Парадокс выбора (джен)

В новом году даже кабинет ЗОТИ отличался, хотя местоположение класса не изменилось:

Идеальный порядок, парты стоят абсолютно симметрично друг к другу, доска вымыта до блеска, и даже бумаги на столе профессора были разложены гармонично. Полнейшая противоположность тому небольшому хаосу, который всегда присутствовал на занятиях у Хоффмана, земля ему пухом.

Дверь внутрь была заранее открыта, и что Гриффиндорцы, что Слизеринцы спокойно прошли внутрь, заняв каждый свою половину класса за несколько минут до начала занятия. Так уж сложилось, что ввиду любителей… тонкого юмора, все на их курсе решили ходить вместе, дабы избежать казусов. Ибо тот же Розье вполне не против «поболтать» по душам с каким-нибудь гриффом, как и те же Мародёры уже со змеями.

Новоявленный профессор сидела за своим столом, практически не обращая внимания на прибывших, методично заполняя какие-то документы, полностью погрузившись в это дело.

Однако стоило только подойти времени начала занятия, как она спокойно отложила своё занятие, аккуратно встав из-за стола и мельком пробежав взглядом по каждому из студентов.

На вид ей было не больше тридцати пяти, ухоженное лицо с мягкими чертами и ясными тёмно-синими глазами, взгляд которых напоминал скорее целительницу из какого-нибудь приюта для раненых существ, чем женщину, готовую преподавать курс, в котором упоминались кровавые проклятия и твари, любящие поживиться человечиной. Густые чёрные волосы были собраны в безупречный пучок, мантия гладкая, строгая, с серебристыми застёжками. Когда она говорила, голос звучал спокойно, с ноткой мягкости.

— Доброе утро, дети. Надеюсь, этот год принесёт вам не только знания, но и уверенность в себе. Мы начнём с основ безопасности при применении защитной магии, — её улыбка была лёгкой и совершенно искренней. — Ведь, как говорил великий Артемиус Уэббер, «лучшая защита — это отсутствие нападения».

Уильям, присев за парту рядом с Фрэнком, чуть склонил голову набок, бросив косой взгляд на преподавательницу. Рядом кто-то тяжело вздохнул.

«Кто такой Артемиус, почему он великий и точно ли он ничего не перепутал? Что за бред…» — Мысли парня также были далеки от приятных.

— На пятом-то курсе, — пробормотал Сириус, не слишком тихо.

Пэмсбри это услышала, но только улыбнулась.

— Да, знаю, многие из вас хотят перейти сразу к более… активной части предмета. Но экзамены требуют понимания теории, а не только одних жестов палочкой, — она повернулась к доске и сделала плавное движение — мел вычертил аккуратный заголовок: «Безопасность при наложении защитных чар».

— Поэтому почти весь год мы посвятим базовым защитным техникам и их теоретическим основам. Практике тоже будет уделено время, но ровно столько, сколько нужно для успешной сдачи СОВ, — добавила она с деликатной решимостью, словно заранее извинялась за каждую не начатую дуэль.

— Почти весь год? — Переспросил Блэк, приподнимаясь над партой, будто не поверил ушам. — Серьёзно?

— Разумеется, — с тем же мягким тоном подтвердила Пэмсбри. — Это поможет вам заложить правильный фундамент, который…

— То есть, — поднял бровь Уильям, не выдержав, — вы хотите сказать, что весь год мы только и будем, что… повторять уже пройденное?

— В основном, да.

По мнению парня, она или блаженная, или просто полная дура. Ну вот какого драккла?! Нет бы кого-нибудь нормального прислали, так нет ведь, теперь ЗОТИ можно вообще в топку выкидывать, просто пустая, но при этом обязательная трата времени. Идиотизм.

