Полная чаша (джен)

Воспользоваться камином он не решился: являться посреди ночи в чужой дом он полагал возможным лишь в случае серьёзной опасности или при наличии долгих и близких отношений с владельцем, и хотя Андромеда позволила ему приходить «когда он захочет», Родольфус был достаточно воспитанным человеком для того, чтобы верно понимать сказанное. Но всё же разрешение было дано, и он аппарировал к дому, решив постучать только в том случае, если увидит в окне свет, прекрасно понимая, что в такой поздний час подобное вряд ли возможно.

Однако же он ошибся: одно из окон третьего этажа мягко светилось. Родольфус понятия не имел, чья это комната: в доме он бывал лишь в гостиной да в холле, и наверх, разумеется, ни разу не поднимался. Но кто-то в доме явно не спал — и он, постояв немного на улице и ёжась от промозглого ветра, всё-таки подошёл к двери и коротко постучал. Какое-то время внутри было тихо, но потом замок щёлкнул, дверь распахнулась, и стоявшая на пороге Андромеда сделала шаг назад и почти приказала:

— Входи.

Родольфус вошёл, и она, молча сделав ему знак следовать за собой, повела по неширокой, застеленной основательно вытертым ковром лестнице наверх.

На третий этаж.

Заведя его в небольшую, освещённую одной масляной лампой комнату, она плотно и тихо закрыла за ними дверь и, обернувшись к своему спутнику, молча остановилась, внимательно наблюдая за оглядывающимся Родольфусом.

Комната была почти квадратной и совмещала в себе спальню с гостиной. Ничего необычного: кровать, шкаф, книжные полки… Небольшой стол у окна, рядом с ним — викторианское кресло с подголовниками, обитое неяркой тканью в полоску, и такая же подставка для ног. Стены голые — ни картин, ни колдографий, ни хотя бы детских рисунков, совсем ничего…

— У меня нет сил видеть его лицо, — негромко произнесла Андромеда.

— Я тоже убрал их все, — отозвался Родольфус. — Удивительно, как много их оказалось — первые дни я всё время натыкался на них в самых неожиданных местах. Басти нравилось расставлять их везде — а я не могу теперь видеть его… таким.

— Хотя и не забываешь, — сказала она, когда он умолк.

— Как и ты, — Родольфус попытался улыбнуться, но почти сразу отказался от этой идеи и, чтобы сгладить неожиданно возникшую неловкость, подошёл к книжным полкам и начал рассматривать корешки.

— Что у тебя случилось? — спросила Андромеда, подходя к нему и останавливаясь так близко, что он ощущал тепло её тела — или же ему так казалось.

— Веришь? Ничего плохого, — он обернулся и едва не столкнулся с ней. — У нас был целитель… или не целитель. Не важно. Ликвидировал приступы у Басти — насовсем.

— Ты мне говорил, — кивнула она. — Я помню. Морозини, кажется?

— Да, — Родольфус перевёл, наконец, взгляд на неё. — Ещё в прошлый раз, а сегодня сделал его сон настоящим. Больше никаких зелий не нужно. И пообещал, что однажды Басти проснётся — когда сам захочет. И тогда он снимет заклятье.

— Как в сказке, — проговорила Андромеда задумчиво.

— Да, — Родольфус усмехнулся — и, не выдержав её внимательного прямого взгляда, принялся разглядывать маленькие круглые пуговицы на её простом тёмном платье. — Мне бы надо радоваться или хоть лечь спать — не помню, когда я в последний раз спал всю ночь целиком. А мне горько, словно я опять его потерял.

— Тебе действительно нужно спать, — сказала она, легко, почти невесомо привлекая его к себе — и он, тоже обняв её, прижался щекой к её волосам и так замер, закрыв глаза. — Пойдём, — она потянула его к кровати, но он не двинулся, лишь крепче прижав её к себе.

— Как ты вынесла? — прошептал он.

— Смерть пережить легче, — сказала она неожиданно. Он вздрогнул, отстранился и заглянул ей в лицо, а она пояснила: — Она не даёт надежды. Как бы ни было больно — это финал. А жить так, как ты… я не знаю, смогла бы.

— Ты разве… — начал было он — и умолк, когда она с горькой улыбкой покачала головой:

— Нет, конечно. Разумеется, я предпочла бы как ты. Хоть и знаю, что это несравнимо труднее. Нет большей пытки, чем такая надежда.

— Скажи, — помолчав, спросил он, — ты никогда не хотела им отомстить?

— Тем убийцам? — задумчиво проговорила она, подводя его поближе к камину. — Конечно, хотела. Но мне пришлось бы потратить, возможно, всю свою жизнь на то, чтобы разыскивать их по лесам — и, возможно, так и не найти никогда. Я не думаю, что Тед хотел бы подобного. Впрочем, — она вдруг усмехнулась столь недобро и мрачно, что на миг стала невероятно похожа на свою старшую сестру, — одного из них я как-то встретила. В переулке.

— И, — чувствуя, как бежит по позвоночнику дрожь, еле слышно спросил Родольфус. — Что ты сделала?

