Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

Мы встретились ещё в маггловской части вокзала. Учитывая ситуацию со сбежавшим убийцей, меня провожал не один мистер Кларенс, а трое телохранителей, да ещё и Паркер. На прощание он заметил:

— Вы мне пишите, Ваше Высочество, не мистеру Дж. Я живу за пределами королевской охраны, совы меня найдут.

— Вы же их не любите, — фыркнул я.

— Терпеть не могу, — серьёзно согласился Паркер и искренне пожелал хорошего учебного года.

Гарри, Рон и Гермиона прибыли вместе, на чёрных машинах официального вида и в компании всего семейства Уизли. Пользуясь случаем, меня тут же познакомили с мистером и миссис Уизли. Пожимая им руки, я удивился тому, какие они одинаково-рыжие и при этом совсем разные. Миссис Уизли была полной невысокой женщиной, а муж возвышался над ней на две головы. Весь такой длинный, с высокими залысинами, в плотной мантии, не новой, но явно хорошо сшитой, он показался мне человеком добродушным. Гарри сиял от счастья. Он провёл у Уизли целый месяц, тоже загорел, ещё вытянулся, при этом счастливо избежал встречи с нелюбимой тётушкой Мардж — сестрой мистера Дурсля. Перси Уизли, поздоровавшись со мной за руку, как бы невзначай заметил:

— Что ж, боюсь, мне нужно идти. Как у старосты школы, у меня в этом году много обязанностей.

— Перси! — с изумлением воскликнул один из близнецов. — Серьёзно? Ты староста школы?

— Ты почему нам не сказал? — подхватил второй, пока Перси стремительно краснел.

— Нет, стой, — возразил первый близнец. — Он же говорил!

— Точно! Упоминал разок.

— Или два?

— Или…

— ДВЕСТИ! — закончили они хором и заржали, довольные выходкой. Перси сбежал, пока родители отчитывали Фреда и Джорджа, а я честно пытался сдержать улыбку. Жестоко, конечно. Но всё равно смешно.

— Мне стыдно за вас! — воскликнула миссис Уизли, и в этот момент я услышал знакомый, но в то же время незнакомый оклик:

— Мышонок!

Я обернулся и понял с изумлением, что за лето у Блейза сломался голос. Не сдержавшись, я крепко обнял друга, но добавил, как обычно:

— Перестань меня так звать!

— Ещё немного, и дорастёшь до целого Мыша, — фыркнул Блейз. — Ваше Высочество, позвольте представить, — он указал на свою маму, — фрау Диркшнайдер. В этом году. Это не страшно, если ты не сумеешь выговорить с первого раза.

— Я говорю по-немецки, — напомнил я, — добрый день, фрау Диркшнайдер.

На мой взгляд, «Морелли» подходило этой яркой темноволосой женщине со смуглой кожей и резкими чертами лица куда больше. Но я не рискнул спросить, что случилось с мистером Морелли.

— Развод, — будто угадав мои мысли, добавил Блейз. — Байки, которые хотят про маму, по большей части просто байки.

— Однажды я научу тебя хорошим манерам, сын, но, очевидно, не сегодня, — улыбнулась она, обменялась приветствиями со старшими Уизли, и здесь мы со всеми ними простились. С трудом мы разместились в купе. То есть на нас самих места хватало, а вот чемоданы и клетки с животными пришлось втискивать. Помимо совы Гарри и крысы Рона, которую лично я обычно старался не замечать, в нашей компании появился кот. Огромный рыжий зверь с приплюснутой мордой, густой длинной шерстью и внимательными жёлтыми глазами недовольно шипел из клетки, когда Гермиона объясняла, что не может его выпустить. Рон смотрел волком.

— Короста и так болеет, а тут ещё эта тварь, — проворчал он, поглядывая на кота с явным недовольством.

— Глотик не тварь! — тут же возмутилась Гермиона, и мы были осчастливлены знанием, что кота зовут Живоглот.

— Да ладно, Ронни, — фыркнул Блейз, — для крысы нормально жить в клетке. Прутья покрепче — и ничего он тебе не сделает. Да, моя лапочка?

