Merry dancers: дальше некуда (гет)

Альбус пребывал в смятении, странствуя по воспоминаниям Персиваля Грейвза. То, что произойдет в следующие сто лет, было больше похоже на ночной кошмар, особенно вести о появлении еще одного опасного Темного волшебника. Это просто поражало. Семья Альбуса в будущем будет неразрывно связана с Томом Риддлом, отцом Джоконды. Он поразился и ее судьбе, и судьбе ее матери Авроры — этой доброй и светлой волшебницы, попавшей в прошлое удивительным способом — Том Риддл сам был виновен в ее путешествии. От того, что он творил в семидесятых, сколько жизней забрал и что заставлял делать свою дочь леденела кровь в жилах. Джоконда, похоже, пережила слишком многое, она носила клеймо приспешницы отца. Это чудовище клеймило собственную дочь! Из-за него она потеряла первую любовь, из-за него пережившая столько зверств девушка стала мрачной тенью, наполненной скорбью волшебницей, решившей помочь мистеру Малфою отправиться в будущее к своей давно потерянной и горячо любимой супруге. Дамблдор понял, что воспоминание обрывается на каком-то важном моменте, но Персиваль обещал рассказать ему позже, эти сведения не для его супруги, поэтому он удалил их. Он хранил какую-то тайну, которая, кажется, причиняла ему боль.

После увиденного у Альбуса кружилась голова, а еще в ней был противный звон, словно на нее надели кастрюлю и от души приложили молотком для крокета. Когда они вынырнули из Омута, он как-то иначе посмотрел на Джоконду — задумчиво, с печалью, с желанием помочь. Она кормила феникса орешками из вазочки на столе, того самого феникса, которого минутой ранее Альбус видел в своём будущем директорском кабинете. Фоукс — он даст ему это имя? Но еще больше удивляла волшебная палочка в руках Альбуса Дамблдора будущего, ведь сейчас она принадлежала другому волшебнику, и от мысли о нем у него замерло сердце. Значит ли это, что Геллерт Гриндевальд будет повержен?..

— Всё это обескураживает. Я сожалею, что вам пришлось столько вынести, — произнес он, не зная, как переварить информацию, а она только сдержанно кивнула. — Позвольте спросить, Джоконда… — впервые за вечер назвал Альбус ее по имени и достал свою волшебную палочку. — У меня в будущем будет другая, верно?

— Верно, профессор, и довольно странная на вид, — подтвердила она, не очень понимая его интерес именно к этой детали.

— Вы знаете, кому она принадлежит сейчас?

Джоконда сдвинув брови, чуть склонила голову вбок.

— Нет, профессор, но что вас так встревожило?

Он смотрел на Грейвза и на нее, не зная, рассказывать ли эту информацию, и не принесет ли она проблем.

— Это Старшая палочка, Джоконда, — словно шагнув в пропасть, начал Альбус, — Бузинная. Та самая, из сказки о Дарах Смерти. Очень опасная и могущественная, способная даже из посредственности сделать искусного волшебника. — Он выдержал тяжелую паузу, видя удивление на ее лице. — И сейчас она в руках Геллерта Гриндевальда…

Повисла пауза, собеседники переваривали информацию, наверное, думали, верить ли в то, что сказка может оказаться правдой.

— Профессор, он поэтому так силен? — Джоконда только ахнула и удивила тем, что сразу поверила в существование Бузинной палочки — быть может, потому, что всегда верила Альбусу Дамблдору? Даже после того, как он в будущем скрыл от нее факт путешествия в двадцатые?

— И без Бузинной палочки Гриндевальд всегда был очень талантливым магом, но вы должны сказать мне: если в будущем она у меня, то…

Супруги переглянулись, решая что сказать.

— Вы сразите Гриндевальда в дуэли в сорок пятом году, профессор. Он будет заключен в Нурменгард, волшебную тюрьму, и погибнет в девяносто восьмом году, кажется. Я не очень следила за его судьбой, но слышала, что его убьет мой отец… Постойте, профессор, вы знакомы с Гриндевальдом лично?

Он кивнул, скрывая желание задать еще множество вопросов. Всему свое время.

— В юности мы были лучшими друзьями, но наши взгляды разошлись. — Он постарался не придавать фразе эмоциональной окраски, но за ее сухостью скрывалась тьма сожаления и пропасть невысказанных чувств.

Альбус улыбнулся, но улыбка была печальной. Значит, каким-то образом им с Геллертом удастся уничтожить подвеску с клятвой на крови. Геллерт, стало быть, падет только через двадцать лет, значит все эти двадцать лет мир будет в опасности, а на смену Гриндевальду придет другой, не менее опасный волшебник и еще больший магглоненавистник.

— Бузинная палочка, возможно ли противостоять ей? — спросил вмиг побледневший Персиваль — эта перемена буквально бросилась в глаза.

