Саларианец? Почему бы нет? (джен)

Михась приходил в себя мучительно долго. Сначала он почувствовал, что лежит на чём-то твёрдом и гладком. Потом он попробовал пошевелить рукой, та отозвалась ноющей болью, а пальцы одной руки нащупали несколько стеблей травы, другой же — острые осколки. Видимо, при падении он что-то разбил. Затем были ноги: их тянуло, а от каждого движения по ногам пробегали искры боли. Михась лежал на спине, а потому, приоткрыв глаза, на секунду ослеп от льющегося из дыры в потолке света. Пришлось зажмуриться. Парень попытался помотать головой, чтобы прогнать туман, поселившийся в ней, но та отозвалась вспышкой боли в затылке. Парню стало страшно: если у него что-то сломано, то кто поможет ему. И где он вообще? Стараясь отрешиться от боли, Михась снова открыл глаза и повернул голову в бок. От увиденного на несколько мгновений он даже забыл, где и что болит: рядом валялся чей-то труп. Саларианец судорожно стал вспоминать, что произошло последним и практически сразу же опознал в мертвеце Сарена. Шепард одержала победу в первом раунде их боя, но с минуты на минуту турианец-предатель должен был ожить. Ожить здесь, подле него, Михася.

Парень затаился, ловя каждый шорох и малейшее изменение в положении мёртвого Сарена. Было тихо, только настенные светильники отбрасывали тревожные белёсые блики на пол и стены. Михасю пришла мысль, что стоит убраться отсюда подальше, пока Сарен не ожил и не начал палить во всё подряд.

Но встать удалось не сразу: сначала Михась перевернулся на бок, подтянул колени к животу и утвердился на руках и коленках. Под ним оказалась примятая трава с выглядывающими то тут, то там остатками напольного покрытия. Про себя Михась хихикнул: упади он на мраморный или кафельный пол, то, наверное, так легко не отделался бы. Он задрал голову вверх и увидел проделанную в стеклянном потолке дыру. Осколки стекла больно впивались в его руки, и, кажется, парочка застряла в спине.

Руки и ноги кровоточили, но Михась поспешил отползти от трупа. На счастье, неподалёку оказалось несколько вросших в земляной пол камней, за которыми и поспешил укрыться саларианец, лишь услышал эхом разнёсшиеся по помещению голоса Шепард, Гарруса и Тали. Похоже, они обсуждали Сарена. И его скромную персону.

— Гаррус, Тали, проверьте, что там с Сареном, — относительную тишину нарушил приказ капитана. — И проследите, где этот подозрительный саларинец.

— Разве мы не оставили его на Феросе? — в голосе Гарруса звучало удивление, но и подозрительность.

— Именно что оставили! Откуда он здесь? — голос Шепард приближался.

— Не мог же он узнать и наших планах? — предположила Тали.

— Узнать-то, может, и не мог. Но ты сама видела, что он стоял рядом с Сареном и что-то делала с терминалом. Они явно заодно. — от подобного предположения Шепард внутри Михася всё заледенело. Несколько провальных попыток попасть в команду Нормандии подточили его желание путешествовать вместе с ними. Но одно дело — быть просто чужим для капитана, а другое — стать её врагом. Теперь она его не пощадит!

Михась, затаившись за камнем, сжался в комок. Он весь превратился в слух. И услышал приближающиеся шаги, звук предохранителей и скрежет-скрип-стон с той стороны, где лежал труп Сарена. Михась вжался в камень ещё сильнее, хотя это и казалось невозможным. Кажется, его пока не заметили.

— Сарен мёртв, — послышался рядом голос Тали.

— А этот… саларианец? — откуда-то сверху приглушённо прозвучал голос Шепард.

— Его не видим, — ответил за двоих Гаррус. — Рядом с Сареном его, по крайней мере, нет.

— Оставайтесь начеку. Он будто преследует нас, всегда появляясь на нашем пути. Причём непонятно, как появляясь, — голос капитана приближался.

