Антарес Блэк и ящик Пандоры (джен)

Лишь только немного придя в себя, Блэк трансфигурировал тело мертвого эльфа в очередную глиняную статуэтку. Не слишком дальновидно было бы оставлять его тут — повышенный интерес к этому месту все еще совсем ни к чему.

Скоро можно будет собирать коллекцию…

Придумывать, что с ним делать, придется потом. Сейчас, определенно, внимания требовали более неотложные дела.

Антарес наколдовал Темпус и скривился. Черт. Уже почти время ужина. Плохо. Мордред знает, где сейчас Гектор, но, если он все-таки выбрался из подземелий — скорее всего, пойдет со всеми в Большой зал. Он не настолько дурак, чтобы оставаться в гостиной в одиночестве. И, кроме того… есть еще одна вещь, которую нужно будет сделать именно сейчас. А для этого все-таки придется присутствовать на общем приеме пищи.

Блэк, пошатываясь, вышел из галереи. В теле все еще ощущалась слабость, мысли и эмоции метались в сознании, словно пьяные. Он очень надеялся, что сможет прийти в себя по дороге. А даже если это окажется слишком оптимистичным предположением… Что ж, иного выбора у него все равно нет.

Ужин вот-вот должен был начаться — на пути в Большой зал уже почти никого не было. Лишь пара студентов-первокурсников вихрем пронеслись мимо, да рыцарские доспехи, стоящие по бокам широкой двери в комнате с факультетскими часами, хором исполняли «Боже, храни королеву», в такт лязгая железным забралом. Видимо, какой-то магглокровка зачаровал их шутки ради. Выглядело и правда забавно — и все же Блэк поморщился.

Еще несколько десятилетий, и вместо гимна Хогвартса на торжественном застолье в честь начала учебного года вся школа будет петь именно это…

— Антарес!

Кто-то вцепился ему в предплечье. Он дернулся, машинально хватая чужое запястье, выворачивая его, и лишь краем сознания отмечая болезненный вскрик. И только потом обернулся.

О, Мерлин, Орион… только тебя сегодня не хватало.

— Не смей подходить ко мне сзади, — процедил Блэк, нехотя отпуская чужую руку.

— К тебе с любой стороны подходить противопоказано, — фыркнул Орион и потряс кистью в попытке избавиться от неприятных ощущений. — Ты бы проверился в Мунго. Бешенство — это заразно.

— Чего тебе надо? — буркнул Антарес. — Я спешу.

— Уговор. Похороны, ночь в саду… Надеюсь, у тебя не отшибло память?

Блэк-старший мысленно выругался и сосчитал до пяти.

Черт подери, тебя не было на горизонте так долго, и теперь ты выбрал именно этот момент, чтобы напомнить о себе?! Еще более неудачного времени не смог найти?

Не дав гневу просочиться наружу, Антарес скрестил руки на груди и насмешливо сощурился:

— О, ты соизволил, наконец, пошевелить извилинами и продумать условия? Как мило. Совет на будущее юному шантажисту от умудренного коллеги: не теряй инициативу. Так много воды утекло, мы так далеко от дома… А мелкие грешки тускнеют со временем.

А теперь — катись к Мордреду, братец.

Орион, буквально скопировав его позу, закатил глаза:

— Так и знал, что с тобой опять будут проблемы. Ладно. Дополню: Ты, Сэллоу, Гонт, старинные часы, которые открывают проход в явно секретное место. Чем вы там занимаетесь, интересно? Уверен, ничем хорошим. Я бы мог забыть о существовании этого уютного гнездышка, но ты не даешь мне шанса…

Мелкий засранец! Вцепился, как клещ. Он ведь не отстанет. И откуда вообще он знает еще и это, а? Впрочем, это Орион. От верблюда, вестимо. Если бы он перестал совать свой нос везде, куда только может, то впору было бы задуматься, не подменили ли его или не подвергли ли Империо.

— Ты не отстанешь, да? — фыркнул Антарес.

— Неа, — Орион мотнул головой. — С чего бы?

Блэк тяжело вздохнул.

Скорее всего, мальчишка или проследил, или подслушал, или узнал какие-нибудь сплетни… В конце концов, тайна крипты известна еще и Себастиану, и Оминису, и каждый из троих посвященных наведывается туда весьма часто. Немудрено утратить бдительность.

Черт. Ладно. Посмотрим, к чему это приведет.

— И что ты хочешь?

Брат засунул руки в карманы и качнулся с пятки на носок. Несмотря на вальяжную позу, взгляд его внезапно приобрел совершенно несвойственную ему серьезность:

— Научи меня темной магии.

Антарес едва не поперхнулся от неожиданности:

— Что, прости?

— Уши заложило? Все-таки хотя бы подумай о визите в Мунго, тебе явно не помешает всестороннее обследование…

— А тебе — операция по укорачиванию языка. Как он вообще еще помещается в твоем рту?

— Главное, что не в заднице.

Антарес покачал головой. Зная Ориона, перебрасываться с ним остротами можно до утра. Не лучшие перспективы. Он чувствовал, как время утекает, с каждой минутой отдаляя его от успешной реализации всех планов.

— Тогда давай уже ближе к сути, если не хочешь, чтоб я тебе правда его туда запихнул. Не буду спрашивать, зачем тебе все это, мне, честно говоря, плевать. Но с чего ты решил, что именно я могу дать тебе то, что ты хочешь?

— Ой, да ты на себя посмотри, — братец ядовито хмыкнул, — у тебя ж на лбу написано: «я знаю тысячу и один способ проклясть человека до смерти». А к кому еще? Отец с матерью обращаются со мной так, как будто я хрустальный. Или, может, я смогу найти то, что хочу, в учебнике по чарам, где-нибудь между главой об оживлении выпечки и Репаро? Или…

— Ладно, можешь не продолжать, — перебил Антарес. — Завтра, в семь вечера, у входа в слизеринскую гостиную. Не опаздывай.

Спорить и выяснять отношения и правда было уже некогда.

Он развернулся на каблуках и, больше не обращая внимания на брата, быстрым шагом направился, наконец, к высоким дверям, ведущим в Большой зал.

Прошествовал меж длинных столов, плюхнулся на заранее оставленное пустым место рядом с Сэллоу. От гула множества голосов виски пульсировали болью.

— Ты где пропадал? — недовольно пробурчал Себастиан. — Еще немного и все зря…

— Но я же успел, — отмахнулся Блэк, оценивающе осматривая помещение.

Лестранж и правда был уже тут. Сидел напротив, как ни в чем не бывало. Ощутив на себе пристальный взгляд, он едва уловимо вздрогнул. На мгновение вилка в руке замерла над картофельной долькой. Отголосок тревоги, просочившийся сквозь чужие щиты разума, краем задел сознание.

Не волнуйся, Гектор. Мы обязательно еще разок поболтаем с тобой по душам… Тебе понравится.

Антарес отвернулся, разрывая зрительный контакт, и обратил свое внимание на иной, более важный в данный момент объект. На гриффиндорский стол, а, если еще точнее, на Леандера Прюэтта, вещающего что-то своему соседу, какому-то чернявому мальчишке. На все еще ничего не подозревающего Леандера Прюэтта. Значит, похоже, пока что все и правда по плану. Да неужто! Время ожидания — от пары минут до получаса.

Блэк успел съесть половину бифштекса, краем глаза наблюдая за обстановкой, когда заметил, наконец, нехарактерное возбуждение в львином сообществе. Он аккуратно отложил вилку и уставился на источник возмущения спокойствия.

Прюэтт, ругаясь, судорожно ощупывал собственное тело, хлопал ладонями по лицу, по рыжей макушке... Вокруг него мгновенно образовалось пустое пространство — студенты, сидящие ближе всего, повскакивали с мест или предпочли отодвинуться как можно дальше и как можно быстрее, словно от прокаженного.

Антарес сощурился, не отводя взгляда. Чужое сознание — занимательная вещь. В нем хранится так много всего… И все, буквально все, оставляет свой след. Он, разумеется, не мог подчинить волю гриффиндорца вот так просто, и не имело значения, что защита разума рыжего сейчас вновь подточена эмоциями. Но, в то же время, благодаря последнему, он мог напомнить ему кое о чем.

Маленькие твари, что ползают по тебе. Пробираются под одежду. Лезут в уши, в нос. Вцепляются жвалами в самые сочные, самые сокровенные части твоего тела… Это ведь случилось недавно, да, Леандер? Ты лежал, парализованный, не в силах сопротивляться. Ты лежал, а тобой лакомились докси, как изысканным деликатесом. Боль. Беспомощность, ужас и отвращение — ты ведь помнишь это. Так, как будто оно было вчера. Или — происходит прямо сейчас?

Блэк шевельнул кистью, творя Конфундус. Без палочки все еще неудобно, но у него было достаточно времени на подготовку. Чары вышли… неплохими. По его меркам.

Дезориентация. Страх. Прошлое, ставшее настоящим. Заклятие и магия разума. И канадские ледяные муравьи, конечно же. Несколько факторов, сложившись вместе, привели к закономерному и ожидаемому результату. Прюэтт заорал, вскочил, запнулся об лавку и едва не упал. Паника, овладевшая его сознанием, не оставляла места для восприятия объективной реальности.

Антарес, отведя взгляд от разворачивающейся трагедии, подхватил столовый нож. Уткнул кончик в почти остывшее картофельное пюре, размазанное по тарелке. Быстро нарисовал несколько линий, формируя очертания необходимых рун. Ни раньше, ни позже. Идеальный выбор момента. Сделать это незаметно было несложно — внимание всех присутствующих уже было так или иначе направлено в другую сторону.

