Руны (гет)

Несомненно, она была опасной. Она представляла собой загадку, которую он не мог разгадать. Её голос был подобен шёпоту ветра в ночной тишине, а чары были крепче, чем металл. Её смех был холодным, как зимний ветер, а взгляд — горячим, как огонь.

Как легко осудить, не зная всей правды! Её истинная сущность скрывалась за множеством масок, создавая образ загадочной и могущественной личности, внушающей одновременно страх и уважение. Её безумие, её неподвластная тьма, её сила — всё это притягивало его, как магнит. Но свет, таящийся за густыми ветвями, её доброта — вот что делало её настоящей.

После гибели Гил-Галада и Элендила, а также огромных потерь, понесенных эльфами, союз, победивший в войне, распался. Многие оплакивали эту победу, цена которой оказалась непомерно велика, ведь Кольцо Всевластия осталось у Исилдура, который вскоре пал в бою и утратил его на Ирисных полях. Война ослабила Линдон и Арнор, ознаменовав собой завершение Второй Эпохи и начало Третьей.

После падения Саурона эльфы сохранили лишь несколько королевств и владений в Средиземье: Линдон, Ривенделл, Лориэн, а также земли к северу от Лихолесья. Особым местом стал Фангорн — небольшой, восстановленный после разрушительной войны оазис, расположенный на западе от реки. Этот лес вновь был заселён лесным королём и его верным союзником, Аэгнором II, сыном Рендалла.

Его владения были прекрасны и полны тайн, но, возможно, не пользовались популярностью среди посещений из-за легенд об энтах, обитавших в их глубине. Между эльфами и этими древними существами сложился уникальный симбиоз: эльфы заботились о лесе и его обитателях, оберегая его от тех, кто стремился нажиться на его богатствах — от разбойников, торгующих древесиной живых деревьев, шкурами мифических зверей, водой из священных источников, обещающих удачу или частицу эльфийской молодости.

Дворец владыки Фангорна возвышался в самом сердце дремучего леса, где прежде густая растительность не пропускала солнечный свет. Огромные колонны, переплетающиеся с живыми деревьями, поддерживали сводчатые потолки залов, а стены были украшены сверкающими самоцветами и искусно вырезанными узорами.

В центре дворца располагался просторный зал с троном, высеченным из цельного мраморного блока, на котором восседал лорд.

Залы дворца отличались простором и обилием света, благодаря хрустальным люстрам, подвешенным под сводами, украшенными мозаикой и фресками, а также изящным витражным окнам.

За пределами дворца простирались извилистые тропинки, ведущие к фруктовым и цветочным садам, обустроенным эльфами на месте диких лесных зарослей. В воздухе всегда витали ароматы цветов и трав, создавая атмосферу покоя и гармонии.

Вблизи Мглистых гор располагались живописные фонтаны и кристально чистые озера с небольшими водопадами. Там, вдали от дворца, эльфы жили в деревянных хижинах, расположенных как на земле, так и на ветвях деревьев.

* * *

Уже почти неделю во дворце царила суета, связанная с ожиданием визита лесного короля, который раз в несколько десятилетий любил посещать владения своего близкого друга. Предыдущий визит был отложен на целое столетие из-за захвата Эребора Смаугом, но недавно Аэгнор получил весточку от гостя — белого голубя, предвещающего скорое прибытие.

Дальнейшие приготовления шли в бешеном темпе: эльфы торопливо готовились к празднеству — приближался Явас. Из погребов доставали лучшие вина и медовуху, из теплиц — свежие овощи, зелень, фрукты и орехи.

— Сын короля тоже прибудет, — напомнила приближенная, аккуратно раскладывая на длинном столе из серого камня с белыми прожилками треугольные салфетки цвета осенней листвы.

— Да, — отвлёкся темноволосый эльф, завороженно наблюдая за игрой солнечных лучей в хрустальных каплях люстр, проникающих в зал через цветные витражи и добавил: — Убедись, что всё будет безупречно.

Владыка Фангорна поражал статью: высокий мужчина с пронзительными серыми глазами, светлой кожей и безупречными чертами лица: прямой, слегка изогнутый нос, тонкие губы, острый, хищный взгляд и густые, тёмные брови, придающие лицу особую выразительность.

— Девы готовы? — спросил он повернувшись, и рубиновый камень в центре его венца сверкнул.

Он прошёл вдоль стола и звон каблуков его кожаных сапог эхом прокатился по пустому залу, скользя по колоннам. Он внимательно осмотрел обстановку, тонкими пальцами поправил салфетку, решив, что она должна быть смещена чуть левее.

— Да, всё безупречно. Они уже отдыхают, — доложила эльфийка.

— Прекрасно… — с облегчением выдохнул он.

С Трандуилом они давно обсуждали грядущий союз двух королевств, который обещал всеобщее благоденствие, расширение границ и объединение лесов, а также политическое влияние.

В числе его замыслов было и выгодное сватовство одной из трёх дочерей, младшей из которых едва исполнилось пять столетий. Было бы замечательно, если бы одна из них привлекла внимание принца.

С грохотом распахнулись красные высокие, резные двери, отливающие золотом узоров, и по мраморному дворцу прокатился раскат, подобный грому. В зал вошёл гонец в зелёно-коричневой форме. Спешный стук его сапог раздавался эхом задолго до того, как он появился в поле зрения.

Служанка сердито взглянула на него. Во дворце был назначен тихий час, и ей потребовалось немало усилий, чтобы уложить спать девочек, взволнованных прибытием принца.

— Прошу прощения, Ваше Высочество, — поклонился запыхавшийся гонец. — Королева Прирунья… — он снова перевёл дух. — На границе Фангорна.

* * *

В безмолвной ночи, когда луна освещала бескрайние поля, а звёзды мерцали, словно бриллианты на чёрном бархате неба, мужчина, сидя в запряжённой телеге, продолжал свой путь. Вокруг царила полная тишина, нарушаемая лишь шорохом листвы и тихим перестуком копыт верного коня.

Флейта его спутника играла тихо, растворяясь в ночи, оставляя лишь отголоски мистических мелодий. Мужчина, погружённый в свои мысли, тихо напевал, ведя телегу вверх по холму:

Дале-далеко, в той стране, где всходит солнце,

Ранним утром он больше не проснётся.

Льётся черная река, она смеётся.

С восточным ветром пусть сказание несётся.

В ком голос совести сожрала тьма глухая,

И тем, кому в объятиях порока крепко спится,

Лица жадностью горят. Остерегайтесь!

В еë глазах ваш самый страшный сон таится.

Не беги за нею, глупый!

По её следам идут лишь трупы.

Чары крепче, чем металл.

Ты пропал!

Под нежным платием кромешный мрак томится,

Сведет с ума, дорожкой в гроб ведут ресницы.

Жницей тьмы назвáна, лишь единицы

В живых остаться могут, но с жизнью сей не смогут впредь смириться.

Слышен вдалеке вдруг грома бой,

Знай, идёт охота за грешной головой!

И кому во тьме её сверкнëт оскал,

Он пропал!

* * *

Аэгнор спешно шагал по светлой каменистой дорожке, выложенной из обтесаных в геометрические фигуры речных камней, освещённой по бокам фонарями, источающими тёплый свет.

Низкая и без того для эльфа служанка, согнулась и еле поспевала за ним, держа подол своего платья в тонких пальцах.

Впереди послышался мерный шаг стражи в кожаных ботинках, глубокое дыхание и цокот копыт. Из тумана холодного осеннего леса стал вырисовываться силуэт величественной фризской лошади, чья шерсть была темнее самой тьмы, а пар от дыхания создавал мистическое облако перед её мордой. Стражники, облаченные в темно-синие плащи, отличались богатым декором: кайму и манжеты украшали яркие вышивки из красных, синих и белых, блестящих серебром, нитей. Все, как один, были высоки. Их стройные фигуры, резкие черты лиц, пронзительные бездонные глаза, словно драгоценные камни и темные локоны, обрамляющие бледное лицо, придавали им единообразие и величие.

Эльф приблизился к двум шеренгам стражей, шагавших в такт. Те, словно по невидимому сигналу, застыли на месте, затем развернулись друг к другу и синхронно отступили назад, освобождая проход.

Лошадь сделала несколько своих гигантских шагов и, выйдя из колонны перед стражами, остановилась. Из седла грациозно соскользнула тень. Высокие остроносые сапоги беззвучно коснулись земли. Всадник снял тёмные перчатки и вышел под свет фонарей, который осветил его руки, ровные и светлые, как фарфор. Он скинул глубокий капюшон бархатной тёмной накидки, и скользящие тёплые лучи коснулись его убранных назад в аккуратную прическу волос цвета вулканического песка.

Король обратился к дочери на эльфийском языке:

— Ennesiël, nín aníron, Mae galu i Fangorn! (Эннесиэль, моя дорогая дочь, добро пожаловать в Фангорн!).

— Goron nîn, ada. Echuio, na vedui. ( Благодарю, отец. Простите, что так поздно).

Её люди устали, и по пути пришлось сделать несколько непредвиденных остановок.

Отец крепко обнял дочь.

— Как же я рад тебя видеть! — произнес он, с теплотой и заботой положив ладони на плечи дочери, заглядывая ей в глаза, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. — Я так переживал, что ты снова пропустишь этот праздник.

Явас — праздник урожая, был одним из самых значимых событий в жизни эльфов.

— Извините, что не приехала раньше. Сестры уже спят? — расстроилась эльфийка, не заметив их за спиной.

— Да, завтра великий праздник, и прибудут важные гости. Пойдем, я расскажу тебе всё более подробно за кружкой тёплого напитка.

Мужчина указал рукой в сторону дворца и, приобняв дочь за спину, продолжил свой лёгкий шаг.

Они долго беседовали на открытой террасе под кроной большого дерева, увешанной жёлтыми фонариками-гирляндами. Тёплый молочный напиток, сытная еда и, в конце концов, недостаток сна от жёсткой земли привалов сморили принцессу.

Ближе к рассвету, под звуки сверчков и летающих вокруг светлячков, весь дворец погрузился в сон, погасив свои огни.

Ранним утром девушки пробудились от сна. Они искупались в источнике, привели себя в порядок и надели свои лучшие наряды. Их изящные прически, убранные назад, были украшены серебряными венками.

Спустившись по винтовой лестнице, обвивающей ствол высокого дерева, с третьего этажа одной из башен дворца, они отправились отдыхать в беседки на берегу небольшого источника у водопада. Расположившись на валунах и болтая ногами в горной воде, они обсуждали предстоящий день. Девушки восхищались принцем и красотой их королевства, надеясь, что кому-то из них удастся завоевать его сердце. Они мечтали о будущей королевской жизни, и экспрессивно репетировали, живо представляя себе свои роли.

Старшая дочь, облаченная в полупрозрачное голубое платье, стояла на высокой скале, возвышающейся над кронами деревьев у самого водопада. Она пыталась разглядеть конвой гостей, который должен был направляться к ним по дальней извилистой дороге. Легкий ветер нежно развевал подол её платья, словно туман.

Внезапно позади неё раздался голос: «Они слишком юны и наивны. Лесной король не одобрит такой брак...»

Принцесса Минеланна вздрогнула от неожиданности и обернулась. Её голубые глаза засияли ярче солнца, играющего на волнах моря в ясный день.

— Эннесиэль! Хвала Эру! — воскликнула она, обнимая сестру.

Ее спутники в ярких кафтанах отступили назад, чтобы не мешать их разговору.

— Я думала, ты не приедешь. Когда ты прибыла? — спросила Минеланна.

— Сегодня ночью.

— Но как... Почему ты не зашла к нам? — удивилась старшая.

— Вы уже спали. Отец сказал, что вам нужно выспаться перед важным днём, — загадочно улыбнулась темноволосая эльфийка.

Минеланна нервно вздохнула, теребя складку платья. Предстоящая встреча вызывала у неё волнение.

— Ну а ты, — продолжила она, — ты не будешь на церемонии?

— Меня привели сюда другие дела.

— Эннесиэль... — взяв сестру за руки, произнесла Минеланна, — ты всегда в пути, почти не навещаешь нас, совсем пропала. Притормози, остановись... Посмотри, как чудесен мир, — она оглянулась вокруг, раскинув руки в стороны и представляя ей просторы, на которых они когда-то вместе росли и играли, скача на деревянных конях. — Ты тоже имеешь право на счастье. Брак и любовь — это не порок.

— Я видела совсем другой мир, Минеланна, — с грустью в голосе произнесла принцесса. — Лучше быть одной.

Минеланна нахмурилась. Эннесиэль погрузилась в пучину боли, осознавая свою судьбу, но затем, стряхнув с себя тяжёлые мысли, продолжила:

— Я не хочу и не собираюсь претендовать на ваши лавры. Вы и представитесь гостям. А во-вторых...

— Да-да, предназначение, защита невинных... Но ты ведь не Он, — то ли себе, то ли ей пыталась внушить Минеланна.

— Хорошо, что ты понимаешь это. Но остальной мир думает иначе.

— Я думаю, многие эльфы это понимают...

— Тех, кто действительно помнит, осталось мало. Да и те сомневаются.

— Когда тебя волновало то, что подумает остальной мир? Куда подевалась та амбициозная и уверенная эльфийка, которую я знала?

— Она изменилась.

— И обрела много поклонников после посещения Харад, — уточнила, вспомнив последние слухи, принцесса Фангорна.

Вести быстро расходятся.

— Всему миру известны темные эльфы... Мар... — поспешила поправиться светловолосая сестра. — Они же никуда не делись, просто известны своей отшельнической жизнью. Не обижайся, — уточнила она. — Тем более они не узнают его. А если ты не выйдешь, лесной король сочтет это неуважением к своей персоне. Он ведь знает тебя. Будет выглядеть, что ты сочла его сына недостойным себя, — зашептала девушка, приблизившись ближе, чтобы стража не услышала, — Я слышала, он очень импульсивен и яростен...

— Брось, Минеланна!

Устав от подобных разговоров, Эннесиэль отстранилась, вытянув свои руки из нежных ладоней сестры. Взглянула на плескающихся водой и заливающихся смехом девочек. Они всегда были жизнерадостнее её.

Жизнь Эннесиэль круто изменилась после того, как их мать погибла. Ей пришлось стать сильной и принять суровые реалии окружающего мира. Под тяжестью утраты в ней проявились способности Мар — особой разновидности эльфов.

Ещё во время беременности мать ощущала особенности своего ребёнка через вибрации окружающего мира, которые взывали к ней.

Эфир — один из духов майяр, по велению Валар, на рассвете Арды спустился с ночного неба на землю. Он обучил эльфов своей науке, разделив между ними свою силу на четыре части. Мар стали хранителями мира, обязанные следить за равновесием и помогать в борьбе с растущим влиянием Мелькора.

Они представляли собой нечто среднее между майяр и фейри и всегда воспринимались, как нечто особенное, за их уникальную способность управлять силами четырёх элементов. Однако, на самом деле, они не обладали магическими способностями в привычном понимании людей, а могли лишь манипулировать материей в её первозданном виде.

Например, игнисы — заклинатели огня, могли управлять горючими частицами, такими как метан или водород. Они вызывали свою материю, но для производства пламени им всё же требовался катализатор. Поэтому игнисы всегда носили на руках кремневые перчатки. Акву — заклинатели воды, Ары — повелители ветра — использовали свою силу, изменяя направление воздушных потоков, понижая и повышая давление воздуха. Терры же могли манипулировать силой земли.

Спустя много лет, когда кровь мар слилась и окрепла, на земле появился наследник силы Эфира — Великий Мар, способный подчинять пятый элемент — эфир, первозданную материю мира — тьму и её противоположность — свет. Эфириал, манипулирующий эфиром, мог управлять всеми остальными четырьмя стихиями, растворяя и объединяя их из подвластной ему первичной материи. Он был самым могущественным и устрашающим для остального мира, не понимающего природу его способностей.

Однако для Мар его появление на земле стало знаком о необходимости всеобщего объединения, чтобы избежать, возможно, даже гибели мира. Так и случилось.

После победы над Сауроном в первую эпоху, появление наследников силы Великого Мара стало восприниматься отравленными злом умами как символ кромешной тьмы. Эфириала стали подозревать в службе Мелькору, за что Великий Мар получил имя Тёмного короля, повелителя теней. Его последователи стали называться тёмными эльфами, отчасти и из-за своей холодной внешности.

Быть маром стало проклятием. Им, как и королю, пришлось скрываться. Эльфы, остерегаясь правдивости людских подозрений, приняли нейтральную позицию и решили не идти войной на мир, который также обещали защищать.

В конце концов, последний Темный король, после тщетных попыток отстоять свою честь и защитить свой народ, сдался и угас, в доказательство их неправоты. Великое общество темных эльфов, преданное гонению мира, без короля пришло в упадок и распалось. Часть из них уплыла в Валинор, а остатки, навсегда ставшие изгоями общества, отказывались от своей силы, становясь обычными эльфами или угнетали её, разбредаясь по миру в надежде.

Замысел Саурона был исполнен, и никто не мог противостоять его стремлению захватить мир. Он создал Кольцо Всевластия. Эльфы осознали это, но было уже слишком поздно.

Хотя темные эльфы продолжали служить миру, веря в свое предназначение, данное им Валар, и сражались в большинстве войн, включая битву против Саурона на Роковой горе, остальные народы продолжали считать их коррумпированными колдунами и последователями короля теней. Из-за этого мар стали относиться к остальному миру с подозрением и недоверием.

Смирившись с участью изгнанников, темные эльфы нашли убежище у моря Рун. Они восстановили часть древнего эльфийского царства, разрушенного войной, и стали жить в изоляции от всего мира.

С тех пор их никто не видел, да и не стремился искать. Их стали остерегаться. Реальная история о когда-то величественных мар превратилась в пугающие легенды и страшилки для детей перед сном.

В текстах и устных рассказах происхождение и внешность темных эльфов, которые теперь прятались в глубинах темного леса и пещер, начали искажаться, приобретая самые жуткие черты. То их описывали с белыми глазами без зрачков, давно не видевшими свет; то с синюшной кожей, как у мертвеца; то с седыми, то с черными, словно ночь, волосами. А почитание звездных светил и силы эфира превратилось в поклонение беспросветному мраку и нечисти.

Великий Мар стал черным еретиком, магом тьмы и королем теней, одним из главных злодеев сказок. Однако больше его никто не видел.

По легендам самих мар, Великий Мар являлся воплощением духа Эфира. В мире, в отличие от мар-элементалов, никогда не существовало более одного мара, способного заклинать свет и тьму. После смерти носителя сила освобождалась и вновь обретала физическую оболочку в теле наследника. Ее заклинатель, не помня опыт прошлых жизней, был вынужден овладевать силой заново.

— Так что же привело тебя сюда? Неужели праздник урожая и тоска по дому заставили Лунную Деву пройти столько миль? — спросила её сестра.

Темноволосая эльфийка, чьи глаза сияли, как два маленьких солнца, иронично улыбнулась. Её раздражало это неблагозвучное имя, данное ей народом Средиземья. Она уже давно сменила его на другое, данное ей тёмными эльфами. Это имя означало «солнечное затмение» и сочетало в себе два ключевых элемента: «эннэс» — звезды или солнце и «эль» — луна.

— Всё может быть, — ответила она.

— Тем не менее, ты чудесно выглядишь, — сказала сестра, поправляя ей упавшую прядь тёмных волос. Она уже и забыла, какими светлыми они были раньше. После гибели матери волосы почернели, окрасившись в цвет горя... Хотя, возможно, это было просто литературным приёмом.

Возможно, смена цвета волос была результатом проявления когда-то подавленной силы. Ведь внешность мар отличалась своей холодностью, контрастностью, остротой и строгостью линий: волосы были преимущественно тёмными, максимум тёмно-рыжими, кожа — светлой, как свет Луны, с ярко выраженными лицевыми костями: острыми скулами, носом и подбородком. Глаза — яркими и необычных оттенков, сияющими от силы, как звёзды.

— Это с твоих краев? — спросила светлая эльфийка, касаясь шёлкового тёмно-синего платья с люрексом и камнями. Шлейф напоминал озеро, отражающее звёздное небо.

— Не пропущу же я встречу гостей, — таинственно улыбнулась Эннесиэль.

Раз уж обстоятельства сложились так, что она прибыла домой во время их намеченного визита, почему бы не воспользоваться ситуацией и не утолить давно жившее в чертогах её души желание? Ей очень хотелось увидеть принца и короля, про которого ходило много неоднозначных слухов. Единственное, в чём сходились их мнения, так это в том, что он был однозначно хорош собой. Она и сама это знала, по воспоминаниям из детства.

Аэгнор, по одобрению Владык Лихолесья, как-то останавливался в их королевстве, пытаясь отослать своих дочерей как можно дальше от войны. Но тогда она была совсем девчонкой.

С одной стороны, здесь она принцесса, а в Нуаре — королева, одинокого и изолированного королевства Прирунья, где всё это время собирались и прятались тёмные эльфы, считая знаки и знамения из старинных преданий и веря, что заклинатель света и тьмы скоро объявится. Святая для остальных мар. Зачем ей все это?

С другой стороны, ей немного наскучила отшельническая жизнь, и хотелось во все горло закричать о своём существовании. Ей хотелось вернуться в привычную жизнь, а так же, добиться справедливости для угнетённых тёмных эльфов.

Сёстрам, сидящим в изоляции от внешнего мира, достанется лишь часть отцовского наследства, мечты о достойном браке и бесконечная жизнь, лишённая цели и смысла. Хотя, возможно, в этом и заключалось их счастье — в познании человеческого опыта.

Эннесиэль всегда мечтала о своей семье. Мысль о любимом человеке и детях казалась ей такой же далекой и одновременно сладостной, как капля воды для пустынной лилии. Она боялась потерять всё это в случае ее неудачи.

В течение многих столетий она посвящала себя созданию своего королевства. Она много путешествовала, принимая на службу преданных ей Мар, и защищала мир людей от тьмы, надвигающейся с востока и харада. Она освобождала рабов в пиратских городах, борясь с тьмой и помогая Средеземью залечить раны, нанесённые войной.

Эннесиэль стала известна как жница тьмы с восточных берегов, славящаяся своей безжалостностью к врагам; тёмная колдунья, державшая в страхе целые королевства своей магией и редкой белой птицей, которая, согласно поверью, помогала ей видеть далеко вокруг; сумеречная охотница с Харада, славящаяся своей опытностью в бою, чьи завораживающие движения были столь же молниеносны, сколь и смертоносны. Для заклинателей она стала Великим Маром, а для эльфов — Исил Королевой, которые пересмотрели своё прежнее уничтожительное прозвище, данное Тёмному Еретику. Для угнетённых и нуждающихся в помощи людей она была Лунной девой.

Все эти личности сплетались в одну единую многотонную нить, создавая образ загадочной и могущественной колдуньи, внушающей одновременно страх и уважение. Жестокость и хладнокровность были её оружием, необходимостью в достижении целей, но именно доброта была тем, что делало её настоящей.

Так, впервые за много тысяч лет в мире появились обоснованные слухи о том, что Великий Мар вернулся.

— Пойдём встретимся с сёстрами, они скучали по тебе, как и все мы, — улыбнулась Минеланна, глядя в глаза сестре, пытаясь разглядеть отклик похожих чувств.

