Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

Всё, что планировалось на первый день занятий, рассыпалось в прах прямо на глазах. Плохо спали не только Гарри и его соседи, но и весь дом. Единственным, кто выглядел бодрым и свежим благодаря недюжинному здоровью, был Тодеус. Воспитатель, она же колдомедик, лениво подпирала стену возле учебного кабинета, наблюдая за тем, как парень носился по коридору, пытаясь всех разбудить.

Домовики единственные, кто остался в сознании, и топот их маленьких ножек задавал ритм для тех, кто всё же очнулся. Соседи Гарри тем временем нашли новую причину для перепалки: Каллум не хотел идти завтракать без Кайла, а Кайл не собирался оставаться один без Каллума.

Гарри же в это время идеально имитировал крепкий сон, лишь изредка выдавая себя лёгкой улыбкой. Может, мальчишек сюда распределил не Люпин, а судьба?

В конце концов без завтрака остались все, и когда в комнату зашла Гестия, сверкнув серебристым нарядом и широкой улыбкой, заняли свои места на кровати, приготовившись спать.

— Привет, Гарри? Как ты? — спросила она участливо. — Домой не хочется?

Улыбнувшись в ответ на дежурные вопросы, он проследил за ней взглядом, а мать зашла к сыну и принялась его отчитывать на плохо сложенные вещи в шкафу. После чего вспомнила, чтобы еще такого сказать.

— Наверное, я вас огорчу, но сегодня занятия отменяются, — сказала она, посмотрев на каждого по отдельности. — Все вчера переволновались, надо передохнуть. А сейчас марш из комнаты, найдите себе занятие. Уборка!

Гарри тяжело вздохнул, но спорить не стал. Взяв с тумбочки книгу «Бытовые заклинания», он отправился вниз. В голове роились мысли о браке Северуса, который уже давно казался ему нереальным. Дело было не в разнице в возрасте, у магов возраст понятие растяжимое, часто буквально.

Он чувствовал необходимость понять — что в нем нашла молодая обеспеченная красавица. Загадку? Прекрасную душу? Да хоть с факелом ищи — в нём не было ни того, ни другого. Северус, возможно, и верил в свою правоту, в свой путь, но Гарри этой веры не разделял. Личный опыт говорил ему об обратном.

Отыскав место на дальнем диване, он открыл книгу, нервно вибрирующую с самого утра. В ней Долохов разными, не всегда цензурными словами, пытался донести до Гарри, что пятнадцатистраничное заклинание на латыни ему не по зубам, учитывая, что его надо зачитать днем, у вышки и на глазах у сотни маглов.

— Ты уже тут? Сократи!

— Скажи, что это молитва твоей религии. У маглов много религий, они поверят.

— Какой?

— Ну, скажи, что ты кришнаит.

— Издеваешься?!

— Да…

Гарри засмеялся, но быстро замолк, понимая, что бытовые заклинания обычно не слишком веселые.

— Мне еще непонятен 45-й абзац. Это что за язык?

— Ануннаков.

— Кого?!

— Антонин, да латынь это, латынь! Просто задом наперед.

— Просто, говоришь? Да они на меня таращатся, пока я пишу! Думаешь латынь задом наперед их вообще не заинтересует?!

— Могу рун добавить.

— Оно от этого станет короче?

— Нет, только красивее.

— !!!

— Антонин?

— Мелкий, дохлый, противный засранец…

Снова рассмеявшись, Гарри решил объясниться.

— Я долго его писал и понимаю, что оно неудобное, но ты придумай что-то.

— Салазара на вас нет, Антонин! Что вы тут строчите с утра? Подумал у нас первый труп. Все живы, Гарри?

— Все.

— Ты уверен?

— Да!

— Том, это ты? Сократи! Томас?!

— Он ушел.

— Гарри, подпилю ножку твоего стула, когда вернешься, обещаю.

Уже не в силах сдержать смех и чувствуя, что и Долохов по ту сторону отнюдь не рыдает, Гарри сдался.

— За месяц смогу ужать до десяти страниц, я еще расту и занят этим.

— Ладно.

— Ладно?!

— Ладно, не буду подпиливать!

Захлопнув книгу, он всё ещё улыбался — было приятно вспомнить, что магия — это ещё и кропотливый, изматывающий труд. Пусть сложный и непредсказуемый, а месяцы на стуле делают его ещё и болезненным во многих местах, зато его ценят. После смерти за редкими экземплярами книг авторства министра Снейпа в мире до сих пор идёт охота, и даже враги по обе стороны океана признают в нём величайшего мага.

Он их истреблял тысячами, а они мечтают подержать томик с его именем в дрожащих от счастья руках. Ну разве не прелесть?

Откуда ни возьмись рядом с ним, а ещё бы чуть-чуть — и прямо на него, на диван упала Мерида в лёгком ситцевом платье.

— Тайная переписка?

Глаза ребёнка горели любопытством, сама она улыбалась и с хитрецой поглядывала на книжицу.

— Ну, как в телефоне? — пояснила она. — Я ж по лицу вижу!

В ней не было искренней радости или лёгкости — она лишь пыталась казаться весёлой, чувствуя себя среди ровесников не в своей тарелке. Гарри теперь догадался, почему она столько раз пробегала мимо лестницы, кидая взгляды в его угол, — боялась подойти. А не споткнись он о ковёр возле её столика вчера, то и не преодолела бы страх.

— Да, наверное, — кивнул он, не сводя с дочери глаз. — Хочешь такой же?

Он увидел, как от радости она аж воздуха в грудь набрала, готовясь выплеснуть в мир восхищение.

— А ты… можешь?!

— Могу, — ответил Гарри. — Нужно просто знать заклинание.

Дочь вскочила с дивана и пару раз подпрыгнула, сложив руки в мольбе.

— Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста!

— Да ладно тебе, ты чего? — великодушно усмехнулся Гарри. — Это же мелочь! Вечером встретимся, и я отдам тебе три готовых. А ты пока подумай, с кем хочешь общаться.