Прюэтт, дергаясь и извиваясь, закрутился на месте. Скинул мантию, однако это, разумеется, не помогло. Попытался расстегнуть рубашку непослушными пальцами — куда там! Рванул застежку брюк, выдирая ее «с мясом», клипсы подтяжек слетели, ошеломленные напором. Леандер попробовал выпутаться из штанин и смявшихся комом панталон, опутавших щиколотки, и шлепнулся на пол. Тут же попытался подняться, не переставая беспорядочно хлопать себя ладонью по всем частям тела, истово желая убить как можно больше мерзких насекомых. Бесполезно. Ледяных муравьев было слишком много.

Ох, Леандер, совсем скоро ты поймешь, что это не единственная твоя проблема.

Руны на внутренней стороне Прюэттовских брюк, начерченные Пивзом, сработали как надо. Протеевы чары, сотворенные Сэллоу, связали их с куском ткани, аккуратно срезанным полтергейстом с кармана пресловутого предмета одежды, и спрятанным под блюдом с пюре. Ну, почти «как надо». Возможно, дух хаоса немного ошибся — все-таки он не был полноценным волшебником — итоговый результат не имел чешуи и полноценной змеиной головы. Увы, символизмом, похоже, придется пожертвовать. Но зрелище в любом случае вышло отвратительное.

Та часть тела жертвы, которую в приличном обществе оголять не следует, с каждой секундой росла в длину. Никто не успел опомниться, а длинное кожаное нечто, бывшее когда-то достоинством гриффиндорца, самовольно обмотало его талию и грудь и стремительно добралось до шеи. Обхватило кольцами, сжимая все сильнее и сильнее.

Прюэтт, подогретый принудительными ретроспективами, контуженный Конфундусом, добитый паникой и отсутствием кислорода, полностью забыл обо всем на свете. Его палочка так и осталась в ножнах — он просто судорожно пытался отодрать это руками от собственной глотки.

Большая часть зрителей, находившихся ближе всего, лишь наблюдала — со страхом, отвращением, жалостью, любопытством. Только Дэвис зачем-то с пятой попытки наколдовал Эванеско, но добился разве что исчезновения галстука с шеи друга, да Норткотт вместе со старостой пытались привести рыжего в чувство и отменить трансфигурацию и чары, но, очевидно, терпели неудачу.

Со стороны преподавателей донесся окрик Финеаса, усиленный Сонорусом, призывающий прекратить безобразие. Профессор Уизли, выбравшись из-за стола, решительно направилась к месту происшествия.

Антарес узнал часть довольно сложного комбинированного заклинания отмены, стремительно выведенного кончиком ее палочки в воздухе. Нечто, бывшее когда-то половым органом, перестало перекрывать доступ кислорода, обвиснув. Но не уменьшилось в размерах. Очевидно, для того, чтобы привести все в порядок, даже декану Гриффиндора придется потратить некоторое время.

Антарес, оглядев учиненный хаос, тихо хмыкнул.

Пивз, мастер глупых и жестоких розыгрышей, оправдал свою репутацию профессионала.

Видишь ли, Леандер, какая штука. Канадские ледяные муравьи — очень маленькие создания, букашки, живущие в экстремальных условиях. При холодных температурах они впадают в спячку и напоминают просто безобидную грязь, песок, катышки пыли… Но, стоило им отогреться на твоем теле, они проснулись, зашевелились. Испугались. Не меньше, чем ты сам — их. А поддавшись страху, как и многие животные, эти крохи просто пытаются казаться больше, чем они есть. Пивз не имеет доступа в гостиные и к прачечным. Но этого и не требовалось. Ему просто достаточно было пробраться в раздевалку, пока ты был на тренировке. А руны, трансфигурировавшие и оживившие твой детородный орган… на черной ткани ширинки они почти незаметны. С тем, чтобы активировать их на расстоянии, пришлось повозиться, но для двух разозленных слизеринцев и одного полтергейста нет ничего невозможного.

Спасибо спонсорам сегодняшнего мероприятия — Поппи Добринг и Любвеобильному Ллойду, автору книги «Удивительные Утехи». Без щедрой, хоть и невольной помощи которых, оно вполне вероятно не состоялось бы вовсе.

* * *

Оставалось еще одно дело, которое стоило бы провернуть чем скорее, тем лучше. Гораздо более важное, чем глупые детские розыгрыши. Гектор, мать его, Лестранж.

В гостиную тот возвращался вместе со всеми, присоседившись к бурно обсуждающей произошедшее слизеринской квиддичной команде. Скорее всего, вполне намеренно — он, в отличии от своего «друга», в обычное время общался с ними довольно редко. Но сейчас явно справедливо полагал, что, чем больше людей находится рядом, тем менее вероятен самый неприятный сценарий развития событий. Антарес понимал ход его мыслей: ты просыпаешься посреди подземелий, связанный, со стертой памятью… С огромным трудом ломаешь чужое заклятие, удерживающее веревки… возможно, наблюдаешь, как твой однокурсник болтает с портретом о крайне интересных и явно тайных вещах… Да, тут точно несложно заработать навязчивую идею преследования.

Блэк шел чуть поодаль, но отлично слышал разговор. Пожалуй, оный вполне можно было записывать как рекордный по концентрации сальных шуток на единицу времени. И все же… Все же, меж абсолютно похабными репликами проскальзывало сочувствие. Никто не хотел бы оказаться на месте неудачливого гриффиндорца. Антарес мысленно улыбнулся.

О, дайте время — и каждый из вас выстроится в очередь для того, чтобы бросить камень в Леандера Прюэтта…

Вернувшись в слизеринскую обитель, Лестранж, разумеется, и не подумал отказываться от собственной тактики. Ни на минуту он не оставался один: играл с кем-то в шахматы, болтал с Виктором Берком; неожиданно показав себя благородным джентльменом, взялся помогать Грейс-Пинч-Смедли и Нериде Робертс с заданием по зельям…

Ох, такой умный — и такой идиот. Мы спим в одной спальне, Гектор, едим за общим столом и ходим по одним коридорам. Неужели ты думаешь, что сможешь предотвратить неизбежное?

Блэк сидел в кресле, и, наблюдая за объектом интереса краем глаза, ради развлечения листал вытащенную из запретной секции книгу о специфической магии ацтеков. На этом экземпляре не было никаких проклятий или защитных чар, предупреждающих о краже, но ему в любом случае пришлось наложить иллюзию на обложку и «Заклятие Заурядного Занудства» на страницы.

Он был почти уверен, что придется дожидаться ночи, но все случилось гораздо раньше. Как бы ни старался Гектор избежать этого, но… Любому человеку рано или поздно приходится столкнуться с необходимостью справления естественных потребностей.

Антарес краем глаза заметил, как Лестранж, под конец вечера, наконец, немного расслабившись, выскользнул из гостиной по направлению к туалетной комнате. Все еще не один — прихватил с собой Берка. Но это не имело значения.

Он проводил парочку взглядом, захлопнул тонкую книжку и не спеша поднялся с кресла.

Внутри в такой час уже не было почти никого кроме этих двоих, да нескольких припозднившихся второкурсников, препирающихся о чем-то у раковины. Блэк, зайдя внутрь, громко хлопнул створкой и сходу угостил юных спорщиков жалящим заклинанием. Не сильным, скорее для привлечения внимания, но ближайший к нему слизеринец все равно испуганно взвизгнул, подпрыгнув от неожиданности.

— Пошли вон, — коротко бросил Антарес, кивая на дверь.

На мгновение мальчишки замерли, словно грызуны перед удавом, уставившись на него со смесью растерянности, непонимания и опаски. Он улыбнулся им, и в его улыбке не было и толики тепла. Более не став искушать судьбу, троица младшекурсников выскочила наружу. Последний из них даже не посчитал необходимым смыть мыльную пену с рук. Блэк умел быть убедительным.

Берк, стоящий у противоположной стены, настороженно обернулся, переводя взгляд с вошедшего на дальнюю кабинку и обратно. Впрочем, сомнения его длились совсем недолго. Дверца, прикрывающее уединенное место для размышлений, скрипнула, выпуская наружу Гектора Лестранжа. Тот уверенно шагнул вперед… и замер, сжав пальцами медную ручку.

Спорим, ты только что без всякого смысла захотел отступить и закрыться изнутри? И что бы ты сделал? Утек через унитаз?

— Виктор, не мог бы ты нас оставить? — мягко произнес Антарес, окинув Гектора долгим пристальным взглядом.

Берк, не вняв просьбе, остался на месте и молча скрестил руки на груди.

Блэк вскинул бровь и покачал головой:

— О, Мерлин, вы двое будто думаете, что я пришел сюда творить смертоубийство. Не съем я твою любимую подружку, Берк. Мы просто поговорим.

— Если хочешь что-то сказать — говори при нем, — буркнул Лестранж, — от него у меня секретов нет.

— Правда? — усмехнулся Антарес, медленно подходя ближе. — Ты уверен в этом?

Лестранж едва заметно сглотнул. Он отлично знал, что это не так. Выпад, очевидно, попал в цель.

О да, ты никому не рассказал о своей грязнокровке, а? Даже Виктору. Побоялся рассказывать. Если бы она сама не проболталась, все и правда осталось бы только твоей тайной… Очень удобно. Теперь можно совершенно походя посеять сомнения и заронить зерна раздора.

