Луна Лавгуд и коллекция мозгошмыгов (гет)

Гермиону не зря все педагоги в один голос называли самой умной ведьмой поколения. Подобное звание дается отнюдь не за умение читать или учить материалы из учебников. Гермиона обладала талантом анализировать информацию и делать на ее основе логические выводы, причем скорость, с которой она складывала головоломки, поражала не только ее сверстников, но и взрослых. Именно благодаря этому таланту она сумела догадаться о том, что кроется под люком, который охранял Пушок, догадалась о василиске в трубах, успевала учиться всем предметам, используя маховик времени… Можно долго перечислять. Достаточно было дать Гермионе тему, и она легко находила все нужные данные и составляла на их основе блестящее эссе, которое включало в себя и обзор уже существующих работ, и готовые выводы. Гермиона всегда по праву гордилась своей логикой и быстрым, острым умом.

Но в последний год все пошло наперекосяк. Ошибка, которая стоила ее родителям памяти. Несколько непродуманных, глупейших авантюр, в которых они с мальчишками чуть не погибли в прошлом году. И, наконец, полное непонимание мотивов людей, которые ее окружают.

О том, что творится с Гарри, девушка догадалась достаточно быстро — горы прочитанных книг по ментальной магии и психологии помогли ей понять, что друг испытывает мощный посттравматический стресс. Увы, не было и речи о том, чтобы попытаться помочь ему. Она раз и навсегда дала себе слово, что не будет вмешиваться в психические или мыслительные процессы тех, кто ей дорог. Однако что происходит с Роном, она понять не могла. Как могли их отношения, такие нежные в начале лета, превратиться в странное противостояние? Почему он гуляет с Лавандой Браун всего через месяц после того, как признался ей в любви?

А главной загадкой был Малфой. Он играл в ее планах по возвращению Рона важную роль, поэтому, когда он вдруг начал оказывать ей знаки внимания, она сначала так обрадовалась, что не обратила внимание на очевидную нелогичность ситуации. Но это ведь был форменный абсурд! Драко Малфой, которого от нее едва ли не тошнило, вдруг целует ей руки, говорит пусть своеобразные и сдобренные щедрой порцией иронии, но все-таки комплименты, проводит с ней время?

К тому моменту, когда они приехали в школу, Гермиона уже решила — Малфой что-то затевает, и у нее возник закономерный вопрос — что именно? Как ни старалась она найти логичный ответ, ей это не удавалось, а через два дня после начала учебы состоялся разговор, который и вовсе ее вверг в замешательство.

Она сидела в библиотеке и задумчиво просматривала свою работу по Зельям, когда Малфой опустился на соседний стул.

— Как поживаешь, о, прекраснейшая девушка этой школы? — спросил он, закидывая ногу на ногу и нагло ухмыляясь. Гермиона фыркнула, показывая, что ни на секунду не поверила в искренность его слов, но все-таки ответила, что прекрасно. Страшно хотелось добавить: «Прекрасно, особенно пока не вижу тебя», — но она сдержалась, напомнив себе, что этот заносчивый тип нужен ей, чтобы вернуть Рона.

— Вот скажи мне, Грейнджер, — начал Малфой, который, кстати, никогда не называл ее по имени, и понизил голос, — когда же мы с тобой осчастливим твоего рыжего возлюбленного, пройдясь об руку по Хогвартсу?

Гермиона едва не подпрыгнула на стуле. То есть, он знает?

— Или, может, — продолжил он, — платонических чувств в духе пасторалей восемнадцатого века будет недостаточно, и тебе придется подарить мне пару поцелуев при полном скоплении народу?

— Что ты имеешь в виду? — прошипела Гермиона, почувствовав, как рушатся все ее планы.

— Ну, рыжего же надо раздразнить. Иначе он никогда не перестанет глазеть на сомнительные прелести кудряшки-Браун.

В груди у девушки начал разрастаться ураган.

— То есть ты хочешь сказать, — едва сумела не перейти на крик она, — что я собираюсь использовать тебя, чтобы привлечь внимание своего парня?

Увы, ее выдал румянец. Стоило ей гневно взглянуть в серые хитрые глаза Малфоя, как щеки начало жечь.

— Разумеется. Но, не бойся, я не против. Как раз наоборот, видишь, план пришел выстраивать.

К своему удивлению Гермиона обнаружила, что это действительно так. Он не злился, не психовал и не обвинял ее. Он спрашивал, как ей помочь с выполнением ее плана. Тут же Гермиона вспомнила, что он все-таки слизеринец, то есть человек, который во всем видит свою выгоду.

— И зачем это нужно тебе? — спросила она недоверчиво.

