Мистерия жизни (гет)

Помона никогда не умела говорить нужные слова. Даже во время самых серьезных испытаний, когда ее дорогие друзья и коллеги как никогда нуждались в добром слове и поддержке, она всегда мучительно долго подбирала подходящие фразы. И большей частью все-таки отмалчивалась.

Во время праздничного ужина она специально села рядом с директором, на место Минервы. Сама Минерва осталась в подземельях, заканчивая писать руны на земляном полу пустующего помещения, которое они выбрали для проведения обряда.Учеников осталось совсем мало: за одним общим столом сидело не более двадцати человек.

Опоздание Гермионы, так же, как и взгляды, которыми она обменялась с Северусом, не остались незамеченными Помоной. Она почти обрадовалась, заметив счастливое лицо молодой преподавательницы. Но затем взглянула на директора. И радость ее поблекла.

Северус был бесстрастен. Эту маску холодного безразличия он носил весь прошлый учебный год. Сейчас Помона почти физически ощущала напряжение, сковавшее мужчину. И, кажется, поняла причину.

Бывший двойной шпион опять играл. И роль, которую ему приходилось исполнять, была крайне неприятна для него. Сердце Помоны упало. Это она виновата, она ошиблась, сказала Северусу не то и не так, как нужно было. Наивно радовалась, что он изменил свое отношение к Гермионе, с надеждой наблюдала за игрой их взглядов эти несколько недель и не заметила главного. Что один из них умело и осторожно ведет другого к нужной и очень важной цели.

Помона пришла в ужас от своего открытия, растерянно схватила кубок и, забыв о том, что в честь праздника, он наполнен вином, залпом опустошила. Заметивший это Филиус одобрительно крякнул.

Вино подействовало умиротворяюще: разлилось теплом по венам, уняло тревогу. И самое главное — развязало язык. Помона все еще была расстроена тем, что ее неосторожные слова несколько недель назад были восприняты Северусом неправильно. Если бы она умела изъясняться более толково, директор Снейп сейчас проявлял бы внимание к Гермионе потому, что та привлекательная и умная девушка. А не потому, что она — очередное задание во имя спасения магии Хогвартса.

Помона сама не поняла, откуда в ее голове возникла глубокомысленная фраза, которую она, повинуясь непонятному порыву, тут же выдала вслух:

—Чувство собственной ненужности заставляет угаснуть даже самые светлые умы.

— Это вы к чему, Помона? — уточнил Северус, поворачиваясь к ней.

— К тому, что мисс Грейнджер давно уже не выглядела такой оживленной. Я боялась, что она навсегда утратит вкус к жизни, — ответила Помона, кивая в сторону Гермионы.

— Я ее понимаю, — раздался тихий голос Сибиллы, сидевшей по другую сторону от Помоны. — Зачем светлый ум, если никому не нужен его свет?

Очевидно, задаваясь этим риторическим вопросом, прорицательница подразумевала именно свой светлый ум. Но Помона была рада этому замечанию, так как оно продолжало беседу в нужном направлении.

— Помона, я отлично понял все, что ты пыталась мне сказать по этому поводу еще в прошлый раз, — хмуро ответил Северус. — И, как видишь, внял твоим опасениям...

— Прошу прощения, Северус, — тихо ответила Помона, поддавшись к нему так, словно сообщает нечто секретное и не предназначенное для чужих ушей, — но если бы ты правильно меня понял, то не рассматривал бы мисс Грейнджер как очередную задачу, которую твой блестящий ум обязан решить.

— В каком именно качестве мне рассматривать мисс Грейнджер, буду решать только я, — так же тихо ответил Северус, и Помона без труда уловила в его голосе холодную ярость.

— Конечно, решать будешь только ты, — согласилась профессор Спраут, удивляясь своей отчаянной смелости. — Не могу поспорить — за свою насыщенную событиями жизнь ты принял достаточно правильных решений. Но позволь напомнить, что ты — один из тех, о ком говорится в пророчестве. Вопрос в том, какая именно часть описывает твое будущее. Мне бы не хотелось, чтобы ты оказался тем, кто побоится жить иначе. Ты достоин большего, чем одинокое, хоть и спокойное существование. Как я уже говорила: чувство собственной ненужности заставляет угаснуть даже самые светлые умы.