Киберпанк для Учихи. Перезапуск (гет)

Итачи проводил сонную Нааму взглядом и завернулся в нагретый ею плащ. Чужое тепло обволакивало, делало кожу в стократ чувствительнее. Он прикрыл глаза и вдохнул поглубже. На отвороте плаща угадывался едва уловимый запах Наамы. Сладковатый, нежный, волнующий… Неуместные мысли опять закрались в голову. Что бы он почувствовал, если бы она коснулась его сейчас? Провела пальцами по шее, груди или спине?

РедактироватьИтачи стиснул зубы, уже привычно одернув себя. Почему это происходит с ним? Неужели его душа все еще не умерла? Он обнял себя руками, по телу пробежала дрожь. Имеет ли он право на тепло других людей? Разве не должен сгинуть во тьме?

— Итачи, все в порядке? — Какаши сел рядом. — Извини, я помешал… Не увидел Нааму из-за дерева. Не думал, что она будет спать на улице.

— Ничего… — Итачи унял дрожь и чувство вины. Когда он отправит ее домой, больше не придется раздумывать над всем этим безобразием.

Он открыл глаза и глянул на Какаши. Тот уселся у костра, улыбнулся и запрокинул голову к небу. Невольно вспомнились дни, когда они с ним были врагами. И при столкновении Итачи был вынужден сражаться, чтобы не выдать себя перед Акацки.

— Никак не могу выкинуть из головы ее танец. — Какаши виновато почесал затылок. — Понимаю, почему ты был против, чтобы она показывала свои умения.

Итачи невольно сдвинул брови. Кто бы его еще слушал…

— В конце концов мои старания были напрасны, — ответил он, вспомнив, с каким воодушевлением Наама рассказывала о плане по внедрению искусства в его мир.

— Но это и правда красиво. — Какаши легко усмехнулся и подкинул дров в костер. — Для куноичи подобные умения были бы в самый раз. Не находишь?

— Нет. — Итачи подумал, что Наама бы с таким точно не согласилась. — Думаю, искусство Наамы должно оставаться в стороне от обмана и крови.

— Пожалуй, ты прав. — Какаши скрестил руки на груди. — Но наш мир скорее придет к идее использовать любые средства во имя войны.

Итачи вздохнул. Как же им далеко до уровня мира Наамы! Дело даже не в технологиях, а в образе мышления. Хотя человеческие пороки и жажду превосходства искоренить невозможно — вспомнить хотя бы нижние кварталы. Но уменьшение количества подобных мест — уже большая победа.

— Спасибо тебе. — Итачи вспомнил, как его бывший капитан защищал и оберегал Саске, как верил в него вместе с Наруто и был на его стороне долгое время. Конечно, реши Саске напасть на Коноху, Какаши бы защищал деревню, это естественно. Но то, как долго он продолжал верить в своего ученика, достойно благодарности.

— За что? — Какаши удивленно глянул на него.

— Действительно. — Итачи вздохнул. — Я тоже никак не привыкну, что нахожусь в другой реальности. Там, откуда я пришел, ты стал учителем Саске. Будет ли здесь то же самое?

— Кто знает… Итачи, ты уверен, что это другая реальность, а не твое настоящее прошлое?

— Не уверен.

Другие измерения точно существуют. Но чем является мир Наамы? Частью его собственной реальности или другим измерением? Смогут ли они найти связь, встретившись с одним из старейшин?

— Но ведь теперь получается, ты не сможешь вернуться к себе?

Итачи вздохнул. Это было очевидно в самом начале. Он отправит Нааму обратно в ее мир, чего бы ему это ни стоило, но сам останется здесь.

— А ты не думал пойти с ней? — вопрос Какаши заставил сердце пропустить удар. — Неужели она не предлагала?

— Нет, — честно ответил Итачи. — Да и вряд ли там ей будет нужен кто-то вроде меня.

Сказанное ею однажды, не в счет, ведь они больше ни разу не говорили об этом. Но так и должно быть. Зачем он ей? А что ему делать там? Его место здесь, до тех пор, пока Конохе угрожает опасность, до тех пор, пока он жив.

Какаши скрестил руки на груди.

— Что ты будешь делать, когда отправишь Нааму?

— Кто знает? — Итачи достал из кармана кольцо Акацки. Как давно он не надевал его…

У него был только один путь. И все меньше шансов беспрепятственно ступить на него. Сколько осталось времени, прежде чем Мадара придет за ним? А он обязательно придет, в этом нельзя сомневаться. Учихи эгоистичные и мстительные, вряд ли Мадара стал мягче с годами — он ведь был рад уничтожить собственный клан.

— Какаши, прошу, пообещай мне одну вещь… — Итачи встал и посмотрел на своего товарища сверху вниз. — Если так случится, что на нас нападут Акацки, ты должен забрать Нааму и бежать с ней как можно дальше. Ни в коем случае не ввязывайся в бой.

Какаши поднял на него взгляд.

— А если это будет Мадара? Уверен, наша помощь будет кстати. Не сбрасывай со счетов своих товарищей.

— Спасибо. — На душе потеплело. Приятно ощущать поддержку, но сейчас речь о другом. — Не хочу, чтобы она видела сражение. Да и вряд ли Мадара явится в одиночку.

— Неужели есть кто-то в Акацки, кого ты боишься?

Итачи всмотрелся в лес. Где-то там во тьме мог прятаться Зетцу, но даже если это так, с такого расстояния он не смог бы расслышать их разговор.