Альбус ощутил, что от него повеяло страхом, хотя Персиваль Грейвз не выглядел трусом.

— Она знавала многих хозяев за историю своего существования. Переходила из рук в руки разными путями. Чаще всего ее крали у предыдущего хозяина, а самого хозяина убивали, потому что почти невозможно противостоять в дуэли волшебнику, обладающему ей. За ней тянется кровавый след в истории.

— Почти невозможно противостоять?.. — переспросил Персиваль как будто с огоньком надежды.

— Судя по всему, мне это удастся к сорок пятому году, — усмехнулся Альбус, хотя едва ли верил, что подобное возможно — быть может, он пойдет на какую-то уловку? — Позвольте поинтересоваться, это правда, что вы потомок Мерлина и Слизерина?

Джоконда кивнула.

— Мой отец из Гонтов, полукровка, он вырос в сиротском приюте.

— А Мерлин?..

— Будущий муж Морганы Дамблдор из рода Уинтер; они не афишируют, но являются прямыми потомками Мерлина.

— Вот как… — задумчиво проговорил Альбус, удивляясь все больше. — Вы, наверное, очень одаренная волшебница.

— Конечно, ведь вы многому меня научили, профессор… Научите в будущем.

Дамблдор заметил, что Персиваль отстранился от разговора, он расфокусированным взглядом смотрел на феникса, думая о чем-то своем, и явно знал что-то еще, что-то из воспоминаний, что стер намеренно. Он берег какую-то серьезную тайну.

Они говорили еще об очень многом, о Джоне Бербидже, и о компасе, вторую часть которого необходимо найти. Дамблдор будущего сказал помочь Джоконде с поисками, и это значит, что Альбусу на какое-то время придется задержаться в Нью-Йорке…

* * *

Грейвзы предложили переехать к ним, но Альбус согласился не сразу, он все еще обмысливал случившееся, перечитывал короткое послание от самого себя, думал о свержении Гриндевальда, о том, что чудовище по имени Том Риддл вскоре появится на свет, а ему, Альбусу, придется обо всем этом забыть, с чем он был в корне не согласен. Все его нутро противилось даже тому, чтобы верить в увиденное в воспоминаниях Персиваля, в то, что Джоконде Уинтер явился феникс, чтобы доказать родство с Дамблдорами. Он прочитал письмо М.П.Г., адресованное Джоконде, и узнал некоторые подробности ее жизни в двадцатых и встречи с Персивалем Грейвзом. Она нарушала закон и, как оказалось, поместье, в котором они живут, принадлежит ей. Это просто счастье, что она больше не одна. Поневоле Альбус стал сопереживать ей и действительно видел подлинные чувства супругов. Она смогла жить и адаптироваться в этом времени и даже обрела любовь. Но каково жить, зная, что ждет этот мир в будущем, и понимая, что ничего нельзя изменить, потому что время поглотит само себя? На ее хрупкие плечи легло слишком много тревог.

Альбуса разбудил стук в дверь. На улице была еще совсем темень, включив свет, он взглянул на отцовские часы, лежащие на прикроватной тумбочке: всего половина седьмого утра и кто-то варварски решил прервать его и без того беспокойный сон. На миг даже показалось, что все произошедшее вчера — просто сюрреалистичный ночной кошмар, но возникший на пороге мрачный Персиваль Грейвз, явно невыспавшийся и с темными кругами под глазами, доказывал, что все реально.

— Прошу прощения за ранний визит, профессор. Доброе утро, — сдержанно сказал он, стряхнув снежинки с предплечий.

Глаза еще слипались, но Альбус понимал, что возмущаться по поводу столь ранней побудки не имеет смысла, гость не мог прийти без причины. Затянув пояс халата потуже, он посторонился, пропуская его внутрь.

— Доброе, Персиваль, — отозвался он.

Грейвз не занял кресло у небольшого столика, он только замер, едва дойдя до окна и выглянув на пустынную Санни-стрит, а затем посмотрел на хозяина номера прямым взглядом, в котором читалось напряжение.

— Как вы поняли, часть вашего воспоминания я не показывал своей жене. — Его темные глаза казались почти черными в полумраке номера, где горел один-единственный ночник.

Альбус кивнул, понимая, что он пришел обсудить именно это.

— Что вас так встревожило вчера, Персиваль? На вас не было лица.

— Бузинная палочка, Альбус, — ответил он и вздохнул так глубоко, словно до этого вообще не мог дышать. — Скоро в Нью-Йорке появится Гриндевальд, и он украдет мою личность, а к декабрю следующего года я буду считаться пропавшим без вести — об этом сказали мне вы из будущего. Я полагаю, Гриндевальд просто убьет меня или будет держать в плену. Я не знаю, но вы сообщили мне, что только Джоконда может помочь мне избежать гибели. Вы сказали, что она уже теряла близкого человека и, зная заблаговременно о его гибели, не могла ничего изменить. Вы настоятельно попросили не говорить ей об этом.

