Думай, Гарри, думай! (джен)

Пир по случаю нескольких событий был ещё роскошнее, чем всегда. Возбуждённые ученики, даже будучи полностью сытыми и уставшими, не переставали обсуждать невероятные события турнира не только по пути в свои спальни, но и в самих спальнях и гостиных. Обсуждали также состояние здоровья профессора Дамблдора. Только Гарри Дурсли постарался побыстрее спрятаться за занавесями своей кровати и сделал вид, что заснул. Но на самом деле он долго лежал на спине, бессонно хлопал глазами и думал, думал…

Наутро, едва проснувшись, он помчался к кабинету Дамблдора и принялся орать на горгулью, заставляя его пропустить. То ли он был слишком убедительным, пригрозив разбить статую, то ли после окончания учебного года пароли были не нужны, но горгулья ворчливо зашипела и открыла проход на лестницу. Гарри взлетел по ступенькам и забарабанил уже в дверь покоев ректора.

— Ну, кто там так беснуется? — раздался насмешливый голос Дамблдора. — Я не вижу сквозь дверь, но уверен, что это ты, Гарри Дурсли. Заходи.

Дверь открылась, и Гарри ворвался внутрь. Дамблдор в бархатном красно-золотом халате и ночном колпаке восседал за столом и пил чай. Он хихикнул, видя, как гость разинул рот в изумлении.

— Ну, садись, что ли, Гарри, — кивнул он на кресло, и оно само пододвинулось к парню.

Гарри поморгал, привыкая к необычному виду великого волшебника. А потом заявил:

— Сэр, вы должны теперь мне всё рассказать. Именно теперь. Именно должны.

Никогда ещё в жизни, ни в той, ни тем более в этой, Гарри не позволял себе так разговаривать с Дамблдором. Но ему казалось, что сейчас у него есть такое право. Профессор, как часто это делал, пронзил его своим «рентгеновским» взглядом, потом вздохнул и улыбнулся.

— Что ж, Гарри Дурсли, пожалуй ты прав. В награду за всё, что ты сделал, да, ты можешь всё узнать. Спрашивай.

— Сначала скажите, как ваше здоровье.

— О, всё прекрасно! Поппи вмиг сняла всё неприятные симптомы, и я теперь здоровее многих молодых, — усмехнулся он, — спасибо, что спросил. Но неужели ты ворвался сюда только чтобы спросить о моём самочувствии?

— Конечно, не только.

Гарри немного успокоился и уселся в кресло. Мгновенно перед ним повисла в воздухе чашка с чаем.

— Давайте по порядку. Что было с Краучем-младшим? Как вы его раскрыли?

— Твоё заявление, что под личиной Аластора Хмури в Хогвартс проник тёмный волшебник, приспешник Воландеморта, показалось мне не только драматичным, но и, уж извини, фантастичным.

Гарри кивнул: на месте Дамблдора он бы тоже не поверил на слово.

— Тем не менее, поскольку ты всё-таки убедил меня, что знаешь будущее, нужно было всё проверить. Проще всего было определить, не использует ли он Оборотное зелье, и я попросил Горация принести мне на время все его запасы, не только зелья, но и ингредиентов. Вопрос был в том лишь, нет ли у нашего подозреваемого собственного источника этого зелья. Оказалось, у него был довольно большой запас, но однажды и он подошёл к концу. Сначала Гораций рассказал мне, что кто-то взломал его шкаф с готовыми зельями и всё там перерыл. Потом та же участь постигла и шкаф с ингредиентами. Ну, а потом «Хмури» пришёл к нему и очень уверенно и убедительно стал просить приготовить Оборотное зелье. Если бы Гораций не был мною предупреждён, как он мне сам сказал, он бы согласился. Ну, а дальше, мой любезный друг Гораций, притворившись, что верит в россказни лже-Хмури, привёл его ко мне, якобы чтобы дать зелье. Всё, что нам оставалось — это связать его и подождать, пока он примет свой истинный вид. Да, это действительно оказался Бартемиус Крауч-младший, который считается до сих пор покойным.

— Я же говорил вам! — воскликнул Гарри, а Дамблдор улыбнулся и кивнул. — Но где он сейчас? Вы отправили его обратно в Азкабан?