Кивнув, она всё равно не ушла и вновь присела рядом: хрупкая, беззащитная и даже не подозревающая, насколько беспомощная. Гарри уже ругал себя за то, что даже просто ответил, ведь планировал держаться подальше всю её жизнь. Правда, ещё вчера понял, что одинаково сильно хочет дать ей свободу от себя и видеть её рядом с собой — точнее, за своей спиной, будь то яростный бой или светское мероприятие. Он ярко представлял, как он с дочерью и друзьями заходят, например, в Малфой-мэнор, и все замолкают, с трепетом глядя на них и поклоняясь сильнейшим…

Наваждение развеялось тихим вопросом:

— Ты же сын Беллы, почему мы тогда раньше не встретились?

Потому что друзья увлеклись конспирацией, как и мать, а ещё боялись решения Гарри вернуть дочь к маглам или его ссоры с милордом, ведь наблюдался явный конфликт интересов. А потому сделали поганый сюрприз, от которого аж в голове вчера зазвенело!

— Потому что я злой и страшный, со мной лучше не дружить.

Правда развеселила девчонку. Она тряхнула золотыми волосами — точь-в-точь как у Лили Эванс на колдографиях — и убежала, попрощавшись до вечера.

Сидеть и изучать быт больше не было смысла и Гарри решил выйти во двор, где развлекалась большая половина детей. Под ласковыми солнечными лучами и на зеленной траве вовсю резвилось детство — та пора, которая бывает лишь один раз в жизни, формирует личность или уродует её и уходит, не попрощавшись.

Захотелось присесть и присмотреться к тем, кому скоро творить новый мир, а, может, просто жить или просто умирать. Спустившись на нижнюю ступеньку крыльца, Гарри присел там, игнорируя скамьи.

— Привет, Гарри…

— Привет, — ответил он Скорпиусу. — Набегался?

— Настроения нет.

— У тебя?!

— Соседи всю ночь ссорились.

Младший Малфой доверительно присел к Лестрейнджу и положил голову на маленькие кулачки. Пришлось его даже легонько толкнуть, словно проверяя, не впал ли тот в спячку.

— Они тебя обижают? — строго спросил он. — Хочешь, я с ними… поговорю?

Скорпиус только вздохнул и посмотрел мальчишке в глаза, готовый заплакать.

— Они меня не замечают и даже не здороваются — кричат друг на друга, обзываются.

— А кто, говоришь, у тебя соседи? — поинтересовался Гарри, вспомнив, что не знает главного.

— Уизли-Крауч и Крауч-Крауч…

Выяснив краткую историю ещё вчера и вытащив на свет из-под крыльца как раз Уизли-Крауча, он мог Скорпи только посочувствовать.

Отчаянный крик «Отдай!» отвлёк внимание Гарри от младшего Малфоя и переключил его фокус на Кайла и Фрейю. Уродец схватил перепуганного кота девчонки и держал его на вытянутых руках, не давая той отобрать питомца. Кот дико орал, Фрейя кричала не менее громко, а Гестия пыталась перекричать всех сразу. Правда, устраивать семейные разборки у всех на глазах она не решалась, поэтому лишь грозно жестикулировала из окна второго этажа, время от времени громко покрикивая.

Но Кайл, будто нарочно, продолжал кружиться на месте, наслаждаясь своим издевательством над Фрейей, которой явно не хватало роста, чтобы допрыгнуть.

Боковым зрением Гарри заметил, как из-за дома показался высокий, словно дерево, Гилберт и даже закатал рукава, явно готовясь вмешаться.

Не желая доводить дело до драки, Гарри лениво окликнул братца:

— Кайл! Немедленно отпусти!

Уродец на мгновение замер, потом вздохнул, уже хорошо зная, каким болезненным может быть неповиновение резкому на магию сыну Беллатрикс, и ткнул котом Фрейе в грудь.

— Покупай его, воняет! — придумал он причину своему паршивому поведению.

Не нужно было быть двадцатисемилетним взрослым с большим жизненным опытом, чтобы понять — уродец хочет внимания, только еще не понимает, что настолько мерзкое поведение скорее поможет ему его навсегда потерять. Уж лучше б мрачно хромал туда-сюда по двору, сверкая своим глазом — получил бы больше популярности, пускай и слегка специфичной.

Он кожей ощутил чужой взгляд и поднял глаза — из окна на него пристально смотрела Гестия. Она попыталась отвернуться, но не успела. Женщина не жила в заточении, скорее наоборот — Северус, должно быть, прожужжал ей все уши про «душу ненавистного сына», и Гарри понял, что учительница начала что-то подозревать. Впрочем, вскакивать и вести себя, как обычный одиннадцатилетний ребёнок, он не спешил. Пусть немного побоится — может, в процессе и выдаст пару своих странных тайн. А не выдаст — он её заставит рассказать. Живую или мёртвую. Ему всё равно.

Звук удара и крик заставил его вновь отвлечься от всего, кроме двора и детей в нём.

Вилфред не сориентировался в ситуации и совершил ошибку — схватил злосчастного кота, но уже не так аккуратно, как Кайл, а за хвост. Душераздирающий вопль животного и крик Фрейи слились в один, но долго не продлились. Радостный, что не зря задирал рукава и вообще оказался здесь, Гилберт нанёс обидчику девчонки сокрушительный удар в голову. Тот упал, уронив кота, и из его уха тут же потекла кровь.

Подскочивший Тодеус завершил драку в одно мгновение, но этот процесс Гарри уже не интересовал. Он смотрел на дикую полуулыбку Гилберта, не отводившего глаз от поверженного обидчика, и наслаждался этим зрелищем.

Этот взгляд он видел бесчисленное количество раз.

Трэверс, которого трудно было удержать позади себя, всегда рвался вперед и часто заставал врагов врасплох, нанося им смертельные раны. Он так и погиб — закрыв собой Элис, вырвавшись в самую первую линию. Умирал он счастливым, с такой же улыбкой на губах, безумный в своей храбрости и безжалостности одновременно.

