Игры разума (джен)

Когда ребята вернулись в замок после посещения Хогсмида, настроение Гарри окончательно и бесповоротно испортилось. Как ни пытались Рон и Гермиона достучаться до него, он отказывался идти на контакт. Дойдя с ними до портрета Полной Дамы, Гарри отдал тёплую мантию Рону и отправился в одиночестве бродить по замку. Из головы не выходили слова Северуса. Как профессор мог подумать, что Гарри не нужна семья? Очутившись в иллюзорном мире, он всем своим видом показывал, насколько ему было важно присутствие пусть и не биологического, но такого заботливого и терпимого к нему приёмного отца. А сейчас, из-за того, что он запутался и не знает, какому из своих так называемых глюков верить, Северус отвернулся от него. Это несправедливо! Это точно результат его сумасшествия! По-другому парень никак не мог объяснить такое странное поведение зельевара.

Учеников по пути попадалось всё меньше. Гарри специально отправился в ту часть замка, где редко кто-то бывал. Коридор на третьем этаже по-прежнему пользовался дурной славой, и вероятность встретить там кого-то была ничтожно мала. Гриффиндорец шёл в неизвестном направлении, чётко слыша эхо от своих шагов. Сейчас он ощущал одиночество намного острее, чем до этого. Раньше на плаву держало воспоминание о доброте Северуса, о его заботе. Пусть это было иллюзией, но Гарри чувствовал себя в безопасности, просто вспоминая приёмного отца. Тогда же он находил в себе силы, чтобы попытаться достучаться до реального профессора зельеварения. Несмотря ни на что. Пусть Гарри и срывался, и отчаивался, и терял надежду, но он до последнего верил, что у него есть шансы. Так было до сегодня, пока Северус не обвинил его в том, что Гарри не нужна семья.

Враньё! Чёртова неправда!

Отойдя на приличное расстояние от входа, ведущего в ранее запретный коридор, Гарри наконец остановился, вслушиваясь в окружающие его звуки. Тишина свидетельствовала о том, что рядом никого не было. Никто не узнает о том бреде, что будет происходить.

— Северус, — тихо позвал Гарри, всё же опасаясь лишнего шума. — Пожалуйста, покажись. Мне очень надо поговорить с тобой.

Однако ничего не изменилось. Зельевар не появился.

Досадливо поморщившись, Гарри прислонился к серому от пыли подоконнику и с тоской уставился на противоположную стену. Странное ощущение дежа вю внезапно накрыло его. Будто он уже так стоял в пустом коридоре и с точно таким же выражением на лице разглядывал стенку напротив. Интересно, а дежа вю — это магия?

Поразмыслив какое-то время над этим вопросом, Гарри отстранился от подоконника, снова осмотрелся вокруг и предпринял ещё одну попытку позвать Северуса. Возможно, тот просто не может к нему пробиться? Он говорил, что ему стало сложно быть рядом с Гарри. Тогда парень будет звать его столько раз, сколько потребуется. Ведь он хотел видеть зельевара рядом, пусть тот и был его миражом.

— Папа, — в отчаянии произнёс он после многих неудачных попыток, вставая в центр широкого прохода и быстро озираясь по сторонам в поисках зельевара. — Ну, пожалуйста, я знаю, что обидел тебя, но ты мне очень нужен...

Ничего не изменилось. Гарри по-прежнему находился один в мрачном коридоре, и от этого хотелось лезть на стенку. Видимо, его судьба такова: быть одному. Всегда.

— Проклятье! — думать об этом стало страшно.

Ужас от подобной мысли перерос в раздражение и гнев, от которых тут же захотелось избавиться. Ощутимый пинок пришелся на ни в чём ни повинную стенку, бесившую больше всего своей серостью и некоторой убогостью, напоминая Гарри самого себя. Однако ничего, кроме резкой боли в ноге, он не получил.

Но не прошло и минуты, как внезапно рядом послышался глухой скрежет. Нахмурившись, Гарри посмотрел в ту сторону и стал свидетелем того, как небольшой камень в основании стены утонул в ней, а затем удивительно бесшумно окружающие камни волнообразно разошлись в стороны, открывая взору небольшой проход. Опасливо заглянув в него, Гарри увидел длинный, тёмный, уходящий вперёд коридор, редко освещаемый факелами.

Он выглядел устрашающе, однако адреналин заметно приглушил все чувства, отчего желание проследовать в темноту только укрепилось. Для верности оглянувшись несколько раз по сторонам, парень сделал осторожный шаг вперёд и чуть не зажмурился в ожидании неизвестного.

Ничего не произошло. Движения снаружи не было слышно, факелы внутри всё так же тускло мерцали в темноте.

Ещё несколько шагов, и вот уже Гарри шёл вперёд, наплевав на всё, что вовне.

Серые стены вели глубоко в замок, в конце концов окончившись чёрной металлической дверью.

Внезапная вспышка воспоминания о подобном месте, которое гриффиндорец видел во сне, вернула ощущение опасности, но тут же угасла. Коридор был иной, да и та дверь выглядела по-другому. Ещё раз взглянув назад, Гарри открыл её.

По другою сторону взору предстало просторное серое помещение, заваленное всяким хламом: старые парты, какие-то пустые шкафы, судя по открытым дверцам некоторых, стопки книг, на поверку оказавшиеся различными старыми учебниками.

Похоже, это было просто подсобное помещение, где хранилось всякое старьё. Гарри даже разочаровался. Он принялся неторопливо бродить вдоль пыльных залежей, пока взгляд не упёрся в нечто большое, укрытое тёмной тканью.

Осторожно протянув руку к плотной материи, парень резко сдёрнул её. Ничего особенного, самое простое старое зеркало или же... Вглядываясь в своё отражение, Гарри вдруг заметил как сзади к нему медленно подходит Снейп. Испуганно повернувшись и мысленно составляя несколько достойных оправданий тому, что он здесь делает, гриффиндорец, к своему удивлению, никого не обнаружил. Передёрнув плечами, он вновь всмотрелся в зеркало. Снейп никуда не ушёл. Сейчас он стоял рядом с отражением Гарри, а его рука уверенно лежала на плече у двойника. Зелёные глаза широко распахнулись при виде этого, ладонь нерешительно потянулась к тому же месту... Ничего. Не было там сильной руки профессора, как и его самого. Теперь-то Гарри понял, что перед ним не обычное пыльное зеркало. Перед ним находилось спрятанное Дамблдором зеркало Еиналеж. Только сейчас в нём отображались не его погибшие родители. Гарри наблюдал за тем, как его отражение улыбнулось сначала ему, а потом стоявшему рядом Снейпу, после чего опустило голову взрослому на плечо, позволяя взъерошить свои непослушные вихры. Зельевар тоже улыбнулся. Расслабленной и счастливой улыбкой. Гарри завороженно следил за ними, не решаясь оторвать взгляда. Вдруг, если он позволит себе отвлечься — всё это исчезнет. В душе заскребло острыми когтями, разрывая хрупкую плоть, играясь с каждой оторванной частичкой. Больно, как же больно следить за такой счастливой и такой родной сценой. Это было так естественно, так правильно. Почему? Почему всё хорошее происходило с кем угодно, но только не с ним?

— Отец... — тихо произнёс он, резким движением протерев глаза. — Я так запутался... я не знаю, что мне делать...

Зеркальный Северус тут же внимательно посмотрел на него, словно действительно слушал, вникая в суть проблем парня и желая помочь.

— Это трудно объяснить, — продолжил говорить Гарри. — Я перестал понимать, где реальность, а где иллюзия. Я словно живу двумя жизнями и не понимаю, где настоящая. Я схожу с ума и ничего не могу поделать с этим. — Дыхание перехватило, вынуждая сделать небольшую паузу. Пыльная комната, наполненная всяким хламом словно отражала то, что он видел сейчас в своей жизни. Такой же хаос и беспорядок, где до боли знакомое выглядит чужим, и вся атмосфера не вызывает ничего, кроме чувства уныния и ненужности. Как в детстве в его чулане.. — Знаешь, я всегда был одинок. Дурсли никогда не любили меня, не заботились, не позволяли завести друзей. Я до одиннадцати лет жил в чулане под лестницей и плохо представлял себе, что такое настоящий родитель.

Отражение Гарри понимающе опустило взгляд, на миг привлекая к себе внимание приёмного отца. Тот ободряюще сжал его плечо и снова посмотрел на Гарри через зеркало.

— Потом в моей жизни появился Хагрид, сообщивший мне о том, что я зачислен в Хогвартс. Мой первый друг, подаривший мне первый подарок, — Гарри чуть улыбнулся, думая о Хедвиг. — Появились Рон и Гермиона. Я больше не был один. У меня были друзья... Вот только не было взрослого, способного полюбить меня за то, что я просто Гарри, а не за то, что я чёртов Мальчик-Который-Выжил. Я не мог никому доверять до конца, но я старался верить в то, что существуют такие взрослые, которые любят меня просто так. Как любили бы родители. Сначала я увидел подобное в родителях Рона. Они приняли меня как друга своего сына, а не как Героя. Какой я Герой? Я ничего не сделал... Постепенно я свыкся с мыслью, что никого рядом не будет. Да, были Ремус и Сириус, но... почему-то я не мог доверять им. Я воспринимаю их как друзей моего отца, которых, разумеется, люблю. Странно, да? А когда я попал в тот, иллюзорный мир, я встретил тебя... Хватило недели, чтобы я начал проникаться к тебе симпатией, начал доверять, а потом и вовсе полюбил тебя и смог называть папой. Я долго не понимал, почему так повёл себя? Почему именно ты? Вроде Гермиона смогла логично объяснить происходящее, но я не уверен в том, что согласен до конца...

Гарри настолько увлёкся рассказом, что начал мелкими шагами ходить туда-сюда, не отрывая взгляда от зеркала.

Снейп же к тому времени чуть приблизился и, склонив голову набок, продолжил внимательно слушать. Зеркальный двойник, в свою очередь, печально смотрел на Гарри из-за плеча Северуса, едва заметно держась за край его мантии. Такой простой, совершенно детский жест, однако столько в нём было доверия и близости, которую так хотелось ощутить здесь, не в зеркальном пространстве.

Гарри остановился и, чуть ли не вплотную приблизившись к зеркалу, уселся на пол, с грустной улыбкой глядя на тех двоих за стеклом. Как же им, наверное, хорошо.

— Честно сказать, я и сам поражаюсь, насколько быстро я изменил мнение о тебе, ведь раньше я ненавидел тебя и твой предмет. А теперь мне хочется, чтобы всё, что было там, перенеслось сюда. Мне хочется, чтобы ты полюбил меня, усыновил, чтобы я мог по вечерам и выходным приходить к тебе пить чай, чтобы мы отмечали праздники вместе, пусть я пока и не знаю, когда у тебя день рождения.

Он неловко потёр шею.

— Такие разные прожитые жизни. И я не могу понять, к какой из них принадлежу. Сейчас я будто мечусь между ними и в каждой чувствую себя лишним. От этого ещё хуже.

Он печально обнял свои коленки.

— Сейчас всё совсем скверно. Твой двойник из моего настоящего мира не признаёт меня, ненавидит и не даёт ни единого шанса реабилитироваться в его глазах.

Северус тоже опустился рядом с Гарри. Выражение его лица так и говорило о том, что он хочет что-то ответить, возможно, подсказать... но не может этого сделать.

— Но знаешь, я не сдамся! — Гарри решительно посмотрел на зельевара. — Я до последнего буду стараться убедить его, что тот мир может стать правдой, что я не такой плохой. Я пока точно не знаю, каким образом это делать, но я буду пробовать разные варианты: подтяну зелья, буду предельно вежлив, поговорю с ним ещё не один и не два раза, подарю ему его любимые сладости... если он их любит, конечно.

Ещё одна неловкая улыбка.

— Я так мало знаю о тебе... намного меньше, чем хотел бы. В этом мире ты по-прежнему зол на весь белый свет, поэтому просто так ничего не спросишь. Можно было бы поговорить с Северусом... Это Снейп из другой реальности, — зачем-то уточнил Гарри. — Он-то любит меня как сына, заботится. Он пару раз появлялся в этом мире, утверждая, что мой настоящий мир — это та иллюзия, но я не верю. Я не помню ничего из той жизни и от этого чувствую себя лишним.... А ещё я обидел Северуса... Он не появляется, а так нужен мне. Мне нужен отец...

Снейп по ту сторону зеркала чуть кивнул и ободряюще улыбнулся. Он поднялся и оглянулся на двойника Гарри, вызвав тем самым у того яркую улыбку. Оба посмотрели на парня, будто призывая к действиям, поддерживая его с той стороны.

— Вы думаете, у меня получится? — взволнованно спросил Гарри, тоже вставая на ноги.

Северус решительно посмотрел на Гарри и, протянув руку, приложил ладонь к тонкой поверхности, разделяющей два мира. Ухмыльнувшись, он вскинул бровь, как бы спрашивая: "Ты ещё сомневаешься?"

Гарри отрицательно покачал головой и, улыбнувшись, приложил руку туда, где была ладонь Снейпа, показывая тем самым, как ему важно знать, что тот на его стороне.

— Спасибо, — искренне сказал Гарри.