— Сначала мы так и хотели сделать. Но тогда Воландеморт узнал бы, что Крауч раскрыт, и даже я не смог бы предугадать, что ещё придёт в его безумную голову. Поэтому, посоветовавшись с остальными деканами, мы обездвижили и заперли Крауча. Очень кстати мистер Филч нашёл в одном из подвалов сломанный Исчезательный шкаф. Шкаф этот теперь стоит в преподавательской. Не советую в него заглядывать, — усмехнулся Дамблдор, а Гарри поёжился. — А в остальном — мы решили пока оставить всё как есть, и чтобы Турнир шёл своим чередом.

— Но ведь участие Лонгботтома в этом Турнире было подстроено!

— Более того, была подстроена также и его победа, — кивнул Дамблдор, и вид у него был крайне довольный.

— Сэр, я не понимаю. Почему вы допустили, чтобы Лонгботтом попал на то кладбище? И как вообще он оттуда вернулся живее всех живых, да ещё и победителем?

— Гарри, мальчик мой, я же говорил тебе, что у меня всё под контролем. Благодаря твоему, кстати, своевременному предупреждению. Перед тем, как попасть в Исчезательный шкаф, мистер Крауч был настолько любезен, что рассказал нам весь план своего хозяина целиком.

— …Правдиум?

— Он самый. Гораций просто бесподобно его готовит. Рекомендую, — ректор не удержался и хихикнул, как мальчишка.

— Поверю вам на слово, сэр, — Гарри тоже фыркнул смехом. Хорошо же было смеяться сейчас, когда всё закончилось.

— Так что мы знали, зачем Невилл должен был попасть на кладбище возле Литтл-Хэнгльтона. Знали также, что Крауч зачаровал Кубок Турнира, и он стал портключом на то кладбище. Причём не простым портключом, который перенес бы туда любого человека, а индивидуальным, то есть, сработал он только тогда, когда его взял в руки Невилл Лонгботтом. Поэтому любой другой волшебник мог спокойно его касаться — и ничего бы с ним не произошло.

Гарри затаил дыхание и во все глаза смотрел на довольного Дамблдора.

— Но, поскольку мы знали, что должно произойти, ничто не мешало нам подготовиться. Рядом с Кубком в лабиринте ждали в полной готовности дюжина лучших волшебников министерского ОМОНа* и столько же отборных боевиков-мракоборцев. И у них, как ты понимаешь, были свои портключи в ту же точку. Самым большим недостатком Воландеморта, ещё с тех пор, когда он в юности учился в Хогвартсе и носил имя…

— …Том Реддл, я знаю, сэр.

— Ах, так ты и это знаешь? Что ж, прекрасно. Так вот, самым большим недостатком Тома Реддла всегда было его тщеславие. Ну, не мог он обойтись без того, чтобы устроить феерию из любого своего поступка и чтобы им все восхищались. Поэтому он собирался не просто убить Мальчика-который-выжил, но возродиться за его счёт, и чтобы это лицезрели все его вернейшие приспешники. Поэтому в одиночку у Невилла не было ни шанса остаться в живых. На этом и был сделан весь расчёт Воландеморта. И представь же его удивление, когда почти сразу после Лонгботтома перед ним очутились три десятка боевых магов в полной готовности!

— И вы тоже?

— Ну, конечно, и я тоже. Разве я мог пропустить встречу с моим бывшим учеником? И мадам Максим отправилась со мной, а я бы никому не советовал вставать на пути этой в высшей степени утончённой леди, когда она в гневе. И даже Каркаров к нам присоединился, у него к Воландеморту были свои счёты. Так что, зрелище получилось именно такое фееричное, как и хотел Томми-бой. Правда, финал оказался для него совсем неожиданным.

— То есть, Воландеморт действительно мёртв?

— Да, мой мальчик. Все его приспешники, кто был на кладбище, погибли или схвачены, и их будут судить. Остальных будут искать, найдут и схватят тоже. И хотя ему всё-таки удалось провести свой ритуал с кровью Невилла и возродиться, теперь он мёртв окончательно и навсегда.

— Что значит «окончательно и навсегда»? Разве он умер несколько раз?

— Ну, можно и так сказать. Кстати, как ты ухитряешься задавать правильные вопросы, Гарри Дурсли?

Парень улыбнулся:

— Сэр, я же вам говорил, что я из другого мира. И в моём мире есть не только Воландеморт, но и профессор Дамблдор.

