Он был очень красивый, тяжелый, острые иголки кристалликов чуть кололи ладонь. Он был так потрясен, что у него закружилась голова и засосало под ложечкой.

— Великий Мерлин, — только и смогла вымолвить Джинни.

* * *

— Стоун, если хочешь когда-нибудь получить приличную рекомендацию, пошевеливайся! — крикнул Смит новому помощнику. — За вторым столом все уже высохли от жажды.

Высокий стройный парень в зеленой бандане раздраженно дернул плечами, но повиновался молча. Подхватив шесть кружек пива, отнес клиентам, потом принес с кухни дымящиеся тарелки с едой, потом снова вернулся за барную стойку, подхватил свежее полотенце и принялся с удвоенным усердием протирать стаканы.

Смит хмыкнул себе в усы. Новый работник был явно неопытен. Однако совсем неглуп, все схватывал на лету, очень ловок и не болтлив. Он совсем не прикасался к спиртному, что для человека, работающего в трактире, было крайне необычно. Смит, сначала сомневавшийся, стоит ли давать ему шанс, теперь был вполне доволен своим выбором. Дэвид был красив, а в таком захолустье, как Сент-Мэри-Уайт, это всегда очень бросается в глаза. Он явно принадлежал какому-то другому миру, откуда безжалостная судьба вышвырнула его прямо к потертой вывеске трактира «Дракон и рыцарь». К новой роли прислуги он привыкал медленно, однако свои обязанности выполнял добросовестно и тщательно. На замечания трактирщика лишь бросал испепеляющие взгляды, но никогда не возражал.

— Неплохой вроде парень, — говорил Смит Шумову за обедом. — Слегка мрачноват, слова из него не вытянешь. Но работает отлично. Держу пари, что он вряд ли долго у меня задержится.

— Ну, надеюсь, ты не обидишь его, Джо, — улыбнулся Шумов. — Дэвиду нелегко пришлось в последнее время, он заслуживает второго шанса.

— О чем разговор! — ответил Смит. — Ты же знаешь, Алекс, я человек справедливый. То, что ты привел его ко мне. И то, как он старается. Если все пойдет так же, у него будет отличная рекомендация и вся моя поддержка.

— Спасибо, дружище! — Шумов похлопал трактирщика по плечу. — Приглядывай за ним, ладно?

Поздним вечером, когда трактир уже был заперт, Смит заглянул в каморку Стоуна. Тот сидел на узкой кровати, обхватив руками бритую голову. Вид у него был подавленный.

— Эй, — осторожно окликнул его трактирщик. — С тобой все в порядке, Дэвид?

Парень поднял на него взгляд. Светлые, чайного цвета глаза будто пронизывали насквозь.

— Спасибо, все нормально, сэр, — ответил он твердо. — Я справлюсь.

— Ну, смотри, — ответил ему Смит. — Если чего, обращайся. Я, может, и ворчу на тебя, но не со зла. С любой бедой обращайся — помогу чем смогу.

— Благодарю вас, мистер Смит, — проговорил парень, пытаясь вежливо улыбнуться. — Вы очень добры ко мне. Спокойной ночи!

Закрывая за собой дверь, трактирщик слышал, как Дэвид несколько раз негромко повторил:

— Я справлюсь. Все будет хорошо...

* * *

— Пришел ответ из Отдела тайн, — сказал Шумов. — Этот камень называется искристый терралюминит. Кое-где в зажиточных домах и отелях для волшебников его используют для освещения. У нас, кстати, в конференц-зале в академии все светильники с терралюминитом.

— А я голову ломал, — улыбнулся Гарри.

— Да. Это дорогое удовольствие, потому что минерал редкий, — продолжил Шумов. — И раз у Лилибет, которую держат в плену, есть доступ к терралюминиту, значит, это их «Убежище» находится где-то неподалеку от каменоломни. В мире только три места, где он встречается. Две каменоломни есть в Британии и одна — в Соединенных Штатах.

— Отлично! — воодушевленно воскликнул Гарри. — Значит, надо тихонечко проверить все на местности! Я могу заняться одним объектом, а Рон — вторым.

Шумов поднял на него серьезный взгляд.

— Нет, Гарри, — мягко сказал он. — Ты не будешь этим заниматься. Разведку поручили Уизли и Голдштейну, они уже собирают группы.

Гарри взорвался.

— Не может быть! — закричал он возмущенно. — Это дело касается моей сестры! Понимаете вы это или нет? Это мое дело! И вы снова отодвигаете меня! Я имею право!

Шумов терпеливо дождался конца гневной тирады.

— Да, несомненно, ты имеешь право, и это для тебя очень важно, — проговорил он. — Но дело в том, что сейчас ты не сможешь выполнять свою работу как следует. И всем окружающим это очевидно.

Гарри вскочил с места, с досадой смял лист бумаги и швырнул об стену.

— Да вы что, сговорились все, что ли! — воскликнул он с гневом.

Шумов тоже поднялся, подошел к нему.

— Послушай меня и не кипятись! — мирно начал он. — Понимаю, тебя это раздражает. Все говорят тебе одно и то же. Но они правы: тебе нужно найти какой-то баланс, какое-то равновесие...

Гарри, вздохнув, снова опустился на стул. Шумов, подвинув свой, сел рядом.

— Это очень серьезно, Гарри, — проговорил Шумов. — То, что ты перестал нормально спать, то, как бросаешься на каждый зов... Все эти нервы... Ссоры. Ты в зеркало когда смотрел последний раз? Вот-вот. Знаешь, что мы все видим со стороны? Ты сжигаешь себя, Гарри. Без жалости, без меры, бездумно. А так нельзя.

Гарри провел рукой по лбу. Да, наставник был, наверное, прав. Впрочем, как всегда. Это не могло больше продолжаться.

— Если бы вы знали, как я устал, — еле слышно проговорил он.

Шумов взял его за плечи.

— Поверь мне, мы видим это на твоем лице. И вся твоя семья страдает от этого. И я, и Джинни, и Рональд... Мы спрыгнули бы в пропасть, только чтоб это прекратить. Гарри, очнись, прошу тебя. У тебя чистое сердце, ты жаждешь помочь всем. Но это невозможно! Ты словно пытаешься заполнить все черные дыры, выжженные в ткани нашего мира злом и несправедливостью. И тебя точно не хватит на все мироздание! Ты просто сгоришь, как спичка! Если хочешь пожить подольше, тебе придется найти внутри себя это равновесие — между тем, что ты можешь исправить, и тем, что нужно будет просто принять.

— Принять то, что человек погибнет, если я не помогу ему? — с вызовом воскликнул Гарри. — Просто закрыть глаза, и пусть умрет? Так, что ли?

— Нет, конечно же нет, — мягко ответил Шумов. — Я не об этом. Знаешь, я сейчас слушаю тебя и словно вижу самого себя много лет назад. Я был почти таким же. Горячим идеалистом с волшебной палочкой. Мне казалось, что я могу бросить вызов целому миру. Что в моих руках столько сил, что я все могу исправить. А потом... Я многое повидал, Гарри. Все мои друзья давно ожидают меня на той стороне. Мы верили, боролись, как могли. Но мы проиграли свою войну. Мой мир стал совсем крошечным. Я 25 лет обучаю юниоров и обедаю у Смита. И считаю, что мне очень повезло найти себе такое уютное пятнышко под солнцем... А ты — Мальчик-Который-Победил. Ты не представляешь, какой свет, какую надежду ты принес в мою разбитую жизнь, когда вернулся. Когда закончил весь этот кошмар. И потом, когда ты пришел в Академию, и я узнал тебя поближе... Ты дорог очень многим людям, Гарри. И я описать не могу, как тяжело мне сейчас смотреть на твое измученное лицо и чувствовать только бессилие и растерянность.

— Сэр... — проговорил Гарри, совсем смутившись.

Шумов поднялся, отошел к окну.

— Я горжусь тем, что ты был моим учеником, — проговорил он. — Я надеюсь, что был тебе полезен и все-таки смог кое-что дать. Но я уже говорил тебе однажды: у тебя особенная биография. И ты будешь сталкиваться с такими вещами, о которых никто не имеет понятия. И я в том числе. И тебе придется пройти этот путь самому. Нащупать ногой, как канат над пропастью. Как говорят на Востоке, путь воина лежит по лезвию меча. И сейчас, прости мне эти слова, ты рискуешь сбиться с дороги, Гарри. И слететь в пропасть.

— Почему? — спросил он, совсем сбитый с толку.

— Потому что в своем горячем порыве помочь всему миру ты отрываешься от источника своей силы, — ответил Шумов. — От тех, кто тебя любит. И от тех, кого любишь сам. Это тонкие вещи, мальчик мой. Их опасность трудно объяснить. Но ты поймешь, я уверен. Всегда есть это искушение: больше беспокоиться о тех, кто далеко. Это кажется более значительным и более важным. Но в действительности жизнь человека состоит не из великих подвигов. А из очень маленьких дел, сделанных с большой любовью. В твоей жизни уже был подвиг. По-настоящему великий. И это больше не повторится. Значит, пришло время для маленьких дел и большой любви. Сейчас твой первый долг — это быть хорошим мужем и братом. Хорошим крестным для Тедди Люпина. Хорошим сыном для Молли Уизли, если позволишь. А ты ускользаешь от них. И в конечном счете теряешь себя.

Гарри со вздохом уронил голову в ладони.

— Рон говорил мне то же самое, — горько проговорил он. — Я... Мне никак не удается. Я опять веду себя, как кретин, да? Бедная Джинни. Господи, как они только меня терпят...

Шумов снова сел рядом.

— Они очень любят тебя, Гарри, — мягко сказал он.

— Я тоже их люблю, очень! — воскликнул Гарри. — Но почему-то постоянно получается всё не так.

— Никто не обещал, что будет легко, — улыбнулся Шумов. — Наберись терпения. Сейчас ты измотан. Возьми пару дней, проведи их с семьей. Просто отдохни как следует. Надеюсь, я не зря тратил время, обучая тебя окклюменции? Приложи усилие, выключи всю эту музыку внутри хотя бы на какое-то время. Мир не рухнет, уверяю тебя, если ты отдашь себя тем, кто имеет на это полное право. Кому ты нужен больше всего на свете. Отдай себя тем, кого любишь. Только это тебя спасет. И будет единственным шансом не сбиться с пути и пройти его до конца.

— Надеюсь, они простят меня, — виновато буркнул Гарри.

— О, даже не сомневайся, — улыбнулся Шумов.

* * *

— Джинни!

Дома было пусто. Ни записки, ни звука. Даже Лина отпросилась на пару дней по каким-то срочным эльфийским делам, и теперь во всем доме было слышно лишь тиканье больших часов в гостиной и редкое уханье Мерлина.

Гарри зашел в гостиную и, не зажигая свет, бухнулся на диван. Разговор с Шумовым будто отрезвил его. Сбросив с себя долгий мучительный дурман, он вдруг понял, как сильно испытывал терпение своих родных в последние недели. Вспомнил свою вчерашнюю ссору с женой, и ему вдруг стало так стыдно, так противно от самого себя, что впору биться лбом об стену. Гарри подошел к шкафчику, налил себе полный стакан эльфийской настойки и выпил залпом. Потом снова забрался на диван. Было темно, тикали часы, по стенам ползли длинные мрачные тени. И на него навалилась жуткая, смертельная тоска...

— Небеса святые! Гарри! Что ты тут делаешь?

Джинни испуганно трясла его за плечо. Гарри, уставший, измотанный угрызениями совести и тяжелыми мыслями, так и задремал, свернувшись калачиком на диване, вцепившись в бархатную подушку. Он открыл глаза, увидел встревоженное лицо жены, вскочил.

— Джинни! Боже мой. Ты здесь. Я... Я думал...

Он вцепился в нее, как утопающий цепляется за спасательный круг. Как приговоренный хватает приказ о помиловании. Ошарашенная, ничего не понимающая и встревоженная Джинни обняла его, усадила рядом с собой.

— Что с тобой? Гарри, да на тебе лица нет! Что случилось?

Он судорожно перевел дух.

— Я пришел домой, а тебя нет. Я... Джинни, вчера я вел себя как свинья! Просто как последний осёл. А сегодня тебя нет. И я испугался. Подумал, что... О, Господи.

Она с облегчением вздохнула и снова обняла его.

— Мерлин бородатый, я решила, что случилось что-то ужасное... Ты подумал, что я брошу тебя и уйду из-за такой ерунды? — спросила она тихо. — О, Гарри, мне бы надо разозлиться и обидеться, но ты и без того на себя не похож... Посмотри на меня! Ну же!

Он наконец поднял глаза, полные тоски и невыразимой боли. Жена смотрела на него серьезно и спокойно. От нее будто исходил ровный и сильный свет, который медленно наполнял его измученное сердце покоем и теплом.

— Я люблю тебя, глупенький, — сказала она тихо. — Люблю больше жизни. И никогда не оставлю. Что бы ты ни натворил. Все люди иногда ссорятся, спорят и делают глупости. Это все чепуха. Я жива только потому, что жив ты, Гарри. Неужели ты до сих пор этого не понял?

— О, Джинни, прости меня, пожалуйста, — выдохнул он. — Я плохой муж. От меня вечно одни проблемы. Но я обещаю...

— Гарри, ты МОЙ муж, — тихо ответила она. — И никого другого мне не нужно. Ты — мое сердце. Мой воздух. Куда я могу уйти? Ох, бедный мой...

Она обняла его и долго-долго молча гладила по голове, ероша волосы, пока не поняла, что навалившийся мрак отступил и рассеялся, и что Гарри снова стал прежним.

— Гарри! — позвала Джинни, подойдя к лестнице. — Эй, где ты там? Иди сюда! Потрясающие новости!

Он ответил откуда-то сверху и через пару минут спустился в столовую.

— Что? Ты сказала, новость? — переспросил он, отряхиваясь. — Я только с чердака слез, не расслышал.

Джинни сияла, как начищенный золотой котёл. Она схватила его за руку.

— Гарри! У Билла и Флёр будет ребенок! — воскликнула она, кружа его по комнате, словно танцуя. — Представляешь? Они только сейчас решились, наконец, всем рассказать... Еще один малыш! Наш Тедди... А теперь еще и племянник будет!

Гарри издал восторженный возглас и бросился ее обнимать.

— Потрясающе! К нам спешит новенький Уизли! Ну, как тебе это, тетушка Джинни?

Она снова засмеялась:

— Превосходно, дядюшка Гарри!

Они радостно пустились в шуточный пляс и бухнулись на диван.

— Страшно подумать, как начнет хлопотать вокруг нашей блондинки бабушка Молли, — улыбаясь, проговорил Гарри. — Она, наверное, на седьмом небе от радости.

Джинни фыркнула.

— Думаю, даже чуть-чуть повыше! Ты же знаешь маму. Первый внук! Она теперь готова пылинки сдувать с Флёр. Да только это место уже занято.

— Билл, — хмыкнул Гарри. — Представляю! Я бы к тебе тоже никого не подпустил, будь я на его месте. Соплохвосты Хагрида покажутся мирными овечками любому, кто попробует к тебе приблизиться!

Джинни посмотрела ему в глаза.

— О, Гарри...

Он посмотрел на нее.

— Однажды это произойдет, я точно знаю. И в этот день я буду самым счастливым человеком на земле, Джинни, — сказал он с улыбкой. — Слушай! Сначала у нас будет мальчик, Джеймс Сириус Поттер. Такой лохматый сорванец и чемпион по квиддичу. А еще ты подаришь мне очаровательную дочку, которая будет точь-в-точь похожа на свою маму. Мы назовем ее Лили. Лили Луна. Эта юная леди будет вить веревки из своего бестолкового папаши и станет самой знаменитой волшебницей в нашей семье.

Джинни усмехнулась.

— Даже более знаменитой, чем ты? — ехидно спросила она.

— Намного! — воскликнул Гарри, смеясь. — Когда я состарюсь, все уже забудут, кто я такой. И будут спрашивать, не я ли отец знаменитой мисс Лили Поттер.

Джинни, улыбаясь, притянула его к себе и поцеловала.

— Забудут, ага. Я бы на твоем месте не обольщалась на эту тему... А вообще у тебя грандиозные планы!

— А ты как думала! Надеюсь, ты не против? Отлично, — полушутя, заявил Гарри. — Тогда, может быть, пока ты ко мне благосклонна, выпрошу у тебя еще одного сынишку. Храбреца и мечтателя. Ему я еще имя не придумал. Но у него точно будут мои глаза.

Джинни вздохнула, улыбаясь. Посмотрела в зеленые глаза мужа.

— Ты так о них говоришь... Гарри, будто ты уже знаешь их. Наших будущих детей.

Он поцеловал ее в лоб.

— Ага... Мне кажется, что я уже люблю их, — прошептал он. — Но, Джинни. Все это будет в свое время. Ты ведь сама еще совсем девчонка. Да и я еще олух, каких свет не видел. Нам некуда торопиться. Пусть всё идет, как идёт. Сейчас очередь Билла и Флёр. Как же здорово, а!

* * *

Реформа аврората шла полным ходом. Уже в январе из Азкабана должны были убраться все дементоры. Вся система охраны, снабжения, содержания узников перестраивалась и перетряхивалась, и это отнимало уйму сил и времени.

Многие в Министерстве считали Гарри чудаком, слегка свихнувшимся на почве спасения страждущих. Аврор Сэвидж, суровый и замкнутый, ожесточенный перенесенными страданиями, который много лет занимался заключенными, категорически не понимал всего этого гуманизма.

— Азкабан — это тюрьма! — глухо рычал он. — Тюрьма, а не курорт для маньяков!

Гарри пытался объяснять, но потом бросил. Это было безнадежно. Он занимался законопроектами, спорил, снова и снова требуя внести поправки, которые считал правильными, и с радостью ожидал конца года, когда магический контракт с дементорами разрушится и жуткие монстры навсегда покинут мрачный остров и старинную крепость, пропитанную болью и безнадежностью.

Каждый раз, когда Гарри возвращался домой, уставший, охрипший от споров, с головой, гудящей от бесчисленных проблем, он заходил в гостиную и смотрел на фотографию Сириуса на стене. Крестный улыбался ему. Сириус, будучи невиновным, 13 лет провел нечеловеческих условиях, он был заживо замурован в ледяную камеру без суда и следствия. Он только чудом сохранил здравый рассудок... И сейчас у Гарри была возможность сделать в память о нем нечто крайне важное...

Тем временем стремительно приближалось Рождество.

Для него это было первое нормальное Рождество за долгое время. Гарри, как и положено, собирался отпраздновать его в «Норе» вместе со своей семьей. И предвкушал радость, и все-таки немного опасался. Ведь предыдущий его Сочельник был омрачен смертью Кикимера, а два года назад он вообще чудом остался жив, когда решил посетить Годрикову впадину...

Гарри начал готовиться к семейному ужину заранее, за много недель. Джинни теперь постоянно пропадала на тренировках с «Холихедскими гарпиями». А он, когда выдавался свободный день, проводил время дома, запершись с Линой, которую попросил помочь кое с чем. Он все еще чувствовал свою вину перед семьей и хотел как-то загладить ее...

Наконец, все было готово. Собравшись, отпустив на пару дней свою незаменимую эльфиху, нагрузившись подарками, Гарри и Джинни по очереди зачерпнули летучий порох и через пару мгновений уже выходили из старого знакомого камина в «Норе», где их радостными возгласами встречали Рон и Гермиона.

Когда, наконец, все прибыли, обнялись, собрались и расселись, тесно прижавшись друг к другу за длинным деревянным столом, Гарри поднялся и попросил минуту внимания. Всё семейство с недоумением и удивлением воззрилось на него.

— Я хотел бы... — начал он и, неожиданно сильно смутившись, поперхнулся. Но отважно продолжил после паузы. — Я знаю, что временами вам со мной приходится очень нелегко. Я часто доставляю вам много хлопот и переживаний. Я хотел бы попросить прощения. И... В общем, у меня для вас есть кое-что.

Он достал небольшую коробку, вынул из нее красивые льняные салфетки с затейливым морозным узором, вышитым по краям. Палочкой отправил по одной каждому из присутствующих, и развернул свою. Заинтригованное семейство беззвучно наблюдало за ним. Гарри проговорил:

— Ну, а теперь надо слегка стукнуть палочкой два раза.

Он постучал по своей салфетке, и в это же мгновение на ней появился большой торт. Не слишком затейливый, но в воздухе сразу приятно запахло шоколадом и ванилью. Гарри осторожно поставил его на стол и объяснил, смущенно улыбаясь:

— Я хотел сам... В общем, надеюсь, что получилось вкусно. Я готовил все сам. Для вас. Безо всякого волшебства. Специально. Всем счастливого Рождества и приятного аппетита!

Сидевший рядом Джордж издал потрясенный возглас и с азартом стукнул по своей салфетке. Там оказалась большая тарелка очень красивых маленьких бутербродов. Дальше на всех концах стола раздался дробный треск палочек, и потрясенные, растроганные родственники извлекли и расставили на скатерти запеченных уток, тушеные овощи, симпатичные пирожки с ежевичным вареньем, тыквенное печенье...

— Так вот почему ты вчера на весь день отослал меня к маме! — завопила Джинни, вскакивая и бросаясь ему на шею. — И ведь ни единого слова! Гарри! Когда ты успел?..

Гарри просиял и припал к ее губам. Гермиона зааплодировала, Джордж захохотал, обнимая Анджелину. Рон уже стащил один пирожок и с видом эксперта пробовал на вкус. Билл и Флёр с интересом разглядывали вышитые льняные салфетки. Счастливая и растроганная Молли только утирала слезы.

— Он предупредил меня, чтобы я не слишком много хлопотала. Сказал, что попросит Лину помочь с готовкой. Но я даже не предполагала... О, мой дорогой мальчик!

— Я хотел все сделать своими руками. Без колдовства. Проторчал на кухне целый день, — смущенно улыбаясь, сказал Гарри. — Лина уже два месяца меня тренирует. Надеюсь, получилось неплохо. Она немножко мне помогла, совсем чуть-чуть. Посчитать, сколько и чего нужно...

— Не знаю насчет остального, но вот эти пирожки — просто блеск! — восхитился Рон, с аппетитом проглатывая последний кусок. — Гарри, у меня просто слов нет!

Семейство шумно принялось наполнять тарелки и поглощать диковинный ужин. Ну, возможно, в утку следовало положить больше соли, а в овощи — чуть меньше. Но в целом пир, над которым Гарри трудился столько времени, удался на славу.

— Надо было хотя бы колдографию сделать, — заметил Джордж, с чувством обгладывая крылышко. — Сожрем сейчас все. А кому расскажи, что я сейчас ем, никто ж не поверит!

— А что ты ешь? — спросил Рон.

— Ужин, приготовленный для меня самим Гарри Поттером! — пафосно провозгласил Джордж с хитрой и счастливой улыбкой. — Это же просто невероятно!

Гарри расхохотался. На душе у него наконец стало легко.

— Эти салфетки, — пояснил он, отвечая на вопросы Флёр, — довольно редкая штука. Я купил их летом, в антикварной лавке в Праге. Ручная работа, их только в России делают. Можно спрятать еду и взять с собой куда угодно. Поставишь и стукнешь трижды — она исчезает. Развернешь и стукнешь дважды — появляется. И не портится долго, как я понял. В общем, это сувенир всем вам на Рождество.

Снова возгласы удивления. Джордж тут же поставил эксперимент, упрятав обратно в самобранку парочку бутербродов. Восхитился и пообещал подробнее изучить, как это волшебство устроено...

Наконец, пришло время чая с шоколадным тортом, который тоже оказался очень вкусным. Потом Гарри, Рон, Джордж и Артур выпили по бокалу прекрасного эльфийского вина. Молли заявила, что не станет пить из солидарности с любимой невесткой. Как и сияющий счастьем Билл, который ни на минуту не желал оторваться от своей прекрасной жены...

— Ты молодец, Гарри, — вполголоса заметил Рон, когда они сидели в углу столовой. — Мы на всю жизнь запомним этот день. Правда.

— Год был нелегкий, — ответил Гарри. — Я хотел извиниться. Ну, и немножко всех удивить и порадовать.

— И у тебя это получилось, уверяю тебя, — улыбнулся Рон. — Никто не ожидал ничего подобного. Спасибо тебе, Гарри! Это так... Просто потрясающе!

— Спасибо! С Рождеством тебя, Рон! — улыбнулся он в ответ.

Молли хлопотала, убирая со стола, когда Гарри подошел, чтобы помочь. Миссис Уизли только замахала руками.

— О, мой дорогой, какие глупости! Ты устроил нам такое пиршество!

Гарри взял ее за руку.

— Я... Я хотел бы... Не сердитесь на меня, ладно? — попросил он тихо. — Я не всегда... Я порой веду себя...

Молли всплеснула руками.

— Гарри, о чем ты?

Она нежно обняла его.

— Ты лучший мальчик на свете, — прошептала она. — Родной мой. Выкинь из головы эти глупости! Мы все тебя очень любим! С Рождеством тебя, Гарри!

Молли с нежностью погладила его по голове, смахнула набежавшие слезы. У Гарри ком застрял в горле.

— С Рождеством! — хрипло проговорил он, и в эту секунду самому себе поклялся себе, что никогда больше не огорчит никого из тех, кого любит.

— Стоун, еще две пинты «Живой воды» на четвертый стол. Запиши в счет, — крикнул трактирщик, махнув рукой.

— Да, сэр, — ответил Дэвид.

Он обвел взглядом большое, полутемное помещение. Сегодня таверна «Щит короля» была битком набита народом. Местный праздник вытащил из домов почти всё население маленькой волшебной деревушки, расположившейся в самом сердце Шотландии. Стоун работал здесь уже около месяца. Местность даже сейчас, в разгар зимы, была очень красивая, а весной здесь наверняка были самые невероятные пейзажи. На дворе стоял ужасный холод, и лишний раз выходить на улицу совсем не хотелось. И тем не менее большинство жителей деревни высыпали на заснеженные улочки, распевая песни и переходя из трактира в трактир, чтобы согреться, перекусить и сыграть в «Три кольца». Румяные ребятишки, нисколько не переживая из-за холода, шумно играли на улице. Откуда-то звучала веселая музыка — кажется, где-то затеяли танцы.

— По какому поводу сегодня такое столпотворение? — спросил Дэвид у своего хозяина. — Рождество и даже Новый год вроде давно уже отметили. Середина января на дворе.

Высокий трактирщик с круглым брюшком бросил на него веселый взгляд и громко хмыкнул:

— Да, сразу видно, что ты не местный, Стоун. Сегодня же День зеленой ведьмы! Мы отмечаем его уже триста лет.

— Что еще за зеленая ведьма? — заинтересовался Дэвид.

Трактирщик махнул рукой:

— Шестой и второй стол чего-то требуют. Займись ими, хорошо? Будет чуть посвободнее, расскажу. Это такой местный фольклор. Думаю, ты и сам все поймешь к концу дня.

Еще полчаса Дэвид метался между кухней, барной стойкой и переполненными столами, за которыми, кажется, собралась добрая половина взрослого населения деревни. Было очень шумно, кто-то горячо спорил и громко хохотал, то и дело поднимались кружки и с возгласом: «Ну, обойди тебя беда!» опустошались.

Замотавшись вконец, Дэвид присел у барной стойки, чтоб хоть немного перевести дух. Посетители вроде насытились и решили сделать перерыв в поглощении жареных крылышек и ароматного местного эля, который они называли «Живой водой». Кто-то в углу поднялся и громко провозгласил:

— Ну, что, братцы, теперь сыграем?

Гул одобрения прошел по большому залу, освещенному теплым светом масляных ламп. Трактирщик достал волшебную палочку и ткнул в большой хрустальный шар, висящий в центре под самым потолком.

— Люмос терра!

Шар вспыхнул, заливая ярким светом весь трактир. Толпа зашумела, заскрипели отодвигаемые в сторону стулья и скамьи. В центре зала появился довольно широкий проход. Хозяин снова махнул палочкой, и барную стойку загородила темно-зеленая деревянная стена. На ней было три темных металлических крючка, какие обычно прибивают в прихожей для верхней одежды. Над первым был прикреплен маленький череп, вырезанный из меди. Над вторым — корона, поблескивавшая золотом. Над третьим — что-то похожее на серебряную змею. Каждый из присутствующих достал из кармана по три блестящих кольца, похожих на браслеты. Медное, золотое и серебряное.

— Что ж, братцы! — громко произнес кто-то. — Поглядим, кому что выпадет в этом году!

Еще некоторое время все галдели, бросая жребий и устанавливая очередность, потом наконец столпились в центре и, встав у прочерченной светящейся линии на полу, начали по очереди кидать свои кольца на крюки. В какой-то момент Дэвид, с интересом наблюдавший за странной игрой, начал понимать ее логику.

— Эх, Дуглас! Мазила! — крикнул кто-то худощавому мужичку в потрепанной мантии, который так и не смог избавиться от колец черепа и змеи. — Видать, нелегкий год тебя ждет.

Похоже, победителем считался тот, кто сделает девять попыток и освободится от своих колец, забросив их на положенные для них крюки. Но пока таких не было. После раунда у каждого оставалось в руке хотя бы одно кольцо. У некоторых и по два...

— Есть поверье, что однажды найдется человек, который победит в этой игре, — заметил трактирщик, садясь рядом с Дэвидом. — Но мы делаем это уже триста лет, и пока никому не удавалось сделать это.

— А что будет, если избавиться от колец и выиграть? — спросил Стоун.

— Легенда гласит, что в тот год, когда это случится, проклятие Зеленой ведьмы будет снято. А того, кто победит, ведьма освободит от своих чар, и он обретет счастье.

Стоун провел рукой по своей зеленой бандане.

— А что за легенда? Что это за проклятие такое?

Трактирщик ухмыльнулся.

— Потерпи, сам все услышишь.

— А можно мне попробовать? — вдруг неуверенно спросил Дэвид. — Или это только для местных?

Трактирщик похлопал его по плечу.

— Почему же? Можно! Многие даже приезжают сюда специально. Попробовать выиграть в «Три кольца», выпить «Живой воды». Этот эль мы пьем только в этот день. Мы варим его день летнего солнцестояния и полгода настаиваем в холодном подвале. И пьем в День ведьмы.

— Летом, мне кажется, гораздо сподручнее отмечать праздники, — заметил Стоун. — Веселье на таком холоде...

Трактирщик рассмеялся.

— В этом-то и весь смысл! Показать ведьме, что мы не боимся ее проклятий. Что нас не пугает ни холод, ни темнота. И что даже посреди зимы мы веселимся, не теряем надежду и ждем освобождения от ее темных чар. Нас, жителей Шотландии, холодом не напугать. Ну что, рискнешь, Стоун?

— Да, сэр, — чуть улыбнулся Дэвид. — Попробую. А где вы берете эти кольца?

Трактирщик снова похлопал его по плечу.

— У многих они передаются в семье по наследству. А для гостей у меня всегда есть парочка запасных.

Он подошел к старому комоду, порылся в нижнем ящике, достал один комплект колец и протянул Дэвиду.

Стоун подошел к толпе играющих. То и дело звенели падающие кольца, слышались возгласы досады. Кто-то подбадривал игроков, кто-то уже заключал пари на тех, кто ждал своей очереди. Одна темноволосая ведьма дружелюбно улыбнулась Дэвиду, быстро оглядев его и, видимо, найдя весьма привлекательным. От ее взгляда ему в лицо будто впились горячие брызги. Дэвид слегка поклонился ей и подошел к концу очереди. Мужики приветственно загудели.

Это было странное ощущение. Словно это не просто игра, а какой-то магический ритуал. Все бросали кольца полушутя, полувсерьез. Дэвид краем глаза заметил, что Дуглас, так и не сумевший избавиться от кольца черепа и кольца змеи, совсем пал духом и сидел в углу, уставившись в стол. Наконец, подошел его черед. Он встал у черты, взял в руку медное кольцо и посмотрел на крюк под черепом.

— Ну, Стоун, давай! — послышался чей-то голос.

Он сделал глубокий вдох, прицелился и бросил. Мимо. Кольцо ударилось о стену чуть ниже крюка и упало на каменный пол. Он поднял его, снова отошел к линии. Снова прицелился.

— Попал! — завопила толпа. — Вот это класс! Молодец парень!

Дэвид улыбнулся и взял следующее, золотое кольцо. Оно было теплое и словно липло к рукам. Такое красивое, такое приятное, что его не хотелось выпускать его из пальцев... Окружающие засмеялись.

— Тяжело, да? — спросил кто-то. — Первый раз некоторые минут по пять не могут себя заставить.

Смех словно отрезвил Стоуна. Он тряхнул головой, взглянул на корону, которая блестела над крюком, размахнулся...

У него получилось только с третьей, последней попытки. Первый раз он попал на соседний крюк, со змеёй, второй раз кольцо со звоном упало на пол и покатилось ему под ноги. Толпа азартно загудела.

— Стоун! Давай! Сделай это!

Осталось последнее. Серебряное и ледяное на ощупь. От него хотелось избавиться как можно скорее. Дэвид пригляделся к маленькой серебряной змее над крюком, вытянул руку и бросил. Разумеется, не попал. Кольцо звонко стукнулось о стену и упало на пол. И его почему-то охватил страх. Страх, что это ледяное кольцо так и останется у него... Он снова отошел к светящейся линии, снова прицелился...

Гул разочарования прошел над толпой болельщиков. Дэвид снова промахнулся.

— Ну же, Стоун! Соберись! — крикнул кто-то.

Что ж. Последняя попытка. Он снова встал у линии, вздохнул, пытаясь сосредоточиться. А потом вдруг чуть улыбнулся, словно вспомнив что-то важное, вдохновляющее. И легким движением бросил кольцо.

Гром аплодисментов и вой восторженных голосов заполнил трактир «Щит короля». На крюке под серебряной змеей висело третье кольцо. Стоуна обступили хмельные, счастливые люди, жаждущие пожать ему руку, кто-то полез обниматься, кто-то хлопал по плечу, выкрикивая что-то. Он стоял, слегка растерянный и оглушенный невероятным гамом, и никак не мог понять, что происходит.

— Стоун! Великий Мерлин! Он сделал это! Сделал! — кричали люди со всех сторон.

Трактирщик, бесцеремонно растолкав всех локтями, подошел к Дэвиду и сгреб его своими здоровыми ручищами.

— Ну ты даешь, парень! Потрясающе!

Он взглянул на его, смеясь, а потом громко заявил:

— Всем присутствующим я ставлю по пинте «Живой воды» в честь победителя! Ура Дэвиду Стоуну!

И потом, обращаясь к нему, добавил:

— Снимай передник! До конца дня ты свободен, мой мальчик! Отдыхай и веселись!

Трактирщик убрал зеленую стену, снова выключил сияющий шар под потолком, через пару минут все снова расселись по своим столам и, получив по кружке прекрасного ароматного эля, громко, дружно отсалютовали покрасневшему от удовольствия Стоуну, гаркнули троекратное «Гип-гип-ура!» и выпили.

Стоун подошел к столику невезучего Дугласа. После оглушительной победы тот чуть воспрял духом, но все равно выглядел довольно печальным.

— Думаю, не стоит принимать это всерьез, — заметил Дэвид, садясь рядом. — Вы не против, если я присяду здесь?

Бедняга подпрыгнул, растерянно улыбаясь, засуетился.

— Конечно, конечно! Прошу вас!

— В конце концов, это всего лишь игра, — осторожно начал Дэвид. — Не придавайте этому большого значения.

Дуглас поднял на него глаза.

— О, мистер Стоун, сразу видно, что вы не местный. Каждый волшебник, выросший здесь, знает, что это не просто старинные сказки. Обычно все сбывается. Что останется в руке, то и случится. В прошлом году я тоже не смог избавиться от кольца смерти. И едва не погиб этой осенью.

— Но ведь не погибли! — возразил Дэвид.

— Да. До сих пор не понимаю, что это было, — ответил Дуглас. — Какое-то чудо...

— Чудо? — переспросил Стоун.

Дуглас сделал глоток из кружки и проговорил:

— Я как-то утром был в горах. Шел своей обычной тропинкой, а потом... Не помню толком, как это случилось, но я сорвался. Палочку выронил, растяпа. Зацепился за какую-то скалу и уже с жизнью простился, как явился он.

— Кто?

— Не знаю, — буркнул Дуглас. — Ангел небесный. Откуда он взялся, до сих пор не понимаю. Он вытащил меня. Вернул мне мою палочку, потом выругался и снова исчез.

Дэвид почувствовал, как от потрясения у него мурашки побежали по коже.

— Ангел? Да ладно, Дуглас, я не верю ни в каких ангелов!

Тот только пожал плечами.

— Хочешь верь, хочешь нет, а он появился неизвестно откуда. Специально, чтобы вытащить меня. Темноволосый парень, в очках. Я толком его не разглядел, у меня от страха все перед глазами расплывалось...

Стоун издал то ли стон, то ли восклицание. Потом проговорил, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее:

— Вряд ли ангелы носят очки. Тебе не приходило это в голову?

Дуглас усмехнулся.

— Приходило, конечно. Да мне все равно, кто он, Стоун. Он спас меня. Он пришел, чтобы меня спасти. Благослови его Господь, кем бы он ни был!

Дэвид, потрясенный услышанным, посмотрел на своего собеседника, потом в свою кружку. И залпом допил.

Примечания:

Автор прекрасной шотландской баллады — Тикки Шельен

Моей благодарности нет предела!

Народ в трактире гудел, обсуждая сенсационную победу Стоуна. Дэвид, похлопав по плечу захмелевшего Дугласа, подошел к трактирщику.

— Вы обещали мне рассказать про эту легенду, — спросил он. — Я пока не совсем понял...

Трактирщик захохотал.

— Да, и правда! Я совсем забыл!

И он, слегка постучав ножом по кружке, обратил на себя взгляды всех присутствующих и воскликнул:

— Братцы, Стоун еще не слышал историю о Зеленой ведьме. Представляете? Приехал, впервые за триста лет выиграл в «Три кольца» и даже не знает, что это значит!

Все вокруг снова загалдели, кто-то даже удивленно присвистнул, потом кто-то махнул палочкой, и через несколько мгновений в полутемном трактире зазвучала музыка. Все отставили в сторону свои тарелки и кружки, и в большом зале полилась и распахнулась старая песня. Дэвид погрузился в слух.

Зеленый лес, зеленый лес

над головой шумит.

под синим куполом небес

ветвями шелестит,

шумит-шумит зеленый лес

листвою золотой,

а в глубине его течет

ручей с живой водой.

Там ведьма старая жила

с дочуркою своей.

и помогала, чем могла,

тому, кто шел до ней,

А шли туда и стар и мал

знакомою тропой

Лишь ведьма знала, где течет

Ручей с живой водой.

Но вот пришла и к ней беда,

и некому помочь.

Три лиходея встретили

Зеленой ведьмы дочь

Ее терзали до утра,

Натешились над ней

и бросили бедняжку

среди густых ветвей.

Там у волшебного ручья,

в бузиновых кустах

Ее похоронила мать

в могиле без креста,

что стало с лиходеями,

никто того не знал,

ни трупов их не видел,

Ни воя не слыхал.

а после встала ведьма

и так произнесла:

дитя свое родное

сберечь я не смогла,

так пусть никто в Зеленый лес

не ступит ни ногой,

чтоб бедной девочки моей

не нарушать покой.

Сняла она браслеты,

с обеих рук сняла,

и бросила их наземь,

и лес тот прокляла,

и солнца свет померкнул

над юною листвой,

И все тропинки заросли

колючею травой.

Один браслет из меди -

и черепа на нем.

Он оковал Зеленый лес

погибельным огнем,

и кто завидит медный блеск

среди густых ветвей,

тот встретится лицом к лицу

Со смертию своей.

Второй браслет из злата,

сверкает да блестит.

Удавка золотая

тщеславного манит.

От золотого зеркала

душе не отойти.

Попался в золотую сеть -

тут и конец пути.

