Звездочёт (джен)

Сириус осушил причитавшийся ему стакан с Сывороткой и тут же, не дожидаясь вопросов, выпалил:

— То, что я сказал про инферналов Коббсу, правда! Может, там и другие есть? Вам стоит отправить людей в Литл Уингинг.

Гленн по-деловому кивнула.

— Туда уже послали группу, Сириус. Скажи, что ты сам там делал? — спросила она формальным тоном.

Сириус нахмурился.

— Искал Гарри Поттера по просьбе Джеймса.

Гленн сделала пометку на пергаменте. При этом она выглядела сосредоточенной, но не удивленной. 

— Вам уже сообщили о его пропаже, да? — догадался Сириус и тут же с надеждой спросил: — Его нашли?

— Боюсь, пока нет, — вздохнула Гленн и на секунду отвела взгляд, но затем вернулась к строгому тону: — От инфернала кто-нибудь пострадал?

— При мне нет.

— Почему ты не сообщил в аврорат сразу?

— Я послал сигнальный огонь, когда встретил инферналов.

— Для кого? Литл Уингинг — магловский район, там нет волшебников.

— Я надеялся, что туда уже успели прибыть другие члены Ордена.

— Ясно.

Некоторое время аврор молчала, усердно записывая его показания. Затем сверилась со своим списком и подняла на Сириуса взгляд.

— Что ты делал в Уайтчепеле?

— Искал брата.

Она нахмурилась.

— То есть ты столкнулся с инферналами, разыскивая Гарри Поттера, но вместо того, чтоб отправиться к нам и позвать на помощь авроров, стал искать брата? Но почему?

«Потому что мне приказал его убить Джеймс Поттер». Нет, этого Сириус говорить не собирался.

— Потому что… — начал он и запнулся, скованный Сывороткой. — Регулус…

— Не пытайся врать, Сириус, — попросила Гленн с такой интонацией, словно его потуги делали ей физически больно.

Он уставился на собственные руки, стараясь подобрать такой ответ, который будет правдой, но никого не подставит.

— Я должен был узнать, как он связан с происходящим. 

— У тебя были к нему подозрения? — произнесла Гленн почти даже не спрашивая, а утверждая.

— Пожалуйста, Гленн, — взмолился он.

— Ты не хочешь выдавать брата? Но, Сириус, он ведь Пожиратель…

— Это в прошлом! Он давно перешел на сторону Ордена!

— Или ты просто хочешь верить в лучшее, потому что он твой брат?

— Дело не в этом! Он боролся за правое дело и ужасно за это пострадал! Слушай, — он мотнул головой. — Я готов ответить за всё, что сделал, но его, пожалуйста, отпустите!

Гленн вздохнула.

— Это не я решаю, ты же понимаешь. Что именно с ним случилось? Ты можешь рассказать?

Жуткие воспоминания поднялись в памяти Сириуса, словно пузыри над утопленником. Потухший взгляд, слабый хрип вместо криков, кожа, натянутая на рёбра, вся в гематомах и шрамах. 

— Он пошел против Волдеморта, стал отступником среди Пожирателей. Но они вычислили его и пытали… особенно Беллатриса. Она безумная садистка! Я по своему опыту знаю. А он был ее пленником… годами! Я не представляю, через что ему пришлось пройти.

Гленн сглотнула, слушая его. Ее глаза были расширены, брови жалостливо изгибались.

— Все шесть лет, что его считали мертвым?..

Сириус медленно выдохнул, подбирая ответ.

— Всё началось шесть лет назад, — сказал он. — И с тех пор… он расплачивался за то, что перешел на нашу сторону. Поэтому не называй его Пожирателем.

Гленн напряженно кивнула. Кажется, его слова произвели на нее впечатление. Снова повисла пауза, лишь скрипело перо в ее руках. Сириус перевел взгляд на песочные часы, показывающие, сколько еще времени будет действовать зелье. Высыпалась примерно половина песка, и пока всё шло неплохо.

