Думай, Гарри, думай! (джен)

Настал день второго испытания Турнира. Гарри Дурсли даже идти туда не хотел: целый час сидеть на трибуне возле озера на февральском морозце и пялиться на гладь воды — вот уж занятие увлекательнее некуда! Это Чемпионам участвовать интересно и волнующе, а со стороны зрелище так себе. Но Гермиона, которая уже с утра сбилась с ног, разыскивая «своего» Рона, буквально заставила Гарри пойти с ней. Гарри понял, конечно, куда делся Рональд Уизли, лучший друг хогвартского Чемпиона Лонгботтома, но у него хватило ума не сказать ей об этом.

На трибунах в этот солнечный, морозный и безветренный день из всех юных волшебников трёх школ спокойным оставался, пожалуй, лишь только Гарри Дурсли, который единственный знал, в чём суть испытания. Также он знал, что оно ничем не грозит тем, кого должны были спасти участники. Единственное, чего он не знал, это как Невилл смог открыть Золотое яйцо и узнать задание. Но он подозревал, что и тут без Хмури-Крауча не обошлось, тот ведь мог заранее выдать инструкции на все три тура, как только Лонгботтом стал участником. Хотя, возможно, и Диггори намекнул, в приступе жалости к пострадавшему в первом туре и благодарности за сообщение о драконах. И справедливости, кстати. У Седрика на справедливости пунктик ещё побольше, чем у самого Гарри… Поттера. Как бы то ни было, Невилл должен был пройти сегодняшнее задание, ведь про жабросли ему подсказывать не нужно. И впереди оставался только лабиринт… А Просто Гарри оставалось просто надеяться, что у Дамблдора действительно всё под контролем.

Под приветственные, подбадривающие крики болельщиков четыре участника Турнира зашли в озеро и исчезли из виду. После этого Людо Бэгмен возвестил, что пока все могут быть свободными, а к встрече Чемпионов следует собраться через пятьдесят три минуты. Взволнованные ученики принялись переговариваться, поднимались с мест и расходились. Но некоторые остались сидеть.

— Почему именно пятьдесят три минуты? — промолвила Гермиона, закутываясь плотнее в тёплую шаль. — Не через час, или через пятьдесят минут?

— Не знаю, — поёжился Гарри, всё ещё пребывая в своих думах. — Наверное, так рассчитано. Испытание же длится ровно час. Кажется, Крум всплыл как раз за пять минут до окончания времени… А кстати, — с усмешкой покосился он на подругу, — кто будет его «пропажей», если…

И он оборвал сам себя, видя, как в изумлении заморгала, уставясь на него, Гермиона. Гарри похолодел. Так он ещё не прокалывался… Может быть, Дин с Шеймусом и не заметили бы, но не Гермиона. Он сначала побледнел, а потом залился краской.

— Гарри, — сказала она, глядя на него очень серьёзно, — ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Нет, не особо, — буркнул он, отворачиваясь. Затем встал: — Давай, пойдём пока в замок, что ли… Не месяц май вообще-то…

— Сидеть на месте! — рявкнула девушка и наставила на него волшебную палочку. — А ну, рассказывай!

— Ч-что тебе рассказывать? — он плюхнулся на скамейку, пряча взгляд.

— Я уже давно замечаю, что ты знаешь куда больше, чем должен. Ты даже не задумавшись сказал, например, что Чемпионом Хогвартса станет Диггори.

— Ну, я же просто так… Я угадал.

— Одного из примерно пятидесяти достойных старшекурсников? Тем более что он со Слизерина. Не смеши меня. Ты не угадал, Гарри Дурсли. Ты точно знал. Либо ты провидец и предсказатель, почище Трелони, либо…

— Что? — глянул он на неё исподлобья.

— Вот и не знаю, — пожала она плечами, продолжая держать нацеленную на него палочку. — Но Хмури на первом уроке только про тебя одного не смог ничего сказать, кроме того, что в тебе что-то странное. Вот я и хочу узнать, что же такого странного в тебе, Гарри Дурсли.

