В твой мир из пепла (гет)

Глава 18 (продолжение)

Правда жизни и правда жизней:

прошлых и будущих

А когда решилась открыть глаза, чувство невесомости никуда не делось. Отдаленно я еще слышала эхо слов Змея, а сама уже оглядывала, где оказалась.

Я висела в водах реки Мохэ, к чему-то прислушиваясь.

Интересное ощущение. Я могла дышать в воде, всё слышать, ощущать, могла видеть окружающее, словно своими глазами. Могла думать свои мысли.

Я помнила себя, осознавала собой. Но также я и была Сан Цзю — принцессой моллюсков, речных духов. А та уже устремилась к поверхности реки и заныкалась в прибрежных кустах у скалы.

Она-я судорожно сжимала траву в ладонях и кого-то высматривала в небе, где шло ожесточенное сражение с демонами.

Ну понятно кого — Бога войны. Тот появился среди сумрачных туч, как золотая вспышка и мгновенно переломил ход битвы, в пользу Небесного воинства бессмертных, сражающегося с демонами.

Золотистый свет окутывал его как дымка, чертил сверкающие стрелы в небе, когда он подхватывал падающие тела воинов. Обратившись серебристым драконом, он одним рыком оглушил демонов, выведя их из строя, при этом никак не задев людей.

Те ликовали. Бог войны на их стороне. Одно его появление всегда ввергало врага в хаос. Его точные выверенные движения копья безошибочно разили демонов и приводили все битвы к победе.

Сан Цзю что-то там лепетала про себя про то, как мечтает воевать плечом к плечу с богом войны, когда станет бессмертной. Однако, культивировать денно и нощно что-то особо не рвалась. Ну конечно, мечтать-то было приятней и легче.

Ладно, разворчалась что-то я, как бабка старая. А ребенок в лице Сан Цзю тем временем покапризничала со своим братцем Сан Ю, поспорила с отцом, узнала имя свое любимого героя и снова кинулась на берег. А тут как раз и объект ее грез, Мин Е, рефлексирует о погибших воинах у воды. Перед тем как вернуться в Шанцин, он потерял чешуйку, а Сан Цзю и рада — настоящая фанатка: за клочок одежды своего кумира на всё готова.

Я наблюдала, посмеиваясь про себя или ворча, восхищалась красотой подводного царства и…жила. Жила вместе с этой наивной девочкой-мечтательницей, оберегаемой братом и отцом от суровой реальности с ее проблемами и невзгодами. Я уже не фыркала на ее поступки и мысли. Ну где ей бедной опыта жизненного набраться, если ее так сильно оградили от жизни. Не виновата она в том, что такая выросла. Сан Цзю была невинной, наивной, нежной, беззаботной, но очень доброй и сострадательной. У нее был легкий живой характер и позитивный настрой. Она светлячком появлялась то там, то сям и неизбежно вызывала улыбку у речных жителей. Своей ли непосредственностью и широтой души или теплотой сердца.

Пока всё было мирно, я даже с интересом проживала жизнь Сан Цзю. Она-я часто гуляла на берегу реки, плетя венки из высокой травы и каких-то мелких цветочков. Плавала повсюду, без проблем дыша в воде, хоть я и не понимала, как это возможно, разглядывала яркие кораллы или собирала какие-то вроде как лечебные водоросли, иногда проверяла плантации моллюсков, что еще не обрели сознание речного духа и делилась с ними энергией, чтобы жемчужинки в раковинах росли быстрее.

Но пришло время основных событий — очередная битва Небесного воинства, Бога войны и внезапно явившегося коварного Бога демонов, нанёсшего удар в спину. И вот с этого момента всё стало не очень комфортно, а потом всё хуже и хуже.

А самое страшное — мое сознание могло метафорически дёргаться сколько угодно, беззвучно крича, или пытаться закрыть глаза, чтобы не видеть того, что происходит. Но ничего не могла поделать: ни подсказать, ни предупредить, ни избежать. Мне было доступно всё из проживаемого Сан Цзю, вот только самостоятельно двигаться и говорить я не могла. Я была как призрак, как тень, в теле Сан Цзю, всё ощущавшей и видевшей, но совершенно бессильной что-либо изменить.

Не могла помешать богине-змее извлечь камень вод, да и рассказать об этом, указав виновника. Не могла отговорить Сан Цзю от саморазрушающего поступка с ее жертвой своей сущности. Хотя тут, разумеется, она достойна восхищения — действительно, поступила как принцесса и спасла свой народ. Если бы еще она сделала это не из детской импульсивности, а после серьезного обсуждения с семьей, так вообще был бы взрослый, взвешенный поступок. А может и вовсе не пришлось свою сущность извлекать, придумали бы другой способ, хоть и временный. Ай, ладно, чего уж теперь.

Всё равно, я могла лишь бессильно смотреть как покорно Сан Цзю идет за хитрой Тань Хуань, а потом мучилась от боли вместе с ней в водах отравленного бассейна. Да и потом боли меньше не стало, ведь она не решалась использовать лечебные камни демонов, для пущего очищения. И конечно, она ужасно тосковала по Мин Е, но заставляла себя оставаться в стороне, не мешать, не попадаться на глаза.

Она до последнего верила в те сказки, что рассказывал ей отец, когда она была маленькой: верила в то, что тем, кто страдает и жертвует, в конце концов, воздастся и все заметят красоту их души и вот тогда наступит счастье.

Но вот уже промелькнули страшные картины уничтоженного племени речных духов, бессильная попытка спасти Сан Ю из Бездны. Истошно крича, я вместе с Сан Цзю становилась кем-то другим. Безжалостной демоницей, состоявшей лишь из отчаяния, боли и жажды мести, замешенной на капле надежды, что она сможет искупить свою вину и возродить свой народ.

Отказавшись от любви, что как она считала погубила ее племя, она не раздумывая отказалась и от возможности перерождения, решившись на создание артефакта.

Низвергающий небеса розовый нефрит был концентрацией тысяч убитых ею душ, заключенных в кристалле, выкованном в демоническом огне. Душ змеиного племени Тэн, которое породило богиню Тань Хуань, что походя уничтожила ее народ.