Дамблдор расхохотался, потом вытер выступившие слёзы и посмотрел на Гарри серьёзно:

— Я не знаю точно, как так произошло, но Воландеморта нам пришлось убить несколько раз. А точнее, пять раз. Я это видел собственными глазами, и сам убил его дважды. По некоторым признакам я могу предположить лишь, что этот выдающийся, несмотря ни на что, колдун совершил неслыханное дело: создал пять крестражей**.

— Что такое «крестраж», сэр?

— О, это самая чёрная, какая только может быть, магия. Посредством очень сложного ритуала волшебник запечатывает в каком-то предмете часть своей души.

Гарри смотрел на него, поражённо разинув рот.

— Даже один созданный крестраж наносит тяжёлый урон своему колдуну, делая его душу в прямом смысле ущербной, а что могли сделать с душой Тома Реддла пять крестражей — страшно даже подумать.

— Но зачем вообще это делать?

— Таким образом волшебник обеспечивает себе воскрешение. После его гибели душа, запечатанная в крестраже, возвращается в тело — и вот, он опять жив.

Гарри передёрнулся:

— Это же отвратительно…

— Именно так. А самое главное, в случае с Воландемортом это оказалось ещё и бессмысленно.

— Как так? Вы же сказали, что он воскресал не один раз, а пять!

— Я сказал также, что ритуал создания крестража чрезвычайно сложный. Но ещё более сложным является сделать так, чтобы после смерти волшебник воскрес полноценно, то есть, полным сил и здоровья, в том состоянии, в каком он был на момент создания этой мерзкой штуки. Но после гибели Тома я этого не увидел. Не знаю, почему, но воскресало все пять раз то же самое израненное тело. Может потому, что какой-то, возможно самый первый, крестраж был каким-то образом уничтожен, то есть, их было даже шесть. А может потому, что после первого остальные он создавал уже сам не будучи полноценным. Можно и ещё предположить, что Том экспериментировал со своими крестражами, и в результате что-то у него пошло не так. Как ты понимаешь, до совершенства технику создания крестражей ни одному волшебнику довести не удалось, ну, а правду о крестражах Тома Реддла мы теперь никогда не узнаем.

Гарри молчал, всё ещё не придя в себя.

— Сэр, так это всё значит, что вашему миру теперь больше ничего не грозит? — наконец промолвил он.

— Ну, получается, что так. Благодаря именно тебе. Но, как я понимаю, ты не очень-то и протестуешь, что все лавры достанутся Невиллу Лонгботтому.

— Совсем не протестую, сэр, — мотнул головой Гарри.

— Но тебе всё-таки полагается хоть какая-то награда, — Дамблдор хитро прищурился. — Может, ты хочешь вернуться в свой мир? — но не давая парню ответить, он продолжил: — Хотя я, пожалуй, знаю, чем лучше всего тебя отблагодарить, да ещё и с пользой для остальных хогвартсцев. Ты узнаешь об этом первым, я только попрошу не говорить никому, пусть для остальных это будет сюрприз к первому сентября.

— А можно сказать… одному моему другу?

— Другу? — Дамблдор ещё сильнее сощурился и расплылся в улыбке: — Другу, конечно, можно. Только… пусть она тоже пока молчит, ладно?

Гарри покраснел.

Дамблдор хлопнул в ладоши и крикнул:

— Ну, заходите, джентльмены!

Одна из драпировок на стене отдёрнулась — и Гарри вскочил, не веря собственным глазам: в кабинет вошли, широко улыбаясь, Ремус Люпин и Сириус Блэк. Сириус был ещё более седым, чем в его мире, стильно подстрижен и дорого одет, но не узнать его Гарри было нельзя. Он даже дёрнулся, чтобы побежать и обнять его, их обоих, но замер, вопросительно глядя на них. Тогда Ремус улыбнулся шире и толкнул приятеля в бок:

— Сириус, ты разве не хочешь обнять своего крестника, а?

Блэк раскинул руки, и Гарри, не помня себя от счастья, бросился его обнимать.

…Когда Гарри снова посмотрел на Дамблдора, то заметил, что тот вытирает глаза.

— Спасибо, сэр, — прошептал севшим голосом парень.