А третий сквозь туманы

мерцает серебром.

И кто его увидит,

тот тронется умом,

и кайся ты не кайся,

удел один для всех.

сожрет тебя проклятье,

неискупимый грех.

Стоит проклятый ведьмин лес

в тумане и во мгле.

под синим куполом небес

он как дыра в земле.

В него и птица не летит,

и зверь туда нейдет,

а кто решит туда пойти,

недолго проживет.

Но может, и отыщется

однажды молодец,

кто сможет силу превозмочь

трех ведьминых колец,

и снова лес зашелестит

зеленою листвой,

и потечет, и зазвенит

ручей с живой водой.

И снова радость к нам придет,

как в прежние года.

Минуй нас горе стороной,

пусть обойдет беда!

Эта удивительная песня, как и все народные баллады, рожденные из глубины человеческого сердца, вызывала какие-то смутные, горькие чувства, поднимала и выворачивала все внутри.

Песня стихла, и волнующую тишину рассеял гомон голосов и звон посуды. Дэвид сердечно поблагодарил всех и собирался снова вернуться за столик к Дугласу, когда к нему подошла уже знакомая ему черноволосая ведьма с обжигающим взглядом.

— Может, великолепный мистер Стоун угостит даму «Живой водой»? — чуть кокетливо спросила она.

Дэвид взглянул на нее с любопытством. Она была примерно его возраста, может, чуть старше. Ее нельзя было назвать красавицей, но в ее бледном лице, во взгляде больших черных глаз, в ее глубоком низком голосе было что-то очень притягательное, волнующее...

— Линда Кроу, — представилась волшебница. — У моей семьи здесь свой магазинчик.

— Очень приятно, мисс Кроу, — вежливо ответил Дэвид, приглашая ее за стойку бара. — Прошу вас.

— Для вас просто Линда, — улыбнулась девушка, садясь на соседний высокий табурет и поправляя прядь тяжелых черных волос длинными изящными пальцами. — Вы так необычны, мистер Стоун. Вы притягиваете взгляд.

— Для вас просто Дэвид, — легким кивком ответил ей парень. Он снова улыбнулась.

— Вы очень необычны, Дэвид, — снова повторила она. — Знаете, я многое могу узнать, только посмотрев человеку в глаза. И то, что я вижу на вашем лице, вызывает у меня еще больше вопросов.

— А что вы видите? — спросил Дэвид с любопытством.

— Во-первых, я вижу человека, который явно не из нашего круга, — ответила Линда. — С такими манерами, с таким умным взглядом... Я вижу вас скорее в большом фамильном поместье, чем в деревенском трактире на краю света.

— Ну, отчасти вы угадали, — сказал парень. — Но не будем об этом. А что еще?

— Я вижу большую борьбу и большую боль в глубине вашей души, — продолжила колдунья, пристально глядя ему в глаза. — Много тьмы. Вы пережили нечто такое, что выдержит не каждый. И не вполне оправились после этих испытаний. Думаю, что даже сейчас каждый день для вас — это испытание на прочность.

Дэвид не ответил и отвел взгляд. Трактирщик поставил перед ними по кружке эля, перевел взгляд с лица своего работника на его новую знакомую, чуть усмехнулся и снова отошел.

Линда сделала глоток. Снова посмотрела на Стоуна.

— Вам очень одиноко, Дэвид, — тихо произнесла она. — И это сразу видно. И мне хотелось бы скрасить ваше одиночество. Вы позволите помочь вам?

Она взяла его за руку. Нежное прикосновение изящных тонких пальцев было обжигающим, волнующим. На мгновение Дэвид замер, поддавшись этому волшебному, обволакивающему ощущению...

Он судорожно выдохнул и мягко освободил свою ладонь.

— Ты очень красивая, Линда, — хрипло проговорил он. — И мне правда очень хочется пойти с тобой, куда бы ты ни повела меня. Но я не могу.

— Почему? — спросила она. Девушка отнюдь не была уязвлена или обижена. Скорее опечалена и заинтригована.

— Потому что не могу сделать то, что сделал мой отец с моей матерью, — ответил Дэвид. — Вот такое случайное приключение в баре когда-то сломало ее жизнь. Одна встреча, в результате которой я появился на свет... Обаятельный храбрец и авантюрист из древнейшего рода и молоденькая своенравная красотка. Легкий флирт и приятная интрижка...

Он вдруг умолк и опустил голову. Линда положила руку ему на плечо.

— Ты можешь довериться мне, Дэвид, — тихо проговорила она.

Он помолчал еще мгновение, сделал несколько больших глотков из кружки.

— Я — внебрачный ребенок, Линда, — продолжил он. — Мать, конечно, даже успела сказать ему обо мне. Но папаша отказался жениться, обещал лишь щедрое содержание в обмен на молчание. А потом он вовсе попал в Азкабан. Мать осталась почти без средств, ее семья не захотела прикрывать ее позор, только тетка согласилась приютить и помочь...

Он снова сделал несколько глотков.

— Мать всю жизнь положила на то, чтобы дать мне все самое лучшее. Она не захотела, чтобы я учился в Хогвартсе, обучала меня дома... Все надеялась, что отец все-таки вспомнит обо мне. А он вышел из Азкабана и вскоре умер. И все мое наследство по завещанию досталось его крестнику...

Едва мне исполнилось семнадцать, я удрал из дома, нашел себе дружков... И сделал глупость. Самую большую глупость в жизни. Теперь я буду платить за это до конца своих дней.

Дэвид то ли шумно вздохнул, то ли всхлипнул.

— Чтобы спасти меня, мать отправила меня за границу, в маленькую частную школу. Она продала дом, который оставила ей тетка, чтобы оплатить мое обучение. Я вернулся оттуда лишь несколько месяцев назад. И успел лишь попрощаться с ней... Теперь я совершенно один. Мне некуда идти, нечего ждать. У меня нет ни семьи, ни друга, ни дома, ни даже надежного убежища, где бы я мог... О, Линда. Я даже не знаю, зачем я говорю все это. Мы ведь даже не знакомы.

Девушка вздохнула и снова тронула его за плечо.

— Очень часто легче говорить с незнакомцами, — проговорила она. — Судьба часто меняется в самый неожиданный момент. От случайной встречи, случайного взгляда... Дэвид, я могу спросить?

— О чем? — откликнулся он.

— Я знаю все древнейшие волшебные фамилии, — мягко продолжила она. — И среди них нет фамилии Стоун...

— Это фамилия моей матери, — ответил он глухо. — Отец не пожелал дать мне свою. Он даже не видел меня ни разу. Видимо, не хотел...

— Ты скажешь мне, как его звали? — спросила Линда.

— Тебе хочется это знать? — усмехнулся он. — Изволь. Я — последний отпрыск семьи Блэков, Линда. Мое полное имя Дэвид Орион Стоун. Я сын Сириуса Блэка. И сейчас в доме моих предков живет великий Гарри Поттер, лишивший меня всего. А я скитаюсь, зарабатывая на жизнь, разливая пиво и подметая пол. И я не знаю, что мне делать.

Линда провела своими длинными пальцами по его зеленой бандане.

— Дэвид, ты сказал, что у тебя нет ни семьи, ни убежища, — мягко проговорила она. — Если ты захочешь, у тебя вскоре появится и то, и другое. Все зависит только от тебя самого.

— Привет, Гарри!

В крошечный кабинет заглянула Гермиона с синей папкой в руках. Старые часы на стене как раз сварливо сообщили, что наступил полдень. Можно было сделать небольшой перерыв.

— Привет! Как хорошо, что ты зашла! — Гарри просиял, вылез из-за своего стола, заваленного бумагами, с чувством расцеловал ее в обе щеки. Она рассмеялась и в ответ слегка взлохматила и без того непослушные темные волосы.

— Во-первых, решила лично принести тебе эти документы. Хоть ноги размять, а то сижу не разгибаясь... А еще хотела поблагодарить тебя, — сказала она, садясь на стул и наблюдая, как Гарри сгребает бумаги в сторону, достает волшебную салфетку и извлекает из нее свой ланч.

— За что? — удивился он. — Может, перекусишь со мной?

— Как раз за это, — улыбнулась Гермиона. — Да, пожалуй, не откажусь. Тем более, что у тебя получаются превосходные сэндвичи. Весь отдел уже спорит о том, у кого выходит лучше, у тебя или у Энн Старк.

Гарри улыбнулся и покачал головой.

— Не хотелось бы мне соревноваться с Энн, — сказал он. — Всем известно, что ее мать владеет лучшим волшебным рестораном в Лондоне. И она сама великолепный повар. На, держи.

Он протянул ей сэндвич, завернутый в плотную бумагу. И некоторое время они готовили чай и с удовольствием поглощали ланч.

— Этот фантастический ужин, который ты устроил нам на Рождество, — наконец, заговорила Гермиона. — Ты не представляешь, как это было потрясающе. И как благотворно ты повлиял на мою семейную жизнь.

— В смысле? — удивился Гарри.

— Рон, знаешь ли, всегда был не дурак хорошо поесть, — хмыкнула Гермиона. — А я никогда не видела в себе большой склонности к домашнему хозяйству. Мы даже поругались с ним пару раз... А потом явился ты. С праздничным ужином на всю семью, с этим невероятным тортом.

Гарри расхохотался.

— Дай угадаю! Теперь наш малыш Ронни старательно учится жарить яичницу!

Гермиона тоже засмеялась.

— Да! Примерно так. Нет, изготовить приличный омлет он умел и до этого. Но твои кулинарные успехи его сильно задели. В общем, матушка Молли дает нам уроки. Поочередно. Потому что когда мы собираемся на кухне вдвоем, я уже через десять минут готова его придушить!

Гарри снова засмеялся, ликвидировал обрывки оберточной бумаги, оставшейся от сэндвичей, и разлил чай по кружкам.

— Джинни тоже меня из кухни выгоняет, когда на нее нисходит вдохновение приготовить нам завтрак. Но у нее сейчас мало времени, «Гарпии» готовятся к турниру, я вижу ее только поздно вечером. Гвеног Джонс их совершенно измотала.

Гермиона смотрела на него пристально, чуть улыбаясь.

— Гарри!

Он поднял взгляд.

— Ты, конечно, можешь сказать, что я ошибаюсь, но мне кажется, что тебя что-то сильно беспокоит. Ты можешь сколько угодно шутить, но я слишком хорошо тебя знаю...

Гарри вздохнул, улыбнулся, отпил чай из кружки.

— Да, дорогая сестрица. Ничего от тебя не скроешь.

— Я могу чем-то тебе помочь? — спросила Гермиона.

Он покачал головой.

— Нет. Это все работа. Лилибет... Ситуация очень сложная. Расследование идет медленно, и чем больше мы узнаем про это «Убежище», тем все хуже... Крупнейшее дело за последние несколько лет, как говорит Робардс. И неизвестно, чем все кончится...

Гарри вздохнул, провел рукой по лбу.

— А еще я не так давно принял одно очень сложное решение... Как мракоборец. Первый раз в жизни. Оно было единственным, никто не нашел иного выхода. Я не могу рассказать тебе подробности, это пока служебная тайна. Но из-за этого меня опять преследует мой главный кошмар.

Он осекся и умолк. Гермиона смотрела на него.

— Гарри. Знаешь, я давно хотела сказать тебе кое-что. Только не сердись, пожалуйста, ладно? После всего, что было... В том, чтобы отступить, нет ничего постыдного.

Он удивленно поднял взгляд.

— О чем это ты?

Гермиона нервно смяла фантик от конфеты, выбросила в корзину и встала.

— Я хочу сказать, что тебе необязательно так разрываться от противоречий и сомнений. И что если ты не обретешь какой-то свет и опору внутри себя, то честнее будет сменить профессию.

— Что?!

— Не сердись! — воскликнула Гермиона. — Дай договорить. Ты самый храбрый человек, которого я знаю. У тебя самое благородное сердце. Ясная голова. Ты прекрасно подготовлен, я сама это видела. Но твои страхи, твои старые травмы... Все это мешает тебе действовать хладнокровно. Все это влияет на твои решения, на твое поведение. Ты начинаешь разрушать сам себя. А так не должно быть. Ты не умеешь разделить ответственность с остальными, кто работает с тобой и кто точно так же принимает решения и рискует совершенно сознательно и добровольно. Ты все берешь на себя. А потом падаешь под непосильной тяжестью, а мы не знаем, как тебе помочь.

— Опять я виноват, — проговорил он глухо.

— Нет! — воскликнула Гермиона. — Нет, Гарри! Ни в коем случае! Ты ни в чем не виноват! Речь совсем не об этом! Пойми. Просто если ты собираешься работать в аврорате долгое время, тебе придется найти это равновесие. Каждый идет по жизни своим путем, и тебе придется принять это. Гарри! Всегда будут те, кому ты не сможешь помочь, это будет не в твоих силах. К кому ты не успеешь. Кто отвергнет все попытки. А еще будут те, кого тебе придется отправлять на опасные задания. И ты не справишься со всем этим, если сейчас не научишься.

Гарри вдруг поднялся с места и подошел к ней.

— Гермиона, — произнес он тихо. — Это была ты, да? Это была твоя идея? Запереть меня в этом кабинете?

Она вспыхнула, но взгляд не отвела.

— Да, — ответила она твердо. — Я давно ищу подходящий момент, чтобы признаться тебе.

Он долго смотрел на нее. Молча, почти не мигая.

— Что ж. Наверное ты была права, — наконец, произнес он.

Гермиона издала возглас облегчения.

— О, великий Мерлин! Гарри! Я... я думала, ты меня никогда не простишь, когда узнаешь...

— О чем ты говоришь? — он улыбнулся и чуть похлопал ее по плечу. — Ну, в начале я сильно злился, конечно. Я не понимал, почему. Так надоело быть избранным, если б ты знала... Хотелось работать наравне со всеми, безо всяких привилегий, чтобы никто не смотрел с придыханием и не делал поблажек.

Гермиона тоже улыбнулась.

— У меня просто камень с души свалился... О, Гарри! Ты не представляешь... Поверь, мне очень хотелось тебе помочь! Это совсем не из-за привилегий...

— Да, теперь я знаю, — ответил он. — Поэтому уже не злюсь. И вообще ты права, как всегда. Или я научусь быть настоящим мракоборцем, или мне просто нечего здесь делать. Кстати, Крам предлагал мне подыскать хорошую команду по квиддичу. Я вполне мог бы играть... Но здесь... Гермиона, здесь я чувствую, что делаю нечто важное. То, ради чего стоит жить, трудиться. Впереди у нас тяжелое время, я это чувствую. Что ж. У меня будет возможность проверить, на своем ли я месте.

— Ты справишься, Гарри! — сказала она. — Вот увидишь. И вообще я ужасно тобой горжусь!

— С чего вдруг? — улыбнулся Гарри.

— Рон сказал, что в Азкабане больше нет ни одного дементора, — ответила Гермиона. — И что это полностью твоя заслуга.

— Ну, не полностью, — скромно пояснил Гарри, — Рон преувеличивает. Кингсли с первого дня отстаивал эту идею, и он знал, как я отношусь к этой пакости. В общем, да, этот кошмар позади. Может, и остальное удастся доделать...

— Я верю в тебя, — сказала Гермиона. — Все будет хорошо.

* * *

Давящая, изматывающая тьма трансгрессии рассеялась. Дэвид судорожно вздохнул, потер рукой заболевшую грудь и прокашлялся. Линда, бросив на него быстрый взгляд, пошла вперед, а он еще некоторое время стоял, озираясь по сторонам. Их вынесло на горную дорогу, которую чуть поодаль, примерно шагах в двадцати, перегородили огромные тяжелые ворота из темных тесаных досок в кованой железной раме. Уже темнело, стремительно, как это обычно бывает в горах. Линда подошла к запертой калитке, которую украшал кованый черный ворон. Едва она взялась за ручку, ворон расправил крылья и произнес холодным низким голосом:

— Пароль!

— Владеющий магией владеет миром.

Ворон сложил крылья, склонил голову, и Дэвид услышал, как щелкнул замок. Линда открыла калитку и отошла в сторону, пропуская его вперед. Потом зашла сама. Щелчок — и, оглянувшись, Дэвид увидел, что калитка исчезла. Перед ним была неприступная каменная стена.

— Теперь около мили придется пройтись пешком, — проговорила Линда. — Трансгрессировать здесь невозможно.

— Я только за, — слегка улыбнулся Дэвид. — размяться и подышать свежим воздухом всегда неплохо.

Они по-прежнему шли по горной дороге, вдоль отвесной скалы, иногда оскальзываясь на замерзших камнях. С другой стороны тоже были острые огромные камни, кое-где поросшие кривыми низкорослыми соснами. Через некоторое время деревья стали выше, и они оказались у склона горы, поросшего густым лесом. Среди старых деревьев, где-то метрах в двухстах, было видно свет.

— Вот мы и пришли, — сказала черноволосая колдунья, оборачиваясь. — А теперь возьми меня за руку и не отходи ни на шаг.

Дэвид шагал по расчищенной узкой тропинке и взволнованно разглядывал большой кирпичный дом за низкой деревянной изгородью. Внезапно он почувствовал, что воздух вокруг словно загустевает.

— Что за... — начал он и осекся, в ужасе вытаращив глаза. Прямо перед ними появились два дементора. Линда невозмутимо порылась в кармане, достала оттуда темный железный ключ и подняла его над головой. Дементоры, чуть помедлив, расступились и растворились среди елей, а Дэвид с облегчением почувствовал, как тепло магической защиты окутывает его непроницаемым коконом. Он покрепче сжал руку своей спутницы, и они пошли вперед, к простому каменному крыльцу, на котором уже зажглись золотые огоньки фонарей.

— Откуда здесь дементоры? — спросил Дэвид, поежившись то ли от зимнего холода, то ли от ужаса. — Они вроде подчиняются министерству.

— Эти подчиняются только хозяину дома, — пояснила Линда. — И тем, у кого есть ключ. С тех пор, как они появились здесь полвека назад, они охраняют «Убежище» от незваных гостей и... В общем, ты сам скоро поймешь.

— Весьма уединенное место, — отметил Дэвид вполголоса.

— О, да, — ответила колдунья. — И весьма защищенное. Попасть сюда не проще, чем в хранилища Гринготтс. Пойдем, нас уже ждут. Лучше не опаздывать.

Они поднялись по каменным ступеням, которые были слегка припорошены снегом, Линда толкнула рукой тяжелую темную дверь, и они очутились в большом, ярко освещенном холле старинного поместья. Темные балки, темная деревянная обшивка стен, цветные стекла витражных вставок над дверями, узкие высокие окна с темными наличниками, массивная мебель и огромный пылающий камин, — все это производило странное, смешанное впечатление уюта и печали. В доме было очень тихо, в холле не было ни единой души.

Линда махнула палочкой, очищая обувь от талого снега.

— Пойдем. Нам на верхний этаж, — негромко сказала она, показав на старую деревянную лестницу.

Снаружи дом был трехэтажный, с высокой крышей с множеством маленьких мансардных окон. Но Дэвиду показалось, что, поднимаясь, они прошли не менее шести лестничных площадок с запертыми дверями.

— Очень необычный дом, — шепотом проговорил он, переводя дух.

Линда усмехнулась.

— О да, и тебе только предстоит в этом убедиться.

Наконец, они достигли самой верхней площадки. Там была только одна дверь. Линда остановилась, внимательно осмотрела своего спутника, поправила складку мантии, одобрительно кивнула и слегка нажала на дверную ручку.

Они вошли в большую комнату, освещенную неярким золотым светом множества высоких вертикальных ламп, стоящих вдоль темной деревянной стены. В глубине комнаты стоял огромный дубовый стол, позади него — несколько старинных книжных шкафов. Сбоку Дэвид заметил небольшой горящий камин со множеством странных и диковинных предметов на потертой грубо вытесанной полке. На полу лежал потертый толстый ковер, настолько старый, что узор и даже изначальный цвет уже трудно было разобрать.

За столом сидел белый, как лунь, старик в элегантном сером костюме. Изящно стриженные волосы, аккуратная ухоженная бородка, стального цвета галстук и такого же цвета внимательные, холодные глаза — все выдавало в нем любовь к порядку и выдающийся ум. От него волной исходила какая-то неведомая сила.

Дэвид нерешительно сделал пару шагов вперед.

— Добро пожаловать, молодой человек, — произнес старик. — Проходите, присаживайтесь.

Он указал на стул и приветливо кивнул Линде. Они оба подошли, уселись, и наступила пауза. Старик молча изучал лицо Стоуна, не говоря ни слова, словно пронизывая его насквозь. Дэвид почувствовал, как легкий холодок пробежал у него по коже, но взгляд не отвел. Хозяин дома помолчал еще мгновение, потом вздохнул и откинулся на спинку своего роскошного резного кресла в готическом стиле.

— Позвольте представиться, — снова заговорил старик. — Джозеф Арно, владелец этого поместья и основатель «Убежища». Линда рассказала мне о вас. Вам нелегко пришлось в этой жизни, но, быть может, я смогу помочь вам, Дэвид.

«Убежище» — это тихий, замкнутый и совершенно безопасный оазис, где вам не придется бороться за место под солнцем. Линда, наверное, рассказала вам немного о нашей небольшой общине.

Дэвид кивнул. Старик приветливо улыбнулся и продолжил:

— Окружающий мир жесток и полон опасностей и несправедливости. Здесь я вот уже пятьдесят лет собираю и сохраняю особенных людей, которые, не вмешайся я в их судьбу, пропали бы и погибли. Насколько я понял, вы являетесь последним представителем самой старинной волшебной династии, но при этом лишены всех прав и вынуждены работать прислугой. Мне было больно слышать это. Такое пренебрежение к древнейшей магической семье, такая несправедливость...

— Я давно привык, сэр, — негромко проговорил Стоун. — И не жалуюсь. В конце концов, нет ничего постыдного в том, чтобы честно зарабатывать себе на хлеб.

— Мой мальчик, вам стоит сказать одно слово, и вам не придется больше мести полы и прислуживать этим неотесанным болванам. Я приглашаю вас присоединиться к нашей большой семье. Сегодня. Сейчас. И я обещаю, что позабочусь о том, чтобы найти вашему уму и трудолюбию достойное применение. И оказать вашей славной фамилии самое глубокое почтение и уважение.

— Я... Я не знаю, сэр, — неуверенно ответил Дэвид. — Я не хочу жить за чужой счет, я не привык...

Джозеф засмеялся. Смех его был неприятный, будто каркающий.

— О, не беспокойтесь, мистер Стоун! Каждый, кто хочет работать, учиться и приносить пользу, получит для этого все необходимое.

Дэвид опустил взгляд.

— Я могу подумать, сэр? — спросил он. — Это всë... Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

В этот момент Линда, которая хранила почтительное молчание, усмехнулась и воскликнула:

— Почему-то у каждого вновь прибывшего одинаковая реакция, не так ли сэр?

Джозеф тоже улыбнулся.

— Что ж, полагаю, это нормально. Да, мистер Стоун, вы можете подумать. А чтобы вам ничто не мешало, Линда проводит вас в комнату для гостей, где вы сможете как следует отдохнуть, где вас никто не потревожит. Вы проведете с нами два дня, познакомитесь с теми, кто живет и работает здесь, а потом примете решение и сообщите его, скажем, вечером в воскресенье. Полагаю, с трактирщиком в «Щите короля» у нас проблем не возникнет.

— Да, сэр, — ответил Дэвид. — Он отпустил меня на все выходные.

— Что ж, превосходно! — резюмировал Джозеф с любезной улыбкой. — Рад знакомству, мистер Стоун. Линда, проводи нашего гостя.

Дэвид поднялся с места, поблагодарил старика и вышел вслед за черноволосой колдуньей на лестничную площадку.

* * *

— То, что ты рассказал, Гарри, оказалось крайне, чрезвычайно важным и интересным, — сказал Шумов. — Мы потратили много времени, чтобы собрать информацию. И вот что удалось выяснить.

Маглы называют это билокацией. В истории известно лишь несколько десятков случаев, когда человек обладал странной способностью находиться физически в двух местах одновременно. Причем чаще всего это были маглы, а не волшебники. Вот такой удивительный парадокс.

— Но как это вообще возможно? — воскликнул Гарри, потрясенный услышанным. — Разве так бывает? Каким образом это происходит?

— Природу этого явления никому не удалось изучить, — ответил Шумов, качая головой. — Просто потому, что таких людей чрезвычайно мало. Есть несколько теорий и гипотез... Но сейчас это для нас неважно. Важно то, что Лилибет, твоя сестра-магл, обладает этой способностью. И это дается ей очень непросто. Что вполне понятно. Подобные броски в пространстве... Должно быть, это выжимает организм, как лимон. И любое чрезмерное усилие может оказаться фатальным.

— Да, поэтому с самого Хэллоуина от нее нет вестей, — горько произнес Гарри. — И я очень беспокоюсь за нее. И за остальных.

— Есть еще кое-что, — продолжил Шумов. — Мы не стали загружать тебя всем этим, но Робардсу пришлось связаться с магловской полицией, запросить сведения обо всех странных исчезновениях за последние 7 лет. Это гигантское количество бумаг, просто кошмар... В общем, Патил, Голдштейн, Уильямсон и я, мы все это изучили, и есть кое-какие выводы.

— Мне уже не по себе, если честно, — проговорил Гарри, поеживаясь.

— И в этом ты прав, — ответил наставник. — Если наши предположения верны, то всё гораздо хуже, чем мы думали. Те, кто владеет этим «Убежищем», ставят некие эксперименты. Они охотятся за волшебниками из древних семей либо за теми, у кого есть какие-то особенные, редкие дарования. А еще следят за родственниками маглорожденных волшебников. Некоторые маглы, в основном это несовершеннолетние дети 10-15 лет, тем или иным образом связаны с волшебниками родственными узами.

— То есть, вы хотите сказать, что Лилибет... — начал Гарри.

— Да, она попала в поле их внимания только потому, что они разыскивали и проверяли всех твоих родственников, — закончил фразу Шумов. — И каким-то неведомым образом обнаружили у Лилибет необычные способности.

Гарри со стоном схватился за голову.

Шумов мягко взял его за плечи.

— Нет, — тихо сказал он. — Ты помнишь, о чем мы говорили, Гарри? Чему мы учимся? Некие темные, циничные маги разрушают чужие судьбы и творят зло. И тебе не в чем себя винить. Наоборот: ты работаешь, как каторжный, не зная покоя, чтобы прекратить все это. И мы также делаем всё возможное, чтобы найти и спасти всех этих людей.

— Да, спасибо, сэр, — сказал Гарри. — Я помню, я стараюсь... Я все время думаю, что делаю недостаточно, раз пока не удается...

Он судорожно сглотнул.

— Но, сэр. А если...

— Ситуация очень серьезная, — проговорил Шумов. — Мы не знаем, как все повернется. Будем работать. Спокойно и упорно. А что нам еще остается?

— Это ожидание, — глухо ответил Гарри, не поднимая головы. — Это хуже всего. Каждый день возвращаешься домой, в уютную гостиную, съедаешь отличный ужин, обнимаешь жену, а в голове постоянно вертится... Что пока ты так приятно проводишь время, они там... Кто знает, что с ними там делают?

Шумов вздохнул.

— О, как мне все это знакомо... Что ж, и с этим тебе предстоит научиться жить. Потому что нельзя спасти всех. Невозможно помочь всем. Нельзя отказывать себе в радости, потому что именно радость и любовь и является нашей главной силой. Единственным нашим убежищем.

Гарри аж весь передернулся. Шумов усмехнулся.

— Да, вот гады. Испортили такое хорошее слово... Но ты ведь понимаешь, о чем я, правда?

— Конечно, — ответил Гарри. — Вы правы. Что бы я делал, если бы не Джинни, если бы не все Уизли... Даже думать не хочу.

— Делай, что должен, и будь, что будет, — произнес Шумов, улыбнувшись.

— Да, — ответил тот. — Все, что только возможно...

* * *

В дверь кабинета постучали.

— Заходите! — откликнулся Гарри, не поднимая головы от бумаг. У него была уйма работы. До полудня оставалось всего два часа, а нужно было закончить анализ данных и вернуть папку в архив.

Дверь бесшумно отворилась, и кто-то нерешительно замер на пороге. Гарри поднял взгляд и обомлел. В крохотной комнатенке стояла Нарцисса Малфой.

Они виделись последний раз более года назад, на заседании Визенгамота, когда Гарри честно рассказал о том, как она помогла ему в Запретном лесу, солгав Волдеморту. С тех пор Нарцисса, казалось, стала еще бледнее. На красивом, надменном лице появилось несколько скорбных морщинок, всегда холодные голубые глаза были наполнены тревогой и печалью.

— Миссис Малфой! — удивленно выдохнул Гарри. — Что привело вас сюда?

Она по-прежнему стояла на пороге и молча смотрела на него, не решаясь сделать те несколько шагов, которые отделяли ее от стола, за которым сидел Гарри. Он понял это. Поднялся с места.

— Проходите, прошу вас, — вежливо проговорил он, показывая на стул. — У меня тут страшный беспорядок, надеюсь, вы извините меня...

Нарцисса посмотрела на горы бумаг, сваленных на полках, на полу, на столе, скользнула взглядом по стене, на которой висел медальон Регулуса Блэка, по фотографии Сириуса...

— Я хотела бы поговорить с вами, мистер Поттер, — проговорила она негромко. И Гарри уловил в ее голосе тщательно скрываемые боль и смертельное беспокойство.

— Если честно, я сейчас ужасно занят, мне до полудня нужно... — начал он, но Нарцисса прервала его:

— Да, понимаю. Но это очень важно, мистер Поттер. Очень!

«Энн Старк меня прикончит», подумал Гарри, думая про свои бумаги. Шансы вернуть их в архив вовремя стремительно таяли.

— Ну, что ж, — проговорил он, вздохнув. — Слушаю вас.

Нарцисса села на стул и умолкла, будто собираясь с силами.

— Драко, — наконец, выдохнула она. — Я нигде не могу его найти, мистер Поттер. Вот уже больше месяца, как я не получала от него ни одной весточки. Я боюсь, что с ним что-то случилось. Что-то ужасное... Вы мракоборец, мистер Поттер, и розыск пропавших людей — это теперь ваша работа.

— Ну, в аврорате помимо меня служит множество людей, — ответил Гарри. — Я только несколько месяцев как являюсь штатным сотрудником. У меня, честно говоря, недостаточно опыта в подобных делах.

Нарцисса издала негромкий стон, прикрыв лицо ладонью.

— О, не заставляйте меня умолять вас, — звонко воскликнула она. — Вы прекрасно знаете, почему я пришла именно к вам. Неужели вам доставляет удовольствие видеть мое унижение?

Гарри сел рядом.

— Простите, миссис Малфой, — проговорил он, чувствуя угрызения совести. Несмотря на всю свою неприязнь к семейству Малфоев, ему не хотелось злорадствовать. — Я знаю о вашей ссоре с сыном, так уж вышло.

Она подняла на него изумленный взгляд. Гарри смешался, снова встал, сделал несколько взволнованных шагов по комнате.

— Не могу сказать вам всего, — сказал он. — Но я точно знаю, что сейчас с Драко все в порядке. Он жив и здоров.

Нарцисса встала, подошла и схватила его за руку.

— Бога ради, — воскликнула она. — Откуда вы можете это знать?

Гарри посмотрел ей в глаза. От холода, надменности, величественной уверенности не осталось и следа. Он видел перед собой женщину, которую просто сжигала боль за единственного сына. У него сжалось сердце.

— Я не могу сказать, — ответил он тихо. — Но тогда, в лесу, я сказал вам правду. И сейчас... Пожалуйста, поверьте мне. Как поверили тогда.

Нарцисса снова тяжело опустилась на стул.

— Но почему, почему он не дает о себе знать? Почему исчез вот так? — в отчаянье проговорила она. — Драко прекрасно знает, как я беспокоюсь о нем...

— Думаю, что ему нужно время, миссис Малфой, — ответил Гарри. — После всего, что случилось... Вы не можете ожидать от него прежней покорности. Вообще ни у кого из нас ничего не будет, как прежде. Ни у вас, ни у нас.

— Я только хотела... Я всегда хотела для него только лучшего, — тихо произнесла она. — А теперь мой единственный сын не хочет меня видеть. Месяцами не появляется дома, даже записки не считает нужным прислать.

— Простите, миссис Малфой, — проговорил Гарри, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более спокойно, без сарказма, без злорадства. — Но после всего того, чего Драко насмотрелся в Малфой-мэнор, я бы на вашем месте не слишком рассчитывал на то, что он скоро вернется туда. Вы позволите мне быть откровенным?

Она подняла на него взгляд, но не ответила.

— Для него рухнул весь мир, — продолжил он тихо. — Все, чему он верил с детства. Он лишился дома, он потерял веру в своих родителей. Он выяснил, что у него нет ни единого настоящего друга. Неужели вы этого не понимаете?

— Что значит, лишился дома? — спросила Нарцисса.

Гарри не смог сдержать горькой усмешки.

— О, миссис Малфой, — произнес он. — Он до конца своих дней будет видеть в Малфой-мэнор не роскошные ковры и фамильные ценности, а все то, что там творилось... Простите мне эти слова, но я как никто другой понимаю это. После такого трудно считать это место настоящим домом.

Нарцисса снова закрыла лицо ладонью. Гарри сел рядом с ней.

— Дайте ему время пережить все это. Найти свое убежище (он снова едва заметно поёжился, произнося это слово). Заново обрести веру в жизнь. И прожить ее не так, как вы планировали для него. А так, как захочет он сам. Не надеюсь, что ваш муж когда-нибудь поймет, что я говорю сейчас, но вы мать. Вы способны сделать это ради вашего сына?

— Я так боюсь за него, — прошептала Нарцисса. — Он совсем один...

— Он не будет один, — твердо произнес Гарри. — Обещаю.

Нарцисса поднялась. Долго вглядывалась в зеленые глаза собеседника, а потом быстро сделала несколько шагов к двери.

— Спасибо... — глухо выговорила она, обернувшись напоследок. — Спасибо... Гарри.

И бесшумно закрыла за собой дверь.

Гарри тяжело упал на стул и сжал голову в ладонях.

* * *

— У нас матч через две недели, — извиняющимся тоном произнесла Джинни, жадно глотая уже остывающую картошку с мясом. — Боюсь, если Джонс будет продолжать в том же духе, наши родные вообще забудут, как мы выглядим. Она с понедельника хочет еще дополнительный час добавить. Я буду приходить еще позднее.

Гарри вздохнул.

— Ну, шансы-то хотя бы какие? — спросил он. — С кем вы вообще играете?

— С «Уимбурнскими Осами», — ответила Джинни. — Да, Джонс говорит, что шансы неплохие, если мы приложим все усилия и тому подобное. А мы когда-то думали, что Оливер Вуд фанатик квиддича, ага! По сравнению с Гвеног наш старина Вуд просто тихий милашка.

Гарри фыркнул.

— Милашка Вуд! Расскажу ему при встрече! Что ж, поглядим, на что вы способны, дорогие «Гарпии», — бросил он с улыбкой. — Надеюсь, членам семьи положена пара билетиков? Я хочу посмотреть матч!

Джинни ехидно и весело чмокнула его в щеку.

— Если будешь хорошим мальчиком, так и быть, достану тебе место!

Гарри вдруг стал серьезным.

— Хорошим мальчиком... Ох, милая. Все собираюсь как-то сказать тебе...

Джинни резко обернулась и пристально посмотрела на него.

— Сказать что?

Гарри тяжело вздохнул.

— Это связано с работой... Джинни, впереди очень трудное время, я чувствую это. Я заранее хочу попросить у тебя прощения. Мне кажется, понадобится все твое терпение, вся сила. Я... Мне очень нужно, чтобы ты поняла...

Джинни положила руку ему на плечо, потом притянула к себе. Нежная рука скользнула по его шее, взъерошила волосы на затылке, и Гарри, приникнув к ее губам, в это же мгновение забыл обо всем на свете.

— Я знаю, кто ты, Гарри, — тихо сказала Джинни спустя некоторое время, с неохотой разрушая это волнующее, прекрасное волшебство. — Я всегда это знала. И поэтому полюбила тебя почти что с первой нашей встречи. Я обещала тебе, что не стану вмешиваться в твою работу и, как видишь, стараюсь держать слово. Хотя это очень непросто, учитывая, что мы уже пережили...

— Да, я как раз об этом хотел...

— Гарри, я не хочу быть гирей на твоей ноге, — сказала Джинни, гладя его по волосам. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Делай все, что считаешь правильным и важным. Я не буду тебе мешать. Все, о чем я тебя прошу: помни, что я живу только потому, что живешь ты. Ты мое дыхание, мой свет. И еще одно, самое важное: я никогда не оставлю тебя, пока нужна тебе. Что бы ни случилось. И пойду за тобой куда угодно.

Она приложила его руку к своему сердцу.

— Вот здесь — твой дом, Гарри. Всегда, — сказала она тихо. — Просто помни об этом, где бы ты ни был. Больше я ни о чем тебя не прошу.

Гарри обнял ее с нежностью и благодарностью. Только ее присутствие рождало в его душе такую невероятную силу и уверенность, что он готов был горы свернуть.

— Джинни, я не заслуживаю тебя, — проговорил он, глядя ей в глаза. — Не видать тебе покоя рядом с таким мужем, как я...

Она усмехнулась.

— А кто тебе сказал, Гарри Поттер, что я ищу покоя? — ехидно сказала она. И добавила, уже серьезно и тихо: — Ты лучший из всех, кого я знаю. И заслуживаешь всей любви, какая есть на свете.

Он только улыбнулся и поцеловал ее ладони.

— Ужин совсем остыл, — заметил он. — Давай съедим его, наконец.

Однако, едва Гарри снова взялся за вилку, как лицо у него исказилось, словно от боли. Он сунул руку в карман штанов и, едва бросив взгляд на вынутый золотой галлеон, побледнел, вскочил и опрометью выскочил из столовой.

— Джинни! Прости, всё потом! — заорал он, хватая на ходу мешочек из ишачьей кожи и мантию-невидимку, висевшие на крючке в прихожей.

— Куда! Оденься! — крикнула Джинни, но Гарри уже трансгрессировал. В чем был, в домашних шлепанцах на босу ногу, в тонкой домашней толстовке.

— О, помоги нам, Боже! — вполголоса взмолилась не на шутку встревоженная Джинни. — Умоляю!

* * *

— Гарри! Мерлин бородатый!

Гарри влетел в дом, с силой захлопнув дверь.

— Тедди! Где Тедди?! — выдохнул он с таким ужасом на лице, что Андромеда молниеносно метнулась в гостиную. Малыш мирно играл в углу. Андромеда осторожно взяла его на руки, Гарри провел рукой по лбу и судорожно выдохнул.

— О, небеса святые... Вам нужно срочно уходить отсюда, немедленно. Ваш камин подключен к сети?

Она покачала головой.

— Я так давно нигде не бываю... Гости приходят редко, только вы и Уизли. Вам проще и быстрее трансгрессировать... Гарри, объясни, что происходит?

Он не ответил. Шаря взглядом по стенам, полу, он лихорадочно размышлял, даже не замечая, что проговаривает свои мысли вслух.

— Трансгрессировать с таким малышом опасно... Камин не работает. Так, здесь есть подвал... Сначала попробую изготовить портал.

Однако, только он взял старую одёжную щетку, как раздался звон стекла. Кто-то выпалил заклятием в окно...

Гарри действовал молниеносно. Он распахнул дверь, ведущую в подвал, толкнул в нее испуганную Андромеду с Тедди на руках, швырнул им мантию-невидимку.

— Что бы ни случилось, ни единого звука! — прошипел он, захлопывая дверь и накладывая на нее запирающее заклятие и заклинание тишины. В этот момент снова раздался звон стекла и грохот двери, слетевшей с петель. Он упал ничком, откатился, поднялся и метнулся в сторону, прячась за стеной кухни. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Нужно предупредить...