— Есть один человек, — произнес он тихо. — Я понятия не имею, какие у него способности, но его глаза… Как рябь на воде. Такой рисунок описывают только в легендах о Рикудо Сеннине.

— Что? — голос Какаши дрогнул. — Ринненган? Такое действительно возможно? Я думал, это лишь легенды.

Итачи мотнул головой.

— Я не знаю наверняка, но глаза Пейна выглядят именно так.

Какаши задумчиво почесал подбородок.

— Думаешь, в подчинении у Мадары есть кто-то настолько сильный?

— Именно этот человек выполняет у них функцию Лидера. Мадара — закулисный кукловод. Чтобы управлять сильнейшими шиноби отступниками, он просто обязан иметь в запасе какой-то козырь.

— Вот как. — Какаши тоже встал. — Ты не думал рассказать все Хокаге?

— Я предполагал, что мы еще успеем вернуться для этого. — Итачи развернулся к товарищу. — Но ты прав. Нужно оставить информацию сейчас, пока есть возможность.

* * *

Просыпаться в палатке не одной было и странно, и приятно одновременно. Кимико, по всей видимости, не спала прошлую ночь и ужасно устала, потому не проснулась с рассветом и от разговоров шиноби. Наама окинула взглядом спящую девушку. Ее белые кудряшки разметались по покрывалу, пушистые ресницы подрагивали, видимо, ей снился сон. Царапины на щеке и подбородке начали затягиваться, спасибо мази Джирайи. Было бы неплохо помазать ещë разок, тогда точно заживут быстро.

Наама потянулась и, быстро переодевшись, выбралась на улицу. Итачи и Шисуи чистили оружие. На костре уже варилось какое-то блюдо. Какаши помешивал его ложкой и с удовольствием принюхивался. Наама нахмурилась. Она опять подумала, что до сих пор так и не видела, как этот шиноби ест. Он вообще когда-нибудь снимает маску? Что прячет под ней, если не шрамы?

— Друзья, — весьма довольный голос Джирайи раздался сбоку. — Вестник от Фукасаку прибыл.

Наама хотела спросить, где же вестник, но увидела на руках Джирайи толстую зеленую лягушку, которая с таким осмысленным выражением на скользкой мордочке смотрела на них, что Наама почти поверила — это существо разумно.

— Кваво тут пвовадить? — выдала лягушка, и Наама взвизгнула, не сумев сдержаться.

Она отпрыгнула назад и впечаталась спиной в оказавшегося внезапно рядом Какаши. Джирайя расхохотался.

— Не бойся, она тебя не съест. Это посланница великой горы Мьебоку. Правда, всем идти нельзя, только Итачи и Нааме.

— Нельзя? — Шисуи явно расстроился.

— Извини, парень. — Джирайя потрепал его по волосам. — Это тайное место. Огама Сеннин не любит чужаков. Но, когда-нибудь я все равно отведу тебя туда, обещаю.

Быстро позавтракав, они собрались в путь. Чтобы попасть в то самое место, пришлось порезать палец и поставить отпечаток на свиток. Наама пошла в сопровождении Итачи, Джирайи и говорящей лягушки. «Может быть, — думала Наама, — от этого старейшины действительно будет толк? Вот только он явно со странностями, окружил себя говорящими жабами!»

Мир, в который они попали, выглядел совершенно сюрреалистично. Если бы здесь существовала виртуальная реальность, Наама бы решила, что попала в нее. Гигантские растения, водопады, высоченные остроконечные горы, повсюду неестественно яркие тона, от которых рябило в глазах. Они шли за жабой несколько минут, пока не остановились у подножия огромного здания с многоступенчатой лестницей.

— Ждите твут, — квакнула лягушка и попрыгала наверх.

Наама огляделась и удивилась огромному количеству статуй-жаб, стоявших неподалеку. Ну надо же, заказчик что, ищет «идеальную» скульптуру? Наама хмыкнула, представив себе такого человека. Почему-то ей подумалось, что он должен быть непременно с зеленой бородой и в ластах.

— Это не прошедшие испытания жабьего мудреца шиноби, — вдруг сказал Джирайя, полностью развеяв вполне забавные мысли.

— Что? — Наама нахмурилась. — Это шутка?

— Отнюдь. — Джирайя улыбнулся и, скосив настороженный взгляд на Итачи, приобнял Нааму. — Знаешь, милочка, я когда-то тоже тренировался в этом месте, один из немногих прошел испытания и освоил тайную технику режима отшельника.

Наама растерянно моргнула. Она не совсем представляла, о чем он говорит.

— Джирайя-сан, — ровный голос Итачи привлек внимание. — Наама не знает о «режиме отшельника». Если хотите, чтобы она вас поняла, было бы логичнее продемонстрировать свое умение, а не приставать с объятиями.

— Кгхм. — Джирайя кашлянул в кулак и отошел на пару шагов, недовольно покосившись на Итачи. — Знаешь, что ты зануда?

Итачи скрестил руки на груди.

— Как это относится к вашему рассказу?

Джирайя хитро прищурился.

— Знай же, душа девушки требует тепла и заботы. Холодность может притягивать, но через какое-то время наскучивает.

— Джирайя-сан, — голос Итачи прозвучал угрожающе.

— Ох, ладно. — Джирайя хохотнул и сложил руки перед грудью в печати, усевшись на земле и скрестив ноги.

Он сидел так несколько минут, а потом вдруг на его лице появились странные отметины-полосы, нос раздулся и покрылся наростами. Джирайя открыл глаза, и те тоже изменились — стали желтыми, похожими на глаза жабы.

