Тень войны (гет)

Поначалу Равка скорбела.

Оба их лидера погибли в результате несчастного случая, и только чудом несколько деревень — равкианских и фьерданских — не пострадали. Когда шокированные жители увидели клубящуюся черную массу, поглотившую cуверена Морозова, то падали на колени и молились. Так начинались легенды.

Но еще до того, как в Равке объявили траурный день, войска США и наблюдатели ООН перехватили у границы Равки фьерданские дивизии. Трагедию удалось предотвратить. ООН инициировала разбирательство, которое грозило вылиться в судебный процесс по делу о военных преступлениях. Даже совершенных десятилетия назад.

А потом, в возникшем вакууме власти, в СМИ начали выходить репортажи о генерале Морозове времен его службы в армии. Был обнародован архив документов: приказы, личные записи, начиная с первого года службы в армии и заканчивая последним приказом в качестве командира. Они пролили свет на его безжалостную решительность, на намеренное разрушение сиротского приюта. Страна была возмущена еще до того, как опубликовали приказ взорвать «Тень» — более мощную, что взорвалась днями ранее.

Люди вышли на протесты. Шли дебаты о том, кто придет к власти, и все ждали в тревоге и страхе. В отчаянии министр иностранных дел пригласила миротворцев ООН, пока не пройдут выборы.

В конце концов ситуация в Равке стабилизировалась.

Фьерда разбиралась с собственными проблемами и перестала представлять непосредственную угрозу. Без давления с севера министр Журавлева смогла договорить с Шу Ханом и подписать мирное соглашение, выиграв передышку. Впервые за многие годы Равка не воевала.

Но вы не можете выздороветь с ножом в боку. Вытащить лезвие необходимо, пусть это больно и рискованно, пусть останется шрам.

В конце концов Равка исцелилась.

✵✵✵

Городок привык к иностранцам. Он стоял на острове, до которого трудно было добраться с материка, поэтому сюда приезжало много людей, бежавших от прошлого. Они оставались на несколько месяцев, пока не понимали, что не могут избавиться от своих демонов, и возвращались к прежней жизни.

Так город и жил.

Поэтому на приехавшую в один прекрасный день девушку никто не обратил внимания. Девушка купила за наличные бунгало с частным выходом к пляжу, в чем не было ничего необычного, учитывая трастовые фонды у приезжих иностранцев. В городе, где у многих волосы выгорели на солнце или были окрашены, седые волосы девушки не привлекли внимания.

Девушка держалась особняком, предпочитая в одиночестве гулять по пляжу. Она покупала еду на рынке, но даже выучив местный язык, не останавливалась ни с кем поболтать. Иногда, в жаркие дни, она часами сидела в углу бара, потягивая холодное пиво и не отрывая глаз от телевизора, настроенного на новостной канал.

Однажды в баре отключилось электричество. Солнечная батарея перестала работать еще утром, а теперь по непонятной причине накрылся и резервный генератор. Без кондиционеров день обещал быть очень жарким, и хозяин переживал, что продукты в холодильниках испортятся. Цветисто ругаясь, он попытался реанимировать генератор, когда к нему подошла девушка.

— У вас есть лестница? — спросила она.

Если хозяин и сомневался в ее затее, то виду не подал. Он принес лестницу, и девушка, прихватив несколько инструментов из его набора, поднялась на крышу. Через несколько минут подача электричества возобновилась, а девушка без лишних церемоний спустилась вниз.

Оказалось, что она могла починить практически все, и люди стали обращаться к ней за помощью. Она работала молча и быстро, только иногда задумывалась, когда чинила солнечные панели, и принимала любую оплату.

Время от времени по городу проносились слухи о ней, особенно когда она появлялась в баре с массивным кольцом с черным камнем, но в основном все занимались своими делами. Серфингисты приходили и уходили, но девушка осталась жить у моря.

Она не вписывалась в здешнюю компанию. Но ей это было и не нужно.