«Думай, Гарри, думай! — заметались в его голове мысли. — А может и вправду рассказать ей всё? Ну, то есть, не совсем всё… Между прочим, это может заставить её посмотреть на меня повнимательнее и отвлечь от Ро-наль-да…»

— Ну, давай, Гарри, расскажи мне!

Наверное, смятение слишком ясно было написано на его лице, потому что Гермиона перестала приказывать и начала упрашивать.

— Мы же друзья. Я, например, рассказала же тебе свой секрет. Потому, что ты хорошо ко мне отнёсся. Я тоже к тебе хорошо отношусь. Я тебе одному, между прочим, рассказала! Даже Рон не знает.

Упоминание Рона и стало последней каплей для Гарри.

— Обещаешь, что никому больше не скажешь?

— Клянусь! Хоть Непреложный Обет могу дать!

Гарри понятия не имел, что такое «Непреложный Обет», но догадался, что это какая-то магическая клятва, за нарушение которой колдуну может сильно не поздоровиться.

— Ладно. В общем, ты только не думай, что я вру. Я — из другого мира. В моём мире я на два года старше, и там… Мальчик-который-выжил — это я. Гарри Поттер.

Гермиона тихо ахнула и закрыла рот руками. Она была настолько поражена, что даже не обратила внимания, что выронила палочку. Гарри наклонился, поднял палочку и отдал ей.

— Да, это всё объясняет, — промолвила она. — А… А как же ты оказался здесь?

— Понятия не имею! Однажды я очень сильно расстроился и пожелал стать «Просто Гарри», без шрама и Воландеморта…

— Ой! — пискнула девушка, и её взгляд стал таким восторженным, что парень растерялся ещё больше. — Ты не боишься называть имя Того-кого-нельзя-называть?

— Ну, да, — Гарри в смущении растрепал волосы. — Но это не так важно. И вот, наутро я и стал… им. Гарри Дурсли. Даже не Поттером. Перестал быть «героем всея магической Британии» и стал никем.

— А Турнир?

— Ну, так я же сам в нём участвовал! Как Невилл здесь. И Крум, и Делакур, и Диггори. Всё то же самое. И испытания те же самые. Поэтому я и знаю, чем он закончился, — Гарри нахмурился. — И не хочу, чтобы так же было здесь.

— А чем он закончился? — прошептала Гермиона.

— Воландеморт возродился.

— Нет.

— Да. Он взял кровь у своего врага, Мальчика-который-выжил, у меня, то есть, провёл ритуал и возродился.

— Но это же… ужасно, Гарри! — поражённо прошептала она, а потом вскочила и крикнула: — Надо немедленно рассказать всё Дамблдору!

— Да не вопи ты! Я уже всё рассказал.

— И что?

— Ну, не знаю теперь, что. Он сказал, что у него всё под контролем.

Гермиона опять опустилась на скамейку. Она молчала довольно долго. Шаль сползла с её головы, но она не обращала внимания ни на холод, ни на что вообще. Гарри тоже смолк. Потом он поправил её шаль. Она вздрогнула и посмотрела на него. Гарри показалось, что восхищение из её взгляда никуда не делось…

— Гарри… А скажи ещё… Там, в твоём мире, есть… Ну, такая девушка, как я?

Он вздохнул, и сам не знал, почему.

— Да. Там тоже есть Гермиона Грэнджер. Она такая же умная, как ты. Ну, и немножко задавака, как ты, — он грустно усмехнулся.

— И кто она тебе? — голос девушки дрогнул.

— Как «кто»? Лучший друг!

— А-а… Понятно. И ты, наверное, ужасно хочешь вернуться обратно, в свой мир?

Но Гарри не успел ответить.