— Ничего себе… — Наама отступила на несколько шагов. — Что происходит?

— Не беспокойся. — Джирайя встал и самодовольно улыбнулся. — Сейчас я покажу, что теперь мне под силу все. Совершенно все. Понимаешь, о чем я? — И он хитро прищурился, что смотрелось еще забавнее, учитывая новый специфический облик. Видимо, этому человеку чувство смущения или скромности были несвойственны.

Он в открытую подмигнул, подошел к одной из каменных лягушек и, присев, поднял огромную глыбу, будто она ничего не весила. Наама вскрикнула и зажала рот рукой, но тут же подумала, что это может быть розыгрыш, а статуи эти вовсе не из камня, а из какого-нибудь легкого материала. Но едва она собралась высказать собственные предположения, как Джирайя отбросил статую в сторону. Земля содрогнулась, грохот заложил уши, а сама Наама упала бы, если бы не стоявший позади Итачи.

— Это сендзюцу, я накапливаю природную чакру, смешиваю ее со своей и на выходе получаю силу, — объяснил Джирайя, отряхнув руки.

— Сендзюцу? — Наама подошла к статуям, собираясь проверить на всякий случай, действительно ли перед ней камень.

— Наама, покажи Джирайе-сану, что ты умеешь, — сказал Итачи. — Может быть, он сможет дать тебе дельный совет.

— О! — Джирайя вновь принял человеческий облик и скрестил на груди руки.

— Ты не рассказывала, что знаешь ниндзюцу.

— Я его не знаю. — Наама пожала плечами. — То, что у меня получается, трудно назвать каким-то умением.

Она отошла от статуи, сложила руки в печать, как учил Итачи, и закрыла глаза. Медленно, чтобы не лишиться контроля, она начала впитывать энергию природы. Это она делала уже много раз. Медитации дома помогали восстановить силы, успокаивали нервы и давали бодрость. Но в ее мире нужно было напрягаться, чтобы уловить движение энергии, вобрать хотя бы жалкую крупицу, а тут — сдерживать себя, чтобы не лишиться чувств от ее переизбытка.

Энергия этого места поражала особенно. Впитывать ее оказалось еще легче. Наама тратила усилий больше на то, чтобы энергия шла к ней медленным потоком, а не лилась водопадом.

— Что это? Покров чакры? — удивленный голос Джирайи немного сбил с толку, и Наама на мгновение ослабила контроль.

Поток энергии ворвался в нее, затуманил сознание. Инстинктивно Наама сжала его в крошечный, но плотный шар, а потом, испугавшись собственных действий, отпустила. Шар расширился, разросся фиолетовой сферой, которая оттолкнула на несколько шагов удивленных шиноби, ближайшая статуя отъехала в сторону, словно ничего не весила. Такое было в комнате, когда пришел человек в маске. Так она смогла оттеснить бандитов на улице. И только теперь Наама нащупала ключ к этому действию.

— Ничего себе! — Джирайя с ошалелым видом смотрел на нее. — Что это было?

Итачи тоже выглядел озадаченно.

— М-м-м… Барьер? — Наама удивленно смотрела на покачивающуюся огромную каменную глыбу.

— Да уж, ты полна сюрпризов, — хмыкнул Джирайя. — Что ты сделала?

Голова кружилась. Все-таки Наама не очень умела контролировать расход чакры. Итачи подошел к ней.

— Ты в порядке?

— Да. — Она кивнула и снова посмотрела на Джирайю. Все-таки этот человек тоже умел вбирать природную чакру и, в отличие от нее, умел пользоваться поглощенной силой.

Тот хмурился и чесал подбородок.

— Мне непонятно несколько вещей: как ты сохраняешь человеческий облик? Природная энергия опасна тем, что неподвластна контролю полностью, лишь единицы способны обуздать ее хотя бы частично. И как ты умудряешься поглощать чакру, если не знаешь ниндзюцу?

— Это не совсем так. — Итачи тоже внимательно разглядывал ее. — В своем мире она достигла такого уровня в ощущении природной чакры, что смогла отыскать кристалл энергии на очень большом расстоянии. Ты же говорила: для вашего мира это практически аномальное умение.

Наама напряженно кивнула.

— Это случилось со мной после того, как появился этот рисунок. — Она оттянула ворот одежды, обнажив кусочек изображения.

— Он мерцает сильнее? — Итачи активировал шаринган, и его глаза расширились от удивления. — Не может быть…

Джирайя тоже поглядел на грудь Наамы.

— Ничего себе, сколько чакры! — воскликнул он и потянул руку к ее груди.

— Наама… Эта татуировка… из чего она сделана?

— Кристалл чакры, — ответил за нее Итачи и ненавязчиво перехватил запястье Джирайи.

Тот слегка прищурился, но руку опустил.

— Элемент, способный запирать в себе чакру и делать ее подконтрольной воле человека, — продолжил объяснение Итачи. — Вероятно, слившись с телом Наамы, он продолжает выполнять свою функцию.

— Но что будет, когда тот переполнится?

Итачи перевел взгляд на татуировку.

— Наама, как думаешь?

— Не знаю. — Она в самом деле понятия не имела, существует ли предел для кристалла энергии или он, подобно черной дыре, способен затягивать ее бесконечно.

— Хм… Думаю, тебе стоит научиться забирать чакру из кристалла и управлять ею, иначе неизвестно, чем все может закончиться.

Наама обняла себя. Она помнила, какие ожоги оставила на руках Итачи своей бесконтрольно вырвавшейся чакрой, вспомнила, как сама едва не загорелась.