Антарес сощурился и поцокал языком:

— Настоящее братство дорогого стоит… Когда оба друг за друга горой. Когда между вами существует истинное доверие. Когда каждый относится к другому подобающе. Есть, впрочем, и иные виды взаимоотношений. Более любопытные…

Блэк выдержал полагающуюся моменту паузу, внимательно уставившись на собеседников:

— … Например, один — лицо, принимающее решения, а второй — просто инструмент. Один испытывает привязанность, а другой пользуется дружбой так, как ему необходимо. Что из этого предпочитаете вы? Первый вариант так справедлив… А второй так удобен. Доверие, откровенность — та еще рискованная морока. Знаете, как говорят: что знают двое — знает и свинья? И, возможно, вся квиддичная команда? Впрочем, кто я такой, чтобы судить…

Виктор скривился:

— Не стоит бросаться голословными обвинениями, Блэк.

— Разве я кого-то обвиняю? — хмыкнул Антарес, подходя еще ближе, почти вплотную. — О нет, ни в коем случае. Лишь даю пищу для размышлений. В конце концов, я вполне могу быть неправ. Возможно, Гектор и впрямь рассказывает тебе все, что у него на сердце? Не так ли, Гектор?

Лестранж почти сумел удержать лицо. Почти. Антарес почувствовал приятный отголосок чужого страха, медленно растекающийся по сырым стенам.

Видишь, как все непросто? Сложный выбор, да? Удобный друг или любовь?

— Виктор… — хрипло проговорил Лестранж внезапно севшим голосом. — Иди. Я догоню тебя.

Берк вновь промолчал. Только посмотрел одновременно разочарованно и неожиданно холодно-оценивающе, развернулся и вышел вон, не сказав не слова.

Когда за ним закрылась дверь, Антарес склонил голову на бок и бросил долгий взгляд на последнего оставшегося посетителя слизеринского туалета. Пауза затягивалась — такая сладкая, вязкая и приятно бодрящая, словно сахарный сироп, перемешанный с ледяным лимонным соком.

— Так что на самом деле ты хотел ска… — Лестранж не договорил, слова его обратились сиплым хрипом.

Блэк, более не тратя время на прелюдии, быстрым движением закрыл выход Коллопортусом. Рванул вперед, хватая Гекторовскую шею, прижимая его тело к раковине и одновременно выворачивая чужое запястье. Палочка, зажатая в руке оппонента, выскользнула и со звонким стуком упала на пол. Закатилась под умывальник.

Антарес, ощущая, как брыкающееся тело сопротивляется его хватке, ухмыльнулся и впечатал затылок Лестранжа в ближайшее зеркало в остроконечной вычурной медной раме. Раз, другой, третий… Он почти чувствовал, как острые грани стекла приятно-болезненно царапают кожу на затылке. Чужом или его собственном? Не имело значения.

Гектор, взвыв, попытался вырваться, едва не двинув его коленом в пах. Но, зажатый меж Блэком и хогвартским фаянсом, замахнуться по-настоящему он не смог: вместо ощутимого удара вышли лишь жалкие трепыхания.

Антарес ощутил, как нечто зашевелилось внутри. Защекотало кожу, заворочалось скользким клубком сущностей в разуме. Стекло по руке, до сих пор сжимающей горло однокурсника. Обвило чужую глотку под подбородком, с любопытством исследовало мягкость кожи, скользнуло в приоткрытый рот. Внутри Лестранжа оказалось тепло и донельзя интересно.

Блэк, не удержавшись, зашелся смехом — ярким, почти истеричным. Сегодня определенно был день очень грязных шуток.

Невыносимая жажда обладания накрыла с головой, разрывая нутро. Этот подошел бы. Такой сочный. Такой многогранный. Так приятно сопротивляется.

Хочу-хотим его себе! Сейчас!

Нет-нет. Остановись. Зачем? Не лучший момент. Разве? До того не было столь прекрасных моментов, а? Прекрати. Так много свидетелей… Только в этом дело? Или ты просто боишься настоящего себя? Своих желаний? Нет. Бояться? Ни за что. Заставим его покориться-заставим любить нас больше, чем собственную жизнь и жизнь всех людей вместе взятых-заставим смотреть с благодарностью, как мы отнимаем его последний вдох, и это станет лучшим, что с ним случалось… Сейчас-или-после-время-не-имеет-значения-остановись-продолжим-позже-хотим-хочу-его-целиком!

Помещение заурядного слизеринского туалета содрогнулось от смеси холода тоски, разочарования и предвкушения.

Антарес невыносимым внутренним усилием заставил себя вернуться в реальность. Пустую и безжизненную, ужасно смердящую, абсолютно бессмысленную. Каждая выщербинка в плитах, царапины на вентилях, треснувшее зеркало — все раздражало до невозможности, зияло пустотой, болезненно впивалось в неуютное человеческое естество. Кровь стекала по трещинам и осколками, смешиваясь с водой. Напуганные второкурсники, сбежавшие так быстро, не сподобились закрыть кран…

Блэк швырнул обмякшее тело Лестранжа на пол. Не удержавшись, ударил ногой в живот, просто чтобы выместить злость, вылить в мир… нечто, серость, которой не было настоящего названия. Гребаная бесконечная серость!

Гектор, судорожно хватая ртом воздух, согнулся, но как-то принужденно. Конечности слушались его с трудом — Они умело обращались с чужой плотью и разумом.

Блэк замер, наблюдая, как тот пытается прийти в себя.

— Ты же… сказал… Мы просто поговорим, — через силу наконец выдавил Лестранж.

— И ты поверил? — фыркнул Антарес. — Впрочем, я ведь даже не соврал. Мы с тобой просто привыкли разговаривать на разных языках, Гектор.

— Больной у… ок… — пробормотал тот, переворачиваясь и сплевывая на пол. — Ты ненормальный.

— О, вот это новость. Ты открыл мне Америку… — губы Блэка искривила едкая усмешка. — Мне вот интересно, какая часть твоего крохотного мозга решила, что дразнить меня — хорошая идея? Отчего, обладая этим знанием, ты все равно полез туда, куда не следует? Нашептал кое-что Прюэтту на ушко, как грязная крыса? Но, не остановившись на этом, захотел большего…

Он медленно вытянул палочку из ножен, убранную на время физического воздействия. Перешагнул через тело, нависнув над ним, двинул кистью, выписывая в воздухе первую часть заклятия забвения. Лестранж дернулся, попытался ухватить Антареса за щиколотку, свалить на пол или хотя бы лишить равновесия.

— Ц-ц-ц, лежи смирно, — небрежно бросил Блэк и с силой опустил каблук на чужую голень. — Мне нужно посмотреть, с какой частью памяти тебе придется прощаться. Надеюсь, у меня получится не вскипятить тебе мозги. Два Обливиэйта почти подряд…

Лестранж, взвыв от боли, неожиданно все же смог справиться с собой буквально за секунду.

— Стой! — выкрикнул он. — Моя семья не оставит это просто так! Корвус…

Антарес фыркнул, и впрямь останавливаясь. В том, чтобы растянуть удовольствие от чужой агонии, определенно было слишком много заманчивого. Чего-то, что на такие сладкие мгновения могло бы задвинуть мерзкую болезненную серость на второй план.

— Они и не узнают ничего, дурашка. Ты же очнешься здесь один, с разбитой и пустой головой. А с Берком договориться будет совсем несложно. Он давно больше не твой. Сегодня я лишь окончательно подтолкнул его к осознанию этого факта.

— Нет, нет… Ты не понял, Блэк, — быстро проговорил Лестранж, в голосе его смешались боль и неясный отзвук злорадства, — я все равно вспомню все, что ты так хочешь скрыть! Твоя болтовня со странным портретом оставляла больше вопросов, чем ответов, но при желании кое-что не сложно… Особенно после твоих угроз. Ты так любишь записывать в идиоты всех, кроме себя. Но я не идиот. Я ни за что не рискнул бы согласиться поболтать с тобой с глазу на глаз, если б у меня не было… подстраховки.

Блэк опасно сощурился, ловя взгляд Гектора.

— О, как интересно! Уверен ты прямо сейчас расскажешь мне о ней, не так ли?

Не сможешь не рассказать.

— Ты слишком долго меня ловил. За это время можно было слетать в Лондон и обратно, — издевательски прошипел тот, — или спрятать кое-что важное так, чтобы ты не нашел. А если со мной все-таки что-то случится… это найдет кто-то другой.

Он-они не добрались до конкретики. Их интересовало другое. Теперь же… Антарес, не обращая внимания на ошметки чужой окклюментной защиты, грубо вторгся в чужое сознание. Вырвал замки с мясом, заглянул внутрь, открыл ящики, вываливая грязное белье и безжалостно выламывая второе дно. Лестранж сейчас в таком неприглядном эмоциональном и физическом состоянии, что и не поймет до конца, что происходит…

Стандартный фиал для зелий в чужой руке. Перламутровые прозрачные нити на кончике палочки, медленно стекающие в узкое горлышко. Пресные картины воспоминаний, что рано или поздно померкнут полностью. Без омута памяти ужасно неудобно, да? Но для того, чтобы сохранить необходимое знание на время — достаточно и этого.

Путь до зала Картографии отпечатался в памяти слишком смутно. А вот остальное… Разговор и сделанные из него выводы сияли ярче. Нехорошие выводы. Гектор Лестранж и раньше слышал о древней магии. Где-то. Когда-то. Мельком. Чьи-то с оглядкой сказанные слова или пара строк в старой книге? Не важно. Важно, что он успел сложить два и два и уловить суть. Антарес Блэк связан с неким невероятным феноменом каким-то образом. Антарес Блэк нашел чье-то наследие. Антарес Блэк — ключ к силе, которой могут заинтересоваться очень многие. Умный сукин сын.

Провал и пустота. Где ты спрятал это, Гектор? Где?!

Вот теперь все, наконец, перестало быть детской игрой. Антарес выдохнул и прикрыл глаза, с трудом заставив себя остановиться.