Пока они разговаривали, трибуны вновь заполнились болельщиками. Все закричали и зааплодировали: с озера донёсся плеск, и на помост выбрался Виктор Крум, заботливо подсаживая женщину средних лет с такими же, как у него, густыми чёрными волосами. Он ужасно дрожал, но поданное ему полотенце набросил на женщину, которая не могла быть никем иным, как его мамой. И лишь вторым полотенцем принялся растираться сам. Гарри грустно улыбнулся. Потом на помост вылез Невилл Лонгботтом, вытаскивая, конечно же, Рональда Уизли. Гарри при виде этого стиснул зубы, а Гермиона вскрикнула. Буквально на последних секундах вынырнул Диггори со своей «пропажей», Чжо Чжан. Зазвенел гонг, и это означало, что испытание закончено. И тогда на помост, отчаянно жестикулируя, выбежала из толпы уже совершенно сухая и переодетая Флёр Делакур. Она громко и несвязно что-то кричала по-французски и обращалась то к одному Чемпиону, то к другому. Потом в полном отчаянии она бросилась к судьям. Мадам Максим схватила её в объятия, а Дамблдор встал, что-то сказал успокаивающе и направил свою волшебную палочку на озеро. Через мгновение из воды вылетел большущий воздушный пузырь, а когда он лопнул, на помосте очутилась маленькая девочка с длинными золотистыми, как у Флёр, волосами. Девочка стала удивлённо вертеть головой, а Чемпионка Жез’лешарма с неожиданной силой вырвалась из рук своей директрисы, радостно вскрикнула и бросилась к ней. Трибуны взорвались аплодисментами.

…Невилл Лонгботтом занял второе место в этом испытании, и в гриффиндорской гостиной опять устроили праздник. Но теперь в стороне от всеобщего ликования остался только Гарри Дурсли, потому что Гермиону Грэнджер не отпускал от себя Рональд Уизли, крепко держа за руку. Теперь Гарри уже не казалось, что она довольна ухаживанием Уизли. Во-первых, отношение того уже не слишком было похоже на ухаживание, скорее, на какое-то присваивание. Во-вторых, девушка то и дело с извиняющейся улыбкой взглядывала на Гарри. Ну, и в-третьих, то, что с его другом рядом маглорожденная всезнайка, явно не нравилось Лонгботтому. Почему в таком случае ей было просто не уйти от Рональда, Гарри понять не мог. Ну, не побьёт же он её за это, в самом-то деле… И даже заколдовать её у него вряд ли хватит силёнок. Дурсли вздохнул и уткнулся в первый попавшийся учебник, лишь бы не видеть весь этот бедлам.

Через несколько дней Гарри осенило, как можно со стопроцентной гарантией «оторвать» Грэнджер от Уизли. Он тихо и смущённо попросил девушку помочь ему выяснить, как же так произошло, что он поменялся душой с мальчишкой в другом мире. Такая просьба мгновенно заставила бы Гермиону из его мира бросить всё и обосноваться в библиотеке почти без сна и еды. А эта Гермиона всё-таки повертела головой в сомнении, оглядывая свои учебники, Рональда, внимательно слушающего разглагольствования Невилла, и самого Гарри, который придал своей физиономии умоляющее выражение. Но потом она всё-таки кивнула и улыбнулась. «Какая же у неё хорошая улыбка», — подумал Гарри.

А через несколько дней он, укладываясь спать, залез на свою кровать, задёрнул шторы и собрался улечься поудобнее. Но замер, заслышав, как в спальню вошли, разговаривая, Рон и Невилл. И говорили они о Гермионе.

— …почему ты начал общаться с этой Грэнджер?

— Ну, ты тогда же попал в больничное крыло…

— И что, тебе настолько стало одиноко? — презрительно сказал Невилл. — Я бы ещё понял, если бы ты стал общаться с Браун, она хоть хорошенькая.

— Да я попытался, — проворчал Рон, — но разве можно с ней нормально общаться? Хи-хи-хи, сю-сю-сю…

Лонгботтом засмеялся.

— Ну, и что? Тогда ты решил усладить свой интеллект?

— Типа того. Надвигался этот гремлинов бал. Надо же было кого-то приглашать. Ну, я и подумал совместить приятное с полезным. Пригласить Грэнджер — и посмеяться над ней, как она там на балу хромать будет. Кстати, а ты кого пригласил бы?

— Вообще-то, на больничной койке мне было немного не до того, — резко сказал Невилл. — Ну, так почему же ты отказался от своего намерения? Могло бы выйти неплохое развлечение.

