Во всём виноват олень (джен)

Изабелла шла уверенно, в ногу с неспешным ритмом дневного Карнарфона. Каблучки её туфелек мерно стучали по древней кладки мостовой вытертой временем, но всё ещё крепкой, как память об ушедших эпохах. Волшебная часть города встречала прохожих яркими витринами лавок и магазинов, от которых веяло ароматами пергамента, зелий и сладкой выпечки. Здесь магия жила на каждом углу — в щебечущих вывесках, в ленивых кошках-стражах подле дверей, в говоре, тянущемся то на английском, то на валлийском, словно это был один язык.

Девочка почти подошла к концу квартала, где над дверью паба «Котёл и Клевер» покачивалась медная вывеска: тяжёлый котёл стоял на зелёном листке клевера, из его горла валил пар, складывающийся в буквы. Именно здесь она договорилась встретиться с Гермионой. Это заведение было излюбленным местом Мэгвин — с приглушённым светом, стенами, обитыми деревянными панелями, и пряным ароматом травяного пунша.

Изабелла едва вошла, как заметила подругу — Гермиона махала рукой так энергично, будто собиралась вот-вот опрокинуть кувшин с тыквенным соком. Её глаза сияли нетерпением, в пальцах дрожала ложка. Белла прошла к столику, чинно опустилась на кресло, заказала кружку валлийского чая с чабрецом — и тут Гермиону прорвало.

— Ты не представляешь, сколько всего произошло после того, как ты ушла на домашнее обучение!

— Ну почему не представляю? — Изабелла изо всех сил следила за словами. — К нам в Полые Холмы часто приходят в гости маги. Недавно, например, была профессор Спраут.

Она говорила осторожно, сдержанно — подслушавший посторонний ничего бы не понял. Зато Гермиона, казалось, и не пыталась слушать между строк.

— Ой… Прости. Я не подумала. Но ты ведь читаешь Ежедневный пророк?

— Конечно нет! — фыркнула Белла. — Гермиона, ты же в Магическом Уэльсе, здесь читают Магический Карнарфон. Опять забыла, что валлийцы фактически независимы?

Гермиона нахмурилась, отхлебнула из кружки что-то обжигающее.

— Это так странно. Обычная Британия вроде как едина, а волшебная — раздроблена…

— Госпожа Керрид говорит, что виновато Министерство магии Англии, — пожала плечами Белла. — Так что новенького ты хотела рассказать?

Грейнджер поутихла, её энтузиазм ощутимо поубавился, но она всё же продолжила, понизив голос:

— Начали пропадать маги. Сначала профессор Трелони — она вела прорицания в Хогвартсе. Потом исчезли ещё восемь волшебников из уважаемых семей. А недавно Ежедневный Пророк написал, что пропал сам директор Дамблдор!

Изабелла с трудом сохраняла спокойное выражение лица. Ей уже рассказывали о ритуале на Остару, о его последствиях и исчезновении Трелони. Она знала куда больше, чем могла бы допустить. Но на последнем имени не пришлось ничего изображать — внутри всё холодело по-настоящему. Пожалуй, стоит читать английскую прессу, если бедокуришь у соседей, — с иронией подумала она.

Тем временем Гермиона горячо продолжала:

— В конце года уволился профессор Снейп! Никто, конечно, прямо ничего не говорит, но многие уверены, что исчезновение Дамблдора — это его рук дело. Его вообще в Англии сейчас нет, и дом в Коукворте он давно продал!

Белла не выдержала — к счастью, запрет на разглашение профессор недавно снял.

— Глупости говоришь, Гермиона! — выпалила она на одном дыхании. — Зачем мистеру Снейпу директор Дамблдор? У него своя лаборатория, сеть аптек, он давно хотел уволиться, но Дамблдор его не отпускал. Сейчас он сам подал заявление, и попечительский совет расторг его контракт с Хогвартсом. А живёт он в магической Ирландии, в закрытом поселении. Англичанам туда точно не добраться.

Гермиона растерялась.

— Откуда ты знаешь?

— Узнала. — Белла склонила голову, придавая голосу лёгкую уклончивость. — Иногда полезно слушать не только газеты.