Мешочек из ишачьей кожи и в этот раз сослужил свою бесценную службу. Порция перуанского порошка мгновенной тьмы — и на несколько секунд весь первый этаж небольшого коттеджа Андромеды Тонкс погрузился в непроглядную тьму, полностью дезориентировав нападавших. Гарри отошел еще чуть дальше вдоль стены, сотворил говорящего патронуса, отправил в аврорат. Еще через несколько мгновений тьма рассеялась, и Гарри увидел силуэт человека, входившего в кухню. Легкий взмах палочки — и неизвестный с грохотом упал на пол. Услышав шум, двое других рванулись к нему...

Завязался бой. Гарри, отражая атаки сразу двоих негодяев на крошечном пространстве, шаг за шагом оттесняя их из кухни в гостиную, впервые в жизни чувствовал в груди такую чудовищную, такую концентрированную ярость. Это было странное состояние. В голове гудело так, как гудят высоковольтные провода. Будто жгучее пламя, а не кровь, бежало теперь у него жилам. Но в это же время мозг четко, без запинок, без эмоций фиксировал все происходящее и молниеносно давал команды всему телу. Гарри, целиком доверившись инстинкту, не размышлял и не рефлексировал. Он только с холодным бесстрастием успел осознать, что несмотря на всю сложность ситуации полностью контролирует эту драку. В него дважды попали какими-то заклятиями, он чувствовал, что рукав толстовки набухает от крови. Но он не ощущал никакой боли. Наоборот, это только больше раззадорило его. Увернувшись от одного луча и пропустив над головой второй, он, бухнувшись на колено, шарахнул одному из нападавших прямо в грудь. Сила заклятия была такова, что тот, будто пушечное ядро, вылетел через дверной проем и рухнул в нескольких шагах от крыльца, уткнувшись в свежевыпавший снег на дорожке. Тот из нападавших, который еще оставался на ногах, заорал от гнева, и некоторое время они еще обменивались ударами. Однако Гарри постепенно вытеснял его на улицу, где первый вышибленный из дома негодяй уже начал шевелиться и даже неуверенно сел...

— Сюда никто не войдет! — взревел Гарри, направляя на них палочку, а через палочку — всю свою ярость, которая кипела в нем, как лава в извергающемся вулкане. Две тонкие сияющие петли обвили неизвестных. Раздался жуткий крик...

— Отпусти, Гарри, пожалуйста, ну же! Ты же их поджаришь, — раздался где-то голос Рона.

Этот голос звучал будто издалека, из какого-то иного мира...

Рон схватил его сзади, оттаскивая назад и пытаясь опустить руку с волшебной палочкой, из которой бил ослепительный жгучий луч... Гарри наконец разжал пальцы, палочка выскользнула из руки. Луч погас, крики стихли. Еще через несколько мгновений Рон разжал стальную хватку.

— Они хотели забрать Тедди, — глухо проговорил Гарри. — Эти двое и еще один, на кухне лежит. Андромеду я запер в подвале.

— Да, я знаю, — ответил Рон, с облегчением утирая лоб рукавом. — Терри уже занимается ими.

Они стояли на крыльце в то время, как Невилл и Симус приводили в чувство двоих лежащих на земле.

— Никто никогда не заберет его, — снова глухо и низко проговорил Гарри.

Из носа у него вдруг хлынула кровь. Он чуть удивленно вытер ее ладонью, посмотрел на Рона. Всё вокруг стремительно закрутилось и потемнело. Гарри обмяк и осел на землю.

* * *

— Ну, здорово, дружище!

Гарри, наконец, разлепил глаза. Над ним склонился Рон. Рядом с ним стояла Джинни, чуть поодаль — Невилл и Терри.

Кажется, это была больница святого Мунго. Маленькая светлая палата с нежно-зелеными стенами. Гарри попытался сесть, однако в голове неприятно потемнело, и пришлось отказаться от этой идеи.

— Не резвись шибко, — заметил Рон. — Зелье только через 36 часов будет готово.

— Что со мной? — спросил Гарри, надевая протянутые ему очки. — Чем-то сильно зацепило?

Невилл засмеялся.

— О, Гарри! Мне кажется, если бы тебе в тот момент оторвало голову, ты и то не сразу бы это заметил...

— О чем это ты? — удивленно спросил Гарри.

— Ты... это... Мы не знаем, что это было, — подал голос Терри Бут. — Ты такое творил.

— Слушайте, объясните по-людски, — попросил Гарри с едва заметной досадой. — Что случилось-то?

Рон присел на краешек кровати.

— Мы и сами толком не знаем, Гарри, — пояснил он. — Когда мы прибыли, ты уже вышиб одного урода из дома. А потом мы наблюдали, как ты их разделывал... Тебе и подмога-то никакая не была нужна: ты с тем же успехом мог бы уложить там две дюжины головорезов. Мы едва в дом проникли, только сзади удалось подойти. Твое защитное поле нас отбрасывало оттуда, как квофлы. Я даже грешным делом подумал, не вселился ли в тебя дух Дамблдора — настолько мощный был фейерверк. Никогда не видел ничего подобного. Тех троих чуть до смерти не уходил.

— Да уж, ну и дела, — спросил Гарри, чуть удивленно, чуть устало: — Ну, и как долго я здесь?

— С прошлого вечера, — ответил Рон. — Целители говорят, что ничего опасного, но придется пару дней провести у них. Потому что такой единовременный выброс энергии... В общем, ты, видимо, здорово разозлился. И выдал им все, на что был способен. По максимуму. А теперь нужно восстановить силы. Ну, и плюс в тебя дважды неслабо попали. Ты держался на чистой ярости. Так что теперь лежи спокойно и не суетись.

— Как Андромеда? Как Тедди? — спросил Гарри. — Надеюсь, я их не сильно напугал...

— Ну, с ними все в порядке, целы и невредимы, — подала голос Джинни, которая до сего момента стояла молча. — Я забрала их на площадь Гриммо. Так спокойнее. Лина сейчас с ними.

— Только хотел сказать... — проговорил Гарри, закрыв глаза.

— Эй, эй, не отключайся пока, — обеспокоенно сказал Рон. — Последний вопрос: что это было вообще, Гарри?

Он вздохнул, снова с трудом разлепил глаза и пояснил:

— Эти трое — из «Убежища». Они приходили, чтобы забрать Тедди. Я никому не позволю...

И он снова погрузился в мягкий, обволакивающий, целительный покой.

Друзья-мракоборцы остолбенели.

— Наконец-то! Хоть кто-то из этих сволочей попал нам в руки! Пошли, ребят. У нас очень много работы.

Рон, прощаясь, чуть приобнял сестру, и они все вышли в коридор, оставив Джинни у постели спящего Гарри.

— Я не знаю, что это было, сэр, — словно извиняясь, проговорил Гарри. — Правда. Я даже помню не очень отчетливо... А потом Рон меня схватил и что-то кричал в ухо, я слышал его будто откуда-то издалека.

Шумов сидел рядом с его постелью и будто весь превратился во внимание.

— То, что описывают парни... — начал он. — Гарри, отбился ты от них блестяще. Великолепное сражение. Но вот этот сумасшедший выброс...

Наставник умолк и задумался, подбирая слова.

— Что-то стало катализатором, — наконец продолжил он. — Что-то спровоцировало такую невероятную реакцию. Вспомни, пожалуйста, о чем ты думал, когда трансгрессировал, и потом, во время боя?

Гарри вздохнул, закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти события позапрошлого вечера. Ему и самому хотелось выяснить правду.

— Я получил сообщение. Про Тедди, — заговорил он. — Я очень боялся не успеть... И...

Он будто подавился. Все вдруг встало перед глазами так ясно, во всех деталях.

— Я думал про Тонкс и про Римуса, — глухо произнес он. — Я обещал им позаботиться о Тедди. Он зовет меня папой и...

Он снова умолк, не в силах продолжить. Само предположение, что с улыбчивым, чудесным малышом может что-то случиться, вызывало внутри такой ужас, который нельзя было выразить.

Шумов с облегчением перевел дух.

— Что ж, Гарри, — ответил он, чуть улыбаясь, — Видимо, все объясняется очень просто. Ты впервые в жизни почувствовал себя отцом. Это странно для такого юного возраста. Но...

— Уж чего-чего, а странностей в моей жизни всегда было в избытке, — усмехнулся Гарри. — Да, пожалуй. Я вчера полдня лежал и думал над всем, что произошло. И вспомнил то утро...

Ему всегда трудно было говорить о дне, когда закончилась битва за Хогвартс. В глубине его сердца была тщательно спрятанная ниша, где он, как в омуте памяти, хранил самые страшные, самые тяжелые воспоминания прошлого. Гарри мог жить, дышать и чувствовать радость, только когда дверь в эту часть души была плотно закрыта и запечатана. Он никогда ее не открывал. Старался даже не смотреть в ее сторону, но он знал, что она там. В темноте. И что эта запертая дверь и то, что скрыто за ней, никуда не исчезнет до конца его дней...

Шумов понял.

— Что-то, что произошло в Большом зале? — тихо спросил он. — Если тебе тяжело, не стоит ворошить все это.

Гарри вздохнул, неуверенно почесал лоб.

— Я вспомнил, как Молли убила Беллатрису, — ответил он наставнику. — Наша чудесная мама Уизли, такая заботливая и добрая... Она сражалась так, что камни под ногами раскалились. Было очень страшно.

Шумов кивнул.

— Все верно. Тот же самый эффект.

— Да, но она после этого не оказалась в больнице святого Мунго, — возразил Гарри.

— Это потому, что Молли уже зрелая, опытная женщина, — сказал Шумов. — Она умеет управлять этим. Обычно подобные вещи происходят с людьми постарше, которые уже стали родителями. А тебе еще нет двадцати, и у тебя всегда была горячая голова, Гарри. И ты по неопытности выкрутил ручку на максимум. Ну, теперь тебе придется учиться контролировать такие выплески.

— Я надеюсь, что больше не придется, — тихо сказал Гарри. — От одной мысли, что с кем-то из моих детей может что-то случиться... Я так половину Лондона с землей сровняю.

Шумов похлопал его по плечу.

— Тебе рано об этом думать, дорогой мой, — ответил он, улыбаясь. — Тедди благодаря тебе в безопасности, сейчас это главное. А об остальном... К тому моменту, когда у тебя появятся свои дети, думаю, ты тоже немного повзрослеешь и научишься справляться с этим.

— А еще я вчера вспомнил Дамблдора, — произнес Гарри. — Давно, еще на четвертом курсе, после Турнира трех волшебников... Крауч тогда притворился Грозным Глазом и хотел меня прикончить, а Дамблдор вышиб дверь... От него такая сила исходила, что у меня волосы зашевелились. Меня отшвырнуло к стене, как квофл. А ведь у Дамблдора не было детей!

Шумов по-прежнему с улыбкой смотрел на него.

— Гарри, Дамблдор очень любил тебя, — произнес он. — Может, так же, как ты любишь Тедди. А может, даже больше. Он вообще любил своих учеников и старался защитить всех и каждого, но ты всегда был для него особенным. Ты же и сам знаешь это.

Гарри только вздохнул. Горячая волна горестной нежности затопила его сердце. Ему очень не хватало старого седовласого директора, хоть он и не признавался в этом самому себе. Он многое бы отдал, чтобы только снова взглянуть в его искрящиеся синие глаза за очками-половинками, услышать его голос...

Шумов понял все без слов. И тоже вздохнул.

— Нам всем его ужасно не хватает, — вымолвил он еле слышно.

Они помолчали еще немного. Потом Гарри встрепенулся.

— Что нового с «Убежищем»? Вы допросили их? Что они говорят?

Шумов откинулся на спинку стула.

— Пока, увы, ничего, — печально сказал он. — Ничего они не говорят. Те двое, которых ты едва не изжарил, пока в больнице, на пару этажей ниже, чем ты. Под охраной, разумеется. Твои друзья дежурят там денно и нощно. Целители говорят, что только дня через два-три, не раньше. А тот, которого ты оглушил первым... Всё очень странно, Гарри. Он молчит. Даже сыворотка правды не подействовала. Либо он долго принимал антидот, либо... В общем, те, кто послал их, совсем не дураки и подготовились к разным вариантам.

— Я хочу сам поговорить с ним, и как можно скорее, — твердо сказал Гарри, спуская ноги с кровати. Однако у него закружилась голова и сильно засосало под ложечкой. На лбу выступила испарина.

Шумов покачал головой, взял его за плечо.

— Не раньше, чем тебя отпустят целители, — ответил он. — За двенадцать часов мало что изменится, поэтому прими зелье, оно вот-вот будет готово. И наберись терпения.

— Если эти сволочи узнают, что мы взяли их людей, они могут сделать что-нибудь ужасное, — проговорил Гарри, борясь с приступом тошноты и послушно возвращаясь в постель.

— Об этом мы тоже подумали. В «Ежедневном пророке» сегодня вечером выйдет маленькая заметка о нападении на дом вдовы с ребенком, без имен. Скажем, что трое нападавших встретили ожесточенное сопротивление и находятся в тяжелом состоянии в больнице святого Мунго. И что прогнозы весьма неопределенные. И говорить не могут. Поэтому о причинах нападения ничего не известно.

— Да, неплохо. Хоть немного времени выиграем, — проговорил Гарри. — Завтра я выйду отсюда. И вытрясу из него все, что можно. Клянусь Дамблдором!

В этот момент дверь открылась, и в палату вошла Ханна Эббот в лимонного цвета мантии, в руках у нее была большая кружка. Следом за ней к Гарри подошла Джинни.

— Представляешь, Гарри, Ханна теперь целитель-стажер, — сказала она с улыбкой. — Так приятно было увидеть знакомое лицо.

Гарри тепло поприветствовал бывшую однокурсницу. Ханна тоже улыбнулась ему, деловито сунула в руки теплую кружку и произнесла:

— Наконец твой эликсир готов. Выпей это, пожалуйста. И если все пойдет хорошо, завтра после полудня мы тебя отпустим.

Гарри, морщась от едкой горечи животворящего отвара, торопливыми глотками опустошил кружку и снова откинулся на подушку.

Ханна забрала у него кружку.

— Там внизу Невилл и Терри Бут, — сказала она и чуть-чуть порозовела. — Они велели тебе передать большой привет. И что если тебе что-то нужно, они немедленно найдут и принесут.

— Спасибо, Ханна, — сказал Гарри, смущенно улыбнувшись. — У меня все хорошо, правда. Передай им от меня спасибо, хорошо?

Тут Шумов встал со стула, тепло простился и бесшумно исчез за дверью. Ханна забрала кружку и вышла следом за ним. Гарри почувствовал, как начинает действовать эликсир. На него теплой волной накатывала сонливость.

— Я посижу с тобой, пока ты не заснешь, — сказала Джинни, взмахом палочки затемняя окно и занимая стул, где еще минуту назад сидел Шумов. — Гвеног, конечно, немного пошумела, но отпустила меня до конца дня. Так что сегодня я останусь с тобой до вечера.

— Джинни, я в порядке, — улыбнулся Гарри, зевнув. — Ты напрасно пропускаешь свои тренировки. Я ведь не умираю! Ты же слышала Ханну? Завтра меня уже отпустят!

Джинни наклонилась к нему, поцеловала в лоб.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — спросила она, чуть улыбаясь.

— Нет, конечно! — торопливо ответил Гарри.

— Тогда закрой глаза и спи, а я тихонько посижу рядышком, — сказала Джинни, подвигая стул ближе.

Гарри закрыл глаза. Джинни тихонько гладила его по голове, ерошила волосы, и ее нежные, теплые прикосновения окутывали его удивительным покоем. Он и сам не заметил, как погрузился в легкий, светлый, целительный сон.

На следующий день Гарри вышел из больницы святого Мунго, полный сил и решимости вынуть из захваченных негодяев всю душу, какая еще могла сохраниться в людях, настолько лишенных совести. После того приступа чудовищной ярости он немного опасался своей реакции. Сможет ли он сохранить хладнокровие во время допроса? Ведь они хотели украсть Тедди. А ради него Гарри съел бы живьем соплохвоста...

«Tueri bonum», — напомнил он строго сам себе. Как раз ради Тедди. Ради того, чтоб все это побыстрее закончить. Ради всех тех, кто ждет освобождения там, в «Убежище». «Ты сам писал эти законы, — усмехнулся Гарри. — Изволь теперь исполнять. И подавать всем пример».

В камере царил полумрак. Узник сидел в углу, на узкой твердой койке, съежившись и спрятав лицо в ладони. Гарри вошел, взмахнул палочкой, и над головой загорелись несколько ярких ламп. От резкой вспышки узник вздрогнул, поднял голову и, увидев входящего в камеру аврора, поднялся на ноги.

— Мракоборец Гарри Поттер, — представился Гарри твердым спокойным тоном. — Для начала хотел бы знать, как я могу обращаться к вам?

Задержанный вытаращил на него глаза и ошарашенно застыл. Гарри сотворил себе стул, сел и молча ждал ответа.

— Ну? — снова спросил он спокойно. — Как ваше имя?

Узник наконец перестал изображать соляной столб, захлопнул отвисшую челюсть, судорожно перевел дух и хрипло спросил:

— Вы? Вы тот самый Гарри Поттер?! Тот самый?!

Гарри тряхнул головой.

— Да, я тот самый Гарри Поттер, — ответил он просто. — В данный момент я являюсь штатным сотрудником аврората и принимаю участие в расследовании нападения на дом Андромеды Тонкс.

«Похоже, он даже не понял, что это я был в тот вечер», — отметил про себя Гарри и продолжил:

— Я знаю, почему вы напали на дом. Знаю, что вы сделали это по чужому приказу. И я хотел бы знать, кто отдал этот приказ и где он находится.

Он смотрел на человека, стоявшего перед ним, и ждал. И что-то смутное, неопределенное зашевелилось у него в голове. В его облике было что-то знакомое... Гарри никак не мог вспомнить и уже открыл было рот, чтобы снова задать вопрос, как узник произнес:

— Я не могу говорить. Я хотел бы, но не могу. Вы не сможете заставить меня. Никого из нас. Простите меня, если сможете, но...

Он закрыл лицо руками, потом тяжело вздохнул и сел на койку.

Гарри чуть отвернулся в сторону и от досады негромко выругался. И тут произошло нечто странное. Узник вскочил, распахнул глаза и издал душераздирающий вопль. От неожиданности Гарри тоже вскочил, совершенно не понимая, что происходит.

В комнату влетел Рон.

— Что у вас тут творится? — воскликнул он, в страхе ожидая увидеть, как Гарри, слетевший с катушек, набросился на задержанного. Но палочка Гарри была спрятана в рукав, а сам он был спокоен, но совершенно ошарашен странным поведением узника.

— Это! Это был ты! О, Господь всемогущий! Это же был ты! — закричал задержанный и, ударившись спиной о стену, сполз вниз и закрыл лицо руками, заходясь от рыданий.

Гарри не мог вымолвить ни слова. Рон растерянно переводил взгляд с одного на второго и явно не знал, что думать и что делать.

— Это ты! Ты вытащил меня, — снова и снова повторял рыдающий узник. — Господи, что же мне теперь...

И тут на Гарри обрушилось озарение.

— Вспомнил! — вскрикнул он. — Конечно! Однажды утром, в каких-то скалах! А я ломаю голову...

Тот поднял на него опухшие, заплаканные глаза. В его взгляде читался страх и чудовищная мука.

— Я не знаю, что делать. Я не знаю, что теперь делать. Ты спас меня, а я... Боже милостивый.

И он снова спрятал лицо в ладонях.

— Что-то я пока ни черта не понял, — бросил Рон хмуро.

Гарри обернулся на него.

— Как-то осенью я вытащил этого кретина из пропасти, — пояснил он. — Неизвестно где. А теперь он здесь.

— Это то, о чем я думаю? — спросил Рон. — Одно из побочных явлений «Кружки бедняка»?

— Да, оно самое, — ответил Гарри.

И они оба посмотрели на съежившегося на полу человека. Гарри подошел к нему, осторожно взял за плечи, поднял и усадил на койку. Тот судорожно икнул, вытер глаза рукавом.

— Акуаменти!

Глиняная кружка, стоявшая на узенькой полке рядом с дверью, наполнилась водой. Гарри подошел и протянул ее узнику:

— Держи. Выпей и постарайся успокоиться.

Потрясенный и изумленный Рон сел на стул и, не в силах произнести ни слова, молча наблюдал за происходящим.

Гарри сел рядом с задержанным.

— Как все-таки тебя зовут? — спокойно спросил он.

— Дуглас, Брайан Дуглас, — глухо пробормотал тот, отхлебывая воду. Он дрожал, как осиновый лист. Было слышно, как стучат зубы о глиняную кружку.

— Отлично, — ответил Гарри. — Что заставило тебя сделать эту гнусность, Дуглас?

Тот выронил кружку и снова взвыл. Гарри поймал кружку, кинул Рону и снова повернулся к плачущему бедолаге.

— Мне конец, — проговорил тот сквозь слезы. — Теперь мне точно конец.

— Тебе здесь ничего не грозит, — твердо и спокойно сказал Гарри. — Если ты боишься своих хозяев...

— Нет, нет, ты не понимаешь, — еще громче взвыл Дуглас. — Это совсем не то...

— Судя по твоей реакции, ты не слишком часто выполняешь подобные приказы и, кажется, не слишком охотно, — произнес Гарри. — Значит ли это, что тебя заставили?

Вой стал чуть громче.

— Так, понятно, — продолжил Гарри. — Но чего ты боишься сейчас? Здесь? Чем тебя так повязали, что даже находясь под защитой министерства, ты так трясешься? Я даю слово, я сам прослежу за тем, чтобы с тобой ничего не случилось!

Дуглас вскрикнул, будто от удара.

— О, не спрашивайте меня, умоляю, — выдохнул он, — я ничего не могу вам сказать. Не мучайте меня.

Гарри поднялся, подошел к Рону.

— Без толку, — тихо произнес он. — Надо успокоительного зелья хотя бы. Иначе мы тут сутки будем торчать.

Рон поднялся.

— Я схожу. Посмотрю, что у нас есть на такой случай.

Он бесшумно выскользнул наружу.

Гарри сел на стул и молча смотрел на узника, который дрожал, умываясь слезами и давясь от страха и отчаянья. Гарри наблюдал и размышлял. Более всего Дуглас был похож на человека, которому только что вынесли смертный приговор, и наблюдать за этим было невыносимо. Но что, что могло привести его в такое отчаянье, думал Гарри. Чем эти сволочи могли повязать, запугать его до такого состояния? Он вдруг вспомнил Малфоя, как тот давился рыданиями в туалете в Хогвартсе. Высокомерный гордец Драко получил приказ, который был не в состоянии выполнить, и умирал от страха за своих родителей, от страха перед Волдемортом, не знавшим пощады... Потом вспомнил Снегга, который согласился помочь Драко и даже дал слово Нарциссе...

Гарри вскочил, как ужаленный. Ослепительная и страшная догадка обрушилась на него, как ведро ледяной воды.

— Дуглас! — резко крикнул он.

Узник от неожиданности вздрогнул и поднял голову. Их взгляды встретились.

— Тебя связали каким-то магическим контрактом, так? — спросил Гарри. — Который ты не можешь нарушить, потому что пострадают члены твоей семьи? Или тебя вынудили дать непреложный обет?

Глаза у Дугласа расширились, лицо побелело. Он едва-едва кивнул и без сил оперся головой о стену и закрыл глаза.

Гарри опустился на стул.

— Непреложный обет, — проговорил он едва слышно. — Мерлин великий...

Рон принес успокоительное зелье, Гарри проследил за тем, чтобы Дуглас принял лекарство, и, видя, как тот приходит в себя, погасил свет и запер камеру.

— Пусть очухается, — пояснил он, накладывая на дверь заклинание. — Потом будем думать, что делать дальше.

Но всем было понятно, что думать тут не о чем. Это был тупик.

Три человека, пришедших из «Убежища», чтобы похитить Тедди Люпина, были связаны непреложным обетом и ничего не могли сказать. Их оставалось только судить за нападение и запереть в Азкабане. Но это никак не помогало решить основную проблему.

Гарри был очень подавлен из-за этой неудачи. Нужно было начинать заново. Освобождение пленников опять отодвигалось на неопределенный срок. Он мрачно перебирал бумаги у себя в кабинете, время от времени с ожесточением швыряя какую-нибудь папку в угол. Тревога, досада и гнев сжигали его изнутри и мешали сосредоточиться на повседневных делах.

Так прошло три дня.

В четверг ранним утром, придя на работу, Гарри обнаружил у дверей своего кабинета Шумова, Рона и Невилла.

— Привет! — удивленно воскликнул он. — По какому поводу здесь такое собрание?

Все молча переглянулись друг с другом. Гарри застыл.

— Что случилось? — хрипло спросил он. — Почему у вас такие лица? Кто-то пострадал? Да не молчите же!

— Ничего не случилось, — торопливо заговорил Рон. — Во всяком случае, пока. Но... Гарри, у нас новости.

— Мерлин бородатый! — выдохнул Гарри. — Я думал, что кого-то убили. Меня чуть кондрашка не хватила.

Он сердито сунул ключ в замочную скважину, ткнул в него палочкой. Ключ что-то пискнул, внутри замка послышалось тихое звяканье, и дверь открылась.

Все вошли внутрь. Гарри привычным движением смахнул со стульев бумаги, переместив их на стол и на полку, бухнулся на свое место и воззрился на всех присутствующих.

Шумов сел напротив. Рон и Невилл чуть поодаль.

— Гарри, — начал Шумов. — Дуглас... Он снова хочет видеть тебя.

— Отлично, я немедленно готов пойти, — ответил Гарри. — Только все мы знаем, что это абсолютно бесполезно. Они связаны непреложным обетом и ничего не могут сообщить.

Все снова переглянулись.

— Все дело в том, — продолжил Шумов, — что Дуглас... В общем, он хочет все рассказать.

Гарри был до такой степени потрясен, что у него не хватило дыхания, чтобы издать хоть какой-то звук. Он молча смотрел на Шумова, потом посмотрел на лица Рона и Невилла, потом снова на Шумова.

— Но ведь это значит, что...

Он вскочил. Снова сел.

— Объясните, — жестко и коротко бросил он.

Шумов вздохнул.

— Здесь особенно нечего объяснять, — проговорил он. — Вчера дежурил Невилл. И Дуглас попросил...

— Да, Гарри, — вставил Невилл. — Он позвал меня и сказал, что долго думал и принял решение. Что он хочет все рассказать тебе. Именно тебе, и никому другому. Очень просил передать.

Если бы это был кто-то другой, а не Невилл, Гарри мог бы допустить жуткую мысль о том, что на Дугласа как-то воздействовали, что его вынудили к страшному, чудовищному шагу. Но Невилл — нет, никогда. Он был склонен к подобному насилию еще меньше, чем сам Гарри.

— Он ведь понимает, что это верная смерть? — глухо произнес Гарри. — Он должен понимать...

— Да, — ответил Невилл. — Я о том же самом спросил. Он говорит, что у него было время подумать, что он принял решение и что он хочет тебя видеть. Сегодня.

— И поэтому вы все здесь, — проговорил Гарри.

Они снова переглянулись.

— Мы все знаем, как на тебя действуют такие вещи, — осторожно ответил Рон. — И... Гарри. Ты не один. И...

Он запнулся, окончательно смешался и умолк, не найдя подходящих слов.

— Почему, — тихо спросил Гарри, закрывая лицо руками. — Почему все это постоянно валится на меня...

Еще целую минуту он пытался овладеть собой, унять охвативший его ужас. Друзья терпеливо ждали, не сводя с него взглядов, полных сострадания.

Наконец он встал. Тряхнул плечами и вылез из-за своего стола.

— Идем, — коротко бросил он, ни на кого не глядя.

Рон чуть тронул его за плечо. Гарри поднял на него взгляд, от которого у того мороз пробежал по коже. Друзья молча расступились, пропуская его вперед.

Гарри, не оглядываясь, стремительно вышел из кабинета.

* * *

Дуглас сидел на своей арестантской койке, откинувшись назад и закрыв глаза. Лицо его было мертвенно бледным, на нем словно отпечаталась вся жестокая борьба, которую он выдержал за последние три дня, все муки совести, весь перенесенный им страх.

Гарри вошел и прикрыл за собой дверь, стараясь сделать это бесшумно. Однако узник услышал и открыл глаза.

— Это вы, — бросил он устало. — Я ждал вас, мистер Поттер.

Гарри подошел и сел рядом. Наступила пауза. Он никак не мог найти какие-то слова и просто судорожно переводил дух и сглатывал.

— Вам передали, да? — проговорил наконец Дуглас.

Гарри кивнул.

— Зови меня по имени, Брайан, — тихо произнес он. — К черту официоз.

— Я много думал, — глухо продолжил тот. — Я молился всю вчерашнюю ночь. Молился впервые за последние тридцать лет. И я решил...

Он сделал паузу.

— Мне так или иначе конец, — почти неслышно выдохнул узник. — Вернуться после такого провала я не смогу. А молча гнить в Азкабане... Какой смысл?

— Ты не должен... — начал Гарри чуть хрипло. — Дуглас, никто не может принудить тебя к подобному.

Тот усмехнулся.

— Конечно! Только не думай, что меня кто-то заставил. Нет, ваши коллеги были крайне вежливы и корректны. Нет... Я...

Дуглас снова сделал паузу, потом выпрямился и посмотрел на Гарри пронзительно и печально.

— Я думал о тебе, Гарри Поттер, — произнес он. — Все эти три дня. О том, что ты сделал. Для меня, для всех нас. Через что тебе пришлось пройти.

Гарри со стоном уронил голову в руки.

— Это тут совершенно ни при чем! Дуглас! Нет!

— Я хочу помочь, — ответил узник.

— Но не такой ценой! — воскликнул Гарри. — Мы найдем другой способ! Другой выход! Не так!

Дуглас покачал головой.

— Другого выхода нет, поверь мне, — ответил он. — Я знаю это. И я все решил. Не останавливай меня, прошу. Не отговаривай. Мы только тратим драгоценное время на ерунду. Я дошел до конца своего пути, Поттер. Не мешай мне, пожалуйста. Я уверен, что ты понимаешь меня, как никто другой.

Гарри с трудом перевел дух.

— Брайан, посмотри на меня, — попросил он.

Их взгляды встретились.

— Тебе не нужно делать это. Не из-за меня... Только не из-за меня. Я... Я тогда не мог иначе, — с усилием выдохнул Гарри. — У меня не было выбора. И...

— Я тоже не могу иначе, — спокойно, устало ответил Дуглас. — И у меня тоже нет выбора. И знаешь, я ни о чем не жалею. Я прожил довольно бестолковую и бесполезную жизнь. Я натворил много ужасных вещей, о которых не могу вспоминать без содрогания. Сейчас я могу помочь стольким людям... Может, это всё искупит.

— Святые небеса, — прошептал Гарри, тщетно пытаясь овладеть собой.

И снова наступила тишина.

— Гарри! — тихонько позвал Дуглас. — Я... Я хотел...

— Что? — с последней надеждой обернулся на него Гарри.

— Это больно? Умирать? — спросил Дуглас едва слышно.

У Гарри потемнело в глазах, будто его со всей дури ударили в живот. Ему было нечем дышать.

— Нет. Нисколько, — одними губами прошептал он слова, когда-то услышанные им самим. — Это быстрее и легче, чем засыпать.

Боль была лютая. Нестерпимая. Он поднес ко рту ладонь, чтобы ничем не выдать того, что чувствует. Нечаянно коснулся губами обручального кольца. «Джинни, помоги мне, — взмолился он всем сердцем. — Помоги мне все это перенести...»

— У меня к тебе есть только одна просьба, Поттер, — снова послышался усталый и спокойный голос узника. — Когда... Когда я расскажу всё. Не отходи от меня, хорошо? До самого конца.

— Дуглас, я прошу тебя, — сдавленным голосом проговорил Гарри. — Подумай еще раз. Я не хочу, чтобы ты... Чтобы ты вот так...

— У меня нет выбора, — ответил тот. — Не останавливай меня. Ты сам поймешь, когда узнаешь.

— Мне нужно будет позвать еще людей, — еле выговорил Гарри. — Чтобы все это слышал не только я один. Чтобы все зафиксировать...

— Да, конечно, — безмятежно откликнулся Дуглас. — Я подумал об этом.

— Скажи, когда будешь готов, — Гарри снова едва заставил себя говорить. — Но я еще раз прошу. Ты в любую секунду можешь передумать. Ты не должен...

Тот только покачал головой.

— Не о чем спорить. Я вполне готов. Хоть сейчас.

Гарри бросил на него быстрый взгляд и поднялся.

— Я ненадолго. Я скоро вернусь.

Он вышел.

Рон, все это время ждавший его за дверью, молча и крепко прижал к себе Гарри, который, едва щелкнул замок камеры, почти что упал в его руки. Он был белый, как бумага, не мог говорить, не мог даже открыть глаза. В коридоре больше никого не было, но люди или их отсутствие... Все это не имело никакого значения. Под ногами будто разверзлась бездна.

— Я не выдержу, — произнес Гарри одними губами. — Рон, я не смогу... Опять все это.

— Ты не один, — ответил Рон гулким, срывающимся шепотом. — Гарри, ты не один, слышишь? Я здесь. Я рядом. И мы сделаем это вместе. Нам нужно вытащить их оттуда. Из этого чертова «Убежища». Никто не сделает это за нас.

Они долго стояли, не шевелясь. Наконец, когда Гарри перевел дух и чуть-чуть порозовел, Рон выпустил его из рук.

— На, глотни, — протянул он Гарри фляжку с огненным виски. — А я пойду позову Шумова.

Они сидели рядом, друг напротив друга, чуть наискосок, так близко, как позволяли стулья с высокими спинками, стоявшие рядом в центре круглой маленькой комнатки. Зачарованный потолок был похож круглое окно в яркое, синее небо в солнечный день. Гарри, внешне спокойный, но мертвенно бледный, не отрываясь, смотрел на лицо Дугласа. Слабые голубоватые отблески исходили от устройства, прикрепленного к его голове. Нечто вроде серебряного обруча, с которого длинными светящимися струями стекали в Омут памяти фрагменты воспоминаний.

Он говорил тихо и медленно, иногда открывая глаза и глядя на Гарри, но чаще всего его веки были плотно закрыты. Изредка он чуть покачивал головой, словно пытаясь извлечь из памяти нечто давно забытое и мучительное, делал небольшие паузы, после чего снова продолжал. Они оба знали, что за стенами этой комнатки собралась по меньшей мере дюжина людей, которые бесшумно впитывают каждое сказанное слово. Но ни Гарри, ни Брайану Дугласу не было до них никакого дела. Сейчас в мире существовали только они двое.

— Я попал в «Убежище», когда не стало родителей, — рассказывал Дуглас. — Мне было семь. Дальней родне было плевать на меня, поэтому когда-то кто-то предложил им поместить меня в хороший приют и позаботиться о моем будущем, они не раздумывая отдали меня и забыли о моем существовании.

Поначалу все было неплохо. Я был не единственным ребенком, там были и другие... Нас обучали, о нас заботились. Этот дом стал для нас настоящим убежищем. И так было, пока мне не исполнилось семнадцать. Я стал совершеннолетним, и однажды меня позвали к Джозефу и показали, рассказали...

Я много лет провел в том доме, но никогда не был в той его части. За зачарованной дверью. В правом крыле. Там все происходит.

Основателя «Убежища» зовут Джозеф Арно. Сейчас он уже древний старец, ему не меньше 120 лет... У Джозефа всегда трое ближайших помощников, они называют себя творцами. Есть группа вербовщиков — они называют себя искателями. Кто собирает редкие экземпляры для его коллекции...

Дуглас умолк, перевел дух и продолжил:

— Я не все знаю. Во мне они не обнаружили ничего выдающегося, в искатели я тоже не попал. Обычная прислуга... Но даже то, что я видел... Например, у них был исследовательский проект. О причинах появления темных волшебников. Они хотели узнать, какие факторы влияют на это. Насилие, совершенное над матерью. Сиротство. Как на это влияет кровное родство с уже известными темными магами... Несколько девушек... Их подвергали... О, Боже. Потом детей отправляли в приюты и наблюдали... От, как они это называли, продуктов эксперимента избавлялись. Я хоронил их. Гарри, несколько раз хоронил их на опушке Ведьминого леса. Это была моя работа.

Еще один проект. Волшебники и необычные маглы. Джозеф с презрением говорил о Волдеморте и обо всей этой мании чистой крови. Он считал его глупцом. «Убежище» существует почти автономно, поэтому война почти не затронула нас... А падение Волдеморта скорее сыграло им на руку. У Джозефа свой подход. Он любит коллекционировать все необычное. У нас, например, есть парнишка-магл, который с одного взгляда может запомнить и нарисовать все, что увидит. В мельчайших подробностях. Джимми Томпсон, такой славный мальчишка... Еще одна девочка с гениальными математическими способностями, они нашли ее несколько лет назад. Кажется, ее фамилия Эванс. Но там все сложнее, у нее есть какие-то дальние родственники-маги...

Гарри прикрыл глаза и задержал дыхание. Сейчас нельзя было позволять своим эмоциям одержать верх. Свою лютую, непереносимую боль он словно отгородил и запер на время. Сейчас ей нельзя было позволить выплеснуться, овладеть им... Все пути к отступлению уже были отрезаны в тот момент, когда Дуглас начал говорить. Они оба знали это. Оставалось только собрать все свое мужество и пройти этот страшный путь до самого конца...

Тем временем Дуглас продолжал свой рассказ.

— У него грандиозные планы по скрещиванию волшебников из высокородных семей с этими необычными детьми... А еще он проводит исследование... Я только краем уха слышал об этом. Ему интересно знать, каким образом в семьях маглов однажды рождается волшебник. Почему это происходит. Он много лет уже изучает ближайших родственников некоторых маглорожденных, ищет причины. Гарри! Это надо остановить.

— Как? — выдохнул Гарри.

— В «Убежище» невозможно попасть, — сказал Дуглас. — Горная тропа закрыта зачарованными воротами. Никто без ключа и пароля не войдет и не выйдет. А ключи есть только у искателей и творцов. Пароль меняется каждый день, в полдень. С другой стороны поместье окружено Ведьминым лесом. Проклятое место, каждый местный житель знает, что соваться в Ведьмин лес — это все равно что броситься в пропасть. Сколько народу там пропало за триста лет... У нас были попытки побега. Все неудачные. Двоих убили. Трое пропали бесследно — видимо, пытались уйти через лес... Но если верить местной легенде, однажды должен появиться тот, кто разобьет три кольца ведьмы и освободит Зеленый лес от заклятий, которые она наложила. В этом году один парень впервые выиграл турнир Трех колец в нашем пабе... Я сам видел. Даже старожилы такого случая не припомнят. Поэтому все местные считают это хорошей приметой.

Он вздохнул.

— Я три дня думал над этим. И ничего другого не нашел. Со стороны леса нет никакой охраны, никаких чар. Только простая невысокая ограда. Они уверены, что оттуда никто не придет, что оттуда нет угрозы... Гарри, нужно снять проклятие и идти через лес. Другого пути нет. Продукты и все необходимое они закупают и возят через ворота, но это всегда делают те, кто связан непреложным обетом. В сопровождении искателя.

— А по воздуху? — спросил Гарри, подумав про метлу.

Дуглас покачал головой.

— Нет, там какие-то чары... Был у нас один храбрец, который пытался удрать на метле... В общем, его я тоже похоронил. Лес тоже нельзя преодолеть по воздуху.

Они немного помолчали.

— На какие средства все это существует? — наконец спросил Гарри.

— «Убежище» живет за счет продажи терралюминита и разных артефактов, которые там производят... Там свое небольшое хозяйство, свои теплицы. Это замкнутый мир, в котором все налажено и предусмотрено.

Дуглас широко открыл глаза.