Обернувшись на приближающиеся голоса и увидев две знакомые фигуры, две младшие сестры встрепенулись, быстро поднялись на босые ноги и побежали навстречу, держа свои промокшие подолы платьев в руках. Прыгнув разом в объятия прибывшей сестры, они чуть не повалили гостью, от чего стража немного заволновалась и в одно мгновение дернулась, чтобы придержать свою королеву.

Две младшие сестры хоть и были взрослыми, по эльфийским меркам, но не особо отличались своей простотой от людей. Они были ветреными и слишком наивными, так как их видение об устройстве мира строилось лишь на книгах о легендах и сказках, чтением которых пренебрегала вечерами Тинтур, нянька и служанка короля.

Если старшая дочь и видела часть мира и то, во что он превратился после нашествия Тёмного Властелина, то Анорсель и Пелериэн не видели внешний мир дальше горизонта на границе Фангорна.

Прозвучал звонкий рог, волной разнося гул над кронами и зайцем прыгая от ствола к стволу в глубь леса и взбираясь эхом вверх по горе. На холмистом горизонте, в дымке утра, едва различимым пятном, караульным явилось светлое видение — свита Мирквуда во главе с королём приближается к Фангорну.

Во дворце царила атмосфера праздника. Под высоким крестообразным сводом потолка, украшенным флажками, в танце кружились изящные эльфийки в невесомых платьях, а их кавалеры с удовольствием составляли им компанию.

Звучала веселая инструментальная музыка, дудочники исполняли знакомые праздничные мелодии, а Лорд Фангорна, сидя на троне, с улыбкой наблюдал за происходящим. Четыре сестры стояли рядом и увлеченно обсуждали последние новости королевства.

Вдруг в открытые двери вбежал молодой эльф и, дунув в корманный рожок, заставил музыку стихнуть. Все внимание обратилось к нему:

— Великий эльфийский король Трандуил, сын Орофера, и принц Леголас из Темнолесья, Ваше Величество!

Эльф с поклоном ретировался, освобождая проход. Все присутствующие в зале расступились, образуя длинную дорогу к тронному возвышению в противоположном конце зала.

В сопровождении шести лесных эльфов-стражей в зал вошли две царственные фигуры. Нетрудно было определить, кто из них король.

Ну, помимо того, что он вошёл в зал первым.

Трандуил был около двух метров ростом, выше всех своих соплеменников. Его светлые длинные волосы отливали золотом и стекали ровным водопадом по плечам. Брови у синдара были черными и густыми, что придавало его ясному голубоглазому взору сосредоточенность и серьезность. Кожа эльфа была светлой и холодной, словно изнутри излучая призрачное свечение звезд.

Его одежда была роскошной и соответствовала статусу Владыки Леса: черный бархат с длинным плащом из серебряных нитей, украшенным вертикальными темными полосами, с рукавами до запястья и высоким воротником.

Внешность Леголаса, следовавшего рядом с ним, можно описать как высокую и гибкую. На нем была одежда, словно сотканная из коричневых листьев, с выразительными плечами. Его обувь была легкой и кожаной. У Леголаса было сверхмеры красивое лицо с голубыми глазами, светлые волосы, изящные удлинённые кисти рук, изящная фигура и мощное тело.

Младшие девушки зашептались, пища от радости, как маленькие мышки:

— Ах, как хорош...

— Он даже лучше, чем я его представляла!

— Посмотрите на глаза, словно сапфиры, а какое изящество... — зашептала Минеланна.

— Не то слово... — подумала Эннесиэль, склонив голову и пытаясь посмотреть на молодого принца через розовую призму принцесс.

Несомненно, он выделялся среди эльфов Темнолесья, но… на фоне отца… Король полностью затмевал своего сына. Эннесиэль усмехнулась, передразнивая сестёр:

— А какое благородство и величие...

Минеланна взглянула на Эннесиэль и попыталась стереть её саркастичную ухмылку легким толчком локтя.

— А какая осанка... — продолжила та.

— Эннесиэль! — перебила её старшая, поняв, что она уже не подначивает их, а смотрит и говорит вовсе не о принце. — Даже не вздумай!

— Я и не думаю...

Толпа эльфов с поклоном расходилась в стороны, и принцессы оказались в первом ряду выстроенной колонны.

Если Леголас приветственно кивал и улыбался окружающим, то король в гордом молчании двигался между колоннами, приветствуя гостей лишь едва уловимым движением глаз и головы. Его взгляд прыгал с одного гостя на другого, пока не дошел до принцесс. Тогда его выражение лица сменилось на заметно более мягкое, и он почтительно склонил голову немного ниже, чем обычно, на плечо. И было хотел переключиться на других придворных, как вдруг его взгляд зацепился за эльфийку.

Все как одна девушки изящно исполнили реверанс, а Эннесиэль, подняв опущенный до этого взгляд, как часть почтительного жеста, пересеклась с пристальным взором Лесного короля, глаза которого были похожи на два кристально чистых озера.

От контакта её огненных и его холодных глаз, в лице Владыки леса появилось непонятное смятение. Сомкнутые в улыбке губы на секунду приоткрылись, расслабленные брови сдвинулись к переносице. Он не сводил проницательного взгляда, пока голова практически не стала параллельна его плечам, и гордо прошествовал дальше.

От глубины его взгляда у принцессы пробежали мурашки, она старательно подавила в себе желание растереть плечи, чтобы согнать с себя тревогу.

— Что это было? — прошептала старшая: Ты что, перешла дорогу королю?

— Надеюсь, что нет. — мелькнуло в голове у Эннесиэль. Она молча пожала плечами.

Закончив королевские формальности, свита остановилась перед Аэгнором, который уже спускался на встречу с мраморного трона:

— Трандуил, мой дорогой друг! Леголас! Рад приветствовать вас в Фангорне. Сегодня великий праздник, и вы сделали его ещё более радостным, посетив нас!

— Благодарю, великий Аэгнор, — улыбнулся король и поклонился, с каким-то частным дружеским сарказмом. Оба короля рассмеялись и обнялись.

— Пусть праздник продолжается, — раскинул руки в стороны владыка Фангорна.

Музыка зазвучала вновь, и колонны сомкнулись в кутюрьме танцев.

* * *

Аэгнор, окружённый королевскими гостями, стоял у накрытого стола, уставленного крепкими напитками и разнообразными природными яствами на больших серебряных подносах. Он уважительно беседовал со старшим эльфом, державшим в руках бокал.

К Аэгнору подбежала нянька и легко подергала его за рукав. Он обратил внимание на Тинтур и слегка склонил голову на плечо, чтобы лучше услышать её сквозь громкую музыку, топот ритмично отплясывающих ног и общий гул разговоров.

— Господин, необходимо немедленно представить девочек!

Аэгнор едва заметно кивнул, и эльфийка, двигаясь в ритме танца, растворилась в толпе танцующих посреди зала. Отыскав воркующих принцесс, она шепнула на ухо одной из них, что отец ждёт их у трона.

Девочки робко переглянулись и, взявшись за руки, змейкой, вместе с Тинтур во главе, направились через толпу гостей.

— Пойдём! — протянула руку Минеланна. — Отец ждёт.

— Что? — отвлеклась от восхищения танцующими Эннесиэль, прихлопывая в ладоши. Не расслышав из-за музыки слов сестры, она протянула ответную руку. Заметив уходящих вдаль вместе с нянькой довольных принцесс, она поняла происходящее. — Нет! Я не пойду! — опешила принцесса и поспешила спрятать руку за спину.

— Идём! — Минеланна едва успела ухватиться за её запястье, как цепная сила с резким толчком поволокла их в сторону трона.

Эльфийки миновали последних танцующих эльфов и, подойдя поближе к Аэгнору, выстроились в колонну.

— Трандуил, — обратился он, заметив выходящих принцесс, и подошёл к дочерям.

Лесной король, стоявший до этого спиной с бокалом вина и беседовавший со своим сыном, плавно повернулся и, не опуская подбородка, без единого движения головы, окинул оценивающим взглядом каждую из принцесс.

— Позволь представить тебе моих дочерей. Две младшие: Анорсель и Пелериэн. Исилиэль...— запнулся лорд, — и старшая, Минеланна.

Девушки, услышав свои имена, по очереди поклонились.

— Приятно познакомиться, — улыбнулся лучезарный принц. — Чудесный праздник!

— С великим Явасом! Пусть предстоящий год будет так же изобилен! — в один голос проговорили эльфийки.

Кроме Эннесиэль.

Беседа растворилась в мыслях и звоне музыки, когда перед ней величаво выросла фигура гордого эльфа. Она заметила, как король Трандуил снова, увидев её, будто специально, не зная, правда по какой причине, без капли смущения, мусолит её своим взглядом.

Эру...

Она старалась не пересекаться с ним глазами, но чувствовала, что тот пристально наблюдает за ней, то и дело бросая на неё свой холодный оценивающий взгляд. Лишь периодически он отвлекался на обращения к нему в беседе, немного с паузами растерянности отвечая на вопросы, или на глоток красного вина из его золотистого узорного бокала.

Его фигура заметно вытянулась, когда Эннесиэль, заметив, что тот отвлёкся, решила сама тщательнее, из своего любопытства, рассмотреть его. Он, словно струна, расправил плечи, выставил вперёд грудь, немного опустив подбородок.

Неужели он чувствовал, что она смотрит?

Серебристые высокие сапоги, крупные кольца на тонких пальцах, сияющая брошь на воротнике...

— Красивый и благородный профиль, — невольно подумала она.

Он так и стрелял взглядом. Когда уже будет смертельная стрела? Что ему надо? О чём он думает? На лице не считывалось ровно ни единой мысли. Всё королевская сдержанность.

Но подозрения были. И она смирилась.

Скрываться уже не было смысла и ей стало интересно, насколько долго он выдержит их зрительный контакт, если она бросит ему вызов, уверенно встречаясь с его взглядом.

Их переглядки заметил отец и Минеланна, внимательно наблюдавшая за Лесным королем ещё после его первой неоднозначной встречи с сестрой у входа. Отец тихо прочистил горло.

Если до этого лицо Лесного короля выражало глубокую задумчивость и заинтересованность, то сейчас он скорее был похож на дикого самодовольного кота, который тайно ухватил со стола кусок жирной рыбы. Зрительный вызов был принят.

— Бред какой-то... — встрепенулась Минеланна, утопая в догадках.

— Исилиэль, — наконец обратился Трандуил к Эннесиэль. — Откуда ты? — проницательно посмотрел он.

Она знала, каков Трандуил. Он был хитёр и умен. Явно узнал её, но отец наверняка не упоминал о ней в своём приглашении, и тем более, не говорил о том, как она изменилась. Потому петлять вокруг ответа не было смысла. Так же она знала, что он любит почтение. Потому, что бы тот ни задумал, она решила действовать на опережение, пытаясь умаслить его.

— Из Прирунья, Ваше Величество.

— Ты Мар? — риторическим тоном, немного расстроившись, спросил Лесной король, и до этого поднятые брови опустились.

Игра не состоялась.

— Из Нуара, я смею предположить...

— Все верно! — гордо кивнула она.

Леголас был в небольшой растерянности. Он заметил на лице отца крайнюю заинтересованность принцессой и его лицо исказилось в удивлении.

— Тёмные эльфы? — вспомнил принц. — Так это правда! Это о вас и Великом Маре сложены легенды. Я думал, что это всего лишь сказки!

Он так засиял, словно увидел перед собой настоящего радужного пони. В отличие от пары молодых лесных стражей, которые, услышав одно только слово "Мар", округлили свои глаза и невольно отстранились, нервно заерзав руками на рукоятках мечей.

Другие и вовсе не поняли, о чём идёт речь, но, перемявшись, последовали примеру своих собратьев по оружию и неуверенно потянулись к ножнам.

Стало сразу ясно, кто на каких сказках вырос.

— До меня доходили слухи о том, что в мире всё чаще замечают тёмных эльфов. Рад вновь встретиться лично.

— Взаимно, Ваше Величество.

Его рот приоткрылся, набрав воздух, но с губ сорвался только огорчённый выдох.

Эннесиэль отвлек ещё один Мар, который подошёл со спины, и зашептал ей через плечо. Её пальцы нервно дрогнули, сплетаясь в воздухе.

Уже два Мар в одной комнате. Трандуил с бокалом в руках напряжённо вытянулся. Его лицо сосредоточилось в желании разобрать сказанное.

Но, к его удивлению, вокруг этих двух чародеев словно образовался невидимый зановес, и никто из присутствующих не мог услышать их разговор.

Эльфийка слегка повернула ухо в его сторону. Губы колдуна беззвучно шевелились в неразличимых движениях. В её глазах отразилась тревога, брови нахмурились. Закончив говорить, он тихо отступил, растворяясь в толпе.

Эннесиэль ненадолго замерла в таком положении, заерзала пальцами рук. И, обдумав донесённое, повернулась обратно к гостям, и с прежней учтивой улыбкой поклонилась, с просьбой удалиться:

— Прошу прощения!

Леголас кивнул головой, а отец, поспешив принять расслабленную позицию, улыбнулся и приподнял молчаливый тост, то ли за себя, что оказался прав в своей дедукции, то ли за принцессу.

Но потом он ещё долго, с волнением, внимательно следил за её удаляющейся фигурой, пытаясь определить её особенные тёмно-серые локоны в толпе танцующих, пока те не скрылись за аркой дверного проёма.

Ночь накрыла лес тёмным туманным покрывалом.

Минеланна весело танцевала с Леголасом, который, к её удивлению, оказался очень пластичным и прекрасно знал все движения сезонных танцев. Её младшие сестры, устав от бесконечных танцев, сидели на стульях и разминали ноги круговыми движениями.

Пелериэн, казалось, была расстроена тем, что принц не проявляет к ней интереса. Анорсель же сразу нашла себе другого кавалера, местного жителя, который постоянно приносил ей угощения — виноградные кисти и орешки, заботливо угощая её с руки.

В вихре танца Минеланна заметила Эннесиэль и отца, стоящих за колонной. Она что-то доказывала отцу с серьёзным выражением лица, расставляя мысли по полочкам, постукивая ребром одной ладони по другой. Её слова подтверждал другой мар с изумрудными глазами, который стоял рядом и согласно кивал головой.

Лицо отца было сосредоточенным и угрюмым. Он сдвинул губы вбок, обдумывая сказанное, приложил руку к плечу Мара в знак благодарности, слегка поклонился и поспешно пригласил дочь в отдельную комнату, расположенную в середине стены.

— Кажется, что-то плохое надвигается, — подумала принцесса.

* * *

Аэгнор, Трандуил и трое эльфийских советников собрались в полутемной комнате. Они сидели за длинным овальным столом, освещенным флуоресцентными камнями на его поверхности, в виде большого круга, напоминающего луну и с россыпью созвездий вокруг.

Трандуил, меряя шагами комнату, молча вслушивался в бесконечные споры советников о том, какие действия следует предпринять для решения возникшей проблемы. Его длинная тень падала на глянцевый светлый мраморный пол.

— Гномы всегда были алчными в отношении золота и... недальновидными, — прокашлявшись, произнес опоздавший полуэльф, садясь за стол и тщательно расправляя длинный подол туники.

— Гора уже несколько лет безмолвствует, и не слышно никаких признаков её активности. Что, если дракон действительно мертв, и гномам ничто не помешает войти внутрь и завладеть всеми богатствами? — спросил второй советник. — А как же доля, которая полагалась нам, людям и всем остальным?

— Вы хотите сказать, что нам не следует ничего предпринимать? — встрепенулся третий темноволосый советник, обратившись к Аэгнору. — А что, если дракон жив и просто дремлет? Нам стоит ждать и надеяться на удачу, что гномы не смогут проникнуть внутрь и не разбудят его? Что наша долина, леса и народ снова будут подвержены гневу дикого огня?

Аэгнор, в знаке своей неуверенности и бессилия, поднял руки вверх, а затем сложил их у губ в раздумье. Он был молчалив.

— Даже если кто-то, движимый безрассудством и слабоумием, решится вновь вернуться в Эребор, попасть внутрь будет не так просто, а тем более победить дракона... Кто из гномов осмелится на такой поступок? Либо глупец, алчный до мозга костей, либо герой. А таких среди гномов за всю их историю я не встречал, — закончил Трандуил, не поворачиваясь к собеседникам.

Первый из них, устало откинувшись на спинку стула, произнес:

— И вообще, что мы здесь делаем в такой поздний час? Сегодня великий праздник. Откуда такая уверенность, что это не очередной слух, развитый одним из полуросликов в таверне перед пышной дамой?

— Вы сомневаетесь в достоверности моих слов? — заговорила тень из угла, куда не проникал ни один луч света.

Все в удивлении повернулись на исходящий из угла женский голос, кроме короля Фангорна, который продолжал сидеть за столом в позе мудреца, словно ожидая смертного приговора.

Провидению великого Трандуила не было под силу распознать скрытую в тени фигуру. Он с удивлением взглянул в её сторону, пытаясь разобраться в своих ощущениях.

В темноте угла, словно глаза дикого зверя, сначала блеснули два золотистых огонька. На деревянном кресле с мягкой изумрудной обивкой показались две светлые руки с тонкими музыкальными пальцами, выглядывающими из рукавов с серебряными орнаментами на манжетах. Закинутая одна на другую нога опустилась, и с кресла изящно поднялась Эннесиэль, облачённая в чёрное эльфийское одеяние, типа фрак, украшенное ветвистыми серебряными узорами и камнями из чистого света звезд. Её тёмные волосы покрылись инеем лунного света.

Глаза Трандуила округлились. В голове эхом отозвались слова отца, рассказывающего своему маленькому сыну сказку.

Только одному из Мар позволялось носить чёрное.

— Вам ли говорить о честности, — подошла к полуэльфу сзади королева Нуара. — Я знаю о вашем заговоре с волшебником. Вы тогда открыли секрет одинокой горы... А также о вашем заговоре с одним из гномов.

— Это... — потерял дар речи советник-полукровка.

— Вы убили моих людей, — продолжала она, повышая тон. — Призвали наёмников ко мне, чтобы скрыть вашу тайну, и осмелились вернуться сюда.

— Признайся, Милон, и будешь помилован, — с горечью посмотрел на него Аэгнор.

— Господин... Я не знал, что это Ваша дочь, — стал убирать руку со стола старый эльф.

Эннесиэль, наблюдая за ним, заметила в складках его одеяния металлический отблеск. В мгновение ока она взмахнула рукой, и из рукавов, словно продолжение ее пальцев, выскользнули ножи с белоснежными лезвиями, похожими на лучи звезд. Черные рукоятки окутались дымом, который, словно чернила в воде, растекался по столу.

Широкие рукава светлой туники Милона были пронзены металлом, и его руки оказались прибиты к столу, лишив возможности двигаться.

Лицо лесного короля на мгновение исказилось от неожиданности, а затем на нем появилась легкая довольная ухмылка. Однако Аэгнор, не дрогнув, выпрямился на стуле и сложил руки на столе, твердо глядя на своего бывшего советника.

Обвиняемый, дернувшись, прижал голову к столу, опасаясь следующего удара.

— Рассказывай, — приказал король Трандуил в более грубом тоне, стараясь продемонстрировать свою непоколебимость, и сложил руки перед грудью.

— Я... — задыхаясь от волнения запнулся мужчина и осознав свою безоговорочную скомпрометированность неуверенно продолжил: — Он пришёл ко мне и попросил о помощи... С вашего разрешения, я отправился в Дол-Гулдур, где было орочье гнездо. Когда дело было сделано, в одной из темниц мы нашли его...

— Кого? — воскликнул советник, но, заметив пристальный взгляд королевы Нуара, резко замолчал. Его лицо побледнело, он робко посмотрел на правительницу и, не произнеся ни слова, безмолвно попросил прощения за свою дерзость.

— Т-траин, — заикался полуэльф, — сын Трора... Он отдал нам ключ от одинокой горы... Тогда я пообещал Гендальфу, что сохраню эту тайну.

— Действительно, где бы ни было бедствие и раздор, там вы всегда найдёте Серого странника... — раздражённо прошипел Трандуил.

Эннесиэль начала ходить позади прикованного к столу эльфа, его плечи дрожали.

— Не стоит недооценивать человека, который себя переоценивает. Просто удивительно, какая целеустремленность и отвага пробуждаются от уверенности в том, что мы исполняем свой долг, — произнесла королева, с разочарованием посмотрев на Милона, который трясся, как серая мышь.

Аэгнор медленно встал со своего стула, словно боясь своих следующих слов:

— Вы полагали, что ваши махинации останутся незамеченными? Вы обманули меня и превысили свои полномочия. С каких пор, даже будучи связанными клятвой, мы считаем, что имеем право отнимать чужие жизни? И всё это ради великой цели волшебника и гномов? Вы предали свою воспитанницу и королеву Нуара — мою дочь! И всё это ради наживы? Ради иллюзорных богатств, обещанных вам? Видимо, Вам стало недостаточно вечности, которую подарили вам Валар за службу мне. Я исключаю Вас из совета Фангорна и приговариваю к заключению.

Лорд Фангорна взмахнул рукой, и через большую дверь вошли два стражника в серебристых доспехах. Ножи растворились в воздухе, оставив лишь остатки черного дыма на столе. Они силой схватили мужчину и потащили его в темницу.

— Нет, подождите, у меня семья! — кричал полуэльф, волочась по полу лицом к ним.

"Мы тоже были семьёй," — подумала принцесса и застыла в неподвижности, опустив голову вниз в сторону уходящих и отвернувшись от света луны, который мог бы осветить её чувства, отразившиеся на лице болью. Острый кинжал провернулся меж её рёбер.

Когда-то Милон воспитывал её как родную дочь. Её матери не стало, а отец надолго покинул дворец, оплакивая её и ища утешение в возмездии.

После получения информации о желании гномов вернуть Эребор, мар внимательно следили за ними, из-за чего и были убиты. Они стали выслеживать кровавый след убийцы, и Милон, желая замести свои следы и заподозрив в темных эльфах врага, организовал на них очередное покушение. Она сама неоднократно подвергалась опасности, хотя он и говорил, что не знал, что именно она была Святым Маром.

Он оказался жесток, движимый великой целью, навеянной ему волшебником. Он хотел усидеть на двух стульях, ведь уход из совета лишал бы его всех привилегий эльфийской жизни.

Кровь от нанесённой раны выступила наружу слезами, застилая её опущенный взгляд. Эннесиэль поспешно вышла из комнаты сразу после ухода стражей. Группа совета осталась стоять в комнате, полной давящего молчания.

Эннесиэль стояла на открытой террасе, наслаждаясь свежим воздухом после напряжённой беседы. Она облокотилась на гранитное ограждение и смотрела на длинный извилистый путь, ведущий в королевский сад. Тёплый свет фонарей, словно светлячки, освещал тропинку, вьющуюся между стволами деревьев.

Все гости уже разошлись по домам и спальным помещениям дворца, и на двор опустилась тишина. Только изредка можно было заметить фигуры, гуляющие по прохладному лесу.

Перед глазами Эннесиэль проносились воспоминания её детства: прятки среди деревьев, игры в лесную охоту с детскими луками, смех матери. Отец обещал присоедениться позже, а пока он, под предлогом осмотра дворца с Трандуилом, удалился от нее. Вероятнее всего, они вели оживлённую беседу или даже переговоры о Великом Маре.

