Альфи (гет)

Рык Тени был не звуком, а разрывом самой реальности. Он встряхнул воздух, заставив листья на деревьях замереть, а сердца — сжаться в ледяной комок. Бесформенная глыба мрака, вырвавшаяся из-под ног Родольфуса Лестрейнджа, не набросилась на него — она обволокла его руку с палочкой, сжимая с титанической силой. Раздался сухой, противный хруст. Костяной. Родольфус вскрикнул от неожиданности и боли, и его палочка выскользнула из пальцев.

Альфи не думал. Он действовал. Его сознание, слитое с Тенью, работало с холодной, безжалостной ясностью, которой научил его Винтерхальтен. Он видел всё: мельчайшие движения мышц на лице Рабастана, готовящего заклятье; безумный блеск в глазах Беллатрисы; абсолютный ужас в широко раскрытых глазах Невилла.

«Рабастан слева. Целится в Невилла. Круциатус.»

Тело Альфи уже двигалось. Короткий, резкий выпад вперёд, подсечка свободной рукой — не для того, чтобы повалить, а чтобы вывести из равновесия. Он не был силён, но знал, куда толкнуть. Рабастан, не ожидавший атаки в спину, споткнулся, его заклинание ушло в небо.

— Дамблдор! — прошипела Пэнси. Её голос был сдавленным, но чётким. Она уже стояла спиной к нему, прикрывая Невилла, её палочка описывала в воздухе быстрые, точные зигзаги. «Протего!» — выкрикнула она, и невидимый барьер дрогнул под первым же тёмным заклинанием, которое швырнул в неё оправившийся Рабастан.

Беллатриса Лестрейндж рассмеялась. Её смех, высокий и безумный, резал слух.

— Ой, какие забавные игрушки! — пропела она, играючи взмахнув палочкой.

И ад начался.

Она не целилась. Она засыпала их пространство смертоносной магией. Вспышки изумрудного света «Авада Кедавра» пробивали деревья позади них; багровые спирали «Круциатуса» извивались в воздухе, выжигая траву; острые как бритва осколки льда и кинжалы из сгущённой тьмы летели со всех сторон.

Альфи танцевал на лезвии ножа. Он падал, перекатывался, отскакивал от деревьев, используя их как укрытие. Он чувствовал её намерение за мгновение до взмаха палочки, видел микродвижение её губ. Он был водой. Он был ветром. Он был тенью. Но он был всего лишь второкурсником против троих безумцев с многолетним опытом убийств.

Один из ледяных осколков впился ему в бедро. Боль, острая и жгучая, пронзила ногу. Альфи захромал, едва успев увернуться от очередного смертоносного луча. Другой заговорённый кинжал пробил его мантию у плеча, оставив длинную, неглубокую, но кровоточащую рану.

— Сладкоежка! — крикнула Пэнси, её голос сорвался от ужаса.

Она отчаянно прикрывала его, её щиты трескались и рассыпались под мощью атак Беллатрисы. Невилл, рыдая, попытался встать, его пальцы судорожно сжали его собственную палочку, но он был парализован страхом.

А внутри Альфи бушевало Оно. Присутствие. Оно рвалось наружу, соблазняя древней, сладкой силой.

«Просто отпусти... Мы уберём их всех... Разорвём на куски... Сотрём в пыль...»

Ему казалось, что сиреневое свечение вот-вот брызнет из его глаз, что кости под ногами восстанут, чтобы защитить его. Он сжимал зубы до хруста, чувствуя, как его рассудок трещит по швам под давлением.

«Нет. Не сейчас. Не здесь. Не перед ними.»

Родольфус, тем временем, левой рукой вырвал из-за пояса запасную палочку. Его лицо было перекошено болью и ненавистью. Он не стал целиться — он просто выкрикнул самое ужасное, что знал, направляя проклятие в спину Пэнси, которая в этот момент отражала атаку Рабастана.

— Круцио!

Альфи увидел это. Увидел спину Пэнси. Увидел торжествующую гримасу Родольфуса. И времени на раздумья не было.

Мысленный приказ Тени был молниеносен. Бесформенная тень у ног Родольфуса рванулась вверх, не чтобы задушить, а чтобы на мгновение закрыть ему глаза, влепиться в лицо чёрной, непроглядной пеленой.

Проклятие Родольфуса ушло вверх, в кроны деревьев.

Этого мгновения хватило.