Гленн закончила писать и сверилась со своим списком. Начала было задавать следующий вопрос, но вдруг в дверь постучали, и кто-то настойчиво позвал ее. Она извинилась и вышла, словно это была милая беседа, а не допрос. Сириус уставился на часы. Он мог бы схитрить, перевернув их. Но, возможно, за ним наблюдали. Он всё-таки потянулся к ним, скользя торцом ладони по столу, дожидаясь, когда разница между верхней и нижней частью будет побольше. Но когда его пальцы оказались в дюйме от стекла, он ощутил пульсацию и сопротивление защитных чар. Он и не заметил, как Гленн их наложила. Всё-таки она была профессионалом… С едкой досадой Сириус вернул руку к себе и сел ровно. Как раз вовремя, потому что дверь тихонько скрипнула, а аврор вернулась в комнату. Ее взгляд казался холоднее, чем прежде, а поза источала настороженность.

— Регулуса тоже допрашивали под сывороткой, — без обиняков сказала она. — Он сказал, что все шесть лет скрывался за границей.

Сириус уставился на нее потрясенно.

— Скажи, твой брат — окклюмент, верно?

Он бы хотел промолчать, но какой теперь в этом смысл? Тут не отвертишься.

— Н-да, видимо, — признал он.

— Если ты не лжешь и всё это время он был пленником, а не Пожирателем, то почему он решил скрыть это?

Сказать правду значило подписать себе смертный приговор. Но Сириус не знал, как иначе убедить авроров, что Регулус — жертва, а не преступник.

— Я не лгу… — пробормотал он удрученно.

— Тогда расскажи, как всё было.

Он молчал, отчаянно ища выход, но не находя. С громким вздохом Гленн начала готовить усиленную порцию Веритасерума. Если он выпьет ее, то ничего уже не сможет утаить. Правда сама собою будет литься из него. От волнения кровь до боли стучала в висках.

«Нельзя допустить, чтоб они узнали об участии Джеймса», — подумал Сириус, цепляясь за надежду, что хоть кого-то еще можно спасти. Если начать говорить прямо сейчас, то еще есть шанс преподнести факты в лучшем свете.

— Стой, — на выдохе попросил он. — Ладно. Я скажу. — Вот он, решающий момент. — Четыре года назад Регулуса убил Волдеморт.

Гленн уставилась на него потрясенно. Флакон с сывороткой замер у нее в руках.

— Что?! А кто тогда в соседней допросной?!

— Регулус. Он ожил. Я… — он сглотнул. — Я воскресил его.

Она смотрела с ужасом и ошеломлением. А ему на мгновение стало легко и весело оттого, что можно больше не врать, и оттого, как забавно она реагировала.

— Ты сделал что?!

Он коротко истерично рассмеялся, и вместе с этим смехом секундное веселье испарилось. Ужас перед будущим снова навалился на плечи, но Сириус заставил себя говорить.

— Поднял мертвеца. Да, знаю. Это конец. Я признался — теперь… всё.

Гленн долго не могла собраться с мыслями и подобрать слов.

— Ох, Мерлин… Так вот почему от него так жутко веет холодом!

— Да.

— Сириус, мне так жаль… как с этим дальше-то?.. Ну, я думаю, ты должен рассказать подробнее, что произошло.

— Зачем? Приговор ясен.

Поднятие мертвецов каралось столь же строго, как и Непростительные.

— Вдруг это как-то поможет, — пробормотала Гленн. — Если у тебя были причины…

— Мои причины поменяют закон?

— Решение выносят присяжные, а они люди.

— Ага. Люди-то меня обычно и недолюбливают. Глянь хоть на Коббса. И чего он так меня невзлюбил?

— Завидует.

— По поводу?

— А разве поводов мало? Молодой, красивый, богатый, родовитый, еще и дерешься хорошо. Тебе все завидуют, Блэк.

Он мрачно усмехнулся.

— Ну, скоро перестанут.

Гленн принялась нервно теребить косу.

— Твоя семья всегда выкручивалась, верно? Ты не просто кто-то, ты Блэк. Неправильно аврору так говорить, но… я надеюсь, что… и тебе всё сойдет с рук.

Она робко улыбнулась.

Сириус подумал, что тут мало фамилии и денег. Тут нужен особый склад ума — слизеринский. Умение общаться с нужными людьми, кого надо подмаслить, кому надо пригрозить. Сам он никогда не владел этим искусством, и теперь уже учиться явно поздно.

Вздохнув, Гленн устало проглядела свои записи и список вопросов.

— Мерлин… а ведь мы даже не начали говорить о трупе в квартире.

— Что о нём говорить? — фыркнул Сириус. — Это Белла Лестрейндж, и она получила по заслугам.

