Теневые годы Таниса (джен)

То, как Танис защищал Мертвига, тронуло многих эльфов Анкатаваки. Но Канфо видел, что Кишпа остался невозмутим; маг так мало заботился о гноме, что волшебник в красном одеянии ушёл, не сказав ни единого доброго слова о своём старом друге.

Пока участники празднества спорили между собой, принимая ту или иную сторону, целитель решил раз и навсегда решить вопрос о виновности или невиновности Мертвига.

— Я посылаю гонца за Пиклакером, художником, — сказал Канфо. — Когда его приведут, он расскажет нам, как ему заплатили за работу. Если ему заплатили краденым, Мертвиг будет наказан. Если он взял у гнома обещание выполнить работу за плату, то с обвинителем гнома поступят жестоко. Так и будет.

Казалось, все были довольны решением Канфо. Все, кроме Мертвига.

— Немыслимо! — воскликнул он, задыхаясь от ярости. — Моя честь под вопросом? Значит, меня будут считать преступником, пока завтра не докажут мою невиновность? Это слишком большое оскорбление!

Йеблидод почувствовала, что у Мертвига больше проблем, чем он может решить. Когда ей показалось, что мир вокруг рушится, она ускользнула и побежала за Кишпой. Он всегда был другом её мужа. Конечно же, он не подведёт Мертвига сейчас, когда тот больше всего в нём нуждается.

Когда Йеблидод вернулся через некоторое время с Кишпой на буксире, Мертвиг всё ещё возмущался несправедливостью решения Канфо. Многие эльфы отвернулись от гнома, но Кишпа мог сплотить народ вокруг своего друга. Но только если бы он сам этого захотел.

Мертвиг не видел мага; он был слишком занят собственной защитой. Кишпа услышал, как его старый друг заявил:

— Я прожил здесь всю свою жизнь. Вы все меня знаете, но, похоже, единственный мой друг во всей Анкатаваке — это практически незнакомец!

Услышав эти слова, маг почувствовал глубокий стыд и наконец обрёл дар речи.

Перебив Мертвига, маг прогремел:

— В этой деревне у него не один друг, и я считаю себя одним из них!

Все повернулись к Кишпе. Но ненадолго.

Гном был слишком обижен и зол на мага, чтобы позволить ему говорить, что бы тот ни сказал. Пронзительным голосом Мертвиг закричал:

— У тебя был шанс высказаться, Кишпа. У тебя было много шансов высказаться, но ты этого не сделал. Думаешь, мне нужна твоя помощь сейчас? Сейчас, когда вся деревня ополчилась против меня?

— Мы не ополчились против тебя, — заверил его Канфо. Однако на лицах в толпе не было видно уверенности.

— Я на твоей стороне, — просто сказал Кишпа.

Мертвиг топтался на месте, размахивая руками.

— Слишком поздно, — в ярости заявил гном. — Слишком поздно. С меня хватит этого места. Если бы я был эльфом, этого бы не случилось. Вы бы не относились к своему сородичу с таким презрением. Я больше не буду этого терпеть. Мы с Йеблидод уходим. Мы найдём новый дом там, где нашему слову будут доверять.

— Мертвиг, нет! — воскликнул Кишпа с ужасом на лице.

— Ты называешь себя другом? — бросил гном магу.

— Да. Конечно, я... — Кишпа сделал несколько поспешных шагов и оказался на расстоянии вытянутой руки от своего бывшего товарища. Остальные эльфы отступили.

— Тогда позаботься о том, чтобы моего сына отправили ко мне, когда корабль вернётся, — сказал Мертвиг.

— Это будет твоей обязанностью. Принимаешь ли ты это? Или, — саркастически добавил он, — это противоречит твоему высокому кодексу поведения — заниматься подобными делами? — Кишпа побледнел.

— Я… Я позабочусь о твоем сыне, — сказал он сдержанно.

— Спасибо. А теперь дайте дорогу Йеблидод и мне. Мы покидаем Анкатаваку с честью и достоинством. Пусть никто не говорит иначе!

Сбитая с толку и не желающая смотреть на лица, которые она знала больше ста сорока лет, жена гнома взяла мужа под руку и прошла с ним мимо Канфо, мимо Кишпы, мимо всех, в добровольное изгнание.