— Мы поможем, не бойся, — произнес Джирайя.

— Но на тренировки у нас мало времени. Когда вернемся, больше никаких экспериментов. Возможно, Зетцу следит за нами.

— Что? — Наама в испуге посмотрела на Итачи. — Выходит, мы зря прятались и мокли под дождем?

— Мы выиграли время. — Итачи скрестил руки на груди. — Конечно, хорошо, если мы успеем отправить тебя до того, как на нас нападут. Но, как я и говорил, это ни на что не повлияет. Какаши и Шисуи сделают все, чтобы вернуть тебя. Они пообещали.

Наама поджала губы. Все-таки опасность не миновала. Она опять нависла над Итачи и, вероятно, над ней тоже. Но как он может так просто говорить о грядущей судьбе? Неужели несмотря на то, что удалось изменить собственное прошлое, он все еще стремится умереть?

— Предлагаю не терять времени, — сказал Джирайя и добавил вкрадчивым тоном: — В гляделки поиграете и ночью.

Наама кашлянула от неловкости. Неужели она слишком открыто смотрела на Итачи?

Когда их позвали, Наама вымоталась по полной. Правда, тренировка была успешной, она сумела открыть внутренний резерв без серьезных последствий. Несколько раз получилось создать барьер, хотя держать его пока не выходило.

Переступив порог в жилище старейшины, Наама рассчитывала увидеть кого угодно, но опять встретилась с жабой. На этот раз с гигантской старой жабой, которая восседала на троне и разглядывала собравшихся через полуприкрытые веки. Наверное, Наама закричала бы, но горло буквально схватил спазм.

Жабий гигантский старик рассматривал гостей с минуту, а потом его глаза выпучились, отчего сам он сделался еще страшнее. Наама скривилась и пошатнулась. И почему же так страшно?

— Удиви-и-ительно, — произнес он шепелявым голосом, растягивая слова. — Нее-екоторое вре-е-е-мя наза-а-ад я ощути-и-ил волне-е-е-ние природной эне-е-ергии из-за вмеша-а-ательства посторонних. Но удивительно, ты — и он указал на Итачи, — не-е-е посторонний. Ты Учиха.

Итачи кивнул, а Наама наконец проглотила ком, вставший поперек горла.

— Это я чужак! — заявила она, подняв руку. — И я ищу дорогу домой. Мне сказали, вы очень опытный эм… старейшина, и многое повидали. Я из другого мира, скорее всего, просто из очень далекой галактики. И еще, у нас тоже пользуются чакрой!

— Что же вы хоти-и-ите от меня? Я не уме-е-ею пере-е-еносить через миры.

Итачи склонил голову, а потом заговорил:

— Гамамару-сама, вы прожили долгую жизнь, возможно, встречали кого-то, пришедшего к нам из другого мира? Насколько я помню, легенды гласят, что до появления Мудреца Шести Путей чакрой пользоваться не умели. У меня есть предположения, что у нас есть общий предок. Люди в мире Наамы тоже чувствительны к чакре. Это первый вопрос. Второй: возможно, вы знаете что-нибудь о параллельных измерениях?

— Вот ка-а-ак… — жабий старик пожевал старческими губами. — Есть у меня-я-я одна история о пришельце из космоса. Садись, дитя из другого ми-и-ира, я расскажу до-о-олгую и довольно печа-а-альную историю, отголоски которой и по сей день отзыва-а-аются в нашем неспокойном мире. Садись и ты, Джирайя — ребенок из проро-о-очества, и ты — один из проклятого клана.

* * *

Итачи, Джирайя и Наама ушли на гору Мьебоку, Какаши отправился на рыбалку, а Шисуи остался сидеть у костра один. Он понимал — всех пригласить на запретные земли не могли, но никак не мог отделаться от тоскливой мысли, что это, возможно, был единственный шанс воочию увидеть одного из великих старейшин.

— Ты хотел пойти с ними? — Кимико подсела к костру, поëжившись от утренней прохлады.

Шисуи улыбнулся. Кажется, их новая спутница наконец перестала горевать о своем оставленном родственнике, а в ее глазах появились любопытство и участие не только по отношению к Нааме.

— Это легендарное место, конечно, я хотел бы. А ты?

— Я? — Кимико явно удивилась.

— Ну да. — Шисуи вдруг сообразил, что она еще не завтракала. — Может быть, поедим?

Кимико улыбнулась, а потом ее лицо опять стало печальным. Она опустила голову и обняла себя руками.

— Ты чего? — Шисуи автоматически потянулся к ее белым кудряшкам, но вовремя спохватился. Что это с ним? Первый раз кудряшки видит?

Хотя, если подумать, такие точно впервые. Упругие, блестящие, непослушные, они переливались и подрагивали от легкого ветерка и каждого движения своей хозяйки. Кимико подняла на него грустный взгляд.

— Простите, я пока не могу заплатить за вашу доброту… Но потом, если в самом деле меня возьмут на работу, я отдам вам все! — выпалила она с жаром, щеки ее порозовели, отчего лицо стало еще милее.

— Да брось. — Шисуи принялся раскладывать на ткани завтрак. — Ты ничего нам не должна. Только хочу сказать заранее… В общем, чтобы остаться в Конохе, тебе придется пройти процедуру проверки…

— Я понимаю, — кивнула она и присела рядом на корточки. — Я согласна. Когда мы путешествовали с наставником… бывшим наставником и останавливались ненадолго в городах или даже в скрытых деревнях, я всегда завидовала людям, у которых есть дом.