Можно было бы попробовать выпотрошить Лестранжа окончательно. Перевернуть его мозги, одновременно ломая тело, и попытаться вытащить наружу почти уничтоженные следы того, что, что нужно. Но вот это уже совсем не останется незамеченным — скорее всего, повредит его суть, превратив ее в овощное пюре. Пару часов назад Гектор рискнул стереть себе память еще раз, самостоятельно. Третий Обливиэйт за день, как завершающий аккорд после принудительного сношения разума и пыток — такое выдержит не каждый. И никаких гарантий, это что что-то даст.

Не то, чтобы Блэк обычно переживал за сохранность содержимого чужих черепных коробок… Но сейчас не лучшее время и место для подобных мер. И более того, Лестранж умудрился позаботиться о том, чтобы все всплыло наружу вне зависимости, жив он, мертв, в трезвом уме и здравой памяти или нет. Каким-то образом.

Ублюдок. Доверился своей грязнокровке? Стоит выпотрошить и ее тоже? Или он не стал бы рисковать ее симпатичной шкуркой? Если нет, тогда у кого страховка? Явно не у Берка. А может, искать нужно вовсе не человека? Вопросы без ответов.

Или… или придется пойти другим путем, вернуться к тому, с чего все начиналось. Черт! Это, определенно, неприятно. Неудобно и небезопасно.

— Гектор, Гектор, — пробормотал Антарес, — ну зачем ты все усложняешь.

Он отступил, опираясь спиной на умывальник. Достал из внутреннего кармана мантии портсигар, медленно вытянул из узкого крепления сигарету, щелкнул пальцами, зажигая огонек. Взмахом палочки убрал с пола кровь, грязь и воду.

— Хочешь, чтобы это я забыл обо всем произошедшем, а? Чтобы мы вышли отсюда друзьями, будто ничего не случилось? — обманчиво-мягко проговорил он.

— Примерно так, — не удержался от смешка Лестранж, больше даже не делающий попыток подняться с пола. Блэк почувствовал непреодолимое желание вновь вбить его лицо в вытертый сотнями студенческих ног гранит, но с огромным трудом сдержался и лишь покачал головой:

— Ты знаешь, к чему мы придем в итоге, не так ли?

— Догадываюсь. Но просвети меня. Ты же так любишь демонстрировать всем собственное исключительное видение.

— Не перегибай палку, Лестранж. Тебе там уютно лежать? Если нужно, я наколдую тебе одеялко.

— Не стоит, — фыркнул Гектор, с трудом садясь. Провел все еще непослушными пальцами по пышной кудрявой шевелюре, вытряхивая окровавленные осколки. — Знаешь, как говорят: «мягко стелет, жестко спать»?

— О, догадываюсь, о чем ты. Хорошо, оставим нежности. Все было бы легче, если бы ты всего лишь удовлетворял потребности. Повеселился со своей грязнокровкой, да выкинул. Это на грани, но допустимо. Но если бы это было так, ты бы не стал скрывать связь настолько тщательно, не так ли?

Гектор не ответил. На мгновение лицо его закаменело, но только на мгновение. Он с самого начала знал, о чем пойдет разговор.

— Не стал бы, — продолжил Блэк. — Коль все сплывет наружу… Твой брат смешает тебя с грязью — он из тех, кто не оставит дурной крови места даже на прикроватном коврике. Твоя семья сделает то же самое. Потому что мальчишке в пятнадцать так легко увлечься, уверившись, что он встретил любовь всей своей жизни, и все испортить. А на кону стоит слишком многое. Помолвка самым влиятельным родом, важный союз… Ты боишься, Гектор. Если кто-либо прознает о твоих чувствах, твою пассию выкинут из Хогвартса или она просто не вернется с каникул, исчезнув где-нибудь в маггловском Лондоне. А теперь попробуй убедить меня, что я не прав.

Прав.

В глазах Лестранжа читался ответ, столь же очевидный, как то, что драконы дышат огнем, русалки едят рыбу, а каждый чиновник в Министерстве — ворует.

— Ты не доверил тайну Берку. Как некрасиво, а? Испугался. Но не мне тебя судить. Личное должно оставаться личным, правда?

— Я молчу обо всем, что видел, ты молчишь, обо всем что знаешь, — наконец проговорил Гектор. — Прозрачные условия.

— Люблю понятливых, — хмыкнул Блэк. Затушил сигарету в полной воды раковине, наблюдая, как тонкая папиросная бумага стремительно превращается в нечто склизкое и непотребное. — Надеюсь, ты также понимаешь, что, если ты попробуешь передумать, я выверну тебя так, что хребет из ушей вытечет.

Было бы неплохо взять с него клятву. Но… Лестранж из старой семьи, его учили на совесть. Он даст только такую, которую легко будет обойти и которая предоставит шаткие гарантии непричинения вреда и взаимного молчания лишь в определенном вопросе. То есть, по сути, она не изменит ничего и никаким образом. Ее наличие разве что помешает действовать более свободно. В том числе и самому Блэку. Для чего-то иного, более однозначного, этого сукиного сына и правда придется безжалостно ломать, что снова неуместно в данный конкретный момент и в данном конкретном месте.

— Не сомневаюсь, Блэк, совершенно не сомневаюсь, — фыркнул Гектор, наконец принимая вертикальное положение. Подкатив ногой палочку из-под умывальника, он нагнулся, подбирая ее. Взмахнул и коротко пробормотал привычную формулу, очищая одежду, лицо и кисти от грязи и крови. Его все еще немного пошатывало, но стоял он почти ровно.

* * *

Утро порадовало очередным сюрпризом. На этот раз скорее приятным. Блэк, не обращая внимания на совиное уханье и хлопки крыльев над головой, отложил вилку и задумчиво повертел в пальцах конверт. Темно-зеленый, плотный и бархатистый. На лицевой стороне красовалась одна-единственная надпись, выведенная серебристыми чернилами: «Любезному Антаресу — от Агнес».

Он сломал печать, вытащил и развернул лист, исписанный убористым почерком.

Сэллоу, сидящий рядом, покосился на изумрудный разорванный прямоугольник совершенно незаинтересованным взглядом:

— Кто такая Агнес? Только не говори, что твоя тетушка. Тетушки не пишут письма на «ароматных пергаментах с эффектом смены настроения» из лавки Вудворда в Косом.

— Не тетушка. Одна… интересная особа, — хмыкнул Блэк, вчитываясь в ровные строчки, изобилующие старомодными оборотами.

— Дама, что смогла растопить твое ледяное сердце? Неужто? — в ухмылке Себастиана парадоксальным образом сплелись скепсис и любопытство. — И когда ты успел? Я ее видел? С какого она курса? И факультета? Симпатичная?

Антарес рассмеялся:

— Мерлин, ну и сплетник же ты, Себ.

— Она не училась в Хогвартсе, — пробурчал Оминис, расположившийся напротив. — Ей восемнадцать. Это моя кузина. И она очень на любителя.

— Отчего же так нелестно о собственной родне? — отозвался Блэк со всем доступным сарказмом. — Может быть, ты просто ревнуешь? Будь у меня такая бесстыжая красавица-сестрица, я бы на твоем месте уже давно…

— Блэк, — в голосе Оминиса зазвенели раздраженные нотки, — будь я на твоем месте, я бы закрыл рот.

— Так что она пишет? — влез Себастиан. — Нет-нет, не то, чтобы я настаиваю, личное — это личное…

Но тебе все равно страсть, как интересно.

— Ничего особенного, — пожал плечами Антарес, сворачивая листок. — Стандартные любезности. Что-то о том, что она в воскресенье будет в Хогсмиде по делам, и предлагает встретиться.

— Девушка сама зовет тебя на свидание? — вскинул бровь Сэллоу. — Эта мисс не из робких, да? Впрочем, с твоей смазливой мордашкой неудивительно…

— Это не свидание, — перебил Блэк. — Просто встреча.

В конце концов, он отлично осознавал, сколь странно было бы называть романтическими отношениями то, что было, есть или может быть между ним и Агнес.

— Да-да, конечно, разумеется, не свидание, — с иронией пробормотал тот. — Бесконечно верю.

Антарес ничего не ответил. Прелести Гонт нынче интересовали его в последнюю очередь. Его мысли занимало нечто совсем другое. Количество людей, так или иначе замешанных в заварушке с древней магией, растет в геометрической прогрессии. Даже Гектор успел сунуть свой длинный нос в чужие дела.

Антарес отставил тарелку с завтраком подальше. Есть расхотелось. Сэллоу с Гонтом, не обнаружив в нем желания развивать тему дальше, переключились на разговор о чем-то своем.

Блэк сунул пергамент во внутренний карман мантии и постучал пальцами по краю стола. Мысли сами собой вновь заворочались, вновь раз за разом прокручивая хоровод насущных проблем.

Хорошо. Оставим пока Лестранжа… Его-то сейчас есть возможность держать на коротком поводке. А другие? Нельзя забывать про них. Нельзя обманываться тем, что они где-то там, далеко, и как будто к делам студента Хогвартса имеют опосредованное касательство.

С Ранроком яснее всего. Только неизвестны детали, которые вполне могут изменить картину. А некто Харлоу? Профессор Фиг? Финеас и семья? Сколько знает дядюшка? В зависимости от степени осведомленности его дальнейшие действия могут варьироваться от безобидных… до крайне неприятных. Что он, отец и Сириус сделают, когда поймут, какая мощь сама собой свалилась на бесполезного мальчишку Антареса? Не хочется проверять.

С каждым днем становится все очевиднее, насколько необходимо, наконец, перестать плыть по течению. Только достоверная информация позволит, в случае чего, выстроить верную стратегию поведения.

Антарес машинально повертел в руках разорванный конверт. Сложил пополам, загнул один уголок. С максимально возможной точностью подогнал к нему второй.