Позади послышался какой-то тихий шум. Резко обернувшись, Гарри ничего не увидел. Быстро подойдя к двери и выглянув в коридор, он не заметил ничего необычного. Пару минут пристально разглядывая темноту, Гарри наконец выдохнул.

Кажется, ему показалось, однако стало ясно, что задерживаться тут не стоит. Мало ли кто забредёт в этот коридор так же, как и он?

Последний раз посмотрев в сторону зеркала, в котором ещё можно было различить два силуэта, парень быстрым шагом направился прочь.

* * *

— Входите, Поттер! — недовольно прозвучал голос Мастера зелий из-за двери его кабинета в ответ на стук Гарри.

Старательно призывая на помощь всё своё терпение и выдержку, Гарри глубоко вздохнул и прошёл в кабинет зельеварения.

— Добрый вечер, профессор, — выдавил из себя гриффиндорец.

Он нервничал, поскольку с очищением сознания всё ещё была огромная беда.

Отложив в сторону какие-то пергаменты, судя по исчерканным красными чернилами строкам — домашние задания — Снейп поднялся и хмуро посмотрел на Гарри:

— Перед сном практиковались? — спросил он ровно.

— Пытался, — невнятно отозвался Гарри, готовясь к неминуемому взрыву.

Снейп скривился так... будто ждал иного ответа. Затем обошёл стол и встал перед Гарри:

— Что ж, посмотрим, что у вас получится сегодня, — произнёс он негромко и поднял палочку. — Вы готовы?

"Нет", — хотелось ответить парню, но он лишь обречённо кивнул.

Странно, что Снейп не накричал на него за плохо проделанную работу с очищением сознания, а всего-навсего скривился.

— Легилименс! — произнёс зельевар, едва Гарри поднял палочку.

Свет перед глазами тут же погас, а слабые щиты рухнули под натиском профессора, раскрывая для обзора все потаённые образы.

Не успел Гарри вновь погрузиться в бессильное созерцание собственной памяти, как Снейп снял заклинание.

Парень без сил рухнул на пол. Вроде ведь и смог какое-то время противостоять Мастеру зелий, но настолько ничтожное, что даже считать это за успех стыдно. Гриффиндорец был недоволен собой и своей подготовкой. Что он делает не так? Как в действительности надо очищать сознание?

Снейп молча ждал, пока он вновь встанет на ноги.

— Вижу, попытки мало к чему привели, — произнёс зельевар ровно. — Приготовьтесь тщательнее! — приказал он, прежде чем поднять палочку.

Собственно, другого Гарри и не ждал от Снейпа. Поднявшись, он чуть передёрнул плечами, стараясь расслабиться и выкинуть из головы ненужные мысли, которых, честно сказать, у него было через край. Что бы ни говорил Снейп, Гарри будет стараться, будет демонстрировать, что он не наплевательски относится к этим урокам и ценит то, что учитель тратит на него своё свободное время. Может, хоть это чуть усмирит неприязнь зельевара?

— Понаблюдайте за своими мыслями не оценивая их. Словно смотрите скучный фильм про то, что видите, — тихо выдал Снейп неожиданно.

Гарри широко распахнул глаза, разом теряя всю концентрацию.

— Вы дали мне совет, сэр? — пораженно воскликнул он, не до конца понимая, как на это реагировать.

— Я дал вам инструкцию — простую и понятную даже для полных идиотов, — тут же ощетинился зельевар. — Почему вы до сих пор не действуете?!

— Да... сейчас...

Всё ещё озадаченный таким странным действием со стороны Мастера зелий, Гарри закрыл глаза и попытался сделать так, как предложил профессор. Мысли в голове понеслись с более медленной скоростью, постепенно превращаясь в чёрно-белые кадры, словно это и правда был какой-то скучный фильм.

Может, теперь у него получится?

— Готовы? — минуту спустя уточнил Снейп всё ещё немного раздражённым голосом.

Гарри лишь коротко кивнул, он не хотел спугнуть это странное ощущение.

Профессор вскинул палочку. Но едва он успел произнести заклинание, как сбоку зажегся камин, оповещая о прибытии кого-то. Снейп обернулся и грозно посмотрел на вспыхнувшие языки зелёного пламени, явно готовясь высказать незваным гостям всё, что думает по поводу столь внезапного визита.

Однако огонь в итоге показал не человека, а лишь выбросил зельевару в руки короткую записку.

Выхватив её из воздуха, Снейп хмуро пробежался по тексту глазами. Лицо его при этом приобрело крайне недовольный вид.

— Поттер, — повернувшись к Гарри, он быстро заговорил: — ждите здесь и практикуйтесь в том упражнении, что я вам дал. Я ненадолго отлучусь.

Дойдя до двери, он обернулся и, посмотрев Гарри в глаза, угрожающе добавил:

— Делайте, что сказано, и не смейте что-либо трогать.

После чего скрылся за дверью.

Гарри, сбившийся от того, что их прервали, вернулся к заданию, ища те самые ощущения "скучного кино", однако в этот раз ничего не произошло. Мысли продолжили кружиться вокруг, особенно мысль о том, что Снейп оставил его одного в своём кабинете. Гриффиндорец никогда не приглядывался к тому, что было у зельевара в кабинете.

Гарри с любопытством осмотрелся: довольно строгое, но в то же время просторное помещение. Абсолютный порядок везде, даже среди перьев на столе. Гарри чуть приблизился и зацепился взглядом за едва заметный дверной проём возле шкафа с различными ингредиентами. Повинуясь странному порыву, парень отправился туда. Может, там секретная лаборатория Мастера зелий? Зачем она ему Гарри не знал, просто хотел посмотреть.

К его разочарованию, комнатушка за кабинетом оказалась маленькой. В ней ничего особенного не было, разве что какие-то вещи...

А ещё там был... точно, это же Омут памяти! Гарри подошёл ближе, зачарованно вглядываясь в прозрачную жидкость, где периодически возникало лицо Снейпа и каких-то ещё людей, среди которых узнавался Дамблдор, МакГонагалл и... сам Гарри. Что он делает в Омуте этого Снейпа? Страшась гнева Мастера зелий за невыполненный указ, гриффиндорец нервно топтался на месте, не зная, как ему быть. Он не хотел провоцировать ссору своим неподобающим поведением, тем более, когда Снейп начал довольно сносно с ним разговаривать, а не орать, даже дал совет. Почему вдруг наступили такие перемены? Гарри, конечно, всегда старался, но обычно зельевар никогда не ценил его усилий, а тут... и не кричит, и советует. Взгляд зелёных глаз вновь остановился на Омуте. Перед ним открылась блестящая возможность узнать, что же на самом деле Снейп испытывает к Гарри, может даже, там есть ответ, отчего же произошла эта жгучая ненависть. Разве выпадет ему ещё когда-нибудь шанс узнать правду о Мастере зелий? Снейп вряд ли позволит ему подобраться так близко, а здесь могут быть ответы и подсказки относительно того, как Гарри стоит себя вести, чтобы всё было правильно, чтобы Снейп всё же оценил его старания. Да, это был рисковый шаг, очень опасный, если быть точнее, но Гарри не мог упустить такой шанс. Он мечтал о том, чтобы его иллюзорный мир стал реальным, и он сделает все от него зависящее для воплощения своей мечты.

Решившись, гриффиндорец приблизился к Омуту памяти, всматриваясь в серебристые полосы, плавающие в чаше. Прислушавшись к тишине и убедившись, что Снейп ещё не вернулся, Гарри глубоко вздохнул и погрузился в жидкость чаши, позволяя себе провалиться в чужие воспоминания.

Когда его ноги коснулись земли, он понял, что находится в неком летнем дне, в какой-то местности, напоминающей деревушку. Лёгкий ветер шуршал по траве, неподалёку слышались голоса веселящихся детей, вдали можно было наблюдать несколько людей — спешащих по своим делам или о чём-то говорящих. Гарри стоял на тропинке и внезапно услышал позади себя шаги. Оглянувшись, он заметил приближающегося мальчишку лет десяти: тощий, длинные чёрные волосы спадали на плечи, одет он был в какие-то старые, явно не по размеру вещи.

Гарри недоуменно смотрел на мальчика. Такой знакомый, но в то же время... Парень отчётливо помнил, что никогда не разговаривал с ним, нигде не встречался и даже не знает его имени. Тогда откуда это странное чувство? Чёрные глаза, хмурый, не по годам взрослый взгляд, направленный вперёд, чуть длинноватый нос. Сомнений не осталось, перед ним был маленький Снейп.

Гарри поражённо ахнул.

Мрачный ребёнок, которому явно не было дела до тёплой погоды и смеющихся где-то сверстников, целенаправленно прошёл мимо. В нескольких шагах от них виднелась развилка из двух тропинок, но Снейп не пошёл ни по одной из них, а свернул с дороги по траве в сторону густого кустарника, который изначально казался непроходимым.

Подозрительно оглянувшись, мальчик пробрался сквозь него. Гарри последовал за ним.

За растительной стеной показался крутой спуск, который вёл к небольшому участку земли около бережка озера, укрытому тенью большой ивы.

Неожиданно Снейп замедлил шаг и концу пути уже двигался практически бесшумно. Когда он остановился, Гарри проследил за его внимательным взглядом: у озера на траве сидели две девочки — одна небольшого роста, с пушистой копной огненно-рыжих волос, а вторая — высокая худощавая блондинка.

Девочка с рыжими волосами повернулась к своей спутнице, улыбнулась ей, а затем поднялась на ноги. Чуть раскинув руки в сторону, она закрыла глаза и закружилась на месте, вынуждая другую девчонку подняться. Вокруг них внезапно появилось много зелёных листков, застывших в воздухе.

Гарри завороженно смотрел на это волшебство, точно так же, как и маленький Снейп. Похоже, их обоих заинтересовала рыжая девочка.

Вскоре та остановилась и, повернувшись к подруге, показала ей висящий над ладонью белоснежный цветок.

— Лили, что ты делаешь?! — испуганно взвизгнула вторая девочка, отшатнувшись. — Не смей делать эти страшные вещи!

— Но Петунья, это же так красиво, — отозвалась рыжая девчонка и прикрепила созданный цветок на свои медные волосы. — Разве цветы могут быть страшными?

— Ты чокнутая! — ещё больше распалилась Петунья, а потом вдруг резко повернулась к тем кустам, где прятались Снейп и Гарри. — Ты снова за нами шпионишь?!

Гарри вздрогнул, но не потому, что его застали врасплох. Он вдруг понял, кто стоял перед ним. Маленькая тётя Петунья и... его мама.

— Очень мне надо следить. Особенно за тобой, — безразличным тоном ответил Снейп, выходя из своего укрытия и спускаясь к девочкам. Бросив брезгливый взгляд на Петунью, он посмотрел на Лили:

— Не слушай свою глупую сестру. Ты не чокнутая. Ты волшебница.

Наклонившись, он сорвал травинку и зажал её в ладони, а когда открыл — из неё выпорхнула маленькая изумрудная бабочка. Сначала она подлетела к цветку в волосах Лили, а потом поднялась к небу, рассыпавшись золотистыми искорками, едва её коснулись лучи солнца.

Лили в восхищении смотрела на это чудо, в отличие от своей сестры.

— Да вы оба ненормальные уроды! — она переводила обвиняющий взгляд со Снейпа на Лили и обратно. — Я... я всё маме расскажу!

— Петунья, пожалуйста, успокойся, — попыталась утихомирить девочку Лили, но та не слушала.

В её взгляде заплескались различные эмоции, начиная от нескрываемого презрения и неприязни и заканчивая диким, животным страхом.

— Не подходи ко мне сегодня, чокнутая! — отступив на несколько шагов назад, Петунья развернулась и бросилась прочь от озера.

Лили с сожалением и тоской смотрела ей вслед. Цветочек на её волосах начал засыхать.

Медленно сцена рассыпалась и образовалась новая.

— Это так здорово, Сев!

Маленькие Лили и Снейп сидели под той же самой ивой, что и в предыдущем фрагменте, и увлечённо рассматривали старую книгу, судя по содержимому — связанную с зельеварением.

— Это одна из немногих магических книг, что хранит моя мама, — негромко поделился Северус, перелистывая очередную страницу.

— Она чудесная! — воскликнула Лили, зачарованно разглядывая новые картинки и читая новый рецепт зелья. — Но некоторые вещи тут очень страшные.

Она смешно сморщила носик.

Гарри, наблюдавший за детьми, приблизился и тоже заглянул в книгу, пытаясь понять, какой рецепт не понравился его маме. Удивительное чувство — находиться рядом с этой девочкой и знать, что в будущем она станет его матерью. Он всегда хотел узнать, какой она была, и теперь ему выпала такая возможность. Однако Гарри никогда не предполагал, что Снейп настолько хорошо знал её!

— Ты точно не обманываешь меня? — тем временем поинтересовалась Лили, внимательно глядя на Снейпа. — Хогвартс правда существует? Петунья говорит, что ты делаешь это специально, чтобы поссорить нас.

— А ещё она говорит, что как и я — ты ненормальная, — недовольно заметил тот. — Однако она видит то волшебство, что ты создаёшь. А будь мы сумасшедшими, всю магию видели бы только мы, да и то скорее всего по-разному, — он задумчиво провёл пальцем по губам, а потом снова посмотрел на Лили. — Только она, считая себя "нормальной" — тоже его видит. И ей вероятно просто не нравится, что она тоже так не может. К тому же, где бы я взял эту книгу?