Игнорируя боль в ноге, Альфи рванулся вперёд. Он выхватил из кармана нож — тот самый, с рунической гравировкой, подарок «верного профессора». Кость рукояти была тёплой и шершавой. Рабастан, видя его атаку, развернулся к нему, его лицо исказила ярость.

— Авада Кедавра! — проревел он.

Зелёный свет рванулся навстречу. Альфи не уворачивался. Он нырнул. Не в сторону, а вниз, в собственную тень на земле. На долю секунды он слился с ней, почувствовав леденящий холод небытия, и вынырнул уже прямо перед ошеломлённым Рабастаном. Тот не успел понять, куда исчез мальчишка, как Альфи, выпрямившись из низкого подката, со всей силы вогнал серебряный клинок ему под ребро, прямо в сердце.

В глазах Рабастана мелькнуло невероятное удивление. Он кашлянул, и на его губах выступила алая пена. Он рухнул на колени, а затем навзничь.

Альфи выдернул окровавленный нож и, не останавливаясь, двинулся к Родольфусу. Тот, наконец сорвав с лица ослабевшую Тень, увидел приближающуюся смерть. Он попытался поднять палочку, но Альфи был быстрее и безжалостнее. Короткий, точный удар — и лезвие вошло в основание его шеи. Родольфус захрипел и рухнул рядом с братом.

— Ты… ты… — завыла Беллатриса, увидев падающих братьев. Её безумие сменилось неудержимой, слепой яростью. Она забыла про Пэнси, про Невилла, про всё на свете. Она видела только этого мальчишку с окровавленным ножом и сиреневыми глазами, в которых плясали отблески той самой Тьмы, которой она когда-то служила.

Она закричала что-то бессвязное и выпустила в него шквал проклятий. Альфи, истекая кровью, едва уворачивался. Он был на грани. Силы покидали его. Оно внутри нашептывало: «Хватит. Дай мне закончить.»

И он чуть не поддался. Но тут он увидел Пэнси. Она снова встала между ним и Беллатрисой, её рука с палочкой дрожала от напряжения, но взгляд был твёрдым. Она купила ему секунду. Всего одну секунду.

Этого хватило.

Беллатриса, всё больше впадая в ярость, совершила ошибку — она рванулась вперёд, чтобы раздавить эту жалкую защиту и добраться до него.

Альфи сделал вид, что споткнулся о корень, и упал на спину. Беллатриса с торжествующим воплем взметнула палочку для последнего заклятия. Но Альфи уже не было там. Он совершил ещё один, последний прыжок сквозь тень — короткий, всего на метр, оказавшись не перед ней, а сбоку.

Её глаза, полные ненависти и безумия, метнулись к нему, но было уже поздно. Его рука с ножом описала короткую, точную дугу. Остро заточенное серебро прошло сквозь тонкую ткань её мантии и вонзилось в шею, ниже уха.

Вопль Беллатрисы превратился в клокочущий, пузырящийся хрип. Она схватилась за горло, из которого хлестала тёмная кровь, и грузно осела на землю, судорожно дергаясь. Её взгляд, полный невероятного изумления и обиды, был устремлен на Альфи. Она пыталась что-то сказать, но из раны выходил лишь ужасный булькающий звук. Через несколько секунд она затихла.

Тишина, наступившая после боя, была оглушительной. Воздух пах озоном, кровью и смолой. Альфи стоял, тяжело дыша, рука всё ещё сжимала окровавленный нож. Его Тень бесшумно отползла и слилась с обычной тенью от деревьев. Вся его магия, и светлая, и тёмная, была на исходе. Он едва держался на ногах от боли, потери крови и невероятного напряжения.

Невилл сидел на земле, обхватив голову руками, и тихо, безумно рыдал.

Пэнси, бледная как смерть, медленно опустила палочку. Её грудь вздымалась от частого дыхания. Она посмотрела на трёх мёртвых Лестрейнджей, затем на израненного, едва стоящего Альфи.

И тут из чащи, без единого звука, вышел он.

Профессор Клаус Винтерхальтен. Его тёмно-серые мантии были безупречны, но на его обычно невозмутимом лице читалось напряжённое внимание. Его пронзительные голубые глаза мгновенно оценили ситуацию: три трупа, рыдающий мальчик, бледная, но живая Паркинсон и его юный мастер, весь в крови, едва не падающий от изнеможения.