✵✵✵

На острове царило вечное лето.

Алина сидела на пляже и любовалась закатом. Она жила здесь чуть больше года и каждый вечер выходила понаблюдать за заходом солнца. Ее кожа покрылась бронзовым загаром, который только подчеркивал белизну волос.

Она любила солнце. Оно напоминало ей о другом времени.

«Большинство людей не могут вынести этого бремени».

По поддельным документам она выехала из Равки, а потом поездами и автобусами уехала как можно дальше, от своей прошлой жизни и инсценированной смерти. Но эти слова до сих пор преследовали ее.

По крайней мере в этом генерал был прав — несмотря на то, что Алина не позволила ему и себе дальше сеять разрушения, она обнаружила, что не хочет жить с тем, что сотворила. Пусть она и действовала на благо страны, но ее едва ли можно было назвать невиновной. Она наслаждалась властью. Как заманчиво было поддаться образу мыслей генерала.

Если бы уступила, то, возможно, обрела бы счастье.

Но она не отказалась от своих идеалов. Как бы тяжело не было жить после всего, она не хотела умирать.

Алина скрупулезно собрала все данные о прошлом генерала, осудив его жестокие методы и сомнительные цели, а Николай и Мал передали материал в средства массовой информации, и журналисты подхватили новость. Алина преподнесла им генерала на блюдечке с голубой каемочкой.

Но она не отдала им Александра. Историей о мальчике и матери, испуганных и потерянных жертвах войны, она ни с кем не поделилась. Это осталось личным.

Алина редко думала о будущем — шанс, что она перехитрит генерала и останется в живых был весьма мал, но когда она все-таки осмеливалась представить себе «после», то ожидала, что испытает большее удовлетворение, чем вышло на самом деле.

Будучи в бегах, она внимательно следила за новостями из Равки. Николай оставлял зашифрованные послания в своих интервью, посылая сигнал в темноту, вопреки всему надеясь, что она выжила и свяжется с ним. Она бы улыбнулась, если бы не разучилась это делать. Через несколько недель после выборов она наткнулась на новостной выпуск — звук был слишком тихим, а субтитры она не разобрала — но попала на краткое интервью с Женей, живой и здоровой. «Похоже, мы обе состаримся», — мрачно подумала Алина. Благословение и проклятье.

Жизнь простиралась перед Алиной безликой вечностью, сопровождающейся ночными кошмарами. Она не была готова к «Тени»; к тому, чтобы наблюдать за тем, как все вокруг распадается на части; к призрачному касанию материи. «Тень» напоминала живое существо. Не раз Алина часто просыпалась по ночам, объятая страхом.

Ей снились и другие сны, в которых она объяснялась с Женей, Николаем и даже Зоей. Сны, в которых она не была одержима местью; сны, в которых вкус власти не доводил ее до безумия. Сны, в которых она находила другой способ остановить себя, нежели собственная смерть. Она хотела того же, что и генерал. И если она и стала лучше из-за того, что не переступила черту, то это не приносило особого утешения.

Она сколотила небольшое состояние, распродав напоминания о прошлом: ожерелье, браслет и обручальное кольцо, которые подарил ей генерал. Ей даже не пришлось искать покупателя на Zwarte Ijs, вырученных денег хватало, чтобы жить на них всю оставшуюся жизнь.

И она была одинока. С каждым днем это понемногу изматывало ее. Она не могла убежать от одиночества и голоса совести. Почему из всех людей она застряла на краю света сама с собой?

Солнце начало садится. Алина повертела в руках апельсин и принялась чистить его. Над головой пролетела птица, и Алина кинула ей кожурку.

Сначала она подумала, что шаги ей померещились — такое случалось не в первый раз — но те становились все громче и увереннее. Алина не обернулась, когда шаги затихли за спиной. Она и так знала, кого увидит.

Солнечный диск почти скрылся за горизонтом. Алина намеренно неторопливо съела дольку апельсина.