— Тогда я хочу вот что спросить, профессор, — неторопливо начал Моррисон, которого одна только улыбка этой клуши уже начинает раздражать, — если вдруг случится такая ситуация, что, ну, допустим к той же Селвин, — он извиняющееся кивнул ей, ибо мало кто захотел бы стать примером для такого, — пристанет какой-нибудь озабоченный отморозок, то вместо того, чтобы применить знания, полученные здесь, она должна будет ему устроить лекцию по правилам «безопасности»? Ибо как я понял ничему другому вы учить нас не собираетесь.

Акцент на последнем слове он сделал явно не зря, охочие до всякого умы сами всё за него додумали. Сама Валери Селвин густо покраснела, после того как её соседка с лисьей ухмылкой нашептала на ухо что-то, а остальной класс…

— Поддерживаю, ведь «безопасность» крайне важна, не так ли, мисс Пэмсбри? — Хохотнул Блэк, а за ним и полетели смешки остальных.

Даже вечно правильная Эванс изо всех сил давила в себе любую насмешку, немного покраснев и не пытаясь вмешаться.

— Какое безобразие! — Воскликнула Анджелина, вспыхнув так, будто он не только сказал что-то неприличное, но и при всех это изобразил. Щёки её окрасились ярко-алым, голос дрогнул между искренним возмущением и отчаянной попыткой сохранить достоинство. — Это… абсолютно недопустимая формулировка! Вы… вы находитесь на занятии, а не в подворотне!

Класс замер. Сириус уже склонился на парту, всхлипывая в предплечье от сдерживаемого смеха, как и большинство остальных парней.

Такое поведение с довольно-таки… холодной внешностью профессора создавало небольшой когнитивный диссонанс. Как если бы Розье начал всем говорить про равноправие между волшебниками и магглами. В теории, возможно, но если такое произойдет, то как минимум ступор гарантирован.

Так и сейчас Уильям испытывал это чувство в полной мере. Честное слово, будто школьница увидела, как её парень гуляет с другой — такое же выражение у Пэмсбри, ну что за сюр!

— Десять… нет, сорок баллов с Гриффиндора, — дрожащим голосом добавила она, поправляя мантию на груди, будто ей стало холодно. — И сегодня вечером, мистер Моррисон, вы зайдёте ко мне. На отработку.

А Блэка она, естественно, проигнорировала, ну да. Классика, чтоб её.

Уже днём, когда все занятия закончились, весь курс Гриффиндорцев решил устроить пикник (в основном Марлин и Мэри, которые уговорили остальных), отдохнув от всей этой кутерьмы с уроками.

На берегу Чёрного озера день казался совсем иным, нежели скучный, затянутый урок в душном классе. Легкий ветер шевелил траву, на поверхности воды блестели солнечные зайчики, а ребята, воспользовавшись последними тёплыми днями, раскинулись на пледах, в ленивом, благодушном веселье пережёвывая принесённую из кухни благодаря трудоголизму эльфов снедь.

Римус уже разулся, решив помочить ноги в прохладной воде озера. Эдвин с Адамом устроили нечто вроде состязания по поеданию тыквенного пирога на скорость (опять тыквы, Мерлин!), Сириус же, прихватив у кого-то багет, изображал дуэль с Марлин, что, судя по её смеху и улыбке самого парня нравилось им обоим.

— Неплохо, конечно, на ЗОТИ получилось! — Раздался насмешливый голос Джеймса, который сидел, откинувшись о дерево, под которым и расположились все. — Я думал, Пэмсбри тебя прям на месте проклянёт!

— Или разрыдается, — добавил Фрэнк, протягивая ему яблоко. — А потом проклянёт. Я впервые такого профессора вижу, откуда ж её достали такую…

— А потом опять разрыдается, — поддакнул Эдвин, уже с полным ртом эклеров. — Честно, я её пожалел даже немного. Хотя, учитывая то, что такая нудятина будет целый год, то может и заслуженно.

Уильям, развалившись на мягком пледе под тенью листвы, только отмахнулся, наслаждаясь свежим воздухом и погодой. Всё же это вам не Лондон, где воздух засорен чем только можно, и не фигурально выражаясь, то в окрестностях Хогвартса даже дышать приятнее, да и успокаивающе.