Глаза Альбуса расширились от осознания того, что эта информация принесла бы ей невыносимую боль. Альбус понимал, почему это должно оставаться в секрете, но на пороге такой опасности имело ли смысл всё скрывать? Они неразлучны — так что же Гриндевальд в таком случае сделает с ней?

— Это… — только и выдавил он. — Если это должно случиться… То я сожалею, Персиваль.

— Что я могу сделать против Бузинной палочки, Альбус? Я еще лелеял какую-то надежду, что со своим магическим потенциалом смогу противостоять ему, но теперь… Скажите, что же мне теперь делать?

Персиваль Грейвз был совершенно разбит, и он задал вопрос, на который у Альбуса не было ответа, потому что он в растерянности задал его Дамблдору будущего.

— Вы правильно сделали, что не сказали ей, но, Персиваль, если Геллерт Гриндевальд возьмет вашу личность… Вы же знаете, что для того чтобы использовать Оборотное зелье, человек, частичку которого используют, должен быть жив?

Поджав губы, тот кивнул, однако оптимизма в его глазах не прибавилось.

— Если я и буду жив к моменту его поимки, а это случится в декабре следующего года, то ненадолго, скорее всего я умру, запертый в какой-нибудь темнице или в сундуке, — Персиваль тяжело вздохнул и на миг закрыл глаза. — Но это не самое страшное. Вы ведь понимаете, сколько мне известно о будущем, Альбус? Что эти сведения, сведения о Джоконде, о вас, о том, что он падет в сорок пятом, с Бузинной палочкой он сможет забрать эти воспоминания и попытаться использовать их во вред или изменить будущее. Смогу ли я противостоять мощи Бузинной палочки, чтобы не позволить ему добраться до этих мыслей?

Дамблдор посерьезнел, а еще он понял, что вовсе не смерти боится Персиваль Грейвз — он изо всех сил хочет защитить свою жену и мир от опасности. Этот храбрый мужчина, несомненно, заслуживал уважения, и если то, что предначертано, действительно сбудется, это разобьет Джоконде сердце. Как-то само собой получилось, что Альбус, зная ее всего день, принимал ее беды как свои, словно они действительно были близки.

— Я не знаю, Персиваль, только вы можете сделать все возможное, чтобы эти сведения не попали к нему в руки. Я уверен, что вы очень сильный волшебник, и все, что я могу посоветовать — тренировать окклюменцию.

— Есть еще Веритасерум, Альбус.

Он крепко задумался, не зная, как помочь попавшему в тупик аврору, в голове которого действительно хранилось много секретов.

— Я слышал, что ему можно противостоять, но затея вам не понравится. Вам придется каждый день принимать по небольшой дозе, чтобы выработать иммунитет и, конечно, тренировать разум. А окклюменция — очень сложная наука.

— И я неплохо ею владею, но боюсь, этого может быть недостаточно, — посетовал Персиваль, зачем-то коснувшись его часов на тумбочке, впрочем, сразу же убрав руку. — Моя жена сказала, что вы в совершенстве владеете этим искусством. Возможно, пока вы в Нью-Йорке, вы сможете помочь мне?.. Я прошу вас, Альбус, это очень важно. От этого зависит моя жизнь и жизнь Джоконды. Что он сделает с ней, когда получит мою личность? Я даже думать об этом не хочу.

Ну как он мог отказать, когда кто-то нуждался в помощи?

— Вы так любите друг друга, Персиваль, я рад, что у этой девушки с тяжелой судьбой есть близкий человек, — однако попытка ободрить прозвучала печально. — Конечно, я постараюсь помочь, но не знаю, надолго ли смогу задержаться. И я пока с сомнением отношусь к тому, что я-будущий попросил стереть себе воспоминания о встрече с вами и Джокондой. Это…

— Несправедливо, — сдержанно согласился Персиваль. — Джоконда очень любит вас, Альбус, для нее ваше появление — свет в окне. Уверен, и она не хотела бы стирать память о себе.

— И все же, зачем же я мог попросить ее избегать себя самого?

Персиваль все же сел в единственное кресло возле окна в этом скромном номере и поднял на Альбуса неуверенный взгляд.