В пабе снова воцарилось уютное потрескивание камина. На улице за окном вяло кружился магический туман, подсвеченный чарующими рунами над витринами. Изабелла вдруг почувствовала, как многое изменилось — и как тонка грань между школьными сплетнями и настоящей войной, в которую мир вползает шаг за шагом.

— Мистер Снейп — наш постоянный клиент, — спокойно пояснила Изабелла, отпив глоток сливочного чая. — Он часто закупается у Мэгвин редкими ингредиентами, а ещё у них общая база пациентов. На самом деле Снейпы — все талантливые зельевары. Семейное мастерство, как говорят.

Гермиона застыла, открыв рот в немом изумлении. Казалось, она на мгновение утратила дар речи, хлопая ресницами, будто не верила услышанному.

— Снейпы? Их… много? — наконец выдавила она, в голосе прозвучало не только изумление, но и тревога.

Изабелла криво усмехнулась и, не желая развивать опасную тему, ловко сменила направление разговора:

— Кста-а-а-ти... ты уже заключила контракт с Советом Волшебных Народов?

— Да! — оживилась Гермиона, расправляя плечи. — Спасибо тебе огромное. В Уэльсе ведь нет одной школы вроде Хогвартса, зато есть несколько сильных профильных. Я перевожусь в Школу Арифмантики и Рунологии!

Мисс Поттер с интересом кивнула. Она хорошо знала эту школу — именно там обучался её кузен Дадли, а наставник, который помогал Мэгвин с руническими расчетами и ритуалами с котлом Дагды, преподавал там матемагику. Школа была строгой, но безопасной — а сейчас это значило куда больше, чем престиж.

«Гермиона, конечно, не самый сильный маг… но посильнее младшего Дурсля», — мелькнула у Беллы мысль, и она тут же постыдилась этой несправедливости.

— А ты… — осторожно спросила Изабелла. — Ты рада больше не вернуться в Хогвартс?

— Ни за что, — отрезала Гермиона. — Одного месяца в оцепенении в больничном крыле мне хватило на всю жизнь.

Гермиона побледнела. Весёлый огонёк погас в её глазах, пальцы сжались на чашке.

— Неизвестно, вылечили бы меня, если бы не твоя наставница… Профессор Спраут всё рассказала. Она приходила, когда я в себя пришла.

— Столь нелюбимый тобой профессор Снейп сварил вам всем мандрагоровое зелье, — с холодной ноткой напомнила Белла. — Дамблдор запрещал его использовать, между прочим.

— Но зачем?! — Гермиона искренне недоумевала. — Зачем директору скрывать средство, которое могло спасти нас?

Изабелла села прямо, её глаза сузились. В пламени свечей в её взгляде сверкнуло что-то тревожное.

— А ты помнишь, кто наложил на тебя заклятие?

— Профессор Трелони, — медленно произнесла Гермиона, нахмурившись. — Она была... с каким-то мужчиной. Я не видела его лица, только силуэт.

— Вот тебе и ответ, — холодно бросила Белла. — Директор не желал, чтобы об этом стало известно.

Некоторое время за столиком царила тишина, нарушаемая лишь гулом голосов и стуком кружек по стойке бара.

— Ты хочешь сказать... — Гермиона говорила еле слышно, — что Дамблдор сбежал сам?

— Я говорю только то, что видела и знаю. А то, что тебе позволили узнать, не всегда истина, — мягко, но с уколом сказала Белла.

— В конце года началось расследование, — пробормотала Гермиона, словно убеждая саму себя. — Не думаю, что его закрыли… Хотя… Джастин Финч-Флетчли перевёлся в Шармбатон. Это тоже странно.

— Этого следовало ожидать, — Белла чуть заметно кивнула. — Криви тоже хотели бы перевестись, но у них денег нет. Их обучение финансирует Министерство — пока ещё.

Она грустно улыбнулась. Взгляд её скользнул к витрине, за которой рассыпались блики от летнего солнца, играя на изумрудной эмблеме паба. Там, за стенами «Котла и Клевера», магический Карнарфон жил своей жизнью — яркой, сложной.

— Давай прогуляемся? — предложила Белла.

Девочки расплатились и вышли на улицу, залитую летним солнцем.

