Побратим (гет)

Примечания:

Всем привет! Глава вышла несколько сумбурная, но мои персонажи давно диктуют мне сюжет, а не наоборот. Я планировала одно, а они делают совсем другое. Кто найдет ошибки — пожалуйста воспользуйтесь ПБ.

Рождество приближалось неумолимо.

И, по мере его приближения, — погода все сильнее портилась:

Вместо пасторальных пейзажей с искрящимся на солнце снежком — окрестности Хогвартса заволокло черными тучами, порывы ветра норовили сбить с ног, а неутихающая почти неделю метель — полностью отрезала замок от Хогсмида.

К несчастью, пострадала и каминная сеть замка, поэтому за два дня до начала каникул — директором Диппетом было сделано объявление о том, что ученики, чьи родители не смогут прибыть лично и забрать их на каникулы, — смогут остаться в школе на полном пансионе, что называется, — за счет заведения.

Были отменены ближайшие тренировки по квиддичу, походы в Хогсмид, а еще — совы и другие почтовые птицы, временно были эвакуированы из совятни в одну из нежилых башен замка.

И завхоз, мистер Прингл, — предупредил всех, что все пострадавшие во время полета, в бурю, птицы — останутся на совести тех, кто их отправил полетать в такую погоду.

Потому как лечить сов он не умеет и не нанимался — других дел полно!

Ученики ворчали, негодовали, бубнили себе под нос что-то о несправедливости мира. И только мы с Томом, кажется, были рады такому повороту событий.

Он намеревался засесть в библиотеке в поисках всяких интересных заклинаний, а я — умудрилась заболеть.

И, кажется, это была не простая простуда. Потому что к моменту объявления, я чувствовала себя уже действительно плохо, и сразу после ужина отправилась "сдаваться" в больничное крыло.

Это оказался какой-то магический аналог дифтерии, которым большинство магов болело обычно в раннем детстве и довольно легко, но меня он уложил в постель почти на все время каникул. Бред, лихорадка, и адовый кашель, — сделали Рождество 1938 года незабываемым.

Больничным крылом заправляла весьма суровая пожилая ведьма — Хельга Дирли, или Миссис Ди, как ее называли старшие. Она была такой старой, что поговаривают, — самого Мерлина видела. И такой же вредной.

Была бы ее воля — я бы и в уборную по расписанию ходила. Ни о каких книгах или посиделках с друзьями на больничной койке — речи не шло, как и о сладостях.

Строго прописанное меню, режим дня, и зелья...

Очень много ужасных, отвратительных, мерзких зелий. Я даже хотела попросить у Тома противорвотного из его запасов, но побоялась, что эта злюка, если это заметит, — пустит мою шкуру на половик.

Благодаря зельям моя болезнь, конечно, становилась не такой заразной для окружающих, поэтому через пару тоскливых дней в одиночестве — уже разрешили посещения.

Том навещал меня пару раз, и даже сказал, что приготовил мне подарок, только я смогу его увидеть не раньше, чем выйду из карцера.

Да, "карцером" больничное крыло прозвал кто-то из прежних пациентов. И это было весьма точное определение. На второй день моего пребывания в карцере, как раз, когда каникулы уже начались, ко мне буквально с боем прорвался мой ворон — Мрак, притащивший мне целый сикль в качестве подарка.

Улетать обратно в пункт временного размещения к другим птицам — он отказывался, агрессивно щелкая клювом и перебирая когтистыми лапами по спинке моей кровати, поэтому, брюзжа и чертыхаясь, Миссис Ди позволила ему остаться со мной в палате, хотя и настояла на специальном насесте для птиц, куда Мрака переселили с большим трудом.

Дни тянулись как резиновые и я, от нечего делать, стала учить Мрака разговаривать. Лариса забегала ко мне регулярно, после обеда, жалуясь на то, что одной в комнате ей совсем скучно и неуютно. Еще она очень переживала, что не смогла поехать домой, как собиралась.

Мало кто из учеников рискнул прорываться сквозь метель, ради пары дней дома. Да и большинство родителей — не особо стремились забирать своих неугомонных студиозусов на каникулы.

Только в сочельник ко мне наконец-то смог попасть дядя Фестер. О моей болезни его уведомили письмом. Сове еще очень повезло, что жил он совсем рядом и птица не успела сильно пострадать от урагана.

Дядя сообщил мне, по секрету, что благодаря его тайному проходу — ему почти не пришлось сталкиваться с последствиями бури. Еще он принес мне сладости из Хогсмида и небольшой мешочек со всевозможными безделушками, то ли из ассортимента магазина Горбина и Берка, то ли из коллекции его покойной супруги. Уверив меня, что все проверено и безопасно — дядя высыпал это добро прямо на мою постель.