Сан Цзю уже было почти всё равно справедливо ли она поступила. Она только желала перед собственной смертью вернуть свой долг семье. Отдать всю себя за свои ошибки и глупые мечты, что стали причиной их гибели.

Она увидела сердце Мин Е, но больше не хотела его помощи, его любви и жизни, под его защитой. Она больше не может себе позволить быть слабой и полагаться на кого-то. Она должна сама решить созданную ей проблему. Она считала, что недостойна ни любви, ни счастья, раз ради мечты о них пришлось умереть ее народу.

Сан Цзю, намеренно отталкивала Мин Е, ранила его: колола мечом и жалила словами, но этот упрямец не отступал.

С горькой усмешкой она осознала, что они словно соревновались кто готов пожертвовать большим ради другого. Вот только она не хотела его жертвы.

Еще тогда, когда она клялась отомстить у Камня тихих вод, она уже приняла то, что не выживет. Всё её племя умерло из-за нее. И она не желала, чтобы еще и Мин Е погиб в бессмысленной попытке спасти ее.

В жалкой горстке пепла, что осталась от ее сущности, еще теплилась любовь к нему. Но силу ей давала только жажда мести и воля к победе. Такая вещь как любовь больше не могла ее спасти.

Так жаль. Она не успела совсем немного. Она отомстила и сделала артефакт, но ее народ не смогла возродить. Небесная кара не стала ждать воплощения ее плана.

Она признала чувства Мин Е, когда тот решительно вознамерился умереть за нее под небесной карой, подарив ей свою божественную сущность. Она рассказала ему, что ее уже не спасти: тело ее было серьёзно повреждено водами реки Жо, когда она спасала его после битвы, а потом в Бездне, в попытках спасти своего брата, она и вовсе потеряла физическую оболочку. Энергия ненависти сформировала ее, как демонического духа — демоницу, жаждущую мести.

Но месть свершилась, ненависть потухла, омытая волнами любви Мин Е, словно целебными водами, а значит молнии просто растворят то, что от нее осталось. Ему ничего уже не исправить.

Потом Сан Цзю всё же решила добавить, что чтобы он не делал, ему никогда не расплатиться с ней — она никогда не простит его. Этим она хотела убить его любовь к ней, заставить его продолжать жить после ее смерти.

После боли, столь невыносимой, что уже и не ощущала своего тела, я-Сан Цзю истаяла в руках Мин Е и очнулась в том пространстве, где мы оказались, когда попали в сон дракона.

Оттуда, как свозь дымку, я видела и то, как страдает Мин Е, потерявший всех своих соратников-богов, пожертвовавших собой в битве с Богом войны, потерявший единственную любимую и сам смысл своего существования.

Как тенью бродит он по Шанцин, везде улавливая тихие звуки смеха Сан Цзю, а по ночам слышит ее ядовитые проклятья. Он видел ее тени в отражении воды и среди облаков — он сам был тенью в этом царстве богов, где он остался совсем один. Последний бог этого мира. Неприкаянный и бесполезный.

В итоге Мин Е решил, что миру больше не нужен Бог войны, а он больше не хочет так жить. Назначив наместника из своих генералов бессмертных войск, он взял выращенную им раковину моллюска, с бережно спрятанной в ней жемчужинкой (всё что осталось от Сан Цзю), и отправился на дно реки Мохэ.

Розовый нефрит, созданный во зле, он положил на ладонь статуи женщины, а потом обратился в дракона. Раковину Мин Е прижал к своей груди и, скрутившись в кольцо, улегся у ног статуи, среди обезлюдевших построек дворца.

Погрузившись в вечную дрёму, он слышал, как его сердце бьётся всё медленнее и всё меньше согревает раковину моллюска, в которой, как он надеялся, возродится душа его любимой. Пусть пройдут хоть сотни десятков тысяч лет, он подождет.

Погрузив себя в сон Бренной жизни, он проживал свою жизнь вновь и вновь: ловя минуты счастья и наказывая себя болью за бессилие — посвятив свою жизнь защите других, он спас весь мир, но не смог спасти ту, которую любил.

Отчего именно я видела последние месяцы жизни Мин Е, а не сам Таньтай Цзынь (хотя, может и он тоже?) проживавший его жизнь? Кто знает… Одно лишь Мироздание, быть может.

Может быть всё было предрешено и Мин Е оставил этот сон со своей иллюзией ради миссии Ли Сусу, как та подумала: чтобы та нашла оружие и победила Бога войны?

А может он просто хотел, чтобы хоть кто-то узнал историю его жизни и помнил о Сан Цзю или даже уловил какие-то жизненные уроки из их ошибок?

Или может он в самом деле надеялся дождаться нового воплощения Сан Цзю: представлял, как та выберется из раковины, тем самым разбудив его, и тогда он решит богом ему быть или демоном — мол пусть Сан Цзю решает.

Но в итоге, всё получилось вот так. Наверное, благодаря усилиям Мин Е, карма Сан Цзю очистилась, и та переродилась в Е Сиу. А может и в ком-то еще, раньше, чем жила Сиу. Но с Мин Е эта девушка так и не встретилась, и не узнала, что на дне реки ее ждет его дух.

В какой-то момент картинки жизни Мин Е закончились, и я продолжила размышлять о судьбе, карме и перерождениях. Мысли текли, а чувства и эмоции были отстраненными и далёкими. Было так тихо, что я вздрогнула всем телом, когда вдруг услышала, как кто-то кричит. Потянувшись туда, я увидела Таньтай Цзыня.

Он явно еще не осознал себя собой, а продолжал ощущать себя Мин Е, от отчаяния после потери любимой, решившего перевоплотиться в демона. Стремясь избавить его от мучений, я заговорила с ним, уговаривая отказаться от саморазрушения и пути демона (напомнив, что Сан Цзю полюбила его как справедливого и непоколебимого бога Мин Е), сказав, что прощаю его и всегда буду гордиться им. Я знала, что Мин Е, увидев воспоминания Сан Цзю, собранные в жемчужинку, о том, что она всегда любила его, остановил свое перевоплощение в демона.

Вот и глаза Цзыня постепенно потеряли красноватые отблески и вновь стали карими. Успокоившись, он, словно видя перед собой Сан Цзю, стал торопливо говорить, что не стал демоном, и виниться, что не смог ее спасти и всё исправить.