Мисс Поттер оглядела оживлённую магическую часть города. На клумбах благоухали цветы, из пабов и кафе доносились ароматы кофе и свежей выпечки, в воздухе звенело пение птиц. Всё вокруг дышало жизнью и покоем. А в голове у Изабеллы всплывали совсем другие образы: мрачные коридоры Хогвартса, безжизненные лица одноклассников, попавших под проклятие…

Как могли те же люди создавать такую красоту — и такие ужасы? Мысли путались.

Гермиона шла молча рядом. Изабелла взяла подругу за руку — так ей было спокойнее.

«После этого года в Хогвартсе мы уже не будем прежними…» — подумала Белла.

Они просто бродили по улицам, позволяя себе впервые за долгое время почувствовать атмосферу тишины и безопасности. Свежий ветер трепал подолы их платий, в переулках звучал тихий смех.

Когда они свернули на одну из улочек старого города, взгляд Беллы зацепился за знакомую вывеску на фасаде древнего здания:

«Apotheca Princeps».

За массивным дубовым прилавком стоял сам Феликс Снейп-Принц собственной вредной персоной. Его фигура чётко вырисовывалась на фоне аккуратных полок, уставленных аптечными склянками, свёртками сушёных трав и книгами в кожаных переплётах. В помещении витал терпкий аромат мирры, сушёной лаванды и чего-то ещё — сильного, зельевого, от чего в носу щекотало, а воздух казался гуще.

Феликс заметно вырос за последний год, да и Белла не видела его с зимы. Только сейчас она отметила, насколько сильно он стал походить на своего отца: те же почти чёрные, чуть вьющиеся волосы, насмешливо прищуренные глаза, узнаваемая манера двигаться — чётко, молча, точно зелье отмеряет.

Юноша повернул голову, бросил в их сторону долгий взгляд — и Изабелле ничего не оставалось, кроме как поднять руку в приветствии. В ответ Феликс еле заметно кивнул — вежливо, но по-принцевски сдержанно.

— Это кто такой? — прошептала Гермиона, и в её голосе было столько искреннего изумления, что его, казалось, можно было зачерпнуть ложкой.

— Мой друг детства, — улыбнулась Белла, — пойдём, я тебя познакомлю. Тебе же в Карнарфоне учиться, а это лучшая аптека во всём городе.

Они пересекли улицу, выложенную серо-зелёной плиткой с руническим орнаментом. Внутри на стенах мягко мерцали заколдованные лампы, создавая тёплый полумрак.

— Доброго дня, дамы, — проговорил Феликс, безупречно вежливо, с лёгким поклоном. — Не представишь нас, Изабелла?

— Конечно, — с невинным видом ответила та. — Мисс Гермиона Джин Грейнджер, позволь представить тебе мистера Феликса Северуса Снейпа-Принца. А это, Феликс, мисс Грейнджер. Моя подруга.

Изабелла редко испытывала столь искреннее удовольствие, как в этот момент, наблюдая за тем, как на лице Гермионы отражается полное и абсолютное недоумение.

Феликс учтиво склонил голову и с ледяной вежливостью, почти невесомо добавил:

— Наслышан. Это вы та самая «невыносимая всезнайка» из Хогвартса?

«И ведь как сказал, стервец… — подумала Белла с изумлённым восхищением. — Прямо как его папа».

Гермиона второй раз за день попыталась что-то сказать — и снова только беззвучно раскрыла рот, хлопая ресницами.

Это могло бы продолжаться долго. Что-что, а искусно поддевать собеседников Феликс умел мастерски — и получал от этого явное удовольствие. Но из соседнего помещения, сопровождаемый лёгким скрипом двери и уверенным стуком каблуков по плитке, быстрым шагом вышел мистер Снейп старший.

— Феликс, ты закончил собирать заказы? — его голос звучал ровно, но в нём угадывалась привычная требовательность. — Добрый день, мисс Поттер. Мисс Грейнджер.

Бывший декан Слизерина выглядел гораздо лучше, чем в Хогвартсе. Ушли в прошлое тени усталости под глазами, плечи были расправлены, а взгляд — внимательный, но спокойный. Он казался человеком, нашедшим пусть не покой, но цель. Белла с удивлением заметила, что Гермиона, стоявшая рядом, внезапно покраснела.

— Да, папа. Я всё собрал, — ответил Феликс с достоинством, слегка подняв подбородок.