Малфой приподнял бровь и развел руками:

— Ну, как же, разве это не очевидно? Конечно же, я собираюсь во время наших притворных свиданий очаровать тебя, соблазнить и бросить, а после этого пойти и удавиться на Астрономической башне, чтобы не попасться под «Аваду» Поттера.

Гермиона тихо засмеялась, представив себе эту картину.

— Что за чушь!

— Не нравится? Хорошо, вот еще план. Я страстно в тебя влюблен и надеюсь, что ты оценишь мои несравненные достоинства и бросишь своего рыжего ради меня. После того, как ты упадешь в мои объятья, я увезу тебя в свой замок и… впрочем, дальше маленьким гриффиндорским девочкам знать не полагается, — завершил он историю сдавленным, видимо от сдерживаемого хохота, голосом.

Гермиона закашлялась. Громко смеяться было нельзя, но Малфой нес слишком проникновенную белиберду.

— Ладно, я понял, ты мне не веришь! — заявил он, — тогда я открою тебе свои истинные намерения. Я хочу жениться на тебе и благодаря этому возвысить свой род до небывалых высот.

Гермиона упала головой на раскрытую книгу, ее плечи тряслись. Она просто не могла больше сдерживать смех.

— В жизни не слышала большего бреда, — прошептала она, немного придя в себя.

Малфой грустно подпер подбородок рукой:

— Ну, прости, Грейнджер, больше у меня для тебя версий нет. Но я обязательно придумаю. А теперь давай вернемся к нашему плану.

Гермиона вздохнула, взмахом палочки вернула книги на место, положила свои учебники и свитки пергамента в сумку и вышла из библиотеки. Малфой последовал за ней.

— Извини, Драко, но говорить с тобой в библиотеке я больше не стану. Иначе моей репутации в глазах мадам Пинс придет конец.

— Обязательно буду приходить в библиотеку, чтобы поболтать с тобой, — сообщил Малфой и как-то непринужденно забрал у нее сумку с книгами, — итак, наш коварный план.

— Почему коварный?

— Ты забыла, Грейнджер, я слизеринец. А мы составляем только коварные планы, и никак иначе.

— Очень смешно. Не знаю, как у тебя, а у меня нет никакого коварного плана.

— Разумеется, ты же гриффиндорка. У вас планов вообще никаких не бывает.

Девушка хотела было поспорить, потом вспомнила все их с Гарри и Роном «планы» и согласилась.

— Оставь составление плана мне. Задача — вернуть тебе внимание рыжего при… — Малфой как-то подозрительно закашлялся, и Гермиона не без раздражения подумала, что он проглотил слово «придурка», — парня. Для этого тебе надо побольше с ним общаться в компании, а вот свое свободное время проводить со мной. Пусть видит, что ты не одна, более того, ты общаешься с «проклятым Малфоем». Главное, не игнорируй его, когда рядом с вами еще кто-то есть. Мы, парни, быстро теряем интерес к добыче, которая убежала слишком уж далеко, — наставительно произнес Малфой, подняв вверх палец. Гермиона все-таки рассмеялась в голос. Драко сейчас был страшно похож на ученого лектора, и девушка ему об этом сообщила. Он выпрямил спину еще сильнее, сделал серьезное лицо и гнусаво произнес:

— Мисс Грейнджер.

Девушка захохотала. К сожалению, они уже были возле гостиной Гриффиндора, а значит, пора было расходиться. Малфой вернул ей сумку с учебниками, учтиво наклонил голову, поцеловал руку и развернулся, чтобы идти к себе. Гермиона покачала головой — хоть Драко и действовал из каких-то своих корыстных целей, пока он был вторым парнем в ее жизни, который целовал ей руку на прощанье. Она уже собиралась было произнести пароль, как Малфой окликнул ее:

— Грейнджер!

Она обернулась.

— Ты ведь неплохо дерешься? Если в коридоре к тебе подойдут слизеринцы, любые, кто угодно, кроме меня, не важно, с какими намерениями, просто оглушай их.

— Что? — переспросила Гермиона. Она никогда не напала бы на безоружного.

— Грейнджер, — Драко вернулся к ней, и выглядел на этот раз очень серьезно, — я не шучу. Младших можешь не трогать, если они без палочек, а вот старших оглушай сразу. На факультете витают… нехорошие идеи. Лучше потом извинишься, чем пострадаешь. Учти, твои ровесники с моего факультета неплохо владеют Непростительными, но совершенно не знают, почему их нельзя применять. Так что мне нужно твое обещание, Грейнджер.

Гермиона упрямо покачала головой. Защищаться она будет, но нападать первой — никогда.

Драко нехорошо усмехнулся и скрестил руки на груди:

— Обещание. Или я скажу Поттеру, что слышал, как Нотт спорил с Забини, что еще до конца месяца отправит тебя в Больничное крыло.