— Ничего — заметила я ему, слегка улыбаясь и чувствуя облегчение, и заверила — Спасёшь в следующий раз.

Таньтай Цзынь выдохнул и осторожно взяв мои руки в свои приблизил их к своему лицу и поцеловал ладони, а потом приложив к своим щекам, прикрыл глаза. Гримаса страдания медленно покидала его лицо, делая выражение лица умиротворенным и спокойным.

Я легонько поглаживала его по лицу, заправляя пряди волос за уши кончиками пальцев, и облегченно вздыхала. «Кажется, его испытание закончилось и скоро мы все вернемся в реальность».

Таньтай Цзынь вдруг притянул меня и обнял, прижимая к себе, уткнувшись носом куда-то в мою шею. Я успокаивающе гладила его по волосам и не заметила, как Таньтай Цзынь уронил слезу, не заметила, как та впиталась в мое тело, а Цзынь, прежде чем отстраниться, незаметно вытер глаза, скрывая что плакал.

А тут еще меня потянуло назад, и я поняла, что пришло время возвращаться. Спокойно махнув Цзыню рукой, что пытался удержать меня, я закрыла глаза, зная, что встречусь с ним через секунды.

Открыв глаза, я пыталась проморгаться. Оказывается, в том пространстве было много света, а здесь, на дне реки, очень темно. Зрение еще толком не перестроилось, а меня уже дёрнули куда-то.

Как выяснилось позднее, это Пан Ичжи подсуетился: воспользовавшись нашей дезориентированностью, он собрал Сяо Линя, Е Бинчань, позади себя и поставил щит, а теперь и меня пытался за этим щитом спрятать.

Немного оглушённые всем пережитым, мы еще пытались прийти в себя, а вокруг уже опять назревало напряженное противостояние.

Нянь Баюй со стражами и Пянь Жань прикрывали Таньтай Цзыня, а Пан Ичжи тех, кого считал своими. В это число попала и я, как его ученица видимо.

Впрочем, оценив ситуацию, я выскользнула из-за щита и поспешила к Цзыню, который уже оглядывался вокруг, возможно меня выискивая взглядом.

Быстро сориентировшийся принц Линь тут же обнажил меч против Таньтай Цзыня, когда тот заметив меня, шагнул в мою сторону. Может и Линь еще был под воздействием сна и видел во мне свою сестру, которую нужно защищать от плохого мужа?

Не дав битве начаться, я обогнула Сяо Линя и снова заняла место за плечом Цзыня, встав к остальным вполоборота.

И пока Таньтай Цзынь горделиво взирал на Сяо Линя, вдохновленный моим выбором стороны, принц Линь недоумевающе спросил меня:

— Как ты можешь быть на его стороне? — и поспешил проинформировать меня — Он использует демонов в войне. Направил демонов против людей.

— Зато человеческие воины остаются живы — спокойно ответила я ему и пояснила — Сяо Линь, это война — тут у каждого свои ресурсы. Таньтай Цзынь нашел способ как сохранить жизни своего войска, а ты?

Принц Линь сконфуженно молчал, видимо припоминая как ему пришлось не раз вести людей в бой, несмотря на его бесперспективность, просто потому что таков приказ отца-императора. Он не знал, как защитить людей от глупой гордыни их собственного правителя.

— Почему ты остаешься рядом с ним? — негромко спросила Бинчань, говоря из-за спины мужа.

Она-то прекрасно знала каков на самом деле Таньтай Цзынь, еще со дня вороньей свадьбы, и не понимала желания сестры, которая вроде бы всегда ненавидела навязанного супруга.

— Мое место рядом с ним — ответила я ей и добавила — Также как твое место рядом с Сяо Линем.

— Долг жены быть рядом с мужем? — хмыкнув, спросил Линь, о чём-то думая, может о неудачном муже Сан Цзю.

Я только кивнула, а потом ответила:

— Бинчань вот знает это — и продолжила — И ты, Сяо Линь, хорошо понимаешь, что такое долг. Верно? — уточнила я, намекая на его долг наследного принца.

— Госпожа Сиу, ты уверена, что хочешь остаться? — спросил меня еще и Пан Ичжи.

— Да, Пан Ичжи — чуть улыбнулась я ему и добавила — Спасибо за заботу, но я сейчас там, где и должна быть.

Пан Ичжи вдруг будто что-то понял и догадливо спросил:

— Ты что-то видела?

«Ах, да. Это он про мой якобы дар провидицы. Ну ладно. Пусть так и считает. Мне их миссии по спасению моей тушки ни к чему» — подумала я и кивнула.

— Вы о чём? — нахмурился Сяо Линь.

Пан Ичжи только открыл рот, чтобы ответить, как я услышала Таньтай Цзыня, который до этого о чём-то тихо совещался с нашими спутниками, пока я тут вела светскую беседу:

— Неважно — ответил он Линю и приказал своим стражам — Взять их.

Стражи лунной тени по этой команде активировали звенья ловушки, на подобии той, что раньше ловили Пянь Жань, и двинулись в сторону принца со спутниками, но тут уж Пан Ичжи не подкачал и, махнув своей заклинательской метёлкой, перенёс всех, кто был с ним рядом: Сяо Линя и Бинчань.

Пока стражи собирали своих товарищей, отброшенных с уступа ударной волной, и проверяли наличие оружия, перед тем как начать подниматься наверх, я задумчиво смотрела на замершие кости дракона, даже после смерти защищавшие Сан Цзю: даже если всё что от нее осталось, это раковина с жемчужиной, статуя женщины, артефакт, созданный ей, да развалины ее дворца. Он заслонял всё это своим скелетом, застывшим во времени и иллюзией присутствия древнего демона, когда-то заснувшего в этом месте.

Вдруг скелет стал рассыпаться и развеиваться чуть искристым прахом, и я моргнула, осознав, что рядом стоит Таньтай Цзынь. Это его неосторожное касание запустило процесс распада.

Вот и всё — остатки энергии, сохранявшие целостность костей, иссякли после запуска иллюзии и активации Бренной жизни. «Прощай, Мин Е».

