Три русских волка и японская крольчиха (гет)

Помимо Юри и Юрия на катке также присутствовали Жан-Жан Леруа, от одного вида которого Плисецкий кривился так, будто съел целый лимон, и Луиза — одна из соперниц Кацуки в предстоящем кубке Ростелекома. Остальные же ещё не приехали, хотя это было неудивительно: до начала соревнования оставалось полторы недели.

Утро субботы Юри посвятила тому, что, с трудом держа глаза открытыми, привыкала к новому ледовому покрытию. Виктор, отвратительно бодрый для десяти утра, не уставал подбадривать ученицу, чтобы та как можно больше кругов навернула на льду. Правда, стоит отдать Никифорову должное, затем он принёс Юри кофе.

Также от Виктора Кацуки узнала, чем закончился Гран-При в Японии: первое место заняла американка Маргарет Розз, второе — Анна, а третье — Ли Сынгиль. Таким образом, первые двое автоматически проходили в финал Гран-При, а Сынгиль предстояло ещё побороться за своё место в финале здесь, в Москве.

Юри поспешила написать подруге сообщение с поздравлением, где также выразила надежду на их скорую встречу. Сынгиль, однако, от своего привычного стиля общения не отходила, а потому ответила коротким «Увидимся». Кацуки оставалось только гадать, как именно Пхичит старается сблизиться со столь холодной и отстранённой девушкой. Хотя, с другой стороны, противоположности притягиваются, а потому в искреннем интересе Чуланонта не было ничего удивительного.

Днём Юри наблюдала за тренировкой Плисецкого и продемонстрировала свою растяжку суровой Лилии, которая в итоге удовлетворённо кивнула:

— Не теряешь сноровку, это хорошо, — произнесла она.

— Спасибо, — искренне поблагодарила её Юри. Получить похвалу от кого-то вроде Барановской было равносильно восьмому чуду света.

Вечером же они с Виктором и Юрием гуляли по Красной площади. Последний всё ворчал, что смотреть там особо не на что. Пожалуй, в какой-то мере Юри была с ним согласна, но всё равно было здорово пройтись по старинному месту.

В отель они вернулись пораньше, — ещё даже девяти вечера не наступило — так как Юри требовалось хорошенько выспаться. Во-первых, она всегда плохо переносила смену часовых поясов, а во-вторых, в воскресенье они с Виктором шли знакомиться с дедушкой Юрия, и перед ним не хотелось предстать сонной и растрёпанной. А потому, распрощавшись с тренером и другом, Кацуки завернула в свой номер и отправилась в ванную, где, сняв с себя всю одежду и оставшись полностью нагой, рассматривала своё лицо и своё тело со всех сторон.

Это была одна из процедур, которую ей посоветовал Кристофф: хорошенько вглядеться в своё тело и найти то, что Юри особенно сильно понравится. Пока что больше всего Кацуки нравились её ключицы и талия, а вот живот и ноги вызывали неприятные мысли. Первый всегда быстро рос, стоило съесть что-то не то, а вторые больше походили на палки, нежели на что-то стройное и женственное.

Юри глубоко вздохнула. Хотелось одеться и покончить со всем этим, но она не могла: надо было искать дальше. Крис приказал ей написать с десяток черт, которые девушке в своей внешности и теле нравятся, Юри с трудом наскребла четыре.

Юри достала телефон и залезла в чаты, написывая Минако и Мари с просьбами написать, что они считают в Юри особенно красивыми, а затем полезла в гугл в поисках советов о том, как заставить своё тело выглядеть более приемлемо для самой себя. Помимо всяких советов о тренировках и диетах, которые были совсем не к месту в данной ситуации, Кацуки наткнулась на совет поиграть с освещением, включить подходящую музыку для создания настроения, выбирать позы, в которых тело смотрится лучше.

Спустя час стараний и с помощью чужих сообщений Юри с удивлением поняла, что у неё хорошие бёдра, милые небольшие пальца на ногах, красивая родинка на плече, изящная шея и многое-многое другое. Кацуки с удивлением для себя обнаружила, что может написать не десять, а целых тринадцать необходимых черт и мест, да и смотреть на себя в зеркале стало как-то приятнее, особенно когда свет был чуть приглушён.

Довольная собой, Юри наконец-то оделась и пошла спать, обещая себе завтра вечером повторить эксперимент, но теперь найти не десять, а двадцать мест.

* * *

Дед Юрия оказался добродушным мужчиной, пусть и с тяжёлым взглядом. По-английски он практически не говорил, только пару кривых фраз мог произнести, а потому Виктор и Юрий выступали в роли переводчиков. Вот только, к сожалению, и они не могли переводить абсолютно всё, и Кацуки приходилось сидеть и переводить недоумённо пялиться на всю троицу, гадая, о чём же они говорили и почему её имя вот уже раз десять было произнесено за столом.

