Тонкие миры — прочные связи (джен)

Записано М. «Диппером» Пайнсом, магистром белой и зеленой магии

День 7348-й, измерение Т-38(*)

Что я там говорил давеча о лирических отступлениях? Мол, терпеть не могу, когда рассказчик их делает, и, если бы я писал книгу, в жизни бы такого не допустил. Ну вот теперь я все-таки вынужден сделать такое отступление, потому что без этого невозможно рассказывать дальше.

Когда двадцать два года назад по моему личному счету — и пару месяцев назад по личному счету всех остальных (точнее сказать не получится, ибо личный счет у всех тут уже предельно разный; даже Венди и Форд, по которым я, так сказать, сверял часы, умудрились отстать от нас и поприключаться отдельно) — я попал в другой мир, то оказался посреди равнины, запруженной бизоньими стадами. Нет, правда, я попал в стадо бизонов и едва штаны не намочил. Сперва даже решил, что опять провалился в прошлое, как мы тогда с Мейбл проваливались, но нет. Совершенно новый мир. Намекнуло мне на это то, что трава вокруг была красная и у бизонов багровые шкуры.

Меня приютили ковбои — оказалось, бизоны принадлежали не к дикому стаду, а мясо-молочному. Неплохие были ребята, вроде мужикотавров. Они научили меня кидать лассо и всяким разным другим премудростям. А еще выделили часть платы за охрану стада, когда я начал работать наравне со всеми, и никогда не спрашивали, откуда я прибыл и что у меня за душой.

Жизнь тогда была интересная. Ну, если вы не возражаете не мыться месяцами (мне, в общем, и до того на личную гигиену было плевать) и есть исключительно слабопрожаренное мясо.

Потом на скопленные деньги я поступил в университет. Мне было тогда лет четырнадцать, если считать годы в сутках. Денег надолго не хватило, пришлось еще подрабатывать. Я и окна мыл, и ботинки чистил, и работал во всех котельных от Ист-Виллидж до Ногемптона… а впрочем, эти названия, наверное, ничего не скажут никому, кроме меня. В общем, мне повезло, что в университете я встретил своего Наставника… которым оказался Фиддлфорд Макгакет собственной персоной! Его даже звали так же, с той только разницей, что для того мира имя вполне обычное. Это мне все говорили: «Хм, Мейсон Пайнс… как-то странновато звучит…».

Я искал заодно и дядю Форда — почему-то мне казалось, что где Макгакет, там и он где-то должен быть — но не нашел. Макгакет не знал никого с шестью пальцами, никого по фамилии Пайнс и никаких гениальных ученых одного с собой возраста.

Официальная должность Фиддлфорда называлась «канцлер искусства белой и зеленой магии в Высоком университете Бостона». На деле же он был деканом инженерно-физического факультета аналога Массачусетского технологического института — ну или типа того. Я учился у него и сам ношу титул «магистра белой и зеленой магии», но это вовсе не значит, будто я умею колдовать: в том мире наука никогда не противопоставляла себя алхимии и всякой там астрологии; принципы те же, названия остались исторические.

Белая магия — это просто физика. Зеленая магия — это не биология, как можно подумать, а инженерное дело. Исторически так сложилось.

С Макгакетом мне очень повезло: в том универе все любили задирать носы, почем зря, и парнишка вроде меня, без имени, связей и денег, да еще вышедший из ковбойской среды, едва ли мог там на что-то рассчитывать. Но Фиддлфорд готов был учить всех, кто приходит учиться. Если от меня и «несло бизонами», как шептались остальные студенты, то он этого вовсе не замечал.

Он выделял меня из остальных учеников, даже стал моим дипломным консультантом — там это называлось «наставник». С какого-то момента мы начали работать вместе. Собственно, мы занимались проблемами атомных преобразований энергии. Я отчаялся втолковать Фиддлфорду, что радиоактивность может быть опасной — он не до конца верил моим доводам и норовил хватать образцы пород голыми руками или даже класть их в нагрудный карман, как бедняга Мария Кюри. (Если вы не в курсе, она умерла от рака.)