Но как это сделать? Может, приказать Тикки пошпионить за Финеасом? Хорошо, а дальше?

Результат не гарантирован, и, скорее всего, зависит от удачи. Если повезет, если дядя когда-нибудь все же ослабит бдительность… Директор Хогвартса — не сопливый беспечный студент. Нет, глупо. И, скорее всего, придется ждать очень долго, в надежде получить что-то стоящее.

Блэк перевернул сложенный в несколько раз пергамент, отогнул и вывернул два залома.

Если не с помощью домовика, то как?

Булавку Лестранжа можно отмести сразу. Ее еще поди прицепи, да и в целом она для того, чтобы наблюдать за местоположением цели, а не для чего-то иного. Какие-то следящие заклинания? Те, что известны, подходят для подслушивания сплетничающих однокурсников. Финеас избавится от такого совершенно походя, даже не заметив.

Перехватить корреспонденцию? Как?

Не факт, что что-то важное доверят совам. А чему тогда? Или и вовсе никому и ничему? Может так быть, что вся необходимая информация хранится исключительно в голове дядюшки, и он ни с кем не подумал ей делиться? Может. Но маловероятно. Гоблины и древняя магия — опасный коктейль, а когда затеваешь государственный переворот, стоит учитывать все факторы, способные кардинально изменить ход событий. Если не хочешь в конце концов отправиться на корм дементорам, необходимо пристально следить за любыми малейшими изменениями в раскладе. Получается, знает Финеас — знает и Сириус. Скорее всего. И, возможно, Энтони. Что это меняет в их планах? Лишь Мордред знает. Важно одно. Никто из них не пустит ситуацию на самотек.

То, о чем беспокоятся и говорят трое, вероятно, может узнать и четвертый. Если будет понимать, что конкретно ищет, задастся целью и приложит достаточно усилий. Верно?

Хорошо. Возьмем это допущение за основу... Будь Антарес заговорщиком, как бы он поддерживал связь? Самый простой вариант — записная книжка с Протеевыми чарами и зачарованные зеркала. Спрятанные где-нибудь в тайнике… в директорском кабинете. В конце концов, он слывет одним из самых безопасных и труднодоступных мест в Хогвартсе, и, чтобы его обыскать, аврорату и Министерству потребуются очень веские основания. А тайник всегда можно оплести чарами самоуничтожения, реагирующими на слово, жест, некое действие на расстоянии… Удобно, безопасно, все под рукой. Или еще лучше — можно стирать с пергамента всю переписку каждый раз, чародейское стекло и вовсе передает лишь звук и картинку. Если постараться — и следовательские ретроспективные чары не помогут. Никаких улик.

Однако Антарес Блэк уже заглядывал и в прошлое, и в будущее, используя безграничные возможности древней магии. Что мешает ему попробовать еще раз? Даже если нечто уничтожено на текущий момент, это не значит, что оно исчезло полностью. Это говорит лишь о том, что большинство не видит его. Память вещей может быть куда крепче, чем кажется, если попытаться заглянуть глубже.

Ладно. Вновь предположим, что подобное вероятно. Как узнать, когда Финеас точно будет отсутствовать в Хогвартсе? Как взломать защиту и пробраться внутрь? Как на месте найти то, что необходимо, если оно все-таки есть?

Задачка на «Превосходно с плюсом».

Антарес с трудом загнул последние уголки пергамента и задумчиво повертел угловатую фигурку маленького зеленого вороненка. Магия, поддавшись смутному желанию, стекла с пальцев, впитываясь в шероховатую текстуру.

Птица, будто только этого и ждавшая, радостно взмахнула треугольными крыльями. Сначала смешно, неуклюже, но спустя уже несколько секунд поднялась в воздух. Описала пару кругов и приземлилась ему точно на макушку, зарывшись в волосы. Антарес усмехнулся, шевельнул рукой. Волшебная пичуга преданно спикировала на ладонь.

Может быть, ты подскажешь, как быть, а, забавное создание?

Фигурка склонила острую головку, поникнув. «Я всего лишь зачарованный пергамент, как я могу дать тебе то, что ты хочешь?» — будто говорила ее поза.

Верно, вороненок. Не можешь. Никто не может. Хотя… Подожди. Как насчет зачарованного рисунка?

Блэк закусил губу. Мерлин, и как ему раньше не пришло это в голову?

Оно-они зашевелились, реагируя на смутные, еще даже до конца неоформленные мысли. Им было любопытно. И в этом не было ничего удивительного. В конце концов, они унаследовали от своего создателя и это свойство.

Несколько длинных тел отделилось от целого и ворохнулось под мантией. Стекло по лавке на каменный пол. Никто не заметил, как хаотично-природная текстура на плитах под столом на секунду свернулась во что-то, смутно напоминающее змеиные кольца. Как они распрямились и поползли к выходу.

* * *

Первым уроком с утра были чары. Вел его Абрахам Ронен, неожиданно веселый для своих почтенных лет мужчина в щегольской фиолетовой мантии. Расшитая тюбетейка, характерные черты лица и забавный акцент, заставляющий его проговаривать слова так жестко, будто он хотел разрезать ими воздух, намекали, что родиной этого человека, скорее всего, являлась центральная Азия.

Больше всего профессор Ронен любил игры и дух соперничества. Антарес считал такой взгляд на жизнь… интересным. Однако сам предмет, увы, явно был проклят. Об этом как минимум красноречиво говорили девять его прогулов — за все время с начала сентября Блэку довелось побывать здесь лишь дважды. Или трижды… Каждый раз, когда он честно собирался явиться, наконец, на лекцию, что-то случалось.

Сегодняшней темой было Эванеско. Довольно непростое — по правде сказать, самое сложное в учебнике этого года. На всесторонне и полное его изучение отводился аж месяц занятий. Ронен не был бы собой, если бы не устроил соревнование, объявив, что первый, кто сможет применить означенную магию, получит собственноручно зачарованное им Самопишущее перо со встроенной проверкой орфографии, пунктуации и стиля. Недешевая вещь, в студенческой среде ценимая достаточно сильно.

Заклятие исчезновения было любопытной штукой. Научное сообщество в течение многих лет относило его то к трансфигурации, то к чарам, и все никак не могло прийти к консенсусу. Лет пять назад, скорее всего, его демонстрировала студентам профессор Уизли, сейчас же это была вотчина Ронена. А еще через десять вполне возможно случится новый виток истории, и декан Гриффиндора вновь попросит своих учеников заставить испариться перо, подушечку для иголок или чайник.

В этом не было ничего удивительного. Чем сильнее усложняется магия по своей структуре и смыслу, тем тяжелее делить ее на категории. Если смотреть общем и целом — все волшебство имеет единую природу. Оно концептуально. Людям легко представить что-то материальное, понятное и привычное. Превратить супницу в тыкву, «пересобрав» ее суть на время, словно конструктор. Вызвать огонь, наколдовать воду, заставить летать собственную тетрадку. Некоторые образованные магглокровки успешно умудряются натянуть магию на известные им законы физики. И у большей части из них с трудом получается понять, как можно заставить что-то «исчезнуть». То есть, куда оно теряется? Пропадает в одном месте, появляясь в другом? В другой ипостаси? В другом агрегатном состоянии? Ведь в природе ничто и никуда не девается бесследно. Если что-то где-то убыло, значит, что-то где-то прибыло.

Блэк мысленно фыркнул. Вовсе нет. Этих людей смущает Эванеско… И при этом они по первости вполне естественно принимают существование жидкой удачи; древнего, но широко известного из тех же сказок заклятия, накладывающего табу на имя; проклятия на род, должность, звание; чар ненаносимости и Фиделиуса… А между тем все это — одного поля ягоды. Магия, властная не только над материей, но над идеями и концепциями. Вся существующая магия работает по этому принципу. Просто есть те ее виды, для сотворения которых глубинного понимания этого факта не требуется.

Поэтому заставить мир поверить, что какой-то предмет вообще не существует в нем в данный конкретный момент, сменить плюс на минус — не то, чтобы невозможная задачка. Для тех, кто может вообразить себе концепцию не-существования, конечно. Нет, не было и не будет никогда условного чайника, пера, подушечки для иголок. Эванеско «стирает» вещи из времени и пространства, оставляя лишь их след в человеческой памяти — и на иных носителях, вроде рисунков и колдофотографий.

С живыми объектами подобное, однако, провернуть тяжело. Это уже по-настоящему сложная, высшая магия, чаще ритуальная. Просто потому, что у всех из них есть собственная воля. Они сами знают, что существуют в реальности и осознают ее тем или иным образом, помнят о прошлом и мечтают о будущем. Это очень сильно мешает осуществить необходимое воздействие.

Отдельной категорией идут предметы, бывшие когда-то живыми и разумными. Вроде трупа человека, например. Уже сложнее, но вполне возможно.

Забавно, но Отдел тайн недавно выпустил достаточно неприятную статью в журнале «Общая теория магии», подшивку которого Блэку довелось листать от скуки в Хогвартсой библиотеке, как раз в момент, когда ему стало совсем невыносимо рыться в пыльных фолиантах. Некий безымянный невыразимец по имени N утверждал, что повсеместное применение чар исчезновения в быту не слишком хорошая идея. Мелкие «ошибки» в событийной и вероятностной структуре реальности рано или поздно накопятся и обретут критическую массу, что в самом дурном случае может привести к катастрофическим последствиям для всего человечества. По его расчетам, впрочем, если это и должно случиться, то нескоро.

Антарес достоверно знал, что существуют легенды и о магии, вытравливающей из мира даже саму память, любые связи и упоминания о какой-либо вещи, явлении, историческом факте или человеке. Но это, определенно, было колдовство высшего порядка, доступное очень немногим. И абсолютно недвусмысленно запрещенное.