— Гарри, — выдохнул он. — Я должен сказать еще кое-что. Это очень важно. Почти никто не знает... Там, в каменоломнях. Там люди, которые добывают... Их тоже нужно вывести. Они живут в двух пещерах. Я... Сейчас... Я все покажу.

Он умолк и несколько раз часто вдохнул и выдохнул. Из обруча на голове обильно полились воспоминания. Омут памяти поблескивал и наполнялся... Потом он снова открыл глаза.

— Однажды я попытался взбунтоваться и несколько месяцев в наказание провел там... Меня только полгода назад снова вернули в дом. В последнее время я охранял их, изреда возил туда еду и забирал добытые камни. Там человек десять. Среди них есть родственники. Ну, тех, кто живет в доме. Чтобы были более сговорчивыми...

Гарри содрогнулся, сделал глубокий вдох.

— Как ты попал в дом Андромеды Тонкс? — спросил он, поменяв тему.

— Меня отправили с двумя искателями, — ответил Дуглас. — Чтобы я помог... Обещали, что тоже сделают меня искателем, если все пройдет успешно. А мне уже было все равно. Я больше не мог вот так. Все, что я видел... Все, что они творят. Все, что они сделали со мной... Я больше не могу.

Навыки окклюменции, которой Гарри уже полтора года учился у Шумова, пригодились ему и в этот чудовищный момент. Где-то в глубине сердца он буквально умирал в мучительной агонии, но снаружи был спокоен, собран, бесстрастен. Мозг четко и без запинок фиксировал факты. Он задавал вопросы о самом важном, и ответы ложились перед ним, словно детали сложной мозаики, которую предстояло собрать до самого последнего паззла...

Дуглас говорил. Гарри слушал, впитывая слова, как жгучую влагу, которая была ядом для него и одновременно спасительным бальзамом для других... Все его чувства были обострены до предела. Поэтому с каждой минутой он все яснее ощущал приближение того неотвратимого мгновения, когда нелепого вида мужичок, сидящий напротив, умолкнет навеки. Смерть неумолима. Она словно подходила на цыпочках, не торопясь, без суеты. Гарри ясно чувствовал ее холодную, чарующую власть, шорох ее шагов, шелест ее мантии-невидимки...

Наконец, все было закончено. Рассказ завершился. Дуглас снял с себя обруч, отдал в руки Гарри и улыбнулся. Кто-то мелькнул из-за стены, чтобы забрать Омут памяти, вынул обруч из его одеревеневших пальцев, но Гарри не заметил. Он не отрываясь смотрел на Дугласа.

— Уйдите! Уйдите все отсюда! — крикнул он срывающимся голосом. — Прошу! Пожалуйста!

Их снова осталось только двое.

Дуглас сжал его руку в своих ладонях.

— Спасибо тебе, Гарри, — проговорил он.

— Господи, за что, — еле вымолвил тот.

— Ты спас меня. Ты дал мне надежду, — ответил Дуглас и вдруг всхлипнул. — И ты позволил мне умереть человеком. Я никогда этого не забуду. Надеюсь, Господь простит меня за все. Что они все простят меня. Я столько натворил...

— Все это уже неважно, — сказал Гарри. — Можешь быть спокоен.

Дуглас посмотрел ему глаза.

— Все, чего я хочу, чтобы ты освободил их, Гарри, — сказал он тихо. — Чтобы у тебя все получилось. Я сделал все, что мог...

Он снова сжал руку в ладонях и судорожно вздохнул.

— Помоги мне, — прошептал он. — Помоги... Осталось несколько шагов.

Гарри тоже почувствовал это. Смерть была так близко, что ей оставалось только протянуть свои длинные холодные пальцы...

— Не бойся, я держу тебя, — прошептал Гарри, глядя в глаза Дугласу. — Там только свет и тепло, поверь мне. Тебе нечего бояться. Тебя встретят... Не бойся...

Тот вдруг широко распахнул глаза, сияя от радости, взглянул куда-то за левое плечо Гарри, открыл рот, чтобы что-то сказать, и...

Глаза опустели и потухли.

Брайан Дуглас совершил свою жертву до конца.

Кто-то вынул его руку из безжизненных, холодных ладоней Дугласа.

Кто-то осторожно взял его за локоть и вывел прочь из круглой комнатки, где уже суетились какие-то люди. Кто-то даже что-то говорил. Гарри покорно и безучастно шел, смотря себе под ноги, не понимая ни единого слова, не разбирая дороги, не узнавая лица и голоса. Ни говорить, ни слушать, ни думать, ни смотреть он не хотел и не мог. Потом кто-то набросил ему на плечи мантию, крепко взял за плечо, и они вместе провалились в давящую тьму.

Здесь было холодно, дул влажный морской ветер, пронизывающий до костей. Февральское небо было низкое и серое. Он едва успел открыть глаза, как его снова куда-то повели. Он слышал, как щелкнул замок, скрипнула дверь, и изнутри дома сразу повеяло теплом и ароматами сушеных трав. Он вошел. В полутемной маленькой гостиной уютно пылал камин. Гарри подошел к огню, опустился прямо на потертый ковер и стал смотреть на пламя. Кто-то молча сел на пол с ним рядом. Он не знал, кто. Им владело странное, всепоглощающее безразличие ко всему.

Неизвестно, сколько прошло времени. Жар от камина бил в лицо, огоньки пламени плясали на поленьях и сучьях, их танец завораживал, притягивал, как танец фей на лесной полянке. Огонь словно проникал в его кровь, растекаясь по жилам, успокаивая, оживляя...

Что-то громко затрещало, горящая толстая ветка лопнула, и из камина выскочил красный раскаленный уголек. Гарри вдруг вспомнил философский камень. Такие же красные отсветы... Когда это было? С кем? Неужели с ним самим? Он протянул руку и взял его, чтобы вспомнить получше. И еще несколько мгновений смотрел на мерцающие раскаленные прожилки... Потом — резкий удар по руке. И секунду спустя он ощутил, как горит и наливается большой ожог на левой ладони.

— Ты что творишь! Гарри! — послышался чей-то сдавленный голос рядом.

Он обернулся. Рядом сидел Рон и, держа его за руку, не сводил с него отчаянного, тревожного взгляда.

— Я... Я хотел...

Что-то огромное, ледяное, до этой минуты закрывавшее небеса и затопившее все внутри вязкой серой пустотой, расступилось. И только тогда на него по-настоящему обрушилась боль.

Он очнулся только от обжигающего, сильного удара по лицу. Открыл глаза. Рон яростно тряс его за плечи.

— ДЫШИ! Гарри! НЕ СМЕЙ, слышишь! Дыши, тебе говорят!

Он наконец сделал вдох, самый трудный и мучительный в своей жизни. Получилось не очень. Огромный, колючий ком в горле мешал воздуху проникнуть внутрь.

— Еще раз! Ну же!

Он снова сделал попытку. На этот раз удалось. Гарри шумно перевел дыхание. Чудовищный спазм, сжимавший его, как стальной обруч, ослабил свою хватку, краска напряжения и уже начавшегося удушья понемногу отхлынула от лица. Через некоторое время появились силы снова открыть глаза. Рон, по прежнему держа его за плечи, с ужасом смотрел на него.

Через пару минут, увидев, что ему лучше, Рон встал и одним рывком поставил Гарри на ноги. Тот покачнулся — от недавнего приступа еще кружилась голова, шумело в ушах, перед глазами плясали цветные пятна. Поддерживая друга за плечи, Рон довел его до дивана и бухнулся рядом.

Гарри дышал глубоко и медленно, чувствуя каждый вдох и выдох. Как воздух заполняет и расправляет зажатые легкие. Боль, невыносимая и всепоглощающая, которая разрывала его изнутри, стала чуть меньше. Шум в ушах наконец прекратился. Он сжал голову руками, неловко задел очки. Они слетели на пол. Рон подобрал их и отложил в сторону.

— Пожалуйста, Гарри, не молчи, — пробормотал он тихо. — Так ведь рехнуться можно, ну что ты, в самом деле.

Гарри издал глухой стон, его вдруг заколотило, как от лютого холода.

— Не могу больше, — выдохнул он, по-прежнему пряча лицо в ладонях и слегка раскачиваясь из стороны в сторону. — Я больше не могу… Не могу… Не могу.

Он притянул к себе диванную подушку, лежавшую рядом, прижал ее к лицу. Раздался странный, жуткий звук, заставивший Рона содрогнуться от ужаса. Гарри кричал в подушку, судорожно переводя дух и снова заглушая истошный вопль, который рвался изнутри помимо его воли.

Рон, сморщившись от боли, прижал его к себе.

— Ничего, ничего… Все пройдет, — проговорил он едва слышно. — Вот увидишь, все пройдет. Только не молчи, умоляю.

— Помоги мне, — выдохнул Гарри с отчаяньем через некоторое время, подняв голову. — Я не смогу… Это. Один.

Глаза у него были сухие и воспаленные, весь его облик выражал лишь невероятное, неописуемое страдание.

— Ты больше никогда не будешь один, — ответил Рон. — Я здесь, я рядом.

В это мгновение Гарри показался ему маленьким мальчиком. Не тем взрослым и сильным бойцом, каким все привыкли его видеть. Перед ним был совсем ребенок, подавленный, потерявшийся и отчаянно нуждающийся в защите. Это было так страшно и мучительно, что на глаза у Рона навернулись слезы. Он положил подушку к себе на колени. Гарри, не говоря ни слова, положил на нее голову и притих. Рон погладил встрепанные черные волосы и тяжело вздохнул.

Ему вдруг вспомнился один случай из детства. Когда близнецы до смерти напугали его, превратив его игрушку в огромного паука, от ужаса у него не было сил даже кричать и плакать. Отец тогда взял его на руки и долго сидел, прижимая к себе и гладя по голове. Он что-то пел вполголоса, пока не почувствовал, что страх, парализовавший младшего сына, не рассеялся… Потом Фреду и Джорджу, конечно, крепко досталось. Но с тех пор Рон не выносил пауков. И когда ему случалось испытывать сильный страх, в памяти всегда всплывала эта сцена. И папин голос, поющий что-то вполголоса…

— «Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс», — вдруг негромко затянул Рон первое, что пришло ему в голову. — «Научи нас хоть чему-нибудь. Молодых и старых, рыжих и косматых, возраст ведь не важен, а важна лишь суть»…

Певец из него всегда был неважный, но все-таки он старательно мурлыкал школьный гимн, обняв притихшего друга и изредка гладя его по голове.

— «Если что забудем, ты уж нам напомни», — пропел Рон начало третьего куплета и вдруг запнулся, забыв слова.

Гарри, до того момента ни разу не пошевелившийся и не издавший ни звука, вдруг шумно перевел дух и проговорил:

— «А если не знаем, ты нам объясни».

Рон улыбнулся, одобрительно крякнул и закончил куплет:

— Точно! «Сделай все, что сможешь, наш любимый Хoгвартс, а мы уж постараемся тебя не подвести».

Гарри почувствовал, что, слушая это неумелое пение, на несколько минут отвлекся от чудовищной пытки, разрывавшей его сердце. Ему и вправду стало чуть легче. Он пошевелился и сел, тяжело переводя дух.

— Пойдем, — сказал Рон, глядя на него. — Тебе не помешало бы выспаться как следует.

Гарри послушно встал с места и, не говоря ни слова, пошел к лестнице. Они поднялись наверх, в маленькую спальню. Гарри снял с себя лишнюю одежду и забрался в постель. И, не в состоянии произнести ни слова, поднял на друга отчаянный взгляд.

Рону не впервой было видеть такую немую мольбу. Он понял и сел рядом.

— Я здесь, — проговорил он. — Не переживай.

— Не могу, — выдохнул Гарри сдавленно. — Не могу один. Сегодня… Посиди со мной, ладно? Хоть немного...

— И сегодня, и всегда, — ответил тот. — Когда будет нужно.

Гарри закрыл воспаленные глаза. До сих пор он не проронил не слезинки — боль была слишком сильной. Через несколько минут поток, тяжелый и тягучий, подхватил его и понес куда-то во тьму.

* * *

В окна уже проникал утренний свет, когда в дом осторожно зашли Джинни и Гермиона, на ходу снимая влажные куртки и стряхивая капли с волос. Рон, только недавно задремавший на диване, услышал едва заметный шум, поднял голову и, увидев их, встал. Все трое молча обнялись, Гермиона нежно поцеловала мужа, с болью посмотрела на его измученное лицо с кругами под глазами и спросила тихонько:

— Ну, как он?

Рон только вздохнул.

— Ночь была тяжелая, — неопределенно ответил он. — Сейчас Гарри спит, наверху в маленькой спальне. Только под утро...

Джинни молча сбросила обувь и бесшумно скользнула на лестницу. Рон и Гермиона сели на диван и обнялись.

— Рон, он ведь справится, да? — с тревогой прошептала Гермиона.

— Конечно, — проговорил он тихо. — Ты же знаешь Гарри. Если он до сих пор не спятил, после всего, что с ним было, он справится с чем угодно. Просто нужно время. На него столько обрушилось вчера...

— Я боюсь, — сказала Гермиона. — Я так за него боюсь...

— Я тоже, — тихо выдохнул Рон. — Ты не представляешь, что здесь было...

К полудню тучи немного разошлись, и время от времени в окно били яркие цветные лучи. Солнечный зайчик от стеклянной фоторамки скользнул по комнате и защекотал нос спящего черноволосого парня. Он сморщился и чихнул.

Гарри проснулся. Пошарил взглядом по комнате и вдруг осознал, что находится в коттедже «Ракушка». Удивился. Потом увидел Джинни, которая сидела у его изголовья, не сводя с него глаз.

— Гарри! — хрипло проговорила Джинни.

Услышав свое имя, Гарри будто снова проснулся. Посмотрел на бледное встревоженное лицо жены, сел.

— Джинни! Как я сюда попал? — спросил он. И снова удивился. Его собственный голос звучал будто чужой...

Она не ответила. Джинни смотрела на него с таким выражением на лице, будто вот-вот заплачет. Потом она шумно вздохнула.

— Это неважно, — ответила она. — Теперь все будет хорошо.

Он спустил ноги с кровати, усадил ее рядом с собой и обнял. Они долго сидели молча, прижавшись друг к другу. Потом Джинни помогла ему одеться, и они вместе пошли вниз.

В гостиной тоже было тихо. На диване в углу Рон спал на коленях у Гермионы. Она тихо гладила мужа по голове. Увидев Гарри, Гермиона распахнула глаза и открыла рот, чтобы что-то сказать, но Гарри покачал головой, показывая на спящего. Не буди, мол, пусть отдыхает. Она поняла, несколько раз кивнула и приложила руку к губам, посылая ему воздушный поцелуй. Гарри ответил ей тем же и поспешил за Джинни на кухню. Только сейчас он ясно осознал, что просто умирает от голода. Проницательная жена тем временем уже хлопотала у плиты, ставя чайник, доставая салфетки-самобранки и извлекая из них разные тарелки с едой.

Через полчаса, когда Гарри допил вторую кружку чая и понял, что больше не может проглотить ни кусочка, дверь в кухню открылась. На пороге стоял Рон с помятым, заспанным лицом, обнимая встрепанную Гермиону. Их глаза встретились. Рон смотрел на него с тревогой.

— Ну, ты как? — наконец, спросил он.

— Сам не знаю, — честно ответил Гарри. — Вроде ничего. Я, если честно, даже не помню, как попал сюда.

Рон вздохнул, потом зевнул. Они с Гермионой взяли себе по табурету и сели за стол. Джинни поставила на стол еще две кружки и разлила остатки чая.

— Ты вчера здорово напугал меня, дружище, — проговорил Рон. — Я уже не знал, что с тобой делать. Шесть с половиной часов. Ни звука. Никакой реакции. Ни на что.

Гарри опустил глаза и вздохнул. Он смотрел на свои руки. На левой ладони по-прежнему красовался огромный багровый ожог.

— А это откуда? — спросил он.

— Ты меня спрашиваешь? — мрачно усмехнулся Рон. — Ты за каким-то чертом начал хватать горящие угли, я еле успел...

Гарри провел рукой по лицу, словно хотел удостовериться, что это действительно он, а не кто-то другой.

— Кошмар какой-то, — пробормотал он. — Ничего не помню.

Рон усмехнулся.

— Раз не помнишь, значит, оно тебе ни к чему. Не забивай себе голову. Главное, ты вроде снова начал соображать. А значит, все будет хорошо.

Гарри вздохнул.

— Спасибо тебе, — сказал он.

— Всегда пожалуйста, — откликнулся Уизли. — Что ж, надо перекусить немного и в аврорат смотаться. Успокоить там всех, а заодно узнать новости.

— Давай, — сказал Гарри. — Я подожду тебя, вместе пойдем.

— Ты никуда не пойдешь, во всяком случае сейчас, — стальным голосом заявил Рон. — Ты останешься здесь с Джинни и Гермионой. Уж вдвоем они точно с тобой сладят, если вдруг что.

— Да я в порядке, Рон, — начал было Гарри, но наткнулся на свирепый взгляд друга и умолк.

— Вот так-то лучше, — отметил Уизли. — Вроде бы ветер стих, даже солнце выглянуло. Так что можно даже по берегу пройтись. Подышите свежим морским воздухом. А я к вечеру вернусь.

— Сколько вокруг хлопот из-за одного меня, — буркнул Гарри.

— Интересно, а для чего тогда человеку вообще семья? — ехидно отметила Джинни, молчавшая до этого момента.

Гарри посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Гермиону, на Рона. И широко улыбнулся. Он чувствовал себя так, будто бы только что родился заново, возродившись из пепла, подобно фениксу. Будто, проблуждав целую ночь в каком-то страшном, черном лабиринте, наконец нашел из него выход и возвратился домой.

Днем Гарри вволю нагулялся со своими любимыми барышнями по берегу моря, собирая кое-где красивые ракушки. Они просто дышали воздухом, наблюдали за облаками, лениво ползущими над темной водой. Иногда говорили о чем-то — о пустяках, о каких-то домашних делах, Джинни рассказывала про свои тренировки и про новых подруг из команды. Гермиона — о какой-то интересной книге, которую раздобыла недавно. Гарри чувствовал, как пристально и взволнованно они обе наблюдают за ним, и ему было бесконечно дорого то тепло, которое передавалось ему, словно от сердца к сердцу. Он улыбался им, подшучивал и снова шел по берегу, загребая ботинками мокрый песок и подбирая цветные камушки. Он чувствовал себя чемпионом, который после долгих безуспешных попыток наконец взял заветную высоту и рухнул вниз, на страховочную сетку, смертельно уставший, выжатый как лимон, но победивший. Решивший важнейшую задачу. Освободившийся от бремени, которое тяготило его долгое время.

Наконец, они устали и замерзли. Все-таки февральский день, даже погожий и безветренный — не самое лучшее время для прогулок по пляжу. Они вернулись к коттеджу, Гарри отправил девчонок греться, а сам пошел в глубину сада, к могилам Добби и Кикимера, где тянулись к небесам два высоких упрямых деревца. Постоял немного в задумчивости, поправил надпись на надгробии, почти стертую песком и ветром. С горькой печалью погладил ладонью холодный камень. А потом вернулся в коттедж и принялся усердно колдовать на кухне. Сознание того, что он может своими руками сделать нечто, что порадует его родных, с некоторых пор целительно на него действовало. И ему это нравилось. Гермиона взялась ему помогать, намереваясь заодно перенять парочку секретов кулинарного мастерства. А Джинни ненадолго отлучилась на площадь Гриммо — проверить, все ли в порядке с Андромедой, и успокоить ее, а заодно дать кое-какие распоряжения Лине и захватить кое-что из еды и одежды.

— Рон, конечно, просто гений, — негромко заметил Гарри, безо всякого волшебства нарезая картофелину аккуратными кубиками. Ему нравилось готовить вот так, своими руками. Это было значительно медленнее, чем с помощью волшебной палочки, но сам процесс доставлял несравнимо больше удовлетворения. — Не представляю, что бы я без него делал...

— Да, он у меня молодчина, — с нежностью проговорила Гермиона, улыбнулась и порозовела.

— То, что он привел меня не домой, а сюда, — проговорил Гарри. — Как он догадался, не представляю... Андромеде и правда незачем было видеть все это...

Он бросил короткий быстрый взгляд на Гермиону и умолк, снова сосредоточившись на нарезании овощей.

Она отложила нож в сторону и уставилась на него пристально и тревожно.

— Как ты, Гарри? — тихо спросила Гермиона. — Мы так за тебя волнуемся. Если я хоть что-то могу сделать... Не молчи, умоляю!

Гарри тоже замер и вздохнул.

— Не переживай, Гермиона, — ответил он, поднимая на нее глаза. — Я почти в норме. Честно! Знаешь...

Он снова сделал паузу, пытаясь найти слова и будто собираясь с силами.

— Этой ночью что-то произошло. Что-то изменилось во мне, — произнес он тихо. — Я будто долго где-то блуждал. И какой-то барьер. Я прошел его. Сбросил с себя... Не знаю... Но мне кажется, что теперь все будет иначе. Я словно нашел его, тот путь над пропастью, про который говорил Шумов.

— Если ты просто пытаешься меня успокоить, — начала Гермиона.

— Нет, нет! Правда, — прервал ее Гарри на полуслове. — Весь этот кошмар с Дугласом... Это то, о чем ты говорила, помнишь? Что будут вещи, которые я не смогу изменить, что мне нужно научиться принимать это. Я не мог... Не хотел. Я словно бетонную стену лбом пытался сдвинуть. И только сейчас, только когда меня буквально проволокли через все это...

Гарри сделал паузу и взволнованно передохнул.

— В общем-то, если бы не Рон, меня бы сейчас здесь не было. Но он... Он был рядом. Гермиона, я не был один, ни одной минуты. Я впервые в жизни узнал, что это значит. По-настоящему. И то, что ты сегодня со мной весь день. И Джинни... Я прямо кожей это чувствую... Я не один! — потрясенно проговорил он, будто узнал об этом впервые в жизни. — Не один! Понимаешь?

— Наконец-то, — сдавленным голосом произнесла Гермиона. Глаза у нее были полны слез. — Гарри, наконец-то. Как долго я этого ждала! Если все так, как ты говоришь, то теперь все и правда будет хорошо.

Гарри чуть улыбнулся ей и снова принялся измельчать овощи.

— К сожалению, не раньше, чем мы возьмем это проклятущее «Убежище», — заметил он с печалью. — Никому из нас не будет покоя, пока это не кончится.

— Да, понимаю, — проговорила Гермиона. — Даже Рон и тот весь, как натянутая струна...

— Потерпи, осталось недолго, — бросил Гарри вполголоса. — Я чувствую. Знаю.

— Даже не стану спрашивать, откуда, — заметила Гермиона. — С тобой столько странных вещей творится в последнее время, что я уже устала удивляться.

— Шумов предупреждал, что так будет, — ответил он.

— В этом мне за тобой не угнаться, — после долгой паузы снова заговорила Гермиона. — Но это не имеет значения. Гарри, ничто не имеет значения. У тебя всегда буду я. И Рон. И Джинни, конечно же. Мы можем чего-то не понимать, но мы верим тебе. И всегда можем быть рядом. И будем. Если бы ты знал, как я счастлива, что до тебя это дошло наконец.

— Да уж, — усмехнулся Гарри, пытаясь сгладить смущение и неловкость. — Понадобилось совсем слететь с катушек, чтобы понять, что не всегда и не со всеми нужно быть сильным. И необязательно справляться одному. Олух я, олух... Ох, и намучились вы со мной, дорогие мои Уизли...

Она снова улыбнулась.

— Вообще, Гарри, ты и правда поразителен. Ты буквально творишь чудеса, помогая другим, обнаруживаешь в себе какие-то удивительные способности и силы, а когда речь идет о таких простых, человеческих вещах, ты такой балбес...

Гермиона со смехом поднялась со стула, взяла его голову в ладони и звонко поцеловала в макушку.

— Но лучше поздно, чем никогда, правда же, дорогой братец?

Гарри засмеялся. На сердце у него было легко и ясно, как бывает весной, после черной, неистовой бури с дождем и снегом, которая свирепо схватывает в ледяные объятия, заслоняя небеса и не давая вздохнуть, а через время словно растворяется, оставляя лишь умытые улицы, сверкающие капли на молодых листочках деревьев и легкий, ароматный воздух, напоенный светом и силой...

Через некоторое время вернулась Джинни. Гарри как раз только успел засунуть в духовку большой мясной пирог и уменьшил огонь под почти готовыми тушеными овощами.

— Пахнет просто отлично! Я смотрю, вы не тратили время даром, — заметила Джинни с улыбкой. — Гарри, тебе большой привет от Андромеды. Она чуть не задушила меня вопросами о тебе, я еле успокоила ее... Они с Тедди в полном порядке. Как Лина его развлекает — просто умрешь от смеха!

— Да, спасибо! Думаю, завтра я уже вернусь домой, составлю Лине конкуренцию, — сказал Гарри, целуя жену. — Я тут для Тедди новую игру придумал... И, кстати, нужно будет обговорить с Андромедой все насчет ремонта ее дома. Я же ей весь первый этаж разнес... Ну, пока все починим и пока весь этот кошмар не кончится, они будут жить с нами.

Он поёжился и тряхнул головой.

— Я не хочу больше никаких неожиданностей, — глухо проговорил он. — И когда... В общем, я должен быть полностью уверен, что Тедди в безопасности... И вы тоже! — рявкнул Гарри полушутя, полувсерьез, глядя на Джинни и Гермиону.

Обхватив их обеих за плечи, он чуть помолчал и добавил едва слышно:

— Спасибо.

И в этом простом слове было столько силы, в него было вложено столько благодарности и любви, что больше ничего говорить и не требовалось.

Рон вернулся в коттедж «Ракушка», когда солнце уже село и Джинни с Гермионой снова разожгли в гостиной камин. Они с аппетитом съели прекрасный ужин, приготовленный Гарри, напились чаю, от души посмеявшись над тем, как Джинни мастерски изображает проделки малыша Тедди, играющего с домовиком. Потом девушки вызвались привести кухню в порядок и вымыть посуду, а Гарри с Роном ушли в гостиную.

Гарри сел у камина на пол, как и в предыдущий вечер. Рон опустился рядом.

— Надеюсь, сегодня не будет, как вчера, — заметил он. — Ты вообще как, Гарри?

— Все нормально, правда, — ответил он тихо. — Хотя это была, наверное, самая страшная ночь в моей жизни после...

Он осёкся и умолк. Рон понял. Похлопал его по плечу.

— Кто знает, что нас ждет впереди, дружище, — сказал он. — В аврорате всё кипит. Дюжина человек поочередно просматривают Омут памяти, чтобы ни одна деталь не ускользнула. Даже ночью перерыва не делали. Шутка ли — там воспоминаний на три с лишним часа, и ничего нельзя пропустить. Уже рисуют план местности, план дома. Есть уже кое-какие отличные идеи насчет самой операции...

Гарри поднял голову.

— Я хочу продолжить, Рон. Хочу участвовать и хочу закончить все это. Ты же понимаешь меня?

Тот посмотрел на него с тревогой и печалью.

— Знаешь, я был очень против, — сказал он. — После всего, что уже на тебя свалилось. И после вчерашнего... Но Шумов говорит, что избежать этого нельзя.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Гарри.

— Дуглас, — хрипло проговорил Рон. — То, что он сказал почти в самом конце... Прости, что напоминаю. В общем, Шумов уверен, что он совершил магический контракт жертвы. Как это сделала твоя мама, когда... Ну, ты понимаешь. А если так, то именно тебе придется... Ведь он обращался к тебе, он назвал тебя по имени.

Он сердито вздохнул, стукнув кулаком по ковру.

— Я от этого просто в бешенстве, если честно. Просто в бешенстве.

Гарри улыбнулся и вздохнул.

— Что ж, почему-то всегда происходит именно так. У меня снова нет выбора, да? Это неважно. Рон. Вчера, сегодня... Я понял одну вещь, которая изменила меня. Я не один. Ты... Спасибо тебе. За все. Ты был со мной. Наверное, ты вчера спас меня от безумия.

— О чем ты, Гарри? — проговорил Рон. — За что спасибо-то... Просто в следующий раз не прячься. Доверься мне, ладно? Знаешь, тебе ведь даже говорить ничего не нужно — я все на твоем лице вижу. Ты больше никогда не будешь один, я клянусь тебе. И эту историю мы закончим вместе.

— Поскорее бы, — вздохнул Гарри.

Он сразу понял, что это правда. Дуглас будто из рук в руки передал ему нечто, известное только им двоим. Он пожертвовал жизнью, чтобы освободить и спасти других. И Гарри чувствовал не ту разрывающую, мучительную боль, что едва не прикончила его. Нет. Он будто прошел огненный путь вместе с ним. И теперь, восстав из пепла, ощущал в своих руках всю силу и власть принесенной жертвы. И он готов был довести дело до конца.

В большом кабинете в аврорате висела тягостная, напряженная тишина. Восемь человек столпились вокруг стола, заваленного бумагами, поверх которых лежала хорошо отрисованная карта гористой местности, несколько планов дома. По одному из планов до сих пор суетливо бегали чьи-то медленно исчезающие следы — авроры только что закончили проверять один из вариантов операции.

Гарри сидел молча глядя перед собой. Он наблюдал за тем, как мечутся следы по расчерченному пергаменту и будто сам мысленно бежал по этим лестницам и коридорам...

— Придется идти тебе, Гарри, — печально и твердо произнес Шумов. — Я сам не верю в то, что я это говорю. Но другого выхода нет.

— Да, это было понятно с самого начала, сэр, — вздохнул Гарри. — Дуглас не оставил мне выбора. Я готов, вы же знаете.

— О, в этом никто не сомневался, — с легким сарказмом бросил Рон. Вид у него был мрачный и сердитый.

— Что бы мы ни прокручивали, Ведьмин лес — это наш единственный шанс, — заговорил Невилл. — Мы провели самую тщательную разведку на местности. Местные жители считают это «Убежище» чем-то вроде религиозной секты, очень их хвалят, кстати. Милые люди, мол, воспитывают сирот, обучают отличных работников, создают уникальные артефакты, с лечением помогают, что в этой глуши тоже крайне важно. С каждой проблемой в Лондон не набегаешься... Никто ничего дурного про них не слышал. А что живут за закрытыми воротами — так это их личное дело. В общем, проникнуть туда невозможно. Мир действительно почти замкнутый, самодостаточный и непроницаемый.

Шумов добавил:

— Только сейчас становится очевидно, какие бесценные сведения дал нам Дуглас. Мы ни у кого не смогли бы выяснить, что там творится, за закрытыми воротами.

Рон покосился на Гарри. Тот постарался спрятать глаза и отключить сейчас все лишние переживания и сосредоточился на плане дома, который лежал перед ним. В комнате он был единственным, кто еще не просмотрел содержимое Омута памяти. Он лишь слышал рассказ Дугласа, но никак не мог решиться заглянуть в те драгоценные воспоминания, которые он оставил.

— В общем, благодаря ему мы знаем большую часть дома и прилегающей территории, как свои пять пальцев, — продолжил Невилл. — Знаем в лицо всех, кого надо.

— Есть лишь одна огромная проблема: доступ в правое крыло, — проговорил Шумов. — Там зачарованная дверь, ключа от которой у нас нет. А именно там живет сам Джозеф Арно и трое его так называемых творцов. Все искатели живут в другой части дома. Вот за этой дверью все самое скверное и происходит. Скорее всего, именно там большинство, например, тех же подопытных из проекта по темной магии. И точно там вся документация и все улики.

— Есть небольшой шанс, что мы получим этот ключ, — проговорил Гарри. — Без него, как я понимаю, будет очень туго...

— Без него мы точно сможем вывести всех из каменоломни, — ответил Невилл. — И ту часть пленников и сотрудников, которые живут в левом крыле. Но мы рискуем потерять всех остальных и упустить главную сволочь. А этого совсем не хотелось бы.

— Предположим, что Ведьмин лес пройден. Как мы действуем дальше? — спросил Гарри.

— За нас будет эффект неожиданности. Мы сможем незаметно проникнуть в дом и на территорию. Разобьемся на группы и дальше по обычной схеме. Но пока многое в плане зависит от случая. И это плохо, — ответил Шумов. — Кого мы сможем застать врасплох и как сможем это использовать... В общем, очень многое зависит от этого ключа.

— Как я понял, сейчас вся предполагаемая операция состоит из двух задач, — проговорил Гарри. — Первая: пройти Ведьмин лес, снять с него тройное проклятие и открыть дорогу к поместью. Вторая: взять это поместье как можно тише и быстрее, не дав им возможности уничтожить улики, сбежать или причинить вред пленникам.

— Коротко и ясно, — улыбнулся Шумов. — Да, все именно так, Гарри. И вторая задача нерешаема без первой.

— А это, в свою очередь, означает, — сказал Гарри, — что мне предстоит несколько дней погулять по весеннему лесу.

Гарри постарался произнести это спокойным голосом, с опаской покосился на стоявшего рядом Рона и умолк, слегка смутившись. Все смотрели то на него, то друг на друга. Рон подбирал слова, чтобы возразить, но не находил... Он выругался и нервно зашагал по комнате.

— Я не отпущу тебя туда, Гарри, — воскликнула Сьюзен со страхом и тихой яростью в голосе. — Даже не думай.

— У меня нет выбора, — возразил он твердо. — И ты это понимаешь. Как и я, как и все. Любые другие варианты — это просто бессмысленные жертвы. Одно утешает: лес совершенно пуст — это очевидно и из легенды, и из того, что рассказывают местные жители. К призракам, если они там обитают, я привык. Они неопасны. А людей и зверей там нет, и сражаться там точно не с кем.

Рон нервно зашагал по комнате.

— Сколько времени это займет, как думаешь?

— Кто знает... — бросил Гарри задумчиво. — Если смотреть по карте, то там не слишком далеко. Но это ведь проклятый лес, он путает следы и мысли. Два-три дня. Пять. Трудно сказать наверняка.

— Ты хочешь сказать, что собираешься почти неделю блуждать в проклятом лесу, где люди сходят с ума и исчезают без следа последние триста лет? — сердито воскликнул Рон. — Мерлиновы кальсоны!

— Не то, чтоб я прямо был в восторге от перспективы, — язвительно бросил Гарри. — Но я пойду. Я не могу не пойти — это значило бы, что Дуглас...

Он взволнованно перевел дух.

— Нельзя допустить, чтобы такая жертва была напрасной, — добавил он. — То, что он сделал... Мы не имеем права, понимаете? Я не имею права. В этом — наш шанс, наше преимущество. И наша сила. Если бы вы знали...

Он снова задохнулся, не в силах подобрать слова.

— Я не отступлю, делайте что хотите, — твердо закончил он и отвернулся.

Рон бросил на него взволнованный взгляд, сделал еще несколько нервных кругов туда-сюда, потом остановился. Подошел к Гарри.

— Мы идем вместе, — произнес он жестко и, видя, что тот собирается возразить, поднял руку. — Ни слова, Гарри! Не спорь. Или мы идем вдвоем, или никто никуда не идет. Сьюзен права: в одиночестве мы тебя не отпустим.

Гарри поднял взгляд. Рон был спокоен, собран и абсолютно неумолим. Более всего он сейчас напоминал льва, который готовится к прыжку. Спорить с Уизли, когда он в таком состоянии, было бесполезно.

— Рон, — попытался вставить он. — Это совершеннейшая авантюра...

— Если скажешь еще хоть слово, я тебя стукну, — перебил Рон, багровея. — Тут нечего обсуждать. Я всё сказал.

Гарри вздохнул. Спорить нет толку. Как ни крути, а Рон, скорее всего, прав.

— Что ж, дружище, — попытался улыбнуться он. — Снова пару дней поживем в палатке. Тряхнем стариной.

Сьюзен переводила взгляд с одного на другого.

— Удивляюсь вашей наивности! — с возмущением и страхом воскликнула она. — А вроде всегда были похожи на разумных людей! Лес угробит вас обоих. Если бы все было так просто, проклятие давно сняли бы. Думаете, за триста лет не было смельчаков? Мы, пока проверяли окрестные деревни, таких историй наслушались... Некоторые пабы, кажется, половину выручки имеют только за счет этих легенд... Двое в него войдут, но не выйдут. А идти в одиночестве — это полное безумие. Я согласна с Роном, это абсолютно исключено. Один ты туда не пойдешь, Гарри! Забудь об этом.

Тут внезапно подал голос Терри Бут.

— Сьюзен права. Но и вы тоже, ребят, — он неуверенно потер ладонью нос. — Выхода у нас нет. У меня тут одна идея вертится в голове. Это может помочь.

Все повернулись к нему с чуть удивленными и вопросительными лицами. Терри обычно предпочитал держаться в тени и редко проявлял инициативу.

— Есть одно заклинание, — начал он, смутившись под пристальными взглядами друзей. — Невыразимцы и целители... Оно больше по их части. Оно называется Lasso lucis. Оно на какое-то время связывает двух людей в единое целое. Его редко используют, потому что... Ну, понятно, что неприятно пускать в свою голову кого-то постороннего. Это как легиллименция, только касается чувств, а не мыслей. Один может разделить все, что чувствует другой. И работает только когда оба человека согласны. Это заклинание помогает целителям понять причины некоторых редких болезней и тому подобное.

— Да, я тоже знаю про Lasso lucis, — вдруг сказал молчавший до той минуты Невилл. — Целители пробовали его с моими родителями...

Он опустил голову и умолк. Гарри ободряюще похлопал Невилла по плечу.

— И как это нам поможет? — спросил Рон у Терри.

— Пока действует Lasso lucis, вы будете будто одним человеком, — пояснил Бут. — Ну, как сообщающиеся сосуды, понимаешь? Так можно попробовать обмануть Лес и войти в него вдвоем. Если вы, конечно, согласитесь. Это крайне неприятно... Окклюменция отчасти помогает, но только немного. А если сильно закрыться друг от друга, петля разрушится.

Рон вдруг засмеялся.

— Клянусь Дамблдором, всё не зря! Гарри, что скажешь? Я согласен. Мне давно уже нечего от тебя скрывать.

Гарри посмотрел на друга. С одной стороны, перспектива его слегка тревожила, а с другой — из чего ему было выбирать? Рон — это лучший вариант из возможных...

— Что ж. Я тоже не против, — сказал он, вздохнув. — Мне, пожалуй, тоже особо нечего скрывать. Да и другого выхода нет. Пусть будет по-вашему. Терри, ты знаешь, как использовать это заклинание?

— Я знаю, — снова подал голос Невилл. — Я как раз пытался. С мамой...

Он сильно покраснел и отвернулся.

— Ох, Невилл, — с чувством произнес Гарри.

— Пожалуй, это действительно дельная мысль. Но нужно все как следует продумать, — деловито затараторила Сьюзен. — Все подготовить.

— Конечно, — улыбнулся Гарри. Напарница говорила с точно такими же интонациями, как Гермиона, и это затопило сердце светлым теплом. — Мы будем на связи. Во-первых, ты сможешь отслеживать нас через зеркало. Во-вторых, есть хорошее заклинание Signum lapis. Я как-то нашел его в старых документах... С его помощью можно оставлять такие своеобразные метки. Ну, как в сказке про Гензеля и Гретель, помните? Дети, которые выбирались из дома ведьмы в глухом лесу... Гензель нашел дорогу по белым камушкам. Надо испробовать этот Сигнум Лапис, потренироваться как следует... В крайнем случае, по этим меткам вы сможете найти нас, если что-то пойдет не так...

— Говорящих патронусов тоже никто не отменял, — проговорил Рон. — Скажем, раз в несколько часов.

— Да, и это тоже, — согласился Гарри. — И как только первая задача будет решена, когда пройдем лес, можно будет вызвать подкрепление... И переходить ко второй. Может, к тому моменту что-то прояснится с ключом.

Он встретился взглядом с Роном и они, ни говоря ни слова, вместе вышли из кабинета.