Живоглот снова зашипел и демонстративно повернулся к Блейзу арьергардом, после чего мы всё-таки более или менее комфортно устроились.

— Никогда не видела взрослых в поезде, — задумчиво произнесла Гермиона.

— Взрослых? — не понял Гарри.

— В соседнем купе. Может, он здесь в качестве охраны? На случай… — она замолчала, а Гарри тяжело вздохнул и кивнул:

— Сириуса Блэка.

— Он псих, — тут же сказал Блейз. — Говорят, целый город магглов уничтожил! Махнул палочкой — и всё, ни людей, ни домов, только пыль.

— Да какой город! — возразил Рон. — Человек пятьдесят, не больше. И то — потому, что под заклятие попал маггловский самолёт.

— Не было там самолёта!

— Да был! Там этого, как его… Не помню... Короче, хорошего парня самолётом так придавило, что только палец остался.

— Не самолётом! А заклятием. Некрозным. Всё в пыль, а на пальце было кольцо-амулет, поэтому он и остался.

Я на всякий случай посмотрел на Гарри, потом на Гермиону и с облегчением понял, что для них этот спор тоже не имеет никакого смысла. Гарри отвернулся к окну и спросил негромко:

— Вы хотите знать, зачем Блэк сбежал?

Рон и Блейз тут же замолчали.

— Да, Гарри, — мягко ответила Гермиона, и он сообщил:

— Из-за меня. Во всяком случае, так считает Министерство магии. Мистер Уизли… Я подслушал разговор, он сказал, Блэк шептал во сне: «Он в Хогвартсе». А потом сбежал. И теперь они думают, что он собирается найти меня.

— Программа на год — не попасться в лапы Блэка? — с напускным спокойствием уточнил Рон. — Ладно, всё же один убийца будет получше василиска.

Наверное, только я заметил, как побледнела Гермиона, и торопливо принялся рассказывать о наших с ней летних экологических инициативах.

— Дьябло! — воскликнул Блейз. — Я же видел китов! Никогда не думал, что магглы их убивают.

— Как будто волшебники лучше! — вздёрнула нос Гермиона.

— Волшебники китов не убивают!

— Да, зато они убивают драконов, держат в рабстве домовых эльфов, загнали кентавров в резервации и дискриминируют оборотней!

— Эй, ну, с оборотнями ты загнула, — поморщился Блейз. — Они уж точно не жертвы в этом конфликте. У них же инстинкт — плодить себе подобных. Брр… — его передёрнуло.

— Папа рассказывал про Фенрира Грейбэка, — как-то неуверенно добавил Рон, — как он кусал детей…

— Именно! — перебила его Гермиона. — Заражённые дети не виноваты в этом!

Блейз взмолился:

— Грейнджер, Мерлина ради, хочешь кого-нибудь спасать — давай они хотя бы будут мирными и безобидными, ладно? Вот, за права сквибов поборись.

— Кто такие сквибы? — спросил я с удивлением, но ответить мне не успели. Без стука дверь купе открылась, и к нам заглянул Драко в сопровождении ещё больше выросших за лето Грегори и Винсента.

— Так-так, — протянул Драко, — уже планируете, как ловить Блэка?

— Сдурел? — вежливо спросил Блейз.

— Иди куда шёл, — буркнул Рон, напрягаясь, а Драко, скривив губы в улыбке, спросил:

— Что, Поттер, неужели не хочешь его поймать сам? Я бы на твоём месте…

— Дракоша, ты головой ударился? — уточнил Блейз. — На кой ляд ему ловить психованного маньяка?

— Не слушай его, Гарри, — сказал Рон.

Драко сложил руки на груди и медленно произнёс, отвратительно растягивая гласные:

— То есть ты не в курсе, Поттер? Тебе не сказали?

— Что не сказали? — дёрнулся Гарри. Рон прорычал:

— Не слушай его, это же Малфой.

Драко ухмыльнулся, а я осторожно дёрнул Блейза за рукав: если кто-то и был способен сейчас уговорить Драко рассказать всё, то только Блейз. Тот закатил глаза и заметил:

— Дракоша, хватит выё… живаться, садись и выкладывай, что знаешь. Видно же, что распирает.