— Е Сиу, что с тобой? — тронул меня за локоть Цзынь, спросив — Еще не отошла ото сна Бренной жизни? — и заметил, оглядев — Ты будто сама не своя.

«Сама не своя?… — повторила я про себя — Ну да, я еще толком не отошла от шока осознания о единстве моей души и нескольких ее личностей, а тут новые потрясения. Я прожила чужую жизнь, окунувшись в их чувства, проникшись и слившись с ними и на духовном и на физическом уровне. Так кто я сейчас? Алиса, Сан Цзю, Е Сиу или Ли Сусу? — и вдруг меня осенило — Точно! Наши проверочные пароли. Как мы могли упустить это?.. А что если бы личность Ли Сусу как раз этот момент выбрала для замены меня в теле Сиу? И Цзынь хорош. Всегда ведь такой осторожный был».

— Таньтай Цзынь, какая беспечность — проворчала я и пояснила — Почему не проверил меня при встрече?

Таньтай Цзынь на секунду поднял брови, не понимая о чём это я, а потом видно вспомнил о наших паролях-отзывах и хмыкнул:

— Хм… Забыл? — полувопросительно ответил он, отведя взгляд.

Я тяжело вздохнула.

Ну, его можно понять, для него прошло уже три месяца, а тут еще и наша встреча произошла в таких обстоятельствах, что некогда было вспомнить регламент нашего обычного приветствия.

А я... Ну и мне простительно. Ошарашенная правдой о своей душе и воплощениях, измучавшись думами о своей судьбе, я торопилась на встречу Цзыню, так как знала, что должна быть с ним в этом событии, но как-то выпали из памяти наши обязательные мурр-мяо.

А может это потому, что сразу начался ритуал? Мы же только несколькими фразами и успели перекинуться при встрече, а тут уже и воды реки разошлись, потом Цзынь ошарашил тем, что передумал сон проходить, затем противостояние с Сяо Линем и следом за этим пробуждение дракона и сон Бренной жизни.

Ладно, проехали. Но впредь нужно быть внимательнее.

— Ну так что? — отвлёк меня от терзаний Таньтай Цзынь — Ты-то сама не забыла еще, что должна сказать мне, м? — хитро улыбнулся он и наклонился ко мне, подставив ухо — Я слушаю, говори.

Закатив глаза на его несерьезное отношение, я шепнула ему в самое ухо:

— Мяу-ми?

Тот довольно усмехнулся и, выпрямившись ответил:

— Мурр-мурр, Сиу.

Подошедший Нянь Баюй напомнил нам:

— Ваше Величество, водный барьер ослабевает, лучше поторопиться.

— Нам пора — произнес Цзынь, обращаясь ко мне.

Я же напоследок обернулась назад, когда уходила в след за всеми, и как раз вспомнила о том, что еще хранилось на дне реки и лучше бы не оставлять такое без защиты.

— Подожди — окликнула я Цзыня и указала на статую — Можешь подбросить меня к руке этой статуи? — и пояснила на его зачем-взгляд — Надо кое-что проверить.

К счастью, Таньтай Цзынь не стал спорить, а подхватил меня и подлетел к статуе.

«Ну вот, так и есть — подтвердила я свои догадки, увидев нефрит на ладони статуи, и вздохнула про себя — Лежит, родимый. Пульсирует розовым светом, словно биение сердца имитирует».

Брать его в руки я опасалась, хотя и понимала, что стоит его забрать отсюда. Больше здесь нет духа Мин Е, который охранял и отпугивал тех, кто мог бы наткнуться на этот опасный артефакт.

У Таньтая же как будто инстинкт самосохранения отключился — протянул руку и схватил проклятый нефрит, но тут же выронил обратно.

— Жжется, зараза — пояснил он, разглядывая слегка покрасневшую ладонь.

«Интересно, а у Ли Сусу не было таких проблем с ним — припомнила я — Наоборот, нефрит сам активировался, когда она тонула в реке и спас ее. А что, если… — задумалась я и, не дав себе передумать, прикоснулась к артефакту.

И ничего не случилось. Ну то есть, я не обожглась и артефакт не заговорил со мной и вообще вёл себя как обычное украшение.

«Может узнал во мне свою хозяйку? Душа-то у нас одна. Ладно, потом разберемся» — решила я и, взяв его с ладони статуи, спрятала в свой потайной карман, оттуда не вывалится.

— А раковина моллюска пропала. Даже осколков ее не осталось — как-то расстроенно заметил между тем Цзынь, осматривая подножие статуи и ближайшие метры дна возле нас.

— Может не пережила десятитысячалетие и продолжала существовать только в иллюзии змея-дракона?

— Вероятно — нахмурился Цзынь, продолжая осматривать дно.

Необъяснимое чувство потери чего-то ценного и дорогого не оставляло его. Хотя он вроде осознавал, что ни эта раковина, ни Сан Цзю ему не принадлежали, однако иррациональное чувство потери, словно эхо присутствовало в его сердце.

А еще в его груди что-то едва заметно жгло и щекотало, когда он думал о девушке из сна и этой раковине, которую змей прижимал к сердцу, пока спал. Он пока не понял, что это, но это было странно.

— Цзынь, пора вернуться на берег — напомнила я, задумавшемуся парню, потирающему грудь.

«Наверное, нити любви начали прорастать» — подумала я, заметив эти его действия.

Наверху было солнечно. Словно и не было недавно хмурых туч и грозы с молниями.

Почти сразу по прибытию в лагерь Таньтай Цзынь приказал собираться и отправляться обратно на Перевал Цзя. Впрочем, долго мы там не пробыли. Проведя несколько совещаний с генералами армии и оставив распоряжения, Цзынь собрался возвращаться во дворец Цзина.

Пока мы были на Перевале у нас с Таньтай Цзынем случился только один длинный разговор.

Он кратко рассказал о своих успехах, довольно выслушал мою похвалу и начал расспрашивать о том, что со мной происходило в Бездне.

Рассказала ему о том, как тяжело находиться там и поделилась своим мнением, что неудивительно что все демоны желают вырваться оттуда и остаться жить среди людей.

К слову, спасенная Фуя была счастлива. Она, в отличие от меня и отряда стражей, путешествовала с комфортом в повозке, которую мне пришлось оставить, в сопровождении пары стражей лунной тени.