Гермиона задохнулась от возмущения. Что он себе позволяет? Но если он действительно скажет Гарри нечто подобное, Гермиона окажется под неусыпным надзором. С Гарри станется приставить к ней телохранителей или самому всюду сопровождать. Похоже, Малфой это точно знал.

— Хорошо, даю слово, — мрачно сказала Гермиона, но парень покачал головой:

— Не пойдет, что за детские уловки!

Раскусил.

— Я обещаю, что, если окажусь в коридоре, комнате или на улице одна с любыми слизеринцами старше пятого курса, кроме Драко Малфоя, немедленно атакую их обездвиживающими заклятиями.

— Сойдет, — кивнул Драко, еще раз коснулся губами ее руки и ушел.

Гермиона назвала Полной Даме пароль и вошла в гостиную. Первое, что она увидела, так это мрачных Гарри, Невилла, Рона, Симуса и Дина, стоящих возле камина и что-то обсуждающих. Чуть в стороне, рядом с креслом стояла пылающая гневом Джинни. Лаванды и Парвати видно не было.

Гермиона закрыла за собой дверь и спросила:

— В чем дело?

— Нотт проклял Луну «Круциатусом» сегодня, — ответила Джинни, — мы считаем, что ему место в Азкабане.

Гермиона растерянно села в одно из кресел. Выходит, Драко не на пустом месте взял с нее такое возмутительное на первый взгляд обещание…

Следующее утро началось со сдвоенной Защиты, которая уже успела стать самым нелюбимым предметом всего Гриффиндора. Гермиона не смогла простить Треккоту его притворного уважения к героям войны и бредовых высказываний, на ее взгляд, этому типу совершенно нечего было делать в школе, но увы, как честно сказала профессор МакГонагалл, учить их сейчас просто больше некому. Все толковые сотрудники Аврората занимаются тем, что отлавливают оставшихся на свободе Пожирателей, пытаются вернуть уничтоженные чары Надзора за несовершеннолетними, заново создают Департамент магического правопорядка, — в общем, делают все, чтобы восстановить разрушенный мир. Свободных специалистов, которые готовы были бы пойти в школу, просто нет, поэтому Треккот — лучшее, на что они могут рассчитывать.

Треккот, не к ночи он будет помянут, вломился в кабинет своим широким солдатским шагом, остановился у доски и начал пристально разглядывать класс. На то занятие он задал подготовить список разрешенных министерством щитовых чар, и теперь, видимо, собирался по глазам студентов понять, кто же пришел без домашнего задания.

— Итак, класс, — сообщил он, — проверим, как вы подготовились. Я попрошу выйти ко мне… — он снова скользнул взглядом по ученикам, на губах у него появилась довольная ухмылка, — мистера Малфоя. Уверен, он продемонстрирует нам, какие щитовые чары можно применять для самообороны.

Драко вышел, и Гермиона невольно закусила губу. Она была уверена, что парня ожидает какая-то подстава. Джинни, сидящая рядом, шепнула:

— Спорим, он выберет заклятье, которое не удастся отразить разрешенными щитами.

Гермиона кивнула — она тоже об этом подумала. Джинни прошептала пару нехороших слов, и Гермиона в кои-то веки была с ней совершенно согласна — ничего приличного сказать было нельзя.

Правда, началось все достаточно безобидно. «Экспелиармус» и «Риктусемпру» Малфой легко отбил простейшим «Протего», от «Левикорпуса» отмахнулся каким-то простым невербальным щитом, а потом Треккот довольно, во весь рот улыбнулся и лениво произнес:

— Тормента.

Класс охнул. Светлый и разрешенный «Торментус» был, по сути, аналогом «Круциатуса», и отбиться от него можно было только темномагическими щитами. Малфой резко скакнул в сторону и увернулся от луча.

— Мистер Малфой, — нахмурился Треккот, — кажется, мы занимаемся щитовыми чарами, а не балетом. Встаньте на место и отражайте мои заклятья, а не скачите от них, как заяц.

— Я прокляну его, — сказала Джинни тихо.

Гермиона перевела взгляд на Гарри и поняла — если заклятие Треккота достигнет цели, профессору не жить. Драко сжал палочку и поднял голову. Гермиона заметила, что на виске у него, видимо, от напряжения выступила голубая вена.

Треккот поднял палочку и медленно, с удовольствием повторил:

— Тормента.

В этот раз Драко даже не пытался увернуться или отклонить луч, а принял удар. Гермиона тихо вскрикнула, Джинни зашипела, а вот Малфой не упал и не издал ни звука, только закрыл глаза и сжал кулаки. Профессор останавливаться и не думал. Гермиона поняла, что больше она смотреть на это не в состоянии.

