Руны (гет)

Лес изменился. Он стал тёмным и зловещим. Лучи солнца едва пробивались сквозь густую листву, достигая влажной земли. Воды, которые раньше весело журчали, теперь стояли неподвижно, наполняясь тяжёлыми ароматами зловонной магии и гнили. Деревья и растения, которые питались этой водой, потемнели и зажухли, превращаясь в сухие, безжизненные скелеты. Их ветви, когда-то гибкие и зелёные, теперь торчали в разные стороны, словно когтистые руки, тянущиеся к небу.

Воздух стал плотным и тяжёлым, словно пропитанным мраком и отчаянием. Он давил на грудь, затрудняя дыхание. В нём витали запахи сырости, плесени и чего-то неуловимо опасного. Птицы, которые раньше наполняли лес своим щебетом, исчезли, и лишь изредка слышался глухой, зловещий крик, напоминающий о том, что лес всё ещё жив, но его жизнь изменилась.

В глубине леса, там, где тени были особенно густыми, начали раздаваться тихие, едва уловимые шорохи. Они напоминали шёпот множества голосов, но слов было не разобрать. Иногда шорохи переходили в тихие, жуткие стоны, от которых по спине пробегал холодок. Казалось, лес пытался скрыть что-то важное, что-то, что лучше не знать.

Гигантские пауки стали хозяевами леса, сплетая огромные сети, которые перекрывали целые поляны. Их сети были настолько плотными, что свет едва пробивался сквозь них, создавая зловещую атмосферу. Пауки передвигались с удивительной грацией, их глаза сверкали в полумраке, как зловещие фонарики. Граница безопасной местности, в которой можно было спокойно погулять и не попасть в их ловушку, сдвинулась далеко к северу леса.

Эти создания были не только сильны и быстры, но и умны. Они обладали коллективным разумом, что делало их ещё более опасными. Когда один паук находил добычу, остальные быстро подтягивались, образуя живую ловушку.

Эльфы рассказывали жуткие истории о том, как пауки нападали на целые отряды, осмелившиеся войти в Лихолесье, разрывая их на части своими острыми когтями и жвалами.

Каждый шорох в густом лесу заставлял теперь содрогаться от страха, ведь пауки могли появиться из-за любого укрытия, готовые к нападению. Их присутствие напоминало о древних ужасах, что скрывались в тени, и о том, что даже самые отважные воины могли пасть жертвой их коварства.

* * *

Эннесиэль прогуливалась по лесу, разговаривала с деревьями, пытаясь помочь им побороть хворь. Наука подчинения земного элемента мар была уникальной и загадочной, она обладала способностью не только исцелять, но и пробуждать в растениях дремлющую силу. Прикосновения пробуждали в них скрытые резервы, заставляя их тянуться к свету и жизни. Цветы, которых она касалась, распускались с невероятной красотой, наполняя воздух ароматом. Деревья, казалось, оживали, их ветви тянулись к небу, а листья шелестели, словно шепча тайны природы.

Однако здесь её магия имела тёмную сторону. Земля, на которой она стояла, словно впитывала её силу, насыщая её своей энергией, но эта энергия теперь была ядовитой, как будто земля защищалась от Эннесиэль, чувствуя её своим врагом.

Лихолесье было обложено проклятием, которое было способно уничтожить всё живое, несмотря на попытки возрождения. Её магия не могла полностью нейтрализовать токсины, пропитавшие почву, и каждый раз, когда она использовала свои способности, яд проникал в её тело, медленно разрушая и её изнутри.

Эннесиэль руководила силами терр, дополняя их своей энергией. Ведь их собственных сил, порой, было недостаточно. Они частично восстановили лес, но хворь продолжала возвращаться, как море приносит новые отходы на берег. Им приходилось постоянно держать оборону, чтобы сделать воздух и землю пригодными для жизни.

Каждое прикосновение к больному растению было для неё испытанием. Она знала, что её магия может исцелить, но также понимала, что за это придётся заплатить. Её руки были покрыты мелкими шрамами и порезами, оставленными ядовитыми растениями, которые она пыталась спасти. Они были молчаливыми свидетелями её борьбы, её преданности природе.

Эннесиэль теперь прятала свои руки в длинных широких рукавах, дольше гуляла, ожидая, когда они затянутся. Но Трандуил не мог не замечать её ран, не мог не чувствовать её отчаяния. Он со скорбью наблюдал, как ей больно каждый раз использовать магию, как она стискивает зубы, как её глаза наполняются слезами, когда она осторожно касается очередного растения. Ее движения становились неловкими, а иногда и вовсе скованными. Он замечал, как она морщится, когда открывает дверь или берёт что-то, стараясь не показывать, как каждое прикосновение к предметам теперь отзывается резкой болью в её руках. Его сердце сжималось от тревоги за неё, но он знал, что слова здесь бессильны. Любовь мар к земле, её связь с ней, была глубже, чем любые его чувства.

Когда она возвращалась из леса вместе со своим зелёным отрядом, её лицо было усталым, но в глазах горел огонь решимости. Она знала, что её усилия не всегда будут вознаграждены, но она не могла иначе. Её сердце болело за увядающую в Лихолесье жизнь.

Трандуил, наблюдая за ней, чувствовал, как его собственное сердце наполняется гордостью и болью. Гордостью за её силу, за её самоотверженность. Болью за её страдания. Он больше всего хотел защитить её, оградить от всех опасностей, но понимал, что это невозможно.

Каждый раз, когда она возвращалась во дворец с новыми ранами, он молча помогал ей: осторожно обрабатывал её раны, используя целительные способности эльфов, чтобы облегчить боль. Его прикосновения были нежными, но уверенными, словно он знал, что ей нужно больше, чем просто физическое исцеление. А она благодарно принимала его помощь, но никогда не жаловалась. Она понимала, что его забота — это его способ выразить свою любовь и поддержку.

Однако он не мог исцелить её душу. Теперь он лишь украдкой наблюдал за её изменениями, стараясь не смущать её, когда накладывал очередную повязку на руки в конце дня, но не мог сдержать скромную, тёплую улыбку. А Эннесиэль, замечая каждый раз его изучающий взгляд на себе, супилась.

Постоянная борьба с лесом истощила её, и теперь у неё не было ни желания, ни возможности прятаться в тени. Её охватило неудержимое стремление победить тьму, глаза ярко сияли, а волосы с каждым днём всё больше лоснились белыми прядями, пока не стали полностью белыми.

Её душа, словно звезда, сияла ярко и бесстрашно, освободившись от тёмной оболочки, которая её скрывала. Ее перемены, подобно знамени, реющему на ветру и призывающему к бою, говорили о её воинственности и открытое проявление стало вызовом для окружающего зла и предупреждением о её решимости в его неизбежной гибели.