И однажды я ему рассказал, откуда взялся.

Как сейчас помню, дел был пасмурный, дождливый. Не из тех дождей, которые рассыпают зловещие раскаты грома — просто мощный такой мрачный ливень, который однообразно поливал улицы и оставлял на стеклах длинные потеки. Мы сидели в небольшой лаборатории под крышей, собирали прототип счетчика Гейгера — мы решили, что он будет называться МП-счетчик, по первым буквам наших фамилий.

Фиддлфорд пил из большой кружки свое ужасное пойло (полпинты сарспапарильи на пинту крепного черного кофе) и, когда я закончил, он поперхнулся, расплескав на меня эту гадость.

— Что?! — воскликнул мой наставник высоким фальцетом.

— Учитель, честное слово, я не псих… — начал я.

— И ты только сейчас мне об этом говоришь! — глаза Макгакета пылали безумным блеском. — Я уже столько лет пытаюсь доказать множественность обитаемых миров! Я не смею никому сказать, потому что эти акулы-магистры сожрут меня живьем, да и аркканцлер в жизни не поддержит такой проект… Но теперь… О, теперь какие открываются перспективы!

Оказалось, что даже радиоактивностью Макгакет занимался лишь для того, чтобы доказать возможность темпорального перехода на уровне электронов. Мне пришлось его слегка огорчить, рассказав, что это возможно только для квантов или даже кварков — я нетвердо помнил, что мне рассказывал об этом дядя Форд, но речь точно шла о слове на букву «к».

С тех пор мы дневали и ночевали в лаборатории, и к моменту, когда мне пришла пора защищать диплом, рабочий прототип устройства, измеряющего толщину ткани мироздания, был готов.

Правда, работал этот прототип через два раза на третий, но лиха беда начало!

Тогда-то я, кажется, впервые за много лет действительно поверил, что смогу вернуться домой. Рано или поздно.

Но мы столкнулись со сложностями. Во-первых, тогда вокруг меня впервые начали обнаруживаться разрывы мироздания. Нам удавалось предотвратить их образование или починить небольшими направленными разрядами электричества (мне не хотелось проваливаться в такой разрыв до того, как удастся изобрести какое-то средство управляемого путешествия между мирами), но все равно тот факт, что иногда ты чистишь зубы, а рядом возникает черная дыра, в которой мелькают фиолетовые тени, как-то не способствует спокойствию. Во-вторых, когда наставник попробовал обсчитать их форму, у него вышли какие-то невообразимые результаты.

Он мне сперва об этом не сказал, но я заметил, что Фиддлфорд появлялся в универе с мешками под глазами, поглядывал на меня как-то искоса и взглядывал от каждого резкого шума. Я не мог не вспомнить сумасшествие нашего собственного Фиддлфорда и вызвал его на откровенный разговор.

— Понимаешь, — пробормотал наставник, — мне снится всякая чушь.

— Какая именно? — встревожился я.

Я отлично помнил, что Фиддлфорд из нашего мира сошел с ума как раз тогда, когда заглянул за грань мироздания. А именно это мы и пытались сделать — заглянуть.

— Снится мне, будто ты разрушишь вселенную, — пробормотал он. — И будто это математически следует из чего-то, но я не могу это толком доказать.

Тут-то с недосыыпа мне и пришла в голову пугающая мысль: а что если у Макгакета вовсе не слабая нервная система, что если он просто более восприимчив к окружающему миру? Что если он подсознательно догадался до чего-то?

Нет, я вовсе не подозревал себя в подсознательном желании уничтожить вселенную. Мне просто пришла в голову одна логичная мысль: Билл Шифр считался одним из величайших злодеев в истории всех миров; дядя Форд, который, по его собственному признанию, повидал немало «темных существ», отдавал ему пальму первенства. Ладно, возможно, у Форда были свои мотивы: как-никак, Билл лично его провел и лично ему втерся в доверие, это могло быть особенно обидно. Но все же… даже мы, Пайнсы, не настолько эгоистичны, чтобы приравнивать собственные беды к бедам мультиверса!