— И у тебя он будет. — Шисуи протянул ей онигири.

Кимико радостно улыбнулась и взяла свою порцию, при этом слегка коснувшись руки Шисуи пальцем. Наверное, он не обратил бы на это особое внимание, если бы Кимико не вздрогнула и не уронила онигири. Шисуи успел поймать его, при этом случайно схватив Кимико за руку. Маленькую, прохладную, нежную, совсем не такую, какие бывают у куноичи, постоянно державших оружие. Он нервно сглотнул и бездумно уставился на растерянное лицо замершей Кимико. А может быть, это время остановилось?

— Уже позавтракали? — раздался вдруг голос Какаши за спиной, и Кимико вмиг покраснела, вырвалась, отвернулась и принялась уплетать онигири, низко опустив голову, точно воровка.

Сердце колотилось чаще, чем следовало, и Шисуи пытался успокоить его. Неровен час, Какаши заметит его смущение, и тогда лишних вопросов не избежать.

— Вот едим, — как можно более ровным тоном ответил он и тоже принялся жевать свой завтрак.

— Странное дело, — проговорил Какаши и уселся напротив у костра, — ни одной рыбины за сорок минут. Такого, пожалуй, со мной давно не было.

— Ты не смог поймать рыбу? — удивился Шисуи. Уж Какаши и не смог — действительно странно.

— Нет. — Какаши недовольно нахмурился. — В реке нет рыбы. Совсем.

— А-а-а… — Шисуи махнул рукой. — Ниже по течению есть, это точно. Я вчера проверял.

— А сказать раньше не мог? — вздохнул Какаши.

— Прости, я что-то не подумал…

Вдруг он почувствовал чье-то присутствие. Какаши тоже напрягся. Опасность исходила откуда-то сзади. Активировав шаринган, Шисуи резко развернулся, Какаши вскочил и бросил кунай в палатку. Острое лезвие распороло ткань и, судя по звуку, вошло в землю. Но в этом небольшом отверстии Шисуи успел уловить мелькнувшую тень. Он бросился туда, резко откинул полог палатки, но никого уже не было.

— Что случилось? — Кимико тоже подскочила. — Что происходит? На нас напали?

— Пока нет. — Какаши тоже подошел к палатке.

— Ты видел это? — Шисуи не мог отделаться от плохого предчувствия.

Какаши кивнул.

* * *

Наама шла, спотыкаясь от невнимательности. После рассказа старейшины они направились к жилищу Фукасаку и его жене Шиме — тоже говорящим лягушкам. Они согласились приютить гостей ненадолго у себя, так как Нааме надо было потренироваться с внутренним резервом. По дороге Наама обдумывала полученную информацию. Жабий старик рассказал о некой Отсутсуки Кагуе, почти богине. Она некоторое время правила миром шиноби и справедливо могла считаться прародительницей людей с чакрой. Если древо с плодом силы существовало и здесь, значит, и правда, их предки были едины. Выходит, древние легенды не просто легенды. Так же Гамамару рассказал, что существует множество измерений, вероятно, даже параллельных, но, чтобы открыть их, нужен не просто портал, а некий ключ. И еще, невозможно проверить, является ли Итачи пришельцем из другого измерения или пришел из будущего.

«Будущее никогда не определено, — говорил жабий старик. — Изменил ли ты прошлое или изменил прошлое в другом измерении, значения не имеет. Чакра — ключ ко всему в этом мире. И ее силу не постичь даже мудрейшим». Что он хотел этим сказать?

Итачи высказал во время разговора предположение, как можно было бы попробовать отправить Нааму назад. Но для этого им нужно две составляющих — шиноби, способный открывать проходы между мирами и измерениями, и огромное количество чакры, влитое в него. Кроме того, этот шиноби должен будет отчетливо представлять родной дом Наамы. То есть, чисто теоретически, это действительно возможно. Но шиноби с подобными техниками еще следовало поискать. Ведь о таких способностях не кричат на каждом шагу.

Еще из головы не выходили слова, сказанные об Итачи. «Человек из клана, где любовь — самая главная сила и самая главная слабость. Начиная от первого потомка, все Учихи вынуждены бороться с эгоистичным началом внутри себя, пробуждать невероятные способности ценой потерь и бороться с ненавистью, встающей на смену любви. Учихи любят так сильно, как никто другой, но также сильна и их ненависть. Лишь единицы сумели побороть ее в себе, и ты, вижу, в их числе. Ты отринул ненависть, твои помыслы чисты, а деяния самоотверженны».

Поглядывая на задумчиво смотрящего перед собой Итачи, Наама мысленно опровергла слова жабьего старика. Итачи не отринул ненависть, он направил ее на самого себя. Невольно сжалось сердце. Чем закончится его путь? В ночь, когда они стояли у медицинского модуля, а она давала последние слова наставления, Наама была уверена, что для такого, как он, нет иного пути, кроме как умереть. Но теперь она была не согласна. Она хотела, чтобы он жил, наслаждался тихими деньками, улыбался, как улыбается иногда, чтобы кто-то согрел его продрогшую душу, чтобы сам он оттаял и посмотрел на жизнь с другой стороны.

— Наама?

Она поняла, что стоит и просто пялится на Итачи во все глаза, перед которыми все плывет. Он слегка наклонил голову, словно всмотревшись в нее.

— Не беспокойся. Мы обязательно найдем такого человека.

— Какого? — Наама опешила: неужели он увидел ее мысли?

— Шиноби с сильной пространственно-временной техникой.

— А-а-а… — протянула она. — Я верю.

