Ложь за ложь (гет)

— Чувак, — усмехается Нино, листая журнал, а конкретнее — раздел моды. — Твой отец серьёзно выбрал для этого Маринетт?

Адриан старается побороть заливающий лицо румянец.

— Это просто фотосессия.

— Ага, фотосессия, в которой на тебе нет рубашки и вы фактически обжимаетесь.

Теперь его лицо уже просто горит.

— Всё было не так. Для модельных фотосессий это нормально.

— Ну-ну.

— Говорю тебе!

— Дружище, ты красный как помидор.

Адриан со стоном утыкается в диванную подушку. По правде говоря, он и сам слегка недоумевал, почему отец выбрал для этой фотосессии именно её. Конечно, темой была невинность, но, учитывая витающие вокруг них слухи, это показалось ему немного… странным. (Равно как и то, что Маринетт никогда не участвовала в профессиональных фотосессиях раньше. Отец буквально бросил её на самую глубину, не удостоверившись, умеет ли она плавать, особенно принимая во внимание, что фотографом был Взрывной Клод).

— Давай уже закроем эту тему, — умоляет Адриан, не убирая лица от подушки. — Нам надо делать домашку по естествознанию.

— Ладно-ладно.

Вздох облегчения.

— Хотя тебе всё-таки стоит держать свои влюблённые взгляды под контролем, иначе на тебя может ополчиться весь Париж, не говоря уже о ревнивом парне.

Адриан давится слюной.

— Ч-что?

— Ну, другое дело, если бы Котом Нуаром был ты…

— Я не он.

— Точно.

Адриан поджимает губы. По голосу Нино яснее ясного, что он его всё ещё подозревает.

Нино разводит руками в умиротворяющем жесте.

— Я только хочу сказать, что в данной ситуации было бы странновато, если бы ты хоть немного не раздражал Кота Нуара. — Улыбаясь, он швыряет в Адриана журналом. — В особенности когда лапаешь его девушку на обложке.

Адриан хмурится, глядя на фото. То самое, на котором они с Маринетт стоят боком, её спина прижата к его груди, а его рука у неё на животе. Кончики её пальцев скользят по его подбородку. Они даже не смотрят друг на друга, но притяжение между ними отрицать невозможно: оно настолько же явное, как и броские заголовки.

Он сглатывает, переворачивая журнал обратной стороной.

— Это просто фотосессия, Нино. Уверен, что все это поймут.

* * *

— Адрикинс! — вскрикивает Хлоя, запрыгивая на него и атакуя его органы чувств перебором жёлтого и дорогим парфюмом. Ему приходится держать её за бёдра, чтобы они оба не повалились на землю. — Ты не говорил, что будешь сниматься с Маринетт Дюпэн-Чэн.

— А. — Он пытается опустить её. — Наверное, из головы вылетело.

Она вцепляется в него с удвоенной силой.

— Ты должен был сказать отцу, что хочешь сниматься со мной. У меня бы вышло гораздо лучше.

— От меня правда ничего не зависело, Хлоя.

Расцепив скрещенные у него за спиной ноги, она позволяет ему вновь поставить себя на землю.

— Ну, в следующий раз тебе всё-таки стоит ему об этом сказать. Просто нелепо, что тебе пришлось сниматься с Маринетт Дюпэн-Чэн. Совершенно нелепо.

Они поднимаются по ступеням школы. Он пропускает мимо ушей слова Хлои, так как уже не раз слышал все её жалобы. И только когда она заговаривает о том, насколько это оскорбительно, что некоторые до сих пор считают, что он втайне встречается с Маринетт — потому что, конечно же, Маринетт — простушка и совершенно его не достойна, — он решает высказаться.

— Не говори так.

Хлоя замирает с открытым, как у рыбы, ртом.

— Что?

— Я не считаю Маринетт ниже себя. По правде сказать, я счастлив, что она вообще со мной дружит.

Хлоя морщится, как будто он засунул ей в рот неочищенный лимон.

— Но она же Маринетт.

— И что?

— То, что она Маринетт, — повторяет Хлоя так, словно это всё объясняет.

— Ну да, Маринетт, та самая, что, ко всему прочему, замечательная девушка. Даже ты должна признать, что она делает для других много хорошего.

Хлоя поправляет хвостик, отводя взгляд.

— Это всё для простолюдинов. К чему напрягаться, если можно заставить кого-то сделать всё за тебя?

Он лишь качает головой, смирившись, что она никогда не изменится. И замечает подходящую к школе Маринетт.

— О, — выдыхает он.

Он отчасти надеялся, что увидеть её вновь — а именно, когда она не будет похожа на чарующую бабочку — поможет ему выпутаться. Прийти в себя и всё такое. (Потому что, как неустанно повторяет он себе, единственной, кто ему нравится, должна быть Ледибаг). Но вот перед ним Маринетт в своей обычной одежде и со своими фирменными хвостиками, а дыхание у него всё равно перехватывает.

А затем она спотыкается.

Хлоя издевательски смеётся.

