Верни мне мое настоящее (гет)

О, черт, я сделала это! Я нашла ее, несмотря на все попытки Света скрыть ее, уберечь.

Маленькая озлобленная девочка, которая уже научилась никому не доверять кроме себя, ни на кого не надеяться. Я искала ее с самого ее рождения, но сложно среди тысячи детей найти нужную лишь по сиянию эйдоса, когда этот самый эйдос тщательно бережется.

Но я смогла! Спустя каких-то тринадцать лет, причем вряд ли кто-то заметил мои поиски. Да и стражи Света заняты этой историей со Свитком Желаний. Им сейчас не до какого-то рядового лопухоида. Мне оставалось лишь рассказать все Арею, а он пускай уже сам решает, что делать с полученной информацией.

* * *

В приемной резиденции была только Улита и несколько комиссионеров, которые послушно ждали, когда же девушка договорит по телефону, договариваясь насчет экзаменов, и обратит свое внимание на них. Как только я вошла, молодая ведьма подняла на меня взгляд и неопределенно махнула головой в сторону лестницы. Ничего не понимая, я направилась туда, но на втором этаже, как и на самой лестнице никого не было, поэтому я поднялась на крышу.

Какое-то знакомое чувство посетило меня, когда я заметила фигуру, сидящую на краю и тяжело вздыхающую. На этот раз Танатос был в образе половинчатой женщины, весьма страшной, надо заметить. И он даже не обратил внимания на мое появление. Я подошла ближе и села, положив руку на плечо страдалицы.

— Что произошло, друг любезный? — заботливо спросила я, наклоняя женщину к себе.

— Опять фрукт съел, — почти плача пролепетал Танатос.

— Ну-ну, не переживай, — поглаживая женщину по голове, сказала я.

Что опять случилось у Повелителя Падали, я даже не догадывалась.

— Вот, ты опять обзываешься, — хныкал Танатос. — А что я плохого тебе сделала?

— Ну, успокойся, я же не со зла. Так, по-дружески.

— Все вы стражи одинаковые, ненавидите нас, богов.

— Не неси чушь, — я даже немного обиделась на такое обвинение. — Кто тебе сказал такой бред?

— Это все хранитель твой, такой весь светленький и чистенький, назвал языческих богов языческими бомжами, мол, мы уже ничего собой не представляем.

— Чего ты обижаешься? Стражи Света всегда были такими, считающими, что дух первичней материи. Они хранят эйдосы, а боги — воплощение всего неважного для них. Вот и все. Ты не обижайся на него, он хороший.

— Хороший, — повторил Танатос, всхлипывая. — А Эрос его поддержал, тоже мне, святоша фигов. Ну, ничего, мы покажем им всем, они еще поймут, кто тут главный!

— Обязательно покажем, — закивала я.

— И ты тоже? — женщина взглянула на меня с надеждой, отчего я закивала еще интенсивней.

Что с ним творится? У меня создавалось стойкое ощущение, что что-то происходит, о чем я даже не догадываюсь. Что-то важное, что-то, во что постепенно втягивают и меня.

И мы говорили, и говорили, обо всем, что приходило в голову. Никогда Танатос не был таким откровенным и… расстроенным. Мне больше нравился Танатос, который делал всё, что хотел, несмотря на чьи-либо протесты и чувства, даже мои.

Но вдруг Танатос просто взял и исчез, даже не попрощавшись, ничего не сказав.

— Простите, похоже, я помешала, — раздался осторожный голос позади меня.

Я повернулась и увидела Дафну, переминающую с ноги на ногу. Она была смущена, и не знала, что ей делать.

— Ничего, — я хмыкнула и жестом пригласила присоединиться к посиделкам на краю.

Девочка осторожно подошла и опустилась рядом со мной. Раньше мы почти не общались. Дафна осуждала меня, мою позицию, мое падение, мое виденье мира, поступки. И она боялась не саму меня, хотя я пригрозила убить ее в случае измены, а боялась стать такой, как я. И это ее опасение с каждым днем, каждой неделей чувствовалось все сильнее и сильнее. Ее пугала наша схожесть в некоторых привычках, во внешности, в любви Депресняка: котик разрывался между нами, не зная, кому отдать предпочтение. Даже голоса немного совпадали, когда я говорила очень тихо, и хрип почти не был слышен. Вот только Дафна не могла даже допустить мысль, что я — это она, только старше возрастом.

— Как тебе твой хранитель? — нарушая тяжелое молчание, спросила я.

Девочка даже не удивилась моей осведомленности, но рассудив, что знакомство с хранителем сложно назвать изменой, честно призналась:

— Он забавный и какой-то неправильный.

— Ты тоже неправильная, — я усмехнулась, доставая сигарету. — Ничего, что я покурю?

— Арею не скажу, — Дафна улыбнулась.

Эта наша с ней договоренность действовала до сих пор, хотя я не просила.

— Откуда ты узнала про хранителя? — из любопытства поинтересовалась Дафна.

— Друг сказал, которого, кстати, твой Эссиорх очень сильно обидел.

Девочка задумалась на пару секунд.

— Это тот друг, что исчез, когда я появилась? — а когда я кивнула, спросила. — А кто он? И на что обиделся?

— Мой друг — Танатос.

Тут и так было все ясно, так что вопросов не последовало. Мы опять погрузились в тишину, которая периодически колыхалась от звука выдающего дыма изо рта.