Она отвернулась, борясь с сильнейшим желанием высказать все черноглазому глупому мальчишке. Как на зло, в голове всплыл его вид, когда он впервые медитировал на космодроме. Молодость, ребячество, легкость били через край, а сам он светился от радости. Таким она его больше не видела. И не увидит, что бы ни сказала.

Они договорились остаться в этом месте на три дня. Жабий старик оказал великую честь чужакам, позволив задержаться в скрытой стране. Госпожа Шима хоть и ворчала, что никто ее не предупредил о гостях, и так дела не делаются, но все-таки с энтузиазмом и плохо скрываемой радостью приготовила несколько блюд.

— Кушайте, детки, — распорядилась она и разложила по тарелкам аппетитно пахнущее темное густое варево, похожее на рагу.

— Спасибо, тетушка. — Джирайя радостно улыбнулся и схватил деревянную ложку. — О, мое любимое приготовила!

— Кушай, малыш, — хлопнула в ладоши лягушка и заулыбалась во всю свою зеленую мордочку.

Наама сама невольно хихикнула. Кажется, она начала привыкать, что разумными могут быть совершенно неожиданные создания. А еще было забавно наблюдать за беспечным Джирайей. Внешне он казался ровесником отца, но разительно отличался от него. Такой непоседливый, порой даже ребячливый. Он точно старше Итачи? Как он умудрился в этом диком мире сохранить такую беззаботность и волю к жизни? Или это его маска?

Наама зачерпнула рагу и столкнулась взглядом с Итачи.

— Наама, подожди… — Он почему-то слегка мотнул головой.

— Чего? — Она улыбнулась и положила еду в рот.

И в ту же секунду горло схватил спазм от специфического вкуса и от того, что во рту кто-то скребется. Нааму буквально вывернуло наизнанку. Она долго кашляла и содрогалась всем телом, изо всех сил сдерживая очередные рвотные позывы. Кажется, она слишком привыкла, что в этом мире получает съедобную пищу, и даже не стала присматриваться к новой еде, разглядывая своих спутников. А еще этот Джирайя! Уплетая с таким спокойным выражением лица, он обманул ее.

— Ах какие слабенькие! Какие слабенькие! — причитала хозяйка. — Но если бы ты пожила немного у нас, как Джирайя-чан, то оценила бы нашу прекрасную еду!

Наама глянула на безмятежно доедающего странное блюдо Джирайю и ее снова вырвало. Итачи покачал головой.

— Я предупреждал, — вздохнул он.

Шима принялась убирать, бурча под нос про нежных принцесс.

— Я сама, — прохрипела Наама, но стоило взглянуть на пол, где противного вида жук полз без головы, как тошнота снова подступила к горлу. Выпив залпом стакан воды, к счастью, без каких-либо примесей, она тихо прошептала:

— Простите…

— Что ж поделать, — вздохнула Шима и, вытерев все, ушлепала на кухню.

Итачи зачерпнул ложку адского варева.

— Серьезно? — Наама скривилась. Он это съест?

— Невежливо отказывать хозяйке, оказавшей столь радушный прием, — кивнул Джирайя.

— Вот-вот, — старейшина Фукасаку важно кивнул. — Шима так старалась ради вас.

Итачи вздохнул и отправил содержимое ложки в рот. Его глаза слегка расширились, сам он побледнел, напрягся, но при этом улыбнулся и принялся жевать.

— Благодарю, — произнес он, проглотив.

Нааме сделалось совсем дурно. Она свалилась на спину, уперевшись взглядом в потолок. Джирайя потешался над ней некоторое время, противно похрустывая наполовину живым рагу, Итачи молча и сосредоточенно жевал.

После ужина было решено не тренироваться. И так слишком много потрясений за день. Им показали комнаты, но Нааме не спалось. Она как следует почистила зубы молодым побегом какого-то растения и тщательно выполоскала рот, а потом вышла на улицу, уселась рядом с жилищем и привалилась спиной к высокому дереву. Несчастный голодный желудок требовательно урчал, а сама Наама с ностальгией вспоминала жареную на костре рыбу.

В жабьей стране наступал вечер. Весь этот сюрреалистичный вырвиглазный пейзаж слегка потускнел, заиграл новыми, более спокойными красками, в воздухе повеяло прохладой. Оставалось неизменным лишь пение лягушек, доносившееся со всех сторон, и слегка терпкий запах. Пожалуй, это самое необычное место из всех, где удалось побывать.

— Наама, — раздался позади голос Итачи. Он вышел на улицу и сел рядом. — Почему не отдыхаешь?

— На голодный живот не так уж хорошо отдыхается, — улыбнулась она.

Итачи засунул руку в карман и достал небольшой бумажный сверток.

— Возьми. — Он развернул бумагу и протянул рисовый пирожок.

— Откуда он у тебя? — Наама тут же схватила его.

— Прихватил несколько с собой. Так что не волнуйся, перекусить завтра у тебя будет чем. Если, конечно, ты не захочешь попробовать еще раз здешнюю еду.

— Ага, конечно! — Наама с наслаждением пережевывала казавшийся раньше пресным пирожок. — А ты, смотрю, любишь экзотику.

Итачи пожал плечами.

— Нас учили этому, — буднично произнес он.

— Серьезно? — Наама перестала жевать и повернулась к нему. — Вы ели такое в детстве?

— Не совсем… Смысл в том, чтобы шиноби мог контролировать свое тело, — ответил Итачи.

— Это ужасно… — Наама покачала головой. — Кстати, Джирайе, пожалуй, эта еда нравится.