Северус Снейп повернулся к девочкам, собираясь, по-видимому, сказать что-то формальное, но его опередила Белла, ловко вклинившись в паузу:

— Гермиона подписала контракт со Школой Арифмантики и Рунологии, и я показываю ей город.

Неожиданно заговорила и сама Гермиона, голос её дрожал, но в нём чувствовалась искренность:

— Сэр… Я так и не поблагодарила вас за зелья и лечение. Без них я бы не восстановилась после того… заклятия. Спасибо вам. Большое спасибо.

Снейп только на мгновение задержал на ней взгляд — усталый, проницательный, как будто видел в ней больше, чем она сама в себе. Потом тихо вздохнул и обернулся к сыну:

— Феликс, раз уж тебе всё равно предстоит разносить заказы, проводи этих юных леди до общественного камина. Убедись, что они добрались домой.

Он коротко кивнул девочкам:

— Всего хорошего, мисс, — и скрылся в глубине аптеки, исчезнув за занавеской, ведущей в служебные помещения.

Белла вызвалась помочь со сбором зелий, и вскоре всё было аккуратно упаковано в небольшие коробки, снабжённые защитными чарами. Из аптеки они вышли уже под вечернее солнце — улицы Карнарфона всё ещё были залиты золотым светом, в воздухе витал пряный аромат лаванды и высушенных трав.

Гермиона первой нарушила молчание. Было заметно, что держать язык за зубами — не её стихия.

— А ты где учишься? — с искренним интересом обратилась она к Феликсу. — В Хогвартсе я тебя ни разу не видела.

Феликс чуть усмехнулся, словно ожидая этого вопроса, и с лёгкой иронией ответил:

— Не думаете ли вы, мисс Грейнджер, что Хогвартс — единственная школа на Британских островах?

Он говорил подчёркнуто вежливо, но с тем самым оттенком язвительности, который Белла уже знала — наследство отца.

— Если вам действительно любопытно, то я учусь в ирландской школе магии «Клуайн на Шидх», — продолжил юноша. — Через три года заканчиваю обучение и собираюсь поступать в колледж при Академии Целительства и Зелий в Салерно. Возможно, мисс Поттер составит мне компанию — её потенциал в целительстве весьма обещающий.

— Я… никогда не слышала об этой школе, — немного растерянно призналась Гермиона.

— Неудивительно. Она принимает очень ограниченное число учеников, в основном — по рекомендации и линии древних родов, — с ленцой добавил Феликс, бросив взгляд на Беллу. — Кстати, ты слышала новость? У Фелиции наплыв женихов. Лорд Малфой прислал сватов — подыскивает невесту для наследника. И МакНейр проявил интерес, у него, к слову, трое сыновей. Правда, не совсем ясно, кого именно он «сватает» из всей этой вата́ги.

Белла скривилась с лёгкой усмешкой:

— Н-да, эти двое пытались и ко мне свататься. Но Мэгвин отказала — и весьма решительно. Передай Фелиции мои соболезнования.

Так, перебрасываясь колкими, но лёгкими репликами, подростки неспешно дошли до общественного камина на центральной площади. Сумерки опускались на старинные крыши Карнарфона, витрины магазинов зажглись мягким светом, наполняя улицы уютом и предвкушением вечернего уюта. Девочки простились с Феликсом.

— Белла, — вдруг сказала Гермиона, глядя ей в глаза. — Так вот о чём ты говорила? У профессора Снейпа… есть семья?

— Да, — кивнула Белла. — Знаешь, когда я училась в обычной школе, заметила одну странную вещь. Большинство детей думают, что учителя то ли монахи, то ли магические конструкции: без семьи, без прошлого, без собственной жизни. Только книги и контрольные.

Она усмехнулась, но в голосе звучала тихая грусть:

— А потом я увидела миссис Перкинс — нашу преподавательницу литературы — на рождественской ярмарке. Она была с мужем и дочкой. Девочка радовалась подарку — плюшевому зайцу, которого ей подарил Санта. Они смеялись, ели жареные орешки, и я тогда впервые поняла: учителя — такие же люди, как и все остальные.