* * *

Первое, что сделала Бранделла, переступив порог своего дома, — бросилась к ткацкому станку. Она зажгла одну свечу и лихорадочно принялась за работу над незаконченным шарфом, который планировала подарить Кишпе. Это будет ее прощальный подарок. Так и должно было быть, потому что это был тот самый шарф, который он носил с собой до самой старости.

Работая за ткацким станком, Бранделла плакала. Слёзы текли по её щекам и капали на ткань. Когда шарф был готов, на нём было видно не только её мастерство, но и её любовь.

Она бережно положила шарф на кровать, прислонив его к длинной пуховой подушке. Дрожащими руками она взяла со стола лист пергамента и села писать. Слова давались ей с трудом:

«Милый моему сердцу, — я бы никогда тебя не бросила, будь у меня выбор. Но Танис пришёл за мной, и я не могу ему отказать. Видишь ли, он приходил по твоей просьбе, с помощью твоей магии, когда ты был уже стар. Он говорит, что жизнь, которой мы живём, ненастоящая.

Она такая, какой ты её помнишь в свои последние дни. В старости ты всё ещё думаешь обо мне. Я люблю тебя за это — и за многое другое. Как ты не забыл меня, так и я обещаю, что не забуду тебя. И я всегда буду любить тебя. Поверь в это. Носи этот шарф, который я соткала из своих слёз при нашем расставании. Но не плачь по мне, потому что я всегда буду с тобой. Навсегда, Бранделла"

Она могла бы сказать так много всего, могла бы вспомнить так много всего, что согрело бы его душу, но она не знала, с чего начать и чем закончить. Поэтому она оставила всё как есть, надеясь, что её признание в любви, не омрачённое другими мыслями или воспоминаниями, яснее всего расскажет ему о её чувствах.

Она оставила записку поверх шарфа и направилась к двери — пока ей в голову не пришла одна мысль. Она подняла глаза к потолку и уставилась на рисунок, который нарисовала так давно. Там она увидела, как Танис уносит её прочь. Но нарисованный ею сон не рассказал ей, удалось ли Танису осуществить задуманное. "Что, если Танис потерпел неудачу? Что, если он не смог стереть её из памяти Кишпы? Что, если он сбежит, а она нет? Что Танис будет о ней думать?" — Она бросилась обратно к столу и написала ещё одно письмо, на этот раз для полуэльфа.

Закончив, она перечитала его и закрыла глаза, чтобы сдержать эмоции. Одно было ясно: она знала, что Кишпа не поймёт; он не должен был этого увидеть. Она сложила письмо, положила его в металлическую шкатулку и тут вспомнила, что должна оставить инструмент, которым писала оба письма. Она положила ручку в шкатулку с запиской для Таниса, закрыла её крышкой и, прихватив шкатулку, выбежала на улицу в сгущающихся сумерках.

По пути к восточным воротам Анкатаваки Бранделла остановилась на том месте, где Танис убил гигантского паука. «Воин помнит все поля своих сражений», — подумала она и закопала здесь металлический ящик. Позже она расскажет об этом Танису. Если он выживет, а она нет, она хотела, чтобы он знал: он никогда не должен чувствовать себя потерянным.

Разрыв с Мертвигом был достаточно болезненным, но узнать, что Бранделла его бросила, Кишпа был не в силах. Он стоял в одиночестве, тихо всхлипывая и сжимая в одной руке яркий шарф, а в другой — её записку.

В голове у него крутилась тысяча отвратительных мыслей о предательстве. В своей записке она говорила о любви.

"Что она знала о любви, если могла так с ним поступить? Что она знала о любви, если могла так легко исчезнуть с незнакомцем? И эта чепуха о том, что он будет воображать и вспоминать её в старости, — как полуэльф убедил её в этом? Зачем Танис сочинил эту ложь?"

— Я должен был дать ему утонуть, — кричал он на фигуры, нарисованные Бранделлой на стенах и потолке. — Я должен был убить его сто раз за то преступление, которое он совершил, украв мою Бранделлу. Мою Бранделлу! Не его!

Возможно, она и поддалась на его уловки, но она узнает о его обмане и вернётся ко мне с ещё большей любовью, чем прежде.

"Я верну её!" — поклялся он. — "Я должен!" — Но он не двигался с места.

Ему всё ещё не верилось, что она ушла. Он ещё раз взглянул на шарф и записку в своих руках. Внезапно он выкрикнул что-то неразборчивое, скомкал письмо и швырнул его вместе с шарфом в стену.