— Гарри, — вполголоса проговорил Рон.

— Мы же все решили, да? — ответил тот твердо. — Деваться нам некуда. Теперь нужно как-то сообщить об этом семье.

— Хотел сказать то же самое, — невесело усмехнулся Рон. — У нас большие проблемы, дружище.

Они двинулись в путь ранним утром в субботу. Небольшой лагерь, разбитый на окраине леса, был тщательно замаскирован и огражден всеми возможными способами защиты. В лагере, погрузившись в напряженное ожидание, оставались Невилл, Терри и Сьюзен.

Гарри простился с ними сердечно и очень коротко, бросив на всех выразительный теплый взгляд. Ему не хотелось длительных прощаний. И без того было тяжело на душе. Дома, в состоянии тихой паники, оставалась семья.

Матушка Молли... Он так и не решился взглянуть ей в глаза, пока она, судорожно вздыхая, поочередно обнимала их с Роном. Он чувствовал себя ужасно виноватым, что уходит вот так, в опасную неизвестность, и уводит с собой Рона. Но не мог объяснить...

Артур крепко сжал его и долго не выпускал из своих объятий.

— Береги себя, мой мальчик, — еле слышно выдохнул мистер Уизли и отвернулся, пряча подозрительно заблестевшие глаза.

Гермиона просто повисла у него на шее и разрыдалась. Рон, тяжело сопя, гладил ее по голове, а через минуту и сам оказался в плену ее рук и слëз.

Все это было душераздирающе. Но в это же время Гарри с изумлением осознал, что его никто и никогда не провожал вот так. Дурсли, как ему казалось, каждый раз после его отъезда в Хогвартс от радости закатывали вечеринку... Теперь у него была настоящая семья, чья горячая любовь, поддержка и забота словно давали ему крылья.

Самой хладнокровной из всех Уизли оказалась, как всегда, Джинни, которая не стала терзать его вопросами и упреками, не стала тянуть из него душу. Она понимала его без слов, юная отважная девушка с удивительно прекрасными глазами... Просидев весь вечер, крепко прижавшись к нему, она поцеловала его и проговорила, глядя в глаза:

— Ты чувствуешь, что должен сделать это. И знаешь, что я дышу только с тобой рядом, Гарри. Говорить тут не о чем. Делай, что должен, и будь, что будет. Береги себя и возвращайся поскорее, хорошо? Я люблю тебя.

Он только вздохнул и обнял ее посильнее.

И вот теперь шел по безмолвному, пустому лесу и вспоминал их лица, надеясь, что это покрепче привяжет его к земле, если вдруг его охватит излишнее безрассудство, что это придаст ему сил, когда наступит минута испытаний.

Влажная земля под ногами, засыпанная мелкими ветками, иголками и листвой, слегка пружинила. Кое-где под корягами еще оставались островки грязного снега. В лесу было так тихо, что Гарри слышал лишь дыхание Рона, который бесшумно шагал рядом с ним, оставляя вдоль тропы крошечные шарики света — Сигнум Лапис, белоснежные камушки-метки. На случай, если кому-то придется искать их. Или если им придется отступить и выбираться обратно...

Некоторое время они шли, просто ориентируясь по заклинанию компаса, лишь изредка перебрасываясь парой слов. Ничего не происходило. Легкий ветерок качал верхушки сосен и осин, кое-где изредка потрескивали падающие ветки. Лес и правда был абсолютно пустой — никаких следов, ни зверя, ни птицы.

Внезапно Гарри остановился. Он ничего особенного не видел — просто кожей почувствовал что-то такое... «Темная магия всегда оставляет следы», — вспомнил он слова Дамблдора. Теперь он понимал, что имел в виду старый волшебник.

— Рон, стой, — произнес он полушепотом. — Где-то здесь. Кольцо.

— Где? Я ничего не вижу, — проговорил Уизли, озираясь.

— Я тоже ничего не вижу. Я его чувствую, — ответил Гарри. — Здесь творилась темная магия.

Он сделал несколько осторожных шагов и протянул руку, словно разыскивая наощупь невидимую стену. Потом еще несколько шагов. Рон неотступно следовал за ним. Гарри едва коснулся старого сухого дерева, которое лежало поперек узкой тропинки, и тут же резко отдернул руку. Безжизненная кора, будто состоявшая из какой-то ледяной, мрачной субстанции, прямо на их глазах преобразилась и разгладилась. Ствол вытянулся и вжался в землю, и вот уже через несколько мгновений они увидели перед собой широкую медную полосу высотой чуть меньше обычного дорожного бордюра, которая, вынырнув из-под земли и преградив им путь, снова исчезала где-то под толстым слоем прелой листвы и хвои.

Ведьмино кольцо смерти пересекало узкую лесную тропинку.

Один браслет из меди —

и черепа на нем.

Он оковал Зеленый лес

погибельным огнем,

и кто завидит медный блеск

среди густых ветвей,

тот встретится лицом к лицу

со смертию своей.

— Смотри, — прошептал Гарри. — Первое проклятие ведьмы.

Рон нагнулся и тоже чуть коснулся гладкой красноватой поверхности.

— Какой жгучий холод, — заметил он, отдергивая пальцы. — Ну, что будем делать?

Гарри задумался. Потом поставил на землю рюкзак, порылся в нем и достал две вещи. Потертую старенькую футболку и мантию-невидимку.

— Эльфаль надену я, — сказал он и поднял глаза в небо. — Спасибо тебе, Кикимер, где бы ты ни был. А мантию наденешь ты, Рон. Помнишь сказку о трех братьях? Смерть не могла найти младшего брата, пока он сам не снял ее мантию. Меня будет защищать самая мощная эльфийская магия, а тебя — мантия-невидимка, третий из Даров смерти.

Рон глянул на Гарри, на вещи, которые он держал в руках.

— Что ж, логика в твоих словах, несомненно, есть, — сказал он. — Давай. Все равно других вариантов нет.

— Отлично, — улыбнулся Гарри, тихо радуясь, что Рон не стал с ним препираться. — Держи. Следуй за мной шагах в пяти. Ни в коем случае не отходи в сторону и не забывай оставлять Сигнум Лапис. Я...

Он чуть запнулся. От волнения вдруг запершило в горле.

— В общем, со мной может произойти что угодно, — осторожно продолжил он, глядя себе под ноги. — Дальше все будет только в твоих руках. Когда мы были в пещере с Дамблдором и он выпил зелье, он на время вообще потерял рассудок.

Рон только судорожно вздохнул.

Гарри переоделся, снова натянул свитер, застегнул куртку, закинул на плечи рюкзак.

— Ну, что, дружище? — спросил он Рона, стоявшего рядом. — Ты готов?

— Да, наверное, — осипшим от волнения голосом ответил тот.

— Ну, с Богом. Надевай мантию и пошли.

Гарри покрутил пальцем тонкое обручальное кольцо, вспомнил прекрасное лицо Джинни, постарался успокоить свои мысли и сделал шаг вперед. Рон, едва дыша от напряжения, двинулся следом, как велел Гарри, не сводя с него глаз. За ними тянулся светящийся след из крошечных шариков, капающих с кончика волшебной палочки, спрятанной в рукаве...

Гарри шел медленно, осторожно. Он чувствовал, как внезапно изменился утренний лес. Стало холоднее, воздух стал будто жестче на ощупь. Здесь царила неестественная, абсолютная тишина — не было ни единого шороха, ни одной птицы или белки. Ни единого признака жизни. Время тут будто вообще остановилось. Ничто не шевелилось, даже деревья стояли абсолютно неподвижно.

Тонкая светящаяся петля заклинания Lasso lucis прочно соединяла их с Роном, Гарри чувствовал ее тепло на левом запястье. Через эту нить света он ощущал волнение, которое передавалось ему от Рона. Гарри оглянулся на него и улыбнулся, хотя не видел друга, скрытого под мантией-невидимкой.

Через какое-то время воздух стал еще жестче и стал больше похож на прозрачный ледяной сироп. Гарри сделал еще несколько шагов и остановился — идти было тяжело. Он снова сделал несколько шагов, с трудом, будто брел по пояс в воде. И... Тяжелая, темная тоска вдруг навалилась и сдавила, будто железный обруч. Безрадостная, безнадежная серость. Это было очень похоже на воздействие дементоров, он даже оглянулся по сторонам, ища знакомые отвратительные силуэты. Однако никого не было. Гарри сделал глубокий вдох. «Джинни, я люблю тебя», — произнес он про себя, будто заклинание. И усилием воли заставил себя шагать вперед и подробно, во всех деталях вспоминать их свадьбу. Джинни была такая красивая в подвенечном платье, с диадемой тетушки Мюриэль на блестящих рыжих волосах. Ее прекрасные глаза излучали свет и обволакивали его таким теплом, такой любовью... Стало чуть полегче. Гарри снова оглянулся. Они договорились с Роном, что пока не станет совсем худо, будут поддерживать Lasso lucis на самом минимуме. Чтобы не смущать друг друга без особой нужды. Поэтому через светящуюся нить Гарри чувствовал лишь слабые отголоски волнения и тоски, которые переживал Рон.

— Все нормально, Гарри, — ответил невидимый Уизли на его вопросительный взгляд. — Меня такими шуточками теперь не возьмешь. Ты как?

— Приятного мало, — честно признался Гарри. — Ничего, справимся.

Несколько часов они брели по лесу, поминутно мучаясь то от тяжелой тоски, то от жгучего гнева, то от невыносимого страха. Остановились лишь единожды, перевести дух и подкрепиться. И были вынуждены уже через десять минут встать и следовать дальше: стоило чуть-чуть расслабиться, как сонное наваждение наползало и обволакивало их, утягивая в мир грёз, из которого, они твердо это знали, ни для кого не было возврата...

День клонился к закату. Гарри ужасно устал. Каждый шаг давался теперь с невероятным трудом. Вся окклюменция давно была забыта, петля света пульсировала то холодным синим, то тревожным красным, передавая Рону все, что преодолевал Гарри, разрывая грудью невидимую черную паутину, принимая на себя всю тяжесть первого удара. Гарри уже почти не помнил, где он и куда он идет. Просто переставлял ноги и принуждал себя двигаться вперед.

Он вдруг споткнулся о какой-то корень и, не удержав равновесие, упал на одно колено. Рука погрузилась во влажный лесной опад, и там, под толстым слоем пожухлой травы и ржавых еловых иголок, было явно что-то чужеродное. Какой-то небольшой и плоский кусочек металла, обжигающе, неестественно ледяной на ощупь. Гарри немного разгреб верхний слой, достал находку и поднялся на ноги.

— Люмос!

На кончике волшебной палочки вспыхнул огонек. Гарри понял, что держит в пальцах большую медную монету. Она была тяжелая и холодная. Он вытер с нее песчинки и остатки веточек и стал рассматривать. На одной ее стороне был изображен череп. На другой — три кольца, пересекающиеся друг с другом.

— Рон, я кое-что нашел, — хрипло произнес он.

Рон, скрытый под мантией, подошел к нему.

— Это значит, что идем мы правильно, да? — спросил он.

— Да. Это оно. То, что мы ищем, — тихо проговорил Гарри. — Ох, Рон. Если это то, о чем я думаю... Как я хочу ошибиться... Ни в коем случае не снимай мантию, слышишь? Что бы ни случилось! Я должен быть уверен. Пообещай мне!

— Обещаю, Гарри, — тихо ответил тот.

Гарри глубоко вдохнул, потом сделал несколько шагов вперед, остановился и, трижды повернув монету на ладони, зажал ее в кулаке.

Петля света вспыхнула синим и вдруг больно сжала запястье, будто ледяные наручники. Рон поморщился и с тревогой взглянул на друга, который стоял на месте, как вкопанный.

— Гарри! — встревоженно позвал Уизли.

Но тот уже ничего не слышал. Рон ощутил, как Гарри отключается от внешнего мира, и его охватил леденящий душу страх.

— Я скоро умру, — вдруг услышал Рон его шепот.

— Гарри! — снова позвал он, на этот раз громко. Но и это не возымело никакого действия. Тот словно погрузился в сон, был во власти видения, доступного только ему одному, еле слышно разговаривая с кем-то, глядя по сторонам. Рон, путаясь в струящихся складках мантии-невидимки, стремительно подбежал к нему.

— А это больно? Умирать? — вдруг спросил Гарри, глядя прямо на него странным отсутствующим взглядом.

Рон был ошарашен так, будто его кто-то ударил по голове. Сердце ушло в пятки. А Гарри в ту же минуту отошел от него и через некоторое время снова спросил кого-то, кого видел только он:

— Вы будете со мной? И он не сможет вас увидеть?

В это мгновение сердце Рона затопил серый, тоскливый ужас. Он понял, что происходит. Ведь чтобы снять проклятие, нужно пройти смертным путем. Так гласила легенда. А Гарри уже однажды сделал это! Той майской ночью...

— О, Мерлин великий... — пробормотал Рон, задохнувшись от жуткой догадки.

Да, кажется, он снова шел по Запретному лесу. И чтобы первое ведьмино проклятие было разрушено, его нельзя было разбудить или остановить. Это нужно вытерпеть до конца... Рону лишь оставалось следовать за ним безмолвной невидимой тенью, обмирая от бессильной тревоги. Сейчас он был невольным свидетелем, непрошеным гостем, вторгшимся в чужую тайну. Мог разделить с Гарри всё, что тот чувствовал в те минуты, взять на себя часть его ноши и облегчить ему путь... Смертный парализующий страх, чудовищную усталость, боль. Горе. Решимость поскорее покончить с этим. Любовь, горевшую в его сердце, словно факел: единственное, что помогало Гарри переставлять ноги и шагать к своему концу, не сгибая спины, не поддаваясь страху...

С остекленевшими глазами, с бешено бьющимся сердцем Рон, скрытый под мантией-невидимкой, шел следом, судорожно дыша и изредка вытирая со лба холодный пот, не сводя взгляд с друга.

Гарри был полностью во власти своего наваждения. Он вернулся на два года назад. Рядом были родители, Сириус и Люпин. Та самая темная майская ночь, Запретный лес. Он опять брел, спотыкаясь, к опустевшему логову Арагога и уже видел отблески костра среди ветвей. Выронил из онемевших пальцев воскрешающий камень, спрятал за пазуху свою волшебную палочку.

— Нет, не ошиблись, — Гарри остановился и произнес это так же громко и твердо, как и тогда. В тишине заколдованного леса его голос прозвучал подобно грому. Рон, задыхаясь от ужаса, зажал рот ладонью, подавляя стон. Он из последних сил сдерживался, чтобы не броситься к нему, не развеять этот страшный морок. Рука, сжатая Lasso lucis, сильно болела и почти окоченела от холода.

Гарри снова слышал вопль Хагрида, высокий холодный голос Волдеморта, видел его красные змеиные глаза. Последнее мучительное усилие, чтобы устоять на ногах. Взмах волшебной палочки, вспышка зеленого света...

Рон едва успел его подхватить, когда Гарри рухнул, как подкошенный. Совершенно потеряв голову, сидя на земле и прижимая его к себе, Рон в панике ощупывал белое лицо и горло, расстегивал на нем куртку, ища хоть какие-то признаки жизни. Руки тряслись, сердце, сделав в груди смертельное сальто, бешено забилось где-то в горле. Из глаз брызнули слезы.

Сердце Гарри, будто уставшее и замершее на несколько безумно длинных, страшных мгновений, наконец толкнулось под ладонью, как пойманная птица. Рон с гигантским облегчением выдохнул. И всхлипнул. Дыхания было не слышно, но все же было очевидно, что Гарри жив. Рон запихал за пазуху мантию-невидимку, снял с него рюкзак и положил под голову. А потом, вытряхнув из рукава палочку, попробовал исцеляющее заклинание, приводящее в сознание. Почему-то оно не сработало. Слегка шлепнул по щекам — голова от ударов лишь безвольно метнулась туда-сюда. Никакого толку.

Потянулись мучительные минуты. Да, одно дело — знать, что твой друг однажды пожертвовал собой, как герой. Это звучало красиво, сопричастность к его подвигу вызывала гордость... Но совсем другое было увидеть, пережить это вместе с ним... Тогда, в Запретном лесу, он тоже некоторое время отсутствовал. И вернулся. Он сам рассказывал. Наверное, так будет и сейчас, объяснял Рон сам себе, изнывая от бессильной тревоги и не сводя с него глаз.

Неизвестно, сколько прошло времени. Мгновения тянулись, будто резиновые. Гарри еле заметно вздрогнул всем телом, сделал вдох и открыл глаза.

— О Господи, — вскрикнул Рон. — Гарри!

— Хагрид... — посиневшими губами выдохнул он.

— Это я, Рон! — проговорил Уизли, стараясь унять дрожь в пальцах, проводя рукой по его лицу и поправляя съехавшие очки. — Ну же! Это я!

Гарри несколько раз моргнул. В свете волшебной палочки он увидел искаженное волнением и болью лицо Рона. Сел, потом поднялся на ноги, сделал несколько нетвердых шагов к ближайшему дереву и сполз спиной по стволу.

Рон сел рядом.

— Все будет хорошо, — сказал он, стараясь скрыть свое чудовищное волнение. — Посиди, отдохни.

— Что-то я совсем... — сообщил Гарри слабым голосом, не открывая глаза. Его бил озноб.

— Ничего удивительного, — нервно усмехнулся Уизли. — Давай-ка я защиту поставлю на всякий случай.

Закончив наводить чары, Рон подошел к тому месту, где Гарри выронил медную монету, подобрал ее, сунул в карман и снова вернулся к дереву.

— Очень холодно, — стуча зубами, еле выговорил Гарри.

Рон попробовал чары горячего воздуха, но у него дрожали руки. А может, в заколдованном лесу вообще не действовало это заклинание. Все попытки оказались безуспешными. Тогда он вынул из рюкзака спальный мешок, расстегнул и тщательно завернул в него дрожащего друга. Сел рядом.

— Это было ужасно, — помолчав, признался Уизли. — Просто кошмар.

— Что? — спросил Гарри, не открывая глаз.

— То, что было в Запретном лесу, — ответил Рон. — Тебе снова пришлось... И мне вместе с тобой, из-за Lasso lucis.

Гарри уронил лицо в ладони.

— О, Господи. Рон... Я совершенно забыл про эту петлю.

Рон похлопал его по плечу.

— Не думай об этом. Все уже позади. Давай, глотни-ка.

Он поднес к его губам фляжку с огненным виски. Гарри взялся за нее (руки сильно дрожали), сделал пару глотков, почувствовал, как по жилам растекается спасительное тепло.

— Спасибо, — пробормотал Гарри и снова закрыл глаза. — Дай мне пару минут, ладно?

Некоторое время он сидел, закрыв глаза, откинув голову на дерево за спиной. Рон сидел рядом, не шевелясь. День стремительно шел к закату, по телу свинцовыми волнами растекалась усталость. Они шли пешком много часов, прошли через настоящий ад чудовищных наваждений. Рон вымотался так, будто не спал несколько дней. Он потер озябшие руки и вдруг вспомнил теплое синее пламя в стеклянной баночке. Никто не умеет творить его лучше Гермионы. Боже, как ему сейчас ее не хватает!..

«Он был убит при попытке к бегству...» Рон всегда знал, что это ложь. Но сейчас, когда он прошел за ним след в след, когда своими глазами увидел и всем нутром прочувствовал то, что пережил Гарри в последние мгновения перед зеленой вспышкой, эта ложь казалась просто кощунственной... Волна гнева и боли поднялась в нем.

Рон взглянул на друга: Гарри был жемчужно-белый. Его по-прежнему била дрожь. Тогда Уизли обеими руками прижал его к себе, пытаясь таким образом хоть немного согреть. Хоть как-то помочь... Гарри, не открывая глаз, уронил голову ему на плечо и притих. И через пару минут перестал дрожать... Lasso lucis на запястье снова стала теплой.

Просто чудовищно было подвергать его всему этому еще раз, думал Рон. Сердце у него болезненно сжималось.

Через какое-то время Гарри наконец зашевелился, открыл глаза.

— Ну? — осторожно спросил Рон, разжимая объятия. — Тебе лучше?

— Да. Вроде ничего. Спасибо. Я даже согрелся немного, — ответил тот.

— Кстати, ты выронил кое-что, — Уизли порылся в кармане и достал монету. — Держи.

Едва Гарри коснулся пальцами медной поверхности, как где-то над их головами раздался низкий печальный гул. Будто неподалеку кто-то трижды ударил в огромный колокол. Такой печальный, медленный звон обычно льется над землей только во время похорон... Монета будто ждала этого звона. Она задрожала в пальцах, как пойманная бабочка.

— Рон! Смотри! — с изумлением воскликнул Гарри.

Он выпустил монету из пальцев, она поднялась в воздух, стремительно завертелась вокруг своей оси и вспыхнула. На ладонь Гарри медленно опустился большой медный ключ, у которого вместо кольца была красивая голова ворона.

Рон присвистнул, осторожно взял ключ, рассмотрел его.

— Ты знаешь, что это значит, Гарри? — спросил он. — Ты только что снял первое проклятие. Мерлин великий, я глазам своим не верю...

Гарри посмотрел на друга, слабо улыбнулся, вздохнул и снова откинул голову назад, на ствол дерева.

— У нее... Пальцы такие холодные... Она отпустила меня, — прошептал он устало. — Еще раз. Из-за него. Я видел его. Видел Дугласа...

У Рона мороз прошел по коже.

— От всего этого рехнуться можно, — выдохнул он потрясенно.

Они некоторое время сидели молча. Гарри был очень измучен. А Рон, потрясенный до глубины души всем, что ему пришлось пережить, не мог найти слова. Не знал даже, как вести себя. Наконец, он снова заговорил:

— Слушай, уже вечер. Мы шли весь день. Замерзли как собаки и ни разу не поели по-человечески. Еще вся эта жуть... Давай переночуем здесь, а утром продолжим.

— Согласен, — ответил Гарри. — Честно говоря, сегодня я больше не в состоянии шевелиться.

Рон несколькими взмахами палочки отправил по меткам Сигнум Лапис говорящего патронуса. Он не стал вдаваться в подробности, просто сообщил друзьям, что все в порядке, что они делают стоянку на ночь. Потом ткнул палочкой в раскрытый рюкзак.

— Акцио, палатка.

Через несколько минут он мастерским сложным взмахом поставил и закрепил ее между деревьями. Гарри дошел до палатки и бухнулся на узкую койку, Рон снова набросил на него спальник.

— Тебе надо отдохнуть, — сказал Гарри, уронив голову в ладони. — Ты вымотался.

— Кто бы говорил, — усмехнулся тот в ответ. — У тебя такой видок... Краше в гроб кладут. Ой, прости.

— Ну, спасибо за комплимент, дружище, — устало засмеялся Гарри.

— Всегда пожалуйста, — откликнулся тот. — Так. Сейчас сообразим что-нибудь перекусить.

Он достал волшебные салфетки, развернул и проверил запасы. И через десять минут они жадно поглощали холодную говядину с хлебом и сыром, потом напились обжигающего горячего чаю с прекрасным темным шоколадом. Подкрепившись, Гарри наконец перестал напоминать восковую куклу и почти приобрел цвет живого человека.

Потом Рон достал походный набор для приготовления зелий и, минут пятнадцать повозившись над маленьким котлом, принес Гарри жестяную кружку дымящегося отвара.

— Вот. Выпей это. И спи, — проговорил он.

— Спасибо. Не понимаю, почему это так на меня подействовало, — сказал Гарри, беря кружку. — Тогда такого не было. Прости, что ничем не помогаю. Толку от меня сейчас...

— Не говори ерунды. Я не представляю, как ты вообще вынес всё это и не спятил, — глухо проговорил Рон. — Мерлиновы кальсоны! У меня до сих пор руки дрожат.

Гарри опять опустил голову, обхватив ее руками.

— Гарри, мы вели себя, как тупые ослы, — произнес Рон с горечью. — Никто не подумал тогда... Все думали о победе... А ты... Нам следовало больше заботиться о тебе.

— Да если бы не вы, Рон, зачем бы я тогда вообще вернулся? — отозвался Гарри, наконец осмелившись поднять глаза. — Неужели ты не понял?

— Понял, — буркнул Рон, глядя в сторону. — Ты лучший из всех, кого я знаю, Гарри. Честно.

Гарри еще больше порозовел, на этот раз от смущения.

— Дамблдор сказал тогда, что у меня есть выбор, — тихо проговорил он. — Если бы я пошел дальше, Волдеморт тоже бы не очнулся. Я должен был сам решить... Вам оставалось бы только убить змею. А Бузинная палочка умерла бы вместе со мной. Знаешь, что я видел там? То, что осталось от его души. Описать не могу, какая мерзость...

Рон судорожно перевел дух.

— Да, а потом ты еще и гада этого прикончил... У меня просто нет слов.

Он помолчал. И добавил:

— Слушай, Гарри, мне так неловко. Прости меня, ладно? Я будто в замочную скважину подглядывал. Ужасное ощущение...

— Да уж, — ответил Гарри, окончательно смутившись. — Я точно не планировал делиться с кем-то всем этим. Но раз так вышло... Хорошо, что это ты, Рон. А не кто-то другой. С тобой мне все-таки не так стыдно...

— Стыдно?! — воскликнул Рон. — Тебе?! О чем ты! Гермиона всегда говорит, что ты... Но я только сегодня... Я не представляю, как ты вообще... Я не смог бы. Честно.

— Смог бы, — глухо ответил Гарри. — Ты не знаешь даже половины своей подлинной силы. И так всегда было. Ты не знаешь, какое ты чудо, Рон... И я надеюсь, что тебе никогда и не придется...

Он умолк. Потом поднял голову и, пытаясь сгладить чудовищную неловкость, ехидно улыбнулся.

— Предсказываю тебе судьбу, Рональд Уизли! — голосом профессора Трелони произнес Гарри. — Ты доживешь до 150 лет и умрешь, только когда у тебя будет две дюжины правнуков. Не меньше.

Рон засмеялся, похлопал друга по плечу.

— А это отличный план! Не знаю, как отнесется Гермиона к такой перспективе, но мне нравится! Давай, дружище, выпей уже это и отдохни.

Гарри наконец опустошил кружку, сбросил ботинки, завернулся в спальный мешок и, с наслаждением вытянувшись на узкой койке, закрыл глаза. Через несколько мгновений он уже крепко спал.

Рон сел у входа в палатку, наскоро соорудил небольшой костер, завернулся в свой спальник и замер, прислушиваясь к безмолвию заколдованного леса, к взволнованному биению собственного сердца. В дежурстве не было особой необходимости — кроме них, в лесу не было ни единой живой души. Но все-таки они решили не пренебрегать мерами безопасности и дежурить по очереди. Как и два года назад, когда прятались втроем от егерей и пожирателей смерти.

Рон задумчиво ворошил горящие угольки длинной веткой. Сегодняшнее наваждение, через которое провел его Гарри... Никогда не переживал ничего страшнее, думал он.

Перенесенные испытания разворошили и растревожили память. Рон смотрел на огонь и снова видел разрушенный Хогвартс, мертвого Фреда. Как они с Гермионой в панике искали Гарри, а его нигде не было. Потом пришел Невилл и сказал, что Гарри куда-то отлучился из замка под мантией-невидимкой. И велел ему убить змею... Они сразу всё поняли. Гермиона в голос рыдала у него на плече, рвалась в лес, и они оба понимали, что все бесполезно. Что слишком поздно. Он не мог ее успокоить, потому что и сам... А потом этот страшный холодный голос. Связанный Хагрид. Гарри у него на руках, похожий на тряпичную куклу. Весь мир обрушился...

Рон судорожно сделал глоток из фляжки, стараясь выбросить из головы мучительные воспоминания и сосредоточиться на главном. Одно проклятие было снято. Гарри жив. Они уже прошли одно кольцо из трех и оба остались живы...

Рон ткнул во фляжку палочкой, восполняя наполовину израсходованный запас огненного виски, и прислушался к дыханию спящего Гарри — тот что-то пробормотал во сне и снова затих.

В какой-то момент Рона тоже сморило от усталости. Он заснул прямо у входа в палатку, уткнувшись лицом в рюкзак. Ему снилось, как он убегает по коридору Хогвартса от летящего за ним Волдеморта. Волшебная палочка в руке почему-то превратилась в свадебный букет, он с досадой бросил его в каменную стену. Коридор был узкий, ни двери, ни ниши, негде скрыться от убивающего заклятия... Рон бежал, задыхаясь от ужаса, споткнулся и упал, больно ударившись коленями о каменный пол. С тоскливой безнадежностью осознал, что это конец... И тут откуда-то появился Гарри и бросился наперерез зеленому лучу, закрывая его собой. Истошный крик застрял в горле...

— Рон.

Гарри склонился над ним и тихонько тряс за плечо. Рон вздрогнул и проснулся.

— Иди ложись, теперь я посижу, — сказал Гарри, садясь рядом. — Тебе надо отдохнуть как следует.

Тот поглядел на него изучающе.

— Как ты?

Гарри улыбнулся.

— Хорошо. Честное слово! Твое зелье помогло. Профессор Уорвик может тобой гордиться. Давай, теперь твоя очередь выспаться.

Гарри и правда выглядел бодрым и отдохнувшим, поэтому Рон не стал спорить. Он залез в палатку, бухнулся на койку ничком, укрывшись с головой, и мгновенно провалился в сон. На этот раз без чувств и видений.

Еле заметный след из маленьких светящихся шариков снова тянулся за ними через все поляны, коряги и проталины. Было раннее утро, когда они пустились в путь. Ночь прошла без происшествий, и Гарри, и Рону удалось неплохо отдохнуть. Они уже довольно долго шли молча. Рону все еще было неловко, да и Гарри, честно признаться, тоже. Но он усилием воли загнал все переживания поглубже и сосредоточился на цели. Им нужно было открыть дорогу в «Убежище», и как можно скорее...

Заклинание компаса вело их дальше, вглубь леса. Гарри по-прежнему шел впереди, связанный с Роном светящейся петлей. Воздух был обычный, как бывает в любом лесу в погожий весенний день. И когда Гарри стал опасаться, что они заблудились и идут не туда, вокруг что-то снова изменилось.

— Здесь, — тихо проговорил он. — Второе кольцо.

Они остановились. Гарри достал палочку, провел перед собой вертикальную черту и был вынужден сделать шаг назад, воздух впереди пошел рябью, как бывает, если проведешь веткой по воде. Два сухих ствола задрожали, изогнулись, и через мгновение над узкой лесной тропинкой встала каменная арка с витыми позолоченными колоннами, настолько нелепая и неуместная посреди диких необитаемых зарослей, что Гарри едва подавил смешок.

— Рон, — позвал он негромко. — Иди сюда.

Он подошел и встал рядом. Гарри крепко взял его за руку.

— Мне кажется, дальше нам нужно идти вместе, — сказал он тихо. — Держись крепче!

Он чуть помедлил, собирая все свое мужество, и сделал шаг под зачарованную арку, увлекая за собой Рона. В ту же секунду их скрутило и потащило, а потом с силой швырнуло оземь.

— Что это? — сев и тряхнув головой, вполголоса спросил Рон. Гарри огляделся.

Они сидели, вцепившись друг в друга мертвой хваткой, на небольшой круглой поляне, окруженной деревьями, которые были словно опутаны золотой сетью. Толстые, сияющие на солнце канаты, веревки с массивными узлами и совсем тоненькие нити-паутинки — всё переплелось между собой плотным хаотичным узором, полностью закрывая все выходы с поляны. Они были будто внутри гигантской золотой корзины. Когда ветер качал верхушки деревьев, странная сеть издавала едва слышный металлический звон.

Второй браслет из злата,

сверкает да блестит.

Удавка золотая

тщеславного манит.

От золотого зеркала

душе не отойти.

Попался в золотую сеть —

тут и конец пути,

— процитировал Гарри. — И нам позарез надо как-то выбраться отсюда.

Они встали. Гарри закрыл глаза, словно пытаясь прислушаться к чему-то, найти маяк посреди хаоса. Потом посмотрел на Рона.

— Рон, нам ни в коем случае нельзя разделяться, — проговорил он. — Что бы ни происходило, держись за меня, понял? Если нас раскидает, нам конец.

— Понял, — хрипло ответил Рон, сжимая его ладонь.

Гарри подошел поближе к сети, вытянув перед собой правую руку. Откуда-то изнутри пришло осознание, что здесь не помогут ни заклинания, ни чары. Здесь было другое...

Он осторожно прикоснулся к сетке. Палец даже чуть обожгло: золотая поверхность толстого каната оказалась довольно горячей. Он решительно схватил его и дернул. Веревка лопнула миллионом брызг, разлетевшихся в разные стороны. Гарри инстинктивно отшатнулся, увлекая за собой Рона.

— Что за чертовщина здесь творится! — воскликнул тот, изумленно наблюдая, как разлетаются и гаснут искры.

— Их все нужно разорвать руками, — сказал Гарри. — Все до единой. И будет лучше, если это сделаю я, Рон. Потому что это должен сделать кто-то один. Раз уж я начал. Ведь если...

Он судорожно сглотнул.

— Это жуткое наваждение. Я теперь понимаю, как люди... Наверняка они просто набрасывались друг на друга. И сходили с ума. Или просто убивали друг дружку.

— Гарри... — выдохнул Рон. — Ты... Я боюсь за тебя, дружище.

— Я справлюсь, — ответил тот. — Знаешь, почему? Потому что знаю, что я не один. Ты рядом. Мы выйдем отсюда, Рон, я обещаю!

Он решительно рванулся вперед и снова схватил одну из золотых нитей. Гримаса боли пробежала у него по лицу, но он не медлил... Рон молча стоял чуть позади, крепко держа его за руку.

Снова и снова сыпались горячие брызги. Ладонь была вся в красных полосах от ожогов и довольно сильно болела, но сейчас это не имело значения. Он рвал паутину так, будто от этого зависела судьба мира. Тонкие нити были жесткие, как гитарные струны. Те, что были потолще, жгли, как оголенные электрические провода. От каждого прикосновения к этому жуткому колдовскому мороку его сознание затапливали тошнотворные картины, от которых он так долго, так старательно бежал все последние годы. Но разве напрасно он потратил столько времени на уроки окклюменции? Разве зря они так долго и мучительно шли сюда, чтобы поддаться и сгинуть сейчас, в двух шагах от цели?

Наплевать, думал Гарри, с гневом и омерзением глядя в глаза собственному двойнику — гордецу с холодным взглядом, в идеально сидящем костюме, украшенном орденом Мерлина... Наплевать и на тебя, и на все твои выходки, — снова повторил он будто бы себе в лицо, содрогаясь от отвращения. — Я не ты. И я не сдамся. Не сдамся, слышишь?

Раздался громкий звон. Еще одна толстая веревка лопнула и разлетелась в мелкую пыль. Однако искры не осыпались, как это было до сей минуты. Они закрутились в воздухе, будто подхваченные маленьким вихрем, и из сверкающего золотого урагана под ноги Гарри упал золотой меч.

— Только этого не хватало, — выдохнул Рон.

— Держись крепче, Рон! — закричал Гарри, хватая оружие.

Рон перехватил его сзади, сцепив руки на груди, а Гарри отчаянными взмахами меча уже рубил остатки паутины.

Едва лопнула последняя золотая струна, их снова закрутило, подбросило в воздух, протащило и вышвырнуло куда-то наружу. Гарри тяжело рухнул лицом в землю. «Только бы Рона не зацепило», — подумал он, чувствуя, как горячий, тяжелый меч ускользает из его рук.

Нос щекотали тонкие травинки. Гарри пошевелился и открыл глаза. Они снова были в лесу. В ту же секунду он вспомнил, что с ними случилось, вскочил на ноги. В двух шагах от него лежал Рон, рядом валялся меч. Гарри со стоном ужаса бросился к другу. Однако, едва он склонился над ним, Рон зашевелился и сел, чуть тряхнув рыжей шевелюрой.

— Ты живой? — выдохнул Гарри, поднимая его за плечи.

— Порядок! — ответил Рон. — Только башка чуток гудит. Видать, крепко о землю приложило.

— Слава Богу! — с облегчением воскликнул Гарри.

Однако он рано радовался. Едва они поднялись на ноги, меч воспарил в воздух, завертелся волчком и...

Гарри отреагировал настолько быстро, насколько смог. Он закрыл собой Рона, и через мгновение клинок, явно намеревавшийся проткнуть Уизли насквозь, упирался Гарри прямо в грудь, пройдя сквозь куртку и свитер. Лезвие остановилось только у самого последнего слоя одежды. Там был эльфаль. Гарри замер, чувствуя горячее острие прямо над сердцем.

— Гарри, может, я попробую убрать... — начал было Рон, в ужасе глядя на меч, но он вскрикнул:

— Нет! Нет, не шевелись! Умоляю, Рон! Он хотел убить тебя, а не меня!

Гарри, чуть помедлив, вытянул руки, осторожно взял меч прямо за лезвие и опустил острием вниз.

Рукоятка сама скользнула ему в ладонь. И в то же мгновение лицо его исказилось и побелело, взгляд застыл от ужаса. Каждая мышца его тела, казалось, напряглась до предела. Гарри шарахнулся в сторону, будто борясь с какой-то невидимой силой. Рон кинулся к нему и тут же замер, не сделав даже трех шагов. Он увидел лицо друга, искаженное смертной мукой. Их взгляды встретились. В глубине зеленых глаз читалась неописуемая борьба. Рука, сжимающая рукоятку, сильно дрожала. Казалось, что он пытается совладать с какой-то чудовищной силой, которая заставляет его поднять оружие, нанести удар... Внутри у Рона все оборвалось. Он чувствовал ужас, отвращение и боль, которые передавались ему через петлю на запястье. Не шевелясь, Рон смотрел на Гарри и не мог вымолвить ни слова.

— Не надо, пожалуйста. Не надо, я не хочу. Я не буду, нет, — быстрым, отчаянным шепотом проговорил Гарри. На лице у него выступила испарина.

Наконец, спустя несколько долгих, мучительных мгновений он вскрикнул и снова перехватил меч за лезвие. Изо всех сил сжав его обеими руками, Гарри с коротким всхлипом воткнул меч во влажную землю. Не удержал равновесие, устало упал на колени, прислонившись лбом к рукоятке. И...

Борьба закончилась, едва меч окрасился кровью. Гарри, обессиленный и дрожащий, сидел на земле, вцепившись в оружие и закрыв глаза.

— Возьми, — прохрипел он незнакомым голосом, обращаясь к Рону. — Забери его, пожалуйста. Он твой. Забери!

Тот содрогнулся от этого звука, от выражения страдания, которое было на лице у друга. Рон опустился на колени напротив и осторожно вынул оружие из раненых рук. Меч был тяжелый и очень горячий, по золотому и острому, как бритва, лезвию была размазана кровь. Рон с болью отшвырнул его в сторону и взял Гарри за плечи. Того била дрожь ужаса и отвращения, с ладоней на землю капали красные капли.

— Гарри! Ну, ты как? — спросил он. — Что это было вообще?

Тот закрыл глаза и нервно сглотнул.

— Жлоб, — еле произнес он. — С орденом на груди... Помнишь, я говорил.

— Еще бы не помнить, — буркнул Рон, поёжившись.

— Я... Словно это был я сам. Будто в зеркале... Я слышал... Где-то в голове. И этот меч. Он хотел, чтобы я. Тебя. Чтобы я... Я никогда бы не смог. Ни за что. Лучше смерть. Ты же веришь мне, правда? Рон! Я бы никогда... Пусть лучше... Огонь... Что угодно... Ты же мне веришь? Лучше... Лучше...

И он, подавленный и измученный чудовищным поединком, с глухим стоном уткнулся лбом в плечо оцепеневшего друга.

— Гарри, я знаю, — прошептал он, прижав его к себе и чувствуя, что сердце колючим комком колотится где-то в горле. — Да что ты, дружище... Я же тебя знаю. Ох, задери меня гиппогриф...