Он быстрыми, решительными шагами подошёл к Альфи. Молча, без лишних слов, он взял его за подбородок, повернул голову, осматривая рану на плече. Его пальцы, твёрдые и уверенные, на мгновение коснулись окровавленного разреза на бедре. Он видел глубину ран, видел бледность кожи, дрожь в руках — и видел ясный, пусть и усталый, взгляд. Контроль. То, чему он его учил.

Затем его взгляд скользнул по телам Лестрейнджей. Он увидел точный удар в сердце Рабастана, аккуратное поражение сонной артерии у Родольфуса, смертельную рану на шее Беллатрисы. Ничего лишнего. Только необходимая жестокость.

Он снова посмотрел на Альфи, и в его холодных глазах вспыхнул огонь неподдельного, почти безумного восхищения. Он завороженно потянулся к плечу Альфи, но в последний момент одёрнул руку.

— Мой юный мастер... — произнёс Винтерхальтен, и его стальной голос едва заметно дрожал. — Вы... великолепны.

Тишину, последовавшую за словами Винтерхальтена, нарушил лишь прерывистый шепот Невилла и тяжёлое дыхание Альфи. Профессор выпрямился, его лицо снова стало маской холодной собранности. Он окинул взглядом поле боя, его взгляд скользнул по телам, по бледным лицам детей, и он медленно, чётко заговорил, обращаясь уже ко всем троим.

— Слушайте меня очень внимательно. У нас нет времени на обсуждение, — его голос был тихим, но обладал железной силой, заставляя слушать. — Мы не будем ничего скрывать. Мы не будем ничего прятать.

Пэнси резко подняла на него глаза, в них читалось недоумение. Альфи попытался что-то сказать, но Винтерхальтен резким жестом остановил его.

— Подумайте. Если Лестрейнджи просто исчезнут, что сделает Министерство? Они решат, что те просто сменили убежище. Напряжение не спадет. Дементоры так и останутся у наших стен, — он посмотрел прямо на Альфи. — Их присутствие отравляет замок. Оно… провоцирует. Вы сами это чувствуете, не так ли?

Альфи молча кивнул, сжимая руку на раненом плече. Да, он чувствовал. Холод дементоров будил в нём ту самую Тьму.

— Но если авроры найдут их тела, — продолжил Винтерхальтен, — дело будет закрыто. Охота закончится. Дементоры уйдут. Это единственный способ вернуть Хогвартсу покой.

— Но… нас… — с трудом выдохнул Альфи, представляя себе клетку в Азкабане.

— Вам ничего не будет, — твёрдо сказал профессор. — Закон о самозащите распространяется и на несовершеннолетних. Да, убийство им не предусмотрено, но вы всего лишь дети, которые были атакованы тремя самыми опасными преступниками века — за исключением Сами-Знаете-Кого, разумеется. Вы защищали свою жизнь и жизни своих однокурсников. Ни один суд не осудит вас за это. Более того, — он позволил себе короткую, безжизненную улыбку, — вы станете героями.

Он вынул свою палочку — длинную, тёмную, с набалдашником в виде стилизованного орлиного когтя.

— Я вызову авроров через Патронуса. Это будет официально. Пока они прибудут, у нас есть пара минут собраться с мыслями. Запомните: вы ничего не должны и ни в чём не виноваты.

Винтерхальтен закрыл глаза на мгновение, сосредоточившись. Когда он взмахнул палочкой, из её кончика вырвался не просто серебряный свет, а чёткая, ясная форма огромного беркута с распростёртыми крыльями. Заговорённая птица метнулась вверх и растворилась в вечернем небе, унося весть в Министерство.

Наступила неестественная, давящая тишина ожидания. Винтерхальтен медленно обошёл поляну, его взгляд аналитически скользил по следам борьбы, но он ничего не трогал. Затем он подошёл к Альфи так близко, что иих мантии почти соприкоснулись. Он наклонился, и его следующие слова прозвучали настолько тихо, что были едва слышны даже Альфи, как горячий шепот на самой грани слуха.

— Мой юный мастер… Позвольте мне исполнить мой долг — как я клялся вашему отцу у вашей колыбели. Не лишайте меня этой чести.

Альфи отшатнулся, будто его ударили. Он уставился на профессора, в глазах — полное непонимание. Колыбель? Клятва отцу? Каждое слово обжигало сознание, не складываясь в картину.

— Профессор… что?.. Какому отцу?.. — он прошептал, чувствуя, как земля уходит из-под ног сильнее, чем от всех ран.

