Империус (гет)

Было очень холодно.

Воздух был ледяным, а тишина — глубокой и дезориентирующей. Ремус не мог объяснить даже себе, почему это безмолвие, сковавшее институт, отличалось от обычной тишины прошлой ночи, но оно казалось чуждым, холодным и таящим угрозу. Что-то было не так.

«Нам нужно выбраться отсюда. Быстро».

Скрип петель опускаемой Фелицией решетки лифта на уровне шесть разорвал тишину на краткий миг, а затем все снова замерло. Ни один звук не длился долго.

— Пошли, — хрипло прошептала Фелиция. — Портал на этом уровне находится рядом с конференц-залом. Мы сможем убить двух зайцев сразу.

— Я бы предпочел менее кровожадную аналогию, — сказал Ремус. Никогда ему не хотелось шутить меньше, чем сейчас. Это гнетущее ледяное безмолвие давило, и его сердце колотилось в груди, словно подгоняя, заставляя ускориться. Они шли по коридору, и звуки их шагов были едва слышны. — Надеюсь, ты понимаешь, что, если я поспешил с выводами по поводу разбитого портала, мы вот-вот наткнемся на людей, которых нужно бы избегать.

Фелиция смерила его взглядом.

— Вообще-то, я думала, что ты подождешь снаружи. Хотя выражение лица Кролла практически стоит риска.

Ремус улыбнулся — вымученный и странный жест.

— Спасибо, но я обойдусь.

Коридор простирался перед ними — гнетущий, пустой и холодный; Ремус с трудом подавил поднимающуюся в нем волной дрожь.

«Я не хочу находиться здесь. Ох Мерлин, помоги мне выбраться!»

Прежде он никогда не страдал от клаустрофобии, однако тяжелое влияние полной луны и испытываемый дискомфорт едва не сводили с ума. Ему хотелось бежать не разбирая дороги по коридорам до тех пор, пока не окажется на свободе, пока не оставит позади это странное место с его странным воздухом и неведомым прежде ощущением угрозы, но он сдерживался. Им нужно спешить, но и оставаться незаметными было важно. Не стоило стремглав бросаться навстречу опасности.

«Мы должны вести себя осторожно. Успокойся, Ремус. У тебя еще есть время».

Впереди приемная уровня пять распахнула перед ними двери. Яркие краски разбросанных там подушек и марокканских ковров, казалось, поблекли под гнетом тишины. На столе Симоны царил привычный беспорядок, дверь в кабинет Ребекки была закрыта, а серебряная решетка, за которой скрывалась лестница, была…

Ремус замер. Он оглядел вход на лестничную клетку.

Это неправильно…

— Фелиция, — позвал он тихо. — Поправь, если я ошибаюсь, но разве решетка, ведущая на лестницу, не должна быть закрыта?

— Да, конечно, она… — Фелиция умолкла, проследив за взглядом Ремуса. — Она открыта, — выдохнула она в ужасе. — Какого черта она открыта? Никто из служащих не мог забыть…

— Разве что они спасались бегством, — тихо перебил ее Ремус, и Фелиция уставилась на него. — И у них не было времени запирать ее за собой.

Она схватила его за руку.

— Мне это не нравится, Ремус.

— Знаю, — удивительно спокойным голосом согласился он. «Не бросайся по лестнице вниз, не бросайся по чертовой лестнице! Люпин, да возьми же себя в руки!». — Но нам следует оставаться внимательными и спокойными. Это может оказаться нашим единственным путем наружу.

Он обращал эти слова к себе в той же мере, что и к ней, и ее пальцы дрогнули на его руке.

— Мне бы только узнать, где Эйвин.

— Я тебя понимаю, но сейчас мы ничего не можем с этим поделать. — Ремус надеялся, что его слова не звучали грубо — он этого не хотел — но в теперешнем нервном состоянии не доверял своему голосу. — Лучшее, на что мы сейчас способны — это выбраться отсюда как можно скорее и вызвать подкрепление. Так, где портал?