Через несколько мгновений они оба услышали громкий лязгающий звук. Меч, лежавший неподалеку, задрожал и вспыхнул.

Гарри судорожно вздохнул, стараясь овладеть собой, и торопливо вытер рукавом мокрые щеки. А Рон, сначала встревоженно озиравшийся, снова посмотрел на него и просиял.

— Гарри! — он тряхнул его за плечи, улыбаясь. — Еще один! Гляди!

На траве лежал еще один ключ. Голова совы сияла ослепительным золотым блеском.

Гарри кивнул и отвернулся. Он все еще ужасался тому, что только что наполняло его голову и пыталось направлять оружие в его руках. И хотя доверие у них с Роном давно уже было почти абсолютным, он все же почему-то остро стыдился своей минутной ребяческой слабости.

Потом все-таки поднял взгляд на друга и улыбнулся.

Они были еще на один шаг ближе к цели.

Гарри неловко повернулся и, поморщившись от боли, проснулся. Ладони, заботливо смазанные и перевязанные Роном, все еще болели. Вечером им даже не сразу удалось остановить кровь. Всем известно, что раны, нанесенные темной магией, плохо заживают... Он огляделся по сторонам. Рон крепко спал на соседней койке, изредка всхрапывая.

Гарри оделся и бесшумно выскользнул наружу.

Было очень тихо и холодно. Над верхушками деревьев уже забрезжили первые лучи рассвета. Он сел рядом с потухшим костром, ткнул в него палочкой, приманил пару сухих веток. Через минуту в них затрещало, заплясало маленькое пламя. Гарри вдруг вспомнил королевский лес Дин, как они коротали там время вместе с Гермионой. И ему вдруг до слез захотелось домой. Он подумал о Джинни, повертел на пальце обручальное кольцо и вздохнул. Сейчас он отдал бы все на свете, чтобы только взглянуть на нее. Как она спит, разметав по подушке рыжие волосы, как дрожат во сне ее веки...

Рон в палатке снова громко всхрапнул и шумно повернулся на другой бок. И Гарри почувствовал, как его распирает от нежности. Ох уж этот рыжий балбес... Проще было голыми руками вырвать себе глаза, чем представить себе жизнь, в которой его нет рядом. Какой невероятный, прекрасный случай свел их тогда в «Хогвартс-экспрессе». Какой бесценный дар — иметь такого друга.

«Все-таки я счастливый человек, — подумал Гарри. — Несмотря ни на что. И всё было не зря».

Когда Рон проснулся, его уже ждал отличный дымящийся кофе и лучший завтрак, который Гарри только смог сообразить из оставшихся у них запасов еды своими поврежденными руками.

— Доброе утро! Кофе в постель? — предложил он.

— Предпочитаю в кружку, — буркнул Рон, зевая, и они оба прыснули со смеху.

— Как себя чувствуешь? — спросил Уизли, кивнув на забинтованные ладони.

— Нормально, спасибо, — ответил Гарри. — Если не делать резких движений, совсем даже неплохо.

— А отчего вдруг такой сервис? — спросил Рон удивленно, оглядывая накрытый стол.

— Просто так, — улыбнулся Гарри. — Могу я приготовить завтрак для лучшего друга? Ешь давай, а то все стынет.

Они доели завтрак, перебрасываясь шуточками, потом свернули лагерь и уже через полчаса снова пустились в путь. Их подстегивало желание побыстрее покончить с этим страшным, изнурительным делом. От цели их отделял всего один шаг. Оставалось только одно кольцо...

Все было так же, как в прошедшие дни. Заклинание компаса указывало им путь. Теплая петля света связывала их между собой. Они шли вперед, оставляя позади белоснежные метки-камешки, Сигнум Лапис. День был пасмурный, мокрые, низкие облака лениво плыли по небу рваными серыми клочьями. Но дождя не было, это было только на руку. Все же в том, чтобы гулять целый день по весеннему лесу под холодной моросью, мало удовольствия...

В какой-то момент Гарри остановился. Теперь и Рон почувствовал это. На них снова наползала неведомая, зловещая тьма. Они одновременно подняли глаза и посмотрели друг на друга.

— Вот оно. Третье кольцо, — сказал Гарри.

А третий сквозь туманы

мерцает серебром.

И кто его увидит,

тот тронется умом,

и кайся ты не кайся,

удел один для всех.

сожрет тебя проклятье,

неискупимый грех,

— вполголоса прочитал Уизли и поёжился.

И в это мгновение на него сошло внезапное озарение.

— Я иду первым, — заявил он решительно. — И даже не спорь со мной, Гарри. Я знаю, ЧТО это будет. И после всего этого... Гарри, я не пущу тебя. Ни за что. Только через мой труп.

Откуда-то изнутри, усиленное Lasso lucis, к Гарри пришло ясное понимание, что сейчас Уизли прав.

— Хорошо, — проговорил Гарри. — Ох, Рон... Черт возьми. Ну, как скажешь.

И они, поменявшись местами, пошли вперед. Рон мгновенно ощутил на себе всю мощь ведьминого проклятия. Они снова брели будто по пояс в ледяной воде, едва преодолевая густой, тоскливый воздух.

— Смотри, смотри, Гарри! — вдруг воскликнул Рон, показывая рукой чуть в сторону.

Среди прошлогодней травы и веток будто мелькала молния. Ослепительно яркая серебряная змейка кружила по земле, словно челнок, преграждая им дорогу. Они остановились в ожидании. Всполохи молнии стали более частыми, потом серебряное сияние поднялось перед ними, словно занавес, и с громким хлопком вспыхнуло.

От ослепительного света, ударившего в лицо, Рон на несколько мгновений потерял способность видеть. Когда, наконец, перед глазами перестали мелькать темные и радужные пятна и он снова смог различать предметы вокруг себя, Рон понял, что попал в передрягу. Всё пространство вокруг заволокло плотным туманом, который, будто вата, опутывал стволы деревьев, завиваясь причудливыми кольцами, поднимался и опускался большими комьями, то становясь полупрозрачным, то совершенно белым и густым, словно сметана.

— Гарри! — с тревогой крикнул он, озираясь и пытаясь найти знакомый силуэт. Но крик утонул в тумане, упав ему под ноги, будто тяжелый шар.

Рона охватил ужас. Нельзя, нельзя было разделяться. Гарри... Где теперь искать его?

Из тумана поднялась белесая бесформенная фигура. Рон почувствовал, как холодеют руки. Крик застрял в горле.

— Зачем ты зовешь его? — послышался голос откуда-то из непроницаемой белой пены. — Ты же бросил его. Предал. Оставил посреди леса и ушел. Ты предал его!

Рона затопил и поглотил чудовищный, жестокий стыд. Откуда-то из глубин памяти полезли самые отвратительные, самые жестокие воспоминания. Дыхание сбилось. Он был будто в центре урагана. Маленький и бессильный, как песчинка, подхваченная жестоким ветром. Все грехи, все дурные мысли, все некрасивые поступки поднялись из глубин памяти, как черный зловонный ил. Рон во всех подробностях вспомнил свою жгучую зависть, когда Гарри стал участником Турнира трех волшебников. Их ссору. Как он бросил его одного, когда над Гарри издевалась вся школа, как он, Рон, ничем ему не помог, не защитил... Вспомнил их ссору в лесу, когда он швырнул крестраж и ушел, несмотря на слезы и крики Гермионы... Свою жестокую, темную и несправедливую ревность. Это было невозможно вынести. В эту минуту он ненавидел и презирал себя так, что мечтал лишь закрыть глаза и умереть... Рон давился от ненависти к себе, прилагая невероятные усилия, чтобы отгородиться от этого мрака, вернуться в реальность... Ему нечего было возразить, он знал, что совершил ужасное. Да, это правда.Так оно и было. Было... Было... Он все-таки сбросил себя чудовищное оцепенение. Вытер лицо.

— Да. Я был свиньей. Я бросил его. Но это было давно, — прошипел он с болью и яростью. — И сейчас я ни за что не совершу эту ошибку.

И он снова отчаянно, со всей мочи заорал:

— ГАРРИ! ГДЕ ТЫ!

Туман, обступивший его, зашатался, словно пламя на ветру. Рон, зажмурившись, замахал на него руками и шарахнулся напролом, продолжая выкрикивать имя друга. Ему некогда было сожалеть о прошлом и копаться в своих грехах: сердцем завладел всепоглощающий страх. Что он не найдет Гарри. Что он потеряет его здесь, в этом чудовищном тумане. Потеряет навсегда... Он знал, что дорога каждая минута, что его ни за что нельзя оставлять здесь надолго одного... От ужаса Рон заорал еще громче, продираясь через колючие кусты. Держись, Гарри, пожалуйста, только не поддавайся, думал он, доставая палочку.

— Клиэиро Айрес! — выкрикнул он заклинание, рассеивающее туман, впрочем, не слишком надеясь, что оно подействует.

Комья вытянулись в длинные ленты и, будто от сильного ветра, наклонились в разные стороны, лишь на мгновение обнажив узкую полоску лесной земли. Потом туман сомкнулся вновь.

— ГАРРИ! — снова заорал он, взмахивая палочкой.

Туман снова будто разрезало напополам. И молочные волны снова сомкнулись. Снова и снова... Без толку. Рону стало по-настоящему жутко. И тут из бесформенной белесой массы...

К нему навстречу шел Фред. Полупрозрачный, но все же вполне узнаваемый, он пристально смотрел на Рона. Потом склонил голову набок и улыбнулся.

Рон задохнулся и остолбенел.

— Не раскисай, Ронни, — сказал Фред. — Он здесь, недалеко. Уизли не сдаются! Ну же, соберись! Иди за мной!

Рон взвыл и, вытирая хлынувшие слезы рукавом, рванулся к брату. Фред шел впереди, Рон, боясь отвести от него взгляд, шагал следом.

— Гарри? — спросил он Фреда одними губами. Тот снова улыбнулся, обернувшись:

— Он ждет тебя. Ты молодчина, Ронни! Я горжусь тобой!

Рон не сводил глаз с погибшего брата.

— Фред, я...

Тот приложил палец к губам.

— Я все вижу, братишка. Знаю. Не говори ничего. Береги силы.

Фред махнул рукой, и туман на крохотное мгновение расступился. И этого оказалось достаточно: Рон успел увидеть в стороне, в нескольких шагах от того места, где он стоял, знакомую лохматую голову...

— Ну же? Чего ты стоишь? — спросил Фред. — Иди!

— Я... Фредди, я...

Рон увидел, как Фред в последний раз улыбнулся ему, подняв большой палец, и через мгновение исчез, растворившись в белом тумане.

Он перевел взгляд на то место, где секунду назад видел Гарри, и стремглав бросился вперед, не разбирая дороги.

Гарри сидел на земле, закрыв глаза и обхватив руками голову.

— Помоги мне, помоги мне... — повторял он монотонно и тихо, без остановки. Будто пытаясь отгородиться, заглушить нечто еще.

Рон схватил его, судорожно всхлипывая, встряхнул. Гарри поднял голову и открыл глаза.

— Рон! — выдохнул он. — Я ждал тебя. Я знал. Я знал, что ты рядом.

— Пошли, нам надо убираться отсюда, — проговорил Рон, помогая ему подняться.

Он крепко схватил его за плечо и потащил куда-то вперед, в молочную непроницаемую пену тумана. Гарри послушно несся за ним, полностью доверившись другу.

Они бежали, не разбирая дороги, спотыкаясь, падая, снова вставая и устремляясь вперед. Рон не разжимал руку ни на мгновение и тащил Гарри за собой туда, где, как он видел, туман уже рассеивался, исчезал, уползая в низины и под упавшие замшелые стволы старых деревьев...

Из-за клочковатых низких туч вдруг вышло яркое весеннее солнце, и на небольшую поляну пролился животворный свет. Рон и Гарри, задыхаясь от долгого бега, от всего пережитого, без сил повалились на траву. Еще некоторое время они лежали без сил, тяжело дыша.

— Как ты нашел меня? — тихо проговорил Гарри, глядя на кусочек синего неба над головой. — Мерлин великий, если бы ты знал...

— Я все знаю, дружище, — ответил Рон, судорожно переводя дух. Он сел, тряхнул рыжей шевелюрой.

— Акуаменти!

Из кончика волшебной палочки полилась вода. Рон набрал полную кружку и протянул Гарри. Он выпил воду буквально одним глотком и с облегчением выдохнул. Рон тоже жадно, с наслаждением напился.

— Я торопился, как мог, Гарри, — проговорил он, вытираясь рукавом. — Надеюсь, тебя не сильно...

Он осекся, но через мгновение продолжил тихо, глядя в сторону:

— Я очень боялся потерять тебя в этой пакости. Я боялся не успеть... Я ведь знаю, как это действует на тебя. Если честно, то из всех, кого я знаю, только ты мог бы безо всякого вреда пройти сквозь эту чертовщину, Гарри. Но ты...

Он снова сделал паузу, а потом поднял пристальный взгляд:

— Ты же снова слышал их, да? Имена. Я же прав?

Гарри опустил голову. Да, старина Рон читал его, словно раскрытую книгу.

Да, он действительно видел их. Одного за другим. Белые, суровые лица тех, кто так и не увидел тот победный рассвет над Хогвартсом... Слышал спокойный и торжественный голос, зачитывающий имена пятидесяти павших. И это звучало, как приговор суда. Как проклятие... В какой-то момент он даже увидел лицо мистера Диггори, рыдающего о погибшем сыне. Он кричал в лицо Гарри что-то гневное, обвиняющее, страшное... Эта белесая тьма наползала, словно проникая внутрь, становилась все более густой, все более беспощадной. И когда Гарри, сделав несколько нетвердых шагов, споткнулся и упал, ему уже не хотелось шевелиться. Уже ничего не хотелось. Он чувствовал себя преступником только потому, что был жив, что осмеливался дышать и думать...

И именно в этот момент он вспомнил яростное, раскрасневшееся лицо Рона, их ссору, их тяжелый и исцеляющий разговор. «Ты не должен тащить это, как проклятый... Все эти люди погибли на войне. Которую начал не ты, которую ты закончил...» Это изменило всё. Гарри закрыл глаза, закрыл уши забинтованными ладонями и решил ждать. Рон здесь, где-то рядом. И он найдет...

— Я ждал тебя, — тихо сказал Гарри. — Только это помогло. Если бы не ты... Как ты вообще нашел меня в этом дьявольском молоке?

Рон вздохнул и отвернулся.

— Гарри, — начал он тихо. — Ты можешь сказать, что я спятил, но я... Я видел Фреда. Это он привел меня к тебе.

Гарри резко обернулся.

— Фреда? Ты видел Фреда? — хрипло спросил он.

Рон нервно закивал. И тут Гарри улыбнулся так ясно, так счастливо, будто у него внутри включили яркий свет.

— Рон! А ты помнишь, какой день сегодня? — спросил он. — Ведь сегодня их день рождения. Джорджа и Фреда...

Рон изумленно ахнул.

— Мерлинова борода! Точно! Как я мог забыть... Вот черт! Гарри! Значит... Значит...

— Они не бросают нас, — проговорил Гарри, сияя. — О, старина Фред, спасибо!

Рон еле слышно всхлипнул и закрыл лицо руками.

— Я... Я так скучаю по нему, — выдохнул он и неожиданно заплакал, как ребенок. Гарри прижал его к себе. У него перехватило дыхание и защипало в глазах.

— Знаю. Я тоже...

— Гарри, ты же простил меня, правда? За все, что я тебе сделал? — всхлипывая, спросил Рон, от потрясения и усталости совершенно растеряв всякую выдержку. — Я был такой гнусной, мерзкой свиньей... Я...

— Мне абсолютно не за что тебя прощать, — ответил Гарри, чудовищным усилием воли загоняя обратно бешено бьющееся сердце и стараясь не заплакать. — Ты мой лучший друг. Мой брат. Моя сила. Рон! У меня нет никого на свете дороже тебя. И я не знаю никого лучше! Ох, ты чудище...

Гарри взял его за плечи. Взлохматил рыжие спутанные волосы.

— Взгляни на меня! — сказал он мягко. — Ну же! Сделай глубокий вдох! Отлично, еще разок! И еще. Вот так. Дружище! Ты чувствуешь, как изменился воздух? Держу пари, что мы справились! Проверим?

Он достал палочку из рукава. Встал. Прочертил над их головами большой круг и провел через него вертикальную черту.

— Финита!

Все вокруг дрогнуло и зашаталось. Гарри снова плюхнулся на землю, не удержавшись на ногах. Воздух вокруг поляны словно взболтали огромной ложкой. Все закружилось. Гарри озирался, прижимая к себе ошалевшего Рона. А вокруг них, вокруг леса будто лопались гигантские серебряные обручи. Огненными лоскутами вспыхивали и опадали тут и там остатки разрушенных чар. Разматывался и распадался на мелкие клочья клубок ведьминых наваждений.

На траву с глухим треском шлёпнулся сияющий серебряный ключ с головкой в виде змеи, свернувшейся в клубок.

Проклятие было снято. Путь был свободен.

Сил встать не было. Только сейчас, глядя на солнечные лучи, пробивающиеся сквозь низко ползущие рваные облака, Гарри почувствовал, какой тяжкой была их дорога. Прошло всего три дня, а казалось, что они блуждают по этим проклятым зарослям уже три недели. Но всё кончилось. И сейчас они просто лежали и смотрели в небо, слушая легкое дыхание ветра. Какое это было наслаждение!

— Я будто мешок булыжников с себя сбросил, — проговорил Рон, потягиваясь и жмурясь на солнце, как огромный рыжий кот. — Гарри, не могу поверить…

— Что ж, половина дела сделана, — откликнулся Гарри. — По-моему, мы молодцы, да? Надо бы двигаться дальше, а так не хочется шевелиться… Надо хотя бы сообщить нашим. Они со вчерашнего вечера ничего о нас не знают, наверняка уже извелись все…

Он сел, вытряхнул палочку из рукава, сотворил говорящего патронуса. Сияющий олень бесшумно умчался в заросли, неся прекрасную весть Невиллу, Сьюзен и Терри.

— И еще вот это, — Гарри показал на еле заметное светящееся колечко на запястье. — Оно больше не потребуется.

— Да, — согласился Рон. — Давай.

Они сцепили руки и вытянули палочки. Магическая петля, которая помогла им пройти через заколдованный лес, бесшумно вспыхнула и лопнула.

Гарри улыбнулся, хлопнул друга по плечу и снова вытянулся на земле.

— Есть очень хочется, — снова подал голос Рон. — У нас ведь осталось что-нибудь?

— Да, есть немного, — засмеялся Гарри. — Узнаю старину Уизли. Да, ты прав, надо перекусить и хотя бы дух перевести.

И они прямо не сходя с места развернули свои запасы.

Невероятно, каким вкусным может быть простой хлеб с сыром, когда ешь его после долгого, изнурительного пути! Какое наслаждение — просто выпить обжигающего горячего чаю, сгрызть последнюю горсть тыквенного печенья, жмурясь от теплого солнечного света и зная, что ты сделал важное дело. Что ты прошел тяжелое испытание и выдержал его.

Они почти не говорили, поглощая оставшуюся еду. Им было просто хорошо — чувствовать себя живыми, дышать, ощущать силу в своих руках. Находиться рядом и разделить последний кусок хлеба. Слова теперь почти не требовались. Люди, которые так много пережили вместе, становятся настолько родными друг другу, что могут вообще не разговаривать.

Едва они успели покончить с едой, над полянкой мелькнула яркая вспышка. Гарри поднял голову и снова увидел, как нечто крошечное летает над их головами, время от времени сверкая на солнце.

— Рон, что это? — с удивлением спросил он, показывая в небо ладонью.

Рон поднял голову.

— Похоже на снитч! — он изумленно воззрился на друга. — Какого черта посреди дикого леса может делать снитч, Гарри?

— Хотел бы я знать, — ответил тот, не отводя взгляда от странного сверкающего шарика.

Несмотря на то, что лес и снитч вызывали у него самые тяжелые ассоциации, Гарри не испытывал ни печали, ни страха. Ни даже тревоги. Он просто наблюдал, задрав голову. А золотой шарик кружил над их головами, медленно снижаясь, приближаясь…

— Рон! Он… Он живой! Это не снитч, точно тебе говорю! — воскликнул Гарри с изумлением глядя на золотую птичку.

— Мерлинова борода! Неужели сниджет? — пораженно выдохнул Рон. — Да ну! Это очень редкие птицы. Одно время их даже считали почти вымершими…

— Какой красивый! — с восхищением проговорил Гарри, любуясь юркой сверкающей птичкой. — Да, правда! Сниджет. Потрясающе, правда?

Уже через пару минут стало понятно: сниджет кружит над ними не просто так. Гарри торопливо скидал вещи обратно в рюкзак и, не сводя глаз с золотой птахи, поднялся на ноги.

— Рон, — позвал он. — Кажется, он зовет нас куда-то. Пойдем.

— Опять началось, — проворчал тот, нехотя вставая и забрасывая рюкзак за спину. — Ни минуты покоя от подвигов и приключений…

Гарри засмеялся, хлопнул его по плечу.

— Не будь занудой! И не дергайся раньше времени: вряд ли такое чудо может нам навредить, — проговорил он. — Давай, узнаем, чего ему нужно.

Они пошли за сниджетом, который суетливо вращал своими крылышками и нетерпеливо нарезал круги над их головами, будто подгоняя и поторапливая.

Темная масса старых елей словно расступилась перед ними, открывая еле заметную, узкую тропинку, петляющую между деревьями. Пройдя по ней несколько минут, Гарри и Рон увидели небольшой ветхий домик, спрятанный в зарослях бузины и орешника. Такие домики обычно изображают в детских сказках и на упаковках с пряниками и печеньем. Сниджет, сделав над ними еще один круг, поднялся вверх и исчез в лучах солнца, пробивающихся сквозь кроны деревьев.

— Ты понимаешь, что это? — спросил Рон, разглядывая ветхое строение. — Бьюсь об заклад, это дом ведьмы. Той самой, из-за которой мы три дня питаемся бутербродами и не вылезаем из проблем.

— Ты прав, дружище, — ответил Гарри. — И нужно понять, почему мы здесь. Мы должны что-то сделать.

Едва он сказал это, перед ними появилась призрачная фигура в остроконечной шляпе.

— Давненько у меня не было гостей, — проговорила она, подходя к ним. — Триста лет! День добрый, молодые люди! Удивляюсь, что вам удалось добраться сюда. Что вы осмелились потревожить покой моей дочери.

— Простите, — негромко заговорил Гарри, — мы совсем не хотели никого тревожить…

Привидение усмехнулось.

— Как вы попали сюда? Я видела многих… Но все они навсегда застревали среди своих тщеславных фантазий. Или засыпали навечно. Или сходили с ума и потом блуждали в лесу, пока не падали бездыханными. Но вы двое… Что вы здесь делаете?

Гарри порылся в кармане и достал два ключа, медный и золотой.

— Вот, — сказал он, показывая их ведьме. — И у него еще один.

Рон тоже достал из кармана серебряный ключ.

Ведьма взвизгнула и махнула рукой, пытаясь схватить ключи. Но она была всего лишь призраком, ее прозрачные руки прошли сквозь ладони Гарри. И он лишь почувствовал ледяной холод, как это обычно бывало при контакте с привидениями. Торопливо спрятав ключи обратно в карман, он инстинктивно сделал шаг назад.

— Кто вы? — закричала ведьма. — Как! Как смогли разрушить мои чары? Как отперли мои замки? Каждый, кто идет смертной тропой, встречает смерть и умирает! Почему ты жив? И приятель твой тоже!

— Я встретился с ней, и она отпустила меня, — тихо произнес Гарри. — Потому что другой человек отдал свою жизнь, чтобы открыть нам дорогу. Поэтому я здесь.

Ведьма приблизилась к нему, словно пытаясь разглядеть нечто такое в его лице, что доступно только ей одной. Гарри смотрел ей в глаза, не отводя взгляда, без смущения, без страха. Призрачная женщина будто пронизывала его насквозь, безмолвно и напряженно всматриваясь в него.

— Ты не лжешь, мальчик, — заметила она с удивлением. — Я всегда умела распознать ложь. Но ты говоришь правду. Ты действительно видел смерть лицом к лицу. Я вижу ее след у тебя на сердце.

— Да, это правда, — просто ответил Гарри.

— Как к тебе попал второй ключ? — спросила она, пристально вглядываясь в его лицо.

— Меч, — произнес он. И просто протянул ей забинтованные ладони. Она взяла их в свои руки, и Гарри снова ощутил ледяной холод.

— Невероятно, — удивилось привидение. — Как ты справился? Все юнцы такие заносчивые и честолюбивые… У всех есть тайные червоточины, разъедающие изнутри. Мечта стать богатым, знаменитым, особенным…

Рон не выдержал и рассмеялся.

— Клянусь бородой Мерлина, это потрясающе! — воскликнул он, пихнув друга в бок. — Гарри, дружище, хочешь быть избранным?

Гарри, смутившись, с шутливым гневом тоже пихнул его в бок.

— Я сказала что-то смешное? — сердито прошипела ведьма.

— О, нет, простите, — все еще улыбаясь, произнес Гарри. — Это…

— Этот парень, мэм, всю жизнь мечтает ровно о противоположном, — пояснил Рон.

— А что, ты уже успел прославиться? Когда? — удивленно спросил призрак, обращаясь к Гарри. — На вид тебе едва можно дать восемнадцать.

— Дело в том, что он стал знаменитым, когда еще говорить толком не умел, — снова вставил Рон, видя, что Гарри неловко. — Так уж вышло.

Ведьма обошла их вокруг, будто задумавшись. Гарри и Рон не сводили с нее взгляда.

— А что вас вообще привело в мой лес? — спросила она. И в ее голосе уже звучал неподдельный интерес.

— Здесь недалеко есть большое поместье, — начал Гарри. — И единственный способ добраться туда — это пройти через этот лес. Нам нужно попасть туда как можно скорее и незаметнее. Там люди…

Он запнулся.

— Они в беде. Им нужна наша помощь, понимаете?

Ведьма с низким стоном боли и ненависти отшатнулась от него.

— Ты знаешь, что эти выродки сделали с моей дочерью? — воскликнула она.

Гарри горько кивнул.

— Да, знаю. Поверьте, мне очень жаль, — проговорил он. — Это ужасно.

— Так почему ты рвешься помочь им? — завопила ведьма, яростно проносясь мимо него. — Не жди от них благодарностей, глупыш! Я всю жизнь им помогала, лечила их детей и скот, оберегала их посевы и приносила им целебную воду. Я никому из них не сделала зла. И что они сделали со мной?! Что они сделали с моей бедной девочкой!

Она завизжала, в горестном порыве снова неистово носясь вокруг них.

— Я ни от кого не жду благодарности. А те, кого мне нужно освободить, — тихо и твердо проговорил Гарри, — они ни в чем не виноваты. Там тоже есть дети… И они такие же невинные жертвы, как ваша дочь. Мне очень жаль, что на вас обрушилось такое горе. Поверьте, я знаю, каково это…

— Знаешь?! — снова завопила ведьма. — Мальчишка! Что ты можешь об этом знать!

— Он знает об этом гораздо больше, чем вы, — вдруг рявкнул Рон и, не обращая внимания на Гарри, который знаками просил его умолкнуть, продолжил:

— Да не дергай ты меня, Гарри! Пусть знает! — и снова развернувшись к ведьме, продолжил:

— Сколько он перенес за свою жизнь, скольких потерял! Сколько дорогих ему людей погибли у него на глазах! Сколько он рисковал жизнью и жертвовал собой, чтобы спасти других! Вы понятия не имеете, ясно?

Рон побагровел от ярости и тяжело дышал, глядя на ведьму.

— И то, что он пришел сюда сегодня. Что мы пришли… Вы что, думаете, Гарри просто приспичило искупаться в этом вашем киселе, что ли? Нам просто до зарезу нужно попасть в тот дом. Потому что эти люди… Они умрут, если мы им не поможем.

Ведьма приблизила свое полупрозрачное лицо к глазам Рона, также долго и внимательно всматриваясь в них, как недавно изучала Гарри.

— А ведь ты тоже говоришь правду. И какой огонь пылает в твоей груди… — проговорила она с удивлением. Вы все-таки самые необычные из всех, кто приходил в этот лес. Один мальчишка, знающий смерть в лицо и успевший устать от славы. И еще один, такой огненный и рыжий… Готовый броситься ради друга даже в пропасть.

Она проплыла между ними, сделала еще один круг и проговорила:

— Что ж. Каждый из вас был готов умереть за другого. Именно поэтому вы здесь. И не лежите замертво в лесной чаще, не блуждаете обезумевшие…

— Почему сниджет привел нас сюда? — спросил Гарри. — Мы должны сделать что-то? Что-то для вас? Или для вашей дочери? Скажите!

Ведьма стояла, не шевелясь.

— Я так давно не видела ее… — проговорила она с болью. — Когда ее не стало… Солнце погасло, моря высохли и горы обрушились. Другие люди продолжали смеяться и пить эль, обнимать своих детей и целовать их в лоб перед сном, а я… я не могла им этого простить. Я не могла это выдержать.

— Триста лет здесь царит траур, — негромко проговорил Гарри. — По-моему, это слишком долго. Вам так не кажется? А сколько людей исчезли и погибли в этом лесу? Ваша дочь давно обрела покой, а вы…

— Я даже не помню, как сделала все это, — с горечью бросила ведьма, будто отвечая на вопрос, который много раз задавала сама себе. — Эти заклятия… Они будто сами вырывались. Как языки пламени. Я была будто в огне. Кричала, махала палочкой, срывала с себя одежду, эти браслеты и бросала их… Это было слишком. Это нельзя вынести.

— Мне очень жаль, правда. Я знаю, о чем вы говорите. Но сегодня… Сегодня все закончилось, — ответил ей Гарри. — И если вы захотите, вы сможете уйти. Сегодня ваш Secundus Gradus. Но сначала я хочу спросить. Эти ключи… Что это? Где мне найти двери?

Ведьма усмехнулась.

— Это не для дверей. Кольцо закрылось ключом. И открывается ключом, — сказала она. — Теперь эти ключи твои. И ты всегда сможешь закрыть кого-нибудь в круге смертном или оставить в паутине тщеславия…

Гарри содрогнулся.

— Я не хочу всего этого, — произнес он с отвращением. — Это темная магия. А я мракоборец, мэм.

— Ну, тогда ты можешь все изменить, — просто бросила ведьма.

— Изменить что?

— Магию ключей, — пояснила она. — Сегодня ты снял мои заклятия и дал мне шанс увидеть мою девочку… Это будет мой подарок. Кольцо будет смыкаться и размыкаться от поворота этого ключа, но ты сам выберешь его назначение. Близкое по смыслу, но без темной магии. Здесь есть целебный ручей. Пойди туда и опусти их в воду. Вода уносит и растворяет всю тьму. И реши сам, как будешь использовать их. И твой приятель сможет сделать то же самое.

— И как я могу это сделать? — потрясенно спросил Гарри.

— О, я забыла, что вижу перед собой вчерашнего школьника, — рассмеялась ведьма. — Разумеется, ты никогда не занимался изготовлением артефактов. Что ж, ты очень необычный парень. Я никогда не видела таких, как ты… Такой юный… И в тебе столько силы и света… Ты удивительный. Ты и сам не знаешь, насколько… Так уж и быть, я помогу вам. Пойдемте, я покажу. Кстати, твои руки. Ручей исцеляет такие раны в два счета. Достаточно лишь окунуть их в воду.

Они молча последовали за ней, обогнув заросший заброшенный домик, весь увитый колючками. Прошли чуть в сторону и спустились вниз, где под пригорком бежал между камней быстрый ручей.

— Можно,

я скажу ему пару слов? — спросил Гарри у ведьмы. — Вы подождете минуту?

Ведьма расхохоталась.

— О, парень, я ждала триста лет! Пожалуйста!

Гарри увидел, как призрак отошел на несколько шагов вперед, и обернулся к Рону:

— Слушай, — торопливым шепотом заговорил он. — Эти ключи… Первый, с черепом. Пусть погружает всех в глубокий сон. Всех, кроме мракоборцев. Надо узнать, как это сделать, чтобы этот медный ворон узнавал людей по жетону…

— Гарри, ты гений, — Рон вытаращил глаза от восхищения. — Мы их всех усыпим и зайдем… Ты просто гений!

— Да, ты понял, — улыбнулся Гарри. — Второй, если получится, пусть открывает все замки и двери. Золотая паутина — это ведь похоже, да? И тоже надо как-то связать это с жетонами… А третий… Я хотел… Третий ключ ведь твой. Я могу попросить тебя, Рон?

Уизли смотрел на него, не мигая.

— Гарри, — хрипло ответил он. — Не обижай меня. Ты же знаешь… Если тебе что-то нужно…

— Нет, не мне, — ответил Гарри и вдруг сильно смутился. — Рон, я знаю, тебе хотелось бы иметь такую редкую и потрясающую вещь, но… Если это только будет возможно… В общем, у меня есть идея.

Он сбивчиво объяснил. И лицо Рона будто озарил свет.

— Знаешь, — сказал он. — Мне даже стыдно. Что эта мысль не пришла в голову мне самому. Ох, дружище… Что за вопрос. Пойдем!

Через четверть часа все было закончено. Гарри держал в совершенно чистых и здоровых руках три ключа. Лицо у него сияло от охватившей его надежды.

— Вот теперь мы готовы, Рон! — сказал он. — Пойдем! Обрадуем всех!

— Что ж, кажется, наш первый урок по артефакторике прошел успешно, — бросил Рон, оглядываясь назад.

Там, бесшумно и медленно, осыпался мелкими темными хлопьями старый домик, ставший ненужным, потому что душа его безутешной владелицы наконец отправилась дальше.

Услышавшие громкий хлопок трансгрессии авроры выскочили из палатки. Терри и Невилл взволнованно обступили их с Роном, наперебой спрашивая о самочувствии, одновременно предлагая попить, поесть, сесть, лечь, отдохнуть и тут же требуя подробностей. Их радость, их тревога и забота были такими горячими, что Рон, бухнувшись на стул со смущенным видом, рассмеялся:

— Такое впечатление, что мы вернулись из преисподней! Ребята, угомонитесь, все нормально!

— Да, конечно же! — выпалил Терри. — Мы видели это ваше «нормально»! Я несколько раз еле-еле удержал Сью...

В это время бледная мисс Боунс просто налетела на Гарри и молча вцепилась в него мертвой хваткой, намереваясь, судя по всему, простоять так до конца света.

— Ну, чего ты, — проговорил Гарри, обнимая напарницу и пытаясь улыбнуться. — Все же нормально, мы вернулись.

Бедная девушка издала судорожный всхлип и наконец разрыдалась.

— Гарри, я... Мы... Мы чуть с ума не сошли, — проговорила она. — Боже великий!

Она наконец отпустила его. И, вытирая глаза, тоже попыталась улыбнуться.

— Никогда в жизни больше мы не отпустим тебя вот так, понял? — проговорила она звонким голосом.

— Кажется, понял, — снова попытался улыбнуться Гарри. — Все хорошо, Сью! Правда! Было трудно, а временами просто отвратительно, но все позади.

— Трудно? — Сьюзен, не в силах справиться с эмоциями, отвернулась. Потом снова посмотрела на него:

— Мы многое видели. Через то зеркальце... Ты... Гарри... Ты....

— Лучше не надо, пожалуйста, — проговорил Гарри, — Что было, то было. Не смущай меня, ладно? Это и без того было нелегко. И для Рона, и для меня...

— Да уж, — проговорила она. — Тогда я просто скажу, что я счастлива видеть тебя живым и здоровым, Гарри. И к черту всё! Мне больше ничего не нужно.

— Спасибо тебе, — ответил он с улыбкой. — Я постоянно думал про вас. Я знал, что вы волнуетесь. Мы чувствовали вашу поддержку, правда. Это здорово помогло. Спасибо, Сьюзен!

— Вам надо отдохнуть как следует, — сказала напарница. — Без возражений! Я уже все подготовила. Сейчас нам нужно получить от вас как можно больше информации, расскажете, пока будем обедать, а потом — в ванную и спать!

— Слушаюсь и повинуюсь, — поклонился Гарри с видом кающегося грешника. Сьюзен рассмеялась и погрозила пальцем.

— Так-то лучше! Семье мы уже сообщили, не переживай. Ты, конечно, можешь отправиться домой...

Гарри покачал головой.

— Нет, конечно. Пока всё это не кончится. Рано расслабляться. Только зря дергать и себя, и их.

— Да, именно так я и подумала, — ответила она, вздохнув. — Ничего, Гарри. Мы справимся. Столько сделано, такой ценой... Осталось немного. И...

Она снова посмотрела на него и осеклась.

— Я так рада тебя видеть, Гарри!

— Я знаю, — ответил он, чувствуя, что краснеет. — И снова ты меня смущаешь, Сью! Мы столько раз говорили об этом...

— Ну, прости, — улыбнулась она. — Это от избытка эмоций. Мы столько пережили здесь, в этой чертовой палатке... Это ожидание, это зеркало... Скоро я возьму себя в руки, обещаю. И... Тебе нечего стыдиться, Гарри. Мы же всю жизнь тебя знаем. И... Ты нам очень дорог. Нам всем. Ты даже не представляешь, насколько.

— Знаю, — выдохнул Гарри, чувствуя, как его затапливает волна благодарности и тепла. — Я просто не знаю таких слов, какими это можно выразить.

— Вот и я тоже их не знаю, — усмехнулась Сьюзен. — Все, прости! Эй, Рон, Невилл, Терри! Пошли! Буду вас кормить!

Только встав под горячий душ, смывающий с кожи всю тяжесть и напряжение, а после растянувшись на мягкой кровати в полутемной комнате, он понял, насколько устал. Гарри заснул мгновенно. Едва его голова коснулась подушки, он уже летел. Летел на метле над зеленым лесом, слышал свист ветра в ушах. Перед глазами мелькал живой и юркий сниджет, блестя на солнце, а где-то внизу серебряной змейкой бежал среди деревьев ручей с целебной водой...

К утру план уже был готов. И пока вымотанные Рон и Гарри безмятежно сопели в подушку, окруженные заботой и надежно закрытые заклинаниями тишины, авроры все вместе и группами по трое обсуждали детали. Испробовав медный и золотой ключи, которые Гарри принес из леса, все нашли их бесценным приобретением. Кольца работали безотказно, Невилл, задумчиво покрутив медного ворона в руках, через полчаса уже научился регулировать мощность и длительность его воздействия.

— Ты только вдумайся, Бут, — сказал он, снова выключая сонное кольцо и приводя в чувство подопытного друга и протягивая ему жетон. — У него была возможность сделать с этими артефактами что угодно. Потрясающая, редчайшая штука!

— Но вместо того, чтобы оставить их себе, он придумал парочку великолепных инструментов для всего нашего отдела, — закончил мысль Терри Бут. — Невилл, ты же его знаешь. Когда он вообще думал о себе? Это же наш Гарри...

Сам Гарри тем временем видел сон. Лилибет, растрепанная и серьезная, стояла у низкой деревянной изгороди. У нее на шее висел какой-то странный кулон, похожий на небольшую льдинку на черном шнурке.

— Они что-то подозревают, Гарри, — сказала девочка. — Они хотели украсть мальчика, но ничего не вышло. После этого они разозлились. И всем повесили на шею эту штуку. Ее никак нельзя снять. Я пыталась — руки очень жжет и в голове все путается. Мне кажется, это что-то ужасное, и нам всем грозит беда.

Он вдруг увидел большой камин в холле за входной дверью. Среди множества разных мелочей, которые скапливаются на любой каминной полке, Гарри увидел тот же самый круглый камень с нарисованной геральдической лилией. Потом — снова лицо Лилибет. «Я жду тебя, Гарри! — сказала она с отчаянной надеждой. — Я так тебя жду...»