— Ее личность еще точно не установили. Поэтому пока что это «труп неизвестной женщины». Ты был там в момент убийства?

Он молчал.

— Значит, «да»? — она посмотрела ему в глаза просяще, всё еще надеясь на что-то. — Ты убил ее?

Молчал.

— Потому что мстил за брата?..

Сириус усмехнулся. Ему понравилась такая трактовка событий. Его самого всё равно уже не спасти. А так хоть к Регулусу меньше вопросов будет. Гленн оперлась лбом на кулаки. В ее сопереживании было мало пользы, но всё же оно как-то ободряло Сириуса. Уж лучше так, чем выслушивал бы сейчас насмешки и издевательства Коббса. Вздохнув, Гленн сделала какие-то пометки на пергаменте и перешла к следующему вопросу.

— И из окна это она его вышвырнула, да?

Он очень хотел сказать «да» или кивнуть. Это бы выстроило такую цельную и логичную историю! Но он физически не мог.

— Почему ты молчишь, Сириус? Там был кто-то четвертый на ее стороне? Я прошу тебя, отвечай!

Он был польщен тем, как упорно Гленн пыталась выстроить факты в его пользу даже сейчас, когда это было уже, в общем-то, бесполезно. Ему вдруг стало очевидно, что ею двигали не чувство справедливости и не дружеская симпатия. Обычно Сириус легко определял, когда девушки клали на него глаз. Но в случае с Гленн он только сейчас заметил признаки. Возможно, ее обворожил момент, когда он защитил ее при стычке со лже-Беллой? Или, может, она просто хорошо скрывала влечение? Так или иначе сейчас это уже не могло помочь ему, и никакой любовной истории тут не получится — только трагедия.

— Никого больше не было, — сказал он устало.

— Я… Я не понимаю твои показания, Сириус. Ты молчишь, значит, что-то скрываешь. Давай вернемся назад и еще раз… Кто убил женщину в квартире? Твое молчание — это и так красноречивое признание, Сириус. Просто скажи, что это был ты. Иначе мне придется… — она бросила взгляд на флакон Веритасерума.

— Это был не я, — отозвался он в разы тише, чем она.

Гленн всплеснула руками. Она вся раскраснелась, растеребила косу. Шрамы от грозовика казались на яркой коже теперь почти голубыми. Темные брови сошлись на переносице.

— Тогда почему ты молчал?! — почти крикнула она, а потом вдруг смягчилась: — Опять покрываешь брата? Ее убил Регулус?

— Я не видел ее смерть.

— Ты пытался взять это убийство на себя! — она хлестко выругалась. — Да что с тобой не так?!

— А что мне терять-то?!

Она начала что-то черкать и строчить в документе, кажется, чуть не плача.

Сириус опустил лицо в ладони, борясь с подкатывающей, точно тошнота, паникой. Мерлин, как же он не хотел оказаться в лапах дементоров… Ему уже приходилось сталкиваться с ними, когда они с Ремусом были в Трансильвании: в тамошних лесах водились дикие особи. Холод, отчаяние и худшие из воспоминаний — то еще удовольствие, ничего не скажешь…

Гленн сосредоточенно и печально перечитывала свои записи, прежде чем заверить их. Закусив губу, она встала и начертила руну в воздухе над пергаментом. Документ переливчато замерцал, впитывая магию. Одновременно с этим последние песчинки перетекли в нижнюю чашу часов, и они мелодично возвестили об этом. Допрос был окончен. Что дальше — лучше об этом не думать.

— Я… — начала было Гленн, но замялась и опустила взгляд. — Мне нужно отнести всё…

— Валяй.

Оставшись один, он начал погружаться в воронку безрадостных мыслей, но неожиданно Гленн вернулась, а вместе с нею в допросную влетел запах ванили и корицы.

— Уже десять утра, — сказала она, как бы оправдываясь. — Я подумала, что ты не завтракал и что это будет не лишним… — Она поставила перед ним тарелку с домашними панкейками и стакан молочного кофе. — Твое слушание сегодня вечером… И, как я поняла, до него ты будешь здесь. Так что, в общем… подкрепись.

При виде еды Сириус вправду почувствовал голод, но аппетит — ни капли, даже несмотря на сдобные ароматы. Впрочем, заботливая суета Гленн отогнала самые мрачные из его мыслей, и из благодарности Сириус заставил себя съесть немного угощения.