То есть Билл, грубо говоря, считался опаснейшим гадом — не зря же Аксолотль и Оракул называли его личным врагом. А мы его победили.

Нет, вы вдумайтесь: двое стариков и двое детишек, с посильной помощью обитателей маленького городка лесорубов, победили одного из самых могущественных демонов!

Может быть, дело было не в том, что нам просто повезло? Может быть, у нас имелось некоторое свойство, которое делало эту победу более вероятной? И может быть, из-за этого-то свойства нас и затянуло в разрыв между мирами?

Мысль попахивала манией величия, но я все-таки решил рассчитать ее математически. Точнее, мы с наставником рассчитали вместе. Результаты нас… обескуражили, скажем так.

Выходило, что математически возможно существование людей, от которых, в буквальном смысле, зависит существование мультивселенной. То есть людей, по той или иной причине собравших такой энергетический багаж, что мир начинал вокруг них трансформироваться.

Выходило, что это должны быть люди, набравшие ту или иную «потенциальную энергию».

Если вы не помните, что такое потенциальная энергия из школьного курса, то поясню: это возможность совершить какую-то работу, произвести какой-то эффект. Допустим, камень, лежащий посреди равнины, никакой потенциальной энергией не обладает. Но если переложить тот же самый камень на край обрыва, откуда его можно спихнуть вниз, то у камня тут же появится потенциальная энергия, которая перейдет в кинетическую (то есть энергию движения), если его спихнуть. А какой эффект производит кинетическая энергия, вы сразу поймете, если вас шарахнет камнем по башке.

Так и человек: пока он живет в своем мире себе спокойно, никакой кинетической энергией он не обладает. Но как только он начинает ошиваться вблизи мировых разрывов (откуда, теоретически, можно выпасть в другие миры) или даже путешествует по другим мирам, у него сразу появляется такая потенциальная энергия.

Бывалые хопперы, кстати, отлично знают об этом эффекте: он проявляется в том, что как только ты оказываешься в другом мире, то сразу влипаешь в кучу неприятностей.

(Я не стал говорить об этом Пасифике, когда она спросила, потому что не хотел вдаваться в сложные математические объяснения и волновать ее.)

Наши десять человек побывали в карманном измерении Билла, пожили в Гравити-Фолз, где микроразрывы ткани мироздания случаются постоянно, и были тесно связаны с дядей Фордом, которой этой потенциальной энергии из-за путешествий между мирами набрал — будь здоров.

К тому же, эта самая потенциальная энергия тем сильнее, чем плотнее мир, из которого человек изначально происходит. А наша родная реальность, как я уже сказал, очень и очень плотная. В общем, выходило, что если каждый из нас и сам по себе этакая «горячая картофелина», то, когда мы соберемся вместе, мало вообще не покажется.

— Ха, — сказал я наставнику, — это значит, что, когда я найду всех остальных, мы сможем преодолеть барьер кумулятивной вероятности и вернуться домой?

(Барьер кумулятивной вероятности — это такая хреновая штука, которая определяет невозможность вернуться в свое измерение для хоппера. Долго объяснять, что это такое, но хопперы-практики тоже о ней хорошо знают: даже если у тебя есть устройство, способное перебирать измерения, в свое собственное ты не попадешь ни за что. Ну или, попав, будешь вынужден тут же его опять покинуть под давлением обстоятельств. Поэтому, кстати, дядя Форд не мог вернуться в наш мир сам по себе, пока дядя Стэн его не «притянул», открыв заново портал.)

— Или уничтожить вселенную, — мрачно проговорил Макгакет.

— Ха, про машину дяди Форда он тоже боялся, что она уничтожит вселенную, — легкомысленно заметил я, призвав на помощь внутреннюю Мейбл. — И ничего, обошлось.