— Время должно следовать по отведенному ему пути, и у нее были именно эти указания, оставленные М.П.Г., а иначе что-то могло бы измениться или пойти не так. При условии стирания памяти — этот факт останется неизменным. Вы не должны знать будущего, Альбус, вы не должны знать, чтобы не попытаться изменить его. Я говорю не о Джоконде, и не о Гриндевальде, а о Томе Риддле. Вы должны будете относиться к нему как к обычному студенту и позволить Авроре Уинтер, вашей двоюродной внучке, находиться подле него, а не препятствовать этому, ведь тогда Джоконда не появится на свет и не попадет в семидесятые, а затем в двадцатые. Моя жена свято верит, что ее предназначение — найти те самые цветы Северного Сияния, которые вы видели в моих воспоминаниях и высадить ту самую поляну у Хогвартса. Именно они — недостающий ингредиент зелья, которое позволит ей и ее матери перемещаться во времени… И чтобы найти эти цветы, нам нужно отыскать один артефакт — вторую часть компаса Салазара Слизерина…

* * *

Альбус в задумчивости разглядывал интерьер атриума здания Конгресса, проявитель угроз сообщал о спокойной обстановке, а с высокого потолка светило зимнее солнце — такая же магия украшала Большой зал Хогвартса. МАКУСА был муравейником, в котором каждый куда-то спешил. Множество мужчин, запакованных в одинаковые костюмы и с котелками на головах были словно размножены магией. К ларьку с кофе тянулась очередь, как и к газетному киоску. По прозрачному разветвлённому трубопроводу сновали бумажные мышки, доставляя чьи-то сообщения. Какой удобный способ связи, в отличие от сов, загаживающих британское Министерство магии! Еще больше удивил лифтер-гоблин, который, посмотрев на него своими неприятными черными глазами, направил кабину на нужный этаж — в Управление международного сотрудничества, куда его пригласил Пилигрим на чай. Едва зайдя в управление, Альбус сразу наткнулся на Джоконду с документами в руках возле стола миловидной шатенки. Увидев его, она мягко улыбнулась — ее улыбка была согревающей, достигающей самого сердца, он чувствовал адресованную ему любовь, о которой говорил Персиваль Грейвз, и пускай прошло всего два дня со знакомства, он уже видел в ней родственную душу. Альбус с тяжестью на сердце думал о том, что предстоит Персивалю, что Геллерт не будет с ним церемониться и сохранит ему жизнь только из-за Оборотного зелья, а Альбус сможет максимум помочь ему поднатореть в окклюменции. Он всё думал о том, что Персиваль был напуган, все его нутро стремилось только к одному — защитить жену, которой он даже не мог ничего сказать. Геллерт безусловно не станет причинять ей вред, он не убивает просто так, тем более, волшебников с большим магическим потенциалом, он попытается перетянуть ее на свою сторону. Джоконда уже вела двойную игру в прошлом, возможно, именно это позволит ей выжить и перенестись в будущее, чтобы отдать Альбусу его воспоминания… Было жестоко не предупредить ее об опасности, но со временем шутки плохи — письма М.П.Г. и послания Дамблдора будущего предписывали действовать таким образом, чтобы она ни о чем не узнала. По крайней мере эта девушка была счастлива, она обрела свое счастье в двадцатых и смогла достучаться до сердца холодного аврора. Альбус не помнил его таким, Персиваль Грейвз казался не способным на проявление таких открытых и искренних чувств, безусловно это приносило радость и успокоение душе. Но их счастье оказалось быстротечным, и скоро должны начаться события, которые запустят очередную цепочку временной петли. Как бы странно ни звучало, но больше это не выглядело бредом сумасшедшего, Альбус всего спустя день безоговорочно доверился этой девушке.

— Здравствуйте, профессор, — вежливо сказала Джоконда, продолжая сиять лучистой улыбкой, прижимая к себе папку с документами. — Какими судьбами?

— Элайджа пригласил меня на чай, да и мне нужно продлить визу на пребывание в Штатах, — пояснил он.

— Что ж, хорошо, — улыбнулась она, — мы с Персивалем можем ждать вас на ужин вечером?

— Конечно, как и договаривались.

А договаривались, что на время своего пребывания он остановится у них. Признаться, Альбус хотел узнать, как они живут, увидеть наверняка большое поместье снаружи и подышать свежим воздухом. Невзирая на тяжелые мысли, он был определенно воодушевлен и рад внезапно повстречать родственницу на другом континенте. Если отбросить все проблемы, то семейство Грейвзов ему стало нравиться. Невзирая на нелестную характеристику от Пилигрима, они были очень хорошие — по крайней мере, он так чувствовал. Альбус всегда считал, что неплохо разбирается в людях.

— Альбус, приятно видеть тебя! — расплылся Пилигрим в радушной улыбке, но затем посерьезнел: — Ты хорошо спишь?

Нет, спал последние две ночи он определенно плохо, потому что Геллерт вновь овладел его мыслями, потому что в будущем он успеет навредить еще многим хорошим людям и потому что Альбус не мог открыто выступить против него, из-за юношеской глупости и из-за того, что он был так доверчив и позволил собой манипулировать и из-за того, что он навредит Грейвзам.