Он вздрогнул и проснулся, нащупал очки рядом с кроватью, потом посмотрел на старые часы. Было почти пять утра. Рон на соседней кровати выразительно сопел, свесив руку из-под одеяла. Гарри вскочил на ноги. Тревога разливалась по его жилам, как жгучая отрава. Что-то было явно не так... Он взял волшебную палочку, потом пошарил в карманах одежды, брошенной прямо на полу рядом с кроватью, потом в мешочке из ишачьей кожи, наконец, нашел золотой галлеон и тщательно его осмотрел. Вздохнул, оделся, собрался и выскользнул на улицу.

Было совсем темно. Костер, который авроры жгли вечером, совсем потух. За то время, пока Гарри спал, вокруг вырос небольшой лагерь. Еще четыре палатки стояли вокруг темного костровища. Все спали. Гарри напился воды, умылся и сел у костра, запалив огонь и приманив пару сухих веток.

В этом проклятом доме что-то происходило, он знал это. Что-то плохое. И это нужно было остановить. Ждать, пока все проснутся? Или самому поднять всех? Но что он им скажет? Что у него плохое предчувствие? Нет, друзья, конечно же, поверят ему сразу, без вопросов. Но...

Все-таки он встал и снова вернулся в палатку.

— Рон, — он тихо потряс друга за плечо. — Рон, эй, проснись!

Уизли вздрогнул, открыл глаза.

— Гарри! Что за черт? Что-то случилось? — встревоженно проговорил он, протирая глаза.

— Пока ничего, — ответил Гарри. — Но вот-вот случится. Поднимайся. У нас почти нет времени.

— Что опять? — спросил он, спуская ноги с кровати.

— Лилибет, — коротко бросил Гарри, тяжело вздохнул и продолжил. — Я видел ее во сне. После провала с Тедди владельцы «Убежища» что-то затеяли, что-то мерзкое. Выдали всем испытуемым какие-то штуковины, которые нельзя снять с шеи...

Он перевел дух и выпалил:

— Готов съесть Клювокрыла, если это не какая-нибудь пакость с протеевыми чарами, способная их убить.

— Сволочи, — выругался Рон, торопливо одеваясь. — Чем раньше мы это прекратим, тем лучше. Пойду поднимать остальных...

— Да, лучше сделать все прямо сейчас, — сказал Гарри. — Потом будем отдыхать.

И тут лицо его исказилось от внезапной сильной боли. Гарри прижал руку к груди и с коротким стоном покачнулся.

— Что? Что, Гарри?! — Рон схватил его за плечи.

— Беда, — проговорил он. — Я... немедленно, если успею... Поднимай остальных! Я жду вас там! — закричал он и трансгрессировал.

В предрассветной темноте низенькую деревянную ограду было почти не видно. Гарри одним махом перескочил через заборчик, достал из кармана медный ключ и, взяв его в руку вместе с волшебной палочкой, выставил перед собой и прошептал с отчаянной яростью:

— Сомнус тоталум!

И бросил ключ на землю. Он мгновенно закрутился на месте, вытянулся, и уже через секунду под ногой Гарри мелькнула широкая медная полоса. Получилось! Он с облегчением выдохнул, потер рукой грудь и утер пот со лба. Боль в груди медленно угасала, это давало некоторую надежду... Он облокотился на изгородь и стал ждать.

Уже через минуту один за другим раздались громкие хлопки. Из трансгрессионной петли вышел Рон, держа за руку Невилла, который огляделся вокруг, кивнул, и они снова нырнули обратно. Всем нужно было показать дорогу... Через пять минут у ограды собралось полтора десятка людей.

— Что? Что, Гарри? — спросил подбежавший Уильямсон.

— Я... Нужно было включить это кольцо как можно раньше, — ответил Гарри. — Там что-то происходит... Пора. Ребят, на пленных сейчас надеты какие-то штуковины на черном шнурке. Ни в коем случае не снимайте их!

Уильямсон оглядел собравшуюся толпу мракоборцев.

— Итак, все знают, что делать. Все знают своих напарников и свою задачу. На счет десять идем к дому. Гарри, ты вперед, с ключ-кольцом.

Они двигались молча, держась группами по двое или трое. Гарри подошел к крыльцу, вставил золотой ключ с головой совы в замочную скважину и ткнул в него палочкой.

— Алохомора максимум!

Ключ вспыхнул золотым фейерверком, струи которого разошлись по стенам, поднимаясь по темным кирпичам до самой крыши. Дверь бесшумно распахнулась. То, чего они ждали полгода, свершилось. Мракоборцы вошли в «Убежище».

Вокруг стояла мертвая тишина. Большой холл был погружен в полумрак, камин не горел. Сонные чары работали превосходно. Каждый из них знал этот дом, видел в Омуте памяти много-много раз... Они бесшумно разошлись в разные стороны, вниз, к подсобным помещениям и кухне, вверх по лестнице, где из большого холла вели две двери, в правое и левое крыло... Гарри подошел к камину, провел светящейся волшебной палочкой по каминной полке, нашел кое-что, сунул в карман, а потом в несколько прыжков поднялся наверх.

Левая дверь была распахнута. Он подскочил к правой. Сердце замирало от волнения и тревоги. Он повернул ручку...

Замок поддался. Кольцо, подаренное ведьмой, сработало и с зачарованной дверью.

— Гарри, невероятно! — шепот Уильямсона за спиной заставил его обернуться. — Даже этот замок...

Он немедленно нырнул внутрь вместе с Энтони Голдштейном и Джастином. Гарри пошел за ними. Длинный темный коридор, какие обычно бывают в хороших гостиницах. Тусклый холодный свет исходил откуда-то с потолка, освещая десяток распахнутых дверей. Джастин нырнул в первую дверь, Энтони во вторую, Уильямсон — в дверь напротив. Гарри направился к следующей.

Там на кровати, привязанная, лежала какая-то девушка, белокурая и бледная. Он увидел ремни, которые стягивали худые маленькие руки, и почувствовал, как в нем поднимается гнев.

«Надо сохранять хладнокровие», — подумал он, отвязывая спящую. На шее был черный шнурок.

— Потерпи еще немного, мы скоро заберем тебя отсюда, — прошептал Гарри. — Все будет хорошо...

Он вышел и пошел дальше. Едва он вышел, он увидел входящих в дверь Рона и Невилла. Сделал им знак, а потом заметил в конце коридора небольшую дверь. За такими обычно прячут какой-нибудь инвентарь или хранят белье.

— Гарри, куда? — начал Рон, увидев, как тот метнулся к подсобке. И устремился за ним.

Гарри пнул дверь.

Посреди крохотной, пустой комнаты без окон лежали два человека. Черноволосая молодая женщина, которая крепко сжимала в руках волшебную палочку. И высокий парень в зеленой бандане, в разорванной одежде, лежавший вниз лицом, схватившись за голову, съежившись будто в отчаянной попытке спастись... Гарри бросился к нему, схватил и перевернул, пощупал пульс на шее. Бандана сползла с головы, обнажая светлые короткие волосы...

— И этот мерзавец был одним из них?! — потрясенно выдохнул Рон, глядя на него.

— Нет, Рон, — сказал Гарри, поднимаясь на ноги. И в его голосе слышалось громадное облегчение. — Он один из нас. Он полгода работал на нас под прикрытием. Он сумел выйти на их вербовщиков. Он знает их по именам и в лицо. Это он предупредил меня про Тедди. А пару часов назад он успел украсть у них прототип, на который настроены все остальные штуковины. Эти, на черном шнурке. Он спрятан в камне, который я забрал с каминной полки внизу. Он едва успел, понимаешь? Он спас их. Спас их всех.

— Хотел бы я понять, что здесь произошло, — проговорил Рон, по прежнему не сводя взгляда со спящего на полу человека.

— О, это самое простое, — вздохнул Гарри. — Этой ведьме было приказано запытать его до смерти и вернуть прототип.

— И ты? — начал Рон и поднял на него ошарашенный взгляд.

— Да, в палатке. Когда будил тебя, — бросил Гарри. — Я почувствовал. И сразу понял.

— И поэтому понесся сюда, чтобы погрузить всех в сон... — резюмировал Рон. — Гарри, у меня в очередной раз нет слов. Я не могу поверить тому, что вижу и слышу. Если бы я услышал это от кого-то другого я бы сказал, что это ложь. Но это ты, Гарри. И после всего... Значит, все это правда, раз ты это говоришь. Но, ответь мне: ты сам абсолютно уверен?

— Я полностью доверяю Драко Малфою, — ответил Гарри с интонацией Альбуса Дамблдора. — А теперь, когда я убедился, что он жив, необходимо разыскать всех остальных. И мне нужно наконец увидеть свою сестру.

Операция по захвату «Убежища» прямо на ходу превращалась в эвакуацию. Зачарованные люди, злодеи и жертвы, крепко спали. В огромном доме, на всех его этажах, во всех помещениях сновали и сбивались с ног авроры. Дюжину пленников из правого крыла нужно было немедленно доставить в больницу святого Мунго, остальным требовалась немедленная помощь целителей. Нужно было как можно скорее закончить проверку всех помещений, найти, обезвредить и упаковать всех подозреваемых. И после этого снять сонное кольцо, чтобы за работу уже взялись целители...

Гарри, оставив Уильямсону и Голдштейну весь зловещий отдел в правом крыле, помчался на шестой этаж, к кабинету, где надеялся обнаружить самого Джозефа Арно. Так оно и вышло. Старик мирно спал, сидя за своим столом и свесив голову набок. Вид у него был настолько безобидный, мирный и даже трогательный... Гарри обездвижил спящего несколькими заклинаниями, привычными для дежурного по Азкабану. Огляделся по сторонам. Его взгляд упал на старые, морщинистые руки, которыми старик прикрыл какие-то бумаги. На указательном пальце правой руки был массивный перстень... Гарри вдруг вспомнил Дамблдора, его почерневшую руку, их последнее путешествие к пещере. А потом — разговор на сияющей платформе Кингс-Кросс, его слезы и мольбы о прощении... Тоска, мгновенная и острая, как бритва, полоснула его. Старого директора никто не мог ему заменить. Это место в сердце всегда будет пустовать...

Боль, вспыхнув, обожгла и отпустила. Нужно было работать. Кто-то с минуты на минуту должен был подойти к нему на помощь. Гарри еще немного подождал. И действительно, в дверях появился Рон.

— Какие люди! — бросил он, входя. — Главное действующее лицо!

— Да, и здесь нужно все проверять, Рон. Каждый предмет, каждую бумагу, — сказал Гарри. — Думаю, что для начала их всех нужно вывезти отсюда в отдел. А потом заняться домом всерьез. Работа не на один день... А с этого гада для начала снять все, что даже отдаленно напоминает артефакт. И начать с перстня на пальце. Запонки, ключи, часы, даже булавку для галстука. И лучше не трогая руками. Вообще постарайтесь поменьше хватать все руками, ладно? Ни за что не поверю, что он никак не подстраховался. И нужно исключить все случайности...

— А ты прав, Гарри. Черт его знает, что он тут придумал... Давай я займусь им, — предложил Рон. — Сейчас еще Терри должен сюда подняться. А ты иди. Там... В общем, Эрни вот-вот вернется из каменоломни, и нужна будет помощь. А пока загляни на третий этаж, направо, четвертая дверь. В общем, тебя ждут, Гарри. Я как раз искал тебя, чтобы сообщить.

— Вы... Вы нашли ее? — выдохнул Гарри, чувствуя, как кровь отхлынула от головы и перед глазами запрыгали цветные пятна.

— Да, она спит, конечно же, — сказал Рон. — Но никаких признаков, что с ней... В общем, вроде все в порядке. Сейчас там Невилл.

Гарри, переведя дух, порозовел и улыбнулся:

— Да, спасибо. Не думал, что буду так дергаться... Все-таки не каждый день находишь сестру.

Он метнулся к двери, чуть не сбив с ног входящего с лестницы Терри Бута.

Лилибет была совсем такая же, какой он видел ее на кладбище и во сне. Худенькая, растрепанная темноволосая девочка. Она мирно спала, свернувшись калачиком, положив ладони под подушку. Гарри бесшумно опустился на пол рядом с ней, осторожно погладил по голове, не сводя с нее взгляда. Тихо поцеловал в лоб. В сердце плясала, скручивалась и вспыхивала целая буря чувств.

— Гарри, пойдем, пора. Эрни минут через десять уже подъедет. Нужно встретить их за пределами кольца, — сказал Невилл, заглядывая в комнату.

Он поднялся и обернулся к двери.

— Ты в порядке? — встревоженно спросил Невилл.

— Да, кажется, да, — ответил он, сглатывая ком в горле. — Пойдем, конечно. Лилибет все равно пока спит...

Они спустились вниз, в большой холл, вышли на улицу и пошли к дороге. В рассветном полумраке очертания дома стали более отчетливыми. Все вокруг потихоньку окрашивалось в нежные тона нового дня.

Едва они пересекли площадку перед домом и вышли к подъездной дорожке, Невилл вскрикнул:

— Гарри! Дементоры!

Он увидел две большие черные фигуры, которые быстро двигались им навстречу. Гарри выхватил палочку и подумал о скорой встрече с Джинни. Серебряный олень устремился на монстров, и...

Произошло нечто странное. Олень наклонил свою изящную голову и просто насадил их на свои сверкающие рога. Потом стряхнул и насадил снова. И через мгновение жуткие фигуры, продырявленные и растерзанные, колыхаясь на ветру, словно старые грязные тряпки, осыпались вниз черными хлопьями...

Невилл и Гарри остолбенели.

— Ты видел то же, что и я? — через несколько секунд тихо спросил Гарри, сглотнув и наконец закрыв рот.

— Я... Я не знаю, что я видел, — ответил Невилл. — Он что, он их убил, да?

— Вообще дементоров нельзя убить, насколько я помню, — проговорил Гарри. — Но было очень похоже именно на это.

— Гарри! Это ТВОЙ олень! Может, дело в этом? — спросил Невилл, глядя на него с каким-то восторженным ужасом.

— Ну нет, Невилл, не выдумывай, — твердо заявил Гарри. — Я же тебе не Мерлин. Тут что-то другое...

— Мерлин или не Мерлин, а после всего, что было... — Невилл снова глянул на него. — Я ничему не удивлюсь.

— Не рассказывай об этом пока, ладно? — попросил Гарри. — Я сам должен понять. Это странно и непонятно. Это нужно обдумать.

— Как скажешь, — согласился тот. — Смотри! Они едут!

Вдалеке они увидели большую группу людей в двух повозках, запряженных фестралами. Они приближались к дому. Невилл и Гарри побежали к ним навстречу, к тому месту, где на гравии чуть поблескивала медная полоса...

Повозки остановились, не доезжая до зачарованной границы. Эрни вылез из первой, подошел к ним.

— Нам неплохо было бы найти парочку целителей, — сказал он. — Двоим нужна помощь. Некритично, но тем не менее. Остальные вроде ничего. Неделька интенсивного питания и покоя, и все наладится.

Гарри подошел к повозкам, чтобы взглянуть на приехавших. Исхудавшие, бледные лица мужчин разного возраста. Здесь были двое совсем еще мальчишек, едва ли не младше самого Гарри. Они сидели рядом, соединившись головами. Вид у них был уставший. Рядом сидел, ссутулившись, совсем пожилой, седой человек со спутанной бородой. Их напряженные взгляды изучающе сверлили его, он прямо кожей чувствовал их, будто мелкие горячие иголки.

Темноволосый мужчина из второй повозки пристально смотрел на него, не мигая. Потом глаза его расширились, он издал негромкий возглас, вскочил и спрыгнул с повозки.

— Ты? Ты ведь Гарри? — спросил он, подойдя к нему. — Нет, я не мог ошибиться, у тебя ее глаза. Вторых таких ни у кого на свете не было... Я Джон, Джон Эванс!

Гарри, потрясенный, смог лишь кивнуть. Джон обнял его и заплакал.

— Ты все-таки нашел... — проговорил он тихо. — Я всегда говорил ей, что если случится беда, нужно найти тебя. Моя девочка...

— Джон, с ней все в порядке, — поспешил сообщить Гарри. — Я только что видел ее. Когда мы закончим и снимем кольцо, мы вместе пойдем к ней. Нужно просто немного подождать. Не переживайте!

— Ты точно сын Лили, — сквозь слезы проговорил Джон. — Даже то, как ты это говоришь... Я прямо слышу ее голос, ее интонации... Ох, Гарри!

И он снова сжал его в объятиях.

Еще примерно час Гарри и Невилл объясняли прибывающим целителям, что происходит, помогали оказывать помощь приехавшим из каменоломни, отправляли их порталами в Лондон. Эрни ушел в дом, чтобы помочь остальным, а тем временем народу у черты становилось все больше, все ждали, когда можно будет снять кольцо и тоже войти внутрь.

Наконец на дорожке, ведущей к особняку, появился Уильямсон.

— Порядок, Гарри, — сказал он. — Можешь снимать.

Взмах палочки, медные всполохи, и под ногами у Гарри снова лежал медный ключ с головой ворона. Он спрятал его в карман и обернулся на Джона.

— Что ж, идемте, — сказал он, улыбнувшись. — Хочу, наконец, по-человечески поговорить с сестрой.

Еще через несколько томительных, длинных минут они уже входили в ее комнату на третьем этаже. Лилибет сидела в постели, живая и невредимая.

Джон Эванс наконец смог обнять свою дочь. И кто возьмется описать то, что чувствует отец, который много лет не видел свою единственную девочку? Кто возьмется рассказать о радости и потрясении дочери, которая отчаялась увидеть отца живым? Гарри смотрел на них, чувствуя внутри лишь обжигающий, всепоглощающий огонь.

— Гарри! — Лилибет вытерла ладонью мокрые щеки и распахнула свои красивые темные глаза. — Я так ждала тебя! Я знала, знала, что ты поможешь!

Он обнял ее так крепко, так нежно, как только мог. Ей было уже тринадцать, но она казалась такой худенькой, почти невесомой. Одни косточки. Лопатки острые, как крылышки птенца... Гарри не мог и не хотел удерживать слезы. Что толку прятаться? Полгода тревог и страданий, поисков и сомнений. Все было позади.

— Как ты, Лилибет? Все хорошо? У тебя ничего не болит? — Гарри нежно взял ее голову в ладони.

— Нет, все нормально, — ответила она. — Только вот это...

Она показала на странный кусок хрусталя на черном шнурке.

— О, Мерлин великий, — выдохнул Гарри. — Какой же я осёл!

Он вскочил на ноги и бросил в ответ на удивленный взгляд дяди Джона:

— Я быстро, обещаю, что скоро вернусь!

Он выбежал из дома, обогнул его и стремглав помчался к низкой деревянной изгороди, одним прыжком перемахнул через нее и устремился в глубь леса. Он знал дорогу. Еще сотня метров, а потом пригорок, и внизу...

Он уже слышал шум воды. Остановился, чуть перевел дух, потом спустился к воде.

— Лили Эванс! — произнес он хрипло.

Голос плохо слушался после быстрого бега. Однако круглый камень, который он достал из кармана, все-таки разломился пополам. Гарри кончиком волшебной палочки осторожно вынул из него плоскую льдинку на черном шнурке и опустил прозрачную пластинку прямо в бегущую воду.

— Только бы это помогло, — прошептал он с надеждой. — Эта вода уносит любую тьму. Пусть унесет и эту...

Прошло несколько минут, и он почти успел расстроиться от неудачи, когда прозрачная пластинка вдруг хрустнула. Он наблюдал, как она растворяется, будто тает в воде, окрашивая ее темным, бурым цветом. Шнурок лопнул, упал в воду и исчез из виду, увлекаемый бурным течением.

Гарри поднялся на ноги и засмеялся. Впереди была прорва работы, допросов, разбор и исследование улик, подготовка всех документов для Визенгамота. Месяцы, месяцы труда. Но все это уже не пугало и не угнетало. Он смотрел на воду, на небо, на зеленую траву, на темные мокрые камни, дышал глубоко и спокойно, слушая шум ручья, и никак не мог перестать улыбаться.

Вот что такое настоящее счастье, думал он, глядя в небо между кронами деревьев. Когда ты много месяцев с тревогой ожидал тяжелого боя, и страх, что кто-то из друзей погибнет, мучил тебя днем и изводил тягучими, тяжелыми сновидениями по ночам. А в результате получилась лишь тихая, скучная эвакуация без единого поединка. И все-все остались живы...

Когда он вернулся к поместью, он увидел на крыльце Терри и Невилла, которые помогали собрать растерянных и напуганных людей вокруг трех порталов.

— Невилл, можно тебя на минутку? — спросил Гарри, подходя ближе.

— Да, сейчас мы их отправим, и можно будет передохнуть немного, — откликнулся Невилл.

Наконец, порталы вспыхнули один за другим, и площадка перед домом опустела. Невилл подошел к Гарри.

— Скоро закончим, — сказал он. — Кажется, остались только подозреваемые. Кстати, эти штуковины на шнурках. Гарри, они все полопались, представляешь! Только осколки... Мы изрядно напугались, если честно. Но нет, кажется, все без последствий!

— Да, знаю, — улыбнулся Гарри. — Это просто здорово! Одной головной болью меньше. Слушай, у меня к тебе есть одно дело, Невилл.

Он чуть-чуть помолчал, собираясь с духом.

— Знаешь, это не до конца получилось так, как я хотел, — начал он. — Но все-таки... Если ты захочешь... Я не хочу тебя сильно обнадеживать и причинять тебе боль...

— Что-то я пока ничего не понимаю, — честно признался Невилл. — О чем ты?

Гарри достал из кармана блестящий ключ с головкой в виде свернувшейся змеи.

— Вот, держи, — сказал он, сунув ему в руки серебряный артефакт. — Я хотел, чтобы оно сработало насовсем. Но это невозможно. Зеленая ведьма, ну призрак этот... Она сказала, что один раз в год, примерно часов на десять или двенадцать, она не знает точно... В общем, ты сможешь побыть с мамой и папой. По-настоящему.

— Что? — выдохнул Невилл, распахнув глаза и побелев, как мел.

Гарри тяжело вздохнул и посмотрел на него.

— Невилл, эта штука на время снимает любое безумие, — проговорил он тихо. — Я хотел, чтобы ты смог побыть с ними, понимаешь? Прости, у меня не получилось сделать так, чтобы оно... Насовсем. Но ведь даже несколько часов — это уже неплохо, правда? Хотя бы иногда...

— Что? Что? Гарри... — прошептал ошеломленный, потрясенный Невилл, глядя то на ключ на ладони, то на Гарри. В его безумном взгляде была смесь того же восторженного ужаса, непонимания, неверия, страдания и надежды.

— Невилл, сделай глубокий вдох, — вдруг твердо попросил Гарри, взяв его за плечи. — Пожалуйста! Ну!

Невилл несколько раз глубоко вздохнул и снова открыл глаза.

— Как ты? — тихо произнес Гарри, с тревогой глядя на него.

— Я... Я нормально, — гулко проговорил Невилл. — Я не могу поверить... Я не...

— Прости меня, — сказал Гарри, — это пока всё, на что я способен. Но мы будем искать, честно! Всегда! Я обещаю!

— Гарри! Это правда? Это всё правда? — Невилл не сводил с него горящих глаз.

— Ну, ты видел, как работают два других ключа, — ответил он, улыбнувшись. — Надеюсь, и третий тоже не подведет.

— Я... Гарри... Можно мне сесть? — вдруг спросил Невилл. Гарри посмотрел на его белое лицо и мысленно обругал сам себя. Болван! Невилл от потрясения едва стоит на ногах...

— Конечно, пойдем! — торопливо сказал он. — Вон там скамейка.

Он отвел его к темной длинной скамье, стоявшей чуть поодаль от входа. Невилл тяжело бухнулся на нее и закрыл лицо рукой. Гарри просто сел рядом, положив руку ему на плечо, и ждал.

— Я... Я хотел этого всю жизнь, сколько себя помню... — глухо проговорил Невилл. — Вернуть их, хотя бы на мгновение, хоть слово услышать... Всегда представлял перед сном...

Он поднял голову.

— Гарри! Я не знаю, что тебе сказать... Ты...

Он только сглотнул и ответил тихо:

— Не говори ничего, Невилл. Я всё понимаю. Как никто другой. Ты же знаешь.

Они замолчали. И некоторое время просто сидели рядом. Невилл сжимал в руке ключ, исследуя его на ощупь, словно пытаясь удостовериться, что он настоящий. Что это не сон.

— Два ключа ты сделал для мракоборцев, — наконец проговорил он, снова поднимая взгляд. — А третий отдал мне. И ничего, ничего для себя. Гарри! Но ведь... А как же ты?

Гарри вздохнул и отвернулся.

— Мое желание никакое волшебство не исполнит, — сказал он с болью. — А все остальное я смогу сделать сам. Своими руками.

Он похлопал друга по плечу, улыбнулся и пошел к дому.

У него было очень много работы.

Ошарашенный и потрясенный Невилл молча смотрел ему вслед.

Гарри снова зашел в дом и хотел было подняться по лестнице, когда заметил у камина в большом ушастом кресле человеческую фигуру.

— Драко! — он стремительно подошел к нему. — Драко! Почему тебя не эвакуировали вместе с остальными? Как ты?

Малфой поднял на него бледное лицо.

— Ну, бывало и получше, — сказал он устало, с легким сарказмом. — Они все так смотрели на меня... Я решил, что лучше дождусь, когда у тебя дойдут до меня руки, а то твои милые гриффиндорцы едва не заковали меня в кандалы.

— Драко, прости меня! — воскликнул Гарри сокрушенно. — Тут такое безумие творилось. Я только-только успел с этой пакостью разделаться. Я должен был сразу найти тебя. Пожалуйста, прости!

Малфой чуть улыбнулся:

— Ладно тебе, не убивайся так, Поттер! Я все понимаю. Ты раз десять промчался мимо меня за это утро, весь в мыле. Столько народу... Не завидую вам, если честно. Тут год придется вкалывать.

Гарри улыбнулся:

— Это все ерунда. Рутина. Главное — все живы. Ох, Малфой, я не знаю даже, что тебе сказать. Ты через такое прошел, чтобы спасти их...

— До конца дней не возьму в руки ни одной пивной кружки, клянусь! — проворчал Малфой. — Они будут преследовать меня в кошмарах.

Гарри рассмеялся.

— О, пусть это будет самым страшным, что тебе приснится когда-либо, Драко! Сейчас тебя надо тоже отправить в святого Мунго. Ты очень плохо выглядишь. Давай, я провожу.

— У тебя тоже был бы нездоровый вид, если бы ты поближе познакомился с этой ведьмой, — выдохнул Малфой и дернул плечами. — Пойдем, конечно. Но не раньше, чем я попрощаюсь кое с кем.

Не успел он это сказать, как на лестнице раздались шаги. С верхнего этажа в сопровождении Терри Бута спускалась последняя группа освобожденных — Лилибет, Джон, еще один мальчик и незнакомый парень. Лилибет, увидев Малфоя, просияла и стремглав бросилась к нему. Малфой поднялся ей навстречу и чуть покачнулся, однако удержался на ногах. Девочка горячо обняла его.

— Дэвид! Дэвид! Я так боялась, — торопливо заговорила она. — Когда Линда забрала тебя, я думала, она тебя убьет!

— Ну, она собиралась, — ответил Малфой с улыбкой, опираясь на спинку кресла. — И наверняка бы сделала это, если бы не твой кузен. Я знал, что он поймет и придет на выручку. Так что все в порядке!

Он посмотрел на удивленное лицо Гарри, на потрясенную физиономию Терри Бута, который стоял с открытым ртом и вообще ничего не понимал, и торжествующе усмехнулся:

— Я стащил эту дрянь и успел отдать Лилибет, чтобы она спрятала. Чтобы даже я не знал, где оно. Она молодец, сообразила. Ну, а ее я бы не выдал никогда. Знаешь, она отличная девчонка! Никогда бы не подумал, что...

Он осекся, посмотрел на Гарри, потом на Лилибет. И продолжил:

— Что неволшебница может быть такой... Мы сразу с ней подружились, правда ведь, Лилибет?

— Да! Дэвид мой лучший друг, Гарри! — сказала девочка, улыбаясь. — Он помогал мне. Защищал. Когда он принес мне мой камень, а в нем твое письмо... Он не разрешал мне бояться. Сказал, что надо притвориться и немного потерпеть. И вы вытащите нас отсюда. Что надо просто подождать.

— Гарри, ты не хочешь рассказать, какого черта здесь происходит? — спросил Терри, глядя на Малфоя во все глаза и, наконец, снова обретя способность к членораздельной речи.

— Обязательно, Бут! Расскажу! — ответил Гарри, улыбаясь. — Но сначала я отправлю их в больницу святого Мунго, хорошо?

Он посмотрел на Малфоя, на Лилибет, которая до сих пор держала его за руку и с радостью смотрела на него своими сияющими темными глазами. Гарри никогда не видел на лице Драко такого выражения. Он почти не узнавал его. Это был какой-то другой человек, просто очень похожий на высокомерного светловолосого слизеринца. Малфой улыбался и, наклонившись, что-то говорил девочке полушепотом, а она кивала...

— Лилибет, я хочу кое-что тебе сказать, — мягко начал Гарри. — Дэвид — это не его настоящее имя. Ему пришлось так называть себя какое-то время.

— Да? — удивилась кузина. — А как тебя зовут по-настоящему?

— Драко, — ответил тот. — Меня зовут Драко Малфой. Я учился вместе с твоим братом в Хогвартсе, только на другом факультете.

— Так он твой друг, Гарри? — спросила Лилибет.

Малфой рассмеялся. Гарри не удержался и тоже захохотал. А через мгновение к ним присоединился и совершенно обескураженный Терри.

— А чего вы все смеетесь? — чуть обиженно спросила девочка.

— Прости, милая, — с трудом взяв себя в руки, промолвил Гарри. — Это и правда очень забавно... Как-нибудь я тебе расскажу. Пока скажем так: да, Драко мой друг. Но так было не всегда.

— Я, наверное, не сразу привыкну, — с сомнением сказала девочка. — Ты же не будешь обижаться, если я буду путаться и называть тебя Дэвидом?

— О, нет! Мне всегда будет приятно! — с улыбкой ответил Малфой. — Для тебя я всегда твой друг Дэвид, если хочешь.

— Ну, пошли, — вмешался Гарри. — Провожу вас в больницу. У нас еще будет время поговорить. Предупреждаю тех, кто не в курсе: портал штука не самая приятная. Так что дышите глубже!

Через несколько минут в воздухе полыхнуло голубое сияние, и площадка перед домом опустела. Терри остался стоять на улице, едва дыша от изумления.

А еще через десять минут Гарри горячо и настойчиво объяснял Ханне Эббот:

— Ханна, я не могу рассказать всё, просто выполните мою личную просьбу. Сейчас ему нужен покой и самый лучший уход. Пожалуйста, никаких намеков на прошлое, никаких язвительных комментариев и тому подобного.

— Гарри, хорошо, разумеется, — сказала Ханна, глядя на него с тем же изумлением, с каким глазел Терри Бут. — Я, пожалуй, лучше договорюсь с подругой. Я не смогу... Я как вижу его физиономию... Это же Малфой, Гарри!

— Если сама не справишься, так будет лучше, — сказал Гарри. — Но ты должна знать. Всё изменилось. Не нужно думать о том, что было. Драко, рискуя жизнью, сегодня утром спас по меньшей мере три дюжины людей. И среди них — мою кузину и моего дядю. Его пытали, и он едва не погиб.

Ханна только ахнула. Гарри посмотрел на нее и кивнул.

— Да, все изменилось. И прошлого уже нет. Пожалуйста, будьте с ним помягче. Драко в последнее время несладко пришлось...

Она кивнула, ошеломленно глядя ему вслед.

Гарри заглянул в комнату к Малфою. Тот уже сидел в постели, в пижаме, рядом суетился молодой стажер в лимонной мантии. Несколько раз взмахнув палочкой, он пробормотал что-то, а потом, оставив большой дымящийся стакан у изголовья, бросил на Гарри быстрый взгляд и вышел.

— К тебе можно? Ненадолго, — спросил Гарри. Малфой кивнул.

— Наконец-то можно быть самим собой, — проговорил он устало. — Эти магловские линзы в глазах здорово мешали, если честно.

Гарри вошел и сел на стул рядом с кроватью.

— Спасибо, Драко, — тихо сказал он. — За всё. Тебе нелегко пришлось. Могу я что-нибудь сделать для тебя?

Драко покачал головой.

— Поттер, что бы ты ни сделал, они все никогда не примут меня за своего, — усмехнулся он печально. — Я всегда это знал. У меня никогда не было иллюзий на этот счет. Я видел их лица сегодня, так что...

— Я все сделаю, чтобы это исправить, поверь мне! — горячо начал Гарри. Но Малфой прервал его:

— Не стоит. И я не в обиде, знаешь... За эти полгода многое изменилось. Каждому — своя ноша, Поттер. Это — моя. И я вполне заслужил это. Но теперь это совершенно перестало меня угнетать.

Он усмехнулся и добавил язвительно:

— Знаешь, парочка круциатусов от симпатичной брюнетки мгновенно излечивают от лишних терзаний. Быстро понимаешь, что на самом деле важно...

Он откинулся на подушку.

— Я почти всю жизнь был один, Гарри, — продолжил он. — Вокруг всегда были люди, но никогда не было никого, с кем я мог бы быть самим собой. Тем, кем мне хотелось быть. Все пошло наперекосяк, и мне долго придется расхлебывать всё это. Но теперь я знаю, что смогу, что я справлюсь.

— Драко, я уже говорил тебе. Ты не будешь один, — мягко вставил Гарри. — Ты можешь на меня рассчитывать. Если только сам захочешь. Всегда. Что бы ни случилось.

— Да, — ответил Малфой. — Мне трудно говорить это вслух, ты знаешь. Но... Спасибо тебе, Гарри. Ты позволил мне ввязаться в эту историю, пройти через все это самому. По-настоящему испытать себя, понять, чего я стою без материнских хлопот, без фамильных денег. Я был один против целого мира. Ты дал мне возможность сделать важное, трудное дело. И вытащил меня оттуда как раз вовремя...

Гарри устало засмеялся.

— Честно говоря, за эти полгода я ни одной ночи не спал нормально, — сказал он. — Если бы с тобой что-то случилось там, в «Убежище», я бы не смог прийти на помощь. И это ужасно... Это ожидание и неизвестность... Драко! Если позволишь... Я горжусь тобой. И я обещаю: все узнают о том, что ты совершил.

— Можно попросить тебя, Гарри? — вдруг сказал Малфой. — Не надо, не говори ничего. Я не хочу, чтобы об этой истории кто-то пронюхал, кроме аврората. Я... Я не хочу. Мне достаточно того, что ты знаешь. Только это имеет значение. Я...

Он помялся, дернул плечами и, глядя в сторону, продолжил:

— Я всегда хотел дружить с тобой. И одновременно ужасно завидовал. Ты с детства был знаменитостью, все вокруг глазели на тебя, ты был такой особенный, легендарный... И я... Ты помнишь, что я был первым, кто подошел к тебе в поезде?

— Ох, Малфой, — улыбнулся Гарри. — Это было сто лет назад. И если бы ты не задирал нос, все было бы иначе. А так...

— Да, — кивнул Драко. — А так я потратил половину жизни на то, чтобы столкнуть тебя с пьедестала. И едва не угробил и тебя, и себя... Но ты должен знать: именно ты всегда был тем человеком, Гарри, с кем я хотел быть рядом. Мне жаль, что так вышло, правда. Если бы ты знал, как мне жаль...

— Давай закончим с плохими воспоминаниями на сегодня, — мягко сказал Гарри и поднялся с места. — Тебе нужно прийти в себя, Драко. У нас будет время поговорить. Выпей уже свой отвар и отдыхай. И вот еще что. Твоя мать приходила ко мне. Она ищет тебя и места себе не находит. Я могу ее известить?

Малфой кивнул.

— А еще на прошлой неделе я видел Асторию Гринграсс, — добавил Гарри. — И она тоже волновалась и расспрашивала о тебе. Она, кстати, очень симпатичная и, по-моему, сильно на тебя запала.

— Ну-ну, не так быстро, Поттер, — усмехнулся Драко. — Мы с ней только пару раз кофе выпили и по Косому переулку прошлись...

— Ну, извини, — снова улыбнулся Гарри. — Кофе так кофе. Так я сообщу ей, что ты здесь?

— Гарри, — попросил Шумов, наливая себе кофе. — расскажи, как это произошло?

— Все было как обычно, — ответил Гарри. — Экспекто патронум, мой олень. Но он не выгнал их, а убил. Буквально, рогами. Разорвал на части. Я ничего не понимаю... Хуже всего то, что Невилл теперь смотрит на меня так, что мне хочется провалиться сквозь землю. Я взял с него слово, что он не станет никому рассказывать, пока я в этом не разберусь. Он уже успел навыдумывать себе невесть что...

Шумов рассмеялся.

— Слушай, я могу его понять! Никто никогда не видел ничего подобного!

— Я не хочу, чтоб обо мне сочиняли небылицы! — рассердился Гарри. — Надоело.

— Вообще, скорее всего ты прав. Это вряд ли связано с тобой, — проговорил Шумов. — Честно говоря, мы вообще крайне мало знаем о природе этих монстров. У меня есть одна гипотеза. Проверить ее нельзя, но твой рассказ косвенно ее подтверждает.

— Что подтверждает? — с интересом спросил Гарри.

— Я много повидал этой пакости, Гарри, еще в юности, на родине. И всегда предполагал, что дементоры — это нечто вроде волшебной плесени, — ответил Шумов. — Некий смертоносный магический грибок, который появляется в местах, где безнаказанно творится зло и несправедливость. Они стремительно размножаются от человеческих страданий, пожирая и поглощая всё хорошее, светлое и радостное.

— А почему мой олень убил тех двоих? — снова спросил Гарри. — Не прогнал, как обычно, а разорвал на части...

— Наверное, потому что в то утро страшному злу, которое там творилось, был положен конец. И восторжествовала справедливость, — ответил Шумов. — Был уничтожен сам источник их происхождения. Старые проклятия сняты, душа ведьмы обрела покой. А операция по освобождению прошла без единой жертвы. Идеально и бесшумно. Исчезла тьма — и они исчезли вместе с ней. Но, повторюсь, я никак не могу доказать свою гипотезу. Это всего лишь мои умозаключения и догадки.

— Которые, как правило, верны, — задумчиво проговорил Гарри, вторя голосу в своем сердце. И добавил чуть громче. — Да, пожалуй. Неплохая теория. Очень похожая на правду. А поскольку справедливость торжествует очень редко, дементоров почти невозможно убить...

— Сотрудничество с ними было чистым безумием, — сказал Шумов. — Я всегда это говорил. Невозможно договориться с плесенью... Но министерство все устраивало, пока не пришел Кингсли.

Гарри поёжился.

— Хорошо, что мне больше не придется сталкиваться с ними, — сказал он. — Азкабан и без них отвратительное место, если честно.

Шумов взглянул на него.

— Кстати, об Азкабане, — начал он и, сделав паузу, осторожно продолжил. — Ты так рвался закончить это дело, Гарри. А сейчас... Ты будто потух. И ни разу даже не упомянул его имени, Джозефа. С тобой все в порядке?

Гарри опустил голову, потом потер лоб и встал.

— Это странно, да? — глухо сказал он. — Но я... Знаете, сэр, после всего того, что мы обнаружили там, в этом доме... Я не хочу, не могу видеть этого человека. Я впервые в жизни чувствую, что способен... Убивающее заклятие. Это ужасно, ощущать такое внутри. Особенно когда на своей шкуре знаешь, что это... Но мне кажется, я почти готов применить его.

— Понимаю. Пусть другие пока поработают с ним, — проговорил Шумов, вздохнув.

— Я правда не могу, — тихо ответил Гарри. — Когда думаю про него, вижу перед собой только глаза Дугласа. Как они гаснут... Я держу его, а он уходит, ускользает из рук. И... Нет, я не справлюсь с этим. Не сейчас.