Снейп выпрямился и закончил с вызовом:

— Если ты мне не веришь, то поверь обычным фактам и логике.

— Я верю тебе, Сев, — Лили улыбнулась, позабавленная его реакцией. — Я просто никогда не думала, что нечто подобное действительно существует, даже когда... выбросы магии стали происходить со мной, я всегда старалась найти им объяснение. Но магия — это так чудесно! А сколько, наверное, в Хогвартсе различных книг!

Глаза её загорелись в предвкушении.

Снейп замер, поражённо рассматривая Лили. Казалось, в эти мгновения он смотрел на нечто невероятное, что никогда прежде не видел. Затем, словно очнувшись, он чуть тряхнул головой и, опустив взгляд, погладил обложку книги.

— Там огромная библиотека, — ответил он, слегка улыбнувшись. — И книги не только о приготовлении зелий. Ещё есть учебники по чарам, нумерологии — науке о магических свойствах цифр, трансфигурации — это превращение одного предмета в другой, астрологии, травологии... — он принялся воодушевленно перечислять различные волшебные дисциплины, поясняя те, которые звучат непонятно.

Лили увлечённо слушала его, задавая вопросы, если что-то не уяснила до конца. Было видно, что ей нравилось проводить со Снейпом время.

Гарри и самому нравились рассказы будущего зельевара. Честно сказать, если бы кто-то так же познакомил его с магией за какое-то время до поступления в Хогвартс, он бы совсем по-другому посмотрел бы на учебу и книжки в библиотеке. Снейп умел объяснять, умел привлекать внимание к своим словам. Почему Гарри в классе этого не замечал?..

— Побыстрее бы мне пришло письмо из Хогвартса, — тем временем поделилась мыслями Лили. Её взгляд неожиданно погрустнел: — Как бы мне хотелось, чтобы Петунья поняла меня...

Снейп напряжённо посмотрел на неё. По его виду было понятно, что он обо всём этом думает, но озвучивать эти мысли он явно не хотел, чтобы не расстраивать подругу.

— Поймёт она или нет — это не изменит твоей сути. Вы с рождения принадлежите разным мирам, поэтому ей всегда будет сложно понять тебя, — произнёс он негромко.

Картинка ненадолго расплылась, однако не изменилась. Вновь озеро и двое детей, сидящих под деревом. Похоже, это место было у Снейпа самым любимым, во всяком случае, так показалось Гарри. Он подошёл к маме и зельевару достаточно близко, чтобы заметить, что Снейп на этот раз был угрюм и мрачен. Он сердито смотрел вперёд, не отводя взгляда от спокойной глади озера.

— Всё настолько ужасно? — участливо спросила Лили, осторожно поглаживая его по руке.

Снейп долго молчал. Он сидел, опираясь сложенными руками о согнутые колени, впиваясь пальцами в локти так, что костяшки побелели, пытаясь углубить и успокоить сбивчивое дыхание.

— Отвратительно, — выдохнул Северус в конце концов, зло сжимая губы.

— Опять отец?.. Надеюсь, он не поднимал на тебя руку?

— Нет, — едва качнул головой Снейп. — Но мама... — он рвано выдохнул и закрыл глаза.

— Всё хорошо, — девочка чуть сильнее сжала его ладонь, показывая, что рядом. — Ты не один. Я здесь. Сейчас тебе нечего бояться.

Она ласково улыбнулась ему, когда он посмотрел на неё, а Гарри задался вопросом, улыбалась ли мама когда-нибудь также и ему? Что за чушь! Конечно, улыбалась! Только вот Гарри этого никогда не помнил.

Интересно, что случилось со Снейпом, если он находится в таком разбитом состоянии?

— Да, со мной всё хорошо... — злость постепенно сменилась безысходностью, взгляд мальчика словно потух, стал потерянным. — Но пока она с ним, мне всегда есть чего бояться... — произнёс Снейп шёпотом.

— Неужели твоя мама не видит, как тебе плохо рядом с ним? — возмутилась Лили. — Ты же её единственный сын. Как можно не считаться с твоим мнением? Как можно жить под крышей с человеком, который не ценит свою семью?

Гарри задумался. Выходит, детство Снейпа было не таким гладким, как могло бы быть. Впрочем, с его отвратительным характером нечто подобное можно предположить.

— Она его любит. И не может иначе, — обронил Снейп, спустя паузу. — А я не могу настаивать на другом. Когда я завожу об этом разговор, она становится такой несчастной... — он снова перевёл взгляд на воду. — Я ничего не могу сделать. Ни повлиять на неё, ни защитить... никчёмный слабак.

Новая вспышка злости отразилась в его глазах.

— Глупости, Сев! — замотала головой Лили. — Ты очень храбрый и сильный! Ты всегда защищаешь свою мать, когда твой отец выпьет, а она не замечает. Это она слабая.

Гарри примерно уловил, что происходило в семье Снейпа, и сейчас испытывал к своему учителю огромное сочувствие. Одно дело иметь родственников, которые тебя не переносят на дух, но знать, что родители любили бы больше жизни, и совсем другое знать, что родители не очень-то тебя и любят. Пьяница-отец наверняка обижает и Снейпа, и его мать, которая предпочитает единственному сыну ненадёжного мужа.

Покачав головой, Гарри посмотрел на маму. Как же Снейпу повезло встретить её. Он не был настолько одинок.

Кажется, в тот момент тот разделял мысли Гарри. В чёрных глазах нашлось место не только злости и горести, когда они встретились с зелёными.

Переведя взгляд на ладонь Лили, всё ещё сжимающую его собственную, Снейп чуть улыбнулся, немного расслабляясь.

— Спасибо тебе, Лили...

Сцена изменилась. Теперь Гарри находился внутри Хогвартс-Экспресса. Спутать эту атмосферу предвкушения и волшебства невозможно было ни с чем. От снующих туда-сюда детей постоянно слышались упоминания о школьных факультетах. В основном, конечно, о Гриффиндоре и Слизерине.

Не обращая внимания на их разговоры, Гарри поспешил найти здесь свою мать и зельевара. Снейп и Лили обнаружились стоящими возле одного из окон. Судя по их расстроенным лицам, они никак не могли найти свободное купе.

— Все места заняты, — подтвердила Лили предположение Гарри. — Как будто мы единственные, кто приехал на вокзал за полчаса до отправки поезда.

Она досадливо огляделась.

— Не может быть такого, чтобы все купе были заняты, — задумчиво проговорил Снейп. — Ведь это волшебный поезд. Пойдём через вагоны, в конце концов, найдём нужное.

Они отправились на поиски и вскоре действительно нашли свободное купе, вернее, наполовину свободное. Возле окон сидели два мальчика: один с тёмными, слегка залаченными волосами, а второй... Приглядевшись получше, Гарри не поверил своим глазам. Перед ним сидел он сам, такого же просто не могло быть, верно? Значит, это был его отец! Тоже в очках, тоже с непослушными вихрами, но с другим цветом глаз. А второй мальчик, если хорошенько приглядеться, напоминал его крёстного, Сириуса Блэка.

На лице Гарри появилась радостная улыбка. Кто бы мог подумать, что, заглянув в воспоминания Снейпа, он сможет увидеть почти всех дорогих ему людей!

Лили и Снейп молча прошли в купе, начав раскладывать багаж по свободным местам на полках.

Мальчишки у окна едва обратили на них внимание, продолжая о чём-то весело переговариваться.

Гарри внимательно рассматривал молодого Сириуса и папу, невольно сравнивая себя с последним и в очередной раз поражаясь, насколько они похожи. Не зря все вокруг говорили о том, что сын — копия отца.

Услышав от проходящих мимо учеников про распределение факультетов, Снейп завёл разговор, не скрывая в голосе ликования:

— Совсем скоро мы увидим Хогвартс!

— Да, — счастливо кивнула Лили, бросая мимолётные взгляды в окно. — Я так хочу на него посмотреть! Я столько всего интересного прочитала про него в "Истории Хогвартса"!

"Прямо как Гермиона", — мысленно закатил глаза Гарри, но тем не менее продолжал широко улыбаться, глядя на свою маму.

— Ты уже точно решила, на какой факультет хочешь пойти? — спросил Снейп как-то робко. — Я знаю, что шляпа распределяет по факультетам по своему решению, но вдруг наше желание тоже имеет значение?..

Приподнятое настроение как-то быстро таяло в облике Снейпа. Почему-то его сильно волновал этот вопрос.

— Даже не знаю, Сев, — Лили задумчиво почесала нос, смотрясь при этом крайне забавно. — Мне кажется, что все факультеты хороши чем-то своим, даже Слизерин, о котором автор книги почему-то пишет не очень лестно. Мне сложно выбрать какой-то один.

— Мне кажется, ты отлично подойдёшь Слизерину, — улыбнулся Снейп, расслабляясь.

— Что? Да Слизерин самый мерзкий факультет! — внезапно воскликнул Джеймс, услышав их разговор.

— У меня вся родня оттуда, — вставил Сириус скучающе, а затем ухмыльнулся, — и они те ещё придурки.

— А я-то думал, что ты приличный человек! — притворно расстроился Джеймс, глядя на друга.

— Да я скорее всего нарушу семейную традицию и не попаду в этот гадюшник. Или просто брошу школу, — махнул рукой. — А ты на какой факультет пойдешь, если можно будет выбрать? — спросил у него Сириус.

— Гриффиндор! — воскликнул Джеймс, выпячивая грудь. — Факультет сильных и храбрых.

Снейп презрительно хмыкнул. Джеймс тут же повернулся к нему:

— Тебе это не нравится?

— Да нет, почему же, — ответил Снейп, — если уж кто-то предпочитает развивать силу, а не мозги…

— Да тебе-то не светит ни то, ни другое, — высказался Сириус, презрительно его оглядывая, и тут же вслед за Джеймсом, первым отреагировавшим на его высказывание, расхохотался.

Гарри озадаченно наблюдал за отцом и крёстным. Их поведение напоминало ему другого человека, к которому он не испытывал никаких других эмоций, кроме негативных. Драко Малфоя.

Неужели папа и Сириус на самом деле были такими же, как этот напыщенный слизеринский выскочка? Или это обманчивое первое впечатление?

Лили, похоже, тоже не понравились их соседи по купе.

— Северус, не трать на них время, — она крепче схватилась за ручку сундука, что они ещё не успели запихнуть на верхнюю полку. — Давай лучше отыщем другое купе?

— Да, Нюниус, проваливай отсюда, пока цел! — заливисто рассмеялся Сириус, — и не показывайся на глаза приличным людям, убожество.

— До скорого, Нюнчик! — вторил ему Джеймс.

Гарри отшатнулся. То, что он увидел в начале, не было миражом. Отец и Сириус обзывали Снейпа без причины, фактически из-за того, что на нём мешком висела поношенная одежда. То есть, если бы Гарри сам повстречался с этими двумя, он тоже стал бы объектом насмешек. Неприятная правда тупой болью отозвалась где-то в груди.

— Не стоит, Сев. Идём отсюда.

Лили положила руку на плечо другу, который, судя по всему, хотел разобраться с наглыми мальчишками, однако передумал и чуть расслабился, позволяя ей увести себя.

— Вам должно быть стыдно, — напоследок сказала Лили и вместе со Снейпом вышла из купе под громкий мальчишеский смех.

Воспоминание погасло, являя другое. Мама шла по коридорам Хогвартса рядом с очень подавленным зельеваром и что-то настойчиво пыталась ему донести.

— Не огорчайся, Сев! — нарочито бодро произнесла она. — Не попали мы на один факультет, ну и что? Мы всё равно останемся друзьями!

Гарри понял, что недавно было распределение.

— Мы не просто на разных факультетах, — негромко ответил ей Снейп. — Мы на испокон веков враждующих факультетах. И твои одноклассники явно не будут в восторге от того, что ты общаешься со слизеринцем. Тебя это не пугает?

Он остановился и в упор посмотрел на Лили, явно сдерживая беспокойство.

— А какая разница, что думают мои одноклассники? — Лили тоже остановилась. — Тут имеет значение лишь моё и твоё мнение, верно?

— Верно, — согласился Снейп как-то неуверенно, глядя, как вдалеке проходят мимо Джеймс, Сириус и ещё два каких-то мальчика, судя по всему, Ремус и Хвост.

Он снова посмотрел на Лили.

— Я никогда не откажусь от дружбы с тобой, Лили, — серьёзно произнёс Снейп. — Ни за что на свете.

— Как и я, — улыбнулась ему Лили. — Дружба навсегда!

Они весело засмеялись, привлекая к себе внимание не только Мародеров.

Картинка исчезла, сменяясь на иную. Заметно повзрослевшие Снейп и Лили стояли в каком-то заброшенном классе, и, судя по всему, варили какое-то зелье.

— Сюда бы ещё черемицы фиолетовой добавить... — задумчиво говорил Снейп, склоняясь над котлом. — По идее, это должно сократить варку панцирей чизпурфлов.

— Да, — согласилась Лили, тоже внимательно вглядывающаяся в котел. — И капли росы смогут оказать более сильный эффект.