— Все хорошо, никак не привыкну к разнице во времени, — придумал он логичную отговорку, поглядывая на сервиз на столе, о котором успела упомянуть Джоконда — корабль “Леди Астория”, плывущий по волнам. — Твой юбилей воистину удался, приятное получилось мероприятие.

— Если бы Пиквери не превратила его в политическое собрание, то несомненно, — посетовал Элайджа, звучно отхлебнув из чашки. — Ну и Адель теперь проела мне уши балетом, чтоб эта змея Мерфи захлебнулась своим ядом.

— Это искусство, Элайджа, всего лишь танец, ты слишком категоричен.

— Мерфи окружила себя немагами, в ее поместье, я слышал, есть дворецкий, но не нужно приносить это в мой дом, мы воспитываем детей в изолированном мире. Никогда бы не подумал, что Грейвз до такого опустится.

— Что ж, твое право, — согласился Альбус, покручивая чашку в руках и думая о том, что должность, которую столько десятилетий занимал Пилигрим, ему не подходила как минимум из-за того, что она подразумевает более лояльное отношение к маггловскому сообществу. — Какой старинный сервиз, даже в нем присутствует морская тема, как и все окружающее тебя. Леди Астория, — едва разобрал он написанное, наблюдая за тем как корабль раскачивается на волнах.

— О, это часть наследия, правда не от отцов-пилигримов, а от моих родственников по линии бабки, — сразу же поделился Пилигрим, хотя Джоконда рассказывала, что он не слишком любит делиться этой информацией, по крайней мере, с ней. — Он затонул, к сожалению.

— Если у тебя есть время, с интересом послушаю, меня всегда восхищали корабли, — продолжая крутить чашку в руках и пристально ее рассматривая, сказал Альбус, надеясь, что его поведение не слишком наигранное.

Но, похоже, Пилигрим не нашел в его любопытстве ничего предосудительного и сразу поведал:

— Корабль затонул у берегов Америки, но двоюродный прадед выжил. Джон Бербидж успел многое повидать и даже находил сокровища, некоторые из предметов выставлены у меня дома — картины или причудливые механизмы.

— Как те очки со множеством выдвижных линз? Для чего они?

Пилигрим пожал плечами.

— Никто не знает, но Джон был слегка с приветом, он полжизни занимался поисками каких-то странных цветов, которые могут предсказывать будущее, вместе со своим другом из Франции, таким же чудиком — по крайней мере так утверждала моя бабушка, — усмехнулся он. — На закате жизни Джон просто сел в шлюпку и уплыл в море. Поговаривали, что он хотел покоиться вместе со своим кораблем. Он и впрямь был чудаком. Не самое светлое пятно в моем роду.

Альбус удобнее откинулся в кресле, впитывая информацию, но проявляя лишь вежливый интерес, чтобы не показаться слишком навязчивым.

— А корабль жалко, — вздохнул он. — Если оригинал так же хорош, не думали поднять его со дна, обновить и выставить как экспонат?

Пилигрим только махнул рукой, сочтя идею глупой.

— Это вряд ли, никто не знает, где он затонул, да и почему сам Джон не поднял его со дна?

Так Пилигрим и сам знал совсем немного. Что ж, Джоконда, наверное, расстроится, ведь конечно же Альбус интересовался кораблем и Джоном Бербиджем исключительно по ее просьбе.

— Загадочный капитан не поднял свой корабль со дна и сам пришел к нему на склоне лет. Красивая легенда. А что за цветы он искал, Элайджа?

— Без понятия, столько лет уж прошло, давно бабушка, которая мне это рассказывала, уже не с нами. Она дядю любила, но конечно, когда становилась старше, понимала, что его преследуют некие навязчивые идеи. Вот и вся история, Альбус. Но расскажу тебе кое-что поинтереснее, про отцов-основателей…

* * *

Джоконда с радостью провела экскурсию по дому и, попросив слуг включить все освещение, ведь уже наступил вечер и солнце село, сообщила, что выбрала это поместье, так как оно напомнило ей Хогвартс. И правда, как будто Хогвартс в миниатюре, но, конечно, не точная копия. Похоже, за время пребывания в двадцатых она успела неплохо заработать на продаже алкоголя, но теперь вела честную жизнь, тем более, при наличии должности в МАКУСА и мужа — главного аврора, та деятельность была бы вредна и бессмысленна. И все же, не слишком ли велико поместье для двоих, задумывались ли они о детях? Или страх за жизнь ребенка и за свои жизни тоже заставил их повременить?

Внутри поместье не выглядело замком, оно было современным в стиле ар-нуво, а вид неожиданно гармонично вписывающегося в поместье органа Альбуса и вовсе поразил, он даже попросил разрешения прикоснуться к инструменту, хотя играть, конечно же, не умел.