— Ты готовила? — спросил он, чтобы заполнить тишину, потому что она была невыносимой.

— Э… моя мама. Она делает мне ланчи на работу.

— Оу.

— Ну да, я знаю, это смешно и нелепо — жить с мамой, когда ты взрослый самостоятельный аврор.

— Да не, это мило, что она о тебе так заботится.

Сам почти не замечая, Сириус отломил еще кусочек панкейка, запил его кофе… За легким разговором ужас слегка отступил, и еда оказалась вполне вкусной. Гленн сидела напротив, и они болтали обо всякой ерунде. Он никогда не замечал эту девушку, а с ней оказалось так приятно общаться!.. От этой мысли веяло тоской, поэтому Сириус прогнал ее и спросил Гленн про домашних животных, и про любимый школьный предмет, и про шоколадных лягушек. Он был рад сейчас абсолютно любой теме, лишь бы не оставаться наедине с ледяным ужасом, который стоял за спиной. Он цеплялся за разговор с Гленн, за ее застенчивую улыбку, словно утопающий.

Совершенно незаметно за болтовней прошло несколько часов. Это стало ясно, лишь когда кто-то приоткрыл дверь и сообщил, что ее ждут по работе. Гленн поблагодарила за сообщение, дверь закрылась. Сириус снова ощутил себя в допросной. Гленн молчала, и это становилось тягостно.

— Ты ведь мне жизнь спас, — вдруг сказала она. — А я всё, что могу, это какие-то оладушки…

— Давай честно, Гленн. Если бы не ты, мне было бы сейчас гораздо хуже, — признался он. — Так что я ценю, правда. Хотя, — добавил он со смешком, — может, ты могла бы организовать нам с братом побег? Сбежать вместе с нами, чтобы мы бы с тобой стали парой и катались бы по свету, свободные и неуловимые? А, что скажешь? — он посмеялся, как бы обращая эту завуалированную мольбу в невинную шутку.

Она не засмеялась. Напротив — перестала улыбаться, и ее лицо стало напряженным и строгим.

— Даже не пытайся, — попросила она. — Закон есть закон, Сириус.

— Даже когда он несправедлив?

— Я верю в справедливость закона. Его смысл не в том, чтоб наказывать плохих людей — ты не плохой, — а в том, чтоб соблюдался порядок. Прости, мне правда очень жаль, но больше я тебе ничем не могу помочь. Прости, Сириус.

Она встала, чтобы уйти, и паника когтями вцепилась Сириусу в плечи.

— Да ладно тебе, я же пошутил! — воскликнул он. — Гленн, стой! Я... Пожалуйста, останься. Клянусь, я больше не буду. Хочешь, слова больше не скажу, только...

— Меня вызывают по работе, Сириус. Я правда должна идти.

Он с трудом кивнул.

— Ладно… ладно… Спасибо, что… за всё.

Она вдруг сорвалась с места, подлетела к Сириусу, склонилась и поцеловала его в щеку. Ее губы и пальцы были горячими.

— Прощай, Сириус.

И не успел он опомниться, как дверь за нею захлопнулась. Он остался наедине со своими кошмарами.

* * *

За час в больнице Джеймсу не стало лучше ни на йоту. Колдомедики забрали его на верхний этаж, в Пограничную палату, где боролись за жизни умирающих и куда никого постороннего не пускали. Ремус ничем помочь не мог, поэтому вернулся в лес. Но и там ничего дельного не нашли. Единственная новая информация касалась котла на той «змеиной» поляне: сам он был магически очищен от следов любых зелий, но рядом удалось обнаружить остатки натертого имбиря. Проблема состояла в том, что тот являлся ингредиентом множества рецептов, начиная от зелья старения и заканчивая эликсиром красоты. Поэтому находка оказалась почти бесполезной. 

На рассвете к орденцам присоединилась группа авроров, но никаких следов Гарри так и не появилось. Поиски перекинулись из леса на соседние районы, но с каждым часом надежды оставалось всё меньше. Утром заморосил мелкий противный дождь, довершая и без того паршивую картину.

Ремус снова отправился в Мунго в надежде, что Джеймс пришел в себя и сможет что-то рассказать. Но нет, он оставался на верхнем этаже. Из слов колдомедиков, словно нарочно заумных, Ремус понял, что укусы змей — меньшая из проблем. Если бы дело было только в них, своевременной помощи Грюма вполне хватило бы. Но яд наложился на темную магию и некую комбинацию зелий, в которых уже невозможно было разобраться. В итоге черная отрава разъедала Джеймса изнутри, и медики могли лишь замедлить ее действие, но не исцелить. Сразиться с ядом Джеймсу предстояло самому.