Прибыв в поселение Июэ, она окунулась в атмосферу всеобщей заботы.

Что странно, про маму не спрашивала. Может такого было исцеляющее влияние бога Цзи Цзе? Он не только вылечил ее от ран и очистил от тьмы Бездны, но и убрал тяжелые воспоминания. Фуя продолжила жить без сожалений.

Скорее всего она вырастет и пройдя обучение станет жрицей племени, а может отправится учиться в секту Хэнъян, как и в каноне. Поживем и увидим.

Про разговор с Хранителем Бездны Цзи Цзе много не говорила. Сказала лишь, что, когда нашла его как раз пришло его время уходить и его дух покинул Бездну, только успев вылечить нас с девочкой и подтвердить, что через триста дней барьер падет.

Показала Цзыню артефакт «Зеркало прошлого», который ни я, ни он не смогли активировать (ну я и не хотела, если честно, мало ли чего там увидит Таньтай), и упомянула, что должна передать его в секту Сяояо по просьбе Хранителя, а также предупредить бессмертные секты о разрушении барьера Бездны.

Таньтай Цзынь и слышать не хотел, чтобы я куда-то опять уезжала. Напирал на то, что я только что вернулась и должна сначала отдохнуть, да и ему помочь.

— Твое долгое отсутствие породило в умах жителей дворца, что я свободен и должен поскорее жениться, чтобы наследника оставить — поведал он мне и недовольно фыркнул — Будто я вот-вот умирать собираюсь.

Потом он еще рассказал забавную историю про Цзелин.

Моя помощница осталась во дворце, когда я отправилась к Бездне, и, наслушавшись разговоров про наследника, тоже решила попытать удачу, приблизившись к императору настолько близко насколько смогла. Она заявила Таньтай Цзыню, что пока меня нет во дворце, то она поступает в его распоряжение и будет о нём заботиться.

— Ну, а ты что? — спросила я, с усмешкой выслушав эту историю.

— Сначала хотел ее отправить гусей пасти — со смешком ответил Цзынь и продолжил — Потом решил, что мне так-то всё равно кто мне там одежду готовит и причёски делает. Но косы она плетёт неплохо — заметил он и со значением добавил, глядя на меня — Тебе бы тоже не помешало научиться их плести. Такие плетения кос умеют делать только в Июэ — племени моей матери — с улыбкой закончил он.

«Про маму свою вспомнил или представил, как я ему косы плести буду вместо Цзелин»? — задумалась я, глядя на его улыбку, а потом спросила вслух:

— И что, она оставила свои мечты родить тебе ребенка?

— Пришлось — хмыкнул Цзынь и пояснил — Пригрозил ей, что если она не оставит свои попытки на ночь у меня остаться, то выдам ее замуж за одного старика из совета. Тот давно на нее облизывается и ко мне со своей просьбой уже обращался. Пока-то ее статус твоей гуннюй ⁽¹⁾ бережёт. Минфу ⁽²⁾ ее во дворце никто не считает.

«Так и меня в Цзине вряд ли супругой императора считают» — мелькнула мысль, а потом я вздохнула и произнесла:

— Понятно. Может с Нянь Баюем поговорить? Или, действительно, стоит выдать ее замуж, раз она так хочет ребенка?

— Ну об этом ты сама с ними беседуй — отмахнулся от этих проблем Цзынь — Мне не до этого всего.

«Какие мы важные стали» — покачала я головой на это заявление.

— Как Цинъюй? — спросила я через пару минут, когда прислужники убрали остатки ужина и покинули комнату — Справляется?

— Да, вроде. К его службе у меня претензий нет. И генерал он действительно талантливый — похвалил он моего брата, а потом прищурился и сообщил — Кстати, с Пянь Жань он не особо много общается. Ты уверена, что им суждено быть вместе? — я только кивнула, а он продолжил — Зато неожиданно, он много времени проводит с Нянь Баюем.

— Так это неудивительно — хмыкнула я — Они очень похожи по духу. Долг и честь для них много значат. Чистые душой, открытые помыслами. Оба преданные, честные, верные.

Цзынь кивнул, а потом помрачнел и уточнил:

— Думаешь, они не предадут меня?

— Пока ты остаешься хорошим императором, им незачем и задумываться на эту тему — ответила я и на вопросительный взгляд Цзыня пояснила — Как ты, наверное, уже понял у обоих парней слабым местом является любовь к семье.

— Да — кивнул Цзынь и проговорил задумчиво — Семья отличный способ манипулирования такими как они. Цинъюй только после упоминания о том, что я спас его семью, поклялся в верности и проникся благодарностью. Хотя кажется он неверно оценил мое благородство. Так-то я всепрощением не обладаю. Просто его хотел получить. А что с семьей Баюя? — спросил он затем.

— Пока ничего — ответила я, а потом вспомнила о предательстве Нянь Баюя пятьсот лет спустя и решила предупредить — Но если возникнет угроза его племени, то он окажется в затруднительном положении. Верность и преданность к тебе, как к господину, и любовь к семье, страх за их жизни и благополучие. Это сложный выбор.

— Любовь… — пробормотал Цзынь и снова прижал руку к груди.

Может опять вспомнил о Сан Цзю?

— После сна Бренной жизни я лучше понимаю это чувство — рассеянно проговорил Цзынь, а потом досадливо заметил — Хотя и не понимаю почему Мин Е выбрал именно меня. Я бы предпочёл испытать что значит быть Богом демонов. Он обладал такой мощью.

— Неужели — усмехнулась я и про себя добавила: «не переживай, родной, еще успеешь, ведь это дело твоего будущего, а не прошлого», а потом уточнила — Тебе так не понравилось быть Богом войны?

— Не то чтобы… Богом войны мне понравилось быть, мне не понравилось быть дураком — скривился Цзынь, а потом отметил — Мин Е имел и власть, и силу, но практически не пользовался своим положением — и с сарказмом добавил — Да и в отношении Сан Цзю поступал глупо. Он мог бы лучше за ней присматривать, чтобы она не поддавалась на провокации Тань Хуань, он мог бы спрятать Сан Цзю перед своей опасной миссией, а не лгать ей, что она для него ничего не значит.