— Так она заявилась… такая… Я аж дар речи потерял. Ты не представляешь!

Гарри услышал в словах Рональда восхищение, и его опять что-то больно кольнуло в груди.

— …И причёска красивая, не то, что её обычная «куда хочу — туда торчу», и мантия такая… ну, подходящая, словом… И даже блестяшки какие-то на шее и в ушах… Ну, принцесса да и только!

Лонгботтом хмыкнул. А Рон так же взахлёб продолжил:

— Она так улыбалась скромно, и смотрела, ты не представляешь, только на меня. И танцевала хорошо, почти совсем не хромала. Между прочим, только со мной танцевала. Я ей, наверное, раз сто на ноги наступил, а она совсем не обижалась. Её другие парни приглашали танцевать, и даже старшекурсники, а она всем отказывала.

— Да ладно? — теперь Лонгботтом больше не говорил пренебрежительно.

— Да точно! Вот жаль ты не видел!

— И вправду, пожалуй, жаль. На это стоило бы посмотреть.

— Вот, я и говорю. Её даже из Жез’лешарма парень пригласил на танец!

— Неужели даже с ним не пошла?

— Не пошла! Даже… Ну… после этого, она…

Рон замялся, а Гарри прислушивался и почти дышать перестал.

— Что? Только не говори, что она поцеловала тебя!

— Да нет, конечно! — и Рон опять смолк в явном смущении. Гарри подумал, что Уизли сейчас красный, как занавески на кроватях.

— Ну, так что? Говори уже, раз начал. Мы же друзья! — нетерпеливо сказал Невилл.

— Мы как раз сидели за столиком и пили лимонад, который в честь французов приготовили. Знаешь, а неплохая штука, так шипит забавно и язык пощипывает…

— Да Мордред с ним, этим лимонадом французским! — заорал Лонгботтом. — Ты говори, что сделала Грэнджер!

— Ну, когда тот француз ушёл, между прочим, он явно расстроился, она так посмотрела на меня, улыбнулась и похлопала меня по руке.

Воцарилась тишина. Потом Лонгботтом сказал задумчиво:

— Рон, так я не понял, вы с ней, что, влюбились что ли?

Тут уже Дурсли не выдержал и принялся ворочаться в кровати, как будто во сне. Уизли и Лонгботтом испуганно стихли.

— Эй, Гарри, ты спишь? — тихо спросил Невилл.

«И придумать нельзя более глупый вопрос», — подумал Гарри и ещё раз повернулся. Как нельзя более вовремя в спальню пришли Шеймус и Дин, и все четверо принялись укладываться спать. А Гарри заснул с мыслью, что он сделал правильно, «заточив» Гермиону в библиотеке.

Совсем незаметно пролетели пасхальные каникулы, и начался последний триместр учёбы, а вместе с ним — подготовка к экзаменам. Конечно, Лонгботтом и Диггори были освобождены от экзаменов, как участники Турнира, но всем остальным готовиться было нужно. Невилл со скуки натаскивал Рональда, вознамерившись, не иначе, заставить его сдать хотя бы на все «В».

Гарри Дурсли взял за правило через каждые пять-семь дней интересоваться, не нашла ли Гермиона ответ на его вопрос. Не столько затем, чтобы реально узнать это, сколько затем, чтобы не ослабевал её интерес к поискам. Теперь он видел её только во время уроков, всё остальное время она была во владениях мадам Пинц. Но девушка каждый раз вздыхала и качала головой.

На экзаменах Гарри не волновался и спокойно сдал их все, получив даже вполне неплохие оценки. По Защите от Тёмных сил экзамен не проводили, что было вполне ожидаемо, и Дамблдор выставил всем итоговые оценки по результатам в течение года. Из-за этого Гарри даже немного расстроился: это был, пожалуй, его единственный год, когда по этому предмету в табеле у него стояло не «П», а «В». Если не принимать во внимание, что Гарри Дурсли, — тот, а не этот, — три года учился по всем предметам с «У» на «С».