Воющего от боли Вилфреда поднял на ноги Тодеус, к ним уже бежала колдомедик, а мимо по ступенькам промчался Люпин. И пострадавший совершил вторую ошибку, из-за чего Гарри сделал вывод, что дочь Розье — владелеца ювелирного магазина магических побрякушек — гораздо умнее, чем внук. Мальчишка показал кулак Гилберту и отвернулся, из-за чего на пару шагов отстал от взрослых.

Гарри смотрел прямо в глаза взбешённому Трэверсу и даже не думал его останавливать. Их взгляды пересеклись, и на мгновение агрессор замешкался. Однако быстро понял, что улыбчивый черноволосый мальчишка в тряпках, как у юного лорда, не станет вмешиваться. Более того, он ему едва заметно кивнул.

Трэверс понял этот знак по-своему — и без колебаний нанёс второй удар. В спину.

Одно стало совершенно ясно в этот момент — Фрейю больше никто и никогда здесь не обидит, а её кот в одно мгновение стал священным животным. Кстати девчонка всё поняла правильно и не дала ударить Вилфреда трижды, повиснув на руке защитника всем своим весом. Несмотря на костлявость, высокий мальчишка оказался худым диким зверем, а не заморышем.

Стражи повалили Гилберта на землю, поздно осознав, какая сила может взрасти в ребенке, если над ним издеваться всю жизнь. А Гарри похлопал себя по груди, проверяя на месте ли «Бытовые заклинания», ведь сейчас ему придётся написать в книге немало предложений, чтобы Яксли сгоряча не отдал распоряжение изолировать Трэверса, ведь и сам привел сюда внучку.

Внучку, которая откусила бы нос Вилфреду, только подумай он обидеть её, и выплюнула обратно в лицо. Дайанна и сейчас со злостью топала ногами, отчего её локоны не находили себе места, и тыкала пальцем в спину Розье, явно обвиняя в произошедшем его. За ней, такой решительной, наблюдать было приятно. Девчонка словно символизировала новое время — где дети образовывали круги не согласно родительским установкам, а по наитию собственных душ. Поддакивали ей, глядя восхищенными глазами — Эйден Бут и Розалинда Уизли, а вовсе не отпрыски Пожирателей.

Очередной вопль на одной ноте — тонкий и пронзительный — уже не вызвал интереса, а лишь заставил поморщиться. Кричала Алиса, которой едва коснулся хмурый Тодеус, отправленный обратно во двор собрать самых мелких. По всей видимости, разозлённый Люпин выгнал сына заняться хоть чем-то, раз уж тот не смог защитить даже одного ребёнка. Что, справедливости ради, было почти невозможно, поскольку случилось мгновенно и еще случится не раз.

Гарри даже голову на бок склонил, всматриваясь в детское перекошенное лицо, на обладательницу которого остальные дети смотрели, как на форменную идиотку. Молли, за что?

Одна мелкая, а именно Фрейя — незаметно отделилась от толпы и убежала за угол дома, и сама оттуда выбегать точно не собиралась. Вздохнув, Гарри решил не упускать удобной возможности, хорошо понимая, что именно нужно такому хрупкому и ранимому ребенку. Поднявшись, он последовал за ней.

Фрейя сидела у кустарника, обняв колени и покачиваясь, словно в истерике. Она даже не заметила его приближения.

Гарри резко присел рядом и улыбнулся.

— Гарри! — она испугалась и вздрогнула всем телом. — Ты за мной? Не пойду!

Он только мудро усмехнулся.

— Защита не всегда бывает приятной, Фрейя.

Серые глаза её заблестели, как два бриллианта — она явно готовилась заплакать.

— Это я виновата! — всхлипнула она.

— Не обижай Гилберта.

— Я?! — Фрейя даже возмутилась. — Никогда!

— Но ты ведь сейчас хочешь заплакать, верно? Думаешь, он этого хочет? Хочет, чтобы ты чувствовала себя виноватой?

— А чего он… хочет? — нерешительно спросила она.

Она даже волосы откинула назад, пристально всматриваясь в лицо Гарри, словно надеялась найти там ответы.

— Благодарности, Фрейя, — ответил он спокойно. — Ты ведь знаешь, что мы… что вы враги? Что отец Гилберта был Пожирателем?

Нет, таких подробностей она ещё не знала, и отрицательно покачала головой.

— Гилберта?!

— Да, — подтвердил Гарри. — И ему давно рассказали, чья ты дочь. Но он всё равно кинулся на твою защиту. Сын очень похож на отца… — загадочно добавил он.

— Чем? — неуверенно спросила Фрейя.

— Он погиб, защищая других, хотя мог спокойно жить дальше, — грустно ответил её собеседник. — Твой отец был рад его смерти, конечно… но это было давно.

Фрейя слушала, затаив дыхание.

— Ты правда хочешь, чтобы Гилберта отправили обратно к бабке, которая будет избивать его и морить голодом только за то, что он Трэверс?

Оставалось надеяться, что подросшая Фрейя не вспомнит этот взрослый разговор с якобы ребёнком. Или хотя бы поймёт, что так было нужно.

Впрочем, сейчас она об этом не задумывалась, а пыталась осмыслить информацию о всех бедах Гилберта, которого точно подвела, пусть даже и не понимала, как именно. Справиться с этим накалом эмоций и осмыслить услышанное ей не удалось и она заплакала с новой силой.

Гарри протянул руку и легко приобнял её за плечи. Фрейя поколебалась всего секунду, а потом положила голову ему на грудь и тихо всхлипнула. Он провёл ладонью по её мягким волосам, понимая, что перевыполнил план по взаимодействию с детьми друзей и врагов на две жизни вперёд.

— Защита не всегда красива, не всегда правильна или добра… Но главное — что?

— Главное… — прошептала Фрейя, крепче прижимаясь к нему. — Главное — это защита.

