Гарри Поттер и Портал в Ад (гет)

Всю ночь Гарри снились глаза Уны. Из чёрных они становились тёмно-серыми, затем светло-серыми и, наконец, голубыми. « Гарри, ты спас меня,— говорила ему девушка.— Лорд Вольдеморт заставил меня жить в Преисподней. Он говорит, что мои глаза должны быть рядом с углями адского огня. Мне было так больно, так страшно! Но ты вытащил меня оттуда. Со светлыми глазами я теперь имею право жить среди людей. Я имею право на тебя!» И Гарри обнял её. Конечно, во сне было можно чувствовать себя более раскрепощённым, более смелым и позволить себе гораздо большее, чем в реальности. Поэтому он расстроился, когда пришло время просыпаться.

Когда Гарри одевался, он видел через окно, что двор и окрестности замка покрывает утренний туман. Парень наблюдал, за молочными клубами, уперев руку в оконную раму. На душе был неприятный осадок от упоминания во сне Вольдеморта. «Что за ерунда про глаза мне снилась?— думал он.— Моя жизнь вот тоже покрыта туманом неизвестности. Как пройдёт моя неизбежная встреча с Вольдемортом на этот раз?» Какая-то неясная тоска смущала его душу, и парень вытащил зеркальце Связи. Оно холодно блеснуло, отразив туман за окном. И всё.

Оказывается, глаза девушки интересовали не только Гарри. Эту перемену невозможно было не видеть. И вот в гостиной Гриффиндора, когда ребята собирали перед занятиями свои рюкзаки, он услышал, что Лаванда и Парватти выпытывают у Адриана, почему у его сестры поменялся цвет глаз, и поменяется ли он у него самого. Эти девчонки сцепили руки и не давали парню пройти. Было видно, что Адриан смутился. Он медлил с ответом. Самой Уны в гостиной не было, тогда Гарри вмешался неожиданно для самого себя:

— У Уны меняется цвет глаз, потому, что она взрослеет.

Парватти, Лаванда и сам Адриан живо посмотрели на Гарри.

— Это правда?— спросила у Адриана Парватти.

— Гарри, это Ундина тебе так сказала?— спросил он, проигнорировав её вопрос.

— Да.

Больше Адриан ничего не добавил. Но Гарри почувствовал по его тону, что Уна чего-то ему не договорила. И он решил выяснить это.

По дороге в Большой Зал, Гарри заглянул в соседний кабинет, и увидел, что головы Ника на полу уже не было. Это было хорошо, так как вчера им с Уной не встретилось ни одно привидение, которое они могли бы попросить помочь безголовому другу.

За завтраком с совиной почтой ему пришло письмо от Люпина. Приятное тепло разлилось в груди парня, когда он его распечатывал.

«Здравствуй, Гарри!— писал человек, который теперь заменял ему и отца и крёстного.— Меня потрясло твоё письмо об обезглавливании Ника. Я даже не предполагал, что можно переходить в состояние привидения! Твой поступок — в лучших традициях Джеймса. Гордись! А эта девушка Фриман... Она мне напомнила одну нашу сокурсницу... Узнай, пожалуйста, о её родителях. Если она дочь той, о ком я думаю, то это будет потрясающе!

О Тёмном Лорде ничего нового не можем узнать. В Министерстве набирают добровольные дружины из числа тех, кто не выдержал экзамены на аурора. Я знаю, что твой самый любимый предмет — Защита от Тёмных Сил. Не расслабляйся на уроках! Не мне тебе говорить об их необходимости. К тому же я знаю, что летом Дамблдор объявлял конкурс среди ауроров для места учителя на этот предмет в Хогвартсе. Так что ваш профессор Версетти — лучший из лучших. Наслышался много историй о нём здесь, в министерстве. Сам бы не отказался у него поучиться.

Счастливо! Не скучай.

Последний Мародёр.»

Так приятно было осознавать, что снова, после Сириуса, есть взрослый человек, который думает и заботится о нём. Нужно обязательно написать ему об Уне!

Сама же девушка опять была одна. Гриффиндор всё так же с опаской и недоверием относился к ней. Нет, это Гарри определённо не нравится!

Он видел, как ещё до окончания завтрака к ней подошёл Малфой. Если бы девушка училась в Слизерине, она была бы, наверное, окружена толпой поклонников. Впрочем, это Гарри понравилось бы ещё меньше.