— Он жил здесь довольно долго в детстве. Привык. К тому же, если логически рассуждать, это довольно питательная пища. — Итачи поднял голову к небу.

— Хм… — Наама съела половину пирожка и подумала, что бедный Итачи сегодня ел всякую гадость, может быть, его потом тоже вырвало. Поэтому, вероятно, и он голоден.

— Возьми, — она предложила пирожок ему.

Итачи удивленно поднял брови.

— Ну же, бери! — Она протянула его к самому рту Итачи. — Кусай. Что ты как маленький?

Тот, растерянно моргнув, откусил, но тут же поспешил отвернуться.

— Наама, это твоя еда, — произнес он.

— Как хочешь. — Она пожала плечами. — Мне больше достанется.

Он снова повернулся к ней и слегка улыбнулся. Наама доела пирожок, а потом вскочила на ноги. Ее посетила прекрасная идея.

— Послушай, все равно мы сейчас ничего не делаем, пойдем, прогуляемся!

Она ждала занудных нотаций или саркастических высказываний, но Итачи тоже встал и просто пошел вперед по дорожке.

— Эй, ты куда? — удивилась Наама, догнав его. — Вот так просто уйдешь?

— Ты предложила прогуляться, — произнес он. — Идем. Я тоже здесь впервые.

Солнце садилось, одаривая жабью страну бледно-оранжевыми ласковыми лучами и позволяя разглядеть причудливые растения во всех деталях. Некоторые водопады здесь были какими-то странными. Вода по цвету и консистенции отличалась от обычной. Наама попыталась пробраться через кусты к одной такой речушке, но заросли колючек преградили путь.

Итачи шел рядом и смотрел по сторонам, видимо, тоже наслаждаясь спокойной прогулкой. Хоть у него не читалось на лице особого интереса, скорее, его что-то тяготило, но было заметно — он отдыхает. Наама поначалу пыталась разговорить его, но, осознав тщетность попыток, оставила в покое. Достаточно уже того, что он просто идет рядом. С любопытством она озиралась по сторонам — гигантские грибы, насекомые, толстые жуки. К тому же Наама все еще надеялась узнать, что же течет в этих реках? На грязь было не похоже.

Наконец Наама увидела, как в одном месте ручеек стекает с обрыва и рядом почти нет высокой растительности, и тут же поспешила туда.

— Ты куда? — Итачи шел следом. — Что тебе там понадобилось?

— Тебе разве не интересно? Посмотри, это ведь точно не вода. — Наама, не оборачиваясь, подходила все ближе, еще чуть-чуть, и останется только руку протянуть.

— Наама, постой, это опасно! — голос Итачи раздался совсем близко. — Это жабье масло!

Она уже открыла рот, собираясь обозвать Итачи ворчливым дедулей, но правая нога поскользнулась на мокрой траве и поехала вбок. Наама попыталась поймать равновесие, но и вторая нога проскользила, а следом и руки.

— Наама! — раздался позади вскрик Итачи, но поздно, она поехала вниз по склону.

— А-а-а! — завизжала она от испуга и восторга одновременно. Ей грозил довольно крутой спуск без тормозов!

Вдруг сильная рука схватила за запястье.

— Итачи, спа… — но договорить не успела, потому что теперь вместе с ней скользил уже и он.

Видимо, и он испачкался в этой скользкой субстанции. Хотя не удивительно — вся трава рядом с ручьем буквально лоснилась в свете заходящего солнце, точно ее полили жиром. Итачи уже «догнал» Нааму, перехватил ее подмышку одной рукой, а второй воткнул кунай в землю.

— Держись, — произнес он.

Вот только это было проблематично. Ее руки стали скользкими, как сам жир, и с каждым движением, она только сильнее пачкала Итачи и выскальзывала из его рук.

— Боже, Итачи, отпусти! — Наама с трудом сдерживала смех. — Если не отпустишь, сейчас покатимся вместе.

Абсурднее ситуации, наверное, невозможно было вообразить. Из-за своего любопытства она, как обычно, в прямом смысле слова вляпалась в неприятности. К счастью, над такой неприятностью можно было лишь посмеяться.

— Наама, возьми себя в руки! — строгий, напряженный вид Итачи еще сильнее смешил. Он с таким видом бы и комедию смотрел?

— Там недалеко лететь, отпусти. — Наама, не осознавая, что делает, шлепнула по траве и обдала Итачи жирными скользкими брызгами.

Он моргнул. Его рука, державшая кунай, соскользнула, обхватила Нааму. Или он отпустил намеренно? Обнявшись и перепачкавшись полностью, они скользили с горы все с возрастающей скоростью. Наама оценила краем глаза приблизительную траекторию их падения и расслабилась окончательно — внизу всего лишь поляна. Самой большой неприятностью будет, если они свернут и плюхнутся в ручей. Но они и так измазались, так что теперь все равно.

— Еху-у-у! — закричала она, поддавшись восторгу и обняв Итачи за шею.

Тут одежда зацепилась за какую-то ветку, порвалась, и остаток пути они преодолели, кувыркаясь друг через друга. Но Наама смеялась в голос, вцепившись за ворот Итачи и уткнувшись в его грудь лицом. Каждый кувырок, когда оказывалась сверху, она стукалась о него носом, а когда внизу, то ощутимо получал затылок. Вот только ни то, ни другое не было в состоянии усмирить ее радостный настрой.