— Блэк… — Антарес вздрогнул, оборачиваясь. Шепот Сэллоу прервал пространные размышления, резко возвращая его в реальность.

Себастиан вскинул брови и выразительно скосил глаза, указывая взглядом куда-то под парту.

Блэк ухмыльнулся. Кто бы мог сомневаться, что новая, втрое более вместительная фляга с Огневиски, врученная слизеринцу не далее, как сегодня утром, вместо той, что была изведена на гриффиндорцев, надолго не останется без внимания. Она — и ее содержимое.

Антарес убедился, что профессор Ронен стоит к ним спиной, занятый письменным пояснением на доске очевидной части формулы для какого-то тупицы, и сделал первый хороший глоток. Жгучий жар болезненно и одновременно приятно растекся по пищеводу.

Сэллоу, меж тем, продолжил измывательство над стальным шариком, служащим учебным пособием. Шарик то пропадал, то появлялся вновь. Но, судя по тому, что происходило подоное с определенной ритмичной периодичностью, можно было сделать вывод, что Себастиан творит это намеренно, исключительно забавы ради.

Пульсация существующего и не-существующего завораживала, и Антарес сам не заметил, как на некоторое время почти забылся, вновь выпав из окружающего мира. С трудом заставив себя сморгнуть и отвести взгляд, он стряхнул наваждение.

— …бьюсь об заклад, я заставлю этот виски исчезнуть мгновенно, — Оминис, тем временем, забрал флягу из в опущенной под стол руки Себастиана, и демонстративно щелкнул пальцами.

— Неа, — мотнул головой Сэллоу, отвлекаясь от своего занятия, — с тобой я никогда и ни в коем случае не буду спорить в вопросе скорости поглощения алкоголя.

— Думаю, это особая магия древнего змеиного рода, — не удержался от смешка Блэк, — но он ни за что не поделится секретом.

— Наверняка устойчивость к ядам, — авторитетно заметил Себастиан, в свою очередь прикладываясь горячему источнику хорошего настроения. — В данном случае подобное не липнет к подобному.

Антарес повертел в руках вновь вернувшийся к нему через полминуты сосуд, и, спустя мгновение размышления, залил в себя новую порцию огненного напитка, отбросив сомнения. В конце концов, уроки профессора Ронена слывут самыми веселыми в Хогвартсе. Так что кто он такой, чтобы отказываться повеселиться?

— Спорим, я сейчас заставлю исчезнуть очки вон той хаффлпаффки, и никто даже не успеет понять в чем дело, и кто виноват? — бросил Блэк.

Он подхватил свой собственный металлический шарик, подкинул на ладони.

— Не-не-не, только без членовредительства, — пробормотал Оминис, — хватит с нас твоих «особых талантов».

— Что ты, как ты мог так плохо обо мне подумать?! — закатил глаза Антарес.

Себастиан, на мгновение высунув нос из фляги, хитро сощурился:

— Очки? Разве это интересно? Вот если ты незаметно заставишь исчезнуть ее белье…

— О нет, разве можно подбивать меня так поступить с леди? — рассмеялся Блэк, — Фу, как некультурно!

В голове постепенно начинало шуметь. Эффект алкоголя, сплетенный с окклюменцией, всегда был забавным. Краем глаза он, впрочем, не забывал наблюдать за профессором Роненом. Ну… иногда.

— Некультурно? И это говоришь ты, после того, что мы устроили вчера Прюэтту?! Не верю! — Сэллоу наградил его в ответ самой пакостной своей улыбкой. В глазах его плясали веселые бесенята.

— Вчера… Это было грязно и низко. И грубо, — протянул Оминис, спустя целый десяток секунд отрываясь от горла. На мгновение Блэку и правда показалось, что он действительно способен влить в себя все, что оставалось внутри, за раз.

Однако, вопреки обыкновению, в голосе Гонта не было настоящего укора.

— Ага, — отмахнулся Антарес. — Я знаю. Зато эффективно. Такие шутки ниже пояса — моветон. Но тебе же все равно понравилось, верно? Греет мысль о том, что множество необремененных интеллектом зрителей будут еще немало времени вспоминать и пересказывать вчерашний эпизод во всех подробностях?

Оминис ядовито ухмыльнулся в ответ, цокнув языком:

— Не стоит судить окружающих по себе, Блэк.

— Чего точно не стоит делать, так это отрицать очевидное. Перестань уже лицемерить, Гонт. И насладись, наконец, заслуженной местью. Иначе… — издевательски протянул Антарес, — …иначе страдания бедняжки Леандера и вовсе будут бессмысленны.

О да, что бы наследник Слизерина ни говорил, какую бы позицию ни декларировал вслух, но после болезненного и пугающего эпизода с боггартами, пребывания в больничном крыле и знакомства с розгами мистера Муна, Оминис больше не сможет относиться к происходящему как раньше. Это было верно, как дважды два.

— Уверен, пол Хогвартса уже судачит, рассуждая о том, действительно ли Прюэтта прокляли. Или он просто попытался кое-что компенсировать и потерпел неудачу, — глумливо фыркнул Себастиан.

— …почему именно «потерпел неудачу», может, он так и планировал? Кто теперь скажет? Кроме нас, — рассмеялся Блэк и сдавленно закашлялся. Огневиски попало ему не в то горло.

— Эфемизм «душить удава» теперь заиграл новыми красками, — ювелирно добил Себастиан, вызвав у Антареса новый, еще более жестокий приступ.

— О, Мерлин, какое уродство! — вопреки смыслу высказывания, Оминис ткнулся лбом в столешницу, совершенно безуспешно пытаясь подавить громкий хохот. — Вы больные ублюдки. Вам в Мунго… надо… И мне тоже…

— …оследний ряд! Мистер Гонт, мистер Сэллоу, я к вам обращаюсь! И… Антарес Блэк, я полагаю? Встаньте, мистер Блэк.

Окрик профессора Ронена, донесшийся с противоположного конца аудитории-амфитеатра, застал врасплох всех. Себастиан, тут же нацепив на лицо выражение «вины и прилежания», под партой аккуратно закрутил крышку на фляге и отточенным движением уронил ее в открытую сумку. Оминис не смог сходу заставить себя успокоиться до конца и издавал какие-то булькающе-клекочушие звуки, но гораздо тише.

Антарес поднялся, пытаясь отдышаться. Предательская смешинка все еще сидела в груди, готовая по щелчку пальцев трансформироваться в истеричный кашель. Он вдохнул, задерживая воздух в легких.

— Мистер Блэк… — Ронен окинул его долгим насмешливо-раздраженным взглядом. — Наконец-то мы можем познакомиться. Вы не балуете вниманием мои уроки, не так ли?

Антарес не ответил. Он был слишком занят борьбой с собственным телом.

— Возможно, вы полагаете, что высокого статуса вашей семьи достаточно для того, чтобы считать себя настоящим волшебником? — продолжил профессор, скрестив руки на груди. — И большего вам не требуется?

Блэк медленно выдохнул. Он почувствовал, как злость, веселье и алкоголь прямо сейчас образуют в его сознании дикую, взрывоопасную и непредсказуемую смесь. Абрахам Ронен не знал, на сколь тонкий лед ступает и сколь много в его словах настоящего яда, которого он в них даже не вкладывал.

— …зачем стараться, если имя и так уже сделает все за вас? Или я не прав? — профессор вскинул брови, разрезая совершенно чудовищно-жесткими звуками акцента повисшую тишину. — Может быть, вы сможете порадовать меня выдающимся исполнением заклинания Эванеско? Нет?

Смех с привкусом холодной ярости и немотивированного веселья вновь зашевелился в груди. Антарес ощутил теплое, наполненное предвкушением дерево палочки в руке, сжал ладонь.

— Так я и думал. Если вы не желаете продемонстрировать нам всем свои таланты, попрошу вас хотя бы сидеть тихо и не мешать остальным. Тем, кто, в отличие от вас, заинтересован в том, чтобы достигнуть в искусстве колдовства подобающего уровня.

О, вы ставите вопрос таким образом? Ждете от меня демонстрации? В таком случае — разве я могу отказать?

Блэк дернул кистью, разворачивая кончик палочки и выписывая ей в воздухе короткий пасс.

Спустя всего мгновение расшитая фиолетовая тюбетейка исчезла с головы Абрахама Ронена. Вместе с частью пышной седой шевелюры на макушке — последняя испарилась, словно ее и не было, оставив после себя лишь бугристую уродливую кожу цвета спелого томата.

Вот теперь лицо профессора исказила гримаса настоящей злобы. Все негодование, выказанное до этого, было лишь игрой. И только сейчас оно обрело истинный вкус.

Аудитория наполнилась сдавленным хихиканием и перешептываниями. Кто-то смотрел на Блэка с предвкушением, кто-то — с недоумением, хаффлпаффка в очках бросила на него негодующий взгляд, а ее сосед, обернувшись, аккуратно показал большой палец.

Антарес, опустив палочку, наконец отпустил смех наружу. Он отлично понимал, что подобного не могло бы произойти, если бы волосы на голове профессора были настоящими. Родными. Частью его тела. Но они — когда еще существовали в реальности — оставляли лишь ощущение чего-то… чужеродного. Зелье, иллюзия, ритуальное заклятие… Не важно. Он знал, что каждый, кто обладает достаточными зачатками интеллекта, чтобы внимательно прочесть учебник, так или иначе сможет догадаться.

Сэллоу, чьей выдержке можно было лишь позавидовать, состроил самую невинно-наивную гримасу:

— Профессор, я, не уверен, что правильно понял — все произошло так быстро… Но, кажется, что только что Антарес Блэк первым сумел применить Эванеско. Обещанная награда теперь будет вручена именно ему, верно?