— Да, по тебе особенно видно, что оно обошлось, — вздохнул Макгакет. Потом торопливо добавил: — Не пойми меня неправильно, ты лучший ученик и коллега из всех, что у меня были. Но я вздохну с облегчением, когда ты уберешься из моего родного измерения.

Это было уже после того, как мы сделали счетчик вероятностной энергии: на мне он трещал, не смолкая.

Теперь перенесемся из давнего прошлого, когда я еще жил в родном и любимом мире стимпанка, в прошлое недавнее, когда мы спасли Форда из костра (и я был настолько шокирован зрелищем их с Венди поцелуя, что не мог даже решить, верить ли собственным глазам.)

Лидер группы Самосожженцев — потом мы узнали, что это был основной религиозный культ в стране, куда мы угодили — воскликнула:

— Вы те, кто уничтожит вселенную!

И я не удивился.

И Форд не удивился тоже. Он-то ведь еще раньше знал то, что высчитали мы с альтернативным Макгакетом.

Лично меня удивило только, откуда она об этом знала? Но Форд потом предположил, что у лидеров культа, которые служили этакими концентраторами телепатической энергии толпы, просыпались кратковременные провидческие способности.

— Знаешь, — сказала Венди громко и неожиданно спокойно, — вселенную, в которой есть такие, как ты, стоило бы уничтожить!

Никогда прежде я не слышал в голосе Венди столько яда и горечи. То ли она так близко к сердцу приняла попытку спалить Форда, то ли были еще какие-то причины...

После чего мы покатили розовый шар силового поля вперед, на манер хомячков. Культистка еле успела убраться с дороги.

* * *

Грузчик, который вошел вслед за Робби, выхватил пистолет и направил его на Мейбл.

— Никому не двигаться! — рявкнул он.

— Чувак, — сказал Сус серьезно. — Это не круто.

— Мика, какого хрена! — взвизгнул Робби. — Я же сказал, что это народ из моего мира!

— В том-то и дело, — тихо проговорил Мика. — Я должен доставить их к Главному. Ты знаешь, как Главный ждет хопперов.

— Не знаю и знать не хочу! — отрезал Робби. — Не смей направлять оружие на моих друзей!

Мейбл подумала, что такой Робби нравится ей гораздо больше, чем раньше. Да и светлые волосы ему идут. Пожалуй, такой стиль, с розовыми прядками, она бы и себе выбрала, если бы обесцвечивалась.

Все это были лишние мысли. Ей надо было бы думать о том, что ее держат на прицеле. Но Мейбл совершенно не боялась. По сравнению с пиратом-Диппером — пустяки. И по сравнению с тем, что дядя Стэн валялся на диване в отключке, тем более.

— Послушай, послушай! — она состроила свою самую умильную рожицу. — Ты же не хочешь пристрелить такую очаровательную девочку, как я?

— Не слишком хочу, — кивнул Мика. — Но я могу прострелить тебе руку или ногу.

— Ой нет! — всхлипнула Мейбл и зашмыгала носом. — Блин, вы серьезно, да? Ужас какой… — она уткнулась лицом в ладони и неразборчиво прошмыгала оттуда: — Можно я достану носовой платок?

— Если это будет носовой платок и ничего кроме, — ровно сказал Мика.

— Ой, да, конечно, — Мейбл полезла в карман.

Кто в наше время носит носовые платки, когда всегда можно взять бумажные? Но Мейбл всегда нравилось ретро. Конечно, крутое ретро, вроде виниловых пластинок, на которых можно раскручиваться, как на карусели — у дяди Стэна как раз и был такой патефон…

Продолжая держать Мейбл под прицелом, охранник медленно отошел к двери.

— Робби, — сказал он. — Сними с телефона трубку, набери 14-А-Б и дай мне.

— Мика, не нужно… — начал Робби, но тот только рявкнул:

— Быстро!

