Иной Гарри Поттер. Книга 1 (джен)

Гарри шлёпнулся лицом на землю и почувствовал запах смятой травы. От падения из него будто вышибло весь воздух. Шрам раскалывался, пульсируя адской болью. Голова кружилась так, что земля под ним, казалось, раскачивалась, как палуба корабля в шторм. Гарри вцепился крепче в чью-то холодную руку. Ему казалось, что если он отпустит её, то непременно соскользнёт в черноту, медленно, но верно сжимавшуюся вокруг его сознания плотным кольцом. От шока, боли и полного физического изнеможения он не мог, да и не хотел подняться на ноги.

Водоворот звуков оглушил его и сбил с толку. Голоса, торопливые шаги, чьи-то испуганные крики, рёв толпы — всё это доносилось отовсюду, сливаясь в один оглушительный, бессмысленный гул. Гарри оставался на земле, лицо его исказила болезненная гримаса, как будто вся эта какофония была лишь продолжением ночного кошмара, который непременно должен рассыпаться и пройти…

Вдруг его схватили чьи-то руки и резко перевернули на спину.

— Гарри! Гарри!

Он открыл глаза.

Над ним было звёздное небо и лицо Альбуса Дамблдора, склонившегося над ним. Вокруг них сжималось кольцо теней — это была окружившая их толпа, которая становилась всё больше и больше. Гарри почувствовал, как земля под ним вибрирует от множества приближающихся шагов.

Кубок принёс его на край лабиринта. Он видел возвышающиеся над ним трибуны, фигурки двигающихся там людей, звёзды над головой.

Гарри, вспомнив, с кем именно он вернулся, отпустил руку Петтигрю. Он поднял свою руку и из последних сил ухватил Дамблдора за длинную серебряную бороду и потянул к себе.

— Грюм это… Грюм это Крауч-младший… Поймайте его, срочно! — прохрипел он, едва шевеля губами.

— Что случилось? Что происходит? — Сверху над Гарри возникло побелевшее от ужаса лицо Корнелиуса Фаджа.

Гарри посмотрел на него, не отпуская бороды.

— Сэр, Волан-де-Морт вернулся… мне надо с вами…

Голос его оборвался. Он почувствовал, как в нём гаснет последняя искра сознания, веки отяжелели, и мир внезапно погас, погрузившись в глубокую, беспросветную тьму.

* * *

Открыв глаза, Гарри обнаружил, что лежит в знакомой палате больничного крыла. В воздухе висел стерильный запах зелий и сушёных трав. Рядом, привалившись головой к краю кровати, сидела Гермиона. Она спала, крепко ухватившись за его ладонь, будто боясь, что его унесёт, если она разожмёт руку.

Почувствовав движение, она мгновенно подняла голову, её волосы растрепались, и она посмотрела на Гарри. На лице Гермионы тут же расцвела чистая, несдерживаемая радость.

— Гарри! Ты проснулся! — вырвалось у неё, и она, не помня себя, резко наклонилась и крепко обняла его.

Гарри застонал от острой боли в боку, на который она неловко надавила.

Гермиона, услышав это, тут же отпрянула.

— Прости! Прости, я не подумала, — залепетала она.

Её глаза, только что сиявшие от радости, вдруг наполнились слезами.

— Мадам Помфри сказала… она сказала, что ты можешь… не проснуться…

Гарри попытался сесть, но резкая боль заставила его откинуться на подушку.

— Сколько времени прошло? — спросил он хриплым, непривычным голосом.

— Уже почти три дня, сегодня вторник, — ответила Гермиона, вытирая ладонью щёку.

Гарри был в шоке. Три дня. Столько всего произошло, а он спал всё это время.

— Когда ты… отключился, там, на поле… Дамблдор внезапно оглушил профессора Грюма. Оказалось, он вовсе не профессор! Это был Барти Крауч-младший. Его уже схватили.

Дав Гарри переварить сказанное, она продолжила, понизив голос до шёпота.