Но Винтерхальтен уже выпрямился, его лицо снова стало непроницаемым. Вдали, со стороны хогвартских врат, послышались громкие хлопки аппарации — сразу несколько. Мгновение спустя на поляну ворвался отряд авроров в тёмно-алых мантиях с палочками наготове.

Их командир, суровый волшебник с шрамом через всё лицо, окинул взглядом жуткую сцену. Его глаза остановились на Винтерхальтене.

— Клаус? Что здесь произошло? — его голос был хриплым и натренированным на команды.

И прежде чем кто-либо из детей успел открыть рот, Винтерхальтен сделал шаг вперёд, подставляя себя под взгляды авроров.

— Нападение на студентов, — произнёс он чётко и громко, без тени сомнения. — Лестрейнджи проникли на территорию школы. Я прибыл по сигналу. Застал их за попыткой убийства. Вступил в бой. Не смог сдержать боевых инстинктов. Оборона была... чрезмерной.

Он говорил это с такой лёгкостью, с такой уверенностью человека, привыкшего отдавать отчёты, что у авроров даже не дрогнули лица. Они видели трёх мёртвых Пожирателей и одного живого, известного им мастера боевой магии. Версия звучала безупречно.

Командир авроров перевёл взгляд на детей.

— Это правда? — его взгляд упал на Пэнси, самую собранную из них.

Пэнси замерла на долю секунды. Её умственный взор пронёсся по всем возможным последствиям. Правда? Скандал, суды, допросы под веритасерумом, публичная огласка способностей Альфи… Казнь. Или… ложь во спасение. Слизеринский выбор был очевиден. Она кивнула, её голос прозвучал тихо, но чётко:

— Да. Профессор нас спас. Они… они уже почти убили нас.

Командир посмотрел на Альфи. Тот всё ещё переваривал слова Винтерхальтена, чувствуя, как внутри всё замирает.

«Не лишайте меня этой чести».

Он сглотнул комок в горле и молча, нехотя кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

Невилл просто сидел и смотрел в пустоту, и его молчание тоже сочли за подтверждение — шок, не иначе.

— Ясно, — буркнул командир и повернулся к Винтерхальтену, и его голос приобрёл нотку... виноватости. — Профессор, вам придётся пройти с нами. Мне не в чем вас винить, но закон... Превышение самообороны, вы же знаете... Единственное, что в моих силах — организовать для вас справедливый суд.

— Разумеется, — Винтерхальтен спокойно протянул руки, и один из младших авроров наложил на его запястья магические наручники, гасящие магию. Он даже не поморщился.

Перед тем как его повели прочь, он на мгновение задержал взгляд на Альфи. В его глазах не было ни страха, ни сожаления — лишь та самая непоколебимая уверенность и тайна, ставшая теперь ещё глубже.

Авроры, забрав с собой тела, аппарировали вместе с Винтерхальтеном. Один из них, молодой и более мягкий на вид, остался.

— Эй, — он осторожно подошёл к ним. — Всё кончено. Вам нужно к мадам Помфри. Я провожу вас. И… мне нужно будет позже поговорить с директором. Объясните, как пройти в его кабинет?

Альфи, всё ещё находясь в ступоре, машинально прошептал пароль: «Засахаренные крылья бабочек». Аврор удивлённо поднял бровь, но кивнул.

Пэнси первой пришла в себя. Она подошла к Альфи и молча взяла его под руку, чтобы помочь идти. Её прикосновение было твёрдым и холодным. Невилла пришлось поддерживать аврору.

Они медленно потащились к замку, оставляя позади поляну, пропахшую смертью и заряженным магией воздухом. Альфи шёл, почти не чувствуя боли в ноге. В его ушах звенели слова профессора, которые переворачивали всё с ног на голову.

«У вашей колыбели. Мой долг. Вашему отцу.»

Каждый шаг отдавался в висках тяжёлым, пульсирующим вопросом. Почему? Что это значит? Альфи знал, кто его отец, но это только добавляло ситуации запутанности. И какую страшную цену только что заплатил за него человек, которого он весь год называл «своим верным профессором», даже не осознавая подлинного значения этой «шутки»?

Тень у его ног казалась теперь не просто его частью, а безмолвным свидетелем тайны, которая оказалась гораздо больше и страшнее, чем он мог себе представить. Битва была выиграна. Лестрейнджи мертвы. Но Альфи чувствовал, что это была не победа, а лишь начало чего-то нового, огромного и пугающего. И его единственный проводник в этом новом мире только что добровольно надел на себя кандалы и ушёл в неизвестность.