Драко колебался несколько мгновений, потом решил:

— Крэбб, Гойл, возвращайтесь в купе, — а сам осторожно, с брезгливой гримасой сел возле Блейза, напротив Гарри. И подобрал ноги, будто боялся случайно задеть чужой ботинок.

— Что, Малфой, гоняешь друзей как телохранителей? — зло уточнил Рон, но я вмешался и честно сказал:

— Вряд ли кто-то нашёл бы другое применение Винсенту и Грегори, Рон. Поверь. Так в чём дело, Драко?

Блейз откинулся на спинку сидения, я, напротив, подался вперёд и повернулся, чтобы видеть Драко. Я отчётливо читал на его лице противоречивые чувства. Он хотел поделиться тайной: она его распирала, и он не сомневался, что рассказ произведёт эффект взорвавшейся бомбы, и заранее предвкушал этот момент. Но в то же время Драко не хотел продешевить — жаждал, чтобы его уговаривали и упрашивали. Все молчали, и я спросил ровным тоном:

— Так зачем, по-твоему, Гарри стал бы пытаться поймать Блэка сам?

— Ну, ка-ак же, — Драко улыбнулся самым мерзким образом, — ради мести. Я удивлён, что они тебе не сказали, Поттер. Наверное, боялись, что сорвёшься.

— Малфой… — начал Рон, закипая, но его, к моему удивлению, прервал Гарри:

— Подожди, Рон. Пусть повыё… живается, зато расскажет. Так зачем мне Блэк?

Драко быстро облизнул губы, скривился и процедил:

— Может, потому что он твой крёстный отец, который предал твоих родителей и убил их друга?

В купе стало тихо-тихо: кажется, даже крыса Рона перестала копошиться в клетке.

— Дракош… — опасно-ласковым тоном проговорил Блейз, — если это тупые шутки, то они даже для тебя очень тупые.

— Да не шутки! — вскинулся Драко. — Правда! Он мамин кузен, она рассказала.

Гарри несколько раз кивнул, встал и, не говоря ни слова, вышел из купе. Драко не пытался ухмыляться или оскорблять его, а вместе с нами проводил долгим взглядом.

— Не надо… — начал Блейз, но я тоже встал и пошёл следом. Надо! Даже если очень не хочется, страшно и непонятно, всё равно надо. Я боялся, что Гарри придётся искать по всему поезду, но он стоял в тамбуре, прислонившись плечом к стенке, и смотрел в окно. Я остановился рядом, совершенно не представляя, что говорить, но отчётливо ощущая, что нельзя просто оставить его одного. Только не сейчас. Гарри ещё вырос за лето, и на какой-то миг мне подумалось, что я его не узнаю. Что он какой-то другой, не один из моих лучших друзей, не тот весёлый мальчишка, который рассказывал мне, как притвориться, что не плакал в туалете. Но это наваждение прошло.

— Знаешь, о чём думаю? — очень спокойно спросил Гарри. — О мистере и миссис Уизли. Я гостил у них последний месяц, и мы обсуждали Блэка. Но они не сказали, что он мой крёстный. И я понимаю, почему — как раз из-за того, о чём говорил Малфой: боялись, что я сорвусь мстить. А меня просто бесит. Это мои родители. Мой крёстный. Моё прошлое. Но все вокруг знают больше, чем я. Я их не помню... Совсем. Иногда кажется, что помню, но это началось только после того зеркала. И я не думаю, что это настоящие воспоминания. Я их выдумал.

— Ты и не можешь помнить, — тихо заметил я, прислоняясь к противоположной стенке, чтобы не так сильно качало.

— Но хотя бы знать-то я могу?! Хочешь полный и исчерпывающий список фактов о моих родителях, которыми я располагаю? Ага. Джеймс Поттер. Наверное, у него было второе имя — не в курсе. Учился на Гриффиндоре. Играл в команде по квиддичу. На какой позиции — не знаю. У него были чёрные волосы, лохматые, как у меня. И он носил очки. А, ещё владел мантией-невидимкой, которую перед смертью отдал Дамблдору, — он говорил, чеканя по слову, и я бы ни за что не решился его прервать, даже если бы мне было, что сказать. — Лили Эванс. Второго имени не знаю. Училась на Гриффиндоре. Старшая сестра её ненавидит. Имела странную привычку носить лягушачью икру в карманах, чем однажды напугала тётю Петунью. У неё были рыжие волосы и зелёные глаза… И она отдала свою жизнь, чтобы спасти меня.