Они просидели, обнявшись, пару минут, у Гарри даже рука затекла. Но то, что эти усилия того стоили он понял, когда увидел Люпина. Если бы противный холод в животе другого можно было почувствовать — он бы почувствовал холод оборотня. Пусть Ремус и знал, в глубине души, что так будет, но своими глазами видеть дочь Невилла на груди того самого мага, которым её точно пугали в детстве — это другое.

— Дети… — сказал оборотень хрипло и откашлялся. — Фрейя, полагаю ты захочешь попрощаться с Гилбертом?

Гарри раздосадовано цокнул языком, не понимая, зачем это представление, ведь он всё равно вернет мальчишку в два счета. Продемонстрировать справедливость? Как бы боком не вышло!

Он осуждающе покачал головой, пробегая мимо Люпина, а за Фрейей пришлось именно что бежать — она рванула к дому, словно к ней приделали парус. А там, возле дома, Ганс и еще какой-то Страж вели Гилберта к воротам, планируя выйти за границы территории и аппарировать. Атака мальчика на обидчика была настолько неистовой, что все прекрасно понимали — это не просто детская злость.

Поникший, весь состоящий из острых углов, с потухшими тёмными глазами, но совершенно не милый и не несчастный. Уже каждый, кто видел произошедшее, понимал: такой характер лучше обходить стороной. Но удивительное дело — дети чувствовали этот мир как-то иначе, и вокруг Гилберта собралась небольшая группа тех, кто был не согласен с его наказанием.

Подбежав к мальчишке, Фрейя с разбега заключила его в объятия, пусть её голова в этот момент и прижималась к его животу. С содроганием, но Гарри вдруг понял, что это едва ли не первое объятие Гилберта в жизни.

— Я не пущу! — крикнула она.

После этого она оторвалась от Трэверса и топнула ногой так сильно, что все расслышали этот глухой звук — словно подтверждение её решимости.

Ганс, на свою беду, решил, что останавливаться Стражу перед ребёнком надолго зазорно, взял Гилберта под руку и повёл дальше, ловко обойдя пигалицу. Однако Фрейя совершила самый сильный поступок, на который была способна в этом нежном возрасте — подбежала сзади и ударила парня ногой под коленку. Никто и глазом моргнуть не успел, но все ахнули.

— Фрейя, нет! — закричал Люпин так, словно она кого-то убила.

Пока не закричал кто-то ещё, в происходящее поспешил вмешаться Кайл.

— Это я виноват, — сказал он и, прихрамывая, сделал пару шагов вперёд, приблизившись к Гилберту. — Зачем вы его наказываете? Я же первым схватил кота! Что, раз калека, то никакой справедливости?

Гарри чувствовал его честность в этот момент и не мог оторвать взгляда от изломов лица старшего сына Северуса, будто видел его впервые. Он едва сдержался, чтобы не протереть глаза, и даже почувствовал за мальчишку необъяснимую гордость.

Не менее удивлённым выглядел и Гилберт — и без того немаленькие глаза расширились, а он сам с опаской смотрел на Кайла, ожидая подвоха. Однако его не последовало, и не выдержав тишины вперед вышла Дайанна.

— А давайте, профессор, — обратилась она к Люпину, манерно растягивая гласные, — позовём настоящего виновника? Вилфреда? Вы ведь ещё не забыли этого милого, старомодного мальчика?

— Ему сейчас лечат раны, и они не из лёгких, Дайанна, — вмешалась Гестия, явно смущённая поступком сына. — Но ты можешь его навестить.

— Вот ещё! — фыркнула Дайанна. — Только когда он извинится перед котом!

Откуда-то сбоку прыснул Монти.

— Да-да, только после извинений, то есть никогда… — пробурчал он, вызвав сдержанный смех.

— Нет, это я виновата! — внезапно выкрикнула Фрейя.

Дайанна взглянула на неё и чуть подумав добавила:

— И я виновата!

— Я тоже, — решил не отставать Гарри от благородных порывов. — Мог предотвратить, наверное…

— И я! И я виноват! — растолкав всех, в импровизированный круг ворвался Каллум.

— Вас даже не было, молодой человек! — не сдерживая раздражения возразила Гестия. — Как вы можете быть виноваты?!

— За компанию! — вполне логично ответил ирландец и развел руками. — А кого спасаем то?

На него зафыркали и зашикали, но порыв всё равно остался всеми замечен. Как и не укрылось от Гарри, что соседа не защищал Фред, зато признался в «вине» опять неизвестно откуда явившийся Долохов и оба Крауча с Эйденом и Розалиндой.

Наконец, слово взял Люпин.

— Хорошо, уговорили, — сказал он, явно недовольный тем, что уступил. — Гилберт, мы с тобой ещё поговорим о твоём поведении. Но пока от родителей Вилфреда не поступило жалобы в министерство, можешь остаться.

— Фрейя Долгопупс! — не выдержала Гестия. — А ты не надейся, что твой поступок останется без последствий — возраст не оправдание. Эдвард, вызовем её родителей немедленно!

На этих её словах Гилберт как-то странно рыкнул, но все сделали вид, что не услышали, не готовые начинать всё сначала.

Вот тут Люпин мог бы возразить и воспользоваться званием старшего, но не стал, к счастью. Гарри с трудом удержался от того, чтобы не потереть руки, для чего их пришлось засунуть в карманы.

Так быстро он бегал в последний раз в прошлой жизни, а в ней он бегал, прыгал и летал постоянно, предпочитая кабинетам — волю. Но сейчас несся как раз к кабинету, чтобы, пробегая мимо, незаметно пальнуть нужным заклятием и услышать, что будут говорить Невиллу о его милой тихоне в её первый день в этой школе.

Преодолевая обратный путь не менее быстро, чем путь туда, Гарри краем глаза заметил, как в свою комнату спешат братья Краучи, уверенные, что их никто не видит. Что-то в их перешёптывании намекало — ненавидят они друг друга не так уж сильно, как хотят показать. Прикрываясь тем, что поправляет шнурки, Гарри незаметно бросил второе заклятие.

— Ну что, Гарольд? Бытовые заклинания не помогли? — с пониманием хохотнул Барти-младший. — Надо больше тренироваться!