— Я могу выписать органиста из местного церковного прихода, если хотите, — сказала она, наблюдая за тем, как Альбус, нажав первую попавшуюся клавишу, наслаждается звучанием.

— А это не принесет неудобств? — без ложной скромности спросил он. — Я могу просто посетить один из соборов, чтобы послушать.

— Это принесет мне удовольствие, профессор, — искренне сказала Джоконда.

Она не пыталась ему понравиться или втереться в доверие, а просто хотела порадовать, сделать хоть что-то приятное, раз Время их все же столкнуло.

— Джоконда, как насчет того, чтобы звать меня по имени? — спросил он; сам он как-то сразу успел перейти к менее формальной речи, но все же был старше ее.

Она смущенно опустила взгляд, соединив руки на животе.

— Боюсь, для меня это слишком сложно, я никогда не звала вас по имени, сэр. Для меня вы всегда были почтенным директором Хогвартса и уважаемым во все времена волшебником.

Он почему-то ощутил досаду, она, конечно, была моложе, но положение в обществе ставило ее на одну с ним ступень. Они сели на ближайшую к замершему на время зимы фонтану лавочку, очистив ее от снега. Альбус посильнее закутался в шарф, спрятал замерзшие руки в карманы пальто, и вдруг ощутил порыв теплого воздуха, направленный на него магией. И славно, возвращаться в дом почему-то совершенно не хотелось, Джоконда, похоже, была с ним солидарна.

— Ты хорошо владеешь беспалочковой магией, — оценил он, ведь уже не в первый раз замечал, что она иной раз даже не направляет магию при помощи пальцев. — Я научил?

— Чему-то научили вы, что-то я смогла освоить сама, а некоторым заклинаниям научил Перси. Он довольно силен в этом.

— Я заметил, Джоконда, — внезапно обратился он, и в его ясных голубых глазах на миг появилась печаль. — Ты ведь не в обиде на меня за то, что я будущий не сказал тебе о том, что ты отправишься в двадцатые?

Она посерьезнела и взглянула на него иначе, Джоконда поежилась от холода и втянула голову в плечи. С пролива дул совсем не дружеский ледяной ветер.

— Вы понимаете, что со Временем шутки плохи, если вы сделали это, то в этом не было злого умысла, профессор, значит, М.П.Г. попросил вас об этом. Я не стала бы держать на вас обиду.

— Ты так безоговорочно веришь этому человеку… — Он задумчиво сощурился, посмотрев на нее с желанием донести лежащую на поверхности мысль: — Ты ведь уже знаешь, кто он, да? После того, как письмо рассказало о том, что ты вернешь мне воспоминания об этой встрече в будущем, — сказал он, а она покачала головой, но не стала отрицать то, что становилось все более очевидным. — Ты, по крайней мере, понимаешь, о чем я, и не испытываешь удивления.

— Я думала об этом с самого замужества, профессор, — посмотрев куда-то вдаль, на выдохе произнесла Джоконда, а затем зацепилась взглядом за огрызок луны, застрявший на небе. — Теперь я миссис Пруденс Грейвз, и это послание подтвердило мои опасения. И только я присутствовала во всех событиях в будущем, для меня — в прошлом, чтобы давать самой себе точные указания. Вы думаете, вы в будущем будете знать, что это я?

Он кивнул.

— Это кристально ясно, я бы не стал доверять какому-то проходимцу из письма, не зная его лично, но я бы несомненно доверился тебе самой. И как бы тяжело не было скрывать правду от той несчастной Джоконды, что я увидел в воспоминаниях Персиваля и себя будущего, только ты могла сподвигнуть меня это сделать.

Она вновь тяжело вздохнула, утопая в собственных мыслях.

— Получается, я сама была к себе жестока, — посетовала она, — и сама привела себя к Персивалю, зная, что с нами станет. И то послание в двадцатом году было последним, потому что меня будущей уже не было в этом времени, и я передала его с вами, профессор. Что же меня ждет? — ее голос внезапно сорвался. — Что ждет меня и Перси? Это наше время, здесь мы счастливы, и я не знаю ни одной причины, что могла бы меня заставить отправиться в будущее без него. Я ведь уже попыталась отправить Абрахаса Малфоя к маме, и еще одна подобная попытка может стать для меня фатальной, и мы все равно будем разлучены. Я очень боюсь этого, ближе него у меня никого нет.

Она продолжала смотреть на луну, словно ища у нее ответов, а Альбус вытащил руки из карманов и заключил ее ладони в свои, стараясь передать все, что чувствует. Сознание все еще иногда протестовало, ведь он почти не знал Джоконду, но сердце стремилось на помощь этой хрупкой, но очень храброй девушке, которая перенесла столько страданий, а сейчас, обретя, наконец, счастье, могла его потерять.