— Это ещё не всё. Я с великим удовольствием представляю тебе, Гарри Дурсли… или, точнее, Гарри Поттер, новых преподавателей Защиты от Тёмных сил. Профессора Люпина и профессора Блэка. Эти два джентльмена не понаслышке знают о тёмных силах, а демонстрировать нападение и защиту им будет проще друг на друге, чем на ком-то из учеников.

Гарри из-под руки Сириуса счастливо смотрел то на него, то на Ремуса и от восторга даже не обратил внимания, какой фамилией назвал его Дамблдор. Но Люпин, который всегда действовал обстоятельно, сказал:

— Профессор Дамблдор, мы пожалуй пойдём, с вашего разрешения, Сириусу надо очень много чего сказать Гарри.

— Думаю, в коридоре вас могут увидеть, а я не хотел бы всё-таки портить сюрприз. Поэтому, джентльмены, прошу, воспользуйтесь моим камином и отправляйтесь в кабинет Защиты от Тёмных сил.

Через пару мгновений все трое оказались в апартаментах преподавателя ЗоТС. Гарри не смотрел по сторонам, он всё ещё глядел только на Блэка, и улыбка не покидала его лицо. Сириус тоже улыбался, правда, немного натянуто. А Ремус похлопал его по плечу и тактично удалился.

— Я очень рад, Си… мистер Блэк, снова вас видеть, — сказал Гарри, чувствуя, что пауза затянулась. И с его стороны это не было формальной вежливостью, он действительно соскучился по крёстному, хоть в последнее время ему было некогда о нём думать.

Тот прокашлялся.

— Раз уж так вышло… Можешь звать меня по имени. И без всяких «мистеров». Ремус рассказал мне о тебе ещё в прошлом году. Твоя фамилия здорово сбила нас с толку. Поэтому, уж прости, но я не поверил ему. Не поверил, что Гарри Поттер жив, носит фамилию Дурсли и считается маглорожденным, хотя он сын двух волшебников-героев. Я решил убедиться в этом сам.

— Значит, тот чёрный пёс — это всё-таки вы? …То есть, ты?

— Да. Но ты не узнал мою анимагическую форму, и это страшно разочаровало меня. Скажи, почему ты не узнал меня? Неужели забыл?

— Ну, что ты… Я никогда не забывал тебя, Сириус. Только… Ты же знаешь, что я не совсем тот Гарри.

— Да, Дамблдор рассказал нам, что ты попал к нам из другого мира. Это, конечно, многое объяснило, но… Если ты — Гарри Поттер, а я собираюсь признать тебя Поттером, сын Джеймса и Лили Поттеров, то ты просто не можешь не помнить, в кого превращаюсь я, лучший друг твоего отца. В любом из миров.

— Да я помню, помню прекрасно! Только в моём мире ты становишься другой собакой! Она тоже большая и чёрная, но ужасно лохматая и с длинным хвостом.

— Так вот в чём дело! — Сириус рассмеялся с явным облегчением.

— Значит, я теперь снова буду Гарри Поттером?

— Да. Теперь уже точно, — с готовностью кивнул Сириус. — И если хочешь, то я поговорю с твоими опекунами. Думаю, они не очень расстроятся, если я заберу тебя жить к себе. Если ты захочешь, конечно. Ремус уже у меня живёт, втроём нам будет ещё веселее.

— Конечно, я захочу! — завопил Гарри. — Хотя они не такие уж мерзкие, Дурсли, — он едва не сказал «в этом мире», но сдержался, потому что не хотел рассказывать, как с ним обращались Дурсли в том мире. — Кстати, я надеюсь, Дадли тебя не обижал? Я ведь фактически бросил тебя на него. Но он сам предложил, а я ведь не знал, что пёс — это ты.

— Твой кузен вполне нормальный парень. Даром, что толстый. Я приходил несколько раз, он кормил меня, играл со мной. Я думал даже, что он сбросит с десяток фунтов и будет вообще похож на человека. Но потом он, наверное, счёл, что я теперь его собака.

— И что?

— Он собрался взять меня в дом. Конечно, я упирался, прибежала его мамаша. Такой визг подняла! Они орали друг на друга минут пять, у меня аж уши заложило.

— И что?

— Когда она заявила, что немедленно вызывает «живодёров», я понял, что дело плохо, кто бы они ни были. И убежал. И больше не приходил.