— Ты такая растяпа, Дюпэн-Чэн. Может, тебе и подниматься не стоит, раз уж тебе так нравится валяться на земле?

Окинув Хлою сердитым взглядом, Адриан мигом спускается по лестнице, чтобы помочь Маринетт подняться.

— Всё нормально? — спрашивает он.

— Да.

Он всё ещё держит её за руку. На её веснушчатых щеках постепенно выступает румянец.

— Эм, — произносит она, поглядывая на их соединённые руки.

О. Точно.

Он отпускает её руку и потирает шею.

— Что ж, эм, хорошо, что ты не пострадала.

— Спасибо, — улыбается она.

У него в животе порхают бабочки. Эта её улыбка очень милая.

Рука обвивается вокруг его плеч.

— Опять строишь глазки, — шепчет Нино ему на ухо.

Адриан вспыхивает, скидывая руку друга. К счастью, Маринетт не замечает ничего подозрительного. Она лишь говорит, что ей пора идти и что они встретятся в классе.

— Ты безнадёжен, — замечает Нино, когда они остаются одни.

— Отвали, — ворчит Адриан.

* * *

Следующим вечером у него, точнее у Кота Нуара, свидание с Маринетт. (По настоянию Альи). Они идут в кино, но их главная задача — выложиться по полной, пока они покупают билеты и находятся на виду. Легче лёгкого. Они делали это уже много раз.

Пускай даже его сердце и стучит чуточку быстрее.

Пускай даже он и чувствует себя виноватым за то, какое наслаждение испытывает, когда она прижимается к нему или поднимается на мысочки, чтобы прошептать на ухо какой-нибудь пустяк. Она тёплая и нежная, и её аромат дразнит его с каждым вдохом. Всё, чего ему хочется, — это зарыться в её волосы, прижать к себе ближе. Опасно, что он знает, что может.

Сейчас они притворяются парой. Сейчас все оправдания работают на него.

Он сглатывает. Громко.

— Возьмём попить и попкорн на двоих? — спрашивает Маринетт.

Он выходит из транса.

— Конечно.

Вооружившись перекусом, они усаживаются за столик в ожидании начала сеанса. Его сердце пропускает удар, когда она наклоняется к нему с кусочком попкорна в руке, призывая его открыть рот.

— Ты ведь не станешь размазывать его мне по лицу? — недоверчиво уточняет он.

— Разумеется нет.

— Не знаю, могу ли тебе доверять.

Она смеётся, тыча его в щёку.

— Просто открой рот. Обещаю, что не сделаю ничего плохого.

Он хмурится, но всё равно делает, как она сказала. Её глаза сверкают озорством, что совершенно его не успокаивает, однако она просто кладёт попкорн ему в рот. Её большой палец задевает его нижнюю губу в процессе. По его телу пробегают мурашки, а сердце трепещет, сбиваясь с ритма. Дыхание перехватывает. Глаза расширяются, превращаясь в сияющие зелёные блюдца.

— Вот видишь, — говорит она, улыбаясь. — Я могу быть милой.

Он делает вдох.

И давится.

Дурацкий кусочек попкорна попадает не в то горло, и он заходится кашлем, пока она, смеясь, стучит его по спине. Единственный плюс в том, что он может списать чрезвычайную красноту лица на недостаток кислорода, тем самым прикрыв обуявшее его смущение.

— Держи. — Она протягивает ему напиток. — Может, это поможет.

Он с благодарностью отпивает. Что угодно, чтобы наконец успокоиться.

«Возьми себя в руки, Агрест, — мысленно отчитывает себя он. — Ты. Любишь. Ледибаг».

Не говоря уже о том, что все действия Маринетт — это игра. Флирт и нечаянные прикосновения. Всё это не по-настоящему. Ему это прекрасно известно, и всё равно его сердце, как попавшая на крючок рыба, тянется к её улыбкам и глазам цвета колокольчиков.

Он что, правда настолько непостоянный? Неужели ему так легко влюбиться в другую, несмотря на все заверения в любви и верности Ледибаг?

Маринетт касается его руки.

— Кажется, мы уже можем идти.

— Что?

Она непринуждённо смеётся, поднимая его с места, несмотря на то, что ввиду их разницы в росте это требует с её стороны определённых усилий.

— Пойдём, Рассеянный с улицы Бассейной, — подтрунивает она. — Нас ждёт кино.

* * *

— Спасибо за сегодняшний вечер, — тихо произносит она, когда он опускает её на балкон. — Я отлично провела время.

— Я тоже.

Подавшись вперёд, она обнимает его, и это объятие тёплое и длительное. Его сердцебиение учащается. В отличие от объятий во время их свидания, это определённо исключительно для него. Никакой публики, никаких причин притворяться. Всего лишь простое выражение симпатии.

— Спокойной ночи, Кот, — говорит она, отстраняясь.

Он ловит её руку, прежде чем успевает сообразить, что делает, и, глядя ей в глаза, оставляет лёгкий поцелуй на костяшках.

— Спокойной ночи, — шепчет он, губами касаясь её кожи.