Молча Фелиция повела его через пустую приемную, мимо открытой двери на темную лестницу и в следующий коридор. Они все так же молча минули дверь в ее кабинет, затем повернули направо и наконец вышли в часть института, ранее Ремусом не виденную.

Не то чтобы ему хотелось там побывать.

Он не помнил, чтобы хоть раз так странно чувствовал себя перед трансформацией. Самым близким было ощущение, испытанное им в день, когда Каин ворвался в Хогвартс, и Ремусу с трудом удалось сдержать гнев волка, едва не вырвавшегося на свободу впервые за много лет. Но аналогия была не полной. Казалось, что какие-то части его кололо и щипало, и он ощущал смесь иррационального раздражения и леденящего страха, в результате рождающую ошеломляющее стремление бежать, пока эти эмоции не поглотили его целиком. Тяжело дыша, Ремус старался привести свои чувства в некое подобие порядка.

Спокойствие. Здравый смысл. Самоконтроль. Спокойствие. Здравый смысл. Самоконтроль. Спокойствие…

Здесь было холоднее. Холод практически обжигал.

«Да что со мной такое?»

— Впереди справа еще один лифт, который ведет на уровень четыре, — сказала Фелиция, и Ремус подпрыгнул от неожиданности, когда ее голос прорезал напряженную тишину, полную напускного спокойствия и подавленного страха. — Там расположена лаборатория Зелии и помещения, в которых некоторые работники проводят свои исследования. Портал находится на три ниши дальше. Конференц-зал за углом в коридоре в противоположном направлении.

Ремус только кивнул в ответ, продолжая повторять про себя свою мантру и надеясь рано или поздно взять себя в руки.

— Я проверю портал, а ты посмотри, есть ли кто-то в конференц-зале.

Фелиция кивнула, покрепче перехватила палочку и поспешно направилась вперед. Через несколько шагов она повернула налево и исчезла из вида.

Ремус глубоко вздохнул. Странная дрожь пронзала его тело, и тревожащая отстраненность все сильнее захватывала его. Что бы ни происходило еще, остановить приближение неизбежного было невозможно.

До восхода луны оставалось несколько часов. Надо торопиться.

Двигаясь быстро, Ремус прошел серебристую решетку небольшого лифта и принялся считать светильники. Один, два…

Черт. Черт!

Даже несмотря на случившееся с первым порталом и зловещее безмолвие, окутавшее институт, Ремус Люпин продолжал надеяться, что он ошибался, что работники института находились на совещании, что его подозрения о захвате заведения пожирателями смерти не более чем паранойя.

Но два разбитых портала — совсем другое дело.

Протянув руку, Ремус собрал осколки портала с уровня пять. Ему пришлось побороть желание растереть остатки в пыль кулаком.

Вот тебе и легкий путь наружу…

— Ремус?

Подняв голову, он увидел приближающуюся Фелицию с растерянным лицом и сомнением в глазах.

— Что с порталом? — спросила она без особой надежды.

— Мне видится систематический подход, — приподняв бровь, сардонически заметил Ремус и продемонстрировал Фелиции обломки их второй надежды. — Я сомневаюсь, что нам повезет в следующий раз. А что с конференц-залом?

— Пуст, — сообщила Фелиция; за последнюю минуту она побледнела еще сильнее. — Но не в том смысле, в каком я ожидала. Пойдем посмотрим.

Вернув осколки на место, Ремус последовал за Фелицией назад по коридору к большой двустворчатой двери, распахнутой настежь. За этими дверями располагался конференц-зал.

Помещение было большим и ожидаемо серым; в нем находились длинные деревянные столы с ужасно неудобными на вид стульями. Вдоль стен также стояли стулья, кроме одного угла, где Ремус заметил маленькую дверь, предположительно ведущую в чулан или кладовку. На стене слева виднелся большой символ института.

Как и сказала Фелиция, зал бы пуст. Но вот выглядел он так, словно ему не полагалось быть таковым.