— Все вокруг с ума посходили. Ходит много слухов… — она оглянулась на занавешенную дверь, — ходят ужасные слухи. Говорят, что Сам-Знаешь-Кто вернулся. И что ты как-то с этим связан. Гарри, что произошло?

Гарри закрыл глаза. Перед ним снова встали образы той ночи.

Он начал рассказывать о том, что произошло. О портале-ловушке, о кладбище, о нападении Хвоста, о том, как он пытал его, об убийстве. Он рассказал о прибытии Пожирателей Смерти, о том, как Снегг спас его, дав ориентир на Кубок-портал и позволив забрать палочку. И, наконец, о том, как Снегг провёл «ритуал».

Несколько раз во время рассказа лицо Гермионы искажалось ужасом. Она вскрикнула, когда он рассказал, что применил против Питера смертельное заклинание. Она побледнела, как полотно, услышав о двусмысленном поведении Снегга. Но самый глубокий, леденящий страх отразился в её глазах, когда Гарри подтвердил слух, который она сама только что озвучила.

Она отошла от кровати, обдумывая услышанное, и принялась ходить взад-вперёд.

— Теперь мне понятно, почему министерские сюда заходят, — сказала она, нервно сжимая руки. — Они каждый день приходят, ждут, пока ты придёшь в себя. Вчера сам Министр Фадж, приходил.

На её лице была смесь ужаса и страха за любимого. Снова полились слёзы, и она закрыла рот руками.

— Гарри… тебя теперь посадят в Азкабан… Они знают, что ты использовал Непростительные заклинания…

Его страх перед этой перспективой отступил перед странным, холодным спокойствием, которое снизошло на него во время собственного рассказа.

— Возможно, в моём случае они могут всё-таки стать простительными, — сказал Гарри.

Гермиона недоуменно посмотрела на него, остановившись.

— Да, ему известно, что я как несовершеннолетний использовал «Круциатус» и «Авада Кедавру», — спокойно произнёс Гарри. — Но он также знает, где именно я их использовал, и знает, почему я там оказался. Он знает, что Волан-де-Морт вернулся.

Гермиона слушала, затаив дыхание.

— Либо ему придётся признать это публично. Тогда я стану героем, который, защищаясь, сумел убить его слугу и сумел вновь выжить, сбежав оттуда.

— Либо он попытается скрыть факт его возвращения, — продолжал Гарри, обдумывая стратегию Фаджа. — Тогда он вынужден будет замять и моё дело. Судить меня будет означать признать то, что произошло.

Какое-то время Гермиона ходила по палате, обдумывая сказанное. Её острый ум уже схватывал железную логику, но эмоции всё ещё бунтовали.

Она долго смотрела на него, видя в его зелёных глазах не мальчика, которого она знала, а кого-то другого — закалённого, изменившегося, иного.

— И каково это, Гарри? — спросила она наконец, и её голос дрогнул. — Что ты чувствуешь после… того, как ты это сделал?

Гарри ответил, посмотрев на неё серьёзно, без тени сомнения.

— Он виновен в смерти моих родителей. Из-за него посадили Сириуса. Он лишил меня всего. Что я чувствую? Я чувствую разочарование, Гермиона, так как он умер слишком быстро. Мне нужно быть сильным! Мне не победить Волан-де-Морта «Экспеллиармусами».

— Ты собрался с ним сражаться?

Гарри замялся.

— Если честно, я сомневаюсь, что он сам мне по силам, если верить слухам о его могуществе. Но я не буду сидеть сложа руки, пока убийца моих родителей жив и снова набирает силу. Я что-нибудь придумаю.

Гермиона подошла и обеими руками сжала его ладонь.

— Я… я с тобой.

* * *

Чуть позже в палату вошёл Альбус Дамблдор. Он принёс с собой небольшую, серебряную коробочку с леденцами в виде лимонных долек, которые, к слову, очень понравились Гарри. Он не стал ничего утаивать и повторил свой рассказ, на этот раз более подробно, в красках, глядя в проницательные голубые глаза. Директор слушал очень внимательно, не перебивая, лишь изредка кивая. У Гарри складывалось ощущение, что большую часть этой ужасной истории директор и так уже знал.