Мальчишка был ему знаком ещё со времён совместного времяпровождения в доме Джинни и потому шутил необидным тоном. Гарри лишь усмехнулся в ответ, после чего залетел в свою комнату, упал на кровать и закрыл глаза.

— Ты во сне на встречу опаздываешь? — поинтересовался Кайл, подозрительно прищурившись здоровым глазом.

— Обед готов, идите уже, — произнес Гарри вместо ответа. — А то остынет.

— Не страшно… — пробормотал его младший брат, не проявляя особого интереса к еде. — Ты идёшь, Каллум?

Ирландец уже топтался у двери в нетерпении и ждал уродца. Казалось, его аппетит мог накормить троих. Теперь догонять его предстояло Кайлу, который в принципе не имел возможности сильно спешить.

— Присаживайтесь, — услышал Гарри голос Люпина, явно обращённый к семейству Долгопупсов. — Мистер Эйвери? Ганс?

— Мы постоим, — ответил Эдвард, будто и за себя, и за Ганса. — К тому же парень ещё плохо сгибает ногу.

Раздались раздражённые вздохи Гестии и тоскливый вздох Люпина.

— Мистер Крам, приведите Фрейю через пять минут.

— Хорошо, — откликнулся Тодеус, и вскоре за ним захлопнулась дверь.

Как только парень вышел, супруги, казалось, отбросили обет молчания и заговорили наперебой:

— Наша дочь здесь всего один день! — прошипел Невилл.

— И вы уже подвергли её опасности! — поддержала Ханна, кипя возмущением. — Как это понимать? «Не пострадала»? Нам теперь радоваться, что она жива?!

— Хватит молчать, Люпин! Что произошло?!

— Кхм… — тихо кашлянула Гестия. — Профессор Люпин, будьте добры. Напоминаю, что мы сейчас находимся в официальном образовательном учреждении.

Наступила полная тишина. Было ясно, что все взгляды обратились к Люпину.

— Хорошо, профессор Люпин! — не сдержавшись, рявкнул Невилл. — Так устраивает?

— Вполне, — кивнула Гестия. — Только слишком громко. Повышать голос сейчас имеет право только этот юноша… — Она явно в этот момент указала на Ганса. — Это ведь ваша дочь напала на Стража!

Молчание затянулось. Гарри уже потянулся к палочке, но тут услышал тихий сдавленный голос Невилла:

— Вы врёте.

В этот момент дверь открылась, и зашла Фрейя. Девочка, счастливая и ещё не понимающая, что её ждёт, кинулась к родителям. Но радостные объятия длились недолго.

— Фрейя, милая, скажи… ты нападала на этого Стража? — спросила мать с ноткой надежды в голосе.

— Нет, — уверенно ответила девочка, — я всего лишь ударила его по ноге.

— Чуть её не сломав, — заметил Эдвард. — Она явно хотела его повалить, так ведь, Фрейя?

— Он хотел забрать Гилберта! — вспыхнула та. — Он защищал меня, а я — его! Почему виноват не Розье, а Трэверс? Потому что его некому защитить?!

Даже через этаж и магическую паутину Гарри ощутил, как велико напряжение в кабинете и какой важный разговор там происходит. Он важен не для сегодня и не для завтра, он важен для личности Фрейи.

— А чего ты на меня кричишь, дитя? — с весёлым одобрением усмехнулся Эдвард. — Будь моя воля, я бы тебе грамоту дал…

Гарри услышал, как Эйвери засмеялся, и к нему присоединился Ганс.

— Мистер Эйвери, возьмите себя в руки! — строго одёрнул их Люпин. — Что за речи в присутствии ребенка?!

— Простите… — сказал Страж голосом, опровергающим всякое сожаление.

Родители молчали, ведь их дочь сыпала фамилиями, идущими в разрез с их жизненной дорогой, и ситуация требовала объяснения.

— Невилл, один ребёнок попытался обидеть кота Фрейи, а тем самым и её… — начал он объяснять. — А юный мистер Трэверс защитил вашу дочь так, как посчитал правильным, и нанёс обидчику серьёзные увечья, не просто синяк. После этого Фрейя встала на защиту Гилберта. Вместе с другими детьми она попыталась помешать увести мальчика. Но только Фрейя ударила Ганса по ноге. Думаю, если вы скажете, что так делать нельзя, конфликт будет исчерпан. Смотрю, пострадавший не сильно страдает. Так ведь, Ганс?

Еле слышное хихиканье резко стихло, и стало окончательно ясно: Стражи просто не могут осуждать решительную борьбу такого рода — их всю жизнь учили другому.

— Трэверс, значит, нанёс увечья… — пробормотал Невилл. — Так и живём, будто в петле времени. Мерлин вас всех побери…

— Дорогая… — прошептала Ханна, обращаясь к дочери. — Нельзя защищать, причиняя боль другим, понимаешь?

— Почему? — спросила Фрейя. — Какая разница, если это защита?

— Только не ври, что это твои собственные слова… — встревоженный голос отца ласкал слух Гарри. — Кто тебе сказал такое? Пожалуйста, ответь мне!

— И почему защищали многие, а виновата моя дочь? — женщина судорожно искала лазейку. — Почему не они?!

— Ну знаете ли! — вспыхнула Гестия. — Мой сын лишь вступился, а не нападал. И другие дети тоже!

— Довольно! — воскликнул Люпин, и раздался звук отодвигаемого стула. — Думаю, слов о том, что так делать нельзя, будет достаточно. Правда, Фрейя?

Вся процессия собиралась покинуть кабинет, а Гарри, признавая, что просто развлекается, поспешил в коридор. О чём не пожалел — он тут же увидел, как Фрейя на глазах у родителей подбежала к ожидающему её Гилберту, схватила его за руку и, не теряя ни секунды, побежала с Трэверсом прочь.