На Робби было жалко смотреть: он никогда особой храбростью не отличался, а тут сник совсем: пальцы у него тряслись, когда он крутил телефонный диск. Это был какой-то совсем старинный диск: с цифрами и буквами на нем, а не только с цифрами. И висел телефонный аппарат на стене, а размерами больше напоминал целый рюкзак, если, конечно, бывают железные и даже чуть заржавевшие рюкзаки.

Мика сказал в трубку всего несколько слов, не очень понятных — видно, какой-то шифр.

— Ну вот, — произнес он удовлетворенно. — Сейчас за вами пришлют машину.

Мейбл шумно высморкалась в платок.

— Господин охранник, — проныла она как можно более слабым и детским голоском.

— Ну?

— А там долго ехать? А то мне кое-что надо…

— Что тебе надо, девочка? — подозрительно спросил Мика.

— Ну я не могу при всех! Подойдите поближе и наклонитесь! Или давайте я подойду...

— Еще чего, — Мика был очень подозрителен. — Я наклонюсь, а ты меня ударишь!

— Честное слово, не ударю! — оскорбленно воскликнула Мейбл. — Я что, дура, драться с человеком с пистолетом? И вот Робби подтвердит, что моему честному слову можно верить…

— Подтверждаю, — Робби нервно ерошил волосы. — Мика, бросал бы ты это все! С ними же можно поговорить по-человечески, они же люди, а не кровососы…

— Вот Главный и поговорит, — посулил Мика.

— Господин охранник! — проныла Мейбл. — Мне правда нужно!

Мика сделал несколько шагов вперед и слегка наклонился. Он все-таки осторожничал и держался довольно далеко: длины рук и ног Мейбл не хватило бы, чтобы до него достать. Но это и не требовалось. Ведь платок был у нее в руках.

У бумажных салфеток есть один, но очень серьезный недостаток: в них нельзя завернуть блестки. Много-много блесток.

Мейбл дунула, что есть силы, Мика вскрикнул, зажмурился, взмахнув пистолетом. Мейбл кубарем скатилась с топчана, на котором лежал дядя Стэн: лишь бы этот недальновидный идиот не начал палить в белый свет!

Она и в самом деле не думала с ним драться. Нашли дурочку! Слишком уж разные весовые категории. Но зачем драться ей, когда есть Сус?

И Сус не подвел. Он тут же набросился на Мику, выхватил пистолет у него из рук и даже скрутил парня. Ну, более-менее скрутил. В смысле, уронил его на пол и сел сверху с таким видом, будто даже повтор «Уткотива» не заставит его подняться и пойти к телевизору.

— Враг обезврежен! — бодро скомандовал Сус. — Какие будут приказания?

Мейбл встала с пола, подошла и подобрала пистолет. Он был ужасно тяжелый и какой-то неприятный, будто блестящее насекомое. Каким-то внутренним чутьем она ощутила: из этого пистолета уже убивали. Ей ужасно не хотелось направлять его на Мику. Она и не стала, тем более, что Робби и так выглядел в шаге от обморока.

— Робби, — спросила она мягко, — ты знаешь, как найти врача?

— Н-не знаю, — пробормотал Робби, обхватив плечи руками. — Когда я заболел, меня лечил Главный…

— Так он врач?

— Говорят, лучший в городе…

Мейбл стремительно приняла решение. Машина все равно вот-вот прибудет. Если придется драться еще и с шофером… А потом, как вывести Робби из города и выбраться самим, если все вокруг кишит вампирами? Одна надежда на прибор для перемещения между мирами, который у Суса, но можно ли его использовать на дяде Стэне, когда он в таком состоянии?.. И не будет ли в следующем мире еще хуже? Здесь есть хоть какая-никакая медицина...

Все же направив пистолет на Мику, она произнесла:

— А теперь ты отведешь нас к Главному!

— Очень логично, девочка, — выплюнул тот.

— Логично, — ответила Мейбл спокойно. — Потому что мы поедем к Главному на наших условиях, а не как пленники. Понял?