Еще до того, как они ударились и упали на пол, он бросился за ними, быстро подхватив их с нежностью, с какой можно было бы поднять ребенка. Это было все, что у него осталось от нее. По крайней мере, на данный момент.

* * *

Они стояли у восточных ворот. На земле, где всего несколько часов назад был разбит враг, все еще виднелись пятна крови.

— Я думал, что ты передумала, — признался Танис.

— Я много раз обдумывала это, — с тревогой ответила Бранделла. — Если бы я не привыкла к магии Кишпы, я бы решила, что всё, что ты говоришь, — бред сумасшедшего. Даже сейчас я сомневаюсь, стоит ли мне доверять свою жизнь тому, от кого мне следовало бы бежать.

— Мои заверения ничего не значат. Только когда ты увидишь, что тебя освободили, ты поймёшь, что я говорил правду.

Она стояла без тени смущения, опустив руки. На поле боя вдалеке запела луговая птица, а затем замолчала.

— Тогда я жду.

Солнце село, и единственным источником света были два факела, освещавшие восточные ворота. Танис взял один из них в руки.

— Следуй за мной. Нам нужно попасть в одно место, — объявил он с большей уверенностью, чем испытывал на самом деле. — Именно оттуда магия Кишпы перенесёт нас.

Танис взял ее за руку и повел прочь из Анкатаваки сквозь темнеющую ночь. Воздух был сладок, и полуэльф представил, как он ведет свою женщину на прогулку под звездами.

"Взгляни на нее", — подумал он, оглядываясь через плечо. "Она пришла так охотно, с такой любовью, чтобы быть со своим мужчиной. Какой контраст с Китиарой!"

Фехтовальщица поступала так, как ей хотелось; во всяком случае, Танис последовал ее совету. Но Бранделла… Танис нахмурился.

"Если бы только эта ночь принадлежала ему, а не Кишпе. Но о чём только он думал? Он пришёл, чтобы выполнить поручение старика, а вместо этого размышлял о том, как бы украсть воспоминания мага? Это он — Танис, а не Мертвиг, должен предстать перед судом", — подумал полуэльф.

Но Бранделла так нежно ему улыбнулась. Её рука так идеально легла в его ладонь...

Танис споткнулся о пень и едва не упал.

— Ты в порядке? — Бранделла подошла ближе, и он почувствовал аромат полевых цветов и гвоздики. В темноте её блузка цвета лесной зелени казалась чёрной. Её глаза сияли на фарфоровом лице.

— Э-э, думаю, да, — ответил он. Чтобы скрыть смущение, Танис посветил факелом на пень, как будто изучал причину своей оплошности. Тень пробежала по верхушке пня, когда свет пронесся рядом.

— Лощина, — сказал полуэльф. — Кажется, мы уже близко. Именно здесь Скоуарр спас мне жизнь. Это значит, что я стоял вон там, когда впервые появился в этом месте. — Он направил свой факел в центр поросшего травой луга.

По какой-то причине — Танис надеялся, что это было желание Бранделлы продлить их совместное времяпрепровождение — они вдвоем очень медленно пошли в указанном направлении. Он все еще держал ее за руку.

Наконец, он сказал:

— Я думаю, это то самое место, где я появился. — Он глубоко вздохнул.

— Подожди! — На ее освещенном факелом лице не было страха. Что-то еще шевельнулось в нем, но он не знал, что это значит.

— Что случилось? — он спросил. Заговорила Бранделла.

— Если что-то пойдет не так...

— Все будет в порядке.

— Послушай меня, — приказала она, притягивая его к себе. — Если ты вернёшься в свой мир без меня… если я не смогу оставить память о Кишпе… если я исчезну… тогда иди к тому месту, где ты убил гигантского паука. Я оставила кое-что для тебя там, у подножия баррикады, в ящике. Это только для тебя. Для тебя, Танис. Ты понимаешь?

— Да, — сказал он. Его разум, захваченный её близостью, словно опустел.

— Пора, — наконец добавил он. — Ты готова? — Она закрыла глаза и кивнула.

Взяв её за руку, Танис крикнул в темноту:

— Кишпа! Верни нас! Бранделла снова твоя. Освободи её! — Ничего не произошло. — Кишпа! — Я здесь, — ответил голос Кишпы. Танис почувствовал облегчение — "В конце концов, они не умрут в памяти мага."

Но тут тело Таниса напряглось от шока. Это был голос молодого человека, а не старого мага, находящегося при смерти. И Танис почувствовал, как к его спине прижалось острие ножа.