Глаза у Гарри оставались сухими, но я видел, как мелко он сглатывает.

— Они учились в Хогвартсе, — произнёс я осторожно, — там, куда мы едем. Ты можешь узнать больше. Узнать достаточно, чтобы никто больше не мог…

— Мне казалось, неловко спрашивать. Чёрта с два! Я буду спрашивать! Блэк станет отличным прикрытием для моих расспросов, — Гарри повернулся, и глаза у него в этот момент были страшными.

— Блэк… — начал я, но Гарри тут же меня перебил резким:

— Получит. В своё время. Когда меня перестанут раскатывать на Дуэльном клубе через раз на третий. Пошли, пока Рон не убил Малфоя.

Из-за двери купе доносились эмоциональные выкрики:

— Ты заплатишь, Малфой!

— А ты в жизни не расплатишься, Уизли!

— Давай, рискни!

— А рискну!

С волнением переглянувшись, мы торопливо отодвинули дверь и застыли в изумлении. Сидя друг напротив друга возле окна, Драко и Рон резались в шахматы, и это была очень злобная партия. Гарри осторожно опустился рядом с Гермионой. Я занял место возле Блейза и попытался жестами спросить, что сейчас происходит.

— Они выясняют отношения… не разрушая купе и не нарываясь на снятие баллов в первый учебный день, — странным тоном произнесла Гермиона. — Сладкое хотите? Пока вас не было, проходила тележка.

Мы с Гарри отказались. Не знаю, как он, а я смотрел на яростно сражающихся противников с изумлением и долей умиления. Чтобы не отвлекать их, спросил задумчиво:

— Так кто такие сквибы?

Даже Рон и Драко на мгновение оторвались от партии, чтобы посмотреть на меня как на неуча. Но ответил Блейз:

— Магглорождённые наоборот. Те, кто родился в волшебной семье, но лишён способностей.

— Филч, к примеру, — бросил Драко. — Эй, ты как сейчас это сделал, Уизли?!

— Как-как. Наперекосяк! Глазами смотреть надо! Вилка была.

— Наш завхоз… — переспросил я, — не может колдовать?

— Неа. Только он не любит, чтобы об этом болтали, — кивнул Гарри, всё же беря со стола пакетик мармеладных тянучек.

— А кто бы любил на его месте? — спросила Гермиона. — Это ужасно, да? То есть… жить в замке, полном волшебников, убираться, следить за всем. Но не иметь возможности колдовать самому.

— Да им нормально, — пожал плечами Рон. — Они же с детства знают, что не могут колдовать. Их часто отдают в маггловский мир. Ну, или у нас пристраиваются.

— Мама любит одну лавку в Риме, там пекарь сквиб, — поддержал его Блейз. — Нормальный мужик, если в настроении — может ещё булочку подарить или рогалик.

— Это наглядный пример когнитивного искажения, которое называется «ошибка выжившего», — строго возразила Гермиона. — Вы думаете, что если те двое-трое сквибов, которых вы знаете, живут хорошо, то и у остальных всё в порядке. Но… Берти, скажи!

— Мы должны разобраться, — кивнул я. — Провести исследование.

— И опрос!

— Где ты возьмёшь респондентов?

— А мистер Филч на что?

— Не… — я на мгновение задумался, вспоминая слово, — не репрезентативно.

— Он будет первым, — тоном, не терпящим возражений, заявила Гермиона, и в этот момент мы поняли, что поезд замедляется. По времени было ещё слишком рано, а Хогвартс-экспресс никогда не делал остановок. Мы заёрзали на сидениях. Поезд дёрнулся и встал. Погас свет.

— Эй! — возмутился Драко, ловя с края доски ладью. — Какого Мордреда?

За окном уже смеркалось, с моего места ничего не было видно. Рон, прижавшись носом к стеклу, пробормотал:

— Кто-то идёт к поезду…

И вдруг стекло стало стремительно заледеневать. Рот отшатнулся и пробормотал, постукивая зубами:

— Д-дубак!