Ремус попытался отыскать в больнице Анну, чтобы услышать ее версию да и просто избежать одиночества в эти жуткие часы. Но ее сегодня на работе не было — «непредвиденный отгул», как ему объяснила недовольная дама за стойкой.

Оставалось надеяться на весточку от Сириуса. Сомнений, что тот одержимо ищет Гарри, не возникало.

Бессонная ночь давила на затылок и замедляла мысли. Впрочем, к такому Ремусу было не привыкать. Гораздо худшим было подкатывающее отчаяние. Он уже не видел смысла в той беготне, которой продолжал сейчас заниматься Орден. Оставшись в Мунго, он пообещал отправить Патронуса, если Джеймс придет в себя и сможет дать какую-то наводку.

Казалось, будто они поменялись местами. Обычно это Ремус лежал на больничной койке, медленно приходя в себя после полнолуния, а кто-то из Мародеров навещал его и развлекал глупыми приколами. А сейчас… оставалось только молиться, что Джеймсу судьба еще позволит отпускать шуточки и смеяться над чужими.

Ремус терпеливо ждал, заставляя себя переключать внимание на книгу, чтобы не сойти с ума от тревоги. Его мозг автоматически переводил некоторые фразы на румынский, и это порядком раздражало. Каждый час он спрашивал врачей о Джеймсе, но лучшее, что слышал, — это «Без изменений». 

Бродя по коридорам, он вдруг услышал, как из открытой палаты донеслось едкое женское ворчание про ужасные условия и грязнокровок. Оттуда выскользнула молодая медсестра, захлопнула дверь, закатила глаза, громко выпустила воздух сквозь губы и поспешила по коридору. 

— Простите, — нагнал ее Ремус. — Извините, что отвлекаю. Пациентка в той палате — это, случайно, не Вальбурга Блэк?

— Она самая, — недовольно признала медсестра. — А вы кто и почему спрашиваете?

— Я друг ее сына. Возможно, он захочет узнать о ее состоянии… Судя по брюзжанию, она, видимо, идет на поправку? — он улыбнулся с иронией и участием, и это немного растопило холодный взгляд девушки.

— Да, но до полного восстановления ей придется провести здесь еще пару недель точно. Кошмарная пациентка.

— Могу себе представить.

Он, кивая, выслушал многочисленные жалобы медсестры. Когда она убежала работать, он снова поспешил на верхний этаж, чтобы справиться о Джеймсе. По-прежнему «Без изменений».

Вечером в Мунго заглянул Грюм, и они с Ремусом обменялись неутешительными отчетами. 

— Вот я ж чуял, что дерьмо назревает, — себе под нос пробурчал бывший мракоборец. — Одни дегенераты в министерстве…

Он выглядел втрое мрачнее обычного, если такое вообще возможно. Иссеченное шрамами лицо казалось старой перештопанной тряпкой, которая высохла и скукожилась от жары.

— Новости видел? — проскрипел Грозный Глаз, помахав мятым «Ежедневным пророком».

Ремус покачал головой. Грюм бросил газету ему на колени.

— Что там?

— Ничего хорошего.

Не объясняя ничего больше, матерый волшебник прокрутил в глазнице свой колдовской глаз, цыкнул языком и ушел, гулко и сбивчиво стуча деревянной ногой.

Около минуты, прежде чем посмотреть на газету, Ремус отсчитывал и выравнивал дыхание. Он никогда не должен терять самоконтроль, а новые плохие новости грозили подорвать его. Наконец Ремус опустил взгляд на первую полосу… и все старания пошли прахом.

Сдавленное, горькое, беспомощное рычание вырвалось из груди. Удача, что никого не было поблизости, чтоб это услышать. Но на этом удача исчерпывалась.

Черно-белая газетная колдография изображала Сириуса на скамье подсудимых Визенгамота, а огромная, броская надпись над ним кричала: «ИЗ ЗАВИДНОГО ЖЕНИХА В АРЕСТАНТА: как последний Блэк доигрался!».

Примечания:

Было пару раз ощущение, что он выкрутится и сбежит?