Помолчав он продолжил:

— И его не извиняет, то что он полагал, что он вряд ли выживет и не хотел, чтобы она страдала по нему. Мин Е предпочел оттолкнуть ее, потому что боялся и был не уверен в себе.

— Не суди его так строго — вздохнула я и пояснила — У Мин Е не было опыта отношений, он не знал, как любить, как быть мужем.

«За эти годы я ничего для тебя не сделал. Сейчас исправляюсь, но ты уже ничего не хочешь» — припомнила я, как Мин Е с горечью шептал это Сан Цзю, ставшей демоницей.

— Но она была его женой, где же было его чувство собственничества? — возмущался Цзынь — Он готов был отдать ее другому, лишь бы она была счастлива. Тань Хуань напела ему, что та с другим самосовершенствуется, а он не только поверил, но и смирился — фыркнул Цзынь, а потом произнёс — Да и потом, зачем признался, что восстанавливающий артефакт ему змеи Тэн дали в обмен на жизнь Тань Хуань? Умолчал бы об этом и вернул бы свою Сан Цзю, а также помог возродить ее народ. И самому бы жертвовать собой не пришлось. Он слишком много сомневался и скрывал от Сан Цзю свои чувства. Когда уже было поздно исправлять, только тогда начал действовать и говорить о них, но демоница уже не доверяла ему и ничего от него не хотела.

— По части жертвенности они оба хороши. Помнишь ту сказку, на которую ссылалась Сан Цзю? — спросила я задумчиво и напомнила — Про милосердного царя и раненого голубя.

— Это где царь положил на весы свое тело, чтобы спасти жизнь голубке из жалости, но в итоге боги впечатлились его жертвой и вознаградили его? — с усмешкой уточнил Цзынь.

Кивнув я произнесла:

— Так вот, Сан Цзю полагала, что это она та, кто будет жертвовать собой, чтобы получить любовь и счастье в награду. Она сначала отдала свою сущность Камню тихих вод, чтобы искупить ошибку и спасти речной народ, а также Мин Е, обвиненного в краже кристалла, потом она терпела боль ради любви Мин Е, а затем отказывалась от своей любви к нему и своей жизни ради искупления и возрождения своего народа. Но в итоге именно Мин Е взял на себя роль милосердного царя, а Сан Цзю оказалась голубкой. Он решил пожертвовать всем: своим телом, своей божественной сущностью и жизнью, чтобы спасти Сан Цзю что и была его счастьем. Он надеялся очистить ее тело от демонической энергии своей божественной сутью, а также, отдав всю свою жизненную энергию, возродить ее племя. Однако, он узнал, что тело Сан Цзю было разрушено и он не сможет спасти ее, даже принеся себя в жертву. В их сказке не получилось счастливого конца — печально заключила я и подумала, что жертвенность далеко не всегда выход из положения.

— Потому что это была не сказка, а реальная жизнь — ответил мне Цзынь — Мин Е был сильным богом и талантливым защитником, но он хотел быть во всем идеальным, справедливым и правильным. А так не бывает. Даже потом, потеряв ее, осознав, что не сможет и своей жизнью исправить свои ошибки, он не отказался от саморазрушения. Несмотря на то, что он посвятил свою жизнь борьбе с демонами, из-за чувства вины к Сан Цзю он решил сам стать истинным демоном, таким образом наказав самого себя. В жизни не бывает идеальных людей — подытожил свою речь Цзынь — Как и идеального конца историй. Концом всего живого всегда служит смерть.

Желая закончить этот непростой разговор и сменить уже тему, я произнесла:

— Ну давай просто примем во внимание, что ты не такой идеалист как Мин Е — и развела руками.

— Я не Мин Е — согласился Цзынь и добавил — А ты не Сан Цзю. Верно?

«Ну как бы да, но как бы не совсем» — ответила я про себя, зная правду о своей душе, а вслух осторожно заметила:

— Ну я определенно не такая доверчивая мечтательница, как Сан Цзю.

Таньтай Цзынь усмехнулся, а потом мотнул головой, отгоняя какие-то свои мысли, и произнёс:

— Ладно, это всё проблемы прошлого, а нам бы с настоящим разобраться. Войска Шэна никуда не делись. Куда там Пан Ичжи их генерала переместил?

— На берег реки — вспомнила я то, что видела в каноне и уточнила — Точнее не знаю. Возможно Сяо Линь уже вернулся в лагерь своего войска.

Цзынь кивнул и сказал:

— Отправлю воронов, проверят.

Покрутив в руке чашку с остывшим чаем, он поставил ее на стол и спросил:

— Как ты считаешь, как сон Бренной жизни повлиял на Сяо Линя?

— Ну, он определённо потерял часть своего идеалистического взгляда на жизнь и перестал быть тем рыцарем-героем — ответила я, а потом объяснила — Ну из тех, кто открыто вызывает врага на бой. Скажем так, побывав демоном и пережив то, что ему пришлось, Сяо Линь теперь способен и засаду организовать, чтобы победить.

— Так может, раз он теперь не такой светлый праведник, как был, то стоит всё же попытаться как-то повлиять на него, чтобы договориться и закончить уже эту войну? — заинтересованно уточнил Таньтай Цзынь — С Цинъюем же получилось. А они с принцем похожи по характеру.

— Сяо Линь не Цинъюй — ответила я ему — Может быть он даже завидует моему брату, что он смог принять решение и спасти людей. Он бы тоже хотел прекратить войну, он осознаёт неправоту Шэна, их слабости, твою силу и признает твои заслуги, как правителя. Но принц Линь не отступит, даже если понимает, что так надо. Долг наследника и сыновий долг не дадут ему так поступить.

Отступление Сяо Линя и Е Бинчань

Быть принцем в царстве речных духов было почти также привычно, как и принцем в Шэне. Обязанности, долг и признание.

Может поэтому Линь так сильно потерялся в чужой жизни? Он почти не видел различий между собой и Сан Ю. Потому все его чувства стали чувствами и Линя. И он притащил их в свою реальность из Бренной жизни.

Он продолжал чувствовать ту обиду и горе, он продолжал чувствовать недовольство в отношении Таньтай Цзыня, как к Мин Е, он чувствовал любовь и сильное желание оберегать Е Сиу, как Сан Цзю.