— Конечно, — кивнул Шумов. — В аврорате полно народу, кто прекрасно справится. Тебе необязательно взваливать все на себя. Ты достаточно сил потратил на эту историю. Если бы не ты и Дуглас, все это вообще было бы невозможно... Я горжусь тобой, Гарри.

— Мне нужно, наконец, похоронить его, — помолчав, вымолвил Гарри еле слышно, глядя в сторону. — Брайана. Как положено. Так, как он заслуживает. Там, на родине.

Брайан Дуглас обрел свой последний приют на том же маленьком погосте, где он сам предавал земле тела замученных и убитых пленников. Похороны были тихие и простые. Но именно в этой тишине было нечто по-настоящему величественное. Проститься с ним пришли все, кто работал сейчас в разоренном «Убежище», кто присутствовал при его последнем признании, кто вел сейчас изнурительные допросы и воссоздавал картину преступлений, совершавшихся многие годы под покровом гор и лесов. Пришли некоторые из тех, кто был в плену, кто уже знал, кому обязан своим освобождением и был в состоянии присутствовать на церемонии.

Гарри за все время похорон не проронил ни слова. Он стоял в стороне, обняв Джинни, и просто наблюдал, как исчезает под комьями мокрой земли темный деревянный гроб, как одновременно поднимаются палочки и вспыхивают искры, как из ослепительного сияния возникает простое мраморное надгробие... Неподалеку были Рон и Гермиона, Лилибет и Джон, Невилл и Сьюзен. Все они время от времени поглядывали с тревогой в его сторону, однако их волнение было напрасным. Все переживания были позади, Гарри ощущал лишь печаль и какой-то неведомый ему доселе покой. Завершенность. Путь был пройден до конца, а чаша выпита до капли. Брайан, умирая, вручил ему жизнь всех этих людей. Драко, ежедневно рискуя быть разоблаченным и убитым, сумел спасти всех пленных от неминуемого уничтожения и через это обрел, наконец, внутреннюю опору и родился заново. Он, Гарри, позволил каждому из них пройти своим путем до самого конца. И сам при этом отдал столько сил и сердца, сколько мог. По максимуму, без оглядки и сожалений. Именно поэтому сейчас он ощущал только это удивительный покой, наполняющий его изнутри целительной тишиной. Словно, встретившись со смертью лицом к лицу, Гарри наконец примирился с ней, перестал бунтовать против ее неумолимой власти. Наконец, отпустил тех, кого она отняла и увела. Осознал, что в каждом ее шаге есть свой смысл, даже если он непонятен и скрыт под темными складками ее мантии-невидимки... Никогда еще он не слышал ее шаги так ясно, не чувствовал ее величие и силу так явно. Но при этом не испытывал ни страха, ни едкой горечи, ни боли. Только удивительный мир. Огромный и прекрасный, словно вечность, в которой сходятся все пути, где заканчиваются все разлуки...

«Всё было не зря, Дуглас, — думал он, глядя, как мимо свежей могилы один за другим проходят люди, как на белую плиту ложатся цветы. — Спасибо тебе за всё. Покойся в мире».

— Как ты? — тихо спросил подошедший Рон. Он был бледный и выглядел подавленным и встревоженным.

— Все хорошо, — ответил Гарри. — Честно. Мы прошли его, Рон. Прошли весь путь до конца. Сегодня все, наконец, кончилось. И без тебя я бы точно не справился.

Он поднял взгляд. У Рона было такие глаза... Гарри резанула внезапная острая боль. Что-то огромное, невысказанное, тяжелое обрушилось на них обоих, заслонив свет. Гарри, не говоря ни слова, отвел друга в сторону, к кустам бузины.

— Что случилось, Рон? — просто спросил он. — Выкладывай.

— Гарри, откуда ты, черт возьми... — начал тот, но не в силах совладать с собой, отвернулся и схватился за голову.

— Говори как есть, Рон, умоляю, — тихо попросил Гарри.

— Я не знаю, что делать, — гулко проговорил Уизли. — В любом случае я получаюсь сволочь и свинья. Кошмар...

— Дело во мне, да? — проговорил Гарри так же тихо. — Я же чувствую, Рон. Не мучай меня еще больше. Скажи, как есть.

Рон наконец обернулся.

— Дело в Джордже, — выдохнул он. — Пока нас с тобой не было... В общем, у меня позавчера была Анджелина, а вчера приходил отец. У него был рецидив. Они едва его вытащили. Не день рождения получился, а сущий кошмар. Он сам молчит, чтобы меня не дёргать, но... Гарри! Я должен быть рядом с ним, понимаешь? Вместо Фредди. Иначе мы и его потеряем.

Гарри взял его за плечи.

— Конечно! Ты абсолютно прав! Но что тебя так выбило из колеи?

Рон поднял на него взгляд, полный невыносимого страдания.

— Мне придется уйти из аврората, Гарри. Джордж боится, что я тоже... Боится до такой степени, что... А я обещал тебе всегда быть рядом. А теперь... Я в любом случае свинья и сволочь. Либо оставлю его, либо брошу тебя, хотя небесами клялся...

Он закрыл лицо руками.

Это был гром среди ясного неба. Гарри не ожидал такого удара, не представлял, что однажды может настать момент, когда Рона не будет рядом...

Через мгновение темнота перед глазами развеялась. Гарри продолжал молча смотреть на друга. Ему вдруг вспомнилась зеленая поляна, огромная толпа близких ему людей. Улыбающийся Фред... «Пусть Рон приглядывает за Джорджем»... Гарри остро устыдился своей минутной обиды, своего эгоизма. На беднягу Рона страшно было смотреть. Гарри вздохнул и порывисто сжал в объятиях безутешного друга, так крепко, как только мог.

— Рон, все хорошо, правда, — проговорил он. — Зря ты так. Нужно было сказать сразу... Конечно же, ты нужен Джорджу. Всё правильно.

Рон поднял на него глаза.

— Ты простишь меня, Гарри? Простишь? Если я еще хоть когда-нибудь причиню тебе боль...

Гарри улыбнулся.

— Мне нечего прощать. Я наверное не сразу смогу привыкнуть... Черт возьми, Рон! Это будет очень, очень тяжело! Но наш Джордж... Он важнее. Если это ему поможет...

— О, Гарри! — бедняга Рон судорожно, с глухим стоном, выдохнул. — Я за последние дни чуть не рехнулся. Даже Гермиона не знает... Я совсем запутался.

— Мне казалось, что друзья должны доверять друг другу, — с упреком ответил Гарри. — Рон! Почему? Почему ты сразу не пришел ко мне? Чего молчал?

— Разве непонятно? — проговорил Рон с горечью. — Потому что это уже столько раз было... Когда я... Я не могу выбирать! Я не хочу выбирать между тобой и Джорджем! Я не хочу снова уходить и бросать тебя!

— Тебе и не нужно выбирать, — воскликнул Гарри. — И не нужно бросать. Разве от того, что ты сменишь работу, ты перестанешь быть моим другом? Или я перестану быть твоим братом? Что изменится, если ты выполнишь, наконец, просьбу Фреда и позаботишься о Джордже?

Рон поднял на него глаза.

— Просьбу Фреда? — переспросил он. — О чем это ты?

Гарри вздохнул.

— Когда я... В общем, перед тем, как я очухался тогда, после «Кружки бедняка», я видел кое-что. Видел их всех. Кто погиб в Хогвартсе. А еще родителей, Дамблдора, Седрика, Сириуса. На большой зеленой поляне. И Фред на прощание просил передать тебе, чтобы ты приглядывал за Джорджем вместо него. До сих пор все было нормально, вспоминать об этом не было нужды... Но сейчас. Значит, пришло время, Рон. Именно поэтому он приходил к тебе в лесу. Чтобы вернуть тебя домой. И напомнить мне об этом. Мы просто сделаем то, о чем он просил.

— Я и правда идиот, Гарри, — буркнул Рон, тяжело дыша от облегчения и волнения. — Я забыл, что мне выпала великая честь называть своим другом самого лучшего парня на свете.

— Еще раз произнесешь такую пафосную чепуху, я тебя заколдую, понял? — с шутливой угрозой прошипел Гарри.

Тот только засмеялся. Потом посмотрел пристально, с удивлением:

— Знаешь, что-то изменилось в тебе в последнее время. У тебя даже взгляд другой. Гарри, ты вообще какой-то другой...

— Может, я наконец поумнел? — улыбнулся Гарри.

И добавил уже серьезно:

— Наверное я просто прошел свою проверку на прочность. Нашел свой путь над пропастью, как говорил Шумов. О, Мерлин великий, что я буду без тебя делать, Рон? Как я это выдержу, дружище?

Невилл Долгопупс сиял. Он излучал такое очевидное счастье, что казалось, был способен освещать своими глазами даже старый полутемный трактир с узкой лестницей. Сидя в «Дырявом котле» рядом с краснеющей, смущенной Ханной Эббот, держа ее за руку, он не отводил от нее восторженного взгляда.

— Я будто во сне, Ханна, — тихо проговорил он с растерянной улыбкой. — Чувствую себя так странно. Все последние дни были такими нереальными, невероятными... А сегодня ты говоришь мне, что согласна, что я и ты...

Он огляделся по сторонам, потом снова сжал руку девушки.

— Если я сплю, не будите меня! — громко провозгласил он. Сидящие вокруг волшебники покосились на него. Кто с улыбкой, кто с недоумением. Но Невилла это нисколько не смутило.

Ханна засмеялась.

— Тогда меня тоже, — также громко сказала она. — Я тоже не хочу просыпаться.

Она погладила его по руке и продолжила едва слышно:

— Не представляю, почему ты вдруг обратил на меня внимание, какому случаю я обязана таким счастьем... Я давно люблю тебя, Невилл. Еще с тех времен, как Поттер собрал «Отряд Дамблдора». Вряд ли ты замечал это тогда. Ты был так сосредоточен, тренировался без остановок. И всегда казался мне таким милым и трогательным...

Она снова засмеялась, с нежностью глядя на него.

— Мне почему-то всегда хотелось схватить тебя в охапку, унести и спрятать, как плюшевого мишку, которого кто-то забыл в городском парке.

Невилл покраснел, и от смущения, и от удовольствия одновременно.

— Я всегда хотел того же самого, если честно, — тихо выговорил он. — Чтобы меня кто-то спрятал...

Он притянул Ханну к себе и поцеловал ее нежно и сильно. Ханна ответила ему так, будто всю жизнь ждала только этого. Сердца двух юных волшебников некоторое время взволнованно бились в унисон, им хотелось, чтобы это прекрасное мгновение не заканчивалось никогда...

— О, Невилл, — Ханна положила голову ему на плечо. — Это лучший день в моей жизни.

— Я всю неделю живу, как в сказке, — проговорил он. — И то, что ты теперь рядом... Это волшебство какое-то.

— Наверное, для тебя это все непросто, — тихо сказала Ханна. — Я знаю, что два дня назад ты навещал своих родителей, что ты первый раз в жизни... У нас из-за твоего ключа был такой переполох. Никто из целителей ничего подобного не видел. Настоящая сенсация...

— Да, — выдохнул Невилл. — Целых двенадцать часов. Столько нужно было им рассказать, столько спросить... Зато теперь я знаю, как мама смеется. У нее красивый голос, она так поёт... Знаю, что любит папа. Я рассказал им, что тоже стал мракоборцем, что война закончилась. Папа сказал, что гордится мной...

— Трудно наверное было прощаться... — промолвила Ханна. — Следующая встреча еще так далеко. Всего раз в год.

— Когда знаешь, что у тебя есть надежда, это уже не так мучительно, — ответил Невилл. — Подумаешь, год. Я всю жизнь ждал этого дня, Ханна. И все говорили, что я никогда не смогу вернуть их. Что это безнадежно. И если бы не Гарри...

Он взволнованно вздохнул.

— Знаешь, он даже сердится, когда я пытаюсь его поблагодарить, — продолжил Невилл. — Сроду не забуду. Отдает мне этот ключ и извиняется. А я стою, как истукан, и вздохнуть не могу. Все пытаюсь найти какие-то слова, а Гарри... Мол, прости, что так мало могу для тебя сделать... Невероятно.

Он сделал паузу и продолжил задумчиво и серьезно:

— Знаешь, это прозвучит странно, Ханна. Но иногда я смотрю на него и думаю. Вот, мы все проживем много-много лет, состаримся, когда-нибудь умрем. И если всех нас все-таки будут вспоминать, то только потому, что мы учились с ним, дружили с ним. Сражались рядом с ним. Что мы его современники и однокурсники. Я провел с Гарри шесть лет в одной комнате, и наверное уже на втором курсе это понял. Гарри — великий волшебник. По-настоящему великий, Ханна. И мы видели невероятные вещи. И уверен, что это только начало.

— Да, наверное ты прав, — ответила Ханна. — Я хоть и не знаю Поттера так близко, но понимаю, о чем ты. Нам очень повезло, Невилл. Что он...

Она осеклась и вздрогнула. Невилл покрепче обнял ее.

— Мне иногда снится то утро, — еле слышно проговорила Ханна. — Всегда одно и то же. Огонь, разрушенный Хогвартс. Гарри на траве. И этот жуткий голос... В меня летит какое-то заклятие, я вижу его лицо. Он ставит Щитовые чары и спасает меня. И я просыпаюсь... Если бы ты знал, как мне было страшно тогда, Невилл. Казалось, что всё, тьма победила, что это конец... А потом он возник, будто из воздуха. Как солнечный свет во тьме. Полное безумие.

— Да... Где бы мы все были, если бы не Гарри... — ответил он, вздохнув.

— Это точно.

— Но попробуй скажи это ему самому, Ханна! — усмехнулся Невилл. — Он сразу ворчит на меня, что я говорю глупости. Знаешь, как это обычно происходит? Он делает нечто невероятное. Мы стоим всем отделом, раскрыв рот, а Гарри уходит и потом целую неделю как ни в чем не бывало разбирает какую-нибудь жуткую скучищу, от которой даже последний уборщик взвыл бы. Иногда срывается посреди обеда, чтобы вытащить из беды очередного недотёпу, а потом возвращается и извиняется, что не успел какие-нибудь бумажки дописать вовремя... И всегда сердится, когда пытаешься его благодарить... Всерьез сердится! Сью наверняка тебе говорила...

— О да! — Ханна засмеялась. — Бедная Сью! Она его просто обожает, но тоже не знает, как выразить это. Но мы должны что-нибудь сделать для него, Невилл. Надо придумать что-то особенное. В этом году Гарри будет двадцать, так ведь? Давай как-нибудь соберем старых друзей и вместе подумаем, чем мы можем его порадовать. Как можем выразить свою любовь.

— Слушай, это отличная мысль! — воскликнул Невилл. — Ханна, ты умница!

— Отряд Дамблдора возвращается! — с пафосом сказала Ханна и рассмеявшись, обняла своего прекрасного возлюбленного.

Именно в этот момент Невилл впервые в жизни почувствовал, что значит по-настоящему быть счастливым.

* * *

— По-моему, это прекрасная идея, Гарри, — воодушевленно сказал Рон, возвращая ему письмо директора Макгоннагал. — Что скажешь?

— Даже не знаю, — задумчиво сказал тот. — Пожалуй, в этом что-то есть. Уроки вместо траура. Все же лучше, чем та церемония в прошлом году...

— О, ни слова не говори! — воскликнул Рон. — Больше никогда в жизни!

— Да, это было ужасно, — согласился Гарри. — Я до сих пор иногда слышу этот голос...

— А то я не знаю, — проворчал Рон сердито. — Кошмар. Гермиона тебе полчаса в чувство приводила. Нет, Макгоннагал права. Вместо вытягивания жил и нервотрепки — все-таки что-то жизнеутверждающее и полезное. И мелкотне будет радость.

— Деннис Криви будет на седьмом небе, — улыбнулся Гарри. — Кстати, давно я ему не писал. Надо хоть сову отправить, что ли.

— Заодно и Макгоннагал ответь, напиши, что согласен. Уверен, наши тоже упираться не станут, — резюмировал Рон. — Я во всяком случае, точно. Возвращение в Хогвартс! Это же просто сказка, Гарри!

— Ну, не факт, что тебе понравится пребывание там в новом качестве, — усмехнулся тот. — Ты знаешь, что такое учиться в Хогвартсе, но не знаешь, что значит там преподавать. Вспомни, какими мы были студентами, Рон! Ужаснись своей участи!

— Ладно-ладно, не пугай, — махнул на него Уизли, улыбаясь до ушей. — Не такие уж мы были и страшные! Ну, шалопаи, конечно... И потом, я же не собираюсь там преподавать целый год. Всего-то несколько уроков в качестве приглашенного профессора. В честь годовщины битвы за Хогвартс.

Так, давай прикинем, — начал Рон с воодушевлением. — Невилл, разумеется, займется своей любимой травологией, Гермиона точно захочет уроки трансфигурации, тебя, конечно же, все ждут на занятиях по защите от темных искусств. Полумну и спрашивать не надо — ее интересует только любимая магозоология, она только на днях из очередной экспедиции вернулась. А я... Ну, я могу заменить Флитвика. Покажу им парочку отличных заклинаний...

— Осталось уговорить кого-нибудь провести зельеварение, — улыбнулся Гарри. — И можно начать готовиться к урокам.

— Ханну попросим, — безмятежно отозвался Рон. — Она же целитель-стажер. Наверняка про зелья знает больше, чем мы с тобой.

— Точно! — воскликнул Гарри. — Смотри-ка! У нас почти полный комплект! Осталось подумать насчет древних рун, прорицания, магловедения и астрономии. Историю магии, боюсь, заменить не получится. Призрак профессора Бинса вряд ли удастся уговорить сделать перерыв. Если его даже смерть не отвлекла от преподавания...

Рон фыркнул.

— Это точно! Вообще чем больше я думаю, тем больше мне нравится эта идея! Давай немедленно напишем Макгоннагал и всем нашим!

— А после всех уроков я возьму метлу... — мечтательно произнес Гарри, сияя.

— Только не думай, что ты один такой, — бросил Рон. — Полетаем, дружище. Обязательно!

— Гарри, ты уверен? — Джинни была не на шутку встревожена. — Если это опять твой дурацкий героизм...

Он усмехнулся и притянул жену к себе.

— Нет, Джинни, с этим покончено, — ответил он. — Мое безрассудство слишком дорого обходится тем, кого я люблю. Твой муж наконец кое-чему научился...

Он поцеловал ее в лоб и нежно взял голову в ладони.

— Тебе не о чем переживать, — сказал он. — Поверь мне. Давай, иди поспи еще немного, еще совсем рано.

— Хорошо, раз ты так говоришь, — ответила Джинни, обнимая его. — Делай, как считаешь нужным. Береги себя, Гарри!

— До завтра, милая! Жду тебя!

Гарри взял сумку, проверил, все ли на месте, еще раз поцеловал Джинни и через несколько тягостных мгновений уже стоял на знакомой тропинке на окраине Хогсмида. Было раннее утро, когда солнечные лучи едва пробиваются сквозь туман и голубоватый полумрак окрашивается нежным розово-золотым сиянием нового дня. Все вокруг было еще погружено в сон, разве только фермеры, зевая, протирали глаза и неторопливо направлялись к своим коровам.

Гарри глубоко вдохнул свежий, ароматный воздух и огляделся. Вдалеке темнел величественный силуэт Хогвартса, на густой траве под ногами блестела роса. Мир окутывала удивительная тишина, которую не хотелось нарушать. Он застыл на месте, наслаждаясь знакомым, любимым пейзажем и слушая безмолвие, просто позволяя ему проникнуть в сердце, наполнить себя изнутри...

Не прошло и десяти минут, как где-то рядом раздался громкий хлопок. Он обернулся. Навстречу шел Малфой. Они молча обменялись рукопожатием, и Драко на время тоже застыл, глядя на темнеющий вдали замок.

— Как ты, Гарри? — спросил он наконец. Голос его немного дрожал от волнения.

— Хотел спросить тебя о том же, — откликнулся тот.

— Если честно, мне не по себе, — честно признался Драко. — Я не уверен...

Гарри, не говоря ни слова, ободряюще взглянул на него и пошел вперед, по знакомой тропинке. Драко следовал за ним. Через несколько минут Гарри остановился и, порывшись в кармане мантии, достал темный ключ на большом кольце. Сердце от волнения забилось часто-часто. Он снова оглянулся на Драко.

Невысокая кованая калитка бесшумно отворилась.

Они стояли вдвоем на Аллее павших.

— Гарри, я... Я не смогу... — шепотом выдохнул Малфой, сделав несколько шагов, остановившись и закрыв лицо рукой. — Мне здесь не место. Я не имею права...

— Тебе нечего бояться, Драко. Я рядом, — негромко сказал Гарри. — Посмотри вокруг.

Тот наконец набрался смелости и снова открыл глаза. День обещал быть ясным и теплым. Рассветные лучи уже кое-где пробивались, рассыпая по рядам белых надгробий разноцветные блики. Уже можно было различить имена...

Драко сделал несколько шагов в сторону, к одной из могил. Гарри достал из сумки небольшой бумажный пакет и подошел к нему.

— Вот, возьми, — сказал он. — Простись с ними. Мы с Лилибет специально мастерили их, два вечера подряд. Она очень хотела тебе помочь...

Драко достал из пакета маленький круглый светильник, в центре которого был закреплен крошечный кристалл терралюминита. Повертел его в руках, потом наклонился, поставил на ближайшее надгробие, достал палочку...

— Люмос терра!

На белой плите будто зажглась маленькая звезда.

Гарри и Драко стали медленно двигаться вдоль могил, поочередно зажигая крохотные яркие звезды. Гарри произносил про себя имена, вспоминал лица, и острые вспышки пронзали его сердце одна за другой. Но для него это уже была не схватка со смертью, не убийственная боль утраты, не чудовищное чувство вины, которое так долго не давало ему дышать. В эту минуту он ощущал нечто совершенно иное, огромное и ослепительное, что было сильнее и боли, и смерти. Оно неразрывно связывало его со всеми, кто покоился здесь. Это звучало в груди, словно тихая, нежная и величественная музыка, для которой не существует никаких границ. Оно соединяло прошлое и будущее в единое, вечное, непобедимое дыхание жизни.

Гарри переполняла любовь.

Обойдя почти всех, они остановились в конце ряда, у могилы Фреда. Драко, не мигая, смотрел на имя на памятнике и, не смея поднять взгляд на Гарри, казалось, едва дышал.

— Послушай их, — вдруг проговорил Гарри. — Драко, не думай ни о чем. Просто постой и послушай...

Драко, обескураженный, замер на месте. Гарри стоял рядом, держа его за плечо и молча глядя на длинный ряд могил, на крохотную звезду, которая горела на белой плите Фреда. Он вдыхал безмолвие весеннего утра, тепло встающего над Хогвартсом солнца. В сердце происходило нечто удивительное и необъяснимое. Никогда прежде Гарри не сталкивался со светом таким ослепительным и чистым. Красоту и силу пламени, в которое он был погружен в эту минуту, было почти невозможно вынести. Ему казалось, что еще немного — и он сам вспыхнет, как кристалл терралюминита...

Какое-то время они еще стояли в тишине, не шевелясь и почти не дыша. Драко тоже ощущал влияние этой таинственной магии. Невероятная сила исходила сейчас от Гарри и передавалась ему, поднималась откуда-то из глубины и наполняла изнутри. Никогда он не переживал ничего подобного.

— Я не понимаю... — наконец прошептал Малфой. — Что это? Что происходит?

— Теперь ты свободен, — улыбнувшись, ответил Гарри. — Рад, что ты чувствуешь. Для этого мы и пришли.

— Но как? Как ты делаешь это?.. — Драко был потрясен, растерян и даже немного испуган.

— О, я тут ни при чем, — ответил Гарри. — Я как и ты, пришел сюда искать прощения. Не знаю точно, что это, Малфой. Не смогу объяснить.

— Кажется, я смогу, — пробормотал Драко, едва дыша. — Ты просто один из них, Гарри. Из тех, кто отдал жизнь той ночью...

— Что ж, возможно, — улыбнулся тот. — Я так долго чувствовал себя виноватым за то, что выжил. Так долго не мог принять. А теперь я здесь, среди них. Будто один из них. И... Смерти словно совсем нет, понимаешь? Я умирал вместе с ними той ночью, а сейчас они живут со мной. Во мне. Они все живы. Кажется, я даже почти вижу их.

— Мне все это недоступно, Гарри, — покачал головой Малфой, слабо улыбнувшись. — Ты многое умеешь такого, что другим непонятно. Я шел за тобой вслепую, потому что ты был единственным, кто держал меня все это время. И мне больше некуда было идти. Но сейчас я и правда чувствую... Это невероятно.

— Ты свободен, Драко, — снова повторил Гарри. — Я говорю тебе это от имени их всех. Пора идти дальше. Теперь всё только в твоих руках.

Они простились у калитки. Гарри, заперев замок и пожав руку Малфою, пошел к Хогвартсу, а Драко некоторое время смотрел ему вслед, все еще ошеломленный тем, что он только что пережил. Ни сверхъестественных явлений, ни заклинаний и чар, они просто прошлись вместе по Аллее павших, включили маленькие искорки, вспомнили всех поименно... Но он понимал, что с ним только что произошло нечто крайне важное и удивительное. Весенний рассвет теперь будто плескался у него внутри теплой исцеляющей волной.

Драко Малфой действительно родился заново.

* * *

Хогвартс уже целую неделю гудел, как гигантский улей. Ученики изнывали от радостного ожидания и считали дни. Преподаватели обсуждали, чем займутся в свободное время, а бывшие члены «Отряда Дамблдора» с волнением готовились и понемногу стягивались в родные стены, чтобы в честь второй годовщины битвы за Хогвартс провести там несколько уроков.

Когда Гарри зашел в замок, было еще рано. Вестибюль был пуст, даже в Большом зале было тихо и безлюдно. Он толкнул тяжелую дверь, постоял немного на пороге, осматривая знакомые стены и высокие стрельчатые окна. «Я дома», — подумал он и понял, что не может перестать улыбаться.

Он устроился за столом Гриффиндора, на своем привычном месте. Усмехнулся своей сентиментальности, найдя взглядом знакомые трещины в темной столешнице, потом достал из сумки слегка потертый томик «Практической защитной магии», из которого торчали несколько разноцветных закладок, и погрузился в чтение. Ему предстояло провести несколько уроков по защите от темных искусств, по два на каждом курсе. Разумеется, в этом не было ничего сложного, но Гарри все равно немного волновался. И все-таки он был очень благодарен директору Макгоннагал за эту чудесную идею. Гарри действительно скучал по Хогвартсу и возможность вернуться сюда, хотя бы ненадолго, была для него настоящим подарком. Ему вдруг вспомнился самый первый пир и песня распределяющей шляпы. Вкуснейший пирог с патокой и тыквенный сок в больших кувшинах... Осознав, что очень голоден, Гарри снова засмеялся, подумав про старину Уизли, который никогда не отказывался от добавки...

В Большой зал к завтраку начали спускаться ученики, изумленно застывали в дверях, видя Гарри, занимали свои места и, поминутно оглядываясь на него, шептались между собой.

— Гарри! — громкий вопль восторга раскатился по Большому залу, едва Деннис Криви появился на пороге. Гарри, увидев его, поднялся.

— Не знаю, можно ли студенту обнимать профессора, — смущаясь, проговорил Деннис, стремительно подбегая к нему.

— Ерунда! Меня можно, я ненастоящий профессор, — засмеялся Гарри и распахнул руки ему навстречу. Деннис просиял.

— Я ужасно рад тебя видеть, Гарри, — выдохнул он. — Когда Макгоннагал сказала, что вы все будете нас учить, я ушам своим не поверил. Это потрясающе!

— Как ваш отряд? — улыбаясь спросил Гарри, снова садясь на свое место и приглашая Денниса сесть рядом. — Не угас еще энтузиазм?

— Еще чего! — задиристо фыркнул Криви. — Мы собираемся раз в неделю, сейчас к экзамену готовимся... Гарри, а ты позанимаешься с нами? Ребята из отряда надеются...

— О чем разговор! Конечно! В ином случае, что это за отряд Гарри Поттера! — усмехнулся он. — Но учтите, я буду страшен и строг, как профессор Снегг!

— Нет, ты так не сможешь, — засмеялся Деннис.

Он смотрел на Гарри распахнутыми, счастливыми глазами, так доверчиво и открыто, что у Гарри, которого переполняла благодарная нежность, не хватало духу даже отшутиться.

За следующие полчаса в Большом зале появились Рон и Гермиона, буквально через несколько минут после них прибыл Невилл под руку с Ханной, а следом за ними — Полумна и Симус Финнеган. Взрыв приветствий, снова теплые дружеские объятия и смех. А потом пришел Хагрид, который с радостным ревом сгреб в охапку своего черноволосого любимца, не обращая ни малейшего внимания на его новый преподавательский статус, и, подняв в воздух, крепко прижал к сердцу, изрядно повеселив всех собравшихся. Сам Гарри давно так не смеялся. Студенты, стекавшиеся отовсюду в Большой зал, клубились вокруг своих героев шумными восторженными толпами, и школа наверняка утонула бы в этом радостном, громогласном хаосе, если бы не Минерва Макгонагалл, которая, едва появившись на пороге, несколькими движениями вернула в перевернутый Хогвартс тишину и порядок.

— Как и все присутствующие, я рада видеть наших юных преподавателей, — произнесла Макгонагалл с легкой улыбкой, едва закончилось время завтрака. — Надеюсь, что все студенты Хогвартса проявят к ним должное уважение и что этот необычный эксперимент принесет пользу нам всем. А сейчас я прошу всех вернуться в классы.

В Хогвартсе в первые майские дни не было ни одного школьника, который бы прогуливал занятия или скучал. Миссис Уизли-Грейнджер отнеслась к своим обязанностям с такой серьезностью, что пятый курс после сдвоенной трансфигурации признал, что она гораздо строже Макгонагалл. Чего нельзя было сказать про профессора Долгопупса, который, тем не менее, привел в восторг и Помону Стебль, и всех школьников, с которыми возился в теплицах. После окончания занятий он возвращался в замок в толпе перепачканных счастливых поклонников, которые просто не могли от него оторваться.

У Гарри дела тоже обстояли превосходно. Ореол славы и всеобщего почитания, которым его окружали везде, где бы он ни появился, перестал тяготить его ровно в тот момент, когда он впервые вошел в класс. Множество ребят, которые смотрели на него горящими глазами, ловя каждое движение, каждое слово... Как мало времени у него было и как много он хотел дать им! Гарри сразу решил, что не будет просто читать лекции или рассказывать истории. Лишь небольшая проверка теории, несколько вопросов посложнее, чтобы выявить самых сильных... И вот уже парты отодвинуты в сторону, и школьники, разбившись на пары, отрабатывают контрзаклятия и защитные чары, вспыхивая от радости каждый раз, когда Гарри выражает одобрение...

Идею майских уроков единодушно признали блестящей. За ужином, на котором собралась вся школа, свежеиспеченные преподаватели собрались за отдельным столом, и все присутствующие поднимали кубки в их честь. А потом, поднявшись в полном молчании, все пили в память о погибших...

Со времени битвы за Хогвартс прошло ровно два года.

Гарри, с которого весь день не сводили глаз и не давали ни минуты покоя, воспользовался первой же возможностью и незаметно ускользнул из Большого зала в вестибюль. Дверь на улицу была открыта. Он вышел на крыльцо, несколько раз глубоко вздохнул и закрыл глаза, подставляя лицо прохладному вечернему ветерку. День выдался длинный и трудный, ему требовалась хотя бы небольшая передышка...

— Ты куда-то собрался? — послышался сзади взволнованный голос.

— Нашел все-таки, — усмехнулся Гарри в ответ подошедшему Рону. — Я так надеялся, что никто не заметит...

— От меня ты больше не улизнешь, — буркнул Рон. — Даже не надейся. Все нормально, Гарри?

— Да, — откликнулся тот. — Просто устал. Столько всего за один день...

Рон мягко взял его за плечи и заглянул в глаза.

— Мне правда не о чем переживать? Гарри, только честно. Сегодняшняя ночь... Всем нелегко. Если хочешь, я побуду с тобой...

Гарри улыбнулся.

— Правда, все нормально. Я... Все эти люди... Трудно соответствовать такой огромной любви, Рон. Со всех сторон. Чувствую себя беспомощным. Я так хотел бы что-нибудь сделать для них.

Рон засмеялся.

— Ох, Гарри, ты все-таки неподражаем! Наверное именно за это мы тебя и любим. Каждый из нас просто ужасно рад, что ты есть на свете. Разве это не счастье?

— Конечно, — тихо отозвался Гарри. — Знаешь, я как раз об этом думал, когда ты подошел. Я счастливый человек, Рон. И я ни о чем не жалею. Все, что мы пережили, все что сделали... Все было не зря. Хогвартс по-прежнему лучшее место на свете. Вокруг столько хороших людей... И если бы нужно было сейчас... Я сделал бы это снова, Рон.

— Знаю, — ответил Уизли. — Все это знают. Что ж, пойдем спать, завтра еще целый день уроки вести. И на кладбище нужно сходить...

— Да, в обед сходим, — отозвался Гарри. — Джинни с Андромедой и Тедди тоже обещали быть.

— Ты... Ты уверен? — удивленно спросил Рон.

Гарри посмотрел на него и улыбнулся.

— Сегодня на рассвете я уже побывал там. С Малфоем. Все позади.

— Каждый день что-то новенькое, — пробурчал Рон, глядя на него. — Ты и правда изменился, Гарри. В тебе появилась такая сила... Не представляешь, как я рад. После всего, что на тебя свалилось в последнее время... Это просто чудо.

— Это действительно было чудо, — тихо проговорил Гарри, поднимая глаза в ночное небо.

Он ощущал себя настолько живым, свободным и счастливым, что смерти для него просто не существовало. Она ничего больше не могла у него отнять.

«Новость о скором открытии семейного приюта в уединенном шотландском поместье, более известном как «Убежище», стало настоящей сенсацией этой недели. Жуткие подробности расследования наш журнал публиковал в течение последних месяцев очень подробно, поэтому нет необходимости их пересказывать. Блестящая работа мракоборцев, без единой стычки освободивших 36 человек из лап черных магов, проводивших над ними бесчеловечные опыты, несомненно, достойна лишь самого искреннего восхищения. Судебный процесс над членами банды планируется на конец года, и читатели «Придиры», вовремя продлившие подписку, без сомнения, получат о нем самые подробные и правдивые сведения.

Как известно, «Убежище» представляет собой большой, удобно устроенный дом в очень живописном месте. В лесу, в котором находится поместье, протекает ручей, который местные жители веками считают целебным. После успешного разоблачения шайки негодяев, почему-то полвека остававшейся невидимой для нашего министерства магии, дом опустел. И тогда возник закономерный вопрос о его дальнейшей судьбе.

— Идея создать особый приют семейного типа принадлежит Гарри Поттеру, — рассказал нашему корреспонденту один из работников министерства. — И это неудивительно. Ведь Гарри, сам будучи сиротой, отлично понимает страдания детей, которые растут без любви и заботы.

Эта идея нашла отклик в сердцах многих волшебников, но на реализацию такого масштабного проекта требовались огромные средства и силы. В какой-то момент его осуществление хотели отложить на неопределенный срок. По слухам, мистер Поттер проявил большую щедрость, выделив для этого огромную сумму из собственных средств, однако этого было недостаточно. И тогда на помощь знаменитому мракоборцу поспешили его коллеги и друзья.

Книга, вышедшая в конце июля, посвященная Гарри Поттеру и приуроченная к его двадцатилетнему юбилею, была подготовлена его однокурсниками и родственниками в атмосфере полнейшей секретности. И мгновенно стала бестселлером. Все средства от продажи этой прекрасной, веселой и трогательной книги были направлены в фонд нового приюта. Как удалось узнать нашему корреспонденту, великолепные иллюстрации, украшающие это издание, были выполнены Джимом Томпсоном — мальчиком-маглом, который был пленником в «Убежище» и позже был спасен мракоборцами при активном участии самого Гарри Поттера.

Книга «Мальчик-Которого-Любят» / The Boy-Who-Is-Loved уже девятую неделю подряд является лидером продаж как согласно рейтингу магазина «Флориш и Блоттс», так и по сведениям «Всевозможных вредилок Уизли», где она продается в особом подарочном формате. То, что книга о Гарри Поттере стала бестселлером, в общем-то, неудивительно. Он является самым знаменитым волшебником нашего времени, и любое упоминание его имени всегда удваивает тираж.

Однако «Мальчик-Которого-Любят» — это не обычная книга биографического жанра. Любители сомнительных сплетен и двусмысленностей не найдут в ней ничего интересного. Это, скорее, сборник дружеских рассказов и трогательных воспоминаний тех, кто знает Гарри Поттера с самого детства и относится к нему с огромным уважением и нежностью.

— Сначала мы вообще не хотели делать издание массовым, — рассказывает один из участников проекта. — Мы хотели просто сделать подарок Гарри на день рождения. Но потом, когда он стал одним из основателей приюта и перед ним возникла большая проблема с финансированием, стало понятно, что эта книжка может принести имениннику не только радость, но и солидные средства, необходимые для реализации этого важного дела.

— Был большой риск, что книга получится чрезмерно сентиментальной и пафосной, — рассказывает другой автор бестселлера. — И все, кто хорошо знает Гарри, понимали, как плохо он это воспримет. Поэтому было решено добавить в нее немного юмора. В конце концов, наш друг очень молод! И совсем не похож на монументального пафосного героя с чугунным лицом, каким его частенько изображает «Ежедневный пророк». Гарри чудесный товарищ, он любит веселье и хорошие шутки, он не обидчив, и в нем никогда не было ни капли самодовольства. Кроме того, у Гарри выработался отменный иммунитет к сомнительным небылицам, что сочиняют о нем разные репортерши с ядовитым пером вот уже много лет.

Однако без трогательных признаний всё же не обошлось. В конце книги есть раздел под названием «Письма», который невозможно читать без слез. И мы все знаем, что мистер Поттер заслужил каждое из этих искренних, горячих посланий, которые там опубликованы.

Как нам стало известно из самых достоверных источников, для именинника эта книга стала полной неожиданностью. Взгляните на фотографию, и вы сами увидите степень его потрясения. Она сделана через две минуты после того, как Гарри вручили сигнальный экземпляр книги, и через пять минут после того, как он получил в подарок полностью отремонтированный мотоцикл своего крестного Сириуса Блэка (хорошо, когда у тебя есть дядя-автомеханик и тесть, увлекающийся волшебной техникой, и они, наконец, нашли друг в друге родственные души!). Артуру Уизли и Джону Эвансу понадобилось много времени на его реставрацию и восстановление, но все старания окупились. Транспорт, к слову, совершенно легендарный. Ведь именно на нем 19 лет назад маленького Гарри увезли из Годриковой впадины после гибели его родителей. И именно на нем Гарри чудом ускользнул от Волдеморта июльской ночью 1997 года.

По вторым воскресеньям каждого месяца, когда "Нора", знаменитый дом семьи Уизли, открыт для благотворительных экскурсий, это чудо волшебства и механики можно увидеть на лужайке возле дома. Мы надеемся, что волшебные возможности этого транспортного средства больше никогда не понадобятся его владельцу, и мистер Поттер, сдав на водительские права, будет много долгих и счастливых лет просто ездить на нем на работу.

P.S. Вы по-прежнему можете помочь приюту «Дуглас-хаус», приобретя книгу «Мальчик-Которого-Любят» либо перечислив небольшое пожертвование на специальный счет в «Гринготтс», указанный ниже. Кроме того, к сотрудничеству приглашаются волонтеры, у которых найдется достаточно любви и терпения, чтобы наполнить детство брошенных, одиноких ребятишек теплом, радостью и заботой.

Журнал «Придира», № 10, 2000. Стр. 3-5.