Внезапно тишину нарушил шорох, и Эннесиэль вздрогнула. Из её рук вырвался чёрный дым.

Нервы были на пределе, пора сделать перерыв.

Она поспешила успокоить себя и определить причину шума. Оказалось, что это была открывающаяся дверь. В зале стояли отец и светловолосый статный гость, они о чём-то разговаривали. Эннесиэль вполне бы могла подслушать их разговор, манипулируя плотностью воздуха, но она была слишком опустошена после допроса.

Трандуил отвлёкся на сына, который, читая по губам, пожелал отцу доброй ночи. В этот момент она заметила, что Аэгнор кивнул ей и улыбнулся, словно отправляя дочь в последний бой.

— Что? Нет. Нет! — помотала головой Эннесиэль, пытаясь произнести слова губами как можно чётче, чтобы отец понял. Но тот уже отвернулся.

Понимание того, что до этого речь шла о ней, и Лесной Владыка спрашивал мнение о личной аудиенции с ней, пронзило её, словно холодная стрела. Это было неожиданно и не совсем уместно.

Трандуил попрощался с Аэгнором и направился к террасе, а последний ушёл дальше по залу.

Какое совпадение... Какая подстава...

Она поспешила отвернуться лицом к саду.

Изящная, длинная тень неуверенно приближалась к ней, и свет, который до этого падал из зала на террасу, замкнулся на Эннесиэль, когда двери закрылись.

Теперь она не знала, где он. Но она чувствовала его присутствие и пыталась предугадать, с какой стороны он подойдёт.

Мог ли он что-то сделать с ней сейчас? Возможно. Но станет ли он? Едва ли.

Он был хорошо знаком с её родителями и знал её с детства, однако лично они встречались лишь однажды. Кроме того, отец не позволил бы им поговорить, не будь он уверен в его намерениях.

Трандуил остановился рядом с эльфийкой под кроной большого дерева, которое росло слева за террасой. Жёлтые круглые фонарики гирляндой висели на ветвях, освещая летнюю веранду с круглыми столами и изящными стульями. Он сложил руки за спиной и выпрямился.

— Вам тоже не спится? — спросила она, решив, что лучшая защита — это нападение.

— Да. Насыщенный день.

Несколько минут они стояли в тишине, слушая звуки ночного леса. Возможно, он просто набирался смелости заговорить или подбирал слова? Интересно, свойственно ли ему это?

— Так слухи правдивы, — начал ровно он. — Исил Королева действительно ходит по земле.

Неудивительно, что он её не узнал, ведь слухов было так много. Одни описывали её с тёмными волосами, другие — с сияющими белыми. Светлыми, чёрными или даже красными глазами. А писания о прошлом Святом Маре вообще лучше не вспоминать — одна бесовщина.

— Да, — произнесла она с легкой усталостью. — Вы представляли меня иначе?

— М-м-м, Вы выше, чем я думал, — произнес он, задумавшись, с легкой иронией, но это не улучшило её настроения. — Как мне следует называть Вас?

Эннесиэль наполнила теплота воспоминания от желания отца скрыть её новую личность и стать союзником в её новой цели, представив её королю под эльфийским именем.

— Как Вам будет удобно.

Трандуил заметил её поникшие плечи.

— Предательство самого близкого человека может стать началом самоуничтожения. Не позволяйте этой тьме захватить и разрушить Ваше сердце. Увидеть и признать предательство близкого — это не так-то просто, это признак сильных лидеров.

Она невольно вспомнила строчку из книги мемуаров какого-то генерала: «Только сломленные становятся великими лидерами».

— Я не сомневаюсь в своих решениях, — произнесла она с нотой обиды в голосе.

— О чём же Вы тогда думаете, Эннесиэль? — По какой-то причине её мысли были ему не подвластны, и это, видимо, его немного раздражало. Его пальцы барабанили в замке за спиной. — Вы застали меня врасплох в той комнате. Признаюсь, я не ожидал. Я восхищён!

Мысль о том, что ей удалось обмануть самого Трандуила, вызвала у неё лёгкую улыбку. Она вспомнила его испуганное выражение лица, но в следующее мгновение её взгляд потемнел, словно штормовое море, и она вновь погрузилась в мрачные мысли.

— Само моё присутствие здесь — предзнаменование грядущих бедствий. Я вижу их, Трандуиль, — тени, которые шепчутся, пульсируют и снова поднимаются. Милон был верным слугой короля и моим близким другом. Он заменял мне отца, когда тот отсутствовал, утешал и заботился обо мне, как только мог. Но что-то произошло с ним в пещерах Горелых гор. Он должен был уничтожить гнездо гигантских пауков, но не смог с этим справиться. Теперь их замечают там, где их быть не должно. Зло разрослось и проникло в его сердце, крепко обвило своими корнями. Оно нашептало ему избавиться от меня, и он так и не вернулся из того похода.

— Что Вы имеете в виду? — спросил Трандуил.

— Давайте обращаться друг к другу на «ты», — предложила королева, окончательно смутившись от его чрезмерной вежливости, которая появилась после его знакомства с её новым "я". — Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю, но боишься это признать. Все это чувствуют. На Гринвуд упала тень. Великое зло неоднократно возвращалось. Если даже такие великие существа, как Милон, поддаются его влиянию, что будет с остальными?

Трандуил глубоко задумался, и её слова, словно камень, брошенный в спокойное озеро, вызвали на его поверхности круги волнения.

— Ты не должна всё брать на себя, — произнес Лесной король, а затем, слегка смутившись, добавил: — Мар преданы тебе. Аэгнор тоже.

Он умолк. Однако любопытство не позволяло ему долго хранить молчание.

— Твой отец рассказал мне, что ты пришла сюда, чтобы защитить и предупредить народ о планах гномов, остановить их и не допустить пробуждения дракона. Но это не твои земли. Всё больше эльфов уплывает в Валинор. Особенно мар, которые всегда были изгоями для остального мира. И особенно их король, — он прищурился. — Мне с трудом верится, что предыдущий Великий мар не появлялся уже несколько тысячелетий. И вот что я думаю: он скрывался. Много поколений.

Подобное притягивает подобное.

Вспомнила Эннесиль закон из уцелевшей древней книги о философии мар. Одно из его положений гласило, что эфир всегда существует там, где есть остальные четыре элемента, или наоборот. Получалось, что после смерти предыдущего Святого Мара, в скором времени обязательно должен был появиться другой.

— Мне любопытно, что же всё-таки изменилось? Какова истинная причина твоего присутствия здесь? — продолжил Трандуил, не ослабляя своей настойчивости.

— Интересно, что же кроется за этим вопросом... — задумчиво произнесла Мар, едва скрывая легкое разочарование в голосе.

Неужели он тоже подозревал, что её сила таит в себе природу зла, которую он не в силах постичь? И сейчас он пытается убедиться, что его королевство в безопасности?

Трандуил опешил от своего хладнокровного натиска перед эльфийкой. Но была ли она так проста, как ему казалось внешне? Насильно или нет, он смягчился, но не отступил.

— Я просто хочу узнать правду, — сказал он более мягко.

— Да, я знаю, тебе просто хочется узнать ответ. Как и всем остальным, кто встречает тёмного эльфа, — спокойно ответила она, не теряя бдительности в глазах.

Устало выдохнула.

— Я не стану утверждать, что нахожусь здесь лишь потому, что необходима другим. Хотя это действительно так, — уточнила она с лёгкой усмешкой. — И даже более, чем когда-либо! Не буду говорить, что я здесь ради справедливости, любви к миру или к своему королевству, хотя я действительно их люблю. И... если я не буду вовремя останавливать народ, если не стану стеной против сил зла, они так и будут постоянно испытывать искушение приобщиться к тьме и вновь развязать войну. Даже если ради этого мне придётся внушать им страх, — приподняла она брови, вспоминая страшные истории о себе.

Лицо Трандуила постепенно расслаблялось, а она нахмурилась, сурово взглянув на на него.

— Я не стану говорить, что являюсь шпионом Саурона и служу силам зла, ведь ты, наверное, понимаешь, что это полное безумие. А дело в том... — повернулась она к нему. — Что я здесь ради себя самой. Признаюсь, сначала я думала просто сбежать, как и остальные наследники, представляя, какое проклятие будет преследовать меня с этой силой. Долго сопротивлялась, скрывала её... Но мар чувствовали меня, как мотыльки чувствуют свет. Сами того не понимая, они притягивались ко мне. Тогда я нашла их в Прирунье и предложила уйти в Валинор, ведь я не могла дать им того, что они хотели — справедливости. Но они отказались. Я решила помочь отстроить их дом заново. Мы сделали это вместе, кирпичик за кирпичиком. И тогда я поняла — Я. Есть. Эфир. И не только для мар. Весь мир — это часть первозданной материи — свет и тьма в каждом из нас. Я склеиваю вас заново, когда ваши миры рушатся на куски. В этом я нашла смысл жизни. И нахожу до сих пор. Я не... — она усмехнулась, — Счастлива ли здесь? Нет, не всегда. И уж точно не сейчас.

Эннесиэль отвернулась, стиснув между зубами горькую душевную боль.

— Но смысл для меня важнее, чем счастье, — тихо добавила она.

Её искренность произвела нужный эффект.

Лицо Трандуила смягчилось. Он отстранился, его брови распрямились, и он обратил свой взор на лес. Кажется, он услышал то, что хотел услышать. Но его мысли ускользнули, словно стая оленей, напуганных мнимой опасностью, и он не мог сразу подобрать слова, чтобы продолжить разговор.

Прохладный ветер коснулся лица принцессы, пробравшись по шее, вызывая у неё колючие мурашки. Сняв с себя бордовый бархатный плащ, король заботливо накинул его на обнажённые плечи Эннесиэль.

— Ты не одна. И никогда не будешь! — произнес он.

Эннесиэль с удивлением взглянула на Трандуила, пытаясь прочитать в его лице истинные намерения.

Придерживая одной рукой плащ на плечах, она случайно коснулась его теплой руки. Он пристально посмотрел ей в глаза и замер, словно хотел что-то сказать, но неловкость ситуации смутила его, и он отступил.

— Благодарю, — сказала Эннесиэль, и пытаясь скрыть румянец, уткнулась лицом в воротник плаща. Он был наполнен ароматом чистоты и свежести краснолиственного леса.

Трандуил, сжав кулаки, спрятал руки за спину. Тишина нависла над ними. Наконец, он произнес:

— Прогулки помогают расслабиться. А королевский сад в это время суток кажется совсем другим. Не составишь мне компанию?

— Конечно, — неожиданно для себя быстро ответила королева. В душе ее тлело любопытство. Она подозревала, что это не конец разговора.

Она последовала за ним по каменному полу террасы, который отражал блики жёлтого света фонарей.

С одной стороны, ее охватило незнакомое до этого волнение, ей стало неловко находиться рядом с ним. С другой стороны, она не хотела отказываться от возможности еще прогуляться в его компании. Сердце бешено колотилось от непонятных ей двояких ощущений. Его летящая фигура плавно спустилась по нескольким ступенькам к земле, и он подал ей руку.

Эннесиэль ощутила, как её сердце пропустило удар от пристального взгляда его голубых глаз и мягкого света, окружавшего его, что придавало его облику ещё большую загадочность и волшебство. В этот момент она вдруг осознала, насколько он был древним.

Немного помедлив, она взяла его за изящную, но сильную ладонь, привыкшую держать тяжёлый меч, и спустилась по лестнице.

Несколько минут они шли по тропинке в тишине. Трандуил, заложив руки за спину, гордо вышагивал, внимательно осматривая окрестности.

— Я слышала, что у вас великолепный дворец, — начала Эннесиэль, собравшись с духом.

— Ты не бывала у нас раньше?

— В детстве я приезжала туда с матерью, но, признаться честно, те времена стёрлись из моей памяти.

— Тогда наши двери всегда открыты для тебя. Ты будешь почётной гостьей, Исил Королева, — произнёс Трандуил.

— Ты очень любезен, — ответила Эннесиэль, и в её голосе прозвучала лёгкая лесть. Она не горела желанием оказаться в лапах хищника.

— Дворец Нуар также пленяет своей изысканной красотой. Белый храм, утопающий в древних лесах, величественно возвышается между Рунным лесом и бескрайним травяным морем, которое граничит с бескрайними золотыми песками. Его вершины сверкают, словно драгоценные аквамариновые камни...

— Ты там был? — с удивлением спросила она, приподняв брови.

— Нет, только слышал.

Народ темных эльфов с недоверием относился к другим эльфам, особенно к таким древним, и не был особенно гостеприимен.

— По правде говоря, я поражён твоей работой, Эннесиэль. О тебе поют песни, доходящие до голубых холмов.

— Ты имеешь в виду страшные истории? — слегка усмехнулась она, хотя и понимала, о чем он говорит. — В песнях часто преувеличивают реальность.

— Возможно, но не о тебе. Я слышал оды о могущественной колдунье и её теневой армии. О Святом Маре с востока, о Фениксе, рождённом из пепла ледяной звезды, чьи глаза горят огнём тысяч лун. Но и это даже в малейшей степени не соответствует тому, что я увидел перед собой.

Принцесса смутилась. Её усталость исчезла, и прохлада щек сменилась жаром. Она почувствовала, что надвигается какая-то опасность.

— Чего ты хочешь?

— Поедем со мной в Темнолесье, — сказал он решительно, повернувшись к ней, и остановился.

— Зачем? — спросила она.

— Я предлагаю заключить союз между нашими королевствами. Когда-то нас разделяло недопонимание, но я не хочу, чтобы это продолжалось и дальше. Если ты права и тьма вновь поднимается, нам нужно объединиться перед лицом общего врага.

Эннесиэль предполагала, что он предложит ей нечто подобное на террасе, после её откровения. Несмотря на окружающие предрассудки и её репутацию хладнокровной и жестокой колдуньи, доверяя её отцу, он хотел заручиться помощью могущественного союзника.

— Почему ты думаешь, что после всего, что было между нами, я поверю вам? Сколько времени пройдёт, прежде чем вы снова закуете меня в кандалы?

— Мне больно это слышать, — сказал Трандуил, отворачиваясь.

Он с горечью посмотрел вдаль, пытаясь найти в глубине леса силы, уверенность, хоть что-то, что помогло бы ему.

Разве это свойственно ему?

— Я глубоко сожалею о произошедшем, — произнёс Трандуил. — И после того, как я узнал о вашем возможном возвращении, меня не покидает одна мысль.

Он приблизился к ней и заглянул в её золотистые глаза.

— Что бы произошло, если бы Великий Мар был с нами? Возможно, исход был бы иным...

— К сожалению, мы никогда не узнаем этого, — ответила Эннесиэль, пытаясь не поддаться очарованию его голубых глаз. Она продолжила свой путь, а Трандуил последовал за ней.

— Но мы можем изменить это сейчас! Зло вновь пробуждается, и мы не выстоим, если не объединим наши силы!

Эннесиэль истерично усмехнулась и вновь остановилась.

— Ты, кажется, не совсем понимаешь ситуацию, Трандуиль. Кто пойдёт со мной? Все боятся меня! Для всех я тёмный еретик!

— Я стану вашим главным союзником. Я помогу укрепить твои позиции и за мной последуют другие.

— А если те другие усомнятся в твоем здравомыслии?

— Мне безразлично мнение остальных! — произнёс Владыка Лихолесья с презрением и лёгкой обидой.

В каком же отчаянии и глубокой ненависти он находился, раз был готов заключить союз с наследницей Тёмного Еретика!

Трандуил — один из самых влиятельных правителей эльфов в Третью эпоху Средиземья. Более того, он был единственным, кто носил титул короля, и управлял многочисленным, по нынешним меркам, народом Лихолесья.

Несмотря на свою власть, Трандуил не был приглашён в Белый Совет, с ним не обсуждались грандиозные планы сил Света, не делились разведывательной информацией, и, кажется, в целом с ним не поддерживали связь.

Можно предположить, что остальные эльфийские владыки сделали его изгоем, но на самом деле Трандуил, вероятно, сам избегал близкого общения с ними.

Хотя Трандуил был гордым королём, не его гордыня стала причиной разлада между правителями эльфов. У него были серьёзные причины испытывать неприязнь к эльфам нолдор, которые были причастны к разрушению Дориата.

— Мой отец верил в вас, и я верю! — продолжил король. — Он долго сокрушался о том, что они не сделали, и в итоге погиб в сражении.

— И я глубоко сочувствую вашей утрате, — искренне произнесла Эннесиэль. — Но я не уверена в искренности твоих слов. А мой народ тем более...

Она разочарованно отвернулась, собираясь уходить во дворец.

— Тогда выходи за меня! — выпалил Трандуил.

— Что, прости? — обернулась Эннесиэль, приподняв брови от его самоуверенности.

— Это ли докажет мою преданность тебе, королева Эннесиэль? Народ мар следует только за эфириалом, а значит у меня нет личной выгоды или притязаний на твой престол. Мной движет лишь одна цель — защитить своё королевство. Заключим политический союз и все вновь поверят в Мар. В этом ведь твоя цель?

Она нахмурилась, не до конца веря ему. Свет её очей погас и она опустила взгляд.

— Или казнят, — произнесла она.

Она печально отстранилась и хотела продолжить свой путь обратно, но он остановил её за предплечье. Королева, онемев от его дерзости, повернулась. Укоризненно взглянув на его руку, она грозно стрельнула в его глаза. Тени вокруг зашевелились, и свет начал меркнуть, утопая во тьме.

Трандуил, одумавшись, ослабил хватку.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной в королевство не из-за слепых политических соображений, — резко добавил он.

Его взгляд стал волнующе мягким.

Она была озадачена. Приподняв бровь в недоумении, она с нетерпением ждала продолжения, которое, казалось, застряло у него в горле. Лишь горячее дыхание вырывалось из его уст.

Она попробовала усилить хватку.

Он аккуратно взял её за оба предплечья и приблизился, вглядываясь в её глаза, которые сияли огнём в окружающем мраке.

— Не знаю, как это произошло, возможно, это часть твоих чар, но я покорен тобой, Эннесиэль. Мгновенно и бесповоротно. Рядом с тобой моя душа трепещет, и я вновь ощущаю себя неопытным мальчишкой. Рядом с тобой я чувствую себя великим мужем, готовым на любые свершения! Ты стала первой звездой, появившейся на небосводе после ночной грозы. Ярким светом надежды... — он слегка вздрогнул и на мгновение растерялся, но быстро взял себя в руки.

Похоже, его эльфийская гордость не позволяла ему показать свою слабость. Он сокрушенно скользнул по её рукам и, проведя подушечками больших пальцев по её ладоням, отпустил их.

Постарался невозмутимо оправдать свой порыв:

— Прости, если я слишком настойчив.

Она удивленно ухмыльнулась. Глаза проницательно забегали, пытаясь найти хоть маленький кусочек несостыковки его слов с эмоциями на лице.

— И что пойдём вдвоём против зла и всего мира? — спросила она с явным скептицизмом в голосе.

— Если потребуется.

Она прищурилась и в её глазах сверкнула зловещая искорка:

— Не боишься, что продаёшь свою душу дьяволу?

— Ты не Он. Не пытайся внушить мне чувство страха, — с возмущением сказал он.

— И всё же... — гнев отступил, уступив место смущению. — Мне необходимо это осмыслить.

Она соблюла личную дистанцию.

Эннесиэль почувствовала, как сердце впервые сжалось от неуверенности. Она осознавала, что её состояние не похоже на прежнее. С одной стороны, она была связана обязательствами перед короной и народом. С другой стороны, она не полностью доверяла эльфу. И, наконец, она не могла забыть тот миг, когда Трандуил смотрел на неё с трепетом, а не страхом.

— И я не могу просто так сейчас взять и поехать с тобой, мне нужно вернуться в Нуар, — добавила Эннесиэль, частично признавая возможность их союза.

— Тогда я дам тебе это, — он снял со своего искрящегося серебром костюма крупную брошь с тёмным камнем, обвитым ветвями. — Как обещание того, что мы еще увидимся.

С её позволения Трандуил аккуратно прицепил брошь на красный бархатный кафтан. И напомнил:

— Обещание, данное королевой Нуара, нерушимо.

Эльфийка немного смягчилась.

— Я рассмотрю твое предложение.

— Большего я не прошу.

Эннесиэль отпрянула от него и застыла в нерешительности, глядя в сторону дворца. Глубоко вздохнув, она произннсла:

— Кажется, сегодня мне точно не уснуть.

Трандуил улыбнулся и предложил локоть своей руки.

— Тогда погуляем ещё.

Ранним утром Трандуил, Леголас и их свита из лесных эльфов отправились в путь к Темнолесью.

Девушки стояли на небольшой террасе второго этажа, наблюдая за толпой скандирующих эльфов, которые прощались с гостями. Аэгнор произносил торжественную прощальную речь, а Минеланна махала платочком Леголасу. Остальные девочки прощались без особого энтузиазма, вероятно, чувствуя усталость после вчерашних танцев.

Трандуил восседал на могучем белом коне по имени Росс, о котором он с восхищением говорил Эннесиэль во время их ночной прогулки у конюшен, когда предлагал прокатиться.

Вчерашнее поведение Трандуила показалось Эннесиэль странным и необычным. Что же произошло? Обычно эльфов трудно расколоть, и она не ожидала, что её фокус сработает с таким мудрым эльфом. Более того, она не пыталась сделать это намеренно. Бог свидетель, это произошло лишь под влиянием его дерзкого и непростительного по отношению к эфириалу поведения.

Его откровенность заставила её долго размышлять о случившемся. Но чем больше она думала, тем более глубокий смысл обретали его слова. Что именно он хотел сказать: восхищение её способностями, преданность Великому мару, надежду на лучшее с сильным союзником или... что-то ещё? Он ведь так и не договорил. Сорвался с крючка.

Если рассматривать его слова в романтическом ключе, то они могли бы создать иллюзию чего-то большего, чем просто дипломатические отношения.

В дальнейшей вечерней прогулке по лесу его жесты были полны заботы, а взгляды — теплоты.  Однако, несмотря на эти проявления, он оставался таким же сдержанным и отстранённым, как и всегда. Возможно, это было частью его королевского воспитания, что требовало скрывать эмоции и чувства за маской спокойсивия и достоинства.

Помнил ли он, что сказал, или, как и многие, исповедовался в полудреме? Возможно, стоило спросить его об этом. А как бы это выглядело?

"Трандуил, не подскажешь, что именно ты имел в виду вчера, когда смотрел на меня своими томными глазами?"

В любом случае, его желание защитить королевство было искренним, и, следовательно, у него не было причин причинять ей вред. Хотя… возможно, он знал о её приёмах и просто поддался, чтобы достичь своих тёмных целей. Кто как не Королева Теней способна разрушить его царство?

Эннесиэль уже начала сожалеть о том, что сделала это с ним. Теперь у неё было больше вопросов, чем ответов. Тем не менее, сегодня он был другим.

— Какая изящная вещь! Откуда она? — спросила Минеланна, заметив, как сестра задумчиво теребит брошь, прикреплённую к воротнику.

— Это... подарок, — ответила Эннесиэль, слегка растерявшись, и поспешно убрала руку, смущенно улыбнувшись. Она невольно залюбовалась её обладателем, погрузившись в свои мысли.