* * *

Сусу не очень-то нравилось состояние мистера Пайнса. Тот и раньше жаловался, что у него болит сердце или болит спина и что ему нужно «лекарство». Но поскольку это лекарство он обычно разводил в бутылках особой настойки, которую делала и продавала Абуэлита, или в паре банок пива, Сус на этот счет не тревожился.

А вот такого, чтобы мистер Пайнс только лежал и стонал, Сус не припоминал. Совсем.

Мистер Пайнс лежал и стонал всю дорогу, когда он и Неклевый Чувак Мика тащили его к машине. В машине был шофер, который посмотрел на них как-то странно и спросил, жив ли старик, хотя мистер Пайнс явно дышал. Ну, может, не очень явно. Дыхание у него было какое-то поверхностное.

Мейбл не стала угрожать шоферу пистолетом: они до этого еще договорились с Микой, что доедут до Главного без лишней суеты. Сус был этому рад. Конечно, он бы справился и с водителем, и с Микой, если уж на то пошло, но лучше решить дело миром. Так говорила Абуэлита, а Сус твердо верил в то, что к словам старших надо прислушиваться. В книгах, фильмах и компьютерных всегда выходило, что старая бабушка главного героя была абсолютно права, отправляя его на подвиги. А после недавнего Апокалипсиса Сус не сомневался, что сюжет его собственной судьбы развивается именно по такому сценарию.

Белобрысому Робби пришлось спрятаться между задними и передними сиденьями и накрыться какой-то тряпкой. Сус подумал: тут, наверное, в самом деле страшно, если Робби-Вредина соглашается укрыться такой вонючей дерюгой!

Но куда страшнее, чем серые молчаливые улицы, было то, что, пока они ехали, Сус заметил, что у мистера Пайнса на руках и щеках кожа стало странно выглядеть. Еще как-то суше, чем обычно.

Когда они вытаскивали его из машины, куски кожи осыпались на сиденье, словно перхоть, только чуть больше. Под ними открылись розовые участки, какие бывают, если при ожоге кожа слазит. Сусу это совсем, совсем не понравилось. Мистеру Пайнсу негде было обгореть, да еще и при такой погоде.

Мейбл вроде ничего не заметила. Сус был рад. Ей и так все эти скачки по мирам даром не достались. Он помнил, как она дрожала, когда они встретились. От прежней Мейбл осталась, можно сказать, одна скорость бега.

А еще ему показалось, что на сиденье машины упало несколько седых волос. Но это, может быть, от того, что Сус нечаянно стукнул мистера Пайнса головой о край дверцы, когда выносил.

Он знал, что мистеру Пайнсу это нестрашно — тот любил приговаривать, что голова у него самая прочная часть тела. Но все-таки Сусу стало немного стыдно.

А еще все эти симптомы чертовски напоминали отправление радиацией, и это Сусу тоже не нравилось. Он знал, что мистер Пайнс возился с радиоактивным мусором там у себя в подвале (то есть, технически, в подвале мистера Форда). Но если бы он там чем-то серьезно отравился, это бы уже как-то себя проявило, так?

Да и потом, от радиационного отравления можно спастись, если есть йод, а мистер Пайнс всегда использовал йодированную соль!

(Сус начинал жалеть, что не принимал всерьез подготовку к ядерному апокалипсису, которую иногда устраивал шериф Блаббс. А рождественский курс зомби-нашествия Мужика Дэна? Надо было и в нем поучаствовать вместе с Венди!)

Здание, в котором жил Главный, не отличалось ото всех остальных домов на улице: оно было мрачное и старинное. Кабинет доктора находился на первом этаже, но все равно мистера Пайнса пришлось поднимать по высокому крыльцу и потом еще нести по длинному коридору, в который выходили высокие темные двери. Подходящая локация для компьютерной игрушки.

Дверь в кабинет была незапертой, а то Сус уже боялся, что для ее открытия придется проходить дополнительный квест. Внутри не было никакого оборудования, которое он привык видеть у врачей: ни тебе блестящих белых аппаратов, ни экранов. Просто деревянный шкаф, письменный стол и кушетка, обитая кожей.