Когда в конце концов они остановились, Наама лежала на Итачи и все еще давилась смехом, ерзая носом по его одежде. Но вдруг страшная догадка разрушила все веселье — Итачи до сих пор не издал ни единого звука, вообще не пошевелился! И, хоть он часто и глубоко дышал, а руками продолжал сжимать ее одежду на спине, это ни о чем не говорило.

— Итачи! — Наама приподнялась на руках и заглянула в его лицо. — Ты пострадал?

Его лоб, волосы, левая щека блестели от жабьего масла. Блестели и глаза, но не от масла, а от последних лучей уходящего солнца. Он смотрел на нее открыто, не прячась и не отводя взгляда. Он не смеялся, но и не сердился, выглядел немного растерянно и безгранично мило.

— Не пострадал, — ответил он. — А ты?

Наама мотнула головой, и выбившиеся из косы волосы упали, коснувшись щеки Итачи. Он напряженно сглотнул и быстро облизнул губы. Азарт переполнял Нааму, легкость и задор вмиг вернулись. Она улыбнулась и наклонилась. Больше она не боялась показать свои чувства ни ему, ни самой себе. На секунду она прижалась к его губам своими и отстранилась, чтобы увидеть его реакцию. Насколько он сейчас удивился?

Но не успела встретиться с ним взглядом. Итачи обхватил рукой ее затылок, притянул к себе, поцеловал… Не мимолетно, как она секунду назад, а жадно, напористо, открыто. Вмиг перехватило дыхание, голова пошла кругом, глаза закрылись сами собой, а из груди непроизвольно вырвался стон. Итачи обнял ее за талию, перекатился, оказавшись сверху, переместил руки на плечи, сжал их. Запах свежей травы расслаблял и будоражил одновременно, освобождая от оков стеснения и рамок приличия. Наама обняла Итачи за шею и ответила со встречным желанием. Их жаркий поцелуй, слегка горьковатый и с привкусом масла, натурально сводил с ума, а Итачи держал крепко, судорожно, словно боялся, что она вырвется.

Но вырываться Наама не собиралась. Она с упоением гладила его шею, плечи, напряженную спину и таяла от блаженства. Неужели может быть настолько хорошо? Ни одна виртуальная игра не сравнима с эмоциями, которые она испытывала сейчас.

Наама прошлась рукой по голой коже Итачи на пояснице, где окончательно сбилась одежда, и тот вздрогнул, слегка отстранился, его губы проскользили по щеке, остановились на шее. Под пальцами Наамы его кожа на спине покрылась мурашками, сам он шумно и часто дышал.

— Прости меня, — прошептал он, уронив голову на траву рядом с ухом Наамы.

— Н-ничего, — ответила она дрожащим голосом и коснулась его волос.

Он сделал еще несколько вдохов и перекатился на спину, раскинув руки в стороны и прикрыв глаза. Наама прикусила губу от досады. Она понимала сейчас его смятение, чувствовала его каждой клеточкой тела. У самой от стыда и неловкости загорелось лицо. А ведь какой храброй она была секунду назад, какой решительной! Бесстыдница…

— И что тебе понадобилось в этом ручье? — Итачи повернулся к ней.

Растрепанный, перепачканный, уставший.

— Просто. — Наама вздохнула и села. — Было интересно.

Он напряженно сглотнул и прикрыл глаза рукой, а Наама не могла оторвать взгляд от его губ — припухших и ярких. До чего здорово было целовать их!

— Джирайя-сан, можете больше не прятаться, — вдруг сказал Итачи и сел, кинув взгляд в сторону ближайших деревьев.

Наама вздрогнула, повернулась и увидела показавшийся из-за большого дерева знакомый силуэт.

— Ох-ха-ха-ха. — Джирайя бодрым шагом направился к ним, почесывая затылок. — Простите-простите, я уже думал уходить. Вообще-то я не собирался подглядывать. Знаете, бабушка Шима беспокоилась, что вы потеряетесь, и я пошел вас искать. Видел, как вы весело скатывались с горки. Откуда мне было знать, чем вы собираетесь заниматься после… И уж поверьте, от вас невозможно было оторваться! Я, конечно, догадывался, что Наама горячая девочка, но вот от тебя не ожидал…

— Джирайя! — Наама метнула в него тапок, который без труда был пойман.

— Милочка, не разбрасывайтесь одеждой, на вас и так ее не очень много, — продолжал издеваться тот.

И между прочим, было над чем. Ведь верхняя одежда порвалась во время падения.

— Хех, — хмыкнул Джирайя, подойдя совсем близко. — Мне одолжить свою накидку или окончательно разденешь своего друга?

Его фраза прозвучала настолько двусмысленно, что Наама опять закрыла лицо руками в надежде хоть как-нибудь спрятаться от стыда.

— Джирайя-сан, спасибо за накидку, — прозвучал абсолютно ровный голос Итачи.

Наама даже растерялась. На его месте кто угодно вышел бы из себя. Разозлился, застыдился, засмущался, да хоть что-нибудь. А этот даже в лице не поменялся. Спокойный и собранный, будто не его застукали с девушкой. Наама вдруг удивилась собственным мыслям. Когда это она смущалась естественных вещей? Неужели порядки и законы этого мира изменили ее?

Решительно убрав руки, она посмотрела на Итачи и не удержалась от смешка. Да, он действительно выглядел собранным и спокойным, но вид у него был изрядно помятый. Потом она посмотрела на себя и засмеялась — сама она ни разу не была лучше.

Итачи набросил накидку Джирайи на плечи Нааме и взял ее за руку.

— Идем, тебе нужно выспаться перед тренировками.