Гул голосов в аудитории становился все громче. Никого больше не интересовали ни формулы, ни учебные пособия.

Гонт, только-только совладавший, наконец, с собой, вновь разразился сдавленным хохотом, спрятав лицо в ладонях. Блэк, глядя на творящуюся вакханалию, не смог удержаться:

— Ой. Прошу прощения, профессор Ронен, это вышло совершенно специа… случайно, конечно же, случайно. Так все-таки, мне полагается перо? Очень пригодится для написания бессмысленных эссе по бессмысленным предметам…

— Вон, — холодно отчеканил Абрахам Ронен, сжав губы в тонкую нить, — все вы, трое.

Лицо его закаменело, в застывшей позе отчетливо читалась сдерживаемая ярость. Студенческий галдеж стал еще громче, но отчего-то это совершенно не помешало услышать слова профессора всем и каждому, словно они буквально отпечатались в воздухе.

Антарес, совершенно не видя больше смысла соблюдать приличия, издевательски подмигнул ему, подхватил со стола учебник и блокнот.

— И минус пятьдесят баллов Слизерину, — раздраженно бросил профессор, наблюдая, как за тремя возмутителями спокойствия захлопывается дверь аудитории.

Едва выйдя из помещения, Сэллоу, стянув, наконец, с лица бесполезную личину хорошего мальчика, прислонился к стене и позволил себе согнуться от смеха.

— Ты диверсант, Блэк! Тебя в тыл врага засылать надо. Никто после такого… не выживет…

Справившись с собой только секунд через тридцать, он порылся в сумке, вновь доставая так и не успевшую опустеть флягу. Сделал хороший долгий глоток, лишь после этого отдышался, успокаиваясь окончательно, и проговорил:

— Ты же понимаешь, что небо упадет на землю, если Ронен теперь не попытается завалить тебя на экзамене?

— Пусть попробует, — фыркнул Блэк, забирая из его рук сосуд и заливая в себя новую порцию огневиски. Он уже давно совершенно отпустил ситуацию на самотек. — Тогда я сниму с него скальп еще раз, перед всей экзаменационной комиссией.

— Мерлин, и зачем я спросил, если ответ очевиден… Слушай, как ты это делаешь? — хмыкнул Сэллоу. Пошатнулся, наконец отрывая спину от огромного сине-зеленого гобелена тончайшей работы, скрывающего камень стен от пола до потолка.

— Что делаю? — Антарес опустился на вытертый паркет, задрал голову. Лазурные крашеные элементы, поджатые деревянными перекладинами, формировали на потолке столь замысловато-гармоничные геометрические узоры, что впору было рассматривать их вечно.

— Он имел в виду: кладешь половой орган, внушительнее, чем у несчастного Прюэтта, на половину занятий, и все равно колдуешь лучше, чем большая часть потока. Даже несмотря на твои… особенности, — пояснил Оминис, уставившись невидящим взглядом пустых глаз куда-то вдаль, в противоположный край камерного зала, предваряющего вход в кабинет.

Змеиная ты рожа, ты имеешь в виду что-то вроде: «даже несмотря на то, что иногда случаются моменты, когда ты выглядишь почти что сквибом»?

— Это просто, Гонт. Старый дедовский метод. Нужно всего лишь… — Антарес выдержал драматическую паузу, — всего лишь не быть тупицей.

— О, вот это всем секретам секрет! Преклоняюсь перед твоей мудростью, Блэк, — издевательски скривил губы Оминис.

На самом деле, все было еще проще. Чувствительность и… легиллименция. Казалось бы, что такого в том, чтобы уметь походя читать чужие мысли? Полезная, очень полезная способность, когда речь заходит о чужих тайнах, манипуляциях и диалоге с себе подобными — но не более? Нет. Раньше Блэк не замечал этого, и лишь некоторое время назад стал понимать, сколь сильно отличается от обычных людей. И дело вовсе не в древней магии или проблемах с колдовством. Опыт. Ему, в отличие от остальных, был доступен чужой опыт. Он мыслил взрослее, чем ему было положено по возрасту. Порой он был способен на проницательность, которая не снилась иным взрослым, умудренным грузом прожитых лет. Он творил чары и разбирался в теории магии с такой легкостью не только от того, что очень хорошо умел напрягать мозги. А еще потому, что не просто видел, как это делают другие, со стороны, а смотрел изнутри. Ненамеренно. Не обращая поначалу внимания как, что и почему повторяет. Но так как среди всех возможных объектов невольного исследования длиною в целую жизнь не было ни одного с недугом — или даром — схожим с его собственным, он очень многое воспроизводил неправильно. Повторял чужие, совершенно неподходящие к его собственной ситуации алгоритмы сотворения магии.

— Кажется, идти сегодня на остальные лекции больше не имеет смысла, — прервал несвоевременные размышления Антареса Сэллоу. Он, засунув руки в карманы, теперь мерил шагами маленький пустой зал, периодически выдавая нечто вроде танцевальных па.

— Ага, — бросил Блэк, поднимаясь с пола и подхватывая сумку с учебниками, — нечего караулить тут под дверью. Уверен, в Хогвартсе так много более уединенных и интересных мест.

* * *

— Думаю, я выскажу общую мысль: идея найти Тайную Комнату-по-Требованию — полное дерьмо.

Сэллоу остановился, тяжело опершись локтем о приятно прохладный камень стены очередного подземного коридора. Его штормило.

— Тайная комната и Комната-по-требованию — разные вещщщщи, — педантично заметил Оминис. Он выглядел почти трезвым, на первый взгляд, но в голосе его то и дело пробивались странные шипяще-жутковатые нотки. — Тайная комната, сссскорее всего, если и сссуществует, то найти ее почти невозззможно, а Выручай-комната, которую мы ищем, ссссудя по слухам, не в подззземельях. Так какого Мордреда мы блуждаем здесссссь уже битый чассс?!

— Ой, не нуди, — буркнул Сэллоу. — В любом случае, мы не обнаружили ни то ни другое.

— Что тебя не устраивает, Гонт? Мне казалось, в темных, влажных и узких местах, вроде этой каменной кишки, такая змеюка, как, как ты, должна чувствовать себя очень приятно, не так ли? — Блэк остановился, на секунду опершись ладонями о колени.

— Сссследи за языком, Блэк, — Оминис, по обыкновению не поворачивая головы, медленно, будто невзначай коснулся пальцами левого предплечья, на котором по старой традиции крепилась палочка. — Мне показалоссссь, или ты только что попыталссся оссскорбить мои чесссть и доссстоинссство, сссравнив меня сссс тем, что в приличном общщщессстве упоминать не сссследует?

— Ни в коем случае, — издевательски промолвил Антарес, выпрямляясь и скрещивая руки на груди. Не до конца, лишь придерживая ладонями локти. При этом, на первый взгляд расслабленном положении, так легко было выхватить оружие. — Даже для волшебника слышать то, чего нет — плохой признак. Хотя, возможно, для некоторых особо родовитых представителей нашего сообщества это норма…

— Не сссстоит играть ссс огнем, Блэк. Ещще сслово обо мне или моей сссемье…

— О, и что тогда? Захочешь обнажить свою палочку? — Антарес просто не мог промолчать, это было выше сил человеческих. В конце концов, он же действительно не сказал сейчас ничего однозначно-похабного, правда?

Неизвестно, кто из них первым успел достать оружие и чем бы все это закончилось, но, определенно, ничем хорошим… Если бы Себастиан, проявив неожиданную для пьяного человека прыть, не навалился на стоящего к нему ближе всего Гонта, обхватывая его сзади и сковывая движения. Оминис, совершенно не желая успокаиваться, крутанулся на месте, задергался, жестко двинул его локтем и добавил челюстью в подбородок. Антарес, растерявшись лишь на долю секунды, уже изготовился приложить усиленным жалящим заклинанием их обоих — просто так, лишь оттого, что разгоряченная кровь требовала действия — но не успел. Гонт толкнул Сэллоу слишком сильно, тот попятился, теряя равновесие. И рухнул назад, прямо на Блэка, увлекая за собой буйного друга, которому успел вцепиться в воротник. Антарес, на мгновение ошеломленный болью от жесткого соприкосновения спины с полом и придавленный сопротивляющимися друг другу телами, без всяких сомнений впечатал костяшки кулака в чей-то нос…

Спустя энное количество времени бессмысленный акт насилия закончился так же внезапно, как и начался… Но не без потерь. Антарес стер кровь, неприятно заливающую глаз из рассеченной брови. Нашарил палочку, попытался подняться, припадая на левую ногу. Правая явно решила сегодня взять выходной. Судя по ощущениям — скорее всего, просто ушиб.

— Н-да, похоже, я вывихнул запястье… — пробормотал Сэллоу, несколько заторможено уставившись на собственную руку.

Блэк машинально пробормотал формулу заклятия.

— …ааай, мать твою, чтоб тебя пикси драли…! — далее следовали менее цензурные обороты, посыпавшиеся из уст пациента словно из рога изобилия. — Спасибо.

Антарес фыркнул:

— Если с карьерой завоевателя мира не выйдет, пойду работать в Мунго.

Себастиан, дав себе несколько секунд на то, чтобы прийти в себя от боли, наконец принял вертикальное положение. Шагнул к Оминису, чтобы оценить ущерб. Тот все еще лежал на полу, пытаясь отдышаться, и прерывисто шипел что-то на змеином. Вероятно, ругательства, но сказать точно не представлялось возможным. Английских слов в его речи не было вовсе.

— Гонт… — настороженно пробормотал Блэк.