Задумка дяди Фестера была проста и понятна — из этой кучки я могла выбрать все, что мне понравится, в качестве подарка на Рождество для себя, и еще несколько вещиц, которые можно было бы подарить друзьям.

Себе я выбрала небольшой кулон с каким-то темно-синим камнем, в тонкой серебряной оправе, на цепочке.

Тому присмотрела складной перочинный ножик с причудливым растительным орнаментом — вечно у него перья для письма ломались в самый неподходящий момент.

Для Ларисы нашлась подвеска из белого перламутра в форме лебедя и цепочка к ней.

Все эти вещи давно лишились всяких чар, и разумеется не были новыми, поэтому я не рискнула одаривать ими того же Малфоя или нашу старосту — мисс Шоу. Еще обидятся, мало ли?

Но самым лучшим подарком от дяди Фестера — было ночное похищение мой бренной тушки из карцера в Хогсмид, при содействии его шумного домовика. Правда Чакки нас аппарировал прямо в дом, так что оценить масштаб дядиного проекта с тоннелем — мне не пришлось.

Всего на один вечер мне все же удалось вырваться из Хогвартса, но и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя счастливой после долгих унылых дней в больничном крыле.

Мы пили чай с пирожными, я нахваливала кулинарные навыки Чакки, а дядя пересказывал мне новости последних месяцев, часть из которых я знала, а о части даже не догадывалась.

Одной из новостей был слух, что Гриндевальд смог взять под контроль часть маггловского правительства Германии и теперь собирался осуществить какой-то свой план, деталей которого никто не знал, но почему-то многие этому радовались, как будто это их личное достижение.

Я мало что понимала в рассуждениях дяди, но видимо повышенный интерес к политике — это возрастное. Тем не менее — тревога не покидала меня ни во время разговора, ни какое-то время после него.

Из своей прошлой жизни я помнила мало, но то, что в период с 1939 по 1945-й будет большая и страшная война — я разумеется не забыла.

Другое дело, что деталей я никак не могла припомнить, что и вызывало теперь тревогу и страх — пропустить какие-то важные "звоночки" оповещающие мир о начале конца. Особенно меня пугало то, что о собственно европейском театре военных действий с 1939 го по 1941-й я не знала почти совсем ничего.

То ли оттого, что моя прежняя тушка была невнимательна в школьные годы на уроках истории, то ли потому, что сами эти уроки были весьма однобокими и неполными — кто знает? Но в моей голове, в цепочке ассоциаций — Великобритания — вторая мировая... дальше зияла огромная дыра отсутствующей напрочь информации. Тем не менее, я не исключала, что если все пойдет по тому же сценарию, то у нас оставалось чуть больше полугода мирной жизни. Плюс-минус. И это пугало.

Дядя, кажется, заметил мою встревоженность и сменил тему на более нейтральную.

Не смотря на все старания дяди, — праздника у нас все равно не получилось.

Я чувствовала себя неважно и постоянно думала, что меня, с минуты на минуту, — хватятся в больничном крыле. Переживала, что у меня нет подарка для дяди, и что с нами нет Тома. А еще я жутко боялась, что тайный ход до Хогсмида перестанет быть тайным и им заинтересуется директор.

На что дядя Фестер ответил, что как только снег сойдет, — он посадит на выходе из тоннеля саженец гремучей ивы, который для него раздобыл кто-то в Лютном.

Он даже продемонстрировал мне этого монстра, который пока обитал в большом деревянном ящике с землей, в углу кухни, и был этим очень недоволен, судя по нервному подергиванию веток и парочке придушенных крыс по периметру.

Чакки, кажется, теперь вообще боялся заходить в кухню и постоянно косился на агрессивное растение со смесью ужаса и негодования. А я сообщила дяде, что вряд ли смогу навещать его часто, если он сделает из своего тайного хода — непреодолимую полосу препятствий.

Деревце было жутким порождением больной фантазии какого-то ботаника, сумевшего создать химеру обычной ивы с дьявольскими силками или еще чем-то похуже.

Дядя Фестер действительно готовил для нас с Томом какое-то особенное Рождество, даже елку они с Чакки нарядили, но не сложилось. Детально своих планов он не раскрывал, чтобы еще больше меня не расстраивать.

Но мы просидели почти всю ночь в тепле и уюте, в гостиной у камина, а когда я уже начала клевать носом, — Чакки перенес меня назад в Хогвартс, поближе к больничному крылу, и даже смог запереть за мной двери так, чтобы не проснулась миссис Ди.