— Северус вчера вечером вернулся в школу, — подтвердил он его догадки.

Дамблдор присел на край кровати и посмотрел на Гарри с тем выражением, в котором смешивались отеческая забота и глубокая серьёзность.

— Гарри, — начал он мягко, — то, что ты пережил... это оставит шрам куда глубже, чем тот, что на твоём лбу. Гнев, жажда мести — чувства понятные и, увы, очень человеческие. Но позволь дать тебе совет старого человека, который видел, к чему они ведут. Путь мести, Гарри, — это путь, который выбирают тёмные волшебники. Он сжигает человека изнутри, лишает его способности видеть свет. Убийство, даже такого ничтожного существа, как Питер Петтигрю, — это не победа. Это тяжесть, которую ты теперь будешь нести в себе. Я не осуждаю твой поступок. В той ситуации это могло быть единственным выходом. Но я прошу тебя — не позволяй гневу стать твоим поводырём. Ты сильнее этого, Гарри. Твоя сила — в способности любить и прощать. Помни об этом.

До конца дня палата Гарри напоминала проходной двор. Пришли друзья с факультета — Джинни, Невилл, Дин, лавина любопытных и обеспокоенных гриффиндорцев. Приходил и Седрик. Все жаждали узнать, что же произошло на самом деле. Для них Гарри придумал легенду. Он говорил, что Кубок оказался испорченным порталом, который забросил его на какое-то кладбище, где на него напали бандиты-маглы. Он отбивался как мог и чудом сумел сбежать. История была бледной и дырявой, но растерянные, испуганные лица слушателей готовы были принять любое, даже самое нелепое объяснение.

Наведался профессор Флитвик, пища от волнения и суетливо поправляя Гарри одеяло своим любимым заклинанием. Пришла также, к удивлению Гарри, профессор МакГонагалл. Судя по её озабоченному, полному сочувствия виду, от Дамблдора она что-то да узнала.

На следующее утро, сразу после завтрака, в палату вошёл Министр магии Корнелиус Фадж собственной персоной — один.

Вид у него был взволнованный, даже несколько помятый. Он подвинул стул и сел так, чтобы смотреть прямо на Гарри. Гарри сумел приподняться на подушках, боль в боку стала терпимой.

— А, Гарри, мой дорогой мальчик, — заговорил Фадж своим обычным добродушным, но слегка дрожащим голосом. Он снял свой котелок. — Как самочувствие? Надеюсь, мадам Помфри хорошо о тебе заботится. Мы все очень переживаем.

— Уже лучше, спасибо, Министр, — ответил Гарри.

Фадж пододвинул стул ближе, наклонившись вперёд, и его голос сразу стал доверительным, словно он делился большим секретом.

— Гарри, мы провели тщательное расследование… этого инцидента. И мы точно знаем, что именно произошло. — Он сделал паузу. — Мои коллеги в аврорате пытаются склонить меня к тому, чтобы дать делу ход и посадить тебя в Азкабан. За использование, ну, ты понимаешь, тех заклинаний. Но, признаюсь честно, ты мне нравишься. Ты ещё слишком молод, и я бы хотел дать тебе шанс.

Фадж сделал многозначительную паузу, явно давая Гарри время оценить его якобы благородство и расположение.

Гарри прекрасно чувствовал это лицемерие и ложь, и от этого ему стало даже немного обидно. Неужели министр настолько плохого о нём мнения, что думает, будто Гарри не распознает этот дешёвый спектакль?

Тем временем Фадж продолжил:

— Гарри, чтобы тебе помочь, у меня должна быть выстроена полная картина. Тебе сейчас необходимо рассказать мне в мельчайших подробностях всё то, что произошло. Это нужно мне для отчёта, ты понимаешь. Отчёт должен быть безупречным.

Гарри рассказал, но рассказал полуправду, тщательно взвешивая каждое слово. Он опустил часть с пыткой, сказав, что «Круциатусом» он промахнулся, но пришлось признать, что это он убил Петтигрю в целях самообороны. Он полностью убрал из рассказа Снегга, заявив, что палочку вырвал у другого Пожирателя Смерти. И, конечно, он рассказал, как видел возрождающегося Волан-де-Морта.