Гермиона молчала, прислушиваясь к этим словам с неожиданной серьёзностью. Белла добавила чуть мягче:

— К твоему сведению, профессор МакГонагалл — вдова. У неё есть дочь, тоже мастер трансфигурации. Замужем за французом, работает в магическом колледже в Турине. А профессор Спраут… у неё четверо детей и куча внуков. Она мне показывала колдографии. Очень трогательные.

На каминной решётке затанцевало зелёное пламя. Гермиона посмотрела на подругу с каким-то новым уважением — как будто увидела в ней не просто ученицу, а часть мира, который прежде был ей недоступен.

— Кажется, мне ещё многому придётся научиться, — тихо сказала она.

Белла улыбнулась и шагнула в пламя первой.

* * *

Вечер медленно опускался на Лондон, затягивая окна старого особняка туманной серой пеленой. В кабинете главы Отдела Тайн, где тускло мерцал всего один фонарь под потолком, пахло пергаментом, выветрившимися зельями и пылью древних книг. Тишину нарушил скрип двери.

— Милорд, могу я войти? — раздался хрипловатый голос из коридора.

Томас Гонт, стоявший у окна с бокалом эля, повернул голову.

— Заходи, Уолден. Что тебе удалось узнать?

В помещение вошёл высокий мужчина в кожаном мундире для зачисток — потёртом, с заплатами, но всё ещё хранящем ауру опасности. Волосы Уолдена МакНейра были растрёпаны ветром, лицо усталое, но глаза по-прежнему цепкие и внимательные, как у охотника.

— Немногое, если честно, — буркнул он, бросая на стол свиток с записями. — Я всё же специалист по тварям, а не по людям. Но Дамблдор после той встречи с Риверном держался очень тихо. В течение двух дней он виделся с начальником стражи Азкабана, потом с тремя министерскими клерками. После этого — несколько странных визитов к своему братцу, Аберфорту. Тот, кстати, довольно быстро продал дом в Годриковой лощине. Поторопился, как будто знал, что скоро за ним придут.

Гонт нахмурился, отложил бокал и подошёл ближе.

— Потом что?

— Потом — тишина. С конца июля Альбус вообще перестал пользоваться каминной сетью. А в середине августа о нём будто забыли. Ни слуху, ни духу. Ни один охранный амулет не сработал, ни одна сова не нашла адресата.

— Действительно, немного, — глухо сказал Томас, опускаясь в кожаное кресло. — А сколько раз он встречался с Риверном за лето?

— Не больше пяти. Думаю, тот делал для него какие-то расчёты, возможно, по артефактам или ритуальным линиям. Дамблдор слишком часто приносил с собой запечатанные свитки.

— Международные портключи? Есть следы покупок? Имена?

— Проверили. Все ключи, как легальные, так и подпольные, зафиксированы в списках. Ни самого Дамблдора, ни его доверенных лиц там нет. МакГонагалл, кстати, в ярости. Старик исчез аккурат в разгар расследования. И вдобавок — аудиторская проверка Хогвартса. Кто-то слил информацию о фонде Поттера. Теперь вся документация на столе у ревизоров из Министерства.

Томас задумчиво провёл пальцем по краю карты, разложенной на письменном столе. Над её поверхностью мерцали линии Силы, живые и пульсирующие, отражающие изменения в распределении магии по Британии. Несколько узловых точек едва заметно мерцали красным — признак нарушения баланса.

— Уолден, мне нужно больше. Слишком многое сейчас шевелится в тени. И не верю я в его «самоотверженную гибель». Он исчез не ради благого дела, он сбежал. И не один — вместе с финансами фонда Мальчика-Который-Выжил. Провернуть такое и не оставить ни следа? Даже он не смог бы. Значит, кто-то помогает ему скрыться.

МакНейр кивнул, не задавая лишних вопросов. Его лицо стало каменным, как в те ночи, когда он вел зачистки после ритуалов Инверсии.

— Понял. Подключу Эйвери и Мальсибера. Пусть чередуют: часть времени — на работу с Конклавом, часть — на поиски. Нам всё равно нужно проверить старые связи Дамблдора и Риверна. Если он ещё где-то в Европе, мы его выкурим.

— Вот и хорошо. Работайте тихо. Не привлекайте внимание международников.

— Да, милорд, — коротко ответил Уолден и исчез за дверью, будто его сдуло ветром из Лондона в ночь.