— А ты знакома со своим хранителем? — Дафне эта неловкая тишина быстро надоела.

Ей хотелось знать хоть что-то о чужом опыте, а кроме меня в ее окружении из стражей Света никого не было. Арей же давно забыл, каково это иметь крылья, флейту, запах свободы, которой, по сути, никогда не было.

— Знакома, но хранителя у меня больше нет.

Дафна округлила глаза в удивлении.

— Как так? — не поверила она. — Несмотря на твое падение, служение Смерти, ведьминскую магию, черные крылья… — девочка запнулась, но взяла себя в руки и продолжила. — Несмотря на все это, в тебе остается капелька Света, даже крылья до сих пор слушаются. Ты все еще страж Света, а значит, и хранитель должен быть.

— Его отрезали от меня.

— Но почему? — это еще больше удивило Даф.

— Он убивал меня, — и тут же добавила, чтобы пресечь дальнейшие вопросы по этой теме. — Отрезали и все, так нужно было.

Девочка понимающе кивнула. Каждый имеет право на тайны. Даф хотела что-то сказать, но передумала, лишь поджала губы. А потом, вдруг, достала флейту и поднесла к губам, но на мгновение задумалась, взглянув на меня.

— Играй, сколько хочешь, — я пожала плечами.

Моя флейта отказала мне, и я давно перестала пытаться вернуть ее расположение, отдавая предпочтение косе или ведьминской магии, которой напиталась еще во время Войны. Сейчас она лежала у меня в тумбочке и просто пылилась.

Первые звуки… Я узнаю эту маголодию из тысячи. Она всегда была моей самой любимой. Спокойная, живая и такая нужная в трудный час. На душе становилось тепло и уютно, как от того цветка-эйдоса. Слушая мелодию, я понимала, что сама так больше никогда не смогу сыграть. Чужая флейта мне не дастся, а своя… Что ж, за все нужно платить.

Наверно, Даф что-то заметила, поэтому перестала играть.

— Ты тоскуешь, да?

— Есть такое, — честно ответила я, а потом добавила. — Но и тебе скоро придется отказать от всего этого. Чем дольше ты живешь со стражами Мрака, тем сильнее этот самый Мрак окутывает тебя, а твои крылья чернеют. Сколько ты продержишься на энергии Света? Сколько он будет подпитывать тебя? Ты ушла от него, а значит, пришла к Мраку. Не боишься, что однажды станешь такой, как Арей или Лигул? А ведь станешь, раз уж выбрала такую дорожку.

— Но ведь и ты… столько лет уже прошло… — девочка сглотнула.

Она не собиралась уходить от Света, она верна ему, но понимала, что в моих словах есть доля правды, ведь Даф придется очень долго изображать предательницу. А маска, порой, становится истинным лицом.

— Шестьдесят лет, — я усмехнулась. — Что это за срок для стража? Да и я другая. Я никогда не стану стражем Мрака, у меня никогда не будет дарха. Уйдя от Света я стала исключением, пригретым под крылышком бога Смерти. Ты же стандартна, тебя ждет все то же самое, что и всех остальных. Ты готова к этому?

Даф закусила губу. Нет, не готова, а я практически толкала ее к очередному предательству. Просто так, бесцельно, хотелось просто задеть, отомстить за то, что она не станет мной. Но девочка не сдастся, она сильная и знает, что хочет.

— Готова, — подтверждая мои мысли, решительно заявила Даф. — Я устала от Света.

Она не врала. Она действительно готова, но не перейти к Мраку, а выполнять свою секретную миссию до самого конца, жертвуя всем, чем понадобится, особенно собой.

— Твое право, — я пожала плечами и собиралась уже подняться и покинуть крышу, как вдруг увидела Арея. Он стоял возле двери и просто смотрел на нас. Дафна подскочила на ноги.

— Кажется, — начал мечник, — я велел проваливать к Глумовичу.

— Я, — Даф не знала, как ей оправдаться.

— Все, проваливай отсюда, музыкант-недоучка, — барон хмурился.

Когда девочка стремительно покинула крышу, я хмыкнула. В этой жизни Арей не любил Дафну. Тогда чувствовалась симпатия, а сейчас… лишь моя просьба и здравый смысл останавливали мечника. Ему сложно было находиться под одной крышей со шпионом Света и притворяться, что верит ему, играть в эту игру.

— Неужели всего одна безобидная маголодия заставила тебя подняться сюда? — это было удивительно, ведь на моей памяти Арей очень редко поднимался на крышу.

— Есть новости, — барон хмурился.

— Насчет Свитка?

— Нет, — мужчина покачал головой. — Завтра состоится бал у Вильгельма.

— Я тоже приглашена? — даже удивительно, ведь я не являлась фигурой Мрака.

— Не совсем, — Арей покачал головой, — но твое присутствие не возбраняется.

— Тогда смотаюсь с вами, пригляжу за Мефом. Помнится, прошлый раз что-то там случилось. Как я понимаю, Дафну не звали?

Арей кивнул, все еще хмурясь. Он будто хотел что-то сказать или спросить, но сопротивлялся собственному желанию. Тогда спросила я:

— А ты скучаешь по своей флейте?

— Нет.

Врет. Все скучают, даже Лигул, но где-то глубоко-глубоко внутри себя под слоем накопившегося Мрака.