Министр нахмурил брови и долго, тяжело смотрел на него. Видимо, оценивал, говорит Гарри правду или нет.

Наконец, он нарушил молчание.

— Гарри, я сделаю всё возможное, чтобы тебе помочь. Я изыму твоё дело из аврората, а произошедшее квалифицирую как самооборону в исключительно тяжёлых условиях. Но взамен я прошу об одной маленькой услуге. Тебе ни в коем случае нельзя распространяться о произошедшем. Будут приходить журналисты, будут выпрашивать правду друзья и близкие. Никто не должен знать правду. От этого никому не станет лучше. Это вызовет панику, Гарри! Ты не представляешь, какой хаос это посеет. Да и к тому же, — Фадж понизил голос до угрожающего шёпота, — если правда вскроется, я больше не смогу покрывать тебя.

Гарри, решив подыграть, с готовностью кивнул.

— Я понимаю, Министр. Я никому не скажу.

Лицо Фаджа резко разгладилось. Казалось, ещё чуть-чуть, и он завопит от радости. Он встал, поставил стул на место, поправил свой котелок и уже собирался уйти.

— Сэр, — Гарри собрался с силами. — Питер Петтигрю… Сотни людей видели его свежий труп. Раз мы теперь знаем правду… Сириуса Блэка надо оправдать…

Сердце Гарри бешено билось в ожидании ответа или хотя бы реакции министра.

— О… конечно, мой мальчик. — Фадж махнул рукой, словно это была сущая мелочь. — Не беспокойся об этом. Я лично прослежу, чтобы с него сняли все обвинения.

Он кивнул и поспешил к двери, пока Гарри не попросил его о чём-нибудь ещё.

* * *

На следующий день, несмотря на явное недовольство мадам Помфри, Гарри всё-таки удалось уговорить выписать его.

Гарри сразу же направился в подземелья. Он нашёл Северуса Снегга в его личном кабинете. Профессор стоял к нему спиной, склонившись над кипящим котлом, из которого шёл едкий жёлтый пар.

Гарри кашлянул.

— Сэр…

— Входите, Поттер, — сказал Снегг, не оборачиваясь. Его голос звучал глухо и устало.

— Профессор, я принёс вам вашу палочку.

Снегг обернулся. Гарри охнул, не сдержав эмоций. Лицо Снегга было в свежих, глубоких ранах, похожих на следы от хлыста или магического бича. Его пытали.

— Эта палочка больше не принадлежит мне, — произнёс Снегг. — Вы отняли её у меня. Теперь она ваша.

Гарри никогда не слышал его таким. В его голосе не было ни привычной надменности, ни холода.

— Я пришёл сказать вам спасибо. Вы спасли меня, — сказал Гарри.

С минуту Снегг молчал. Он смотрел на Гарри долгим, нечитаемым взглядом.

— Если это всё, то можете идти, — наконец пробормотал он, делая шаг назад к котлу.

Гарри не хотел уходить. Этот человек, с которым у него была взаимная ненависть, спас ему жизнь ценой собственных мучений.

— Профессор… Я вас не понимаю. Вы же ненавидите меня. Я до сих пор не понимаю почему, но это факт. С первого дня. Но почему тогда вы спасли меня? И это уже не впервой.

— Не берите на свой счёт, Поттер. Я это сделал по просьбе профессора Дамблдора. Это он сказал мне отправиться на кладбище и помочь вам.

Гарри сделал усилие над собой, чтобы не сказать «не врите».

— Я знаю, что Дамблдор тут ни при чём, вас туда вызвал Макнейр. И совершенно для другой цели. Вы сразу поняли, что я снял с себя Империус. Это был лёгкий способ избавиться от самого ненавистного ученика…

— Я вас не ненавижу! — неожиданно резко крикнул Снегг.

Нависла тишина, полная напряжения. Снегг смотрел на Гарри, собираясь с мыслями.