Вот Драко что-то говорит, неприлично близко наклонившись к ней. Даёт какой-то журнальчик почитать. Наглец! Уж это до такой степени не нравится Гарри, что...

Парень встал, прошёл мимо слизеринца и как бы невзначай толкнул его плечом, впервые Гарри сам хотел устроить бучу. Малфой отреагировал мгновенно:

— Плохо стало с ориентацией в пространстве, Поттер? Может тебе поможет обезглавливание, как помогло вашему Тупоголовому Нику?

Слизеринцы, которые слышали этот разговор, заулюлюкали. Гарри развернулся к нему.

— О моей ориентации в пространстве давай поговорим в коридоре, а не здесь,— сказал он, кивнув на преподавательский стол.

— Давай,— согласился Драко.

А Уна пристально смотрела на них, закрыв нижнюю часть лица ярким журналом так, что не возможно было определить выражение её лица.

Тут Гарри услышал над ухом голос Рона:

— Говорят, тут намечаются разборки.

— Я бы предпочёл, что бы мы поговорили один на один,— ответил Гарри.— Но если Малфой боится выходить в коридор без своей свиты...

— Один на один,— решил Драко, выпятив нижнюю губу и задрав подбородок.

Они вдвоём пошли к выходу.

Гермиона преградила Гарри путь.

— Какая муха тебя укусила, что ты сам всё это затеял,— тихо, но очень сердито спросила она.— Неужели муха по имени Фриман?

— Герми, извини, но тебе абсолютно не стоит вникать во всё это, тем более вмешиваться!— ответил ей Гарри.

Девушка вспыхнула, но уступила ему дорогу, ничего не сказав. Обиделась. Ладно, потом разберёмся с этим.

Драко уже вышел из зала, когда Гарри опять двинулся к выходу. Но не успела высокая створка двери за ним захлопнуться, как парня оглушило заклинанием так, что он с размаху впечатался спиной в дверь. Как только он вновь обрёл способность чётко видеть, то из его палочки стали вылетать заклинания за заклинанием, направленные в сторону Малфоя. Он не давал Драко опомниться и придти в себя. Заклинание щекотки, заклинания бесконечного дёргания ногами, снова щекотки, оцепенения, связывающее и, наконец, разоружения. Всё, сражаться было не с кем. Малфой лежал, скорчившись на полу, его палочка валялась в нескольких метрах от него. Гарри не оглядываясь, пошёл в башню Гриффиндора за рюкзаком, оставив слизеринца на попечение его телохранителей или Филча, смотря, кто его найдёт первым.

Первым уроком была Гербология, и у Гарри сразу всплыли все воспоминания, связанные с теплицами.

— Этот семестр мы посвятим ядовитым растениям. Осторожность и ещё раз осторожность должна присутствовать на моём уроке!— заявила Спаржелла.— Работаем только в перчатках, а когда нужно и в масках. Я буду строго контролировать, а если будет нужно и ограничивать доступ некоторых учеников к ядовитым растениям,— профессор никогда ещё не говорила с ними так строго, видимо эта тема была действительно на столько серьёзна.

— Я понимаю, что у вас сейчас такой возраст — пора любви, ревности и ненависти. Предупреждаю сразу, что бы ни у кого даже не возникло желания использовать эти яды вне урока, тем более друг на друге. Ослушавшегося ждёт исключение из школы!

Ребята не на шутку заинтересовались, знание ядов всегда пригодится, тем более аурору.

— Некоторые темы вы будете продолжать развивать на уроках Зельеварения с профессором Снейпом. Для других тем я буду на мои уроки специально приглашать нашего школьного лекаря — мадам Помфри.

Такое обнадёживающее начало закончилось конспектированием лекции о ядовитых грибах. К концу урока было похоже, что сегодня им этих грибов не увидеть. Некоторые стали просить, а девчонки даже умолять показать, наконец, эти грибы.

— Профессор Спаржелла, вдруг мы в лесу соберём не те, что надо грибочки, поедим их и отравимся!— заявила Парватти.— Нам нужно видеть, как они выглядят.

— Во-первых, мисс Патил, в лес ученикам ходить запрещено, а тем более собирать там грибочки. Во-вторых, у вас будет возможность не только запечатлеть их внешний вид в рисунках, но и поработать с ними, выделяя яд. Но это будет в следующий раз,— сердито парировала Спаржелла.