Мать и отец застыли, поражённые этой картиной, но это было ещё не всё. Возле лестницы парочка догнала Эдварда — одного взгляда на него хватило бы, чтобы заставить содрогнуться неподготовленного человека. Мужчина протянул ей открытую ладонь и что-то сказал. Девчонка звонко ударила по ней, словно дала «пять», засмеялась и скрылась из виду.

Это был, пожалуй, самый удивительный день за последние годы на памяти Гарри. Он снова ощутил, что способен управлять ситуацией даже без магии — и эта власть щекотала нервы сильнее, чем что-либо еще.

Невилл заметил Гарри и начал глубоко вдыхать воздух, пытаясь сохранять самообладание, но жена схватила мужа за руку и потащила за собой — они просто прошли мимо. Правда, когда старый враг обернулся, а Гарри ему подмигнул, тот всё правильно понял и дернулся в его сторону, но Ханна была непреклонна.

Уже глубоким вечером, когда уставшие за день дети готовились ко сну, Гарри спустился на первый этаж, но не спешил обнаруживать себя. В углу дивана сидела, подобрав ноги Мерида, и ждала, когда сын Беллы подарит ей счастье в виде восхитительной книжицы, так похожей на телефон. Простая и никому неинтересная старая магия, которая то и понадобилась, потому что у него пока не было ни метки, ни возможности получать здесь сообщения, в глазах ребенка явно была чем-то чудесным. Поглаживая острые коленки, его дочь смотрела в огонь камина и вздыхала, словно хотела там спрятаться ото всех. А увидев, кто к ней приближается со своей ношей, заулыбалась так тепло и приятно, как он совсем не заслуживал.

— Дождалась? — спросил Гарри, опускаясь на диван. — Вот, как и обещал, три пишущие тетради.

Мерида выхватила их из его рук, словно драгоценность.

— Теперь нужно, чтобы к ним дотронулись те, с кем ты хочешь общаться. Уже выбрала?

Она посмотрела прямо в глаза дарителю, закусила губу, а потом несколько раз бросила взгляд на лестницу.

— Выбрала, — кивнула она. — Давай ты первым дотронешься до моей, хорошо?

Гарри замешкался. Он и так уже «настроил» себе возможность читать всё, что когда-либо появится в этих тетрадях, но прикоснулся к обложке и прошептал заклинание.

После чего Мерида поднялась и поманила его за собой на крыльцо, всё еще оглядываясь на лестницу. Во дворе перед сном дышала воздухом колдомедик с Шарлоттой, и дверь еще не была заперта.

— Только тихо, вниз идем! — прошептала дочь заговорщицким тоном. — Не шуми…

В лунном свете её волосы на миг блеснули под крыльцом и Гарри ничего не оставалось, как скользнуть вслед за ней.

— Аллохомора! — с важным видом прошептала Мерида и толкнула вдруг проявившуюся дверь в подсобку. — Идёшь?

Наклонившись, Гарри вошёл в тесное помещение, куда свалили старые вещи бывших владельцев дома, не решаясь спросить у милорда, что с ними делать. А он, без сомнения, приказал бы уничтожить всё подчистую. Теперь же в этой крошечной клетушке под домом поместилась вся жизнь семьи Риддл, отобранная у них разгневанным внуком и сыном.

Металлические утюги, старые деревянные часы, покосившиеся кровати, сложенные в углу, поеденная молью одежда из прошлого века, ажурные ширмы и даже кубки за спортивные достижения отца Томаса. Одним из них он когда-то стучал по трубе, надеясь заснуть в тишине. Всё это было небрежно распихано по стеллажам и успело покрыться пылью.

Странное чувство обиды охватило Гарри. Истоки существования имеет даже Темный Лорд, пусть и ненавистные ему, а что осталось в этом мире от маленького Гарольда Снейпа? Ребенка, который ждал отца с работы с надеждой просто посидеть у него на руках? Кто варил зелье Истины, пытаясь познать суть? Смотрел на дерево с чердака, представляя, что он вовсе не одинок?

В их доме после его смерти уничтожены все колдографии, и он подозревал, что Гестия просто взяла вину на себя, а также сожжены или отданы в библиотеку все книги. Мать не нашла даже «Невозможные зелья для развития фантазии у опытных зельеваров» — подарок покойного Люциуса. А тот бесполезный талмуд и старший Малфой были дороги ему одинаково. Северус стер неправильного сына, как бракованную картину, нарисованную нестойкими красками, осталась одна только Мерида.

Неужели бывший отец думает, что он простит его, как забавного Люпина? Или оставит маяться, как храброго Симуса? Ну уж нет, Северус Снейп, берегись…

Судя по лицу дочери — она нахмурилась, — какие-то из этих мыслей всё же отразились у него на лице. Гарри поспешил улыбнуться. Конечно же, девчонка не привела бы его сюда любоваться ржавыми кубками. В помещении сидели её новые друзья и вовсю таращились на сына именитой Пожирательницы. Легкий страх от осознания этого факта читался в глазах Кеннета Маклагена, отсутствовал во взгляде Серафима Долохова, и цвел буйным цветом во взгляде грязнокровки. А кто такая эта Стивенсон он еще даже не знал.

Ясно было только одно — они все здесь прятались от реальности.

Долохов до сих пор выглядел растерянно — чувствовалось, что он привык скрываться. Кеннет, мать которого убил он лично, прятался неясно от чего или кого. Грязнокровка ходила по дому в ужасе, шарахалась от домовиков, разглядывала палочку круглыми глазами и точно нуждалась в убежище. А дочь чувствовала себя среди изгоев своей, и пусть на людях выглядела максимально уверенно, но точно пока не привыкла ни к вниманию, ни к магии. И когда кто-то спрашивал, где же всё это время обитал такой известный ребёнок, с вызовом отвечала: «Дома!» — и немедленно убегала.

— Подвинься! — приказала она Серафиму и чуть не спихнула его с большого сундука. — Гарри? Присаживайся!

Долохов и сам потеснился, несмело ему улыбнувшись.

А Гарри в который раз подумал, что с такой странной внешностью тот скоро сможет убивать и без палочки — от одного его взгляда нежные девичьи сердца будут превращаться в пыль.