— Вы изменились, Поттер, — Снегг заговорил тихо. — Вы становитесь всё меньше похожи на своего отца. Ваш отец был высокомерным, он любил унижать, издеваться…

— Мой отец… — прервал его Гарри, чувствуя, как вскипает гнев, но он подавил его. — Каким бы он ни был, его больше нет. Я полагаю, у вас с ним были не самые добрые взаимоотношения. Я вижу, что вы ненавидели его всей душой и даже поверю, что на то были веские причины. Но я не он, и я не делал вам ничего плохого. И если уж на то пошло… у меня было два родителя. Не знаю, как вы относились к моей маме, но во мне также есть и её частичка.

Снегг медленно отвёл взгляд. Его губы дрогнули, словно он хотел что-то сказать, но сдержался. Выражение его лица стало более сложным. На мгновение Гарри показалось, что он увидел глубокое страдание.

Снегг решил сменить тему.

— Что вы рассказали Министру, когда он навестил вас?

— Вас я не упомянул.

— Что ж… Интеллект вы явно унаследовали от своей матери, — Снегг криво усмехнулся.

Гарри, которому не терпелось собрать этот пазл, спросил:

— Профессор. Почему вы позволили ему вернуться?

Снегг медленно скрестил руки.

— Из-за вас, Поттер. Он бы всё равно вернулся. Не в этом, так в следующем году. Но это не основная причина. С недавних пор вы увлеклись Непростительными заклинаниями. Если бы он не вернулся, вас бы упекли в Азкабан до конца своих дней.

У Гарри было иное мнение на этот счёт, он был уверен, что Фадж замял бы дело в любом случае, но он был крайне удивлён и благодарен Снеггу. Этот человек открылся для него в совершенно ином свете.

— Спасибо, сэр.

— Теперь уходите. У меня много работы.

Гарри развернулся и пошёл к выходу.

— Поттер. — Снегг окликнул его. — И даже после того, что произошло, не надейтесь на мою снисходительность на уроках. — Он сделал паузу и… улыбнулся. Это была странная, кривая, но вполне искренняя улыбка.

* * *

Этот летний день разительно отличался от дождливого сентябрьского дня, когда они ехали в Хогвартс, — на небе не было ни облачка. Яркое солнце заливало купе, где Гарри ехал вместе с Гермионой, Невиллом, Дином и Джинни. Букля дремала, сунув голову под крыло, а Живоглот свернулся на пустом сиденье, как пушистая рыжая подушка.

Поезд катил на юг, и друзья разговаривали больше, чем за всю предыдущую неделю. Они обсуждали речь Дамблдора на прощальном пиру, где директор, не сглаживая углов, сообщил о возвращении Волан-де-Морта и призвал всех к единству. Сейчас Гарри было не так больно говорить о случившемся; рассказ стал похож на пересказ чужой, хоть и страшной, истории.

Они перестали обсуждать, что может сделать Дамблдор, чтобы остановить Волан-де-Морта, только когда прибыла тележка с едой.

Остаток путешествия был очень приятным. Гарри хотелось бы, чтобы эта поездка длилась всё лето, чтобы поезд никогда так и не доехал до вокзала Кингс-Кросс… Но в этом году он поневоле понял, что время не идёт медленнее, если впереди тебя ожидает что-нибудь неприятное, и поезд слишком скоро затормозил у платформы 9 ¾. Ученики стали выгружаться, и коридор вагона заполнили обычный шум и суета. Друзья вытащили из купе чемоданы и направились к выходу.

Гарри вышел из купе, ступил на переполненную платформу и замер.

Среди толпы, ждущей учеников, стоял Сириус. Его длинные чёрные волосы были аккуратно подстрижены, лицо больше не было измождённым, а в глазах мерцала живая радость. Он был в хорошей, чистой одежде и выглядел не как беглый преступник, а как свободный человек.

Гарри и Сириус побежали навстречу друг другу и крепко обнялись.

— Гарри, спасибо тебе, — прошептал Сириус, сжимая его в объятиях. — Спасибо, сынок...