— Я не хочу искать эти цветы, — призналась она, — я не хочу снова сталкиваться с Волдемортом в будущем, но и здесь скоро станет небезопасно. Я бы предпочла уехать куда-нибудь очень далеко и забрать Персиваля с собой…

— Но ты ведь этого не сделаешь, — донесся тихий голос Персиваля.

Он бесшумно и незаметно подкрался к ним сзади, использовав одну из боковых дверей поместья. Джоконда с благодарностью сжала ладони Альбуса крепче, чтобы сразу отпустить, и встала приветствовать мужа. В ее глазах стояли слезы, и он, раскрыв пальто, просто обнял ее, согревая.

— Всё будет хорошо, — уверенно сказал он, коснувшись ее лба поцелуем.

— Ты слышал?

— Про М.П.Г.? Да, я и сам догадывался, Джоконда, только ты сама знала о каждой реакции твоих друзей и даже моей, ведь ты видела мои воспоминания о том, как я читал последнее письмо.

Она запоздало кивнула, а он утер слезу в уголке ее глаза. Альбус наблюдал за ними в молчании, понимая, что ее страх перед будущим, которое она уже видела, через которое прошла — нормальная реакция.

— Думаю, что можно попросить Симмонса подать ужин, — внезапно бодро сказала Джоконда, пряча слабость. — Вы голодны, профессор?

— Джоконда, я кое-что узнал от Пилигрима о Джоне Бербидже, — так и не найдя подходящего момента, решил сказать Альбус сейчас.

Едва появившаяся мягкая улыбка на ее губах тотчас исчезла в небытие. Она не хотела искать эти проклятые цветы, изменившие ее жизнь и жизнь ее матери, принесшие ей столько страха и горя.

— И что же это, профессор? — собравшись, спросила она, давая знать, что с мужеством готова ко всему.

— Лишь крупицы. На закате жизни капитан Джон Бербидж ушел на шлюпке в море, чтобы уйти на покой вместе со своим кораблем…

* * *

В сочельник Рождества Джоконда и Персиваль, как и каждый год, были приглашены на президентский Рождественский бал. С тех пор как они поймали преступника, угрожавшего жизни Кулиджа, надобность не сводить с него глаз и оставаться до конца мероприятия отпала, и потом, в поместье их ждал Альбус, они собирались встретить это Рождество вместе. Для Джоконды было важно уделить ему достаточное внимание и окружить заботой. Дамблдор поселился в ее бывшей спальне и помогал Персивалю совершенствовать Оклюменцию — почему бы и нет, раз есть возможность поучиться у великого волшебника? Для нее же он пытался найти хоть какие-то сведения о Джоне Бербидже, а сегодня был приглашен на рождественский ужин к Пилигримам, но точно так же, как и они, обещал быть в поместье к десяти вечера.

Когда они вернулись, он находился в так понравившемся ему органном зале в кресле у высокой, изысканно украшенной ели, как-то раз сообщив, что здесь ему отчего-то лучше всего думается. На палочки хозяев и гостя поместья были наложены специальные сигнальные чары, которые сообщали, если кто-то из слуг-немагов приближался к ним, и потому Альбус Дамблдор сидел, глядя на девочку — Адель в нежном голубом платье, как обычно играющую в классики в клубящемся тумане-иллюзии, в котором отсвечивали огоньки сменяющих цвета гирлянд, украшающих зал.

— Чики-чики-доре, капитан уходит в море… — повторяла она свою считалочку, а Дамблдор внимательно вслушивался в каждое слово, не заметив даже, как вернулись хозяева.

— Профессор, добрый вечер, что вы делаете? — спросила Джоконда, подойдя ближе.

— Добрый… Как прием у президента? — задумчиво проговорил он, даже не взглянув на нее.

— Как обычно, великолепно.

Возле него стоял стакан, на треть наполненный янтарной жидкостью, хотя Джоконда видела в будущем, что на праздниках он иногда был не прочь насладиться медовухой.

— Будешь что-нибудь? — спросил Перси, подходя к глобусу, в котором скрывался бар с крепкими напитками.

— Я лучше попрошу слуг принести шампанского из погреба, праздник все же, — сказала она, отправившись к телефону, чтобы отдать распоряжение, и только потом вернулась к Дамблдору. — Зачем вы просматриваете это воспоминание? — спросила она, а в органном зале все так же раздавался детский голос, повторяющий глупую считалочку.

— Вот, вот это… — неожиданно сказал Дамблдор, указав пальцем на девочку, когда Адель перешла ко второму четверостишию:

— Мистер Моклт, не робей, десять смотрят кораблей. Над туманом светит, там закат и встретят!..

— Что, профессор?