Квартира Николая чем-то напоминала квартиру Виктора в Питере, только здесь было больше старых советских вещей, да и дух летал какой-то совсем другой — похожий на тот, что ощущался рядом с Яковым. Возможно, то был дух Советского Союза, а может, пережитых десятилетий — Юри не знала.

Несмотря на языковой барьер, Кацуки чувствовала в Николае доброго человека, а потому как можно честнее отвечала на его вопросы, прося Виктора перевести как можно дословнее.

— Да уж, хорошая девочка, вот только русский ей надо выучить, — вздохнул в конце концов Николай на родном языке. Юри перевела взгляд на Виктора, прося перевести, и тот уже начал было, как их перебил Юрий всё на том же русском:

— Деда, она же из Японии, ей необязательно знать русский.

— Если она собирается остаться жить в России, то куда ж ей без него. Пропадёт же.

— С чего бы Юри оставаться в России? — удивился Плисецкий-младший.

— Как с чего? Разве она не с Виктором вместе? — уточнил Николай — Они похожи на нас с твоей бабушкой в молодости.

Виктор удивлённо приоткрыл рот, а Юрий аж вскочил с места.

— Да этот старикан, да с Юри — да ни за что! — громко возмутился он, за что получил строгий взгляд деда.

— Юра, сядь, — твёрдо произнёс он, и подросток сел, не смея ослушаться. Юри, пусть и не понимала, о чём идёт разговор, но решила обязательно рассказать о подобном тоне семье Нишигори, а то их тройняшки совсем от рук отбились.

— Вы не так всё поняли, — вмешался в разговор Виктор. — Между нами ничего такого нет.

— А хотелось бы? — с добродушной усмешкой спросил Николай.

— Хотелось бы, — мечтательно признал Виктор и по одному лишь взгляду Юрия понял, куда ему это «хотелось бы» стоит засунуть.

— Ну, вы молодые, у вас вся жизнь впереди.

— Прошу, давайте сменим тему, — едва ли не взмолился Юрий.

— О чём вы говорите? — напомнила о себе Юри.

— Да так, Юрио-куну просто не понравилось, что Николай Сергеевич не даст ему пирожки до тех пор, пока он не выиграет кубок Ростелекома, — соврал Виктор. Юри перевела взгляд на Юрия, и тот утвердительно кивнул, мол, это так.

Тогда Николай, совсем не чувствуя атмосферу, начал рассказывать о том, как познакомился со своей женой, а Виктор переводил его слова для Юри. Как оказалось, историю их знакомства им уже поведал Юрий, когда они ехали из Шереметьево, а потому ничего нового Кацуки не узнала, разве что поняла, насколько сильно Николай любил свою жену.

Под конец вечера, когда наступило время закругляться, Николай крепко обнял гостей, поблагодарив их за то, что заботились о Юрие в Японии, и за то, что приехали навестить его.

— Мы только рады, — улыбнулась Юри, и Виктор поспешил перевести её слова на русский язык.

— А я-то как рад! — рассмеялся в ответ Николай.

Семья Плисецких проводила их до двери, и уже в лифте Юри и Виктор решили дойти до отеля пешком. Идти было достаточно, но так как путь пролегал через набережную, то Кацуки с радостью согласилась.

— У Юрио-куна очень хороший дедушка, — поделилась она. — Я рада, что он не одинок.

— Да, ему повезло, — согласился Виктор. — Помнится, мой дед был таким же.

— Расскажи о нём, — попросила Юри, и Никифоров рассказал. И о деде, и о его заслугах на войне, и о его мастерстве, и о его поддержке. Обо всём, чём только мог. Он говорил так долго, что даже не заметил, как они пришли к набережной Москвы-реки, гуляя вдоль ней.

Воспоминания тёплой волной прокатилось по телу Виктора. Он перевёл на Юри, желая узнать, понимает ли она все те эмоции, что переполняли его, и она, кажется, прекрасно всё понимала. Её взгляд был тёплым, ласкающим, губы сложились в мягкой улыбке, и Виктор внезапно понял, что вот она — девушка, с которой он хочет провести всю оставшуюся жизнь.

Виктор видел много иностранок: высоких и низких, пухлых и худых, красивых и страшных, азиаток и не азиаток. Но Юри выделялась среди них. Она была разная: на льду — упрямая и уверенная в себе и в своей победе, в повседневной жизни — скромная и милая, при общении с ним — всепрощающая и понимающая, при взгляде на Юрия — добрая и ответственная, при помощи родителям — гордая и трудолюбивая. Она была многоликой, но при этом всегда оставалась одним и тем же человеком, не скрываясь за масками лжи. Она никогда не играла роль пай-девочки, никогда не притворялась кем-то другим. Она была искренней. Виктор полюбил её именно за это.

— Юри, — собственный голос показался Никифорову чересчур хриплым.