Наконец настал день последнего испытания Турнира Трёх Волшебников. Ученики каждой Школы-участницы волновались и болели за своего Чемпиона. Независимо от занятого на сегодняшний день места, у каждого из них был шанс на победу, тем более, что и счёт был примерно равным. Хогвартская квиддичная площадка была превращена в крытый лабиринт из живых зелёных изгородей, и выглядела словно большущая зелёная коробка. Зрители выстроились вдоль тропинки от замка к площадке. Каждый подбадривал как мог своего Чемпиона. Мелькали флаги и вымпелы, раздавались крики поддержки…

Бэгмен огласил правила последнего испытания: участники входят в лабиринт и ищут в нём Золотой Кубок. Ничего необычного для Гарри, но он чувствовал, что бешено волнуется. Именно сейчас должно было всё решиться. Возродится ли Воландеморт в этом мире? Погибнет ли кто-то из участников? Действительно ли «всё под контролем» у здешнего Дамблдора? Насколько прав был сам Гарри, доверившись ему в попытке спасти этот мир? Заслужил ли он спокойную жизнь Просто Гарри? Он остался поодаль от всех и пристально смотрел на зелёную стену, словно пытаясь проникнуть внутрь взглядом или мыслью. Словно окаменевший он стоял, обхватив себя руками, и беспомощно думал, что теперь от него уж точно ничегошеньки не зависит.

Сначала Бэгмен открыл стену для Виктора Крума, дурмштрангцы проводили своего Чемпиона громким и торжественным пением какого-то гимна. Несколько минут все молчали. Затем хогвартсцы аплодисментами проводили в лабиринт Диггори, и почти сразу за ним — в почтительной тишине — Делакур. Ещё несколько длинных минут — и четвёртый участник, Лонгботтом, также в молчании скрылся за стеной лабиринта. Всё. Теперь результат станет известен только на ужине в Большом Зале. Кто-то сразу пошёл прочь от площадки, кто-то ещё топтался около, а близнецы Уизли подошли вплотную к стене и попытались её открыть. Конечно, у них ничего не получилось, и так же, как их отбросил Кубок Огня, их словно сильным пинком отшвырнула сама зачарованная стена, разве что бороды на этот раз у них не выросли. Это событие повеселило зрителей и немного разрядило всеобщее напряжение.

Примерно через час после начала испытания около площадки уже никого не оставалось. Только Гарри Дурсли стоял, словно изваяние, сколько ни звали его с собой в замок гриффиндорцы-однокурсники. Но Гарри их словно не слышал, как будто он и вправду был внутри лабиринта с Чемпионами.

Едва погас последний луч заходящего солнца, Гарри словно очнулся и побрёл в замок. Он считал минуты, которые оставались до ужина, но уж конечно не потому, что хотел есть. Гарри вошёл в Зал одним из последних. Он насторожено замер в дверях и огляделся. За столами факультетов было непривычно тихо, все замерли в ожидании, лишь некоторые очень тихо перешёптывались. Он посмотрел на стол преподавателей: слишком много пустых мест. Не было ни Дамблдора, ни деканов. Он не удивился отсутствию Крауча-старшего, но и других членов жюри Турнира тоже не было. «Какого Мордреда происходит?» — подумал Гарри и вдруг почувствовал, что его трясёт от страха и неизвестности. Несколько опоздавших малышей-первокурсников торопливо вбежали в Зал. Один из них нечаянно толкнул Гарри и пробормотал: «Извините, сэр». Дурсли даже не обратил на это внимания. На подгибающихся ногах он пошёл к своему столу.

— Ты где был, Гарри? — поинтересовался Дин.

— Что тут происходит? — спросил он шёпотом вместо ответа.

— Да ничего пока не происходит. Видишь, даже еды ещё нет.

— До первой звезды нельзя, — хихикнул Шеймус. — Ждём-с.

— Сейчас появится Дамблдор — и всё нам расскажет, — важно сказал Дин, вертя в руке золотую вилку.

— Что расскажет? — вздрогнул Гарри.

— Эй, — Дин помахал перед его лицом рукой, — ты спишь, что ли? Вообще-то, учебный год закончился. Подведение результатов, кому в этом году достанется Кубок Школы. А ещё — окончание Турнира. Наконец-то станет известно, кто победил. Как думаешь, это может быть Невилл?