— Мне Серафим тут всё показал, он первый нашёл. Интересно, правда? — спросила Мерида, сияя от счастья.

Гарри посмотрел на дочь с лёгким подозрением, но мысленно порадовался, что она на год старше красавчика. По крайней мере, однокурсниками они точно не станут.

— Вещи старых хозяев? — уточнил он. — Маглов? Ну… наверное.

Дочь закатила глаза, ведь имела ввиду не вещи, а место, где они могут собираться вместе, никем не замеченные. Но он хотел увести беседу в другое русло и притворился непонимающим.

— А… как вы здесь оказались?

На правах главного ответил Долохов:

— Я пригласил Кеннета и Мериду, Кеннет пригласил Кэс, а Мерида тебя.

Голос сына Антонина был спокойным и глубоким, он говорил размеренно и приветливо, явно чувствуя себя в безопасности. Только выросший в приюте, точно не следил за событиями за его границами, иначе знал бы, что всем известно, кто убил Сьюзен Боунс, решившую тайно с подругой отпечатать листовки и разозлившую Гарри до приступа невменяемости. И это после того, как он разрешил Маклаггенам жить!

— Кассиопею… — поправила Мерида и Гарри отметил, что дочери грязнокровка не нравится.

— Значит, вас четверо? — подытожил он. — А у меня только три тетради… Сейчас!

Он встал и прошел к знакомому стеллажу, где когда-то видел много стопок бумаг. Отыскав одну чистую магловскую тетрадь — тонкую, он еще раз окинул взглядом детей. Долохов искренне хотел найти друзей, похожих на него, но собрал под одной крышей отголоски настолько разного прошлого, что, выйди всё из-под контроля, нападение Гилберта на Розье покажется детской шалостью. В этот момент в его сердце, словно натянутая струна, зазвенела тревога. Гарри окончательно понял: пусть он и почти дух, но не позволит, чтобы его дочь пострадала.

Проведя манипуляции с тетрадями, он передал их в руки Мериде. А та, не мешкая, раздала остальным. После того, как в руки Кассиопеи перекочевала самая тонкая. А Кеннет взял тетрадь из её рук, не отрывая глаз от лица девчонки, отнюдь не влюбленных, а совсем наоборот. Гарри решил, что горькая правда свяжет их крепче, чем патока лжи.

Он сел возле Долохова, единственного, кто тут никого не опасался и не презирал, и заговорил.

— Серафим, ты собрал… плохую компанию, пусть и не специально, — произнёс он глухо. — Поверь мне.

Дети подняли на него изумлённые глаза, оторвавшись от тетрадей, а затем все разом уставились на Мериду — именно она привела в их убежище этого наглого чужака.

— Гарри, ты что такое говоришь? — возмутилась она. — Кто здесь плохой?!

— Никто! — поспешил он успокоить её. — Но, Кеннет… Твою мать убил Гарольд Снейп, отец Мериды. И ты винишь её, так?

Мерида вздрогнула, нахмурилась и села на пустой ящик.

— Мой отец не… — начала она.

— Убил! — перебил её Кеннет, часто и прерывисто дыша. — Он — главный убийца нашего времени, не знала разве?!

— Шла война, все убивали, Кеннет, — негромко сказал Гарри, понимая, что этот удар был необходим. Дочь должна принять правду, пока ещё может. — Твой отец тоже.

Справедливое замечание заставило мальчишку замолчать, но он запустил пальцы в свои пшеничные кудри и согнулся, испытывая от одного вида Мериды почти физическую боль.

— А ты, Мерида? — обратился к дочери Гарри. — Почему тебе не нравится Кэс?

— Это обязательно? — буркнула девочка. — Ты что, наш психолог?!

Услышав знакомое слово, оживилась сама Кассиопея:

— Нет, расскажи мне! — выпалила она. — Мне тоже интересно — почему ты со мной даже не разговариваешь?!

Дочь недобро прищурилась и напряглась, изо всех сил пытаясь смолчать, но не смогла.

— Да потому что ты грязнокровка! — взорвалась она. — Ты вырастешь, родишь таких же, а через двадцать лет появится больной сквиб и будет страдать всю свою жизнь!

От её крика даже Гарри стало не по себе. Мерида могла бы преподавать магловедение, обучая ненависти к маглам не хуже, чем Беллатрикс в своё время. Ей не нужно было объяснять идеологию чистой крови — она сама могла объяснить её кому угодно. Причиной тому явно была его племянница-сквиб, которой даже он так и не смог помочь, как ни старался.

Нет, он был согласен с каждым её словом, он сам положил жизнь за чистоту крови и здоровый магический мир. Но её ярость пробирала до костей, и в тесной каморке повеяло зимним холодом.

— Я никогда не хотела, чтобы кто-то страдал! — воскликнула Кассиопея и разрыдалась.

После чего вскочила на ноги, но Гарри преградил ей путь, отчего Кэс просто столкнулась с ним и будто ударилась о преграду. И пока она с удивлением потирала ушибленную руку, пытаясь понять врезалась она в Лестрейнджа или кирпичную стену, тот смотрел на неё с подозрением.

— А ты, Кассиопея, чем я тебе противен? Объяснишь?

— Запросто! — с вызовом ответила она. — Твоя мать связала моей магию в первый день захвата власти! А потом убивала её друзей. Вместе с отцом Мериды!

— Фамилия твоей матери… Стивенсон?

— Грейнджер! — со злостью ответила она и тряхнула копной каштановых тяжелых волос. — А сейчас мама в Мунго, потому что на неё напали как раз перед тем, как меня забрали сюда. Может, это тоже твоя мать сделала?!

От одного упоминания этой фамилии у него непроизвольно дернулся глаз. Гермиона из прошлого обладала удивительным талантом — бесить его даже без слов.

— Ну, смотри, — сказал он после короткой паузы. — Отец Кеннета тоже убивал друзей моих родителей. Но я же на него не кидаюсь?