— Хоть кто-то должен был это сказать, а она меня бесит. Почти сплошная теория, по сравнению с прошлым годом — да мне просто смешно с этого!

Да и уважением к «авторитетам» парень не страдает, особенно когда общий возраст той же Анджелины меньше, чем прожил сам парень, если учитывать сразу две жизни. Никогда ему не нравились такие «учителя», которые, судя по её поведению, считают студентов стадом диких животных.

— Кстати, — рядом опустилась Лили, которая до этого о чем-то шепталась с Мэри недалеко от них. — А вот за это и получаешь выговор. Официальный. У тебя язык без костей, Уил.

Он посмотрел на неё с невинным видом, подперев голову.

— Но ведь эффектно вышло, правда?

Эванс медленно выдохнула, закатила глаза, но уголки губ всё же дрогнули.

— Эффектно, — признала она. — Глупо, но эффектно. Хоть и не культурно. Я бы сняла тридцать баллов, а не сорок. Но отработку — оставила бы. За дерзость.

— Вот теперь всё честно, — ухмыльнулся он, принимая протянутую тарелочку с очередными эклерами, даже не заморачиваясь над наказанием. — Справедливый приговор от самой госпожи старосты. Надеюсь, ты не думаешь делать это традицией?

— Не зарекайся, — подмигнула она, — вдруг когда-нибудь стану Министром Магии и припомню тебе все твои нарушения?

— Если ты станешь главной в стране, тогда у нас что-то определённо пошло не так, — немного насмешливо фыркнул Поттер.

— Ой, иди ты, — отмахнулась рыжеволосая, крикнув МакКиннон: — Марлин, Джеймс меня обижает!

— Эй! — Он поправил свои очки, притворно обиженно повернувшись в другую сторону. — Так не честно, между прочим.

— Не лезь к моей подруге, смертник! — Пригрозила ему багетом блондинка, быстро переключаясь обратно на «эпичную» дуэль с Блэком, начав махать несчастным куском хлеба ещё быстрее, перемешивая это с азартными неразборчивыми вскриками.

— Великая дуэль двух рыцарей в цвете, — прокомментировал с улыбкой Фрэнк, который сидел рядом с Алисой, снова обсуждая с той… всякое. Уильям не вслушивался намеренно, не желая страдания своим ушам.

— Лили, мне страшно, я спрячусь за тебя, — хохотнул Эдвин, когда пара МакКинон-Блэк подозрительно близко от него продолжили свой «бой».

— Не стоит, — отмахнулась Эванс, с улыбкой следя за подругой, — я тебя в жертву первого и отдам, если что.

Пока Сириус и Марлин продолжали абсурдный поединок, вращаясь на месте и отпрыгивая, как будто в них вложены все амбиции театрального клуба, Уильям откусил немного десерта и, дождавшись, пока шоу под улюлюканье завершится, махнул рукой Сириусу:

— Эй, Багетный Рыцарь, можно тебя на минуту?

Сириус, растрёпанный и довольный, плюхнулся рядом, стряхнув крошки с колен, тогда как Эванс пересела ближе к Марлин, которая принялась довольно поправлять свою причёску с лёгкой улыбкой на губах.

— Говори, пока не принял ванну из клюквенного сока, как требует мой героический статус победителя.

— Недавно Лили мне утроила небольшую головомойку по поводу ночных «прогулок», — понизив голос, начал Моррисон. — Ну, она же теперь не отстанет, сам знаешь. Назначила в наказание, хах, поход в Хогсмид с ней и нашей шебутной блондинкой.

Сириус поднял бровь, откусив кусок от несчастного багета, который всем своим видом молил о смерти:

— И в чём трагедия? Прекрасные дамы, сладости, хм… не самый худший приговор.

— Попробуй провести два часа в лавке магических чулок или прочей дребедени с Эванс и МакКиннон. Это, чёрт побери, выше моих сил. Я когда сам себе вещи покупаю, уже хочу спалить магазин дотла, — фыркнул Уильям. — Так вот. Я тебя прошу — возьми на себя Марлин.