Гарри передёрнулся, отгоняя от себя мысленную картину: Дамблдор входит в Зал с телом Лонгботтома на руках…

— Вряд ли, — сглотнув, прошептал он.

— Ну, да. Хоть Невилл и знаменитый, но куда ему против почти взрослых колдунов. Тогда — я хочу, чтобы победил Диггори.

— А я — чтобы эта красотка Делакур, — вздохнул Шеймус и покраснел. — Ну, а что? — забормотал он под насмешливыми взглядами других парней. — Не зря же её чемпионкой выбрали, значит, она не только красивая. Вон как с драконихой справилась…

— Смотрите! Смотрите! — вдруг раздалось со всех сторон. Между столом преподавателей и факультетскими вдруг появился ещё один стол, маленький, на четверых всего. «Это для Чемпионов», — догадался Гарри, но не он один, о том же вскрикнули и другие ученики. Двери в Большой Зал распахнулись, и вошли Диггори, Крум и Делакур, нарядные и очень торжественные. Все ученики повскакали с мест и принялись им аплодировать. Чемпионы прошли к своему столу. Не успел Гарри подумать, где же Лонгботтом, как в зал вошли все остальные: деканы, Каркаров, Максим. А следом за ними — Невилл Лонгботтом. Слегка помятый, немного грязный, бледный лицом — но вполне живой и даже улыбающийся. Гарри вскочил — и, словно это была команда, вскочили все гриффиндорцы и захлопали. И, наконец, в Зал вошёл Дамблдор. Гарри Дурсли впился в него взглядом. Ректор Хогвартса под аплодисменты всех собравшихся деловито прошёл к своему месту, развернулся к ученикам и вскинул руку. Все смолкли и сели по местам.

— Леди и джентльмены! Ученики и учителя! Дорогие друзья! Извините за то, что наше пиршество по случаю окончания учебного года немного задержалось. Но сегодня не совсем обычный последний день учебного года, как вы понимаете. Начну я пожалуй с подведения итогов соревнования наших факультетов. В этом году не проводился турнир по квиддичу, а потому благодаря выдающимся успехам в учёбе больше всего баллов набрал факультет Когтевран — и я с радостью вручаю Кубок Школы его декану, профессору Флитвику.

Кубок Школы из рук ректора перешёл в руки маленького профессора. Тот широко улыбался, держа Кубок над головой, и вернулся на своё место за столом. Громче всех аплодировал, конечно, Когтевран, а остальные это делали несколько нетерпеливо, в ожидании судьбы другого кубка.

— Отлично, Когтевран! Давненько эти стены не украшали сине-бронзовые флаги! — воскликнул Дамблдор, помахал волшебной палочкой, и за учительским столом во всю стену развернулось полотнище с гербом победившего факультета, а на остальных стенах расцвели такие же флаги и вымпелы.

— Ну, а теперь, — сказал он, оглядывая присутствующих, — от имени жюри Турнира Трёх Волшебников я назову вам имя победителя этого турнира.

Наступила полная тишина. Дамблдор улыбнулся. Но почти сразу же улыбка стала болезненной гримасой, ректор посерел лицом и вдруг осел на своё кресло, схватившись за сердце. Ученики ахнули, Гарри почувствовал, что его сердце тоже как будто сжала железная рука… К Дамблдору бросились все учителя и даже Каркаров и Максим. После некоторой сутолоки и размахиваний палочками возле Дамблдора возникла с озабоченным лицом целительница. Она принялась поить его снадобьями из нескольких склянок, доставая их из карманов мантии.

— Всё, всё, спасибо, уважаемые профессора, и особенно вам благодарность, мадам Помфри. Со мной всё уже хорошо.

— Сэр, вы должны немедленно пройти со мной в лечебницу.

— Хорошо, Поппи, только дай мне закончить мою речь. Ребята всё ещё ждут.

— Да подождут и ещё! — довольно резко сказали в один голос взволнованные МакГонаголл и Помфри, но Дамблдор уже встал и вновь обратился к ученикам.