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Тут Лили что-то заметила и, подойдя ближе к Снейпу, коснулась его отделившейся от остальных волос пряди, осторожно заправив за ухо. Движение вышло лёгким, однако почему-то вызвало смущение с обеих сторон. Снейп поднял взгляд на Лили, щёки его становились всё розовее и розовее, а Лили чуть опустила глаза, внезапно заинтересовавшись какими-то крошками на столе.

Довольно забавная картина, если не считать, что в ней фигурируют Лили и Снейп, а не Лили и Джеймс. Гарри покачал головой, отгоняя прочь странные мысли. Учитывая, каким выпендрёжником оказались отец и Сириус, это было немудрено.

— Тебе надо смазать волосы каким-нибудь защитным средством, — когда мама посмотрела на Снейпа, её щёки также пылали румянцем. — У тебя красивые волосы, а учитывая, сколько времени ты проводишь за варкой зелий, ты в скором времени окончательно испортишь их и, может быть, даже полысеешь.

Она стала внимательно наблюдать за кипящей в котле жидкостью, стараясь как-то отвлечься от охватившей её неловкости.

— А я так привыкла к твоим волосам... Боюсь, я не смогу привыкнуть к тебе иному.

Сказано было чуть тише.

— Есть одно средство, — неловко заговорил Снейп, — но оно очень жирное. Предпочитаешь видеть меня лысым или сальным? — внезапно отшутился он, чуть улыбнувшись.

Лили сделала вид, что задумалась.

— Главное, чтобы твои волосы были в порядке. А для этого можно и сальность потерпеть, правда? Ты же не всегда будешь его использовать, а только, когда работаешь с зельями.

Гарри пораженно хлопал глазами, слушая их разговор. Он всегда думал, что у Снейпа такие волосы от природы, ну или он не моет их настолько часто, насколько ему это надо было бы делать. А оказывается, что это лишь защитная маска?

Мир сошёл с ума и перевернулся!

— Ну смотри не жалуйся потом, — пригрозил Снейп, весело ухмыляясь. — Или я буду припоминать тебе эти слова постоянно.

Громкий смех заполнил комнату, оставляя и без того ошарашенного Гарри в ещё большем замешательстве. Отсмеявшись, они снова склонились над котлом, и гриффиндорец успел заметить, что встали они друг к другу ближе и уже без всякой неловкости. Затем сцена переменилась.

На этот раз они оказались на улице, неподалёку от замка, обложившись учебниками в тени большого дерева и о чем-то разговаривая. Зельевар сидел, скрестив ноги, и глазами изучал какую-то книгу, в то время как мама, растянувшись на траве, просматривала и что-то сверяла по двум другим.

— Мне не нравятся твои друзья, Сев, особенно Малсибер, — тихо произнесла Лили, не отрываясь от своего занятия. — Они плохо на тебя влияют, склоняя увлекаться чёрной магией.

Страничка книги перевернулась громче и резче, чем могла бы.

Снейп поднял сосредоточенный взгляд с учебника на Лили, заметно мрачнея:

— Ты же знаешь, что магия сама по себе не чёрная и не белая. Её окрашивают намерения мага... — ответил Снейп так, будто они уже не впервые завели такой разговор.

— Такие люди как Малсибер портят намерения магов, делая чёрную магию реально таковой, — не отступала Лили.

Она отложила толстый том и, хмурясь, посмотрела на Северуса.

— Есть люди, которые пользуются так называемой светлой магией с намерениями не лучше, чем у Малсибера, — едко ответил Снейп.

— Ты имеешь в виду Поттера и его дружков? — вскинула брови Лили.— Я знаю, что они из себя представляют, Сев. Но я с ними и не общаюсь.

— Да неужели?.. — внезапно резко и как-то зло ответил Снейп.

— В смысле? — опешила Лили, явно не ожидая подобного тона. Кажется, для зельевара это тоже было спонтанным проявлением, потому как он тотчас опустил взгляд в учебник, пытаясь взять себя в руки. Но выходило плохо:

— На прошлой неделе ты даже о нашей встрече забыла, пока «не общалась» с Джеймсом Поттером, — отозвался он напряжённо.

— Сев, я же уже за это извинялась! Он — мой одноклассник, попросил помощи в Чарах. Я не могла отказаться, поскольку не хочу, чтобы из-за него мой факультет терял баллы.

— Когда это тебя стали интересовать баллы и факультетские соревнования? — прищурился Снейп, громко захлопывая книгу. — Да и что-то ты не стремилась скорее закончить это дело. Ты прекрасно знаешь, что этот... что он сам может во всём разобраться, но он за тобой увивается!.. Ты ему нравишься! — похоже, что зельевара несло и он не мог остановиться. — Он специально терял баллы, чтобы напроситься заниматься с тобой! И ты купилась на это так просто!

— Не говори ерунды! — Лили поднялась на ноги, возмущённо поджимая губы, лицо её залил румянец. — Поттер — выскочка, и что бы у него там на уме не было — мне это не интересно. И я начала разговор о других людях!..

Далее мама говорила вновь о Мальсибере и том, что шутки у него злые, но, кажется, Снейп уже её не слышал. Едва она выразила нелестную оценку Джеймса Поттера — зельевар тут же расслабился и на все доводы Лили просто кивал.

Изображение померкло, сменяясь новым. На этот раз воспоминание было явно более поздним, так как Снейп довольно сильно вытянулся, черты его лица стали острей и чётче. Он шёл быстрым шагом по коридору Хогвартса, и весь его вид был весьма потрёпанный: порванная в нескольких местах мантия, на скуле виднелась ссадина, грозящая перерасти вскоре в большой синяк. В чёрных глазах плескалась едва сдерживаемая ярость.

Гарри недоумённо последовал за ним. Что такое могло произойти?

— Сев! — звонкий голос матери эхом разнёсся по коридору, как и гул от её быстрых шагов. — Сев, подожди!

Снейп обернулся и Гарри вместе с ним. Подбежавшая Лили уперла руки в колени, пытаясь отдышаться. Судя по всему, бежала она долго.

— Мерлин, что они с тобой сделали! Какой ужас! — наконец проговорила она.

Присмотревшись к маме, Гарри заметил, что она тоже стала чуть выше ростом и... превратилась в настоящую красавицу!

Снейп был явно не в восторге от того, что она застала его в таком виде:

— Ничего серьёзного. Не беспокойся, — отрезал он, поворачиваясь и продолжая путь, судя по всему, в подземелья.

— Как это не беспокойся?! — возмутилась Лили. — Да они на тебе живого места не оставили! Тебе стоит отправиться в больничное крыло. А с Поттером я ещё поговорю...

Наблюдая за мамой, Гарри не завидовал отцу. Только полный дурак не почувствовал бы в Лили Эванс угрозу.

— Не смей, — тихо, но настойчиво сказал Снейп, резко оборачиваясь и прямо глядя на Лили сверху вниз. — Со своими проблемами я разберусь сам. Не лезь в это. — Он видел, что это начало поднимать в Лили ещё большее возмущение, потому добавил куда мягче:

— Пожалуйста.

— Но, Сев, — Лили заговорила тише, но было видно, что она не собиралась просто так отступать. — Я не хочу видеть, как эти придурки мучают тебя. Я же волнуюсь.

Прозвучало мягко, с нежностью.

На несколько мгновений глаза зельевара потеплели, но потом он собрался и твёрдо повторил:

— Я справлюсь с ними сам. Они просто застали меня врасплох сегодня...

Где-то вдалеке послышались шаги. Снейп тут же поднял голову и как-то тревожно оглянулся. Затем снова перевёл взгляд на Лили:

— Тебе не следует тут находиться. Иди, пожалуйста, к себе. Со мной всё будет в порядке.

— Почему я не могу здесь находиться? — Лили начала сердиться. — Потому что Мальсибер и остальные рядом? Потому что не одобрят твоё общение со мной? Глупости всё это!

— Не то чтобы... дело не в этом... — замотал головой Северус, заметно напрягаясь, внезапно не находя слов. Но услышав, что шаги становятся громче, быстро проговорил:

— Не важно. Ты же пришла убедиться, что со мной всё хорошо? Как видишь, в общем и целом это так, — он чуть раскинул руки. — Я пойду переоденусь, а ты иди пока к себе. С Мародёрами я позже разберусь, тебе не о чём беспокоиться.

— Как ты разберешься с Поттером и его бандой, если отвергаешь помощь? — холодный голос явно не шёл Лили и настораживал. Похоже, что она держалась из последних сил. — Ты один, а их четверо! Или ты собрался практиковать на них тёмные заклинания, которым научили тебя Мальсибер и Малфой? Одной теории мало?!

В звуке шагов стало слышно приближение нескольких человек. Снейп чертыхнулся, затем взял Лили за руку:

— Давай хотя бы из этого коридора уйдём... — он быстро оглянулся. — Идем в тот класс, — указал на дверь

— Да какая разница?! — воскликнула мама, пытаясь вырвать руку, но зельевар держал крепко. Чуть притянув к себе, он заглянул в зелёные глаза:

— Лили...

На какие-то мгновения она застыла, затем, сердито фыркнув, высвободила руку из хватки. Вопреки ожиданию Гарри и, видимо, Снейпа, она не ушла дальше по коридору, а зашла в предложенный кабинет. Зельевар поспешил за ней, как и Гарри, совершенно забывший, что его наблюдение не могут остановить никакие стены.

Снейп, зайдя в класс, быстро наложил на дверь запирающие и заглушающие заклинания, после чего, вздохнув, повернулся к Лили, которая, казалось, ждала именно этого:

— Какого чёрта, Сев?! — шагнула она к опешившему Снейпу, прожигая взглядом. — Почему ты продолжаешь водиться с этими мерзавцами?! Мы столько раз об этом говорили, но складывается такое ощущение, что тебе совершенно не важно, что я говорю!

— Я не могу с ними совсем не разговаривать — мы с одного факультета, — слабо ответил Снейп, не ожидавший такого напора. — И мне всегда было важно то, что ты говоришь.

— Да неужели? — зелёные глаза Лили недобро сверкнули. — Тогда бы ты отказался от общения с Мальсибером и ему подобными. Я не прошу тебя отказываться от общения со всем факультетом. Я рада тому, что у тебя появились друзья, но почему именно такие, как эти?

Внезапно гнев в её взгляде сменился на настороженность и нескрываемую тревогу.

— Я ведь волнуюсь о тебе, Сев, — тихо отозвалась она, чуть повернувшись и посмотрев на бушующий за окном ветер. Обняв себя, девушка нахмурилась, слегка закусив губу. — Мне больно видеть, как ты смеёшься над его жестокими шутками, как не чураешься той чёрной магии, что окружает его. Ты и сам не заметишь, как подашься этой злой ауре... — чуть ли не шёпотом Лили договорила. — У меня такое чувство, словно, приближаясь к ним, ты отстраняешься от меня. Это страшное чувство, Сев...

Пока Лили говорила, она не видела выражения лица Снейпа. Зато его видел Гарри, и он точно понимал, что зельевару далеко не безразличны слова мамы. Казалось, он хотел кинуться к ней и уверить, что все страхи напрасны, но вместо этого медленно подошёл к Лили и осторожно сжал руки чуть ниже плеч.

— Прости, что приношу тебе столько переживаний, — негромко попросил он. — Я совершенно не желаю их для тебя.

Мольба отразилась в лице Лили.

— Тогда, пожалуйста, Сев, перестань общаться с Мальсибером. Он не научит тебя ничему хорошему. Ты и сам это знаешь.

Снейп молча хмурился, долго глядя на неё. В конце концов в его лице что-то дрогнуло, и он, глубоко вздохнув, серьёзно ответил:

— Я постараюсь отойти от него настолько, насколько это возможно. Хотя это будет нелегко...

— Почему? — Лили чуть приблизилась к Снейпу и плавным движением опустила руки ему на плечи.

— У Дома Слизерина порядки отличны от других факультетов, — медленно пояснил он, чуть опуская взгляд, в котором, казалось, промелькнуло сожаление, но тут же поднял его:

— Даже если я стану рассказывать, мне сложно будет донести до тебя эти тонкости, ведь ты смотришь на мир куда более открыто и искренне, — Снейп чуть улыбнулся, и на этот раз в его облике читалась грусть.

Помолчав какое-то время, Лили медленно кивнула.

— Но ты ведь правда сделаешь всё возможное, чтобы разорвать этот тёмный круг? — её пальцы чуть сжали его мантию.

Едва заметный жест, однако Гарри чувствовал, что мама сильно волнуется, ожидая ответа от Снейпа.

— Всё, что в моих силах, — пообещал тот.

Лили облегчённо вздохнула. Тонкие пальчики перестали удерживать ткань мантии на плече Снейпа. Тёплая улыбка появилась на её губах, а сама девушка мягко обвила руками талию зельевара, подойдя чуть ли не вплотную.

— Спасибо, Сев, — отозвалась она, расслабленно опустив голову на его плечо. — Я всегда верила в тебя.