— …Хм. Отвлечь от перекрёстного огня, да? — Подсказал Сириус, притворно озадаченный.

— Вот именно, — с усмешкой кивнул Уильям. — Просто поддержи разговор, отвлеки, пока я с Лили шляюсь, выбирая новое пальто на зиму или чего там она ещё любит. Ну и… весело же будет. Просто нормально погуляем, если переживём шоппинг.

— Ага, а потом я чудом останусь один с ними, — Блэк закатил глаза, а потом хмыкнул. — Ладно, устрою Марлин более глубокую экскурсию по Трём Метлам. Только ты мне потом должен.

— Считай, что мы в расчёте, раз уж мы скорее всего разделимся и ты останешься с МакКиннон наедине, — со смешком отозвался Моррисон, поднимаясь.

— Уил, гад, — улыбнулся без капли негатива Сириус.

Где-то неподалёку Эдвин громко закашлялся, изображая фальшивый аккорд, а Алиса вполголоса заметила:

— Если бы мне платили за каждый раз, когда вы о чем-то шепчитесь друг с другом, я бы уже сняла коттедж на берегу Ла-Манша.

— Ошибёшься, Алис, — тоном знатока протянул Фрэнк, — там слишком тоскливо даже по волшебному стандарту. Постоянные дожди и хмарь.

— Вот на этой жизнерадостной ноте, — Уильям потянулся, — я удаляюсь на отработку. Скучайте по мне.

— Передай от нас профессору Пэмсбри, что мы её всё ещё уважаем, даже если она считает, что дуэль — это форма выражения токсичного мужского поведения, — подбросил Сириус, снова устраиваясь поудобнее на пледе.

— Сам-то понял, что сказал? — С иронией уточнил парень. — Да и не говорила она вроде ничего за дуэли, а на крайний случай ничего не мешает устроить их своими силами.

Уильям, уходя, махнул рукой над головой, не оборачиваясь.

Солнце уже клонилось к горизонту, вода в озере поблёскивала будто жёлтоватое стекло, и лёгкий ветер становился постепенно прохладнее. Потихоньку начинало холодать несмотря на то, что осень относительно недавно началась.

Кабинет преподавателя ЗОТИ располагался за массивной дверью сразу за классом для занятий — та выглядела просто, но стоило войти внутрь, как обстановка резко менялась.

Воздух здесь казался чуть более спёртым, словно напитан настоями сухих цветов и трав. Пахло лавандой, бумагой и чуть уловимо — воском. Само помещение было довольно просторным и глубоким, с высокими потолками, где золотистая паутина мягкого света от настенных магических ламп оседала на книгах и мебели, придавая всему оттенок уюта, но какого-то слишком стерильного, почти болезненно правильного.

На полках стояли не гримуары и боевые сборники, а толстые тома с пыльными названиями вроде «Основы конфликтологии», «Безопасность прежде всего», «Этические дилеммы в магической практике». На стене — картина на акварели с белоснежным единорогом, пьющим из озера. Рядом — стеклянный шкаф с безобидными амулетами, аккуратно разложенными на подставках, и гербарии, запаянные в рамки.

Профессор Пэмсбри, всё такая же собранная, строгая и безупречная внешне, сидела за письменным столом, покрытым зелёной суконкой. Ни капли беспорядка: все чернильницы, перья, пергаменты лежали под прямыми углами, словно каждый предмет проходил утренний осмотр.

— Садитесь, мистер Моррисон, — произнесла она, не глядя, снова продолжая что-то дописывать, будто у неё другого занятия нет. Её голос был мягким, но с лёгкой укоризной по отношению к парню.

Уильям сел, опершись локтем на подлокотник. Ему искренне интересно, что же она такого придумала в «наказание», да и это одна из его редких отработок. Всё же за все пять лет учёбы он попадался не больше пяти раз, в основном стараясь не выделяться чем-нибудь экстраординарным.