Но все знали, что она добрейший и мягкий человек, поэтому стали упрашивать показать хоть пару грибов сейчас.

— Ну, хорошо,— смягчилась она.

Профессор подошла к абсолютно ничем не примечательной стене, разве что на её окнах были матовые стёкла, подняла вверх руки и, разведя их в сторону, произнесла заклинание. И все ясно увидели образовавшуюся в стене дверь.

— Это хранилище ядовитых растений,— объяснила Спаржелла.— Даже не вздумайте сюда проникнуть, всё равно не получится.

Да, эту дверь, по-видимому, не открыть и «Диссендиумом».

Профессор вынесла несколько горшков с Гигантскими Мухоморами и предложила ученикам их зарисовать. Ярко-красные шляпки, величиной с ученические котлы для варки зелий, были легкомысленно усыпаны белыми шишечками. Гарри рисовал их и думал, сколько народа можно отправить на тот свет с помощью одного такого грибка.

Он сидел на скамье рядом с Невиллом, рисовавшим гриб с такой любовью, будто это был портрет самой красивой девушки на свете.

— Невилл,— тихо обратился к нему Гарри,— ты что-нибудь знаешь о теплице, которая ближе всего к квиддитчному полю. В неё можно зайти через арочный переход, и непрозрачная дверь открывается заклинанием «Диссендиум».

Невилл уставился на него круглыми глазами, но больше ничем не высказал своего удивления: если Гарри спрашивает, значит ему нужно.

— Я о теплицах знаю всё. Там собраны самые редкие растения с экваториальных островов. Вход ограничен. Вообще-то туда редко попадёшь, чаще она опечатана почти так же, как хранилище ядов.

— А почему? Что-то особо ценное?

— Конечно. Но, по-моему, не только это,— Невилл задумался.— Пока точно не могу сказать, что именно.

— Там есть одно растение с щупальцем... Оно как, опасное?

— Нет,— ответил Невилл.— В природе щупальце играет познавательную роль.

— А что особенного ему познавать вокруг себя?— спросил Гарри.

— Всё, что попадёт в пределы досягаемости. К тому же оно периодически может передвигаться.

— Спасибо за информацию,— сказал Гарри, потом, помявшись, добавил,— А на ночь теплицы опечатываются?

— Почти все, иначе Спаржелле не выгнать оттуда парочки.

Гарри почувствовал, что краснеет. Тут как раз пробили колокола, возвещающие конец урока.

По дороге в замок Гарри удалось поймать момент, когда Адриан был один, без поклонниц. На этот раз Гарри сам попросил его задержаться на минутку.

— Адриан, скажи мне, пожалуйста, Уна не правильно мне объяснила на счёт своих глаз?

— Правильно.

— Но что именно она не досказала мне?— допытывался Гарри.

Адриан опять медлил с ответом. Он тяжело вздохнул, отошёл к теплице и прислонился к стене.

— Гарри, ты мне нравишься. И я предпочитаю видеть с Уной именно тебя…

Он провёл рукой по своим чёрным, сейчас без малейшего признака света, глазам. Наконец он произнёс:

— Только пусть это останется между нами…Наши глаза — своеобразный индикатор чувств. Это у нас с ней наследственное. Понимаешь, когда кто-нибудь из нашего рода влюбляется, у него глаза становятся голубого цвета вместо чёрных, какие они бывают с рождения. Но всё это не так просто... Во-первых, только достаточно сильное чувство может изменить цвет глаз. А во-вторых, оно должно быть разделённым. Не разделённая любовь не котируется. Но это ещё не всё... Когда тот, другой человек разлюбит, у владельца таких глаз их цвет опять сменится на серый. Таким образом, ложь в отношениях сразу станет явной. Это на много серьёзнее, чем кажется. Не все люди могут такое знание выдержать. У нас в роду уже были трагедии из-за этого. Поэтому мы предпочитаем не распространятся об этом... Гарри, как видишь, я знаю, что ты любишь Уну. Но я хочу, чтобы ты знал: как только твои чувства к ней изменятся, она будет первой, кто об этом узнает,— Адриан пристально посмотрел на него.

Всё это так ошеломило Гарри, что он не знал, что ответить.

А ещё он вспомнил, что вчера на уроке увидел, как Симус на пергаменте старательно вырисовывал портрет Ундины Фриман с голубыми глазами.