Томас Гонт ещё некоторое время сидел молча. Сумерки загустели. На карте медленно вспыхнула новая точка — на юго-востоке.

Томас Гонт встал из-за стола и подошёл к окну. Несмотря на то, что кабинет Главного Невыразимца находился глубоко под землёй, магическое окно отображало улицы центра Лондона в режиме реального времени — с шумом машин, мельканием прохожих и надвигающимися вечерними тенями.

Он молча наблюдал за проезжающим автобусом, но мысли его были далеко. Всё происходящее в последние месяцы тревожило. События, начавшиеся после Остары, словно сорвались с цепи — и теперь неслись вскачь, грозя перерасти в полномасштабную катастрофу.

Первой тревожной ласточкой стало то, что Мэгвин забрала свою ученицу из Хогвартса. Затем Люциус Малфой перевёл сына в Дурмстранг, а синьора Забини — своего Блейза во Флорентийскую школу магии. Началась цепная реакция: родители массово отзывали детей из школы, опасаясь за их безопасность. Министерство обеспокоилось.

Дамблдору не удалось удержать контроль над ситуацией — слишком много утечек, слишком много вопросов без ответов. К тому же информация о «заклятых» учениках всё же просочилась в магическое сообщество, несмотря на попытки директора её скрыть.

А потом — взрыв негодования: миссис Уизли устроила скандал прямо в Косом переулке, крича о том, что её драгоценная Джинни пострадала, и угрожала судом. Но Рыцарям Вальпурги, и без того перегруженным работой, было не до семейных истерик. Кто-то умело отвлекал внимание ключевых фигур от истинной угрозы — Братства Теней и происходящего в Хогвартсе. И Томас Гонт прекрасно знал, чья седая борода торчит за этим «отвлечением». Только расслабился после посещения Светлейшим, и вот на тебе. Северус перед увольнением наварил тому большой котел умострительного, и великий комбинатор принялся за старое.

Кризис разразился с новой силой, когда всплыло: Бартемиус Крауч-старший вытащил своего сына из Азкабана и прятал его в фамильном особняке в Крауч-Энде, на севере Лондона. Скандал был феерическим. В Визенгамоте бушевали страсти, в прессе гремели заголовки. Гонту пришлось направить своих людей для юридической поддержки семьи Крауч, чтобы хоть как-то удержать ситуацию в рамках закона.

Но именно эти сотрудники занимались реставрацией Конклава Лордов Магической Британии, и теперь их силы были рассеяны. Процесс восстановления Конклава застопорился.

Заседания Визенгамота шли почти каждый день — громкие, беспокойные, порой переходившие в откровенные крики. Только, казалось бы, началась деэскалация, только дело пошло к оправданию Краучей… как грянула новая беда.

Из Азкабана сбежал Сириус Блэк.

А вместе с ним из игры выбыл Люциус Малфой — ключевая фигура, курировавшая как Конклав, так и аудиторскую проверку Хогвартса и финансовое направление. И теперь Томасу Гонту приходилось справляться практически в одиночку, балансируя между разваливающейся системой и нарастающей угрозой, скрытой за тенями магического мира.

Было очевидно: для магов семья — высшая ценность. Но именно ради их защиты и нужно объединение. И теперь Томас мог с уверенностью сказать, что Железный Крауч — как прозвали Бартемиуса старшего в кулуарах — стал нейтральным союзником, склоняющимся к их стороне. Он готовился занять место в Конклаве, пусть пока и формально воздерживался от открытой поддержки Рыцарей Вальпурги.

Его сын, Бартемиус младший, всё ещё находился в Св. Мунго. После долгих лет в Азкабане он так и не восстановился полностью — ни физически, ни умственно. Ходили нелепые слухи об Империусе, будто бы Крауч наложил заклятье на своего сына. Их пришлось официально опровергать в суде, но парадоксальным образом это только усилило доверие Крауча-старшего к специалистам Рыцарей. Он начал осознавать, что старые механизмы защиты больше не работают и новые силы нужны, чтобы удержать Британию от развала.

После краткого доклада Уолдена становилось ясно, зачем Дамблдор встречался с министерскими чиновниками и начальником стражи Азкабана. Всё указывало на то, что он готовил почву для скандала с Краучами и побега Блэка из Азкабана.