— Мистер Моклт, — все ещё задумчиво проговорил он, — вы слышали когда-нибудь такое имя или фамилию?

Джоконда непонимающе нахмурилась и, перебрав в голове мысли, неуверенно ответила:

— Скорее всего, нет…

— Эта считалочка навела вас на какую-то мысль, Альбус? — спросил Перси, подойдя ближе и обновив его бокал.

— Возможно… Я снова услышал ее сегодня у Пилигримов и не могу отделаться от мысли, что она довольно странная. Капитан уходит в море — это очевидно строки про Бербиджа, но во втором четверостишии полная белиберда: несуществующее имя и набор слов: десять смотрят кораблей, над туманом светит, там его и встретят.

Джоконда погрузилась в глубокие раздумья, а ведь он был прав — это какая-то бессмыслица. Иллюзию пришлось развеять, когда в зал вошел молодой человек с шампанским в ведёрке со льдом и тремя фужерами. Стол они не накрывали после плотного ужина на приёмах, а вот провести вечер втроем в поместье за бутылочкой виски или шампанским, которое мужчины не поддержали, было хорошей идеей.

— Может ли быть что-то зашифровано в этой считалочке? — озвучил Альбус напрашивающийся вопрос и, задумчиво потерев нос пальцами, откинулся в кресле, расфокусированным взглядом гипнотизируя глобус-бар. — Мне нужны перо и бумага.

Джоконда молча поднялась и направилась в сторону соседней от органного зала мастерской, где пылились ее старые картины, и вскоре вернулась с карандашом и листом плотной бумаги, на обороте которого был недорисованный эскиз автопортрета. Дамблдор взглянул на рисунок и покосился на нее.

— Тебе не жалко портить?

— Это ерунда, его место в мусорке, — отмахнулась она, вспомнив, что уже очень давно не брала в руки кисти. — Так что вы думаете?

Он лишь качнул головой, все еще не желая портить вполне симпатичный рисунок, и записал несколько строк своим красивым витиеватым почерком:

“Мистер Моклт, не робей,

Десять смотрят кораблей.

Над туманом светит,

Там закат и встретят!..”

— Что вы ищете, Альбус? — задумчиво спросил Персиваль, тоже узнавая почерк.

Но он только вновь покачал головой и стал записывать ниже алфавит в несколько строчек, где каждой букве соответствовала цифра от нуля до девяти, произведя какие-то расчеты, Альбус вздохнул и перечеркнул свое художество.

— Не понимаю… — только проговорил он и даже вздрогнул, когда Персиваль открыл бутылку шампанского, принесенного слугой. Альбус поднялся с места и подошел к глобусу-бару, ища какие-то координаты, вращая подвижный шар. — Чушь…

Джоконда, стоя над листом бумаги, пристально в него вглядываясь, тихо произнесла:

— Можно?.. — она посмотрела на Альбуса сосредоточенным и очень задумчивым взглядом.

Он вернулся к столу и развернул к ней листок со расчетами, а она опустилась на колени в своем красивом бальном платье, проигнорировав пустое кресло. Что-то крутилось у Джоконды в голове, нечто очень близкое к пониманию разгадки, но как бывает, не способное оформиться на языке. Она почесала лоб кончиком карандаша и на миг закрыла глаза, а Альбус смотрел на нее в ожидании ответа, словно она действительно что-то увидела в его “каракулях”. Внезапно Джоконда зачеркнула строку с цифрами и поверх них написала цифры в измененном порядке, где ноль перекочевал на место после девятки. По три буквы в столбце под каждой цифрой, кроме последнего:

“1234567890

ABCDEFGHIJ

KLMNOPQRST

UVWXYZ”

— Моклт, — первым смог различить Персиваль, сев на корточки рядом с женой, а она, увидев в его глазах понимание, быстро расставила цифры по порядку:

— Три, пять, один, два, ноль, — произнесла она и встревоженно посмотрела на Альбуса, — профессор?

Он вновь двинулся к глобусу и, покрутив его магией, остановил в точке координат, указывающей на западное побережье Америки.

— Западное побережье между Лос Анджелесом и Сан-Франциско…

Он воззрился на Джоконду, которая смогла исправить его вычисления с совершеннейшим восхищением, кажется, эта девушка была истинным продолжением его фамилии, она сразу поняла, о чем он думает, сразу же нашла ошибку, и это принесло ему чувство гордости. Она — несомненно, Дамблдор, она — их с Аберфортом продолжение и награда.

— Профессор… — сказала Джоконда, — это и правда координаты, но только градусы без секунд и минут, может быть, остальная часть считалочки сможет указать на точное месторасположение?

— Точное месторасположение чего? — вмешался Персиваль, начиная понимать, что они с Альбусом разговаривают и думают на одном языке.

— Возможно… Это место, где затонула “Леди Астория”?..