— Как же к нему пациенты-то попадают, — ругнулся он, когда они с Неклевым Чуваком Микой внесли мистера Пайнса и положили его на диванчик в докторском кабинете.

— У меня прием в хорошей части города, — произнес знакомый голос от дверей. — Здесь болеют от скуки да от нервов.

В дверях соседней, смежной с кабинетом, стоял… второй мистер Пайнс! Который доктор Пайнс. Только на сей раз он, наверное, был настоящий доктор Пайнс — в смысле, врач. Но он не был настоящий доктор Пайнс, потому что он был альтернативной версией. Это Сус сразу понял, потому что ему было лет тридцать. Ну или чуть меньше даже. В общем, ненамного старше Суса.

(Да, подумал Сус, неудивительно, что Венди не понимает мои объяснения по телефону. Иногда я сам себя не понимаю.)

В руках доктор Пайнс держал пистолет.

— Чуваки, что у вас за херня с пистолетами? — спросил Сус обиженно. — Это некруто.

— Еще один двойник! — простонала Мейбл. — Только не говори мне, что он тоже плохой!

— Не скажу, — пообещал ей Сус. — Он типа главный в сопротивлении против вампиров, он не может быть совсем плохим чуваком. Хотя пистолет пусть лучше опустит.

— Я привез их, главный, — сказал Мика, не обращая внимание на Мейбл.

Сус начинал думать, что этот Неклевый Чувак еще и туповат: он как-то странно реагировал на окружающее.

— Они правда из другого мира! — добавил Робби. — Их не надо стрелять или что-то в этом духе! Они сюда приехали только за мной!

Главный в самом деле опустил пистолет.

— Вижу… — сказал он. — Мика, как ты мог сомневаться, что они из другого мира? Одежда у всех троих очевидно сделана из тканей, которые не производят в нашем мире, а этот… объемный господин однозначно принадлежит к другому биологическому виду или подвиду!

Сус хихикнул.

— Чувак, ты опять ошибся. Я вовсе не безволосый суслик. Просто так выгляжу.

— Приношу свои извинения… — пробормотал двойник Форда. — Ладно, это неважно. В целом с подтверждением Робби картина вырисовывается… — он улыбнулся мрачной улыбкой такого доктора, который очень много дел имел с разными пробирками и отрезанными ногами, и очень мало — с живыми людьми. — Мика, Робби, задерните шторы и захлопните ставни. А вы, господа из другого мира, не делайте резких движений. Я неплохо умею обращаться со скальпелем.

— Вы нам поможете? — нервно спросила Мейбл, не обратив внимание на угрозу. — Вы ведь врач, а моему дяде нужна помощь!

— Помогу, — сухо ответил двойник, пока Мика возился со ставнями. — Но мне тоже понадобится ваша помощь. Если хотите, считайте это гонораром за мои услуги.

— Если нужно сразиться с вампирами, мы бы помогли и так, — заверил его Сус. — Нам не очень нравится, что тут происходит. Но, вообще, чувак, угрожать маленькой девочке и шантажировать ее… это додуматься надо…

Двойник зыркнул на него, но Сусу показалось, что ему стало немного стыдно.

— Вы не знаете наших условий.. Я не требую ничего опасного, — быстро проговорил он. — Нам только понадобится ваше устройство для перемещения между мирами… на короткое время. Впрочем, это подождет. Девочка, как давно твой… дядя потерял сознание?

В комнате стало совсем темно, через плотные шторы едва ли пробивался тусклый свет с улицы. Мика зажег керосиновую лампу, которая сразу сделала его лицо довольно зловещим. Не то чтобы Сусу он и раньше нравился.

Ну хоть хорошо, что он отошел к двери. Робби присел на один из стульев, зажал руки между колен, нахохолился и сразу стал похож на себя прежнего, даром, что волосы светлые.