Защиту Сириуса курировал Люциус Малфой. Он уже достал из подполья Питера Петтигрю и потребовал от того передать воспоминания — в суд или как минимум в Аврорат. Томас сомневался, что выдача кого-либо из них действительно изменит ситуацию. Да и смысла в этом не было — Блэк действительно нес ответственность за гибель магглов. А Поттеров, в отличие от него, никто не предавал — они погибли из-за собственной беспечности и трагической доверчивости.

Но именно отсутствие Люциуса теперь становилось критически важным препятствием. Без его участия было невозможно получить доступ к информации по фонду Гарри Поттера и выяснить, куда делись собранные деньги. Гоблины по своей природе не вмешиваются в дела волшебников. Счёт был открыт на предъявителя, и более десяти лет туда стекались пожертвования со всей Британии. Никто — ни Мэгвин, ни мисс Поттер — не предъявлял прав на эти средства, не делал публичных заявлений, не требовал аудита. И никому не известно, кто им распоряжался. Туда стекались проценты от продажи рекламной и полиграфической продукции. Дарилась недвижимость, книги и артефакты.

Теперь же «Ежедневный Пророк» с нескрываемым азартом смаковал новость о магических откатах, возникших у торговцев, продававших книги, артефакты и символику с именем «Гарри Поттер». Подозрения расползались, словно плесень. Гипотезы строились самые разные — от халатности до прямого мошенничества. Пока что Альбуса Дамблдора не называли виновным вслух. Но только пока.

Но первые намёки уже начали просачиваться в народные разговоры, в статьи, в кулуары министерства. Ледяной ветер подозрения набирал силу.

Хорошо хоть пока никто не заметил, что в стране фактически наступило безвластие. Внешне всё ещё существовали министерские отделы, заседания Визенгамота, сообщения прессы — но это была лишь оболочка. На деле магической Англией теперь управляли два человека: главный целитель больницы Святого Мунго и он, Джон Смит — новый глава Отдела Тайн.

Британия была раздроблена. Паутина связей, державшая магическое общество в целостности, постепенно истончалась. Политика последних лет, принятая Министерством и, в особенности, лично Дамблдором, привела к незаметному, но неотвратимому распаду. Корнуолл уже подумывал о магической независимости, а в отдалённых пространственных складках, где жили потомки старых родов, тихо, но уверенно готовились к длительной изоляции.

Томас знал, о чём думали эти люди — он сам был одним из них. Лакуна, доставшаяся ему от рода Гонтов, стала основой нового поселения. С нуля он построил лесопилку, нанял оборотней Фенрира — тех, кто прежде выл под луной, а теперь трудился в оберегаемой долине и с радостью получал плату золотом и едой. Мир менялся, и не каждый хотел быть пешкой в чьей-то старой игре.

Но именно это и было странно. Почему действия организации, официально провозгласившей своей целью возрождение Британского Магического Империума, вызывали совершенно обратный эффект? Почему общество расползалось по швам — словно под действием скрытого, разрушительного проклятия? Что на самом деле замышляло Братство Теней?

Внутренний голос как всегда оставался без ответа. И будто в ответ на его безмолвные сомнения в комнате раздался вежливый, но чёткий стук в дверь. Томас слегка поднял бровь, взмахнул пальцами — и тяжелая дверь отворилась сама собой.

— Входите, мистер МакКиннон, — произнёс он спокойно.

Вошедший был одет в элегантный магловский костюм-тройку, серый с отливом, с тонкой серебристой цепочкой на жилете. Американец двигался уверенно, но без напряжения — опытный агент, привыкший к встречам с влиятельными людьми. На его лице не было выражения, лишь лёгкая тень утомления после долгой дороги.

Томас уже сидел за массивным письменным столом, на нём лежали пергаменты, кристаллы связи и несколько старых карт. Мантия Невыразимца струилась с его плеч тяжёлым чёрным шелком, но капюшон и маску он надевать не стал. Для МакКиннона его личность не была секретом.

— Добрый вечер, мистер Гонт, — произнёс гость, аккуратно положив папку на край стола. — Документы о сотрудничестве MACUSA с вашим ведомством подписаны главным служителем Архива. Всё официально.