Гарри удивлённо наблюдал за этой милой и в то же время довольно личной картиной. Вроде бы мама просто так обнимала Снейпа, выражая этим свою благодарность, но в тот же время было в её действиях что-то такое, что наталкивало парня на мысль отвернуться и не беспокоить их уединение, пусть это и являлось всего лишь воспоминанием. Снейп и его мама дружили, это Гарри понял. Лучшие друзья. Однако сейчас, наблюдая, как Лили трётся щекой о ключицу Снейпа, как её рука невесомо поглаживает его спину, а тот, в свою очередь, отвечает с не меньшей нежностью, опуская голову и словно внимая запах её волос, Гарри почувствовал, как начинает краснеть, и спешно отвернулся.

Что это такое, мерлиновы подштанники?!

Всё вокруг поплыло в дымке, начиная стремительно меняться. Гарри в ужасе зажмурил глаза, честно и откровенно опасаясь увидеть то, что невольно начало рисовать его воображение. Ох, такое даже про себя озвучивать жутко. Нет уж, он ни за что не откроет глаза, не повернется. Нет, нет и ещё раз нет! В голову закрадывались всё новые мысли, от которых цвет лица становился всё более красным.

Сзади послышался какой-то шум, но Гарри не шевелился. Он зарёкся, пообещал себе.

— О, вы только посмотрите, кто здесь! Сириус, глянь, это же Нюнчик собственной персоной!

Услышав голос Джеймса Поттера, Гарри резко обернулся, позабыв разом все свои обещания. Тон папы отчего-то сильно не понравился парню.

А дальнейшие его действия и вовсе выбили из колеи. Всё происходило, судя по всему, в практически летнее время, на площадке возле озера. Вокруг было множество студентов и в центре всего этого Снейп и Джеймс с Сириусом, Ремус и Питер наблюдали в отдалении. Словесная перепалка внезапно перетекла в то, что отец напал на зельевара, подняв того за ноги в воздух с помощью заклинания, мерзко высмеивания его барахтание в собственной мантии и попытки освободиться. И Гарри едва вздохнул, когда в происходящее вмешалась его мать, требуя отпустить Снейпа. Джеймс резко прервал чары, не беспокоясь о том, чтобы приземление зельевара было удачным, и принялся заигрывать с Лили. Едва Снейп дотянулся до своей палочки, чтобы защититься — Сириус обездвижил его, поддерживая Джеймса в особенно неприятных шутках.

Потасовка привлекала всё больше любопытных глаз, но никто не вмешивался.

Это было немыслимо. Гарри поражённо оглядывал собравшихся вокруг учеников, радостно хлопающего в ладоши Педдигрю и молча смотрящего в книгу Ремуса. Чувство беспомощности и полного непонимания накрывали с головой.

В какой-то момент Гарри заметил, что к толпе присоединилась мрачного вида группа слизеринцев. Самый высокий из них, гриффиндорец предположил, что тот самый Мальсибер, наблюдал во всей этой сцене совсем не за одноклассником, не стремился помочь, а бросал оценивающий и даже хищный взгляд на Лили, что-то говоря своим спутникам, вызывающее у тех совсем не добрый смех. И это привлекло внимание не только Гарри, но и Снейпа, который, пытаясь освободиться от заклятия, посмотрел в ту сторону. Странное выражение появилось на его лице: к гневу и стыду примешался непонятный животный страх...

— Не лезь в это! — выкрикнул он Лили, как только заклятие ослабло.

— Почему? Я не буду стоять в стороне! — всё ещё распалённая разговором с Джеймсом, ответила та.

— Уходи отсюда! — прорычал Снейп со сердитой досадой. — Я тебе говорил...

Но Джеймс тут же наслал на него заклятие немоты.

— Какой же ты неблагодарный Нюнчик, — издевательски покачал головой Джеймс, брезгливо морщась в сторону зельевара. Затем повернулся к Лили и заискивающе добавил:

— Вот честно, Эванс, если бы не твоя опека, он сгинул из этой школы давным давно и не портил бы хорошее место своим раздражающим присутствием.

— А ты себя, видимо, считаешь украшением Хогвартса? — скептически ответила Лили тоже доставая палочку:

— Отстань от него немедленно!

— Ты невероятно прозорлива, — слабо ухмыльнулся тот, удивлённо наблюдая за ней, затем опасливо переглянувшись с Сириусом. — Что ты нашла в этом отребье? Так нравится жалеть таких?

— Он... он мой... — внезапно Лили умолкла, поражённо уставившись в пространство перед собой.

— Кто? Неужели друг?! — Джеймс тут же напрягся, все следы весёлости разом слетели с лица.

— Нет...

Снейп в это мгновение замер. В его лице что-то потемнело.

Словно опомнившись, покачав головой и сердито сощурившись, Лили намереваясь продолжить, но Джеймс наигранно радостно перебил её:

— Отлично! Давай заключим сделку: я отпускаю его, а ты идёшь со мной на свидание! Двойная выгода, Эванс — поможешь Нюнчику и отлично проведёшь выходные. Как тебе?

Далее всё произошло казалось в одно мгновение.

— Будь ты последним человеком на земле, я никуда бы с тобой не пошла! Сними заклятие!

— Хорошо-хорошо! — примирительно поднял ладони Джеймс, шепнув контр-формулу. — Тебе, Нюнчик, повезло, что Эванс рядом проходила...

— Мне не нужна помощь таких мелких грязнокровок как она! — внезапно остервенело выкрикнул Снейп.

Лили замерла и молча уставилась на Снейпа, словно не веря в то, что он только что сказал. Гарри тоже не верил. Слова зельевара как будто оглушили его.

И не только они... Произошедшее было чертовски неправильным. Настолько неправильным, что будь это прописано на листе бумаги, Гарри бы всё нервно перечеркнул, заливая чернилами, смял и сжёг самым сильным Инсендио! Профессор не мог назвать маму этим мерзким словом. А она не могла отрицать своей глубокой дружбы с Северусом Снейпом. Не после того, что Гарри узнал о них, не после того, что видел всего несколько минут назад.

Столько лет перечёркнуто единственным моментом. Как? Почему? Гарри не понимал.

От внутренней сумятицы и неспособности всё как-то поправить стало невыносимо больно.

Он ощущал, как накалилась обстановка вокруг его родителей и зельевара, как повеяло холодом со стороны Лили.

— Что ж... — тихо сказала мама, глубоко вздохнув. — Помнится, ты отвергал мою помощь и хотел во всем разобраться сам? Не буду больше сдерживать тебя.

Она ушла, до побелевших пальцев сжав в руках учебник по чарам.

— Ах ты ублюдок! — взревел Джеймс. Но Снейп никак на это не отреагировал. Резко обернувшись, он посмотрел на слизеринцев, которые потеряли к маме всякий интерес и уже наблюдали за гриффиндорцами. Снова бросив вслед уходящей Лили какой-то убитый взгляд он не успел отреагировать на попавшее в него заклятие. Отлетев в сторону, он наконец освободился от связывающих чар и схватил палочку, ставя щит на следующее. Происходящее превращалось в нешуточную схватку.

Поднялся Ремус, на его мантии блеснул значок старосты, а с разных сторон из толпы стали выделяться другие, спешащие разнять врагов.

Очень вовремя, ничего не скажешь…

Картинка внезапно переменилась.

— Прости меня, Лили... — прошептал Снейп, стоя напротив мамы перед портретом Полной дамы. В застывшем образе только болезненный взгляд выдавал то, что тот чувствовал.

— С какой стати? — Лили стояла, опершись о стену, в тонком халатике поверх ночной рубашки. Руки скрещены на груди, но глаза не смотрят в сторону зельевара. — Ты ясно дал мне понять, что не нуждаешься в моём обществе, — сказано жёстко.

— Это не так... — растерянно качал он головой из стороны в сторону. — Пожалуйста, прости!

— Не так?— Лили обернулась к нему. Казалось, что она вот-вот взорвётся. — Ты всегда отвергал мою помощь, хотя и знал, что я искренне волновалась за тебя. Ты так и не оставил общество Мальсибера, хоть и знаешь, насколько тяжело мне видеть тебя в той компании. А сегодня... ты перечеркнул всё, дав окончательно понять, что компания тёмных волшебников для тебя важнее моей. Думаешь, я не видела их?

Гарри припомнил, как Мальсибер и остальные слизеринцы поглядывали на маму. Выходит, она всё видела.

— Да, я очень виноват перед тобой, но в остальном ты воспринимаешь всё неверно! Я могу объяснить! Послушай...

— Хватит... я достаточно долго тебя слушала.

За резкостью голоса мама тщательно скрывала боль. Гарри узнавал в её поведении свои собственные черты, когда ему было очень плохо.

— Пожалуйста, прости меня... — он сделал шаг к ней, уже открывая рот, чтобы сказать что-то ещё, но Лили тут же отстранилась.

— Не подходи ко мне, Северус. Видеть тебя больше не желаю.

Вынеся Снейпу смертельный приговор, Лили исчезла в гостиной Гриффиндора, не замечая то отчаяние, с каким её провожал Снейп.

Зато его видел Гарри.

Сюжет потонул во тьме, сменяясь новым. Вокруг было так темно, что Гарри не сразу понял, где находится. Свинцовые тучи закрывали всё небо, а окружающие деревья отбирали у пространства те крохи света, что ещё оставались. От того фигура Мастера зелий, облачённая в чёрную мантию, едва ли не сливалась с окружающим миром, и лишь измождённое, бледное лицо скорбной фарфоровой маской сияло в темноте, так же как и два белых надгробия, перед которыми стоял зельевар. Точнее, всё его внимание поглотило то, на котором значилось: "Лили Поттер".

В этом воспоминании, судя по всему, тому должно быть не более двадцати одного года... однако в данный момент он выглядел, казалось, куда старше себя настоящего: под глазами залегли глубокие тени, растрёпанные тёмные пряди волос свисали на лицо, подчёркивая безжизненность потухшего взгляда, мелкая дрожь сотрясала его тело.

Некоторое время он так и стоял, безумно вглядываясь в гранитную надпись, а затем с его губ сорвалось негромкое:

— Я так виноват... так виноват перед тобой... — и каждое последующее слово звучало всё тише, перейдя к беззвучному шёпоту. Две блестящие дорожки перечеркнули его лицо, сходясь в одну под подбородком. На надгробие упали первые капли дождя, брошенные резким порывом ветра.

Снейп медленно осел, а затем протянул к могильному камню ладонь, но так и не посмел коснуться, сжимая её и роняя руку на землю, склоняясь в бессильном рыдании.

Гарри почувствовал себя очень неловко. Он никогда не видел слёз зельевара. Мерлин, до сегодняшнего дня он ни разу не видел таких бурных эмоций у Снейпа... Нет, в иллюзорном мире Гарри наблюдал несколько иное поведение профессора, позволяющего себе родительскую теплоту по отношению к Гарри, но если то было его воображение, где гарантия, что эти эмоции парень просто-напросто не выдумал сам? А здесь, в воспоминаниях, был настоящий Снейп, с искренними чувствами, с переживаниями, с радостью и болью.

Всё же Гарри перевёл взгляд со Снейпа на могилы родителей, стараясь запомнить их максимально чётко, ведь до сегодняшнего дня он не знал ни где они похоронены (и до сих пор не знает), ни как выглядят их могилы. Лучше пусть он будет смотреть на них, чем вторгаться в личное пространство Снейпа.

Гарри не сразу осознал, но это действие невольно подняло в голове рой весьма противоречивых мыслей.

Папа и мама. Джеймс и Лили Поттеры. Как они могли сойтись, если учесть то, что Гарри видел? Вспоминать поведение отца было крайне неприятно. Однако это чувство не поглощало, а скорее вызывало зудящее раздражение, словно Гарри в глубине души знал, каким был его отец, а ответ на вопрос он уже и не ищет.

Очень странно.

Дождь всё усиливался, и к тому моменту, как зельевар снова поднял голову, вырывая Гарри из раздумий, он уже промок до нитки: вода стекала с тяжёлой мантии.

После некоторого молчания Снейп внезапно еле слышно произнёс:

— Я не имею права просить у тебя прощения... и вряд ли когда-то смогу его заслужить, но... твой сын выжил, — он покосился на рядом стоящее надгробие с именем Джеймса, и во взгляде отразилась невероятная мука. Резко выдохнув и тряхнув головой, он снова перевёл взгляд на камень Лили. — Я буду присматривать за ним. И помогать, если он будет в этом нуждаться... насколько это будет в моих силах.

Он снова склонил голову, и воспоминание медленно растаяло, перетекая в иное.

Помогать?

Гарри изумленно уставился на Снейпа. Снейп обещал его матери помогать ему? Но за всё то время, что парень находился у Дурслей, зельевар ни разу не навещал его! Во всяком случае, Гарри его никогда не видел. Если он обещал маме заботиться о нём, то почему не пришёл и не забрал его? Вряд ли мама хотела, чтобы Гарри провёл своё детство в такой атмосфере.

Может... неприязнь к Джеймсу Поттеру пересилила любовь к Лили?

Скользкий слизняк зашевелился где-то внутри. Как так вышло? Ведь Снейп действительно любил его мать! Гарри был абсолютно в этом уверен!