— Упал в обморок — несколько часов назад, — Мейбл обхватила плечи руками. — Но вообще-то ему еще вчера вечером было плохо, хотя он и притворялся, что все хорошо. Вот прямо как попали в этот мир, так и притворялся. А как вас зовут? Вы, знаете, тоже страшно похожи на… на одного человека из нашего мира.

Доктор хмыкнул, усаживаясь на стул и подвигая этот стул к кушетке, на которой лежал мистер Пайнс.

— Форда Пайнтон к вашим услугам. Ты могла бы прочитать это на табличке на двери, девочка.

— Ой, ты еще зануднее, чем наш Форд, — Мейбл закатила глаза. — Говорил мне дядя Стэн, что ты в молодости был хуже…

Доктор Пайнтон посмотрел на Мейбл с непередаваемым выражением лица.

— Я — двойник человека из твоего мира… который как-то связан с твоим дядей… и его зовут Стэн? — он посмотрел на мистера Пайнса. — Хм. Мне показалось, что он несколько похож на моего отца, но я списал это на игру воображения… В конце концов, каковы шансы, что пришельцы из другого мира окажутся версиями известных мне людей? — последнюю фразу он проговорил себе под нос с интонацией человека, который слишком часто беседует сам с собой за неимением других собеседников.

— Вы двойник его брата-близнеца, — подсказала Мейбл несчастным голосом. — А я вообще-то вам… в смысле, им обоим не дядя, а двоюродная внучка… ну что вы так на меня смотрите?

Доктор Пайнтон прочистил горло.

— Может быть, у тебя и брат есть, девочка?

— Есть! — Мейбл с энтузиазмом кивнула. — Диппер! Мы его ищем! А что, тут тоже мы уже родились? Хотя вам всего лет тридцать или сколько там? Круто-круто! А можно я познакомлюсь со своей двойняшкой? И дядя Стэн, наверное, когда придет в себя, хотел бы встретиться со своим двойником…

— Боюсь, что это невозможно, — проговорил Главный неожиданно мягким голосом: второй мистер Пайнс, по памяти Суса, использовал его в исключительно редких случаях и только с Диппером. Сус случайно расслышал.

Врач померил мистеру Пайнсу пульс, нахмурился, потом достал стетоскоп, вдел его в уши, погрел металлический кончик дыханием, и сунул его под свитер.

— Почему невозможно? — спросила Мейбл. — Ой, только не говорите мне, что мы с Диппером или дядя Стэн в этом мире стали вампирами и вы против нас боретесь!

(Сус решил, что это был бы неплохой сюжетный поворот, и надо будет как-нибудь что-нибудь такое написать.)

— Э, нет, — рассеянно проговорил доктор Пайнтон, передвигая стетоскоп. — Послушайте, у вашего… у Стэна, — поправился он тем же мягким голосом, — были раньше инфаркты?

— Нет, — ответила Мейбл.

— Да, — сказал Сус.

Они переглянулись.

— Может, это был и не инфаркт, — поправился Сус. — Может, он притворялся. Я так и не понял.

Двойник Форда зачем-то пощупал шею мистера Пайнса, рассмотрел вблизи руку, потом завернул одну штанину. Приоткрыл рот. Приподнял веко.

— Мне нужно сделать анализы, — проговорил он наконец. — Но я думаю, девочка, что беспокоиться скорее всего не о чем и ваш дядя полностью поправится.

Почему-то Сус не поверил в его искренность. Интонации были примерно такие же, как у второго мистера Пайнса, когда он доказывал, что целую ночь занимался вычислениями, а не смотрел тайком «Моя мама оборотень-2» на телевизоре в гостиной.

— Ой, — сказала Мейбл, — по-моему, он приходит в себя.

Мистер Пайнс пробормотал что-то. Сус понадеялся, что это он его зовет, но нет. Кажется, мистер Пайнс пытался сказать...

— Шестопал… — разобрал Сус. — Извини… за выставку…

Это обман зрения, или доктор Пайнтон таки заплакал?

— Чувак, — спросил Сус в тишине, — так что все-таки случилось с твоим собственным братом?