— Ваше поведение на уроке, — продолжила она, подняв глаза, — не просто недопустимо. Оно оскорбительно. Преподаватель — не объект для сарказма. Я считаю необходимым, чтобы вы переосмыслили своё отношение.

Она достала тонкий стопкой сложенный пергамент, положила перед ним и, отмерив паузу, сказала:

— Вы напишете мне доклад. Полноценный, на несколько страниц. Тема: «Почему базовая защита имеет значение и как уместное поведение в классе способствует поддержанию учебного духа в классе». Включите, пожалуйста, раздел о важности уважения к преподавателю. И, конечно, ваши размышления о том, почему вы сожалеете о случившемся.

Лицо её не дрогнуло. На секунду показалось, будто она даже искренне надеется, что он напишет это с душой.

— Будете писать при мне, я никуда не тороплюсь. Вопросы?

Самому же Уильяму… хотелось искренне засмеяться просто от всей этой ситуации. Вроде бы он и виноват, да, но отчего-то это его всё равно веселит.

— Нет, мэм, вопросов нет, — стараясь сохранить выражение лица каменным, спокойно ответил парень, взяв в руки перо и пододвинув пергамент ближе.

Ещё один фундаментальный вопрос, который его мучает с начала обучения в Хогвартсе: почему никто не использует бумагу? Это ведь куда удобнее, чем первые года полтора страдать, привыкая к работе с перьями. Да и какая разница, что хранится они будут в естественных условиях не так долго, если можно просто зачаровать кладовку на чары стазиса и всё, вопрос решён. Этот пережиток прошлого он сначала терпел, потом его искренне проклинал, а по итогу смирился и даже привык писать на пергаменте.

В помещении воцарилась звенящая тишина, ничуть не обременяющая или стесняющая парня, прерываемая лишь скрипом пера по пергаменту и едва слышным постукиванием ногтя профессора Пэмсбри по деревянному краю стола. Уильям, опершись щекой на свободную руку, начал писать, словно бы лениво — ровными, привычными движениями, больше машинально, чем вдумчиво. Слова ложились одно за другим, образуя благопристойный, но абсолютно формальный текст. Что-то про «важность выработки дисциплины», «систематическую подготовку к экзаменам» и, конечно, «уважение к преподавателю как основополагающий элемент образовательного процесса».

Он вновь едва удержался от усмешки. Всё это — игра. Такая абсурдная в своей «воспитательной строгости», что хотелось только посмеяться. Будто бы не они живут в мире, где совсем скоро грянет натуральная война, а всё, чего им действительно стоит опасаться, — это логическая несостыковка в эссе и нескромный тон в голосе.

— А кто у вас был преподавателем раньше? — Вдруг прозвучал голос женщины, ровный, но с лёгким оттенком заинтересованности.

Перо не остановилось — только чуть замедлилось в движении.

— Бенджамин Хоффман, мэм, — не поднимая головы, честно ответил он. Про мёртвых или хорошо, или никак. — Отличный был преподаватель. Строгий, но умный. Знал, что делает. Он не только учил нас заклинаниям и прочим важным вещам, но и учил понимать, как и когда их применять.

Он чуть пододвинул пергамент для удобства и продолжил писать, всё так же невнимательно, глядя скорее сквозь текст, чем на него.

— У него был… не просто подход, а понимание, в каком мире мы живём. Где страх — это не повод для изоляции, а причина стать сильнее. Жаль, что он так умер, никому такого не пожелал бы из своих друзей.

Пэмсбри промолчала. Не из вежливости — казалось, она искренне обдумывала сказанное. Может, вспоминала что-то своё, его это не сильно интересовало.

— Раз уж вы решили поговорить, то поведайте мне вот что: вы действительно считаете целый год сплошной теории тем, что необходимо пятикурсникам?