Трандуил изящно сидел верхом на коне, его волосы развивались, скреплённые серебряным венцом, и он с благородством общался с Аэгнором.

— Да? — ехидно спросила Минеланна, словно лиса, подталкивая королеву плечом. — И от кого же?

Эннесиэль призвала свет и пустила от зеркального блестящего камня броши зайчика на грудь Трандуилу. Он это заметил и, взглянув на королеву Нуара, улыбнулся.

Минеланна проследила за лучом. Узнав королевскую брошь, точнее, её отсутствие на королеве Мирквуда, её глаза округлились.

Лицо Лесного короля сияло сегодня больше прежнего. Он не сводил глаз с Эннесиэль, пока отец раздавал указания стражникам, которые должны были сопроводить их из леса.

Попрощавшись с королём и остальными, Лесной Владыка уважительно, медленно кивнул лично ей, прикрыв свои глаза. А затем, до последнего не отрывал с неё свой взгляд, пока конь не развернулся и не прошествовал вперёд по дороге, словно давая ей возможность передумать и поехать с ним.

— Эннесиэль! Ты расскажешь мне всё сейчас же! — зашипела от нетерпения Минеланна, теребя её за плечо.

В Лихолесье наступила весна. Для обитателей леса это время всегда было особенным. Деревья, кустарники и цветы пробуждались от зимней спячки, наполняя воздух свежими ароматами зелени и цветущих растений.

Первыми весеннее пробуждение почувствовали птицы. Они возвращались в свои гнезда, обустраивая их заново. В лесу слышалось пение соловьев, щебетание других птиц и шелест крыльев.

Лесные звери тоже выходили из зимней спячки. Медведи и лисы покидали свои берлоги и начинали поиски пищи. Белки проворно прыгали по деревьям, приводя в порядок свои жилища и запасаясь провизией на грядущую стужу.

Но самым прекрасным зрелищем в Лихолесье было распускание листвы. Листья на деревьях становились ярче и крупнее, а цветы раскрывались, источая свой неповторимый аромат.

Весна — это пора обновления и возрождения. В Лихолесье она была особенно прекрасна, ведь лес был полон жизни и красоты.

К границе леса подъехала тень на вороном коне с длинной гривой, заплетенной в косы. Мерный топот копыт отзывался от мелких камней, разбросанных по узкой, протоптанной тропинке. В седле сидела фигура, закутанная в серый шерстяной плащ. Глубокий капюшон скрывал лицо, а руки в кожаных перчатках крепко сжимали вожжи.

Раздался свист и лошадь резко остановилась, цокнув копытом и подняв облачко желтоватой пыли.

— Стой! — прозвучал звонкий голос из чащи, и из-за деревьев выскочил гибкий эльф.

За ним появился еще один, с длинным кинжалом на поясе.

— Кто Вы и что ищете здесь?

Всадник уловил скрип натянутой тетивы — они не одни охраняют границу. В тени деревьев, вдоль опушки, зашевелились другие фигуры, скрытые среди теней деревьев.

Медленно, чтобы не спровоцировать напряженную обстановку, всадник откинул капюшон, и теплое весеннее солнце коснулось темно-серых, пепельных волос, заплетенных в длинную косу, украшенную серебряными кольцами. Свет заиграл в янтарных глазах.

Неужели вид одинокой странницы вызвал такую тревогу? Девушка зажмурилась, привыкая к свету после долгого пребывания в тени, и попыталась рассмотреть лица стражей.

— Я — Эннесиэль, дочь Аэгнора второго, королева Нуара и великого травяного моря Прирунья. Прибыла на визит к вашему королю, — громко произнесла она, и ее голос прокатился по лесу, затерявшись среди стволов и ветвей.

Ответа не последовало. Неловкое молчание нарушалось лишь щебетанием птиц и шелестом листвы.

Лица молодых эльфов вытянулись от удивления, в их глазах читалось беспокойство, и они переглянулись между собой. Руки стражей невольно потянулись к рукоятям мечей.

Конь, недовольный ожиданием, переступал с ноги на ногу и тряхнул угольной гривой.

Что их смутило? Тот факт, что она прибыла одна, без сопровождения? Или, может быть, ее скромный наряд? Возможно, они ожидали увидеть ее в роскошных морских шелках, расшитых серебром и самоцветами, увешанной драгоценностями? Или, быть может, представляли себе причудливый золотой рогатый ободок и плащ, сотканный из теней поверженных душ, как описывалось в старинных летописях? Они хоть читали эти летописи?... Или хотя бы слышали о темных эльфах и их королеве, поклоняющейся беспросветной мгле?

— Hae sa noble ven, ú-cherin, i fergor! (Это леди благородного рода, пропустите её, глупцы!) — раздался голос из чащи, и на свет вышла рыжеволосая эльфийка в зелёном костюме. — Простите этих недотеп, они только начали свой первый день в карауле, им предстоит ещё многому научиться. Dabammen! (Отставить!) — рассердилась она, заметив, что гостья всё ещё под прицелом.

Взглянув на эльфов, она укоризненно склонила голову и повела бровью, намекая на немедленное повиновение.

Они резко расслабились, хотя в их глазах ещё читался страх, опустили руки вдоль тела и легко притопнули ногой. В сторожевой манере они оттарабанили:

— Извините, Ваше Высочество, не признали сразу, — виновато склонил голову молодой эльф.

— Mae gûr na vedui na vedin na-nin. (Вам несказанно повезло, что я оказалась здесь.) — тихо обратилась к стражи эльфийка. — Sa i hannerith na neth gîl, uan nedh na goll, ú-chadron aen. (Если бы вы начали разборки с Леди по своей глупости, вы бы и меч не успели из ножен достать).

Эльфийка повернулась и с широкой улыбкой взглянула на всадницу глазами цвета весеннего леса:

— Я Тауриэль, главнокомандующая стражей Мирквуда. Король сейчас на охоте, но нам велено провести тёплый приём всем прибывающим гостям. Я с радостью провожу Вас до ваших покоев. 

Эннесиэль задумалась, перебирая узду в тонких ажурных кожаных перчатках.

Неизвестно когда Трандуил вернётся. К нему она заехала по пути из Ривенделла обратно домой, чтобы увидеться и определить их дальнейшие политические планы, намеченные частично в Фангорне. И раз его нет, возможно было логичнее отправиться сразу в Нуар, чтобы не терять времени.

Но она слишком устала от долгой поездки, была слаба, отказалась от лестного гостеприимства Элронда и направилась сразу сюда, проведя в общей сложности почти двое суток без сна. Что бы сказал король, если бы она не посетила его дворец по его же собственному приглашению, узнав, что она проделала такой долгий путь в их сторону?

Хотя, когда её волновали чужие мысли?

— Благодарю… — коротко ответила королева и, уперевшись пятками высоких, остроносых кожаных сапог в бархатный бок коня, последовала за Тауриэль, указывающей путь через естественную арку из двух огромных деревьев, кроны которых сплелись вместе.

Она проехала между двумя стражниками, не сумевшими скрыть своего любопытства, отчего их рты непроизвольно приоткрылись. Представителя и предводителя темных эльфов они видели впервые. Совсем юные. Эннесиэль одарила одного из них лишь мимолетным, проплывающим сверху вниз взглядом.

* * *

Почти на всём протяжении пути королева хранила молчание, в то время как радушная Тауриэль, словно утренняя птица, щебетала о лесе, о дворце или о своих непростых буднях с новичками. Она расспрашивала об Эннесиэль, но та не горела желанием делиться личными подробностями и, уставшая, в том числе от разговоров, отвечала лишь кратко.

Взгляд королевы скользил по ветвям деревьев, по листьям и траве, с большим и искренним любопытством осматривая великолепие леса.

— Здесь красиво и очень свежо, — подумала Эннесиэль, щурясь от мягкого солнечного света, проникавшего отовсюду.

Они ступили на каменистую эльфийскую тропинку.

— Кто это? — обратила внимание королева на светлую женскую фигуру, уже частично оплетенную ползучими растениями.

— Эллериан, бывшая королева Мирквуда, — немного замявшись, ответила Тауриэль.

Эннесиэль почувствовала укол непонятной ревности и глубокой печали в груди. Она знала о ней, о том, что у Трандуила есть сын. Однако никогда не придавала этому особого значения.

— Что с ней случилось?

— Она погибла, — это все, что мне известно.

Королева приложила ладонь ко лбу, соединив указательный и большой пальцы и расставив остальные три пальца вверх — знак уважения и почтения у Мар.

— Она была прекрасна, —  подумала Эннесиэль, глядя на застывшую в длинном плаще фигуру со смиренно опущенным взглядом. В нем читалась печаль.

Жаль, что короля и его сына постигло такое горе.

Вторая эпоха была полна жестоких битв и потерь. Немногие семьи смогли избежать этой горькой участи. Мать Эннесиэль также, пытаясь защитить своих детей, погибла, сражаясь за их безопасность.

После некоторого неловкого молчания главнокомандующая заговорила:

— Мы почти пришли.

Перед глазами путниц, за небольшим холмом и деревьями, возник величественный дворец. Точнее, это была пещера, расположенная на восточной границе Чернолесья, которая уходила вглубь крутого холма, покрытого густым лесом.

Перед пещерой протекала бурная река Лесная, а по склону холма до самого берега спускались высокие буки, чьи корни омывались водой.

Вход во дворец был украшен огромными каменными воротами, обрамленными высокими колоннами, основания которых напоминали корни водных деревьев. Они находились сразу за мостом, перекинутым через реку.

— Здесь мы можем спешиться, — предложила Тауриэль, и к ним подошла стража.

Эннесиэль мягко соскользнула с седла и, с благодарностью погладив лошадь, передала поводья эльфам.

Местная эльфийка продолжала отдавать приказы эльфам, что встретили их, чтобы те позаботились о коне.

Королева вышла на мост и остановилась, чтобы полюбоваться открывшимся пейзажем. Её взгляд скользил по бурному течению реки, изящным колоннам и узорчатым воротам дворца.

— Прошу Вас следовать за мной, — произнесла эльфийка, проскальзывая вперёд, и владычица Нуара, до этого ошеломленная созерцанием окружения, последовала за ней.

Внутри дворец оказался ещё более великолепным. Эннесиэль не смогла сдержать тихого вздоха от удивления.

— Как красиво, — эхом разнеслось по каменному залу.

Бесконечные туннели, соединённые каменными мостами-тропинками, словно продолжение корней огромного дерева под землёй. Водопады, с которых падала не только вода, но и солнечные лучи, играя кристальным светом в зависающих в воздухе капельках влаги.

Над тропинками на длинных цепях висело несчётное количество фонарей, освещающих путь.

Это был не мрачный подземный мир орков и не суровый гномский замок, хотя гномы тоже принимали участие в строительстве дворца. Это были владения лесного короля, такие же сказочные и завораживающие, как и сам король. Они были настолько величественны и монументальны, что дух захватывало.

Эннесиэль не хотела отставать от своей спутницы, гибкой эльфийки, и подсознательно всё ещё боялась заблудиться, как в детстве, когда была обычным эльфом. Хотя сейчас это чувство было ей несвойственно — она буквально чувствовала воздух вокруг.

Они долго петляли по туннелям, но королева не возражала. С одной стороны, ей нравилось гулять по коридорам и с интересом разглядывать всё вокруг, а с другой — она хотела размяться после долгого пребывания в седле.

— Сюда, — остановившись, сказала эльфийка и открыла отворную деревянную дверь, украшенную сеткой из металлических ползучих растений.

Покои, к удивлению Эннесиэль, были выполнены в светлых тонах, с большим количеством естественного света, проникающего через арку балкона. Светлые каменные стены пещеры были украшены гобеленами с изображениями лесов и природы, а пол у кровати был покрыт мягким ковром.

Кровать была выполнена из дерева и обита бархатом, а на ней лежали мягкие шелковые подушки и одеяла, напоминающие пушистый сугроб, искрящийся на солнце.

На балконе стояли кресла и столик, где можно было наслаждаться видом на природу и свежим воздухом. Всюду царили комфорт, уют и роскошь, что свидетельствовало о том, как Трандуил ценит своих гостей.

— Осмотритесь пока, я скоро вернусь, — легко поклонившись, произнесла эльфийка и вышла за дверь.

Эннесиэль медленно подошла к кровати, снимая кожаные перчатки и аккуратно положила их на деревянный столик в стороне. Она скинула плащ и провела пальцами по невесомому балдахину, словно он был из воздуха. Затем она скользнула вниз по рельефной резной лакированной балясине и коснулась ладонью аккуратно сплетенного гобелена на стене.

Остановившись, она внимательно рассмотрела его сюжет. Лес, река, на небе большая луна и звезды. За деревьями видны бегущие дикие олени и яркие ленты огоньков на верхушках стволов — белки. Был ли это реальный пейзаж или фантазия мастера? Казалось, что его можно рассматривать бесконечно, с каждым разом находя новые детали.

Она вышла на балкон, облокотилась на перила и вдохнула полной грудью свежий лесной воздух, наполненный влажным ароматом реки, черешни и сладковатыми запахами полевых цветов.

В комнату вернулась Тауриэль с целой стопкой вещей.

— Держите, это Вам. Вы, вероятно, захотите переодеться.

Лесная эльфийка повернула голову в сторону и слегка кивнула. Вслед за ней в комнату потянулся целый караван. Четверо слуг внесли большие кувшины, от которых исходили дорожки пара, и направились в проход, скрытый за хлопковой ширмой. Несколько эльфиек принесли подносы с едой: сыром, орехами, зеленью, мясом дичи, а так же графинами с водой и вином. Все это было аккуратно выставлено на столик на балконе.

— Вы очень добры, — ответила Эннесиэль, несколько смутившись. — Благодарю за тёплый приём. Но не стоило так беспокоиться. Я здесь ненадолго.

— Как Вам будет угодно, — улыбнулась эльфийка, положив на полку несколько видов одежды, вероятно, на выбор, а также льняной халат и пару полотенец. — Но, я думаю, король был бы рад, если бы Вы остались, — произнесла она шепотом.

Неужели и до неё дошли какие-то слухи.

Тауриэль, заметив на себе проницательный взгляд, резко сменила тему:

— Справа от вас находится купель, где Вы сможете искупаться. Если что-то ещё понадобится, не стесняйтесь сообщить.

Вереница обслуживающих эльфов потянулась обратно, и Тауриэль, замкнув их ряды, поклонившись, закрыла дверь. Снаружи послышалось перешептывание и лязг стражи, удаляющийся по коридору.

— Надеюсь, меня хотя бы не держат в плену, — подумала Эннесиэль, упав в конец мягкой постели и свесив ноги вниз. Осознание вызвало у неё блаженную улыбку, — Хотя, это очень заманчивый плен. Я просто немного... прикрою глаза, — зевнула она.

Внезапный шум пробудил Эннесиэль из объятий сна. Ее глаза распахнулись, и зрачки сразу же сосредоточились на ярком огненном пятне, которое медленно перемещалось перед ними, словно завороженная. Но разум все еще был погружен в сон.

Оранжевые лучи солнца играли в складках развивающегося балдахина, словно в морских волнах, и ткань красиво искрилась. Радужка ее глаз переняла сияние.

Снова раздался крик, и на этот раз он окатил Эннесиэль, словно ледяной водой. Она резко села на кровати, осознав, что провалилась в глубокий сон. Плечо резко заныло, и она приложила ладонь к больной руке, с досадой зашипев от боли. Она уже и забыла про неё.

На балконе, за развивающейся вуалью штор, она заметила какое-то движение. Насторожившись, королева медленно встала с кровати.

В комнате была полутьма, и эльфийка обратила внимание на витражные бра, висящие на мелованных стенах. Она свела ладони вместе, покрутила ими, разъединила, и между ними засияла сфера, словно маленькая вселенная, источающая холодный свет.

Немного пошевелив пальцами, дёргая за невидимые ниточки, она разделила солнце на части. Затем взмахнула руками в стороны, и светящиеся огоньки разлетелись по источникам света, зажигая их.

Так-то лучше.

На перилах сидел крупный белый сокол. Увидев эльфийку, раздвигающую шторы, он радостно запищал.

— Ты нашёл меня, — с лёгкой улыбкой сказала она. — Хотя чему я удивляюсь? Ты всегда находишь меня.

Эльфийка присела и, сложив руки на перила, положила на них голову, наблюдая за птицей, которая, довольная, расправляла свои большие крылья.

— Как же здесь красиво! Сколько свободы и воздуха! — произнесла она, глядя на заходящее за кроны деревьев солнце, и её глаза приобрели алый оттенок.

Птица вновь издала крик.

— Ш-ш-ш, не шуми так громко! Ты весь дворец на уши поднимешь, — прошептала она, нежно поглаживая птицу, которая перебралась поближе к ней. — Я так скучала по тебе. Мне уже не терпится вернуться домой, — с этими словами Эннесиэль поджала губы, пытаясь унять дрожь.

Несколько минут она сидела, продолжая гладить птицу и наблюдая за последними лучами солнца. Затем обернулась, чтобы угостить птицу едой, которую принесли служанки.

— Так-так, кто же здесь уже похозяйничал? — удивилась она, заметив отсутствие мяса на столе и куски скорлупы от орехов. — Ну ты и проказник!

Она взяла с подноса зелёное яблоко и откусила кусочек. В этот момент её взгляд привлекло золотистое сияние хищных глаз, наблюдавших за ней.

— Что? Может и яблоко съешь? — спросила она, обращаясь к птице.

Птица недовольно встряхнула головой.

— Я тоже так думаю, — ответила Эннесиэль с улыбкой.

Закончив лёгкий перекус, эльфийка встала из-за стола и обратилась к птице:

— Если хочешь остаться, не шуми здесь! Не стоит привлекать к себе лишнее внимание.

Она направилась в её покои, но на полпути остановилась и обернулась:

— И не вздумай летать по комнате, — добавила она строго.

Птица склонила голову набок, словно обдумывая слова эльфийки.

Эннесиэль решила принять ванну. Она нашла вход за ширмой и, пройдя небольшой коридор, оказалась в купальне — бассейне с водой, из одной из стен которого лилась вода небольшим водопадом. На потолке были хрустальные сталактиты, которые подсвечивались, создавая в комнате эффект подводных бликов света. Вода волшебно искрилась, погружая в свои глубины.

Эннесиэль на мгновение даже подумала, что Трандуил создал эти покои специально для неё. Они были поистине царскими...

Она распустила волосы и медленно сняла с себя верхнюю одежду: кожаную безрукавку-корсет, штаны и сапоги. Чёрная нижняя рубаха прилипла к телу от запекшейся крови, и эльфийка с недовольством всхлипнула, закусив губу, пытаясь снять рукав с раненной руки.

Эльфы принесли ей горячую воду в кувшинах, но она уже успела остыть. Не то чтобы Эннесиэль привыкла только к горячей воде, её отсутствие не было проблемой. Но сейчас ей хотелось расслабиться в тёплой купели, ведь её тело ныло от боли. Она медленно вошла наполовину и опустила руки в воду. Она озарилась ярким переливающимся светом, который волнами исходил от её ладоней. На поверхности вода забурлила и начала шипеть. Ванна была подана.

* * *

После завершения водных процедур королева облачилась в шёлковую тунику, промокнула влажные локоны, с которых всё ещё стекали капельки воды, и вышла в спальню, прихватив с собой одежду.

На столике у зеркала её ждал сокол. Эннесиэль заметила у его лап небольшой комок. Птица с довольным видом притопнула когтистыми лапами и подтолкнула клювом добычу ближе к хозяйке.

— Эру, что это? — спросила она, с опаской взглянув на мягкую кучку. — Извинения за съеденный тобой ужин?

Королева подошла ближе, чтобы рассмотреть комок. Кажется, это была мышь.

— Нет, спасибо, я не голодна. Кажется, теперь вообще не смогу есть... — она с трудом сдержала отвращение, глядя на мокрый и растрепанный тёмный комок. Её лицо исказила гримаса, но она постаралась улыбнуться как можно более искренне. — Как-нибудь в следующий раз. Угощайся сам.

Птица, словно ждала этих слов, не мешкая, схватила добычу и целиком проглотила её так, что из уголка клюва остался торчать лишь маленький хвостик. Эннесиэль услышала шорох снаружи, перекрываемый шелестом крыльев радостной птицы, и обернулась.

— Тише! — прошептала королева, приложив палец к губам.

Однако стук в дверь повторился, на этот раз более настойчивый.

— Лети отсюда. Быстрее! — Эннесиэль, пытаясь отпугнуть птицу, активно размахивала руками.

Но не успела она подойти к двери и потянуться к ручке, как та резко распахнулась.

Эннесиэль пошатнулась, столкнувшись с стремительно ворвавшейся в комнату фигурой. От возможного падения её спасли сильные руки, подхватившие её под локти.

Очнувшись от неприятного столкновения, она открыла глаза.

— Миледи Эннесиэль, — произнес Трандуил, с некоторой растерянностью оглядывая комнату.

Его лицо, которое в начале встречи казалось более суровым, сейчас выражало смятение.

— Милорд Трандуил, — произнесла эльфийка с лёгким удивлением в голосе, — я полагала, что ты на охоте.

— Я... был, — ответил он, отводя взгляд и слегка склонив голову.

Эннесиэль, ошеломлённая его внезапным появлением и странным поведением, пыталась понять причину не свойственной ему бестактности. Её взгляд упал на шёлковую тунику, которая, впитав влагу с влажных волос, облегла её фигуру, подчёркивая стройные линии тела.

Румянец залил её щеки, и она быстро направилась к кровати, чтобы накинуть на себя хлопковый халат. Трандуил, не теряя времени, вошёл в комнату и остановился у балкона, не оборачиваясь к ней.

— Мне сообщили, что ты не покидала своих покоев, — произнёс он, стараясь придать своему голосу невозмутимость. Его взгляд невольно скользил по комнате в поисках чего-то более увлекательного, чем почти обнажённая фигура королевы.

Его взгляд остановился на изящном светильнике, украшенном тонкой филигранью, который стоял на полке. Он начал медленно крутить его, ожидая, пока Эннесиэль завершит свои приготовления.

— Да, я спала, — ответила королева, тщательно запахивая халат и стараясь скрыть своё смущение.

— Не отвечала на вопросы.

— Кажется, я очень крепко спала.

Он повернулся к ней.

— Почему ты мне не открывала?

— Я купалась.

Его лицо выражало одновременно гнев и страх. Пальцы нервно перебирали невидимый листок, на скулах заходили желваки, а брови были сведены в тревожную складочку. Но постепенно эти складки разгладились, лицо приняло более сдержанное выражение, и он соединил руки в привычной для себя позе, пряча за спиной свидетельство своего волнения.

— Я слышал разговор, — произнес он с презрением, окинув взглядом комнату. — Здесь кто-то ещё?

Он опустил подбородок и проницательно взглянул ей в глаза.

— Нет, — удивилась она. — Только я и... моя птица.

Она кивнула на балкон, и Трандуил медленно и обескураженно обернулся. На перилах балкона сидел сокол.

Он вновь медленно повернулся к ней и невозмутимо, с каплей недовольства, продолжил:

— Что за язык? Я не разобрал ни слова.