— Тшш… — прошептал Блейз.

— Мне страшно, — не своим голосом прошептала Гермиона.

Нет, это был непросто страх — ничего подобного я в жизни не испытывал! Ничего общего с тем, как я едва не потерялся в Ридженс-парке, когда сбежал от няни, или с тем, что чувствовал, отправляясь в Хогвартс. То были детские, надуманные страхи. Теперь же я ощутил ужас. Стылыми ладонями он стискивал моё сердце, от него сбивалось дыхание. Я больше не чувствовал себя собой — мальчиком, который едет в одном купе с друзьями, или принцем, или вообще человеком. Я весь превратился в дрожащий комочек, ничего от меня не осталось — ни мыслей, ни желаний. Один этот ужас, который никогда не закончится.

Я не знаю, откуда всплыла присказка-молитва, которую любила моя няня. Собирая меня на прогулку, она всё просила меня повторять её, а я смеялся и говорил, что у меня за спиной мистер Кларенс, зачем мне ещё ангел? Но потом однажды повторил. И повторял, пока не стал совсем большим и не забыл и про присказку, и про няню. У меня не было губ, которыми я мог бы шевелить, но я отчаянно вспоминал слова:

«Опекун мой дорогой,

Ангел Божий за спиной,

Божью волю исполняешь,

От беды меня спасаешь».

Когда тебе тринадцать, очень сложно верить искренне, но в тот момент я снова чувствовал себя ребёнком, который не знает толком ничего, но верит улыбчивой няне и её ангелу.

«Охраняй меня от зла

И соблазнов без числа,

Буду славить имя Бога,

Береги меня в дороге».

Холод никуда не делся, но сознание прояснялось. Понемногу, от строчки к строчке, я освобождался из тисков ужаса, и смог увидеть его. Признаюсь, тогда я не понял, что вижу, но позднее мне довелось столкнуться с дементорами, поэтому я могу описать их. Существо на пороге купе было выше человеческого роста. Оно было закутано в чёрный, истрепавшийся до лохмотьев балахон с глубоким капюшоном. И оно дышало — со свистами и хрипами втягивало воздух, а выдыхало холод и страх. Гарри стёк на пол купе, Блейз вцепился в меня так, что, если бы я мог чувствовать, мне было бы больно. Драко и Рон съежились, кажется, пытаясь забиться под стол. Гермиона, закрыв лицо руками, повторяла как заведённая: «Нет, нет, только не снова!»

Неожиданно откуда-то из коридора хлынул свет. Дементор дёрнулся, обернулся, и усталый мужской голос произнёс:

— Здесь нет Сириуса Блэка. Уходи.

Свет слепил, и в то же время хотелось кинуться к нему, погрузиться в него целиком. Дементору же свет причинял дискомфорт и вынуждал отступить. Незнакомый мужчина заглянул к нам.

— Он в обмороке? — спросил он торопливо, поднимая Гарри. Я более или менее пришёл в себя, поэтому кинулся помогать. Гермиона прижалась к Рону, понемногу восстанавливая дыхание, а Гарри завозился, проморгался и спросил слабо:

— Что это было?

Я поднял с пола очки, протянул их другу, и тот поспешил их надеть. А незнакомый мужчина ответил:

— Дементор. Один из стражей Азкабана. У вас есть шоколадные лягушки? Съешьте каждый по одной, я пойду по вагону, проверю, как остальные.

Спустя несколько очень долгих минут свет заморгал и зажёгся. В купе снова стало тепло, хотя мы всё так же дрожали, молча жуя безвкусных шоколадных лягушек.

— Поттер… — протянул Драко, когда поезд тронулся, — а ведь ты в обморок хлопнулся.

— А ты под стол залез! — огрызнулся Рон. — Давайте мы просто…

— Не будем про дементоров, — попросила Гермиона, совершенно обессиленная. До самого конца пути мы почти не говорили. В молчании Рон и Драко доиграли партию. Драко получил мат и надулся, только пригрозил реваншем. «Очень страшно», — хохотнул Рон. Вот и все разговоры.