— Что? — спросила она, и Виктору показалось, что он забыл, как дышать.

Отсутствие второго века — отличительная черта всех азиатов. И именно эта черта во внешности Кацуки нравилась мужчине больше всего. Она делала её слишком милой и даже несколько обольстительной. Глаза, которые сейчас не были скрыты за стёклами очков — сегодня Юри решила надеть линзы — переливались всеми оттенками карего. У зрачка они были почти чёрными, а по краям — светлыми-светлыми.

Виктор готов был поклясться сейчас он выглядел, как пришибленный и влюблённый идиот.

С трудом осознавая происходящее, просто поддаваясь моменту, атмосфере и теплу внутри, Виктор склонился над Юри и поцеловал её, касаясь своими сухими обветренными губами её чуть влажных. Аккуратно он взял её лицо в свои руки и прикрыл глаза. Виктор хорошо целовался, — опыта было много — но впервые ему было это так приятно делать. С Юри он наконец-то почувствовал себя полноценным, будто спустя много лет нашёл того самого человека, который был ему ближе всех, которого он искал всю жизнь.

Все мысли, подобно перелётной птице, упорхнули далеко-далеко.

Внезапно совсем рядом раздалась громкая музыка чьего-то рингтона, и это отрезвило Виктора. Он оторвался от губ растерянной и покрасневшей Юри, которая, тем не менее, машинально потянулась за уходящим теплом. Её взгляд, затуманенный странной пеленой, ещё с пару секунд смотрел в никуда. Нижняя губа девушки чуть блестела в свете фонаря от слюны.

Никифоров сглотнул. Юри выглядела более, чем просто притягательно. Хотелось сжать её в объятиях и целовать-целовать-целовать.

Кацуки будто очнулась, проморгалась, а затем во все глаза уставилась на Виктора, не зная, что и сказать. Мужчина и сам замер: язык не поворачивался найти хоть какое-то объяснение происходящему. Тут на глаза попался какой-то ребёнок, к портфелю которого был прицеплен брелок в виде жёлтой утки.

— У нас России есть одна примета, — начал врать он с три короба, — если при прогулке с девушкой по набережной ровно в девять тридцать часов ты увидишь утку, то ты должен поцеловать эту самую девушку — к удаче. Точнее, не знаю, как во всей России, но в Питере ходит такая примета. Это как если бросить монетку в фонтан, то ты потом вернёшься в это место. Или ещё… Ну, думаю, ты поняла. — Виктор чуть не начал заикаться, когда пытался объясниться. Он судорожно оглядывался. — Знаешь, я, пожалуй, отойду сейчас на пять минут. Одно дело появилось. Я быстро! Жди меня!

Ошарашенная его действиями и словами Юри кивнула, всё ещё пытаясь понять произошедшее. Виктор быстро развернулся и исчез.

У Юри дрожали руки, лихорадочный румянец никак не сходил с щёк, а сердце гулко билось в груди. Почему Виктор поцеловал её? Вот так, по-настоящему, а не в щёку или руку. Было ли то, что он сказал, правдой? Или он просто решил попробовать поцеловать её, а потом не смог объясниться?

От наплыва самых разных мыслей разболелась голова. Всё ещё трясущимися руками Юри достала телефон и попыталась найти что-то о примете, названной Виктором, но поисковик ничего не выдал. Тогда девушка решила обратиться к другому источнику информации, на который она могла точно положиться и которому будет не стыдно довериться — на Милу.

— Юри? Ты чего звонишь? — послышался хриплый голос на том конце провода спустя восемь гудков — Кацуки считала.

— Скажи, Мила, а в Питере есть такая примета, что если ровно в половине десятого видишь утку, то надо поцеловаться? И это к удаче?

— В смысле?

— Ну, Виктор говорит, что у вас так принято, но я ни разу о таком не слышала, — пролепетала японка. — И… Ну… Это… Он…

Тишина на том конце провода прервалась громким радостным криком на русском. Потом что-то упало, заматерилось и, кажется, всхлипнуло.

— Мила?..

— Да. Господи, да! — Фигуристка тяжело задышала в трубку. — В Питере так принято! Да я так со своим бывшим познакомилась! Так что верь Виктору. Верь! Моя девочка, ты так быстро выросла, — последняя фраза была произнесена по-русски, поэтому её смысла Кацуки не поняла.

Поблагодарив слишком перевозбудившуюся подругу и сбросив вызов, Юри убрала телефон и огляделась. Виктор нигде не было, а чувства окончательно превратились в смешанный клубок, который было просто невозможно распутать. С одной стороны, поцелуй Виктора был внезапным, бьющим по самому сердцу, заставляющим верить, что робкие чувства Юри ответны, а с другой, слова Милы чуть охлаждали все надежды и чаяния, заставляя задаваться вопросами и теряться в отсутствии ответов.

А ещё у Кацуки было чувство, что её обманывают.