— Ты что, подслушивал под дверью? — усмехнулась королева Нуара, приподняв бровь. Но Трандуил оставался непреклонным и с холодной невозмутимостью ожидал ответа.

Снова эта маска королевской сдержанности... Что же было у него на уме? В Фангорне он проявлял больше теплоты, и той же настойчивости, но несколько с другими целями. Сейчас перед ней стоял именно король Лихолесья, и под тяжестью его пронзительного взгляда она сдалась.

— Это мой язык, — твердо ответила Эннесиэль. — Язык тёмных эльфов.

— Интересно... — почти не шевеля губами прошипел король, медленно приближаясь к ней.

Его лицо потеплело, а в глазах вспыхнули уже знакомые ноты. Он продолжил на эльфийском:

— Cennith i-chuil, Isil Caraneth (Ты полна сюрпризов, Исил/лунная Королева).

Он приблизился настолько, что она почувствовала его горячее дыхание.

Трандуил любил доминировать, ему нравилось подчинять себе людей. Своими действиями он стремился смутить ее и насладиться ощущением собственного превосходства.

Однако Эннесиэль продолжала с невозмутимым спокойствием наблюдать за его движениями, которые были для неё предсказуемыми. Она решила изменить ход игры. С лёгкой усмешкой, слегка прикусив нижнюю губу в предвкушении его реакции, она приподнялась на цыпочки и, шепотом коснулась его заостренного уха, произнеся несколько горячих слов:

— Nae na-vren! (Ты даже представить не можешь!)

Он отпрянул, охваченный смятением, и, бессознательно надеясь на большее, повернул лицо к королеве. Она, словно играя, лишь едва коснулась его щеки своим горячим дыханием, а затем, остановившись в нескольких сантиметрах от его губ, взглянула ему в глаза. Кончики его ушей окрасились румянцем.

Сейчас он проиграл.

Но он удовлетворенно улыбнулся и попытался запечатлеть своим взглядом каждую недосягаемую ему до этого частичку ее лица. Очерченные скулы, сияющие янтарные глаза, длинные темные ресницы, изгибы малиновых губ.

Так близко.

Она удовлетворенно отстранилась. Однако, её немного смутила его, теперь открытая, романтичная настойчивость, которая значительно возросла с их последней встречи.

Неужели она оказалась права в своих догадках? Он помнил свои слова.

— Я ждал тебя, — произнес он хриплым голосом и взял ее руки в свои. — Почему ты не приехала раньше?

— Прошу прощения за то, что заставила тебя ждать. Моё путешествие затянулось.

— В Ривенделл? Наслышан... — В его голосе прозвучала тщательно скрытая ревность. — Почему ты одна?

— Это долгая история.

— Значит, расскажешь её за ужином, — уверенно заявил он.

Эннесиэль приподняла бровь, удивлённая его самоуверенностью. Он робко провёл ладонью по её руке, и она почувствовала тепло его пальцев. Наблюдая за её реакцией, он ждал ответа.

— Я собиралась уехать завтра, — неприклонно ответила Эннесиэль.

— Это будет завтра. А сейчас — ужин.

Он аккуратно и бережно заправил за её ухо прядь влажных волос, которая выбилась во время их неловкого и немного неприятного столкновения. Она замерла, неуверенная, стоит ли позволить ему делать это. Однако, несмотря на свои сомнения, она решила держаться уверенно.

Тогда, в Фангорне, она словно разворошила осиное гнездо, обнажив скрытые чувства. Она долго размышляла об этом. Что это было? Любовь с первого взгляда? Учитывая их первую неоднозначную встречу, в это сложно поверить. Да и кто из эльфов верит в такие вещи? Это что-то из области мифов. Для них любовь — это не мимолетное увлечение, а глубокое и осознанное чувство, которое требует времени для развития.

Но, как известно, в мире нет ничего абсолютного.

Возможно, это были зарождающиеся чувства симпатии, вызванные восхищением историями о Исил Королеве? Заставив его открыться, она и его заставила признать существование определённых чувств. И сейчас, как принято у эльфов, он хотел убедиться в их искренности и долговечности.

Ясно одно: в Фангорне она изрядно позабавилась с его гордостью, которая тогда не позволила ему отступить и теперь подталкивала к более активным действиям.

Он улыбнулся и продолжил:

— Ты даже не прикоснулась к еде, которую оставляли за дверью. Хочешь сказать, что не проголодалась за эти два дня?

— Два дня? — очнулась она от замешательства его нежностью и отстранилась, пытаясь соединить воспоминания с ощущением времени.

Трандуил был удивлён и с недоумением наблюдал, как эльфийка начала метаться из стороны в сторону, словно птица, запертая в клетке.

— Как только мне доложили о твоём прибытии, я сразу же отправился обратно в ночь, — попытался объяснить король, — А когда узнал, что ты никому не открываешь и от тебя нет вестей, то поспешил сюда.

Конечно, ведь остальные её боялись.

— Мне уже пора возвращаться в Нуар. Я и так потеряла слишком много времени.

— Сейчас ночь, и ехать опасно. Эннесиэль! — более властным тоном произнёс Трандуил, заметив, что она уже обдумывает ночные пути побега из дворца и ищет глазами свои вещи. Пытаясь успокоить её и заставить прислушаться к его словам, он поймал её за плечо.

— Ай! — воскликнула она, вырвав плечо из его рук и инстинктивно схватилась за больное место.

— Ты ранена? — глаза Трандуила забегали, он внимательно осматривал гостью.

— Нет, я в порядке, — она попыталась выпрямиться, но на её лице отразилась боль, а из рук выскользнула невидимая нить. Ментальный щит рухнул.

— Ты ранена! Как я раньше не заметил? Теперь я ясно это вижу, — закивал он, убедившись в своих ощущениях.

— Тебе показалось, — вздернула она подбородок и самоуверенно сложила руки на груди, сделав вид, что именно так и задумывала сделать с самого начала.

Несмотря на отвлекающую боль, она старалась держаться за разлетающиеся осколки барьера.

— Разве? — он неожиданно сделал рывок, будто снова хотел схватить её за руку, но мар, вновь рефлекторно прикрыв ладонью больное место, отстранилась.

— Cennin na vedui dhe! (Ведёшь себя, как ребёнок!) — раздражённо прошипела королева.

— Это ты ведёшь себя, как ребёнок, пытаясь обмануть меня! Я позову лекаря.

Трандуил решительно направился к двери.

— Это всего лишь царапина! Она почти прошла.

Он остановился и обернулся. Его бордовый бархатный плащ, подхваченный ветром решительного шага, стремительно обернулся вокруг ног, с ноткой переданной ему агрессии, и с тихим шорохом приземлился позади.

— А пройдёт ещё быстрее, если ты покажешься лекарю!

Эльфийка снова недовольно сложила руки на груди и отвернулась.

На лице Лесного короля, смягченном волнением, вновь появились строгие черты: губы сжались от недовольства неповиновением, а брови сдвинулись к переносице. Он решил действовать более решительно:

— Ты не уедешь отсюда без моего разрешения! — пригрозил он, указав пальцем.

Однако это не подействовало. Она всё так же стояла, надув губы, и молчала, обдумывая возможные проблемы, вызванные её долгим отсутствием, и пути их решения.

Напускная холодность не продержалась долго. Она исчезла, словно утренний иней под лучами солнца.

Он устало вздохнул, подошёл ближе и продолжил:

— Позволь мне помочь тебе, — прошептал он, прошептал почти умоляюще. — Пусть тебя хотя бы осмотрят, чтобы я мог быть спокоен. Если тебе станет от того легче, я немедленно отправлю гонца с твоим письмом в Нуар. Или сам сопровожу тебя. Но одна ты не поедешь. Я не позволю! Пока не буду уверен в твоём хорошем самочувствии.

Она молчала, её решимость не ослабевала.

Тогда он приблизился ещё ближе:

— Останься со мной ещё на день.

Он нежно провёл ладонью по её лицу и, спустившись к подбородку, поднял её обиженное лицо на себя.

Эннесиэль, сбитая с толку смущением, наконец-то смогла побороть своё возмущение и, подняв взгляд, встретилась глазами с Трандуилом.

Однако в её душе всё ещё таилась обида, отражённая в складке меж бровей.

— Хорошо, — выдохнула она, нехотя смягчаясь под напором его сапфировых глаз. — Позови лекаря.

Она поспешила высвободиться из его объятий и отошла в сторону. Лесной король, направившись к двери уже собирался выйти, как услышал подавленный смешок. В недоумении он обернулся.

Плечи эльфийки задрожали. Она стояла над своими вещами, лежащими на углу кровати, и, проверив карман, достала небольшой свёрток с пером. Опять тихо усмехнувшись, она начала старательно выводить послание на небольшом листке, который держала в ладони.

В его глазах прояснилась картина. Трандуил прикрыл дверь и взглянул на птицу, всё это время сидящую на балконе.

— Ты что? — с прищуром неуверенно начал подходить он. — Всё это время издевалась надо мной, а сама уже давно всё решила?

— Ничего я не решала! — возразила она. — Ну, точнее... не так давно. Ты сам подал мне идею с письмом. — пожав плечами, обернулась она. Попыталась придать себе более скромный вид и начала сворачивать желтоватый листок в свёрток. — Просто хотела, чтобы ты сам попросил.

Умолял, имела она ввиду.

— Ты... — он нахумарился и пытаясь найти подходящие слова замолк. С неким восхищением добавил, — Беспощадна!

— Я знаю.

Она направилась к балкону, обвязывая свёрток особой нитью, которую достала из своих запасов. Трандуил ощутил магию.

— Что это? — поинтересовался он, заглядывая через плечо, словно ребёнок, увидевший новую и незнакомую игрушку.

— Это нить, сотканная мной из света луны и звёзд. Её невозможно подделать или взломать, она подчиняется только моим подданым. Так они узнают, что письмо пришло от меня.

Она подняла руку, и птица тут же взметнулась и уселась на её кисть. Эннесиэль вложила письмо в небольшую древесную колбу, прикреплённую к ноге крупной птицы. Свет нити погас без прикосновений хозяйки, и она стала похожа на обычную верёвку.

Эннесиэль тихо заговорила на родном языке. Лицо Трандуила моментально отреагировало на незнакомый ему язык. Он немного наклонился и вновь аккуратно заглянул позади ей через плечо, пытаясь уловить в них знакомые мотивы. Он пристально наблюдал за губами Владычицы Прирунья, с которых, словно древнее заклинание, срывались слова:

— Volare, Carissimi Vega, libera epistulam meam tuto et non dubitant respondere! (Лети, мой дорогой Вега, доставь моё письмо в целости и не медли с ответом!).

Она взмахнула рукой, и птица, величественно взлетев, исчезла во тьме ночи, лишь на мгновение мелькнув белоснежными перьями в лунном свете.

— Я надеюсь, что не дал тебе сейчас возможности организовать вторжение, — сказал Трандуил.

Она стояла неподвижно, сложив руки за спиной. Он пытался проникнуть в её мысли, но они вновь были для него словно непроницаемая завеса.

— Я переночую здесь, пока не получу ответ на своё письмо, — медленно произнесла она, поворачиваясь к нему.

Трандуил поспешил отойти в сторону и выпрямился, чтобы она не заметила его любопытство.

— А затем уеду, — продолжила она.

— Как пожелаешь, — быстро согласился король, пожав плечами. — А как же ужин? После визита лекаря, — уточнил он.

Эннесиэль задумчиво нахмурилась и молча наблюдала за ним, пытаясь разгадать его намерения, но на его лице оставалась непроницаемая маска спокойствия.

— Какой же ты самоуверенный и упрямый, Ороферион! — воскликнула она, блеснув огненными глазами, и подошла к нему. Но он уже понял её тактику и продолжал высокомерно смотреть, следя за её действиями лишь одним взглядом.

— И разве ты ещё не понял? — улыбнулась она, — Мне не нужна моя армия, чтобы поставить тебя на колени...

Проводив лекаря, Эннесиэль переоделась и вышла в коридор, на мгновение остановившись в изумлении.

Как же всё предсказуемо, это даже вызывает тошноту.

У дверей она увидела королевскую стражу, стоящую в золотистых доспехах, украшенных мотивами листвы. Они возвышались, словно высокие статуи, по обе стороны от дверей, излучая непокорность.

— И почему я не удивлена? — подумала она.

Интересно, что беспокоило Владыку больше: её безопасность или собственная? Возможно, он ещё опасался, что с ней может что-то случиться, и искренне желал избежать религиозной войны с заклинателями, которая могла бы возникнуть из-за мести за Святую.

Один из стражников предложил проводить её к ужину. Эннесиэль не хотелось проверять, что Трандуил приказал им в случае её отказа. Этот самовлюблённый, вздорный и непредсказуемый эльф... Что бы они сделали? Понесли бы её на руках? Засунули в мешок? Или повели под остриём их длинных копий? Она была уверена, что он не терпит отказа. Хотя, кто их боялся...

Королева шла в сопровождении молчаливых стражей по тускло освещенным тоннелям. Чем дольше они шли, тем крепче становились её опасения, что они ведут её в темницу.

Казалось, что они уже спустились глубоко под землю. Воздух стал влажным, а проходы сузились. Наконец, миновав последнюю лестницу, ведущую наверх, и немного пройдя по прямому коридору, стражники отворили перед ней изумрудную железную дверь.

Эннесиэль, войдя внутрь, невольно вздрогнула и с тревогой обернулась, когда за ней захлопнулись двери. Громкое эхо, подобно раскату грома, прокатилось по просторному прямоугольному помещению. Внутри большой портик был почти пуст, на мраморном полу лежали светлые лунные ковровые дорожки.

Её тело непроизвольно напряглось, пальцы на ладонях расправились, готовясь к обороне. Сознание настойчиво требовало призвать для успокоения побольше света.

Она прошла дальше, ориентируясь на видимое искусственное освещение, и приметила у стен несколько статуй с фонтанами, изящно изогнутые из живого дерева лавки и белые вазоны с фиолетовыми махровыми цветами. Посреди зала висела наполовину зажженная люстра, источающая тонкий свет. Её хрустальные подвески искрились от свечей, которые были зажжены на одиноком столе, покрытом белоснежной скатертью, у выхода в сад. На столе были расставлены серебряные приборы, хрустальные бокалы, пара ваз с несчётным количеством ароматных цветов, изысканные утончённые блюда в керамических посудах и графины с напитками. На полу были расстелены несколько красных плетёных ковров, уложенных слоями.

Эннесиэль немного расслабилась, рассматривая изящное убранство стола.

Внезапно, среди колонн зашевелилась тень, и королева Нуара, насторожившись, одернула свои руки,  пытаясь остановить желание пустить теневые щупальца.

В этот момент с террасы к ней навстречу вошёл Трандуил.

Она спрятала вооружённые черной дымкой руки за спину и постаралась отпустить тревогу, которая крепко вцепилась в её тело: опустила хрупкие плечи и выпрямилась.

Его внешний вид был расслабленным: волосы были распущены и зачесаны назад, на теле струилась светлая шёлковая рубашка с однотонными вышитыми узорами по полочке и серебряными узорными пуговицами, растегнутыми сверху у воротника. Чёрные штаны облегали его атлетические ноги, а высокие кожаные сапоги подчеркивали мужественность. Как всегда, он был благороден, самоуверен и сдержан.

— Я подумал, что ты вновь уснула, — пошутил король, приглашая её присесть, и отодвинул стул.

— Была такая мысль, — произнесла мар, настороженно наблюдая за каждым его движением, и присела за предложенный стул.

Прогулка с лесными стражами оставила на её теле, воспалённом от недоверия к миру, белесый отпечаток.

Он взял её бокал и начал наполнять его напитком из графина. В воздухе разлилась сладость груши.

— Прекрасно выглядишь, — заметил Трандуил, бросив короткий взгляд на её серебристое платье с открытыми плечами, которое переливалось на свету, словно жемчужина.

— Спасибо, Тауриэль.

— Как себя чувствуешь?

— Лучше, спасибо.

Лекарь осмотрел её с особой внимательностью и бережно наложил заживляющий компресс. Она никогда раньше не замечала такой заботы от других эльфов к себе.

Он сдержал самодовольную ухмылку и предложил ей блюдо. Эннесиэль кивнула.

— Так что же случилось? — спросил Лесной король, указывая взглядом на её плечо и накладывая в тарелку печёные овощи.

Эннесиэль крутила на столе бокал, рассматривая выгравированный на нём сюжет лесной охоты, и неохотно начала свой рассказ:

— По дороге в деревню, где я останавливалась, мне встретилась пара разбойников. Они грабили повозку местного фермера. Я решила помочь семье. Там была маленькая девочка и я отвлеклась. Как оказалось, их было больше, чем я думала...

— Надеюсь, никто не пострадал? — спросил Трандуил с искреннем волнением.

— Кроме разбойников, нет, — пожала плечами эльфийка.

Трандуил улыбнулся и грациозно опустился на стул напротив нее. Похоже, его Величество удовлетворило свое любопытство, по крайней мере, частично. Он любезно предложил гостье угощение и поднял свой бокал за её здравие.

* * *

Они молча отужинали.

Король не отрывал глаз от Эннесиэль, внимательно следя за каждым её движением. Откинувшись на спинку стула, он наслаждался красным вином, а его пальцы нетерпеливо поглаживали узор на бокале. Как только Эннесиэль отложила приборы, Трандуил начал разговор:

— Итак... Ривенделл. Что привело тебя туда? — спросил он максимально сдержанно, словно ему было неинтересно.

Она резко отреагировала только на одно упоминание этого названия. Тихо прочистив горло, она смущенно обмакнула губы салфеткой, пытаясь выиграть время. Но вторая отговорка не сработает. Он не оставит вопрос без ответа, да и было глупо надеяться, что он забудет о нём после первого упоминания.

Его холодные глаза проницательно прищурились.

— Переживаешь, что Элронд стал твоим конкурентом? — бросила она в ответ.

Он нервно покачал под столом носком одной ноги, закинутой на другую, но ничего не ответил, с невозмутимым выражением лица ожидая продолжения.

Она глубоко вздохнула и заговорила:

— Он предложил мне встретиться ещё давно. Видимо, до него дошли слухи о возвращении Великого Мара.

— Зачем?

— Чтобы убедиться в реальности его существования. Кто знает? Но тогда я не ответила на его предложение. Теперь, когда он узнал о случившемся в Фангорне и убедился, что Великий Мар действительно существует, он связался с одним из моих людей и предложил переговорить на нейтральной территории, чтобы уладить «давние разногласия»... или убедиться, что я не пойду на него войной. В Нуар он боялся приходить. Тогда я заявила, что разговор состоится на моих условиях, и предложила встретиться в его убежище. Там он чувствовал бы себя более уверенным и сговорчивым...

Королева задумалась, улыбнулась и серьёзно продолжила:

— Насколько тебе известно, после падения Саурона, когда мой народ, сражаясь в войне, был так же ослаблен, наша репутация была частично восстановлена. Мар, не имея до этого дома, пришли к нему, как к самому мудрому, за помощью, надеясь, что он укроет их и позволит восстановить силы. Он отказался принять мар, за ним последовали и другие. Тогда они были вынуждены уйти обратно в тень. Но тут зло вновь забурлило, до него дошли слухи обо мне, и он, опасаясь за свою безопасность и боясь повторения истории, предложил заключить союз.

Трандуил, сосредоточенный на разговоре, напряженно выпрямился и, не в силах отвлечься, чуть не опрокинул графин, пытаясь подлить вино в свой пустой бокал.

— Он был воодушевлён, полагая, что между нами больше нет недопонимания, и, опьяненный ощущением улаженного конфликта, предложил взять нас под своё крыло и, если нам того хочется, объединить территории.

— И что? — не выдержал молчания Трандуил, присаживаясь за стол. Кажется, его рука, держащая бокал, слегка дрогнула.

— А я послала его на меридиш* и...немного вспылила, — усмехнулась она, смущенно потерев пальцами губы.

Затем, уже более серьёзно, продолжила:

— Я сказала ему, что Руны — это народ теперь отдельной расы Мар, и объявила о нашем государственном суверенитете. Он был уверен, что разговаривает с моим послом. Это объясняло его самоуверенность и реакцию, когда он наконец понял, с кем имеет дело...

Она усмехнулась, погружаясь в воспоминания, и сделала глоток.

— Тебе это доставило удовольствие?

— Да, я запомню его лицо надолго, — ответила она с легкой улыбкой.

Он расслабился и с ноткой злорадства улыбнулся.

— Так вот почему ты была одна. Ты действовала под прикрытием, — произнес он.

— Так было быстрее и безопаснее. Кому есть дело до одинокой странницы? — ответила она.

— Безопаснее для кого? — приподнял бровь король.

— Для всех, естественно!

* * *

После ужина они провели ещё много времени в беседе. Когда были обсуждены политические вопросы и намечены планы на будущее, разговор как-то плавно перетёк на более личные темы.

Короля Лихолесья часто описывали как жестокого и холодного правителя, высокомерного и гордого. Однако Эннесиэль увидела в нём частичку себя. Он оказался эльфом, пережившим тяжёлую бурю и бесконечную боль, который желал лишь лучшего для своего народа. Ей было непривычно видеть его таким... обычным.

Сейчас он сидел перед ней без своей экстравагантной короны, в повседневной эльфийской одежде и искренне делился результатами охоты. Иногда он даже смеялся. Его смех был слишком приятным. Даже в таком, казалось бы, неконтролируемом действии, он был, как бы это ни раздражало, идеален.

Эннесиэль, заметив на себе его взгляд, каждый раз останавливала себя от желания наблюдать за ним и отводила взгляд на окружающее убранство.

Подумает ещё, что она любуются им.

Он замечая это и её смущение, каждый раз самодовольно улыбался.

Король был очень заинтересован жизнью Рунов и Эннесиэль, как теперь его нынешний союзник, с осторожностью делилась с ним своими знаниями. Эта тема была болезненной для неё, и в его расспросах она видела скрытые намерения. Даже несмотря на его сегодняшнюю привлекательность и обольстительность, она не могла позволить себе быть беспечной, чувствуя свою ответственность.

Однако эта тема вечера, по её мнению, была ему особенно интересна. Он слушал её рассказ с вниманием и восхищением, ни разу не притронувшись к бокалу. Когда она упоминала о, казалось бы, повседневных для мар вещах, таких как раздувание парусов, благодаря укращению ветра, полив полей из ручного облака или разведение огня щелчком пальцев, он каждый раз удивлённо выпрямлялся на стуле.

Даже сами заклинатели относятся к магии с недоверием, ведь она позволяет создавать вещи из ничего. Мар же видели и воспринимали мир иначе. Для окружающих их способности казались волшебством, но для самих мар они были результатом точной и продуманной Narn naul (малой науки), которую, как и многие другие науки, не каждый способен постичь.

Затем их разговор плавно перешёл к музыке, поэзии и искусству, и король Лихолесья рассказал о своих увлечениях, любимых произведениях и о том, как сам создаёт музыку. Эннесиэль была удивлена, что его могут интересовать такие обыденные вещи. Она, как и все, думала, что он грезит лишь о камнях, любви к себе, власти и вине.

Эннесиэль не могла не восхититься великолепными королевством и дворцом Трандуила. Она поблагодарила его за предоставленные ей личные покои и тёплый приём.