Он дописывал очередной абзац — особенно вычурный, с цитатой из учебника и фразой про «глубокое раскаяние» за «неподобающее поведение в образовательной среде», — когда снова заговорил:

Ответа не последовало сразу. Пэмсбри подняла глаза от бумаг, которые перебирала всё это время, и взглянула на него с долгой, вымеренной серьёзностью. Никаких эмоций на лице, ни раздражения, ни усталости — только напряжённое, будто упрямое спокойствие, сдержанное до последней черты. Сразу становится не по себе от осознания того, что это просто лживая маска, насколько успел понять Уильям.

— Иногда, мистер Моррисон, — сказала она негромко, — есть вещи, в которых моё мнение совершенно неважно. Министерство выдало мне учебную программу. Согласованную, утверждённую и снабжённую методическими рекомендациями. И назначило меня следить за её выполнением.

Сквозь гладкость её слов прорывалась жёсткость — не то чтобы злость, но тяжёлая усталость тех, кто слишком долго должен был оправдываться за решения, которые не принимал.

— Я здесь не для того, чтобы импровизировать, — добавила она с краткой улыбкой, не доброй, но вежливой. — Моя задача — научить вас тому, что предписано. Ни больше, ни меньше.

Парень ничего не ответил. Просто медленно кивнул, опустив взгляд обратно на пергамент. Продолжать разговор не хотелось — не потому, что было нечего сказать, а потому что он не был уверен в том, что сможет сдержаться. Она ведь и правда не казалась плохой. Только… абсолютной посредственностью без собственного мнения.

Молча отложил перо. Доклад был закончен, как и исчерпаны даже крохи уважения к женщине. Уильям искренне… презирал, пожалуй, тех волшебников, которые пошли работать обычными клерками, когда они буквально могут сотворить чудеса из ничего, стоит лишь взмахнуть волшебной палочкой.

Конечно, он понимал необходимость бюрократии как таковой, но просто взять и унять всё негодование относительно такого выбора людей? Пф-ф, нет уж. Все эти серые посредственности, которых волнует только то, что скажет вышестоящий по иерархии, его жутко раздражают. И всё тут.

Уильям не собирался становиться таким. Тем более в этой жизни, возможностей в которой гораздо больше, чем он мог бы представить даже в самых смелых мечтах.

Собрав бумаги и аккуратно сложив перо, он откинулся в кресле, выдохнув. Рука ныла от затекшей хватки, но не это раздражало больше всего. Написанное — натуральная чушь, заунывная, фальшивая, словно школьное сочинение по заданной теме, где ни одного настоящего слова. И он это знал. Она — тоже. Но никого это не волновало. Главное, чтоб лежал на столе, на пергаменте стояло имя, дата и подпись. Как мило, Мерлин.

Уильям украдкой взглянул на Пэмсбри. Та по-прежнему сидела прямо, сдержанно и аккуратно, как будто даже шорох мантии был просчитан заранее. Как человек, который с юности привык не шуметь, не перечить и не думать. Красивая — да, породистая, будто выведенная в инкубаторе чиновничьей безупречности. И такая же пустая. Наверняка свободные вечера она проводит, даже не прикасаясь к собственному концентратору. Она не преподавала магию, она просто пересказывала текст. Такую мог бы заменить граммофон с голосом из Министерства. Какая жалость, что ему ещё целый год придется ходить на ЗОТИ.

Парень поднялся, сдержанно кивнув:

— Доклад готов, мэм. Я пойду?

— Всего доброго, мистер Моррисон, — ответила она тем же ровным голосом, не отрывая взгляда от бумаг.

Дверь закрылась мягко. А коридоры, пусть и тёмные, встретили его как родного. Уж тут всяко поприятнее, чем наедине с этим бюрократичным чучелом. Было уже поздно, и чувствовалась небольшая прохлада в коридорах. Он вернулся в гостиную Гриффиндора, перекинувшись парой ничего не значащих фраз с Марлин и Лили, которые вели спор на тему, как-то связанную с МакГонагалл.

Ну, дела делами, а отдых по расписанию.