— Финита, — рявкнула она, и заклятье спало. Треккот обернулся, чтобы посмотреть, кто его прервал, и наткнулся взглядом на вставшего из-за парты Гарри. Его палочка указывала профессору в грудь. Гермиона не видела его лицо целиком — только профиль, но буквально ощущала, что сейчас ее лучший друг очень опасен.

— Спасибо, профессор, — прошипел Гарри не своим голосом, — за очень наглядную демонстрацию. Однако мы не совсем усвоили урок. Каким, вы говорите, щитом можно закрыться от заклинания «Торментус»?

Профессор поднял палочку, готовясь защищаться, но Гарри не проклял его.

— Думаю, — продолжил Гарри, — Министру будет интересно узнать о ваших способах преподавания.

Судя по лицу Треккота, это было больнее «Торментуса».

— Вы не станете из-за Пожирателя Смерти… — начал он, а потом резко замолчал, словно кто-то наложил на него заклятие немоты.

Гермиона только головой покачала — Гарри стал потрясающе владеть палочкой.

— Ребята, на сегодня урок окончен, наш профессор устал, — сказал Гарри, не переставая держать Треккота под прицелом волшебной палочки.

Студенты сочли за благо убраться из кабинета. Гермиона и Малфой остановились в дверях, чтобы дождаться Гарри, тот посмотрел на бледного профессора с каким-то странным выражением лица, подошел к нему чуть ближе и шепотом сказал несколько слов. Треккот опустил палочку, и Гарри, не поворачиваясь к нему спиной, вышел из класса.

— Только зря геройствовал, — буркнул Драко.

— Всегда пожалуйста, — ответил Гарри совершенно спокойно, — хотя думаю, после «Круциатуса» слабенькое проклятье нашего профессора было тебе не страшнее щекотки.

Гермиона хотела было что-то возразить, но потом заметила, что, похоже, Гарри и Драко говорят на каком-то своем иносказательном языке, во всяком случае, оба как-то удивительно похоже улыбались.

— Чуть со смеху не умер, — ответил Малфой. Гарри ткнул его в плечо.

— Проводи Гермиону до общежития, — сказал он, — мне нужно в совятню.

— Без проблем.

Гарри, сунув руки в карманы мантии, зашагал в сторону совятни, а Драко забрал у Гермионы ее сумку с книгами, и они направились к башне Гриффиндора.

— Вообще-то, — сказала девушка через несколько шагов, — мне не нужен присмотр.

— Ну, что ты, Грейнджер, — тут же поднял руки Малфой, — конечно, нет. Поттер просто боится, что я после пыточного проклятья решу свалиться в обморок, вот и отправил меня погулять в компании того, кто сможет меня поставить на ноги.

Гермиона рассмеялась такому предположению.

Обмениваясь пустяковыми репликами, они дошли до башни и расстались у портрета Полной Дамы.

Драко отправился в подземелья, посмеиваясь про себя. Грейнджер была настоящей гриффиндоркой, все ждала от него коварства. Водить ее за нос оказалось проще, чем обманывать ребенка. Все очень просто — нужно лишь говорить ей правду, и она будет твердо верить, что он шутит и пытается ввести ее в заблуждение.

А вот Поттер, похоже, все больше превращается в помесь гриффиндорца со слизеринцем. Драко вспомнил, как Поттер поднял палочку, чтобы защитить его, а потом просто уничтожил мразь-профессора упоминанием Министра.

В гостиной Слизерина Драко проводили злобные шепотки: «Предатель» и «Выродок». Драко только хмыкнул про себя, сохраняя абсолютно бесстрастное выражение лица. «О, у меня появилось новое прозвище», — подумал он. Презрение тех, кто два года назад им восхищался, теперь его не трогало — год у Лорда начисто лишил его всех прошлых привязанностей и тщательно порушил старые идеалы.

У себя на кровати, защищенной всеми доступными ему чарами, Драко расслабился и уставился в потолок, рассуждая над двумя наиболее актуальными в данный момент вопросами: как вернуть Поттеру все возрастающий долг жизни и как сдержаться и не ляпнуть при Грейнджер, что он думает о ее рыжем возлюбленном. Вообще, у Драко была забавная привычка — в мыслях он почти никого не называл по именам, давая каждому знакомому человеку кличку или выбирая основной опознавательный признак. Так, до этого года в его собственном лексиконе Поттер назывался «шрамоголовым», его туповатые друзья Крэбб и Гойл звались «здоровяк один» и «здоровяк два» соответственно, Дамблдор проходил под именем «гранд-псих» и так далее. Почему-то общаться с самим собой, используя все эти глупые клички, было забавно. И только самым близким людям он позволял называться по именам. И вот теперь получался интересный выверт: выходит, что Поттер и Грейнджер — близкие ему люди?

Драко засмеялся и закинул руки за голову. Решительно, у него началась другая жизнь.