— Эй, давай уже, вставай, — Себастиан навис над другом, протягивая руку. В голосе его проскальзывали немного виноватые нотки… совсем немного. — Надеюсь, я не повредил тебе ничего жизненно-важного, а? Было бы… очень не к месту…

Он пошатнулся, но вовремя ухватился за локоть Антареса. Тот выругался. Не то, чтобы он сам держался на ногах сильно лучше остальных.

— …нам еще Комнату-по-требованию сегодня надо найти, а без тебя это будет уже не так весело... — продолжил Сэллоу собственную мысль, обретя равновесие.

— Гонт!

— Чегоссс тебе, Блэк? — вяло бросил тот, переходя, наконец, на почти человеческий язык, и усмехнулся. — Хочешшшь добавить ещще что-нибудь уморительно-ссссаркасстичное?

— Ну, только если уморительно-саркастичным ты посчитаешь тот факт, что, кажется, мы прямо сейчас действительно нашли нечто интересное… — отозвался Антарес. — Правда с Выручай-комнатой это вряд ли связано.

— Что?! — Сэллоу дернулся, завертев головой. — О, Мерлин…

— Ага.

Старые выщербленные барельефы на стенах пришли в движение. Они скользили между застывшими узорами, заполняя промежутки длинными змеиными телами. Лавировали в лабиринте из геометрических розеток и оставшихся неподвижными силуэтов барсуков, воронов и львов. Сплетались, формируя в дальнем конце коридора, в тупике, нечто… крайне похожее на высокую арку. Арку, обрамляющую глухую стену.

— Если это — не дверь, то я — не Антарес Блэк. Что такого ты сказал на партселтанге, Гонт, чтобы это сделать? Я думал, ты просто обложил меня по матушке.

— Что бы ни сказал — уже не важшшшно, — со странной интонацией проговорил тот, медленно поднимаясь на ноги и делая шаг назад, — в любом ссслучае, мы туда не пойдем.

— Это еще почему?

— А тебе, Блэк, везсссде нужно сунуть свой длинный нос, да? Так и вовсе немудрено его лишитьссся.

— О, ты опять мне угрожаешь?

Не хочешь демонстрировать семейные секретики? Ожидаемо…

— Нетсс, Блэк, я не угрожаю тебе, — почти по слогам произнес Оминис. — Мне плевать, что изсс тайн моего рода ты ссссможешь там найти. Я не буду открывать эту дверь по другим причинам.

— Неужто?

— Есть вещщщи — темные, опасссные вещи — которые лучшшше не трогать. Уйти и забыть о них навсссегда. Связываться с нассследием Салазара Ссслизерина — а будь я проклят, если это не оно сссамое — может оказатьсся не лучшей идеей. Ессссли оно не тронет наши тела, то исскалечит душшши. Поверь, мой предок был очень ссспецифическим человеком.

— То есть ты просто боишься, я правильно понял, да? — Антарес наградил его коротким едким смешком. — Ты даже не знаешь, что там, а уже…

— Не знаю и знать не хочу! — резко перебил его Гонт. — Есть разница межшшду разумным…

— Оминис… — медленно проговорил Себастиан, уставившись на глухой камень стены под аркой оценивающим взглядом.

— …опасением и трусссостью. Впрочем, тебе не понять, по тебе жшшше Гриффиндор плачет — там таких, как ты, дерзких и безмозсссглых, с распростертыми объятиями…

— Оминис, да послушай, черт возьми! — раздраженно повысил голос Сэллоу. Вопреки ожиданиям, Гонт и правда замолк, скрестив руки на груди.

— Тебе не кажется, что ты слишком катег-гори… категоричен, а? — продолжил Себастиан уже более спокойным тоном. — Не думал посмотреть на это с другой стороны? Если мы случайно нашли Тайную комнату или еще что-то связанное с Салазаром Слизерином… внутри может, кроме опасности, конечно… быть не просто что-то интересное, а по-настоящему полезное. Полезное не только для нас, а для Анны. Я перерыл запретную сек-кци… секцию в поисках хоть какого-то намека на лекарство — и все впустую. Может, где-нибудь на черт знает какой странице какого-нибудь драного фолиан-н.. нта… в самом дальнем углу оно и есть, но, когда я до него доберусь, для моей сестры будет уже поздно. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Гонт. — Ты сссчитаешь, что один из величайших волшебников прошлого проссто обязан был оссставить потомкам еще что-то, кроме «Немыссссслимого чудовища, которое избавит школу от недостойных». Может, так оно и есть. Может — нет. Но есссли даже мы что-то найдем здесь, скорее всего, оно не принесет ссссчастья ни тебе, ни Анне, ни нам всем. Только уничтожит то немногое, что еще осссталось. Все, что по-настоящему имеет отношение к моему предку, ссвязано с магией, с которой лучше не ссоприкасаться. Магией, которая, даже сссозидая — разрушает.

Себастиан упрямо поджал губы:

— Знаешь, есть ситуации… в которых соприкосновение с темными… и опасными тайнами — единственный выход.

Язык Сэллоу все еще немного заплетался, но, судя по всему, происходящее заставило его очень быстро протрезветь.

— Нет. Именно в таких ссситуациях это и может ссстать началом конца, Сссссссебастиан, — прошипел Гонт. В его голосе отчетливо проскальзывало настоящее раздражение.

— То есть, ты действительно… просто отказываешься? Даже несмотря на то, что я прошу тебя не из прихоти? И что из-за твоего решения может умереть человек? — Сэллоу замер, сощурился, медленно вдохнув и выдохнув. — О нет, не просто человек, мне плевать, пусть хоть весь Хогвартс вместе со всеми людьми в нем пропадет пропадом… под землю провалится оттого, что ты захотел поиграть в моралиста, зануду и труса. Но речь, мать твою, о моей сестре!

— В том и дело, Сссссебастиан, в том и дело. Тебе плевать, — коротко бросил Оминис.

И, больше не говоря ни слова, развернулся и зашагал к выходу из тупика.

Сэллоу сжал в руке палочку побелевшими пальцами, наблюдая, как высокая и прямая фигура Гонта удаляется прочь. Ему, определенно, безумно хотелось приложить его… чем-нибудь неприятным.

— Сукин ты сын… — зло пробормотал Сэллоу. — Змеиная высокомерная рожа…

Не выдержав, он все же швырнул в противоположную стену какое-то огненное проклятие. Гореть здесь было нечему, но оно все равно оставило на ней темное пятно копоти.

— И ты называешь его другом? — тихо хмыкнул Антарес, хитро сощурившись.

— Называю, — буркнул Себастиан, с трудом совладав с собой. — Все еще называю.

В голосе его смешался гнев, разочарование и горечь.

— Не мне его судить. И не тебе, Блэк. У него свои причины поступать так, как он поступает и говорить то, что говорит.

— Считаешь это оправданием? — Антарес вскинул бровь. — У всех из нас они есть, Сэллоу. У всех из нас путь не усыпан розовыми лепестками и не выстлан ковровой дорожкой.

Себастиан поморщился, тяжело опираясь спиной о стену и секунду спустя устало сползая по ней вниз.

— Не то, чтобы мне кажется, что для тебя это будет весомым доводом… Скорее я расскажу это для того, чтобы ты понимал контекст, — медленно проговорил он. — Думаю, именно ты поймешь.

— Вот как? — ухмыльнулся Блэк. Он догадывался, к чему клонит Себастиан.

— Ага. Отношения Оминиса с магией, которую считают темной, запретной, мерзкой, тайной — специфичны. Он знает об этом всем больше, чем хотел бы. Потому что у его семьи свои собственные представления о допустимом. Его отлично обучали с детства, обучали многому, не делая разницы между Левиосой и смертельным проклятием. Но одно дело, когда восьмилетнему мальчишке нужно жестоко убить крысу, чтобы продемонстрировать свои навыки… И совсем другое, когда от него ждут, что он легко сможет сделать с человеком то же самое, что с крысой.

Антарес мысленно фыркнул. Строго говоря, между некоторыми представителями рода людского и грызунами разница не так уж велика…

— Как бы то ни было, — продолжил Себастиан, — что может противопоставить сопляк взрослым волшебникам, когда те от него что-то хотят? Когда его ставят перед выбором: или ты, или вот этот маггл? И при этом подкрепив слова самыми жестокими… аргументами? Ответ очевиден. Я не буду вдаваться в подробности… Я просто знаю, что с тех пор он ослеп. И теперь видит мир иначе. Только благодаря собственной магии. А еще знаю, что Оминису понравилось. Понравилось то, что его заставили сделать. Вот это ужаснуло и сломало его по-настоящему. Ему страшно даже прикасаться к любому запретному колдовству, любому колдовству, что может просто выглядеть запретным, темным, неправильным… И к любым другим неоднозначным вещам. Потому что больше всего на свете он боится себя.

Повисло молчание.

— Это довольно… личная история, — хмыкнул наконец Блэк, нарушая тишину.

Сэллоу откинул голову назад, повертел ей из стороны в сторону. Судя по всему, он разрывался между желанием продолжить философскую беседу и найти ближайший туалет для того, чтобы извергнуть из себя все, что влил в свой организм ранее.

— Я знаю, — пробормотал он. — Я знаю, что, наверное, не должен был этого рассказывать. И я все понимаю. Я поддерживаю и понимаю Оминиса в любом случае, так почему, мать его за ногу, он не может взять себя в руки и поддержать меня, когда это так необходимо?! Так что… пожалуй, мне насрать.

Он резко махнул палочкой, добавляя к черному пятну на стене новое. И еще одно…

— Сейчас мне насрать. Пусть Оминис Гонт катится к Мордреду со своими Офигенно Страшными Душевными Терзаниями.