— Он был грязен и пьян, — её губы чуть дрогнули, сложившись в полную презрения усмешку. — Пусть вот так и живёт — в переулках, грязи и виски.

— Ты его прокляла? — спросил он, вглядываясь в её глаза.

— Не пришлось, — качнула она головой. — Он сам себя проклял. Они все так закончат — более или менее. И такая казнь страшнее смерти.

— А если вдруг нет? — сам не зная, зачем, но понимая, что ему почему-то очень важно услышать ответ, спросил он.

— Для этого им придётся стать людьми, — жёстко сказала она. — И я отнюдь не об оборотничестве. И вот тогда, — добавила она медленно, — я, может быть, вернусь к мести.

— Я никогда не понимал, почему ты сбежала тогда, — вдруг признался Родольфус.

— Потому что не любил никогда, — ответила она очень спокойно. — Ты ведь не любил Беллу.

— И это было взаимно, — пожал он плечами. — И я никогда не лгал, что это не так. Но ты права — не любил. И даже привязан ни к кому не был — кроме брата. Но это не в счёт, — добавил он тихо.

— Это просто иное, — мягко возразила она. — Ты знаешь, — она взяла его за руку и повела к креслу. На сей раз он послушно пошёл и так же, не споря, сел — только посмотрел удивлённо, когда она присела рядом на подлокотник. — Я только не так давно поняла, что мы, сёстры, все трое, не так уж и отличались друг от друга. И жизни наши похожи… хотя самой младшей повезло больше всех, — она улыбнулась чуть грустно.

— Почему? — спросил он, продолжая держать в своей руке её руку.

— Потому что она жива. Как и её муж, — ответила Андромеда. — Пусть и в Азкабане. А почему мы похожи… мы все, в итоге, нашли любимых. И родили от них детей.

Он сжал зубы, заиграв желваками, и попытался было отнять свою руку, но она стиснула пальцы и не отпустила её — и он, дёрнувшись пару раз, тоже вновь сжал её, а потом, с внезапной усталостью откинувшисьь на спинку кресла, оперся виском о подголовник и спросил:

— Ты правда думаешь, что это — ребёнок?

— Ты ведь видишь её, — без всякого упрёка отозвалась Андромеда. — Она — обычная девочка. Разве что слишком сильно любит отца. Вернее, — она чуть-чуть улыбнулась, — того, кого им считает. Но это не так редко встречается.

— Вижу, — согласился он. — Только не думаю, что вижу по-настоящему. Они оба вообще порой напоминают мне Басти, — он накрыл их сцепленные руки второй. — Видимо, потому, что он единственный, кого я толком помню ребёнком.

— А мне — Дору, — улыбнулась Андромеда. — И Цисси. Возможно, потому, что Дельфи блондинка.

— Хотел бы я знать, почему её так назвали, — признался Родольфус. — Знаешь, я даже искал толкования — но все сводятся, так или иначе, к морю, кораблям, спасению и преданности. И если последнее я ещё хоть как-то могу понять, то остальное… какое дело Лорду до моря?

— Имя могла выбирать и Белла, — возразила Андромеда. — Есть такое созвездие.

— Есть, — кивнул Родольфус. И попросил: — Расскажи мне о ней.

— Обычная девочка, — мягко, почти успокаивающе проговорила Андромеда. — Живая, активная… не то чтобы очень добрая, но и не злая — боль причинять кому-то она вовсе не любит. Отца слушает куда больше, чем мать — но и мы все были такими, — она улыбнулась. — Любит книжки про приключения и мечтает о настоящей метле… рисует, разгадывает с братом головоломки и терпеть не может вышивать или шить — я уже и не заставляю. А больше всего любит всяких животных. Ребёнок как ребёнок.

— Знаешь, я всё время думаю, — тихо проговорил он, прикрывая глаза и ощущая щекой её тепло. — Мне ведь не хватило всего пары минут. Ну, от силы пяти. Приди я чуть раньше — я бы что-нибудь сделал. И ничего не случилось бы. Если бы я шёл чуть быстрее — я бы успел.

— Ты не мог знать, — мягко проговорила она.

— Я слишком рано расслабился, — жёстко возразил он. — Позволил себе поддаться слабости. Двигался, словно на прогулке… Чуть — и Басти сейчас был бы здесь. Я ведь даже оказался в нужном месте — просто не успел… всё бы получилось, не позволь я себе расслабиться. Понимаешь?

— И поэтому с тех пор ты себе не разрешаешь такого? — очень серьёзно спросила она.

— Я не… а я не знаю, — он немного растерянно улыбнулся. — Да нет… сейчас-то что. Нет.

— А мне кажется, что да, — Андромеда вдруг наклонилась, и её лицо оказалось всего в нескольких дюймах от лица Родольфуса. Взгляды их пересеклись, и какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза — а затем Андромеда протянула руку, мягко и уверенно положила ладонь на его щёку, и последним, о чём Родольфус ещё успел связно подумать, было то, что её кожа горяча и почему-то отчётливо пахнет дёгтем.