Томас кивнул, глаза его чуть сузились.

— Это хорошие новости. Сотрудничество наших департаментов открывает много перспектив. Особенно сейчас, когда каждый союз — на вес золота.

МакКиннон немного помедлил, затем добавил, понизив голос:

— По вашей просьбе мы провели локальное расследование. Очень похожий на нашего… общего знакомого маг недавно обосновался на побережье Мексики. Уединённый дом на имя Альберта Дамблдора. Недвижимость была приобретена давно, но только в прошлом месяце хозяин наконец туда заехал.

Пауза повисла в воздухе как звук колокола, только что отзвучавшего.

— Значит, сбежал, — тихо произнёс Томас, не глядя на собеседника. Его пальцы стучали по столу в беззвучном ритме. — Даже Тени не знают, где он.

Огонёк в лампе дрогнул, словно от сквозняка, и лица мужчин на миг погрузились в полумрак.

Слишком многое происходило одновременно. И слишком мало оставалось тех, кто ещё видел целостную картину.

Томас медленно выдохнул, откинулся в кресле. В углу скрипнула одна из старых полок, будто откликнувшись на невысказанную мысль.

— Вы понимаете, Келлан, — тихо заговорил он, вновь взглянув на американца, — местонахождение Дамблдора должно остаться между нами. Я не собираюсь передавать его тем, кто жаждет крови. Не сейчас.

МакКиннон слегка кивнул, не удивившись.

— Я и не думал иначе. MACUSA интересует стабильность, а не личные расправы.

— Однако… — Томас говорил почти не повышая голоса, но в нём зазвучала новая, холодная энергия. — Мы не можем позволить, чтобы он снова исчез. Если он остался жив — значит, у него есть план. Мне нужно знать, где он держит деньги. В каком банке, под каким именем и сколько осталось в так называемом «Фонде Гарри Поттера». Это — приоритет. Средства должны быть возвращены в Англию. Законно или нет — сейчас неважно. Он утаил не только имя ребёнка, но и миллионы долларов, собранные с народа. Это уже не ошибка. Это государственная измена.

Он замолчал. На несколько мгновений в комнате слышался только гул артефактов и далёкий стук дождя по свинцовому окну.

Келлан МакКиннон слегка потянулся, словно разминая плечи под пиджаком. Его голос прозвучал спокойно, но с металлической интонацией:

— Мы его не упустим. Люди уже в регионе. Установим наблюдение — без прямого контакта. Что касается банка — потребуется время, но начнём с ближайших филиалов. Если деньги оформлены на фиктивное лицо, будем проверять цепочку связей. Обещаю, всё будет предельно тихо.

Он сделал паузу. Взгляд его потемнел.

— Но взамен, мистер Гонт, мне тоже нужна услуга.

Томас слегка склонил голову.

— Слушаю.

— Я хочу, чтобы вы официально инициировали расследование по делу моей семьи. МакКинноны. Восемьдесят третий год. Тогда всё списали на Пожирателей Смерти. Но я знаю, это было дело рук Братства Теней. И они действовали не сами. Всё было слишком чисто. Слишком быстро. Кто-то хотел, чтобы наш след исчез. Навсегда. Я хочу знать кто. И зачем. Зачем это Теням, я понимаю. Но кому ещё это было выгодно?

В голосе Келлана не было гнева — только усталость, копившаяся годами. Томас кивнул почти сразу — медленно, но твёрдо.

— Будет сделано. Поднимем дело. Свяжусь с архивом. В Отделе остались следы почти всего — даже того, что пытались сжечь. Я не обещаю быстро. Но обещаю честно.

Келлан наконец позволил себе лёгкую, едва заметную улыбку.

— Этого достаточно.

Мужчины обменялись взглядами. Не как союзники и не как друзья — как двое, чьи судьбы связали обломки одного и того же разрушенного мира. Один — ищущий правду. Другой — равновесие в хаосе.

Томас встал первым. Шагнул к окну. За стеклом расстилалась ночная Британия. Огни Лондона мерцали в темноте, маня как забытое пророчество.

Он не обернулся, когда произнёс:

— Чем это кончится?

МакКиннон молча кивнул, развернулся и вышел, оставив после себя лёгкий запах одеколона — и ощущение приближающейся бури.