— Извините за заминку. Возраст, знаете ли, — усмехнулся он. — Но причин для волнения нет. Наоборот… Итак, Победителем Турнира Трёх Волшебников решением нашего многоуважаемого жюри объявлен… Виктор Крум из Института Дурмштранг. Ваши аплодисменты победителю, мои поздравления победителю и директору Каркарову. Таким образом, следующий Турнир будет проходить в Дурмштранге. Минерва, прошу, расскажи всем, почему ситуация с этой победой… э-э-э… была неоднозначной. А я, пожалуй, всё-таки пойду вместе с Поппи. Прошу прощения, леди и джентльмены.

Дамблдор, опираясь на руку целительницы, покинул Зал. Несмотря на то, что он призвал аплодировать, никто не хлопал, даже дурмштрангцы. А Виктор Крум, победитель Турнира, вскочил и молча, в удивлении оглядывал остальных участников. Лонгботтом опустил голову, Диггори и Делакур тоже переглядывались в недоумении. Гарри подумал, что в Большом Зале не было ни одного человека, который не был бы изумлён таким исходом Турнира.

Профессор МакГонаголл поправила шляпу и оглядела учеников в зале. Её обычно строгое лицо как-то странно дёргалось, словно она пыталась одновременно радоваться и печалиться.

— Юные леди и джентльмены, — немного неуверенно начала она, но почти сразу собралась. — Дорогие юные волшебники. Турнир, который проходил на ваших глазах, будет навечно вписан в историю магического сообщества. И не только потому, что это первый турнир после долгого-долгого перерыва. И не потому, что в нём участвовали не три, а четыре волшебника. Результатом его станет не только пересмотренная безопасность участников, — она покосилась в сторону Бэгмена, который поёжился и отвёл взгляд. — Важнейшим результатом этого турнира стало то, что миновала угроза, которая долгие годы висела над нашей страной. Да, ректор Дамблдор предоставил мне честь сообщить вам, что тот тёмный колдун, который столько лет держал в страхе всех волшебников Британии, уничтожен. Никто больше не будет опасаться называть этого волшебника. Воландеморта больше нет! — звонко прокричала она, воздев руки.

Ученики на мгновение замерли, а потом принялись хлопать, орать и топать так громко, что едва не обрушился потолок. Все радовались и обнимались, не разбирая ни факультета, ни возраста. Взрослые со слезами радости смотрели на ликование молодых волшебников. Только участники турнира всё ещё переглядывались… Наконец, Диггори не выдержал, выскочил из-за стола, обнял Лонгботтома, потом бросился с поцелуями к Делакур. Но когда он попытался обнять Крума, то отстранил его и очень громко сказал:

— Профессор МакГонаголл, я прошу вас объяснить, почему победа в турнире была присуждена мне.

Она взглянула на него и опять подняла руку. Ученики вернулись на свои места и снова стали слушать.

— Это было трудное решение, леди и джентльмены. Все участники Турнира показали высокие магические умения и лучшие человеческие качества. Каждый из них был достоин стать победителем. И я говорю обо всех четырёх участниках, хотя участие в Турнире четвёртого волшебника, Невилла Лонгботтома, было подстроено Тем-кого-нельзя-было-называть.

Зал ахнул.

— Да. Лорд Воландеморт подстроил участие в этом Турнире Мальчика-который-выжил. Более того, и победить должен был именно Невилл. Коснувшись Кубка, он должен был попасть в ловушку и погибнуть, а сам тёмный колдун — возродиться. Но профессор Дамблдор, по праву называемый Великим светлым волшебником, сумел разрушить этот коварный план.

Гарри Дурсли за своим столом быстро осмотрелся: никто не замечал, как он покраснел от удовольствия, все внимали МакГонаголл. Только Гермиона быстро покосилась на него. Он кивнул ей, и она с улыбкой кивнула в ответ.

— …Поэтому жюри признало справедливым, что победа достанется тому, который пришёл к Кубку не первым, а вторым. И это вы, господин Крум. Поздравляю вас с заслуженной победой. И вас, господин директор, — она слегка поклонилась обоим дурмштрангцам.