— Тебя было трудно найти, — раздался такой желанный и такой ненавистный голос.

Она отщипнула дольку апельсина и отправила в рот.

— Не так сложно, как убить тебя.

После взрыва она много раз задавалась вопросом, выжил ли он. В тот день его костюм сидел по-другому. Потому ли, что над ним поработала Женя, сделав устойчивым к «Тени»? Надел его генерал случайно или вполне осознанно? А она сама попросила Женю перешить один из его костюмов в дополнение к своему ради прикрытия или чтобы дать мужу шанс побороться?

Он сел рядом, обхватив колено руками. Алина искоса взглянула на мужа. Он был одет в свободную рубашку и штаны в местном стиле — разумеется, черные. Его кожа была бледной, без следа загара. Он чувствовал себя в изгнании так же непринужденно, как и командуя войсками на фронте. Алина ненавидела его за это.

— Зачем ты здесь? — когда он не ответил, она спросила. — Ты пришел убить меня?

— Я думал об этом. Я не умею прощать.

Алина усмехнулась.

— Будет трудно заслужить такую репутацию.

— Действительно.

— Ты злишься?

— Я злился. Имел право, — он вздохнул. — Ты позволила СМИ превратить меня в монстра.

— Я просто обнародовала документы. Монстром ты стал сам.

Они помолчали.

— Ты удачно вышла из ситуации, — не без раздражения заметил муж. — Если бы ты действовала правильно, то могла добиться всего, чего хотела. Некоторые сочли бы тебя святой.

— Ну да, — Алина провела рукой по волосам, стараясь скрыть неловкость. — Мученица из меня получше, чем святая.

Слабое оправдание. Он знал, что она жаждала власти. Она знала, что ему это известно — они были слишком похожи, чтобы притворяться, будто это не так. Но он не стал обвинять ее в уклончивости, и Алина была благодарна.

Она съела еще одну дольку апельсина.

— Так почему ты здесь?

— Ты все еще моя жена.

— Учитывая, что мы оба считаемся мертвыми, не думаю, что штамп имеет значение.

— Алина.

Она вздрогнула. Она ненавидела себя за желание услышать, как он произносит ее имя. Каждый из них решил не умирать — и теперь им предстояло как-то с этим жить.

— Почему ты здесь? — выпалила она.

— Ты спрашиваешь меня, почему я здесь, но не просишь уйти, — муж сделал паузу, давая ей такую возможность.

Которой она, конечно, не воспользовалась.

Солнце быстро скрылось за горизонтом. Алина доела апельсин. Прищурившись, она наблюдала, как гаснут последние лучи солнца у горизонта. Слова вырвались сами собой.

— Ты можешь быть счастлив здесь? В изоляции? Без власти?

— А ты?

Она повернулась к мужу и впервые посмотрела ему в лицо. Он был чудовищем, но он был ее чудовищем. Впервые она почувствовала себя на острове как дома.

— Достаточно счастлива.

Здесь, с ним, эти слова были правдой.

Муж посмотрел ей в глаза, и тяжесть одиночества перестала быть невыносимой.

Теперь они оба были бессильны: она могла контролировать только свою жизнь и жизнь мужчины рядом. Возможно, именно так и стоило жить.

— Тогда я тоже могу, — он улыбнулся. — Пока.

У Алины перехватило дыхание. Затухающие солнечные лучи подсвечивали его лицо, затемняя скулы. В тишине Алина слышала биение собственного сердца.

— Я сделаю все, чтобы помешать тебе заполучить власть.

Не отводя взгляда, муж обхватил ее запястье, поднес руку к губам и нежно поцеловал шрам на ладони.

— Я с нетерпением жду этого.

Александр улыбался ей спокойно и открыто. И через миг Алина улыбнулась в ответ.

Последние лучи солнца утонули в океане. Двое сидели берегу, пока сумерки не поглотили их.