Трандуил был польщён. Он хитро улыбнулся и предложил ей осмотреть тронный зал, заинтересовав её особым изяществом и красотой. Затем он заверил её в невероятном удобстве своего трона.

Эннесиэль попыталась насупиться, но не смогла сдержать смех, вызванный его нарочитым обольщением. Она попыталась успокоиться, но это было непросто. Вино сделало своё дело, и ей даже начало казаться, что он говорил серьёзно.

Заметив его взгляд, она смутилась и попыталась прервать его созерцание.

— Ты слишком пристально смотришь. — произнесла она с укоризной.

— Просто твой смех ещё прекраснее, чем я себе представлял.

На мгновение она оцепенела. Краска прилила к её фарфоровым щекам. В этот момент в комнату постучал слуга и позвал Владыку.

Эннесиэль выдохнула.

Слава Эру...

Поправила волосы, убрав локон за ухо. В комнате стало невыносимо душно.

Трандуил с некоторым раздражением отослал его на время. Появление слуги для него явно пришлось некстати. Тот, помявшись, неуверенно ушёл, прикрыв за собой дверь. Но через мгновение он вернулся:

— Это срочно, Владыка, — произнёс он с тревогой, просунув голову в щель.

Трандуил тяжело вздохнул и, извинившись, поспешно покинул комнату.

— Надеюсь, я не услышу звуки физических страданий — подумала гостья, сделав глоток из бокала.

Она постаралась отвлечься, оставшись одна.

Сначала мар просто сидела, но вино, разлившееся в её голове, и учащённое сердцебиение не давали ей усидеть на месте. Она начала играть с пламенем свечей на столе, двигая ладонями, словно играя на невидимых клавишах. Огоньки повторяли за её пальцами движения, словно маленькие феи, покачиваясь из стороны в сторону в своём скромном танце.

Мар поднялась с места, прошлась по залу, рассматривая фонтаны. Она почувствовала энергию воды, струящуюся из горшков, которые мраморный эльф поливал свои цветы, сидя на корточках. Эта энергия заражала её своим темпом, звала к себе.

Владычица Нуара, медленно повернулась на пятках и вышла на террасу. В воздухе витал свежий аромат ночи, а луна, словно серебро, лежала на её лице. Ветер с тихим шелестом играл в густой чёрной листве деревьев, развивая длинные локоны Эннесиэль.

Подойдя к балюстраде, она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Воздух между деревьями был полон свободы и наполнен жизнью. Эннесиэль ощутила движение — заяц выбежал из своей норки и погнался за мотыльком, который махал своими крыльями, создавая в её душе лёгкую щекотку.

Затем, с взмывающей из гнезда ночной птицей, Эннесиэль понеслась над просторами. Ветер унёс её высоко над землёй, и она попыталась перенестись в Нуар, чтобы почувствовать убаюкивающее движение рунного прибоя. Она словно утонула в этом умиротворении, погружаясь в свои ощущения, и забыла обо всём.

Трандуил вернулся в зал, взволнованно шагая по нему. Заметив фигуру на террасе, он замедлился.

— Я подумал, ты сбежала, — немного с иронией произнёс он, но в словах зазвучала тревога.

Эннесиэль была далеко за пределами Лихолесья. Обращение Трандуила, услышанное издалека, заставило её вздрогнуть от неожиданности. Оно словно сильной рукой вытянуло ее глубоко из под воды. Разум королевы рывком вернулся в тело, и она попыталась собрать свои мысли воедино.

— Я подозреваю, что ты приложил все усилия, чтобы у меня это не вышло.

Она обернулась и увидела, как он выходит на террасу. Он подошел ближе и замер в тишине. Эннесиэль заметила его задумчивое лицо.

— Все в порядке? — спросила она, не в силах сдержать любопытство. Ей было интересно, зачем слуга так поздно позвал короля.

— Да, — кротко ответил он, стараясь сохранить самообладание и спрятать свои мысли за маской спокойствия. — А ты хочешь?

— Что именно?

— Уехать.

— К сожалению, владыки часто лишены возможности выразить свое мнение.

— А что думает Исилиэль?

Его слова вызвали у нее теплое чувство признательности. Все давно забыли, кем она когда-то была, и, уж тем более, перестали интересоваться ее личными желаниями.

— Скучает по дому, — скромно призналась она.

Внезапно её охватило волнение, когда она осознала, что её душа стремится вернуться не в Фангорн, а в Прирунье. Судьба Великого Мара неразрывно связана с её жизнью. Однако она также очень тосковала по своей семье.

— Это, кажется, твоё.

Она достала брошь и протянула её Трандуилу.

Он, удивлённый её жестом, отпрянул и, с некоторым презрением взглянув на украшение, оперся на перила.

— Оставь себе.

— Нет, — сказала она, протягивая брошь. — Она была обещанием, что мы ещё встретимся. К тому же, она слишком тяжёлая для меня. И... тебе больше подходит, — мягко улыбнулась она.

— И всё? Ты просто возьмёшь и уедешь? — прищурился король, неуверенно забрав брошь. В его голосе слышались нотки разочарования и обиды.

Эннесиэль лишь пожала плечами в ответ.

— А что еще? Мы всё обсудили и решили. Завтра, когда я окончательно поправлюсь, я вернусь и доложу о нашем политическом соглашении.

— Чего ты боишься? — не сдержавшись, перебил Трандуил.

Он подошёл ближе, пытаясь прочесть её мысли в янтарных глазах.

— Почему ты не отвечаешь мне взаимностью, когда хочешь? То притягиваешь меня, то отталкиваешь, словно побережье холодного Рунного моря!

Море Рун действительно было настолько холодным и глубоким, что иногда даже зимой не замерзало полностью, выбрасывая на берег ледяные иглы. А если и замерзало, то ледоход мог не начаться вплоть до середины весны.

В груди от этого кольнуло.

— Почему ты так уверен, что знаешь мои чувства? — спросила она с возмущением.

Его ноздри раздулись, губы плотно сжались, а глаза горели страстью. Он взял её руку и приложил к своей бархатной щеке.

— А что же это за пламя, которое я вижу в твоих глазах? — тихо спросил он.

Он провёл её рукой по шее через расстегнутые пуговицы между ключицами и прижал к своей горячей груди.

— Какие чувства ты испытываешь, когда прикасаешься ко мне? А когда я прикасаюсь к тебе? — продолжил он, прижимая её ладонь своими двумя руками.

Щеки королевы залил румянец, по телу пробежал жар, а мир вокруг завибрировал. Его сердце стучало, словно безумный барабан.

— Я вижу, что в твоих глазах отражается не безразличие. Что же тебя беспокоит? — тихо спросил он, не в силах сдержать своё волнение.

Почему ты такой упрямый.

Она попыталась отстраниться, но он не отпускал её.

— Я привык добиваться своего. И мне важно услышать отказ, если это не соответствует твоим желаниям.

— Всё сложно, — ответила королева.

— Ты выбираешь смысл вместо счастья, — осознав произнес Трандуил. — Но разве твой смысл не связан с тобой? Разве это не одно и то же? — его горящие глаза бегали по её лицу.

— Я не уверена, — сказала она, отпрянув, отвернулась и посмотрела вдаль. В горле встал комок.

В груди защемило. Она глубоко вздохнула и, словно освобождаясь от тяжёлой ноши, выдохнула. Сердце всё ещё колотилось.

Трандуил, освободившись от остатков страстного жара, также вздохнул и спокойно произнёс:

— У меня есть для тебя подарок.

Не брошь, случаем?

Он вынул из кармана что-то, что положил на верхний выступ гранитной балясины. В свете луны кольцо с сапфиром засияло, словно живое. Великолепный фиолетовый камень в центре был крупнее, чем ноготь её большого пальца, а вокруг него сверкали россыпи мелких бриллиантов, создавая атмосферу сказочных звёзд.

Она с дрожью выдохнула.

— Я намерен искоренить тьму, и мой первый шаг — укрепить политический союз с Прируньем, — произнес он.

— И поэтому кольцо? — уточнила Эннесиэль.

— Да, поэтому кольцо.

Она скептически нахмурилась.

Он добавил:

— Но мне бы очень хотелось, чтобы ты надела его.

— Где ты его взял? — спросила она, осторожно беря кольцо в руки.

— Сам изготовил.

— Тяжёлое...

— А ты бы предпочла, чтобы я вытесал его из дерева? — ответил он с улыбкой.

Она попыталась вернуть кольцо.

— Я не могу его принять. Не сейчас.

А может быть и никогда.

— Оставь его себе и подумай, чего ты хочешь, — сказал он, осторожно загибая её тонкие фарфоровые пальцы вокруг сапфира. — А когда будешь готова, просто скажи мне. Я надеюсь, что ты не заставишь меня ждать, как Элронда несколько веков. Хотя, я и на это готов. Что в моей жизни ещё пара сотен лет? Лесные эльфы привыкли хвататься за любое преимущество.

— А король? — спросила она.

— Короли привычны к слову «да».

* * *

Он лично проводил её до покоев, пожелал доброй ночи и ушел.

Но Эннесиэль не могла заснуть. Её тело всё ещё сотрясала дрожь, словно в неё ударила молния.

Она до последнего прислушивалась к его удаляющимся шагам по длинным коридорам. Как он отворил двери и вошёл в свои покои, расположенные выше её. Как снял с пальцев кольца, которые со звоном упали на керамическое блюдце. Как сел на кровать, вытянул ноги из сапог и снял шёлковую рубашку.

Эннесиэль встряхнула головой, пытаясь избавиться от этой картины и от своего навязчивого воображения, которое рождалось в её горячем сердце.

Желая смыть с себя всё напряжение и расслабиться, она приняла холодную ванну. Но мысли не покидали её.

Выйдя из купальни, она немного побродила по комнате, наслаждаясь свежим воздухом на балконе, а затем, утомлённая, упала на кровать и погасила свет. Долго смотрела в потолок, слушая, как ветер играет в балдахине и шуршит туманной тканью.

Она призывала свет, и в её руке заискрился маленький белый огненный шар. Она пропускала его между пальцами, но он пульсировал, мигал и не хотел подчиняться. Задумавшись, она с огорчением сжала ладонь, гася огонёк.

Потянувшись к столику у изголовья, она вновь взяла кольцо. Ощутила его отчасти абсурдную тяжесть. Легла на спину и повертела его в руках, наблюдая, как блики лунного света играют в фиолетовой прозрачной глубине, делая оттенок ещё более ярким и насыщенным.

Вскоре она, кажется, погрузилась в сон.

_______________

Примечание:

Меридиш* — язык тёмных эльфов.

Она проснулась рано утром. Ленивое оранжевое солнце нежно касалось белой стены у её кровати. С балкона донёсся лёгкий шорох, и Эннесиэль, осознав, что получила ответ из Нуара, быстро вскочила, чуть не упав из-за запутавшейся в одеяле ноги.

Забрав у своей птицы письмо, она, ещё сонная и непослушная, поспешила его развернуть. Сердце учащённо билось от внезапного пробуждения. Вернувшись в комнату, она убрала от лица взъерошенные волосы и присела на кровать. Её лицо расслабилось, и, облегчённо выдохнув, она упала обратно.

Через несколько часов в её комнату постучал лекарь. Он внимательно осмотрел её и, многозначительно хмыкнув, наложил новую повязку. Сообщив о своих опасениях, он также передал, что король ждёт её на завтрак.

После его ухода в комнату вошла пара служанок с предложением сменить постель. Эннесиэль приняла холодную ванну, оделась, причесалась и отправилась на встречу с королём.

Каково же было её удивление, когда она увидела, что происходило с дворцом.

Все эльфы, словно муравьи, сновали в разные стороны, наполняя коридоры весёлым трудовым шумом. Гостевые комнаты были до блеска вычищены, а залы украшены гирляндами из цветов и листьев.

Завтра праздник.

Дни казались ей одним целым. Она была угрюма, слова лекаря не выходили из её головы. Но чем дальше она шла по дворцу, чем больше преодолевала ступеней, тем яснее становилась общая картина в её голове. И когда последняя часть мозаики встала на своё место, её охватил жар, кровь закипела в жилах, мышцы напряглись и задрожали — в груди зародилась ярость.

* * *

Эннесиэль ускорила шаг.

К сожалению, его нигде не было видно. Тронный зал оказался пуст, когда она заглянула туда мельком. В столовой, где обычно завтракали остальные эльфы, его тоже не оказалось.

Остановившись у стены в коридоре, она пропустила эльфов, несущих кресла. Попыталась успокоиться, замедлить учащенное сердцебиение. Медленно выдохнула и погрузилась в свои ощущения.

Ей был хорошо знаком тембр его голоса — властный тон с медовыми тягучими нотами. Он был где-то поблизости. Направилась на его вибрации. Наконец подошла к залу, где они вчера ужинали, и заметила его там. Он разговаривал с Тауриэль и Леголасом.

Её кулаки сжались от негодования.

Целеустремленно миновав двери зала, она чуть не столкнулась с эльфом, который, сломя голову, нёс стремянку. Тот поспешно извинился, но шаг не замедлил. Эннесиэль едва успела посторониться, но это не снизило её темп.

Трандуил обратил внимание на переполох у дверей за спинами своих собеседников и обеспокоенно вытянулся. Он отметил возмущённый вид королевы Нуара, закончил раздавать свои указания и спешно отослал их в противоположную сторону. Пара быстро скрылась за колоннами и ушла в сад. Король же, поспешно и самоуверенно, направился к ней, подол его бордового бархатного плаща развивался от стремительного шага.

— Как это понимать?!

Он поймал её и поспешил отвести в сторону.

— Тише, не здесь, — произнес Трандуил, смущенно улыбаясь.

Вокруг были слуги. Некоторые из них с беспокойством выглядывали из-за кустов за колоннами, вооружившись секатором. Другие с любопытством смотрели на них, стоя на стремянках и развешивая гирлянды к потолку. А третьи выглядывали из-за горы гирлянд, которую они поддерживали снизу, отреагировав на её громкое появление.

Трандуил бережно поддержал её за спину и провёл через стену в другой зал. Его смущённая улыбка не исчезла, а лишь стала более мягкой. С тихим щелчком он закрыл за ними дверь, оставляя их в уединении.

— Как же ты любишь поспать, — заметил Трандуил. — Вот и пропустила весь завтрак. Зачем поднимать из-за этого такой шум?

Эннесиэль стремительно прошла в центр небольшой комнаты и, развернувшись, уставилась на Трандуила. В её глазах сверкнула молния.

— Ты действительно думаешь, что я расстроилась из-за завтрака?

— Конечно нет. Ведь я могу попросить накрыть стол заново.

— Ты считаешь, что можешь так шутить со мной? Думаешь, я бы не догадалась, что это твоих рук дело?

— Сбавьте пыл, Ваше Высочество! — обиженно возразил Трандуил, словно не понимая, о чём идёт речь.

Он ещё и издевается!

Глаза Эннесиэль расширились и вспыхнули. Ей захотелось ударить его — стереть эту самодовольную, ироничную ухмылку с его лица.

Она стремительно подошла к нему. Как жаль, что он был на голову выше. Гнев и обида клокотали в ней, она хотела выглядеть суровой, неприступной, но он лишь с сочувствием смотрел на её метания, и это сбивало её с толку.

Она стояла, пронзая его суровым взглядом. Её глаза, пылающие, как раскалённый металл, буравили его лицо, пытаясь решить, что же с ним сделать. Но в его глазах читался лишь азарт, и это злило её ещё больше. В какой-то миг её взгляд потух, и, раздраженно пшикнув, она отвернулась.

Однако, в какой-то мере, он немного расслабился.

— Присядь, — учтиво предложил он, отодвигая стул за круглым столом, поняв, что она немного остыла.

— Не стоит.

— Что случилось?

— Разве ты не знаешь?

Он задумчиво перетер пальцы одной руки и покачал головой, изображая искреннее непонимание. Затем облокотился на спинку стула, готовясь внимательно выслушать её.

Эннесиэль начала ходить из стороны в сторону, стараясь успокоить дрожь в мышцах и направить её энергию в пол.

— Вчера лекарь заверил меня, что сегодня мне станет лучше, но сегодня утром он посоветовал остаться ещё на день, так как рана ещё не затянулась, и они не уверен...

Король выпрямился.

— И что же он сказал?

— Он сказал, что лезвие, которым меня ранили, было отравлено.

— Какой ужас! — его лицо омрачилось. — Ты в порядке?

— Проблема в том, что это был не меч и даже не стрела, а обычный разделочный нож, который вор схватил с телеги, пытаясь защититься.

Он задвинул стул, смахнув с него невидимую соринку.

— Ну, мало ли, что это был за нож. В деревнях, как известно, одна грязь да зараза!

Она недовольно сложила руки на груди.

— Ты серьёзно?

— Вполне. Я тоже советую тебе остаться, раз так посоветовал лекарь. Ты, действительно, выглядишь нехорошо. Я беспокоюсь.

— Там почти не осталось и следа!

— Правда? Позволь взглянуть.

Она отстранилась от его протянутых рук и отошла в сторону.

— Как же я могла поверить в искренность твоих слов! — произнесла она с разочарованием, ехидно понизила тон, подражая его бархатному голосу: — Не буду настаивать, подумай, Эннесиэль. Для меня сотня лет — это не срок... Я терпелив, Эннесиэль. Когда ты это придумал? Вечером на балконе? Сегодня утром? Или сразу после твоих слов?

— А ночи на раздумья тебе было недостаточно? — уточнил он.

— И как удачно! — воскликнула она, не обращая на него внимания, погруженная в бурю эмоций. — Завтра праздник, на который меня пригласил отец. А сегодня я получила письмо из Нуара и действительно собиралась остаться на день, поверив в твою честность, а затем отправиться в Нуар. Но теперь я передумала… Лучше я поеду туда сегодня.

Она развернулась и направилась к выходу.

— Не сердись, — сказал опешивший Трандуил и поспешил за ней.

— Да что Вы? — не сбавила ход она.

Он стремительно догнал её, сделав несколько больших шагов, и, остановив её, пристально посмотрел ей в глаза.

— Не сер-дись, — процедил он сквозь зубы, приподняв брови в едва уловимом намеке.

Её милосердное терпение лопнуло.

Мар разгневалась, и её янтарные глаза вновь вспыхнули. Тень, вырвавшаяся из-под её ног, начала стремительно разрастаться, затмевая солнечный свет, пробивавшийся сквозь окна. Из кончиков её пальцев повалил густой чёрный дым, окутывая всё вокруг плотным чёрным вихрем. Она сделала шаг вперёд, и вихрь дыма поднял её в воздух. Она величественного поравнялась с ним.

Её голос зазвучал глубоко и весомо, словно проникая в самую суть его мыслей:

— А то что ? — напомнила она о себе, сверкнув глазами в окружающей тьме.

Внезапно позади раздался тихий шорох. Вихрь рассеялся, тень испуганно отступила к хозяйке, и в этот момент вторая дверь анфилады бесшумно распахнулась.

— Исилиэль! — раздался мелодичный женский голос, полный изумления.

Королева на мгновение замерла, а затем, осознав близость короля, смущённо отступила на шаг. Её лицо залилось нежным румянцем.

Она попыталась изобразить лёгкую улыбку и грациозно развернулась к источнику звука.

— Пелериан, Анорсэль, — произнесла она с удивлением, оказавшись в их тёплых объятиях. — Как вы здесь? — робко спросила она, бросив укоризненный взгляд на владыку Лихолесья.

Тот, сложив руки на груди, ответил самодовольной, но добродушной улыбкой. Встретившись взглядом с гостями, он сделал вид, что также рад неожиданной встрече.

В комнату вошли Аэгнор и Минеланна.

— Трандуил, уже второй раз за год! Не боитесь, что это войдёт в привычку? — с лёгкой насмешкой заметил владыка Фангорна.

— Почему бы не отпраздновать второй главный праздник в году всей семьёй? — произнёс Трандуил, приподняв тёмные брови.

Королева закатила глаза.

— Эннесиэль, — произнёс отец, обнимая дочь. — Как я рад видеть тебя! Какими судьбами ты здесь?

— Нелёгкая занесла меня, — ответила она, бросив взгляд на светловолосого короля.

Минеланна, взволнованная, подбежала к ней.

— Нам сказали, что ты ранена, — произнесла она с тревогой. — Всё в порядке?

— В полном, — ответила Эннесиэль, улыбнувшись.

Минеланна осмотрела её, убедилась в благополучии и кивнула с облегчением.

— Милорд Трандуил, — воскликнула Пелериан, её глаза засияли от восторга. — Здесь так чудесно! Я никогда не видела ничего подобного.

Она с благоговением оглядела богатое убранство комнаты, восхищаясь изысканностью и красотой дворца. Они никогда раньше не бывали здесь, и рассказы отца лишь частично могли передать величие этого места.

— Благодарю за приглашение! Мы так рады оказаться в вашем дворце, Ваше Величество, — произнесла Анорсель, с трепетом в голосе.

— Ах, приглашение, — с легкой ноткой удивления отозвалась мысленно Эннесиэль, приподняв изящные брови. Её улыбка была мягкой, но в глубине глаз мелькнул едва заметный огонек.

— Благодарю Вас, — кивнул Трандуил. Он почувствовал, как в воздухе нарастает напряжение, заметив пристальный взгляд королевы. С едва заметной улыбкой он добавил: — Позвольте мне ненадолго увести вашу сестру.

Трандуил учтиво указал рукой вглубь зала, и Эннесиэль последовала за ним.

Послышался едва уловимый шепот, и Эннесиэль с укоризной оглянулась на своих сестер. Те, смутившись, быстро отвернулись, скрывая улыбки за ладонями.

— Я должен уехать ненадолго, — произнёс Трандуил, задержавшись у окна.

— Что? Когда? — с тревогой в голосе спросила Эннесиэль. Её беспокойство мгновенно затмило все прежние разногласия.

— Сейчас.

— Но зачем?

— Нужно уладить кое-какие дела.

— Это что-то серьёзное?

— Нет.

— И когда ты вернёшься?

— Надеюсь, успею к празднику.

После череды вопросов Эннесиэль немного успокоилась и снова нахмурилась, осуждая его.

— И что, я теперь заложница?

Трандуил приподнял брови с легкой иронией:

— А это похоже на тюрьму?

Эннесиэль огляделась и посмотрела на свою семью, собравшуюся в зале.

— Чудо-птица тоже сидела в золотой клетке, — сложила она руки на груди.

— Я не хотел, чтобы ты оставалась одна, пока меня не будет, — мягко произнес Трандиул и приблизился,— И, мне показалось, вчера ты говорила, что скучаешь по дому.

Она язвительно ответила:

— Как мило с твоей стороны! Но, боюсь, ты преследуешь лишь свои цели, — и демонстративно подняла руку, на которой не было его кольца.

— Я не преследую никаких целей! — возмущенно воскликнул голубоглазый король и осекся, осознав, что сказал это слишком громко.

Продолжил уже более спокойно и тихо:

— Это всего лишь подарок. Я пообещал ждать, и я готов ждать хоть сотню, хоть тысячу лет. Я просто хотел дать тебе время все обдумать в спокойной обстановке.

— И поэтому ты подговорил лекаря, а затем, узнав о моих планах на крайний случай, позвал и свою семью… — недовольно перечислила она.