Девочка всхлипнула пару раз, оглянулась на Маклаггена, который уже успел сменить роль обвинителя на обвиняемого и теперь смотрел на Гарри с удивлением. Задор в ней явно угас.

— Я и не кидаюсь… Просто ты встал как-то резко, — пробормотала она.

— Иди, сядь на место, — попросил её Гарри спокойно, без тени враждебности. — Ну а ты, Серафим? Есть к нам претензии?

Мальчишка отрицательно покачал головой, задумчиво уставившись в одну точку на полу.

— Ваших мне хватит…

— Я ему рассказал, кто его отец, а он только улыбнулся, — пояснил Кеннет, обращаясь к Гарри. — На нас то ему точно будет сложно сердиться, даже если мы суп на него выльем. Может, он вообще злиться не может?

— Нет! — внезапно встрепенулся Серафим, выпрямился, а в голосе его зазвучали жёсткие нотки. — Мать ненавижу. Убить её хочу.

Мерида смущённо поёрзала на ящике и немного испуганно спросила:

— За то, что тебя бросила?

— Нет, за то, что написала будто я сквиб, и даже тест приложила… — ответил он тихо.

После чего переглянулся с ней, не оставив сомнений, между кем тут образовалась самая сильная связь.

— В приют часто поступали дети, но только сквибы были никому не нужны. И быть им тяжело… по разным причинам, — мальчишка грустно вздохнул. — Стало особенно трудно, когда нас осталось трое, и двое начали дружить против меня. У меня было убежище в полу — я вынул доски и прятался там, когда они меня искали, чтобы побить. А потом я показал, что не сквиб, когда научился… Но легче не стало. Меня просто заперли одного, на два года. Только еду приносили.

Как на зло мудрые слова не шли на ум, сбежав от тоски услышанного, и Гарри оставалось только молчать. Впрочем, он с легкостью вписался в общее безмолвие, разделенное на пятерых. Дети прочувствовали ужас жизни Серафима, но им не хватало возраста, чтобы выразить сочувствие вслух. Тем более они не поняли, что мальчишка говорил о желании убить мать буквально. Тогда как взрослый темный маг может распознать такую глубинную злобу сразу.

Он решил подтолкнуть детей к выражению своих чувств и первым подошёл к Серафиму, положив ему руку на плечо.

— Мать меня не бросала, — сказал он тихо, — а вот отец бросил. Уехал от нас туда, где погиб… — торжественно соврал он.

— И мой отец погиб… — прошептала Кэс. — В его машину пьяный водитель врезался.

— А я вообще не знаю, кто моя мать, — задумчиво произнесла Мерида.

Гарри на мгновение перестал дышать.

— Отец незадолго до смерти сказал дяде, что это тайна. Но она точно уже умерла.

Кеннет только взглянул на неё, затем тяжело вздохнул и отвернулся, словно боялся сопереживать. Но совсем чуточку — всё же хотел.

— Да мы все здесь не особо счастливые, — наконец пробормотал Гарри. — Вы ещё не заметили? Зачем делать хуже?

Четыре пары глаз уставились на мальчишку, изучая его с разных сторон. Кто-то пытался заглянуть в глубину тёмных глаз, кто-то оценивал его яркую внешность, а кто-то, как Долохов, явно раздумывал: можно ли ему доверять? Или лучше держаться от Лестрейнджа подальше, как он привык делать, спасаясь от сложных проблем?

Сам Гарри изо всех сил пытался не усмехнуться, что совсем не соответствовало моменту — представил, что было бы, расскажи он им правду.

А с другой стороны, зачем им правда, если она заберет у них даже иллюзию покоя? Ложь сейчас — это щит, который не стоит убирать, пока они не научатся сражаться без него или хотя бы просто не вырастут.

Мериде надоело сидеть и ничего не предпринимать и она вскочила на ноги, озаренная идеей:

— А давайте пообещаем друг другу просто… дружить!

Будь она на пару лет старше, то лучше бы объяснила своё предложение на зло всем отказаться от прошлого и обид, а эти дети действительно были травмированы этим самым прошлым сильнее других. Однако ребенок обращался к ровесникам — и её хорошо поняли.

С горящими глазами и не отрывая их от Мериды, поднялся Долохов.

— А давайте! — сказал он, сделав шаг вперёд. — Не хочу, чтобы вы ссорились.

Он вытянул руку.

— Гарри?

Словно неосознанно, мальчишка обратился к нему первому, будто чувствовал, что черноволосый маг с тетрадями — это нечто иное. Гарри не заставил себя уговаривать. Он положил ладонь поверх руки Серафима, и к ним тут же присоединились остальные. План примирения ради безопасности дочери на глазах превращался в план по спасению детских душ.

— Нужна клятва! — заявил Кеннет. — Кто придумает?

— Можно я? — спросил Гарри.

Мальчишка важно кивнул ему, разрешая, и тем самым словно сблизился с сыном Беллатрикс Лестрейндж, простив себя за это.

Гарри заговорил, а дети повторяли за ним каждое слово:

— Мы, дети тех, кто убивал друг друга, клянемся хранить эту дружбу и защищать её любой ценой, даже ценой своей жизни. Мы не будем упрекать друг друга, даже если кто-то совершит ошибку, и не поднимем руки ради мести. Пусть мёртвые останутся в своих могилах, а вместе с ними — их боль, ненависть и страх. Вражда будет погребена, а мы станем новым началом. Да освободит нас всех — магия!

Всё в ней было лишь ложью ради успокоения, а руки ради мести точно подымут многие из тех, кто окончит этот странный летний класс боевой магии. Поэтому Гарри убрал из клятвы любую магическую силу. Мир сложнее, чем они сейчас могут себе представить — зачем его дочери подобные кандалы, которые могут не отпустить на волю в нужный момент?

Выход обнаружился под лестницей на первом этаже. Открывался он так же легко, и теперь стало ясно, как Серафим попадал в дом, оставаясь незамеченным. Выбравшись через маленькую дверцу, словно предназначенную для гномов, все разошлись.