Однако следующие картины всё же пролили какой-то свет на эти вопросы: они калейдоскопом закружились перед Гарри. В одной из сцен Снейп угрожал Квиррелу, пытаясь выяснить, что тот задумал. В другой был тот самый матч на первом курсе, когда метла Гарри пыталась его с себя скинуть. В конце того года парень узнал, что зельевар не проклинал метлу, а старался выровнять. Тогда Гарри сказал об этом Квирелл, а теперь он воочию убедился, как едва заметно Снейп повернулся и с силой оттолкнул Квирелла так, что тот слетел с трибуны и потерял зрительный контакт с метлой Гарри. В следующем фрагменте Снейп шёл по Запретному лесу, следуя за двумя маленькими мальчиками, в которых Гарри узнал себя и Малфоя, держащего за поводок Клыка. Оказывается, тварей в Запретном лесу куда больше, чем Гарри тогда казалось, но до него они не успевали добираться с подачи зельевара. Далее следовала череда маленьких эпизодов, в которых, как думал Гарри, ему просто везло! Гарри видел, что Снейп навещал его в больничном крыле после первой схватки с Волдемортом, диагностируя состояние, наблюдая...

А вот и второй курс: пока все чурались его как "Наследника Слизерина", зельевар следовал неотступной тенью, отвлекая в конфликтных ситуациях внимание на себя, о чём Гарри точно никогда не подозревал, либо списывал на то, что тот ищет повод навредить.

"Значит, он всё-таки думал обо мне?" — пронеслась в голове такая, казалось бы, нереальная мысль, от которой резко захотелось вопить от радости.

Накатившую эйфорию тут же разбавила следующая картина. Ведь в ней был как раз тот день, когда Гарри так злостно напился.

"О боже, что это позорище забыло в воспоминаниях Снейпа?!"

Он видел себя, сидящего у стены школьного коридора, видел, как к нему быстрым шагами приближается Снейп. В тот момент он не мог наблюдать реакцию зельевара на происходящее, ведь коридор был тёмным, а парень совсем не соображал, что происходит. Сейчас же всё забытое было доступно его взгляду. В свете факелов он видел, что выражение лица Мастера зелий было далеко от привычно проявляемого гнева: оно было встревоженным. Снейп действительно испугался, что с Гарри что-то произошло.

"Поттер?" — напряжённый вопрос. — "Что с вами?"

"Ай! Сли... слишком... светло!" — слабый ответ и попытка защититься. Зажжённая палочка тут же отведена в сторону.

"Посмотрите на меня." — требовательный вопрос, заданный удивительно мягко, аккуратный жест, отводящий руки Гарри в стороны...

"Действительно... заботится обо мне", — парень изумлённо наблюдал за попытками зельевара поднять Гарри-воспоминание на ноги.

Мерлин, как же стыдно!

Однако чувство стыда продлилось совсем недолго. Идя за собой и профессором по коридору, Гарри старался и никак не мог понять, почему Снейп так тщательно скрывает от него свою заботу о нём? Почему, раз дал слово его матери, продолжает ненавидеть его? Что отталкивает зельевара от сына любимой женщины?

"Поверьте, вам будет о чём жалеть, когда вы придёте в себя" — шипит Снейп, ведя Гарри вниз по лестнице, при этом то и дело напряжённо оглядываясь по сторонам, приостанавливаясь от непонятных шумов в замке, словно не желая обрести свидетелей.

"А ведь даже МакГонагалл не узнала об этом случае!"

И вот он-воспоминание снова падает, потому как Снейп, вглядываясь в очередной пролёт, не успел его удержать. Сидя на ступеньке, двойник полностью выдаёт всю свою боль по поводу несчастливого детства у Дурслей.

"Так что... молчите лучше", — заканчивает он, болезненно сжимаясь.

Чёрт, сейчас Гарри действительно видит в лице застывшего Снейпа сочувствие. А ещё... сожаление?

"...И если вздумаете вновь упасть — окачу вас "агуаменти"!" — снова скрывает зельевар настоящее за угрозой.

Они идут в кабинет, а у Гарри перед глазами стоит виноватое выражение лица Снейпа. Его сочувствие.

Ненавидящий его зельевар должен был прихлопнуть наглеца на месте за тот бред, что он нёс, но Снейп не только не выдал его, но и... переживал.

Вопрос о том, что же отталкивает Снейпа от него, встал ещё острее.

"Я сын Лили. Той, которую он любил. Я сын Джеймса, человека, которого он презирал, который не гнушался нападать вчетвером на одного... Из-за этого?"

Гарри замер посередине комнаты, обдумывая пойманную мысль.

Усадив двойника на стул и проследив, что тот сидит ровно, профессор скрывается в соседней комнате. Когда он появляется вновь, держа в руке пару флаконов зелий, Гарри уже находится на полу, безумно улыбаясь и как заведённый повторяя о ненависти к себе. На какие-то секунды, в шоке уставившись на происходящее, Мастер зелий словно одёргивает себя, тут же падает на колени рядом.

"Поттер..." — зовёт он его. Затем опять, призывая прийти в себя. Берёт в ладони его лицо, пытаясь найти контакт глазами, но Гарри не видит ничего, начиная дико и надрывно смеяться. Снова и снова всё громче повторяя его фамилию, Снейп трясёт Гарри за плечи, и злая тревога всё отчётливей проступает на лице зельевара.

"Отста… отста-а-аньте..." — двойник пытается отстраниться, неожиданно сменяя смех сердитыми слезами. Снейп ругается и во внезапном отчаянии выкрикивает: "Гарри!"

Гарри, наблюдавший за своим "ошеломляющим" выступлением, вздрагивает, слыша своё имя из уст Снейпа.

Ему и правда не послышалось?

И на двойника произнесённое тоже действует отрезвляющие. Однако слёз это не остановило.

"Ва-ас-сс-с я тоже ненавижу, профе-есоо-ор", — выдаёт он, после обвиняя Снейпа в непонимании. — "Я ведь... я при-ривязался к вам..."

И если первую часть Снейп слушал как должную, то от последних слов скрылся за привычной бесстрастной маской. Он просто смотрел на Гарри, придерживая за плечи. И это стало последней каплей для парня:

"Прекра... прекратите! Пожа... пожалу... я вас прошу! Это не-е... выносимо! Чё-ё-рт, почему име-енно вы папа? Поче-чему именно вас я при-инял и полю-любил? Почему?!" — вся боль выливается в отчаянное рыдание. Гарри-воспоминание закрывает глаза, поглощённый бездной своих эмоций, а в каменном лице профессора что-то распадается.

Снейп некоторое время растерянно наблюдает за рыдающим гриффиндорцем, затем мягко привлекает его к себе, тут же словно удивляясь своему поступку, однако не опускает рук, свивая их плотным кольцом.

"А вы... вы меня совсе-ее-м не подпускаете. Па-а-а-апа..." — надрывно произносит Гарри, вцепляясь в мантию профессора, словно тот мог вдруг исчезнуть.

От последнего сказанного слова Снейп на миг цепенеет, жмурясь как от удара, после чего открывает глаза, и на некоторое время останавливает отрешённый взгляд перед собой, инстинктивно легко поглаживая спину парня.

"Ты совсем не понимаешь, куда стремишься..." — роняет Мастер зелий негромко. И нет в его голосе и тени насмешки — одна лишь густая тоска звучит в нём.

Гарри с широко открытыми глазами продолжал таращиться на это воспоминание. Снейп... обнимал его, пытаясь утешить, и он... это забыл?! Чтоб его стадо гиппогрифов раздавило, как он мог не удержать такое в памяти?!

Парень ощущал, как увиденная сцена перекрывает его дыхание, вызывая сильный трепет и волнение. Он припомнил, как пришёл в кабинет Снейпа и говорил, что ему очень стыдно. Да, ему действительно стыдно, но... зельевар же не знает, что из его памяти столько всего вылетело. Его извинения звучали так, словно он говорил: "Мне стыдно от того, что вы меня обнимаете". Ох!

А ещё подсмотренная картинка опять путала его мысли. Ненавидит ли его Мастер зелий или нет. Он откровенно запутался. С одной стороны, была мама, благодаря которой Снейп мог симпатизировать ему, и был папа, из-за которого Снейп мог его на дух не переваривать, учитывая, насколько Гарри походил на Джеймса Поттера. Но что есть ещё помимо этого?

Гарри негромко рыкнул и схватился за голову, чувствуя, что она вот-вот взорвётся от обилия мыслей, предположений и подозрений. Как же рядом не хватало Гермионы с её потрясающим мышлением.

Он едва ли не пропустил, как эпизод сменился на новый, где Снейп шёл по тёмному коридору. Внезапно профессор остановился, недоверчиво глядя на развилку посреди стены, ведущую в глубину замка. Палочка тут же появилась в его руке, он нахмурился и медленно двинулся в плохо освещённый факелами тоннель.

Какое знакомое место. Гарри осматривался вокруг, силясь вспомнить. Точно! Это же тот самый коридор, где он нашел Еиналеж! Неужели это тот самый день?

Как только Снейп приоткрыл дверь, осторожно заглядывая внутрь, до него тут же донеслось: "Знаешь, я всегда был одинок. Дурсли никогда не любили меня, не заботились, не позволяли завести друзей. Я до одиннадцати лет жил в чулане под лестницей и плохо представлял себе, что такое настоящий родитель..."

Профессор поражённо уставился на то, как Гарри беседует с зеркалом, совершенно пустым и мутным с его угла зрения. Очнувшись, он, казалось, хотел уйти, уже повернувшись и чуть притворяя дверь, как Гарри-воспоминание произнёс: "Хватило недели, чтобы я начал проникаться к тебе симпатией, начал доверять тебе, а потом и вовсе полюбил тебя и смог называть папой".

Пальцы крепко сжали дверную ручку, в глазах отразилось непонимание. Его вид становился всё мрачнее на каждую последующую фразу Гарри о том, что он несмотря на все сомнения хочет видеть профессора рядом. В смятении зельевар сжимал губы, иногда бросая взгляды сквозь щель.

"Но знаешь, я не сдамся!" — восклицает Гарри зеркальным собеседникам, заставляя Снейпа едва заметно вздрогнуть, а затем высказывает все свои планы по этому поводу.

Это наводит Мастера зелий на какие-то мысли, после чего он медленно и глубоко вздыхает, а лицо его разглаживается. Бросив последний взгляд на Гарри, он прикрывает дверь, и та издаёт предательский скрип, заставляя Снейпа поморщиться и с резким взмахом палочки раствориться в воздухе, следуя в сторону выхода из тоннеля.

Гарри не пошёл за Снейпом, он смотрел на своего двойника, выглянувшего наружу, чтобы понять, что же послужило источником шума. А ведь тогда гриффиндорец решил, что ему показалось...

И это странное поведение Снейпа в начале занятий. Он не кричал, не сердился. Вернее, сердился, однако сдерживал себя. Может, профессор решил дать ему шанс?

Гарри не заметил, как расплылся в широкой улыбке. Не все потеряно! Не все плохо!

Резкая боль внезапно пронзила плечо, заставляя обернуться и с ужасом увидеть перед собой белое от ярости лицо реального Снейпа.

— Весело тебе? — низко прорычал он, и парня закрутило в ледяном потоке, потянуло вверх, а окружающее пространство зарябило различными красками, выбрасывая снова в кабинет Мастера зелий.

Не устояв на ногах, Гарри рухнул на пол, но тотчас поднялся и испуганно повернулся к взбешённому зельевару. Сердце колотилось от страха, буквально выпрыгивало из груди.

— Сэр... нет... это не то, что вы думаете. Просто я...

— Утолил любопытство? — прожигая взглядом, тихо спросил Снейп, угрожающе склоняясь над ним. Жуткий образ с трясущимися губами и оскаленными зубами на абсолютно белом лице выбивал из лёгких весь воздух. — Оригинальный способ наладить взаимоотношения... врываясь в чужую память!

— Профессор, простите меня, — затараторил Гарри, пятясь назад. — Я не хотел ничего плохого! Я... я запутался...

Парень затравленно осмотрелся, судорожно надеясь, что где-то найдутся слова, которые помогут как-то оправдаться, донести до зельевара то, что чувствовал сам. Он понимал, что Снейп не станет слушать, что близки те секунды, когда тот взорвётся в праведном гневе, но Гарри так хотелось попытаться объяснить свой поступок, описать профессору всю ту гамму чувств, что бурлила в нём, особенно после просмотренных в Омуте воспоминаний. Однако нужные фразы не находились, и это приводило в отчаяние.

— Я очень хотел... подружиться с вами, — Гарри не отрывал взгляда от лица Мастера зелий, но не решался посмотреть в глаза, опасаясь увидеть в них сгустки той ярости, что сейчас угрозой заполняла комнату, — но я не знал, как подступиться, что мне стоит делать, чтобы... понравиться вам.

Он с мольбой взглянул на Снейпа, стараясь увидеть в его глазах хоть какой-то просвет.

— И пусть все идут к дьяволу, когда дело доходит до желаний бесценного Поттера, не так ли?! — взревел зельевар, резко ударяя стоящий рядом тяжёлый стол, внезапно сдвигаемый с места разлившейся в комнате магией. — Что же... я раскрою тебе самое главное... — Факел на стене тут же потух. — Ничего, кроме ненависти, у меня к тебе никогда не было... чёртов щенок, достойный сын своего заносчивого и высокомерного отца!