Забравшись в кровать я мгновенно уснула, чтобы через пару часов быть разбуженной бухтением вредной старухи — Дирли.

Кажется, она не заметила моего ночного загула, а вот Том раскусил меня сразу:

— Ты выглядишь, как поднятая из могилы утопленница и засыпаешь через слово, хотя уже полдень, — "тактично" заметил Том, и усмехнувшись добавил, — Как там старина Чакки?

— Прекрасно, — ответила я, передавал тебе пламенный привет, — А ты чего такой довольный, будто Малфоя в карты обыграл? — не удержалась я от встречной шпильки, еще дуясь на "утопленницу".

— Блэк, Малфой и еще кое-кто из Рыцарей — отчалили по домам, так что у нас тоже вечером были посиделки в Аквариуме. Старшие тусовались у Слизнорта в клубе, а староста девочек — Розье поленилась нас разгонять по койкам раньше полуночи.

— Значит у вас тоже было весело?

— Да, вполне, — улыбнулся Реддл, — Но без тебя все равно не то. — А тебе кто-то подарок прислал, ты уже смотрела? — он кивнул на тумбочку, где среди склянок с зельями приютился небольшой сверток в золотистой фольге, с красным бантом. — Кто-то из львов, вероятно...

— Дай сюда! Это мой подарок! — притворно возмутилась я, выхватывая у Тома яркую коробку. А то загребущие лапки Реддла уже начали требовательно теребить обертку:

— Не знал, что у тебя есть друзья в львятнике.

— Я тоже не знаю, кто мог это прислать, — призналась я, но вряд ли там может быть что-то опасное.

— Проверить? — Том уже умел проверять почту на наличие "сюрпризов", тогда как я сама

это заклинание еще не освоила.

— Ну проверь, — согласилась я, и Том проверил, — Все чисто! — констатировал он, голосом следователя, — Открывай, пока я от любопытства все ногти себе не сгрыз. — Мысль о грызущем ногти Реддле — меня позабавила, потому как я всегда завидовала его идеально ровным ногтям. Так что эта шпилька была направлена в мою сторону.

Я с легкостью разорвала фольгу. Внутри нее находился небольшой темно серый футляр из плотного картона, в котором лежал аккуратный черепаховый гребень для волос, отделанный черными агатами по краю и несколькими рубинами по лепесткам стилизованной под орнамент розы.

К гребешку прилагалась небольшая записка из сложенного вчетверо пергамента: "Самой красивой девушке Хогвартса с пожеланием счастливого Рождества и скорейшего выздоровления! Г. Аддамс. " — я с недоумением взирала на записку, пока любопытный Том не выхватил ее у меня.

— О, Тиш, у тебя появился поклонник? Поздравляю!

— Ага, только я даже не помню, как выглядит этот Аддамс? Я ни разу с ним не пересекалась, — тут я немного слукавила, разумеется.

Естественно едва услышав эту фамилию на распределении, — я присматривалась к парню со всех сторон, но была уверена, до этой минуты, что делаю это незаметно. Все же в моей прошлой жизни Мортиша, известная мне как персонаж кино, — была вовсе не Фрамп, а очень даже Аддамс...

— Зато он знает как выглядишь ты, заметил твое отсутствие, прислал подарок, причем достаточно дорогой... — изложил Томас свои аргументы.

— Еще скажи, что он ко мне подкатывает! — рассмеялась я.

— Это не я сказал, а ты... — Реддл коварно усмехнулся, но глаза его оставались игриво-веселыми.

— Между прочим, — заметил Том, — этот Аддамс неприлично богат, хотя и не особо это афиширует. Похоже даже Абраксас Малфой завидует этому испанцу, ну или мне так показалось...

— И на чем же могли так неприлично разбогатеть эти Аддамсы, интересно, если уж сами Малфои им завидуют? — решила я проверить осведомленность Реддла.

— Малфой упоминал в разговоре с Мальсибером, что Аддамсы владеют несколькими железнодорожными ветками, включая линию Лондон-Хогсмид и Лондон-Эдинбург, но это, разумеется, не полный список активов.

— Не хило, а ты разумеется проходил мимо и услышал все это по чистой случайности?

— Они разговаривали об этом в библиотеке, — отмазался Том с видом оскорбленной невинности. После чего резко сменил тему, что тут же выдало его с головой.

— А гребень-то наверняка с чарами. Я видел что-то подобное у одной из старших девчонок.

— Я провела гребнем по волосам, и действительно, — чары там были.