Любимая младшая сестренка, что заставляла улыбаться даже когда он смертельно уставал, была отнята Богом войны. Заслуживал ли тот ее любви? Он еще сомневался, а сестра уже летела к нему, как мотылёк к огоньку, когда услышала о возможном браке.

Сан Цзю самозабвенно любила и мечтала, и никто не мог устоять против ее желаний. Он смирился, хоть и беспокоился о том, как приняли его девочку в царстве Шанцин. Хорошо ли заботится о ней ее муж, счастлива ли она?

Верно говорят: «Мужчина сам причина своих неудач, но неудачи женщины часто из-за их мужей».

Сан Цзю вышла не за того и это столкнуло ее в пучину ненависти. Хотя он и был ей братом лишь во сне, при мысли об ее судьбе болит сердце.

Он всю жизнь старался быть тем, кем его хотят видеть. Достойным принцем, будущим правителем. Опорой для семьи. Следил за порядком. Был осторожен и всегда поступал правильно. А что в итоге?

Он потерял сестру, затем свой народ, а потом и свою жизнь. Он не справился. Не смог никого и ничего защитить.

Он отбивался от демонических духов из чистого упрямства, хотя прекрасно понимал, что долго не продержится. Ему не выжить в Бездне, куда его скинула рука богини. Той, кто по идее должен бы защищать народ.

Он всегда считал, что тот, кто сильнее должен защищать тех, кто слабее. Но оказалось всё не так. Он насмотрелся этого и в Шэне и в Цзине, хотя сам всегда и старался поступать правильно. Он убедился в тщетности своих попыток исправить мир и в Бренной жизни другого принца.

Так есть ли смысл всегда поступать правильно, если итог один — смерть? Смерть твоих близких и твоя. Одним добром и прямотой не изменить ничего. Возможно отец был более прав, чем я.

Да он и сам, хоть и не желал принимать эту правду жизни, но понимал эту истину — «Невозможно править миром без насилия. Без насилия этот мир невозможно даже спасти».

Сможет ли он защитить Бинчань, будет ли ей хорошим мужем? Она не Тань Хуань, но любой человек ожесточится, если ему постоянно приходится защищаться от всего мира. Надеюсь, ему удастся оградить ее от ненависти, внешней и внутренней. Нужно лишь быть сильнее и не бросать ее.

— Сяо Линь, что ты решил насчет противостояния с Цзином? — ворвался в его мысли голос Пан Ичжи — Твой отец нас торопит, приказал поскорее отвоевать потерянные города и ничего не желает слышать об отступлении.

— Таньтай Цзынь пока не нападает, но его войска в боевой готовности — проговорил Линь задумчиво, возвращаясь взглядом к карте, где были отмечены расположения их войск. Мы же сейчас находимся в невыгодном положении — указал он указкой на то, где они застряли.

— Почему? — спросил Пан Ичжи — Ведь воины Цзина застряли там. Мы можем этим воспользоваться.

— Нет, это мы застряли — возразил Линь — Войска Цзина остановились здесь и это их осознанный выбор.

— Не понимаю — потёр лоб Пан Ичжи.

Принц Линь прошёлся вдоль стола с картой и пояснил:

— Перевал Цзя защищён, до реки Мохэ рукой подать. Даже если мы сможем пересечь реку, воспользоваться этим мы не сможем. Армия Цзина хлынет с Перевала, и эта лавина снесёт нас обратно за реку.

— Но твой отец запретил нам отступать — заметил Пан — У нас нет выбора. Может всё же форсировать реку и осадить Перевал? Припасов осталось мало, все вымотаны.

— И Таньтай Цзынь это знает — нахмурился Сяо Линь — Поэтому он не нападает сейчас, поэтому он спокойно отступил к Перевалу и выжидает. Хочет заманить нас в ловушку, спровоцировать на атаку.

— Что же нам тогда делать? — спросил Пан Ичжи — Безвыходная ситуация?

— У нас есть три пути — серьёзно проговорил Сяо Линь — Первый — сдаться, прекратить войну, заключив перемирие, пока не стало поздно. Второй вариант — дождаться пока река заледенеет и атаковать. Тогда потери будут минимальными. Правда, ждать придётся долго. Третий путь — это ложная атака по реке и прорыв малыми силами. Но это будет нелегко. Нужна грамотная координация. В одиночку я не справлюсь, а опытных генералов у нас нет — досадливо вздохнул Линь.

Пан Ичжи согласно кивнул, а Линь добавил:

— Те талантливые генералы, что у нас были уже казнены. Е Сяо и Е Цинъюй поменяли сторону. Третий путь не для нас. Самый оптимальный это второй путь. Надо ждать заморозков, но боюсь Его Величество это не устроит.

— И что ты решил? — осторожно уточнил Пан Ичжи.

После нескольких минут напряженного молчания принц Линь устало выдохнул:

— Не знаю…

— Кроме всего прочего — продолжил он — Моральный дух солдат ослаб, да и в народе ты сам знаешь, что говорят — сжал край стола принц Линь.

Он также слышал, что его солдаты обсуждали на днях — многие из их семей же покинули Шэн в поиске лучшей жизни, говорят там спокойно и сытно.

Пан Ичжи качнул головой и добавил:

— Раньше Цзин всегда был в глазах людей враждебной страной, захватчиком, но теперь ситуация изменилась. Теперь Шэн, те кто напал без причины. В Цзине полно беженцев из Шэна и их стабильное положение уже само по себе реклама для тех, кто сомневался, где ему жить.

— Отец этим очень недоволен — вздохнул на это Линь и потёр виски — Точнее он в бешенстве, что всё больше людей меняет сторону, и не хочет понять, что чтобы это остановить надо самим измениться.

Сяо Линь раздражённо отбросил указку и продолжил:

— Он также не желает принять очевидные факты: Таньтай Цзынь талантливый тактик и стратег, да и правитель мудрый. По донесениям из столицы, в совете его хвалят, а в армии уважают. Да и простой народ его любит за его политику.

— Слышал, Таньтай Цзынь призвал учителей и учится управлению государством. При чём тут же применяет на практике новые знания, быстро решая возникающие проблемы — заметил Пан Ичжи о том, что недавно узнал.