На какой-то миг Гарри показалось, что Снейп и его сейчас ударит, но тот схватил его за грудки, притянув к себе, выливая одним ледяным гневным потоком следующие слова:

— Я ненавижу тебя всем существом. И это никогда не изменится! — и тут же оттолкнул прочь, поднимаясь, всё ещё дрожа от кипящей внутри ярости. — Убирайся!

Что-то в нём разбилось, оборвало жизнь, покидая бренное тело. Гарри ощущал, как замерзают ноги, как трясутся руки, как замирает пульс и туманится взгляд. Нет, не взгляд, просто набежали слезы, которые парень не в силах остановить.

"Ничего, кроме ненависти у меня к тебе никогда не было..."

В нём умерла наивная надежда...

"Я ненавижу тебя всем существом".

Захоронила себя заживо, выбрав самую мучительную смерть...

"Я всегда буду любить тебя, Гарри, ведь ты мой единственный сын".

Может, стоило остаться, попытаться до конца объясниться? Он же упрямый гриффиндорец, зачем сдаваться и отступать?

"Чёртов щенок, достойный сын своего заносчивого отца!"

Сделав ещё несколько шагов назад, Гарри попытался рукой нащупать ручку двери, всё ещё глядя на зельевара сквозь поток немых слез.

"Есть у тебя семья, но ты упорно игнорируешь её", — в голове прозвучал печальный голос Северуса.

Нет у него семьи. И никогда не было. Гарри оказался никому не нужным. Существование ради победы над Волдемортом и смерть. Такую судьбу для него выбрали? Все светлые чувства, направленные на Мастера зелий, меркли под гнётом чёрного неба реальности.

Рука нащупала-таки ручку, и Гарри вырвался наружу, задыхаясь от душивших его рыданий.

* * *

Замок словно рушился, постепенно придавливая нарастающей грудой обломков — так тяжело ему было всё то время, что он находился в пустующем классе, безнадёжно погружаясь в мрачные воды душевной боли.

Наложив заглушающее заклинание на дверь, парень мог позволить себе разреветься в полный голос, иначе он не мог справиться с этим напором. Он всё испортил! Разрушил то малое, что было, и теперь это никогда не вернуть!

"Ты чёртов неудачник, Поттер! — мерзкий внутренний голос, как всегда, появился вовремя. — Будешь знать, как лезть в чужие воспоминания! Кем ты себя вообразил?!"

Действительно, кто он такой, чтобы лезть в чужую жизнь? Тем более человека, который ненавидит его, несмотря ни на что. Как же низко, как подло он поступил.

Судорожные всхлипы и сердитые попытки протереть опухшие глаза.

"Семью ты хотел, да, Гарри? — продолжал издеваться голос. — Посмотри, во что это всё вылилось! Ты не оставил себе ни шанса, и теперь Снейп тебе спуску не даст, будь уверен. Он уничтожит тебя..."

— Заткнись! — рявкнул Гарри и закашлялся от рыданий. — Заткнись! Заткнись!

Он и без своей совести знал, какой он непроходимый идиот, знал, что потерял все шансы, потерял смысл влачить своё жалкое существование.

Перед глазами всё ещё стояло лицо Мастера зелий. Злобный, ненавидящий взгляд проникал прямо в душу, выжигая в ней всё, чего касался. И невозможно от него сбежать, невозможно спрятаться, отчего всё сильней нарастало дикое, инстинктивное желание исчезнуть, раствориться в небытии, пусть даже пройдя через муки, потому как сейчас физическая агония казалась куда легче той, которую испытывал Гарри на уровне чувств.

Не в состоянии больше терпеть эту пытку, парень с силой впился ногтями в руку, морщась от резкой, но такой спасительной боли. Жгучее ощущение в месте сорванной кожи на несколько мгновений отвлекло от переживаемой внутри бури, но практически сразу вновь покинуло его. Не дожидаясь новой волны, Гарри усилил давление, отстранённо наблюдая за появлением из раны обильных красных дорожек и концентрируясь на телесных ощущениях, кажущихся облегчением.

Ну и что, что кровь? Плевать, что жжёт! Потому как это не идёт ни в какое сравнение с тем, что творилось сейчас в его рвущемся на части сердце.

С болезненным наслаждением продолжая терзать собственную плоть, где-то глубоко, на самом краешке сознания Гарри понимал, что поступает неправильно, что физическая боль не поможет искалеченной душе зарубцеваться, однако ничего не мог с этим поделать. Ему было необходимо это. Как вода после суток на жаре, как глоток воздуха, как...

Ощутив, что тяжкие мысли вновь собираются вокруг него, Гарри отдёрнул руку и, прорычав, словно раненный зверь, повалился на пол. Пальцы с багровыми от крови ногтями отчаянно впивались в деревянную поверхность, вновь ища спасение, но не найдя его, сжались в кулак.

Глухой удар. Ещё. И ещё один. За ним следующий... Пока он не провалится в забвение, пока та тьма, что терзает его сейчас, не отступит прочь. Никогда прежде Гарри не было так плохо. Он будто летел в пропасть и страшился, что вот-вот оборвётся его жизнь. Однако со временем он понял, что лучше бы она оборвалась, потому что та непроглядная ночь, окружавшая его, и сопутствующая ей тишина были хуже смерти.

Как же ему хотелось оборвать эти страдания...

Слёзы вновь полились из глаз, но Гарри едва ли обратил на них внимание. Удары об пол постепенно слабели, пока совсем не прекратились. В конце концов он обессилено уронил голову и прижал колени к груди. Хотелось лежать здесь вечно и никуда не выходить. Никогда.

Он очень устал.

Устал нести в себе этот бесконечный поток мучительных чувств, расплачиваясь за проблески радужных ещё большей мукой.

Всё, что от него хотел мир — избавление от Волдеморта. А дальше что? Вечное забвение? Безразличные взгляды кругом? Жажда семьи и родительского тепла заглушала в нём этот страх стать бесполезным и никчёмным, однако теперь, когда парень всё окончательно разрушил, страх стал ощутимее, его цепкие ядовитые лианы вот-вот готовы были обмотаться вокруг шеи своей жертвы.

Как же он устал от ощущения собственной ненужности и никчёмности...

Образ в голове обрёл черты тёти Петуньи, а перед глазами возникла картина:

"Не смей ко мне тянуться!" — брезгливо восклицает миссис Дурсль маленькому черноволосому малышу и отпихивает его от себя, чтобы затем ласково улыбаться другому, светловолосому ребёнку. И малыш слишком мал, чтобы понять причину. Он в недоумении. Он думает о том, что же сделал не так, чтобы заслужить такое? Но нет ответа.

Зеленоглазый мальчик радостно бежит к огромному усатому мужчине, неся в руках поделку из осенних листьев:

"Что за мусор ты приволок в дом?!" — рычит мужчина, сминая труд нескольких часов, затем выбрасывая в камин, где сухой материал вспыхивает, безжалостно сжираемый пламенем. — "Марш в чулан и не смей ко мне подходить, пока не позову!"

Слёзы в итоге не помогают. Никто не приходит утешить. Вместо этого приходят, чтобы силой прекратить поток печали и обиды, который застревает внутри. Глубокая волна непонимания сметает все мысли, и единственное, на что хватает внутренних усилий — концентрация на том, чтобы дышать ровнее, дабы не вызвать нового приступа гнева у дяди ни единым всхлипом.

Когда мальчик становится старше, на похожие ситуации он задаёт вполне закономерный вопрос: почему?

"Потому что ты свалился на нашу голову, чёртов ненормальный!"

И это звучит так часто, что мальчик перестаёт задавать вопросы, а все свои грёзы о семейном тепле и заботе прячет на самое дно души, боясь их и того, какие чувства они вызывают. Он знает, что он чужой и не желанный, и смиряется с этим настолько, насколько в его силах. По крайней мере, он остаётся в доме людей, хоть как-то причастных к его жизни и существованию...

Тело неожиданно дёргается как от удара, ощущение тьмы становится всепоглощающим и опасным. В стремлении отогнать это наваждение Гарри закрывает голову руками и что есть мочи жмурится, болезненными усилиями возвращая мысли к беззвучно плачущему в чулане мальчику...

Что же с ним происходит дальше?

Он растёт и идёт в школу. И там его мир схлопывается в понимании, что здесь тоже нет для него места: дети страшатся его кузена и не подходят к нему, а взрослые смотрят, как на прокажённого. И внутри рождается мерзкий голос, который ехидно предполагает: "Похоже, с тобой действительно что-то не так".

Новая волна горечи растекается где-то внутри, обволакивая каждую клетку тела.

Что-то не так с тобой, Гарри…

Эта мысль настойчиво закрепляется, то и дело поддерживаясь различными странностями, что сопровождают Гарри в дальнейшем: то что-то разобьется, то что-то исчезает, то от кого-то неожиданно отворачивается удача. И во всем Дурсли винят его — маленького ребенка, которого постоянно запирают в чулане и лишают пищи.

Постепенно и Гарри начинает верить в это. Верить, что он виноват. Неспроста же его никто не любит и не интересуется его жизнью.…

С каждым годом в нём вновь и вновь умирает мечта, что кто-нибудь из взрослых придёт к опекунам и заберёт его к себе. Улыбнется ему, обнимет. Такое невозможно, ведь он — урод. Вместе с тем, с каждым днём, неделей, годом его ненормальности становятся всё ощутимее. Однажды Гарри ловит себя на мысли, что боится их, пусть они никогда не причиняли вред ему самому. Однако похоже, что именно эти непонятные всплески скрытой внутри силы и лишили его любви. Своего рода плата за безопасность.

В какой-то момент Гарри понимает, что странности происходят с ним, когда кто-то угрожает ему, ругается. И тут же начинает бояться таких моментов, бояться не только последствий, но и того, что об этом узнают, что его вина будет доказана и перестанет быть всего лишь подозрениями Дурслей. Ведь они всегда готовы во всём обвинить его, поэтому он учится прятать свои страхи, не задумываться над причинами необычных вещей вокруг него, делать вид, что принимает это как должное. Он преуспевает в этом невероятно.

Но однажды всё изменилось. Однажды Гарри отправился за почтой по поручению дяди Вернона и нашёл там письмо, адресованное ему. Удивлению не было предела. Кто мог написать ему? Неужели всё-таки существуют люди, которым не безразлична судьба Гарри? Он не решился сразу вскрыть конверт, завороженно рассматривая красивые буквы, выведенные аккуратным почерком такими необычными зелеными чернилами. Не просто же так кто-то старался.

Несмотря на то, что в дальнейшем творили его родственники, не позволяя прочитать письмо, Гарри впервые в жизни подумал о том, что он может быть обычным, нормальным человеком. И эта мысль приносила спасение его одинокой душе. С приходом Хагрида и его рассказом о мире магии и волшебниках Гарри посчитал, что окунулся в прекрасную сказку, где всё будет хорошо. Даже рассказ лесничего о Волдеморте не слишком напугал его. Конечно, ведь в тот момент Гарри был полностью поглощен открывшимся перед ним миром, абсолютно не думая о том, что и в сказках тоже бывает зло, что может быть страшно. Здесь и сейчас он наконец мог позволить себе радоваться, изумляться, самостоятельно принимать решение и просто быть самим собой.

И впервые отринутые чувства напоминают о себе в тот момент, когда Гарри увидел на вокзале Кинг-Кросс огромное рыжее семейство. Споры между собой, смех и шутки, проявление хоть и назойливой, но заботы — всё это говорило о том, как связаны эти люди друг с другом, что в их семье есть место любви и её получает каждый. Внутри что-то мучительно сжималось от мыслей, что он никогда не сможет иметь нечто подобное, даже части этого не сможет принадлежать. Но едва появившейся огонёк зависти тут же погас, когда Гарри встретил Рона Уизли, так искренне заинтересовавшегося им, так естественно и легко ставшего его другом. С появлением Рона жизнь заиграла совершенно яркими красками, а приветливо встречающий дивный мир магии только уверил в том, что с ним всё в порядке, ведь вокруг все такие.

Однако вскоре так тщательно скрываемое вновь показало себя — во время первого урока зельеварения. Снейп был единственным человеком, который невзлюбил Гарри, критиковал каждое его действие, постоянно сравнивая с отцом и пеняя на незаслуженную славу. Казалось бы, исчезнувший противный внутренний голос снова начал нашептывать ему, какой он неправильный, ненормальный... Что слова Снейпа — истина.

Испугавшись, что кошмар вернется вновь, Гарри очень разозлился. Нет, не на внутренний голос. На Снейпа. Он считал, что именно преподаватель зельеварения вносит смуту в его постепенно налаживающуюся жизнь, что его ненависть не имеет никакой аргументации, что ему просто нужен был кто-то, на ком он мог вымещать злобу. Гарри всего лишь не повезло оказаться тем самым козлом отпущения. Да, эта мысль самая безопасная.

Но сколько бы Гарри ни договаривался сам с собой, что не будет обращать внимания на Ужас Подземелий, Снейп постоянно напоминал ему о тех скелетах, что тот прятал в шкафу. Дверь с его внутренними демонами никогда не запиралась до конца, вопреки попыткам отгородиться от них.