Трандуил выпрямился и, прикрыв глаза, сказал с праведным выражением лица:

— Я сделал это для тебя.

Эннесиэль бросила на него яростный взгляд.

— Вот он, тот самый взгляд королевы, которая знает, чего хочет! — воскликнул Трандуил.

— Ударить тебя?

— Пусть так. Сейчас ты точно уверена в своих чувствах. Сомнение — наш злейший враг. Из-за него мы теряем то, что могли бы обрести. Я неосознанно поселил его в твоём сердце, и теперь не хочу, чтобы в роковой час ты сожалела о том, чего не сделала. Это сделает нас слабыми. Когда я вернусь, я хочу услышать твой ответ, полный решимости, чтобы быть уверенным в твоём выборе. Тогда я смирюсь и отпущу тебя домой, — с некоторой тоской произнёс он. — А когда мы победим…

Он нежно разгладил задумчивую морщинку между её бровями, и она, смутившись его очередной открытости, невольно расслабилась.

— И если вдруг ты решишь передумать, я буду только рад. Разве ты можешь винить меня за то, что я хочу быть с тобой?

— Перестань! — осадила она его.

— Что?

— Говорить нужные слова.

Он пожал плечами:

— Но это правда. Можешь утешиться мыслью, что если ты наденешь кольцо и когда-нибудь снова решишь меня ударить, то, скорее всего, лишишь меня глаза. А мне бы этого очень хотелось. Не лишиться глаза, а чтобы ты его надела, естественно.

Она раздражённо фыркнула:

— Ты невыносим!

Он взял её за руку.

— Знаю.

Она почувствовала смущение от того, что происходит на публике. Не отводя взгляда от её золотистых глаз, он поклонился и нежно коснулся губами её руки.

— До скорой встречи, Исил Королева.

Это было так нагло!

Она покраснела до кончиков ушей.

Трандуил непоколебимо изящно развернулся, попрощался с гостями легким кивком головы и быстро вышел из комнаты, скрывшись за золотой дверью.

Сердце сжалось в груди.

Сестры с радостным щебетом окружили Эннесиэль, засыпая её вопросами.

Эннесиэль растерянно стояла, глядя в сторону двери. Время словно замедлилось, а окружающая реальность померкла. Комната давила на неё холодными стенами и пустым воздухом. Она пыталась уловить последний след его энергии, который вихрем унёсся за ним и рассеялся на кусочки по всей комнате, когда дверь захлопнулась. Инстинктивно она накрыла свою кисть второй ладонью, стараясь сохранить и запечатать внутри себя его оставшееся тепло.

* * *

День пролетел незаметно, наполненный спокойствием. Король отсутствовал во дворце, и все занимались своими делами. Слуги неторопливо продолжали украшать зал и подготавливать места для праздничного ужина, стражи сменяли друг друга также своевременно, как день сменяет ночь, а гости из Фангорна прогуливались по садам Лихолесья, наслаждаясь чаем с пастилой, мёдом и орехами.

Эннесиэль, можно сказать, скучала, хотя и была очень рада видеть свою семью. Они много разговаривали, обсуждая как старые, так и предстоящие дела, обменивались историями.

Младшие сестры были под большим впечатлением от своего первого путешествия за пределы королевства. И хотя их путь был не очень долгим и ограничивался трактом между Фангорном и Лихолесьем, они с увлечением рассказывали о своих приключениях, перебивая друг друга и находя новые, на первый взгляд, непримечательные детали: то старый дуб, чья листва была похожа на шёлковые плащи фей, то ручеек, в котором текло золото, то маленький жучок, что приземлился на плечо Пелериан и походил на маленький листик. Они делились своими мечтами о будущих странствиях, представляя, как однажды увидят далекие моря и снежные вершины. Их глаза горели азартом, а сердца наполнялись надеждой на новые открытия. 

Их также очень увлекли приключения Эннесиэль в далеких землях. Они слушали её с таким восторгом, словно это были волшебные сказки. Пелериан и Анорсель экспрессивно ахали на неожиданных поворотах истории и наивно закрывали глаза руками, когда им становилось страшно.

Однако, разговор о возможном романе с Лесным королём также не остался без их внимания. Эннесиэль лишь многозначительно пожимала плечами и делала вид, что не понимает, о чём они говорят.

Но, несмотря на всю эту душевную атмосферу, ей чего-то не хватало. Она привыкла к постоянному движению, к покорению новых горизонтов и к помощи окружающим. Эннесиэль была словно горный источник, который с силой несётся по склону, сглаживая на своём пути все преграды. Кроме того, она словно увядала без возможности использовать свою силу. Тело ломило от энергии, заточенной внутри.

В Нуаре мар применяли свою силу даже в повседневных делах: для полива полей, лечения больных растений, разведения огня в каминах и надувания парусов рыболовных кораблей для выхода в море.

Она ощущала, как её сила, словно птица, запертая между рёбрами, рвётся наружу. Однако здесь ей не хватало простора. Поэтому мар развлекала себя как могла: пускала солнечных зайчиков, когда никого не было в комнате, поднимала пёрышко в воздух или играла с каплями воды в купальне, заставляя их принимать различные формы и зависать в воздухе.

Она начала подозревать, что то было намеренным решением Трандуила — уехать из дворца и оставить её одну. Точнее, лишить её своей компании. Его цель, казалось, была в том, чтобы испытать её, оставив наедине с собственными мыслями. Может, он действительно хотел, чтобы она решила все в спокойствии. Или же он хотел, чтобы она ощутила его отсутствие и поняла, что он все-таки для неё что-то значит. Это вызывало у неё раздражение, и она старалась не поддаваться его игре. Однако, несмотря на все усилия вести привычный образ жизни, заботиться о сёстрах и заниматься делами, какими это здесь было только возможно — чтение книг в библиотеке, помощь садовнику с луковицами нарциссов или возвращение выпавшего птенца в гнездо, в глубине её душе нарастало странное, гнетущее и щемящее чувство, подобные тихому морскому прибою, что размеренно накатывают на берег.

После дневного "безделья" она долго не могла уснуть ночью. Она ворочалась в постели, переворачиваясь с одного бока на другой. В её голове роились бесконечные мысли, которые тревожили её. Она смотрела на звездный дождь и вспомнила, как люди обычно просят у падающих звёзд благодати. А что бы загадала она? На небосклоне сверкнула звезда, и Эннесиэль, провожая её взглядом, робко улыбнулась.

Ближе к утру, когда на горизонте забрезжил рассвет, она наконец уснула.

Раздался настойчивый стук в дверь, который разорвал утреннюю тишину. Эннесиэль сладко спала, укрывшись одеялом с головой. Она пыталась спрятаться от солнечного света, который проникал сквозь щели в занавесках, мешая ей погрузиться в сон.

Стук повторился, но королева лишь глубже зарылась в одеяло, бормоча:

— Ещё пять минут...

Однако стук не прекращался. Эннесиэль раздражённо перевернулась на другой бок, пытаясь спрятаться от надоедливого шума.

Внезапно одеяло сорвалось с неё с неимоверной силой. Эннесиэль растерянно села в кровати.

— Святые... да ты здесь совсем обленилась, — раздался насмешливый голос.

Перед ней стояла рыжеволосая эльфийка с малахитовыми глазами. Её длинные, вьющиеся волосы были аккуратно уложены, а на губах играла самодовольная улыбка. Эльфийка была одета в синий полукафтан с серебряной вышивкой, который подчёркивал её стройную фигуру.

— Эльфийская жизнь тебя не красит, — продолжала она, оглядывая Эннесиэль с ног до головы. — Что за воронье гнездо у тебя на голове?

Эннесиэль почувствовала, как её щёки заливает румянец. Она медленно опустила взгляд на свои взъерошенные волосы, которые медленно опали.

— Ну и соня... — добавила мар, покачав головой.

Королева, наконец, пришла в себя и смущённо пробормотала:

— Что ты здесь делаешь?

Эннесиэль часто заморгала, пытаясь понять, что происходит.

Гостья гордо вздёрнула подбородок, словно ожидая, что её слова произведут впечатление.

— Я приехала по приглашению Лесного Владыки.

Эннесиэль раздражённо выдохнула и закатила глаза, падая обратно в постель. Её уже ничего не удивляло.

— Еврен, верни одеяло, — пробормотала она, накрывая голову подушкой.

— Уже далеко за обед. Пора вставать! — не унималась она.

— Это он тебе сказал? Почему все вдруг перестали меня слушать... — пробормотала Эннесиэль, пытаясь скрыть раздражение.

— Это я тебе говорю, — перебила её мар. — Вставай!

— Нет, — Эннесиэль упрямо накрыла голову подушкой и отвернулась от солнечного света.

Еврен недовольно скрестила руки на поясе. Её глаза сверкали гневом.

— Если решила увянуть здесь, как и остальные Святые, то спешу тебя огорчить, я не позволю!

Дверь в комнату резко распахнулась, и в неё ворвалась Минеланна. Её глаза горели, а волосы были растрёпаны. Она поспешно закрыла дверь, чтобы спрятать происходящее от любопытных взглядов прохожих.

Эннесиэль заметила, что Еврен отвлеклась на Минеланну, и, воспользовавшись моментом, наполнила одеяло воздушным потоком. Она стремительно вырвала его из опущенных рук служанки и вновь закуталась в него, довольная результатом.

Еврен, не успев перехватить одеяло, осуждающе покачала головой.

— Ты смогла достучаться до неё? Мне показалось, что дверь была закрыта изнутри, — тихо спросила Минеланна, подкрадываясь к Ар*.

— У меня свой подход, — гордо откинула  та свои медные локоны.

— У неё что, депрессия? — с тревогой спросила сестра, глядя на понурый комок одеяла, лежащий в кровати.

— Не уверена... — нахмурилась мар.

— Я просто хочу ещё немного поспать, — раздражённо ответила королева, прячась под одеялом. — Всё, уходите!

Еврен с лёгкой насмешкой улыбнулась.

— Что, ночка выдалась бессонной? Мечтала об объятиях короля?

Эннесиэль, недовольная, выскочила из-под одеяла и, бросив в неё подушку, одарила собеседницу угрожающим взглядом.

— Ещё слово, и я подумаю о том, чтобы найти себе новую служанку, которая будет меня уважать! — произнесла королева, направив на неё палец.

Затем она снова легла в кровать. Однако без подушки стало не так удобно.

Миннеланна, испугавшись, взглянула на мар.

— Не беспокойся, — с уверенностью произнесла Еврен, взбивая подушку, — Такое случается у нас каждый четвёртый понедельник.

Положив подушку на кресло рядом с собой, она, согнав мягкую улыбку с лица, грозно обратилась к своей королеве:

— Вставай, а то твои подданные разнесут Лихолесье!

— М? — не расслышав, переспросила Эннесиэль из-под одеяла.

— Ты же не думаешь, что я пришла сюда одна? Со мной несколько десятков мар! И если ты сейчас же не встанешь, и я вернусь без тебя, они решат, что весь этот великодушный жест лишь повод заманить нас в ловушку.

Эннесиэль резко вскочила с постели, услышав шум на улице. Взглянула на взволнованное лицо сестры. Та быстро закивала головой. Еврен недовольно сложила руки на груди и нервно постукивала носком коричневых сапог.

Королева спрыгнула с кровати и, отодвинув шторы, вышла на балкон. Внизу, среди деревьев, мельтешили эльфы, перекидываясь колкими словами с мар в ярко расшитых одеждах.

— О, святые... — тихо произнесла Эннесиэль.

— Так что, дорогая, поспеши привести себя в порядок и бегом вниз! — скомандовала Еврен.

* * *

Ервен уже вернулась со двора, где пыталась успокоить толпу. Она спокойно сидела на краю кровати, словно статуя, сложив руки на коленях и смиренно ожидая.

Минеланна нервно ходила по комнате, а затем присела рядом с ней, нервно переминаясь с ноги на ногу.

— Хватит возиться, как личинка! — прошипела Ар.

Из купальни донеслись шаги, и Минеланна снова вскочила. Ервен бросила на неё неодобрительный взгляд.

Эннесиэль вышла, вытирая лицо салфеткой. Ервен поднялась, смиренно сложив руки перед собой.

— Так что же произошло? Я же написала вам, что поездка в Ривенделл прошла успешно и я скоро вернусь.

— Я решила встретить тебя по дороге в Фангорн, со мной было ещё несколько мар. Нас перехватили... — Она задумалась. — Лаплас.

— Леголас, — поправила Минеланна.

У неё были некоторые проблемы с произношением на синдарине из-за акцента, так как она провела всю свою жизнь в изоляции. Однако это не мешало ей быть лучшим шпионом и советником королевы, обладая обширными знаниями о мире.

— Они спросили, зачем мы пришли, и приказали нам вернуться. Мы отказались, объяснив, что не вернёмся без тебя. Тогда они позвали короля.

— Трандуил был с вами? — прозрела Эннесиэль, поражённая этой новостью.

— Да. Он объяснил, что никакого конфликта нет и вы договорились о союзе. Мы, конечно же, не поверили этому заносчивому синдару... Поэтому он разрешил нам убедиться в этом самим и пригласил нас к себе. Сказал, что ты всё равно остаёшься на весенний эквинокций со своей семьёй у него во дворце. А если мы не хотим оставаться на перевале ещё пару дней, то можем провести их вместе, как знак начинающегося союза. Мы предупредили, что за нами придут остальные, если мы не вернёмся. Но он лишь усмехнулся и сказал, что это даже лучше...

Королева нахмурилась.

— Так это правда? Ты уже заключила союз с северным Лихолесьем?

Эннесиэль, округлив глаза, воскликнула:

— Я же говорила!

— Повторюсь, у него было слишком самодовольное лицо. Я заподозрила неладное.

Эннесиэль неуверенно выдохнула:

— Есть ещё кое-что...

Она достала из ящика кольцо и положила его на стол. Оно словно само испускало сияние, оставляя на столе фиолетовые солнечные блики от камня и загадочно искрилось алмазами вокруг него.

— Эру... — выдохнула Минеланна, прикрыв рот ладонью.

— Святой Эфир...

Минеланна схватила сестру за руку:

— Он сделал тебе предложение?

— Не совсем.

— С таким успехом мог бы сделать, — покачала головой Еврен. — Сапфиры — это же семейная реликвия!

Минеланна покрутила кольцо в руках, и оно вспыхнуло в прямом луче солнца.

— Ты согласишься?

— Он не делал мне предложение!

— Но сделает.

— И ты согласишься? — поинтересовалась Еврен.

— Я не уверена.

Минеланна, печально вздохнув, положила кольцо на стол.

Еврен, не сдержавшись, фыркнула:

— Помнишь, я как-то выражала тебе своё глубокое сочувствие в том, кем ты являешься? Забудь об этом... С таким мужчиной рядом я готова вынести все трудности эфириальной жизни!

— Но ты же говорила, что у него слишком надменное лицо! — возразила сестра.

— Да. Но я не утверждала, что оно мне не нравится... Наверняка есть и другие достоинства.

Эннесиэль попыталась сохранить серьёзное выражение лица, но не смогла. Закрыв лицо от стыда, она затряслась от смеха.

— Это будет нечто особенное, — с гордостью произнесла Еврен. — Если на эльфийский трон сядет мар.

— Она права, — добавила Минеланна. — Стать той, кто правит, вместо того чтобы просто служить.

Минеланна стремилась к счастью для своей сестры, Еврен жаждала справедливости и признания для мар, но чего желала Эннесиэль? Она мечтала о мире в Средиземье, о том, чтобы спокойно спать по ночам и не бояться, что завтра может не наступить. Эннесиэль хотела перестать испытывать вину и ужас за страдания, которые уже пережил её народ и которые ещё предстоят.

Однако глубоко в душе у Эннесиэль жили и другие желания. Она представляла, как лежит в объятиях любимого человека на берегу небольшой реки в тени раскидистого дерева. Она мечтала о солнечных лучах, пробивающихся сквозь листву, о ветре, гонящем облака, и о том, чтобы быть любимой просто за то, какая она есть, а не за то, на что она способна. Но эти мысли были свойственны девочке, а не эфириалу и святой.

В комнате уже стояли два сундука с вещами, которые Еврен привезла с собой.

— Всё, выходите! — немного раздражённо воскликнула Эннесиэль. — Я хочу переодеться.

Еврен подошла ближе и прошептала:

— Я привезла тебе рубиновое кружевное платье, оно лежит на дне сундука. Надень его вечером.

— Всё, иди! — смутившись, произнесла Эннесиэль и выпроводила служанку за дверь вслед за Минеланной. Затем, закрыла дверь.

Еврен оказалась права: как только они спустились в главный холл, за открытыми вратами послышался гул.

Это было похоже на восстание или осаду, но все вели себя более или менее сдержанно. Однако в воздухе витало напряжение, и атмосфера накалялась. Мар, дразня эльфов за их язвительные фразы, пускали им пыль в глаза, а те наступали, сжимая рукоятки мечей.

Эннесиэль шла по длинному холлу к высоким входным дверям, где было много эльфов в доспехах. Она бросила взгляд на стражу, переговаривающуюся в стороне с Леголасом и Трандуилом. Младший, заметив тяжёлую поступь гостьи, едва заметно кивнул в её сторону, и отец обернулся. Леголас двинулся было за отцом, но тот лёгким жестом остановил его и направился к Эннесиэль один.

Эннесиэль раздражённо закатила глаза. Её грудь наполняла обида. Трандуил стремительно подошёл к ней сбоку, стараясь не отставать от неё. Еврен робко замедлила шаг и отступила назад, предчувствуя неминуемый конфликт.

— Они отказались входить, — заверил король.

— Ты извини их за привычку получать нож в спину.

— Ах! — Он усмехнулся. — Теперь я понял. Упрямство и вредность — в вашей крови.

— Кто бы говорил, — она бросила на него косой взгляд. — Как надменно и безрассудно было с твоей стороны отправиться в одиночку!

— Стража решила, что вы что-то замышляете.

— Это мой народ! Они не могут что-то замышлять без моего согласия.

— Так это твоих рук дело?

Теперь стало ясно, почему слуга заявился так поздно. Король, казалось, немного выбило из колеи известие о том, что мар бродят вокруг его владений.

Интересно, могла ли эта новость поколебать его доверие к ней?

Вот почему вчера он показался ей слегка растерянным, когда она пришла, чтобы обвинить его в заговоре с лекарем. Возможно, он боялся, что ей стало известно об аресте её людей, и она действительно строит планы против него. Или даже, что пришла, чтобы забрать его жизнь. Но зачем тогда все эти попытки задержать её? Может быть, это были сомнения, искреннее желание быть рядом или же надежда на то, что она не знает всей правды?

Однако это не объясняло, почему он просто не спросил её о ситуации и не позвал к границе, чтобы уладить недоразумение. Возможно, он старался не выдавать свою осведомлённость о возможной осаде, чтобы не подтолкнуть её к более решительным действиям, если его подозрения были правдивыми. Или же он намеренно оставил её под стражей, чтобы иметь преимущество в переговорах с врагом.

Сердце сжималось от этих мыслей, словно его обвивали колючие ветви плюща. Тёмный еретик оставил после себя поистине проклятое наследство...

— Уже сомневаешься во мне? — с лёгкой усмешкой произнесла Эннесиэль, и этот же шип кольнул её сердце. — Я говорила, что отправлюсь в Фангорн на Бирке, а затем в Нуар. И они должны были встретить меня на обратном пути. Но твои люди задержали их!

— Они приближались к моей земле.

— Ты хотел сказать, к нашей земле.

Трандуил остановился и посмотрел на её руку.

— Они отказались говорить с нами.

— И правильно сделали, — перебила королева. — Кто знает, что могли бы сделать с ними эльфы-стражники.

— Трое мар вполне могли бы сами устроить переполох, — ответил Трандуил.

— Если один вид нескольких мар вызывает у вас такой страх, и они могут нарушить порядок в твоей многочисленной армии, то я начинаю сомневаться в разумности нашего союза.

Было известно, что по силе на одного мара приходилось примерно пять эльфов.

— Вот почему я решил, что нам нужно не просто подписать договор, а объединить людей. Сегодняшний праздник как нельзя лучше подходит для этого. Если бы ты пошла со мной на переговоры, возможно, уже бы не вернулась обратно.

Она внимательно посмотрела ему в глаза, стараясь сосредоточиться только на его словах и выражении лица. Использовать силу больше не хотелось — она боялась, что это может его окончательно сломать. Он обиженно отвернулся.

— Ты переживаешь, что я могу уехать?

Он не ответил, заметив, что прохожие начали обращать на них внимание. Она с укоризной прищурилась и покачала головой: «Об этом мы поговорим позже». Сейчас её беспокоило нечто более важное, и она поспешила туда, откуда доносился громкий спор.

— Нам нужно действовать, пока не случилось беды — сказала она, ускоряя шаг.

Два народа, когда-то свободных и единых, стояли по обе стороны от моста и ругались, словно маленькие дети, обмениваясь колкостями и пренебрежительными взглядами.

Эннесиэль вышла за ворота, навстречу солнечному свету. Она расправила пальцы одной руки к земле и к ней повилась поземка. Стена эльфов с копьями в руках настороженно отступала назад, освобождая ей путь.

Поземка, закручиваясь под её ладонью, поднялась вверх, принимая форму филигранного серебристого посоха, сплетённого из позолоченных стеблей растений. На его конце сверкал крупный лунный камень, образуя перевернутый вверх концами полумесяц. Миновав последних высоких лесных стражей, она вышла на начало моста.

Мар, увидев королеву, впали в замешательство и быстро опустились на колени, волной поклона уходя в даль леса. Опустив головы, они соединили указательные и большие пальцы обеих рук, приложив их ко лбу. Их соединённые и расправленные вверх шесть пальцев образовывали подобие венца с камнем и длинными лучами.

Эльфы Лихолесья неуверенно переглянулись. Это было для них чем-то новым, странным и  казалось немного еретическим.

Эннесиэль остановилась и, уважительно склонив голову, приложила щепоть к своему лбу, расправив пальцы вверх у своей головы. Она осторожно пошевелила пальцами, и воздух вокруг неё наполнился мелкими вибрациями, словно уплотняясь. В ушах затрещало.

Королева подняла посох и с силой ударила им по земле, посылая волну, которая слегка подняла пыль. Она издала клич:

— Escutam Mar!* — её голос, казалось, звучал издалека и одновременно отовсюду.

— Escutam Mar! — повторила за ней толпа мар.

— Escutam Mar!—  вновь повторила королева.

— Escutam Mar! — ответили мар.

— Ego vere appreciate fidem vestram. Sed illic ' nulla causa cur omnes hic estis. (Я очень ценю вашу преданность. Но на то, почему вы все собрались здесь, нет причины).

Она взглянула на Владыку Лихолесья, который стоял позади у ворот и  также как и всё лесные эльфы внимал чуждой ему речи.