В канделябрах, размещенных между светящимися сферами, торчали неожиданно ярких цветов свечи. От тлеющих фитилей поднимались струйки дыма, свидетельствуя о том, что их потушили совсем недавно. Все стулья были аккуратно задвинуты на свое место, и перед каждым на столе лежала стопка бумаг — где-то аккуратная, где-то небрежная, а также перо и пузырек чернил. Расставленные по столешницам стаканы воды оказались разной степени наполненности, а несколько наполовину пустых тарелок содержали рассыпчатое печенье. Воздух был тяжелым и наполненным сильным мускусным, пряным запахом. На мгновение Ремус вынужден был бороться с желанием закрыть глаза.

— Кролл всегда четко следует своим привычкам, — проговорила Фелиция, вырывая Ремуса из раздумий. — Даже на незапланированной встрече он настаивал бы на соблюдении формальностей. Бумага и перья для всех присутствующих. Напитки и закуски. Я прямо вижу, как он возится с чарами, наполняя стаканы водой, тогда как остальные требуют от него перейти к делу. — Она оглядела серое пустое помещение. — Так этот зал выглядит в каждое наше совещание. Ну, кроме того, что сейчас в нем никого нет, — расстроенно добавила она. — Мне казалось, что, если бы все ударились в бегство, беспорядка было бы больше. А если бы кто-то захватил их, они, несомненно, не сдались бы без боя. Я знаю, что Эйвин и его коллеги не сдались бы.

Неправильность происходящего в этом помещении — таком обыденном, но пустом, лишенном жизни — чувствовалась сильнее всего. Благодаря недавно горевшим свечам здесь было не так холодно, но почему-то вонь от затушенных фитилей воспринималась хуже.

— Все это так странно, — заметил Ремус. Удушливые запахи обволакивали его, и глаза снова начали закрываться. С трудом он продолжал держать их открытыми. Чертов запах, что, во имя Мерлина, это за… — Лиция, чем здесь пахнет?

Фелиция закатила глаза.

— Ах, это. Это свечи гармонии Зелии. Их фитили пропитаны каким-то успокаивающим зельем. Она всегда зажигает их, чтобы наши совещания проходили спокойно и плодотворно, — объяснила Фелиция. Принюхавшись, она продолжила: — Правда, обычно запах не такой сильный. Должно быть, с этой партией она перестаралась.

Сказать, что, на взгляд Ремуса, этот запах сложно было назвать гармоничным — ничего не сказать.

— И как, помогает?

— Да не особо, — с бледной улыбкой призналась Фелиция. — В основном они просто усыпляют, но на наших совещаниях это может быть рассмотрено как счастливое избавление.

К черту дипломатию.

— По-моему, они отвратительны. У меня глаза слипаются.

Фелиция сморщила нос, но продолжила улыбаться.

— У тебя хороший вкус, — заметила она, но легкость ее тона исчезла, как только она снова обвела глазами помещение. — Ремус, мне это не нравится. От состояния этого зала так и веет чем-то зловещим. Мне просто хочется убраться отсюда подальше.

— В этом я тебя поддерживаю, — со вздохом сказал Ремус, снова стараясь побороть приступ паники. — Я сомневаюсь, что мы найдем в этом здании целый портал. Думаю, надо направляться к входным дверям и надеяться на удачу.

— Вряд ли нам хватит одной удачи, — возразила Фелиция, сжимая в пальцах палочку — их единственное оружие. — Полагаю, понадобится чудо. Не думаю, что тот, кто потратил столько времени на уничтожение порталов, просто оставил входную дверь открытой.

Ее слова практически дословно повторяли его мысли.

— Я знаю, но нам надо…

Неожиданно до них донесся звук.

Очень тихий, едва слышный, но в гнетущей тишине уровня пять он показался им криком. Ремус замер; Фелиция развернулась на месте, наставив палочку в угол помещения.

Прямо на маленькую дверь чулана.

Что это еще такое?

Они переглянулись.

Ступая тихо-тихо, Ремус направился через зал к двери, Фелиция последовала за ним. Кончиком палочки она указала на него, а затем на ручку двери. На мгновение Ремус подумывал предложить взять палочку самому, но потом решил, что сейчас не время для споров, тем более в его дерганом состоянии. Так что он просто кивнул, крепко взялся за ручку и посмотрел на Фелицию, которая расправила плечи и направила палочку.