На мгновение Михасю захотелось выскочить из-за камня и закричать, что он невиновен, что он не связан с Сареном, а только хотел помочь. Но парень усилием воли сдержал свой порыв: похоже, Шепард не доверяла ему. Нужно было только пережить бой с Сареном, а потом затеряться среди пострадавших с Цитадели, чтобы потом… А что потом? Михась не знал, что будет делать потом. Его изначальная цель — стать частью команды Нормандии — не была достигнута. И нестерпимо захотелось вернуться домой. Подобными размышлениями саларинец пытался отвлечься от мыслей о шальном выстреле, на который он мог бы нарваться в уже завертевшемся бое между Шепард и Сареном. Михась посчитал наиболее безопасным шагом затаиться за камнем и не лезть под огонь.

Скрипели сочленения возродившегося Сарена, вязкое ожидание резали, как ножом, очереди из пистолета Шепарад. Но вдруг мир вокруг Михася перевернулся, и он увидел под собой пропасть, а вокруг — рой кораблей-защитников Цитадели. На месте ног и рук у него оказались металлические сочленения, а голос ему заменяли кодовые команды. И боль вернулась: она жалила огненными укусами, расцветала взрывами на его металлическом теле. И сочленения лап, державшие его на стыковочной площадке, стонали и дрожали, вот-вот угрожая отцепиться и низвергнуть неповоротливую на поверхности Цитадели металлическую тушу вниз. В сознании Михася сплетались вереницы символов и образов других машин, пока спящих в глубоком космосе. Ему казалось, что он тянет к ним руки, чтобы пробудить ото сна.

Но это видение прервалось, когда рядом от взрыва сареновской ракеты вспучилась земля, обдав Михася комьями земли вперемешку с осколками напольного покрытия. Звуки взрывов и затихшая пальба вернули саларинца в состояние здесь и сейчас. Последний раунд. Вероятно, сейчас Шепард с командой также укрывались за одной из колонн, выжидая паузы между запусками Сареном ракет, ловя его на мгновениях замедления, чтобы выпустить во врага весь боезапас. Стены тряслись, сверху сыпалось стекло и какая-то труха, а укрытие Михася — камень — пошло трещинами.

И Михась не зря прокачивал Шепард, готовя к решающей схватке: и взрывы, и выстрелы наконец затихли, запахло палёным и кровью. От этих запахов саларианца замутило, голова закружилась. Нужно было выбираться отсюда, но его сознание вновь обнаружило себя висящим в пространстве Цитадели, а металлическое тело снова рвали на части взрывы ракет. Лапы наконец ослабели и разжались, огромное тело задрожало, накренилось. А сверху на него падала Нормандия. Михась увидел её так близко: величественный, быстрый и мощный корабль выпустил в него залп из всех бортовых орудий. Раздирающая боль зародилась в области солнечного сплетения саларинца, он закричал, когда к ней добавились впивающиеся в разум осколки кодовых цепочек. Он сорвался со стыковочной площадки и был низвергнут вниз, он падал, вздымая к темнеющему небу Цитадели свои металлические лапы, беспомощно загребая вдруг ставший непригодным для дыхания воздух. Под тяжестью тела и взрывной волной опоры посадочной площадки подломились, и один из её кусков влетел прямо в зал совета.

Зал совета сотряс удар, когда балка прошила его насквозь. Огонь взвился, получив больше пищи, разрастаясь. Шепард приказала срочно эвакуироваться, когда с потолка на них стали падать куски барельефа, до этого украшавшего зал. Поддерживая и подсаживая друг друга, команда Нормандии поспешила покинуть помещение, где нашёл последний покой турианец-предатель. И Михась, взволнованный начавшимися в зале разрушениями, тоже выскочил из-за камня, чтобы поскорее выбраться оттуда. Его силуэт мелькнул в клубах поднявшегося от пожара дыма, и Шепард, настороженная по отношению к очередному воскрешению Сарена, пальнула в этот силуэт.

Короткая вспышка света подвела черту под мечтами о Нормандии, о собственной команде, желанием как-то повлиять на историю этого мира, родив холод в области груди, который расползался, ширился, сковывая руки, шею, туловище, спину, переходя на ноги, а затем сменился болью, смывающей все мысли, оставляя лишь скрежет и надсадный скрип разбившихся от удара сочленений. Сознание Михася будто раздвоилось: он одновременно видел, как тяжело опускается на пол тело саларинца, как толчками из раны на груди выплёскивается кровь и как в последней конвульсии содрогаются механические ноги Властелина, а высоко в небе, словно коршуны, кружат корабли-защитники Цитадели. Боль туманила зрение, лишала воли и, наконец, погасила сознание.