Вокруг него происходило много необычных и загадочных вещей. Они позволяли отвлечься и не думать о проблемах. Гарри с головой окунался в поиски философского камня, в спасение Джинни из лап Василиска, в знакомство со своим крестным, в решение задач Тремудрого Турнира и попытки выжить на кладбище, вступив в магическую дуэль с Волдемортом. Он ни разу не задумывался о том, что его придуманная сказка становится всё реальнее и опаснее, что играющий в игры с судьбой Гарри не такой самостоятельный, каковым себя считает, а лишь исполняет то, что диктуют ему невидимые на поле игроки. Ему хотелось лишь одного — навсегда заткнуть противный голос, звучащий в голове всякий раз, стоило Снейпу бросить в его сторону хотя бы одну едкую реплику.

Подумав об этом, Гарри сильнее сжался, сдавленный обрушившимися на него воспоминаниями, мыслями, чувствами. Раньше он подавлял их, но теперь они оказались сильнее, атаковав все разом.

Cколько бы Гарри ни злился, сколько бы ни отрицал слов Снейпа, та скрытая, потаённая часть его существа, что говорит противным голосом, всегда соглашалась. И тихо вторила: "За что тебя любить, Гарри? Тебя ведь можно только ненавидеть, раз ты такой ненормальный. Сколько в школе полукровок и магглорожденных, но никто из их родителей не презирает своих детей, не желает избавиться от них. Лишь с тобой обходились жестоко и наверняка втайне желали смерти".

Возможно, Снейп единственный, кто говорил Гарри всю правду без намёка на сочувствие или благоговение. Пусть жестокую и обидную, но всё же правду. Никто не видел дальше зельевара: другие обращали внимание лишь на какой-то геройский ореол, который окружал Гарри, но не являлся его сутью. Гарри ненавидел всю ту обрушившуюся на него славу, едва переступил порог мира магии — она фальшива, она не о нём.

И несмотря на суровую правду, Мастер зелий заботился о нём, хоть и тайно, но он защищал Гарри, требовал, чтобы тот не лез на рожон, во все опасные игры, в которые втягивает жизнь, и незаметно всегда был рядом.

Теория Гермионы была верна: всё сходилось, подсознание Гарри действительно улавливало эту заботу, а также подмечало отсутствие фальши в словах зельевара. Возможно, именно поэтому появился другой Мир внутри Гарри, необычный, с абсолютно другим Снейпом, который способен на любовь и понимание, из-за случая с зельем ставший ещё и частью реальности.

Подсознание всё уловило верно… да только с выводами ошиблось.

Гарри ошибся с выводами.

Снейп обещал заботу о нём ради памяти Лили, но никак не ради самого Гарри. А он, глупец, уже размечтался…

“Я ненавижу тебя всем своим существом!” — снова зазвенело в ушах злое высказывание, словно швыряя резкой волной и разбивая о камни. — “И это никогда не изменится!”

Чёрные воды боли утягивают на самое дно, в самое сердце пугающей тьмы, вынуждая тянуть руки в поиске хотя бы одной спасительной мысли. И эта мысль внезапно является, золотым снитчем блестит перед ним: тот мир, где Мастер зелий воспитывает Гарри с малых лет, такой манящий и чарующий.

Как можно добровольно покинуть место, где тебя любят? Как можно согласиться с тем, что это всего лишь иллюзия счастья? В этом мире собраны все его мечты. Они настолько яркие и реальные, настолько материальны и существенны, что до них можно даже дотронуться, почувствовать тепло на кончиках пальцев.

"…Ненавижу..." — и всё-таки это не менее реально, не менее ощутимо.

Блеск исчезает, растворяется в темноте, забирая с собой последние силы.

Какую же боль приносят все эти скачки между мирами, руша такие хрупкие границы, ослабляя все с годами построенные барьеры… Гарри устал шагать между реальностями, пытаясь разобраться, где правда, а где ложь, устал жить с постоянной надеждой, которая карточным домиком разлетается от очередного поражения. Зачем во всем этом разбираться? Кому, кроме него, это нужно? В том-то и дело, что никому. Больно. И эту боль хочется заглушить. Навечно. Перестать думать, чувствовать, мечтать. Раствориться и исчезнуть, ведь если бы не его... сомнительная слава, этого бы наверняка никто не заметил. А Гарри хотел освободиться от тяжелых оков суровой правды, силками удерживающих его в своем плену.

Невозможно так жить, даже существовать практически нереально. И Гарри устал пытаться.

Огромное желание оборвать всё это наполняло сознание с огромной скоростью.

Уставшее сердце с тягостным удовлетворением медленно передавало все бразды правления разуму, который после столь мучительных размышлений словно обрёл второе дыхание, для верности облачаясь в ледяную броню.

Есть цель. И ради этой цели каким-то чудом организм принялся поднимать все свои обедневшие за последнее время резервы. Оно и неудивительно... Второй попытки быть не может.

Каким образом достичь нужного результата? Что для этого нужно сделать?

В голове тут же начали чередоваться различные способы решения задачи, яркими образами вставая перед глазами, однако ни на грамм не вовлекая в себя эмоции.

Едва ощутимое чувство неправильности происходящего тут же материализовалось перед внутренним взором образом Снейпа, продолжавшего испепелять парня ненавидящем взглядом.

"Отвратительное зрелище", — прозвучал в голове голос зельевара.

И Гарри не мог с ним не согласиться. Кто бы раньше ему сказал, что он задумается о подобных вещах... А если быть с собой совсем честным, его частенько посещали разные тёмные мысли, пока он жил у Дурслей и ничего не знал о Хогвартсе, однако что-то постоянно удерживало, не давало забыться: сначала мечты и некоторое любопытство, затем друзья и новый удивительный мир, наполненный таинственностью и сказочностью.

Теперь же розовые очки спали с глаз. За яркой завесой оказалось множество чёрных как смоль пятен зла, да и друзья стали каким-то непостоянным фактором. Нет, Гарри ни капли не сомневался в преданности Рона и Гермионы, но им уже не до него. Гарри отошел на второй, а может, и третий план.

И, конечно, же был Снейп, и робкая надежда на обретение настоящей семьи.

"Жалкий идиот", — вновь прозвучал внутренний голос, переплетаясь с голосом Мастера зелий, усиливаясь и создавая бешенное внутреннее давление.

Образ, окутанный такой лёгкой надеждой, тут же треснул и разлетелся осколками, вновь показывая Гарри последнюю встречу с Мастером зелий. Парень затряс головой.

Нет никакого смысла. Всё окружающее превращалось в тлен.

Пролежав ещё вечность на полу, Гарри наконец поднялся и направился в сторону двери. Решимость горела в его выцветших от боли глазах. Впервые за долгое время гриффиндорец понимал, что ему следует сделать.

* * *

Не было разницы, настало ли время отбоя, но к мрачной радости Гарри, в коридорах попался всего лишь один слизеринец, от которого он успел укрыться в тени, пара хаффлпавцев, быстро уходящих в сторону кухни и не заметивших его за сонным разговором, и темноволосая девушка в форме Рейвенкло, явно спешащая в свою Башню, которая окинула его безразличным взглядом.

Выбравшись в коридор на втором этаже, Гарри побежал по направлению к Больничному крылу, надеясь, что мадам Помфри будет слишком занята, чтобы обратить на него внимание.

К несчастью, ему не повезло. Колдомедик была очень даже свободна.

— Мистер Поттер? — обратилась она к Гарри, когда заметила его в дверях. — Вы здесь по поручению или по необходимости?

— Необходимость, мадам Помфри, — Гарри состроил гримасу, полную мучений и страданий. — Ужасно болит голова, прямо с утра. У вас есть какое-нибудь зелье?

"Ну что за напасть? Пусть она куда-нибудь денется ненадолго. Чёртово невезение".

— Конечно, пойдёмте со мной.

Она прошла к одному из шкафов, отпирая его заклинанием. За дверцами все полки сверху донизу были заставлены различными по цветам и формам бутылочками.

Гарри воззрился на них, напряжённо думая, как бы отвлечь колдомедика.

— Мадам Помфри! — внезапно раздалось от двери. Какой-то младшекурсник с эмблемой Рейвенкло поддерживал свою сокурсницу, по щекам которой катились крупные слёзы. — У Эмили очень сильно болит живот! Помогите, пожалуйста.

— Что стряслось? — всплеснула руками Помфри, подбегая к девочке и ведя её за руку к одной из больничных кроватей для осмотра. Проходя мимо Гарри, она быстро сказала:

— Мистер Поттер, зелье от головной боли на третьей полке слева, в фиолетовой бутылочке. Выпейте глоток сейчас и один перед сном. Прикройте двери шкафа, когда будете уходить. Мне всё равно сейчас скорее всего что-то оттуда понадобится.

— Как скажете, мадам, — вежливо отозвался Гарри, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не начать улыбаться.

Едва ли пожалев о своей последней мысли по поводу удачи, приблизившись к шкафчику и оглянувшись по сторонам, чтобы никто, упаси Мерлин, не заметил, Гарри начал класть в карман различные бутылочки с зельями, беря их с разных полок, чтобы кража не так остро бросалась в глаза.

Сколько их взять, чтобы подействовали наверняка? Он не зельевар, конечно, но семь бутылок должно хватить для нужного эффекта. Распихав всё это по карманам и убедившись, что ничего ненужного не торчит, Гарри направился к выходу.

— Еще раз спасибо, мадам Помфри! — крикнул он и вышел в коридор.

Основное дело сделано, осталась самая малость.

Найдя пустой кабинет, Гарри зашёл туда и выгрузил бутылочки на стол, бездумно останавливая на них взгляд.

От осознания того, что перед ним, тут же захотелось истерически смеяться, и Гарри не стал душить это желание, сбрасывая незаметно скапливающееся внутри напряжение.

Какая ирония! Он невзлюбил зельеварение с первого курса, с самого первого занятия, когда Снейп так ужасно обошелся с ним, унизив перед всеми. После этого урока зелья стали его проклятьем. Видит Мерлин, сначала Гарри хотел в них как следует разобраться, чтобы поставить несносного преподавателя на место, однако эта наука оказалась чересчур сложной для его восприятия, а новые нападки Снейпа тоже не мотивировали на подвиги.

И вместе с тем, именно благодаря зельеварению Гарри смог попасть в тот иллюзорный мир и познать родительскую любовь, именно зелья открыли ему глаза и заставили оглядеться вокруг. И сейчас с помощью них парень собирался сделать то, что считал единственно правильным решением. Зачем находиться в мире, где никому нет до него дела? Зачем заставлять людей обращать на себя внимание, когда можно уйти в иной мир, туда, где есть люди рядом, которые смотрят на него, на Гарри?.. Люди, которые любят его.

Откупорив крышку, парень залпом осушил содержимое первого пузырька.

Заметит ли кто-то его исчезновение? Конечно, заметят, но лишь потому, что некому будет исполнять роль Избранного, даже Рон с Гермионой вряд ли долго будут переживать. Они только-только нашли друг друга.

Вторая пустая склянка опустилась на стол.

А Снейп? Будет ли он переживать из-за того, что не смог наладить отношения с Гарри? Что не дал ему ни шанса? Уже сама мысль вновь вызвала в нём неконтролируемый приступ горького смеха. Снейпу будет всё равно. Ненавистный Гарри Поттер перестанет наконец преследовать его со своими бредовыми идеями.

В груди резко стало холодно, но это не остановило перед тем, чтобы допить содержимое оставшихся бутылочек. Остаётся ждать. Ещё немного — и он вернется к папе и не будет больше твердить ему о том, что тот мир иллюзия. Совсем чуть-чуть и…

Холод внутри сменился неожиданным сильным жаром. Настолько сильным, что не получалось сдерживать болезненный стон и рвущийся наружу крик. Тело перестало слушаться, и Гарри словно подкошенный рухнул на пол. Дрожащие пальцы сжались в кулаки, до крови впиваясь ногтями в кожу. Судороги становились чаще, а боль всё нарастала и нарастала. Бесконечная пытка — цена за соблазнительную свободу. Гарри кричал, ощущая, как его кости буквально крошатся, как кипит в нём кровь. Однако как бы ему ни было плохо, он готов заплатить такую цену. Лишь бы уйти. Лишь бы навсегда.

Сквозь волны мучительного физического страдания внезапно ножом по сердцу полоснула мысль о том, что пункт его назначения совсем не в другой, настолько яро желаемой реальности. И чёрной кровью сознание вновь начал затапливать страх. Дикий, инстинктивный страх того, что за гранью не ждёт Северус, не ждут даже родители, а только всепоглощающая ледяная мгла без выхода, не сулящая даже покоя. Ведь Гарри так и не понял, что настоящее в этом мире, а принял решение, противоречащее любым духовным догмам. Его организм ещё продолжал бороться за жизнь, с болезненным хрипом впуская в разорванные лёгкие воздух, уже едва ли напрягая мышцы в попытке избавиться от наполнявшего его яда. Свет мерк перед глазами, усиливая ужас, сопровождающий эту агонию, и примешивающееся к нему безнадёжное отчаяние от осознания неопределённости за точкой невозврата.

И только Гарри смирился с этой мыслью, как перед туманным взором появилась чёрная тень.

"Всё будет хорошо, Гарри..." — её бархатный голос живой водой пролился на уставшую душу, — "...я рядом".

Ласковая ладонь прошлась по волосам парня, успокаивая. А затем тень и вовсе потянула Гарри в свои объятия, заполняя мир мягким белым светом, снимая всю боль.