Ремус стиснул пальцы и, дождавшись от Фелиции кивка, резким движением нажал на ручку и распахнул дверь.

— Импеди…

— Не причиняйте мне вреда, не надо! Ох, пожалуйста, пожалуйста, не причиняйте мне вреда!

Заклинание Фелиции так и замерло у нее на губах.

— Симона?

Оказавшись в мгновение ока рядом с Фелицией, Ремус удостоверился, что она права. Это на самом деле была Симона Ригли, лежащая, скрючившись и дрожа, среди мусорных совков, чистой бумаги и пустых коробок; ее короткие толстые пальцы вцепились в темные у корней крашеные рыжие волосы, и она зажмурилась в ожидании удара. Еще несколько мгновений она продолжала раскачиваться и трястись, словно бы уже была ранена, и молить о пощаде, но затем медленно осознание того, что на нее не нападают, снизошло на нее, и один круглый глаз выглянул между пальцами, закрывающими лицо.

Ну прекрасно. Как раз то, что им было нужно.

— Фелиция! — потрясенно воскликнула Симона. — Я думала, ты пропала вместе с остальными. И… — Ее голос прервался, и полные щеки затряслись, когда она заметила Ремуса. Ее рот открылся.

А затем она закричала.

— Сумасшедший бешеный! Сумасшедший бешеный! Он вырвался на свободу! — Коробки попадали, совки загромыхали, тарелки разбились, когда пухлая Симона попыталась забиться в дальний угол тесной коморки, продолжая визжать изо всех сил и царапая серебряными ногтями стены. — Помогите! Помогите! Помог…

Ремусу едва хватало самообладания, чтобы остаться на месте, тогда как ему хотелось броситься к Симоне и отвесить ей оплеуху, таким образом заставив замолчать. К счастью, Фелиция оказалась расторопнее.

— Силенсио!

Истерика Симоны мгновенно утихла. Выпучив глаза, помощница хваталась за горло, но звука не было. С хмурым выражением лица Фелиция опустила палочку.

— Симона, прекрати! — приказала она шепотом. — Ты хочешь, чтобы нас кто-то услышал?

Ремус с трудом перевел дыхание. Он не мог выдавить ни слова. «Что это было? Почему я так подумал? Что со мной такое? Что?.. Бешеный. Я становлюсь бешеным? Я?..»

— Ремус? — взволнованный голос Фелиции ворвался в его размышления. — Мне кажется, я что-то слышу.

Ремус уставился на нее.

— А я — ничего.

Но спустя мгновение он понял, что Фелиция права.

Прерывистое дыхание доносилось из коридора. Холод, ледяной холод, а за ним звук, нарушающий тишину. Затем…

Серебро луны — такое яркое, как отблеск лезвия кинжала. Когти вонзились в его спину, а золотые глаза яростно блестели…

Сильнейшая боль, сопровождающая вонзающиеся в его плоть зубы…

Ремус пошатнулся. Холод — не внутренний озноб, но волна ледяного воздуха коснулась его кожи, обжигая и навевая ужас. Он почувствовал, как охнула и покачнулась Фелиция, увидел, как губы Симоны разомкнулись в беззвучном крике, когда и она ощутила ледяное прикосновение…

Волчьи глаза Авраама Каина сияли торжеством, когда он направился к беззащитным ученикам… Его собственное желание кусать, убивать поднималось внутри…

Тлеющие фитили свечей потухли окончательно. Помещение утонуло в тенях, тогда как становилось все холоднее; ледяное дыхание неизведанного закрадывалось в его душу, изгоняя оттуда всякое чувство тепла и света…

Это ощущение не спутать ни с чем. Все, что он испытывал до сих пор, указывало на одно.

В свете последней свечи Ремус увидел расширенные от ужаса глаза Фелиции. Своим криком Симона могла и мертвого разбудить, но вместо этого разбудила кого-то похуже.

Она разбудила дементора.