Мои волосы тут же приобретали идеальную гладкость, блеск и выглядели теперь чистыми, чего редко можно было добиться простыми заклинаниями очищения.

— Полезная вещица, — подтвердила я, отложив подарок на тумбочку.

— А тебе кто-то что-то подарил? — теперь была моя очередь допрашивать Тома.

— Ну, любимая сестренка только что вручила мне шикарный и очень полезный перочинный нож... которым я буду отбиваться от хулиганов летом, когда нам запретят колдовать...

— Том!!

— Ладно-ладно, расскажу, покажу, и пощупать дам, а то ты умрешь от нетерпения.

Малфой подарил ему перчатки из драконьей кожи, которые требовались для зельеварения довольно часто, но коих не было в комплекте, выданном Реддлу советом попечителей, вероятно, по причине их дороговизны. Что удивительно, в стандартном списке необходимых принадлежностей — их не было.

Блэк прислала Тому пару булавок для галстука в форме змей, а остальные отделались сладостями и канцелярскими принадлежностями.

От матери, при содействии мистера Саламандера, Том получил несколько редких ингредиентов для зелий и сложный рецепт одного снадобья, где они использовались, призванного прояснять сознание и подавлять вспышки неконтролируемой агрессии.

Кажется, напоминание о проклятии — только огорчило Тома, несмотря на практическую пользу.

— Сова, которая принесла это — чуть не погибла, — отметил Реддл, чтобы отвлечься,

— Теперь мне приходится ее лечить, потому что Прингл терпеть не может сов. Я хотел поселить ее в нашем Аквариуме, но на нее чуть не напала кошка Уимс — Ширли. Так что пришлось забрать сову в спальню. Правда теперь обижается Бьянка.

— А как зовут сову? — спросила я.

— Не знаю, она не представилась, — сказал Том и мы оба рассмеялись. — Как подлечу немного, — отправлю в школьную совятню, а там пускай сама добирается до своего хозяина, — пояснил Реддл.

Но наш громкий смех тут же призвал на наши головы гнев миссис Ди, и Реддлу пришлось спешно покинуть карцер, дабы не портить своим весельем унылую атмосферу больничной палаты.

Что удивительно, в больничном крыле я оказалась одна, не смотря на холод и отвратительную погоду на протяжении почти двух недель.

То ли это мне так "повезло", то ли все остальные хорошо были знакомы с миссис Дирли и не спешили на свидание с ней, даже если повод действительно был.

Думаю, что те, кто был здесь хоть раз, — твердо усваивали, что в логово миссис Ди стоило соваться только под угрозой неминуемой смерти, но никак не раньше.

Чем уж они все лечились — не знаю, но за время моей отсидки никто даже за бодроперцовым зельем ни разу не пришел.

Выписали меня за два дня до конца каникул, и если вы думаете, что я смогла расслабиться и отдохнуть, то нет — домашку никто не отменял, а времени на выполнение ее практической части у меня почти не оставалось.

В карцере читать и уж тем более писать — было нереально.

Зато я увидела, наконец, подарок Тома:

Это был настоящий, полноценный стол для пинг-понга, который занимал теперь внушительную часть Аквариума. Ракетки и мячи тоже были. Так что мы прямо в день моей выписки устроили показательный сет для изрядно офигевших с этого барсуков и змей.

Ведь в их представлении спорт — равно квиддич, а квиддич — равно спорт, без вариантов. По крайней мере так было до нашего появления в Хогвартсе.

Реддл признался, что все это трансфигурировано из подручных предметов мебели, и что ему даже пришлось просить о такой услуге лично профессора Дамблдора, как единственного, кто видел подобный стол вживую, как и нашу игру в пинг-понг.

Лариса Уимс была очень рада моему возвращению, и особенно, моему подарку. Сама она мне вручила небольшой комплект белоснежных перьев, заточенных под письмо и красивую хрустальную чернильницу. Когда я спросила, не ее ли собственные это перья? — она почему-то смутилась и покраснела.

Пришлось уверить ее, что я вовсе не считаю такой подарок чем-то стыдным, наоборот... По правде сказать, хоть это и было странно, но мне даже хотелось бы заполучить что-то настолько личное, ведь прежде у меня никогда не было лучшей подруги, и иногда меня накрывал иррациональный страх, что она может вдруг куда-нибудь исчезнуть.

А чтобы совсем разрядить обстановку, я предложила ей вместе отработать заклинание "колорум", и раскрасить часть перышек в разные цвета. Чем мы и развлекали себя почти до самого ужина.

Примечания:

Не скупитесь на комментарии — я буду от радости прыгать до потолка! Скорую проду не обещаю, но постараюсь не затягивать.