— Да, жаль, что твоя дружба с Дадли закончилась, — усмехнулся Гарри. — Значит, ты сможешь договориться с Дурсли и забрать меня к себе насовсем прямо на этих каникулах?

— Думаю, да, — сказал Сириус.

* * *

… На перрон вокзала Кингс-Кросс из поезда высыпали ученики-волшебники со своими сундуками и весело переговаривались и прощались, предвкушая каникулы. Больше всего внимания все оказывали, конечно, Невиллу, с ним прощались буквально все, от старших курсов до младших. Даже несмотря на то, что он не стал победителем Турнира Трёх Волшебников, победа над Воландемортом сделала его чуть ли не живой легендой. Конечно, он купался в этом внимании и совсем не уточнял, что на кладбище ему поначалу даже палочку вытащить не дали. Почти сразу он был схвачен и привязан к надгробию, потом из его колдующей руки вылили с полпинты крови, ну, а потом началось сражение, и о мальчишке вспомнили уже, когда с Воландемортом было всё кончено. Тем не менее, он успел, стоя между МакГонаголл и Дамблдором, пустить несколько оглушающих заклятий по оставшимся тёмным колдунам, так что «предметом интерьера» он всё-таки не был. Рон Уизли опять сиял от гордости, а Гарри Дурсли, почти-снова-Поттер, наблюдал за всеми со снисходительной ухмылкой единственного, кто знает истину.

Он дождался, пока основная толпа схлынет и двинулся к арке в магловский мир в надеждах, что пробудет в нём теперь совсем недолго. Он также думал, что это будет ужасно занимательное зрелище, когда волшебник Сириус Блэк явится к Дурсли. «Хорошо, что я посоветовал ему надеть на себя как можно больше золота и драгоценностей, чтобы у них вообще челюсти попадали», — подумал он и рассмеялся. И тут он услышал, как за ним бежит и зовёт его Гермиона. Он остановился и обернулся.

— Гарри! Гарри! Я нашла! — сияя глазами, завопила девушка и обняла опешившего парня.

— О Мерлин, — он покраснел как помидор и принялся судорожно отцеплять от своей шеи её руки. — Гермиона, ты задушить меня хочешь?

— Ой, извини, — она покраснела сама и отпустила его. — Просто я ужасно рада. Я ведь всё-таки нашла решение… твоей проблемы.

— Что?

— Да, да! — опять воодушевилась Гермиона, но руки всё-таки спрятала за спину. — Это Магия времени!

— Магия времени? Ты о чём?

— Ну, о том, как ты попал из своего мира в наш. Это Магия времени. В полнолуние после своего дня рождения ты отчаянно пожелал стать «просто Гарри». И твоё желание исполнилось. Силой Магии времени.

— Хм… Ты имеешь в виду, что если теперь в полнолуние после дня рождения я пожелаю вернуться обратно — то вернусь?

— Именно так, — она кивнула.

— Что, всё так просто?

— Не так уж и просто. Нужно очень-очень сильно хотеть. Вспомни, как сильно ты хотел стать «просто Гарри».

Он задумался и почесал затылок.

— Ну, да, — медленно промолвил Гарри, — меня аж трясло всего.

— Вот. Только такое отчаянное желание может исполниться. Так что, если ты изо всех сил захочешь вернуться…

Гермиона исподлобья глянула на Гарри. Он удивлённо смотрел на неё: румяную, с блестящими глазами, с играющими в коротких кудрях золотистыми бликами, с закушенной в волнении тёмно-розовой губой…

«А теперь думай, Гарри, думай, — пронеслось в его голове. — Сможешь ли ты так сильно захотеть вернуться?»

Примечания:

*ОМОН — здесь: Отряд Магов Особого Назначения, боевое подразделение Министерства Магии.

**пять крестражей — в этом мире, где моей волей оказался канонный Гарри Поттер, Воландеморт создал шесть крестражей (медальон Слизерина, кольцо Мраксов, диадема Когтевран, чаша Пуффендуй, змея Нагини и дневник Тома Реддла). О том, что дневник был крестражем, не знал никто, даже Дамблдор, он был создан первым — и первым же «погиб», его канонно убил Невилл зубом василиска. Остальные же «сработали» на кладбище. Насчёт крестража в голове Избранного — у меня собственная теория: его там попросту не было, ни у Гарри в каноне, ни у Невилла в этом фике.