— Да. Он молодец — негромко признал это Сяо Линь и проговорил — Он и до этого уже много сделал для своего народа: отменил жестокие законы Таньтай Минланга, снизил налоги, открыл школы и детские дома, обучает ремеслу и даёт работу беженцам, привлёк много талантливых мастеров. Нам бы у него поучиться — совсем тихо закончил Линь.

«У врага учиться?!» — словно услышал он возмущённый окрик отца и замолчав, опустил голову.

Пан Ичжи понимающе промолчал.

* * *

Бинчань раскладывала в шатре лекарского крыла выстиранные бинты и думала о своём.

Она пошла на дно реки Мохэ за Сяо Линем потому что он остался ее последней опорой. Ей было страшно остаться одной, потерять его. Она должна была всегда быть рядом. Она искренне хотела любить его. Ей всего лишь нужна была его защита и любовь в ответ. Она стала бы ему идеальной женой.

Но теперь, после пережитого во сне Бренной жизни, в ней словно поселилась тьма, она перевернула в ней всё вверх дном.

В драконьем сне она прожила иную жизнь. Она была настоящей богиней, госпожой дворца, повелительницей племени летучих змей. Ей подчинялось Небесное воинство. Она считала себя почти женой Бога войны, хранившего мир. Она любила его и жаждала в ответ его любви. Но он всегда был холоден и отстранён. Его вежливость могла обмануть, стать заменой приязни, просто потому, что она сама того хотела. Она предпочитала закрывать глаза на его равнодушие к ней. У них была вечность впереди, и она не настаивала, а выжидала. Она всё равно считала его своим.

Но проклятые речные духи, эти грязные моллюски, покусились на то, что принадлежало ей.

Она пошла на преступление, убедила себя, что поступает верно, ведь только так она могла спасти жизнь Мин Е. Она вырвала кристалл из Камня тихих вод, обрекая на гибель жителей реки Мохэ, и спасла Мин Е, сама потеряв сознание от отдачи насильственного извлечения кристалла.

И что же она получила взамен? Открыв глаза спустя месяцы, она сразу поспешила к Мин Е, надеясь на его благодарность и признание.

Что ей пришлось увидеть? Он целовался и обнимался с какой-то девчонкой. Оказывается, он женился пока она была без сознания.

Всё, что она потом делала было окрашено в зеленые цвета ревности и алые цвета злости.

Она оправдывала себя тем, что она хозяйка этого дома, что она помогает ему избавиться от навязанной обузы, от этого грязного речного духа.

Мин Е слишком благороден, чтобы разорвать этот нежеланный брак. Но она сделает так, что это девка сама сбежит из Шанцин и не позволит ей надоедать ему своим присутствием.

Хитрая тварь. Притворяется наивной и доброй, словно не видит, что ей здесь никто не рад.

«Ах, я такая хорошая и самоотверженная, меня обязательно полюбят, нужно просто постараться и потерпеть» — передразнивала она Сан Цзю, видя ту насквозь.

«Вот и терпи — злорадно думала Тань Хуань, наблюдая как та мучается в отравленных водах — И не смей ни жаловаться, ни попадаться на глаза моему Мин Е».

Как она была счастлива, когда Мин Е наконец развёлся с этим жалким моллюском и выгнал ее из Шанцин. А потом оказалось, что это было всё для ее защиты. Он видите ли опасался за ее жизнь, так как уходил на самоубийственную битву с Богом демонов и Шанцин мог подвергнуться нападению. А как же я? Ну что ж, я сама себя защищу. Мне никто не нужен, если вся власть будет в моих руках.

Уничтожить племя слабых речных духов было так просто. Ей почти и говорить ничего не пришлось. Лишь намекнула, что они сговорились с демонами и вот уже преданные ей воины очистили реку Мохэ от всех моллюсков. А этого гордеца, братца Сан Цзю, она лично скинула в Бездну. Там этому демоническому духу самое место.

Всё почти получилось. Если бы только Сан Цзю не слетела с катушек и не начала убивать мое племя. Так Мин Е и узнал обо всём, что я делала и осудил. Лучше бы он просто убил меня, а не «милосердно» лишил сущности и запер. Ведь, по сути, это медленная смерть.

Освободившись, я больше не желала притворяться, я взяла власть в свои руки, а мой клан летучих змей отлично справлялись с теми, кто был против. И снова это мерзкая Сан Цзю вмешалась — обратилась демоном и убила меня.

«У меня была такая сила и возможности, и я всё равно проиграла ей» — ворчала она, когда очнулась в пространстве и осознала себя Бинчань, воспринимая Сан Цзю, как Е Сиу.

А еще и тот холодный голос, который она слышала, когда она-Тань Хуань умерла и она-Бинчань находилась в том пространстве. Он говорил, что любовь — это глупость и слабость, что нет смысла надеяться на свою красоту и мужчину, стоя у него за спиной. Может быть этот голос был прав и любовь Сяо Линя не настоящая, а навязанная любовной нитью, которую она присвоила себе почти случайно?

А то что создано искусственно не может вызывать доверия. Нельзя надеяться на то, что его любовь не иссякнет в самый неподходящий момент, и он придёт ей на помощь, будь она в беде.

Она и сама знала, что только она сама может спасти себя. Она не Тань Хуань и не станет убивать ради кого-то. Только ради себя. И любить она должна в первую очередь себя, а не кого-то там еще.

Она, Е Бинчань, не совершит таких ошибок, как та богиня.

"Впредь, я буду больше заботиться о себе и сполна воспользуюсь преимуществами, которые имею — мрачно размышляла она, перебирая лекарственные травы — Даже если это только чужая нить любви".

---

Примечания:

---

1) Девушек, которых набирали прислуживать членам императорской семьи, называли гуннюй (宫女) — придворными девицами. Они должны были прислуживать женщинам императорской семьи и обеспечивать порядок во дворце. Также напомним, те не могли выходить замуж.

Вернуться к тексту

2) Личная служанка императорской семьи в Китае называлась минфу (буквально — «дворянка», «придворная дама»). Служанки императорских супругов получали титул минфу в соответствии с рангом императорской супруги, которой они служили.

Вернуться к тексту