— Rex Thranduil et societatem formavi, et posthac homines uniti sumus, populus cum communi meta-ad iustitiam pro nobis consequendam et mundum ab umbra, quae iterum in Media terra descendit, tueamur. Credo eum. ( Я и король Трандуил, заключили союз и отныне, мы народ с общей целью — добиться справедливости для нас и защитить мир от тени, что вновь опускается на Средиземье. Я верю ему). — приложила она руку к сердцу. — Unde subdit ad populum non credentem, sed contradicentem mihi. Qui dubitat aut timet relinquat Aut naviget Valenor quoniam non revertar Nos autem non. Non iam. Desine timorem nostrum pascere! ( A кто верит мне, и хочет следовать за мной, может остаться. Кто сомневается или боится, пусть уходит или уплывает в Валинор, потому что я не стану отступать назад. Мы не станем. Больше нет. Хватит кормить наш страх!) — призвала она. — Hodie feriae magnae sunt, et oriens pro societate nostra sit et aliis ostendat quid simul capaces sumus! (Сегодня великий праздник, и пусть он станет восходом для нашего Альянса и покажет остальным, на что мы способны все вместе!)

Королева подняла к небу посох.

— Escutam Mar! — закричала часть толпы.

— Escutam Mar! — подхватили и закричали всё мар.

— Escutam Mar! —  закрепила королева.

* * *

Эннесиэль с искренней любезностью общалась с каждым из мар. Их было около пятидесяти или даже больше. Некоторые просто кланялись, проходя во дворец, другие легко касались её плеч, желая получить частичку её святой благодати, а кто-то просил разрешения благословить их, поднося её руку ко лбу. Они были спокойны и послушны, без принуждения проходя через ворота во дворец, где лесные эльфы провожали их в гостевые комнаты и праздничный зал.

Никто из них не мог представить, что эти необычные существа — обычные эльфы, отличающиеся от остальных лишь цветом одежды и контрастной внешностью.

Последний мар, с красными узорами на подоле кафтана, после общения со своей королевой, поклонился ей и с унынием прошествовал через ворота дворца. Кажется, он был главным зачинщиком конфликта, и мирное его разрешение немного огорчило его.

Ох уж эта горячая восточная кровь!

К Эннесиэль подошёл Лесной король, увенчанный ветвистой короной с благоухающими цветами. Всё это время он стоял, скрестив руки на груди, наблюдая за происходящим со стороны и контролируя порядок своей стражи.

— Впечатляет, — скромно сказал он.

— Мог бы хотя бы пару раз улыбнуться для приличия.

— А я разве не улыбался? — искренне поднял тёмные брови король.

Она скривилась.

— Больше было похоже, что тебе в рот залетел особо противный жук, и ты пытался сделать вид, что всё нормально.

Он улыбнулся. Она искренне продолжила:

— Спасибо! Я ценю, что ты сделал.

И поспешила отбить его самодовольную ухмылку, которую он тщательно пытался скрыть.

— Только не говори опять, что тобой двигала великая цель!

— Хорошо. В этот раз я действительно беспокоился за себя.

Самовлюбленный льстец.

— Пойдёшь со мной в праздничный зал? — предложил король.

Она окинула себя взглядом. Подол её платья был в пыли, а локоны, растрепавшиеся от бесконечных объятий и прикосновений, нуждались в приведении в порядок. Откровенно говоря, ей хотелось смыть с себя всю эту тревожную атмосферу.

— Ты выглядишь чудесно! — поспешил уверить её король.

— Для пастушки, — уточнила она улыбнувшись.

Он приподнял брови, словно не совсем понимая, о чём она говорит, и сжал губы, старательно подавляя улыбку.

Как тактично с его стороны!

— Я провожу вас, миледи, — подошла Еврен, которая всё это время стояла у ворот.

Король разочарованно вздохнул и с оскорблённым видом покосился на неё, словно она вырвала фразу из его уст. Он смиренно кивнул головой и проводил взглядом двух девушек, входящих в ворота его дворца.

__________

Escutam Mar* — приветствие на меридиш, мантра, дословно означающая: Восстань Мар.

Еврен и Эннесиэль поднялись по ступеням и вошли в коридор, направляясь к спальне. Они оживлённо вспоминали прошлый праздник весеннего равноденствия, когда один из гостей предложил устроить соревнование по распитию вина. В тот вечер ювелир, изрядно захмелев, организовал отряд для поиска редких артефактов для своей королевы. Он хотел превзойти местного торговца, который привёз украшения, достойные королевы, с юга.

Отряд ушёл с праздника, но так и не вернулся. Позже выяснилось, что они пытались собрать звёзды с ночного неба. Долго же они их уговаривали спуститься с верхушек деревьев. Их смех разносился по окрестностям.

Войдя в комнату, Эннесиэль остановилась, поражённая увиденным. Еврен столкнулась с ней и заглянула внутрь.

— Святые Валлар… — выдохнула она.

В комнате царил порядок, но всё было украшено с чрезмерной роскошью: столы ломились от хрустальных ваз с букетами лилий, ирисов, роз, ромашек и колокольчиков. Платья были разложены на кровати, стульях и креслах, а на полу стояли сундуки.

Еврен с трудом скрыла восхищение, заметив осуждающий взгляд королевы. Она прошла по комнате, натянув на лицо маску безразличия:

— Он не особо верит в полумеры, да?

Она коснулась пальцами розового бутона, провела рукой по ткани платья, а затем, не выдержав, нырнула в одежду, разложенную на кровати.

— Шёлк, бархат, — простонала она, проводя руками по тканям, словно по снегу.

— Можешь взять, что приглянётся, — выдохнув, смиренно подошла к столику Эннесиэль и распустила причёску.

— Ты уверена, что он хочет, чтобы ты их раздавала?

— Одолжила, — уточнила королева и положила серебряный венец на стол. — Мне всё равно их все не перемерить.

Еврен выбрала изящное изумрудное платье и, приложив его к себе, повернулась к большому зеркалу в углу комнаты. Её отражение сияло, но в глазах королевы всё ещё читалась тень тревоги.

— Ну, у него хотя бы есть вкус, — с улыбкой заметила служанка, её взгляд искал в лице подруги отражение той радости, которую она сама испытывала, но в глазах Эннесиэль не было света.

— Что тревожит твоё сердце? — мягко спросила Еврен.

— Ты и так знаешь, — ответила Эннесиэль не поднимая взгляда, продолжая распускать свою прическу.

Еврен отложила платье и, подойдя ближе, взяла подругу за руки. Её лицо выражало искреннюю заботу и желание помочь.

— Позволь мне дать тебе совет, — сказала она, глядя прямо в глаза Эннесиэль. — По своему опыту могу сказать лишь одно: не позволяй страху управлять твоей жизнью.

Она умолкла. Взгляд стал задумчивым, но как бы она не старалась спрятать то, что было внутри, её глаза тоскливо заблестели.

Эннесиэль постаралась улыбнуться, но уголки губ дрогнули. Она подбадривающе коснулась плеча подруги.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы снаружи. Еврен выдохнула и вновь смягчилась, вернув в глаза искреннюю радость и доброжелательность. Она огляделась по сторонам.

— Все эти платья достойны тебя, — сказала она с уважением. — Они словно созданы для королевы, но не раскрывают всей нашей сути.

Она подошла к своему сундуку, привезенному с Нуара, и осторожно открыла его.

— Сегодня важный день для всех нас, — продолжила Еврен. — Мы должны показать эльфам нашу силу и величие. Вот платье для Владычицы Нуара. Пусть оно станет символом нашей решимости и силы. Покажи им нашу особенность и срази его наповал!

Девушки готовились к Бирке, который проходил в одном из залов дворца. Еврен помогла Эннесиэль создать искусную причёску с косой и надела ей на голову филигранный Нуарский золотистый ободок.

Вместе они спустились вниз. В коридорах можно было увидеть смущённые влюблённые парочки эльфов, которые пытались укрыться от веселящейся толпы в зале. Чем ближе они подходили, тем громче звучала музыка и ритмичные танцевальные шаги.

Они подошли к праздничному залу и вошли внутрь. В помещении было множество канделябров, которые освещали пространство своими горящими свечами. В центре зала возвышалась огромная тяжёлая люстра, украшенная гирляндой белых бутонов. На каждом столе красовались пышные букеты цветов, создавая атмосферу весеннего благоухания среди танцующих пар.

Эннесиэль сразу заметила своего отца. Как всегда, он стоял у стола с напитками. Её младшие сёстры с невинным видом танцевали с лесными эльфами. Минеланна, стоя в стороне, разговаривала со светловолосым эльфом. Увидев сестру, она просияла от радости и доброжелательно кивнула ей в ответ.

Мар настороженно смотрели по сторонам, хотя в их лицах уже не читалась прежняя отчуждённость.

В конце зала, в лучах света, падающего сверху, восседал владыка Лихолесья. Его силуэт, увенчанный короной, окутывала таинственная аура, а серебристые волосы сияли еще ярче, чем прежде. Он расслабленно сидел в своём плетёном кресле из дерева, закинув ногу на ногу, и сосредоточенно наблюдал за гостями лишь своим взглядом. Подперев подбородок, он задумчиво касался пальцем тонких губ. Заметив королеву, он замер, повернул голову и медленно выпрямился в кресле.

/ Fallulah- Give Us A Little Love /

Комната озарилась красками, как будто её залило закатное солнце. Королева Нуара, облачённая в огненно-оранжевое платье с изысканной золотой вышивкой величественно шествовала через толпу в синих кафтанах, что почтительно раступалась перед ней, кланяясь с глубоким почтением. Её силуэт был окутан полупрозрачным, искрящимся шлейфом, который плавно развивался за ней, словно струящийся свет. Уши королевы украшали диковинные золотистые каффы, а на голове был ободок с длинными лучами, увенчанный опалом, чьи капли, словно драгоценные слёзы, мягко окутывали её косу.

Эннесиэль с благородством одаривала восторженные лица легким кивком головы. Кажется, у некоторых эльфов неприлично отвисла челюсть. Она не заметила, как перед ней уже предстал король, который, поклонившись, смотрел на неё с таким же сверкающим взглядом, как на страстно желаемые им драгоценные камни. Он протянул руку.

— Не окажете ли честь разделить со мной первый танец? — склонил голову Трандуил.

Эннесиэль замерла, чувствуя на себе десятки любопытных взглядов. Волна неуверенности накрыла её и она протянула руку, чувствуя свою безнадежнсть.

Зазвучала музыка, и толпа расступилась, освобождая круг для танца. Пары начали образовываться, и вот они с Трандуилом оказались в центре.

Вальсовые мотивы заиграли, и Эннесиэль тихо прочистила горло от романтичной темы музыкантов. Трандуил улыбнулся, его глаза блестели в свете свечей.

Они начали кружиться по кругу, их правые ладони соединились. Эннесиэль почувствовала, как её ладонь утопает в его, и попыталась сосредоточиться на танце.

— Если ты переживаешь, что подумают остальные, так это просто часть уважительного жеста, — тихо сказал он, глядя ей в глаза.

Они поменялись руками и начали идти в обратную сторону.

— Правда? Ты так ты с каждым гостем танцуешь? — спросила она, стараясь скрыть раздражение.

—Только с королевами, — оскорбился Трандуил.

— Как воодушевляюще, — с легкой иронией произнесла она.

Они соединили правые ладони над головами, а левыми продолжили держать замок. В ритме вальса они закружились по квадрату.

Ноги у неё слегка дрожали, и длинное платье оказалось как нельзя кстати. Трандуил лишь улыбнулся, не сводя с неё глаз.

— К счастью, их было не так много, и сейчас передо мной самая обворожительная, — прошептал он, наклоняясь к ней ближе.

Она мягко положила руки ему на плечи, и он нежно приподнял её за талию. В зале все эльфийки, подхваченные кавалерами, грациозно взмыли в воздух.

Трандуил, не отрывая взгляда от её глаз, медленно опустил её на пол. Сердце её забилось чаще

Поддерживая её сзади за изящную шею, он опустил её назад к полу и осторожно коснулся её шеи тёплым дыханием, от которого по её коже пробежали мурашки.

— Ты неисправим, — произнесла она, поднимаясь и смущенно отводя взгляд.

Они начали двигаться в танце по большому кругу и она, кружась под его ведущей рукой, начала:

— Кажется, я разгадала тебя.

— В чём же? —с лёгкой улыбкой спросил он.

— Что бы я не решила, ты не оставишь меня в покое.

Его взгляд стал серьёзным, но в глазах мелькнула тень улыбки.

— Тогда, возможно, проще будет согласиться? — предложил он.

Она усмехнулась, но её глаза оставались холодными.

— Мы договорились о политическом союзе, а ты даришь мне кольцо.

— Если ты забыла, Эннесиэль, кольцо — символ брака. А как ты собиралась закрепить наш союз? — спросил он нахмурившись.

— Это я понимаю. Но ты пытаешься убедить меня, будто брак — лишь формальность, а кольцо — просто милый подарок, — посмотрела она на него с вызовом. — Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты так просто дашь мне уйти, если я скажу "нет" ? Уверена, что когда я скажу тебе «да» под светом звёзд, кольцо на пальце станет для меня оковами. Ты всё равно не отступишься.

Она завела руку за свою спину, он взял её левой рукой, а правые они соединили перед собой.

— Ты с самого начала задумал это, не так ли? Удержал меня, осыпал бесконечными подарками и учтивостями. Этот танец...все это было частью твоего плана.

Они поменяли руки и пошли в другом направлении.

— Я убеждал всех в правдивости наших отношений.

Её губы скривились в горькой усмешке.

— Да брось! — раздражённо бросила она. — А оранжерея и гардеробная, в которую превратились мои покои... Это твои извинения?

— Я просто не мог выбрать.

Она закружилась на месте, а он, не отрывая взгляда, двигался вокруг неё.

— Ты просто решил влюбить меня в себя! — произнесла она. — Любыми способами. И твое кольцо не просто откроет тебе новые двери, но и даст уйму времени. Но я тебя не виню. Скорее, сочувствую. Будь я на твоём месте, поступила бы так же.

Его губы дрогнули в улыбке.

— Как самоуверенно, — протянул он, и в его голосе прозвучало не осуждение, а скорее искра восхищения.

Он взял её за правую руку, и их фигуры начали двигаться в классическом вальсе, постепенно приближаясь друг к другу.

— Что-то в моей природе притягивает тебя, — произнесла она, не отводя взгляда. — Я для тебя как редкий цветок, произрастающий в далёких землях. Тебе недостаточно просто сорвать его, ты хочешь, чтобы он пророс в твоем саду и зацвел для тебя. Как бы я ни пыталась оттолкнуть тебя, ты неизменно возвращаешься. Мы собирались заключить фиктивный брак, но для тебя это не просто формальность. Это игра, в которой я — твой главный приз, и ты намерен меня завоевать. Ведь, как говорят, Трандуил всегда получает то, чего хочет.

— Ты — воплощение безумия, — ответил он, с лёгкой улыбкой на губах.

— А ты, похоже, любитель трагедии... — усмехнулась она, её глаза блеснули в полумраке.

Их фигуры сделали плавный переворот и он поднял свою руку чуть выше, чтобы она оказалась ближе к нему.

— Я долго размышлял о том, что произошло между нами. В Фангорне ты что-то сделала со мной, — задумчиво произнёс он, вспоминая их прогулку по тёмному лесу. — Этот... непреодолимый порыв, словно приказ, который велит открыть то, что скрыто глубоко внутри.

Она лишь пожала плечами, её лицо оставалось непроницаемым.

— Но я не жалею о том, что открылся тебе, — произнёс он с искренностью и достоинством.

Его самолюбие было поистине безгранично.

— Я знаю, почему ты так себя ведёшь, — его глаза блеснули. — Стараешься соответствовать образу Тёмного Еретика. Пугаешь своими тенями. Притворяешься недотрогой, но я знаю, что ты сама нежность.

Он переместился за её спину, взял её за вторую руку и начал медленно приближать ее поочередно то к одной, то к другой своей стороне, поднимая свои руки и шепча ей на ухо:

— Все, кто охвачен страхом, забывают, что ты — двойственна. Как день и ночь. Как луна, Исил Королева.

Она сконфузилась.

Её лицо вспыхнуло смущением, но она не отступила. Трандуил с лёгкостью закружил её и когда повернул её к себе лицом, он положил её руку себе на плечо, а другую взял в свою ладонь. Они начали танцевать вальс по всему залу.

— Я вижу твой свет, как бы ты ни пыталась укрыться за тёмными ветвями, обнажая свои шипы. Ты права, я не могу перестать думать о тебе.

— А может, ты просто ищешь оправдание своей любви ко тьме? — с усмешкой спросила она, её глаза сверкнули холодным светом.

Эннесиэль завела руку за его шею, а он, подхватив её за талию, поднял в воздух вдоль своего тела. Они слились в вихре, и он закружил её, пока мир вокруг не растворился в тумане. Когда он мягко опустил её на землю, их взгляды встретились.

— То, как ты двигаешься и как говоришь… Ты как огонь и лёд. Заставляешь меня чувствовать всë: радость, грусть, страсть. Ты единственная, кто на меня так влияет. Ты волшебна. Не знаю, чем я заслужил тебя.

Прозвучало немного двусмысленно.

— Возможно, это просто моя магия, — ответила непоколебимо она.

Они взялись за руки и завели левые за спины, начиная кружиться на месте. Свет вокруг них искрился.

— Ты не хочешь быть одна, — тихо сказал он, глядя ей в глаза. — И не хочешь, чтобы я уходил. Ты можешь пытаться обмануть кого-угодно, но не меня. Я вижу твой свет.

Она попыталась отвернуться, но он удержал её взгляд.

— И не закатывай глаза, — добавил он.

Они с благодарностью расположили правые ладони вдоль груди и грациозно склонились в реверансе. Танец завершился.

— Здесь душно, — сказала она. — Хочу выйти на свежий воздух.

Трандуил замер, не успев закончить мысль. Его губы приоткрылись, но слова застряли в горле. Музыка оборвалась и сменилась на новую мелодию. Зал, смеясь и веселюсь пустился в новый пляс. А король продолжал стоять на месте, глядя, как её фигура удаляется к выходу.

* * *

Эннесиэль опустилась на деревянную скамью под раскидистым деревом, её дыхание сбивалось, а сердце стучало, словно молот. Ветер пронизывал её насквозь, но на лбу выступила испарина. Её пылающие щеки горели и прохладный воздух казался острыми иглами, впивающимися в кожу.

Внезапно она почувствовала на себе взгляд. Обернувшись, она увидела Владыку, медленно приближающегося к ней. Эннесиэль резко отвернулась, пытаясь скрыть румянец.

Он присел рядом с ней.

Эннесиэль тихо наблюдала за его дыханием. Оно было рваным, поверхностным. Наконец, он сделал глубокий вдох и заговорил:

— Я понимаю тебя, — тихо начал он, глядя в даль. — Тобой движет благородная цель — ты хочешь защитить свой народ. Шрамы не болят, но всегда напоминают нам о тех, кто причинил нам боль, и о том, где мы были.

Он принял таинственный вид и замолк, с обречённостью глядя в сторону. Эннесиэль почувствовала, как внутри неё нарастает беспокойство за его состояние. Она осторожно заглянула ему через плечо, пытаясь понять его намерения.

Неужели он смирился?

Она вздрогнула.

Он повернулся к ней с таким пронзительным взглядом, что ей вдруг стало волнительно и тревожно.

— Я не враг тебе, Исил Королева, — произнес он твердо. — Я могу дать тебе гораздо больше, чем просто политическое превосходство и армию. Со мной ты обретешь нечто большее. Ты стала моим идолом, Эннесиэль. И мне это нравится, — признался он. — Не уверен, что встречу кого-то, кого смогу полюбить также сильно.

Она смутилась, ещё больше, чем раньше. Казалось, её щеки покраснели до кончиков ушей.

— Открой своё сердце для меня, — прошептал он, его голос стал мягким. — Тебе не нужно быть сильной рядом со мной.

Он взял её за руку. Его ладонь была тёплой, а прикосновение трепетно нежным. В нём королева ощутила прилив энергии, который зародился глубоко внутри. Сдерживаемое напряжением, оно скакало и потрескивало внутри, ища, к чему подключиться, как молния ищет наивысшую точку.

— Я не могу, — прошептала Эннесиэль, но как бы она ни старалась, её голос дрогнул.

Трандуил огорчённо нахмурился.

— Ты боишься. Почему? Это идёт вразрез с твоими принципами? Или ты не хочешь быть со мной?

Его губы дрогнули. Он осторожно убрал тёмную прядку с её лица, и она замерла. Он опустил руку к изгибу её шеи, и когда она не отпрянула, поднял ладонь к её щеке.

— Ты говорил... ты говорил, что отпустишь меня, если...

— Если ты откажешь, знаю... — произнёс он с досадой, любуясь ею.

Он приблизился к ней.

Свет звёзд отразился на его взволнованном лице и создал причудливые узоры от теней листвы на светлой коже. Он наклонился, давая ей время отвернуться и она почувствовала его дыхание, когда он спросил:

— Ты не любишь меня?

Во рту пересохло, и она едва смогла произнести хоть слово:

— Я...

— Скажи мне, если тебе это не нужно.

Она вновь опешила, её мысли спутались. Не была уверена, что ей хотелось этого.

Тогда он мимолетно коснулся её губ. Это был скорее не поцелуй, а обещание оного. Затем он поцеловал её снова, и в этот раз в его поцелуе слышалась смиренная горечь предстоящей разлуки. Он немного отстранился, сжав её руку в своей и на мгновение замер, утопая в её золотистых глазах. А потом вздохнул с огорчением, прежде чем уйти:

— Когда ты будешь готова...

Трандуил встал с места и направился обратно во дворец.

Она замерла, не в силах пошевелиться.

В тот момент пробежала искра. От ясной и неизбежной силы, что скользнула по её губам проникая в самую глубь её существа. Она почувствовала, будто перед ней открылась дверь и ей нестерпимо захотелось пройти через нее — этот вкус идеального, сияющего восторга не шел ни в какое сравнение с тем, что находилось по другую сторону. Она забыла, где находиться, забыла все, кроме желания переступить порог.

Он уходил. Кулаки были сжаты.

У неё перехватило дух, она вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха. Сердце учащенно забилось, и через миг, она вскочила к нему.

— Трандуил! — воскликнула она, и когда он обернулся, она нежно заключила его лицо в ладони и прильнула к губам.

Сначала эльф обнял её неуверенно, словно на его руку села бабочка, и каждое его движение было наполнено страхом её спугнуть. Но затем его прикосновения стали крепче. В его объятиях Эннесиэль почувствовала себя полноценной.

Энергия, дремавшая в ней, пробудилась и с невероятной силой вырвалась наружу уже знакомыми ей путями. Эннесиэль не стала её сдерживать, в ней не было ни сожаления, ни страха. Она позволила силе наполнить её, растворившись в ней без остатка, став единым целым с этой энергией.

Растворяясь в долгожданном поцелуе, Трандуил почувствовал, как его окутывает жар, пробивающийся сквозь опущенные веки алым светом. Когда он открыл глаза, перед ним предстала Эннесиэль — ослепительное видение, словно сотканное из звездного света. Её кожа мерцала серебром, как свежевыпавший снег в лучах рассветного солнца, а белоснежные волосы струились по телу, словно нити лунного сияния, овеваемые знойным воздухом. Она сияла, как северная звезда и её энергия озаряла всё вокруг, превращая ночь в день и наполняя мир волшебной магией.

Он прервал поцелуй, не в силах больше выносить жар, обжигающий его губы.

Эннесиэль неуверенно открыла глаза, осознав, что чувство эйфории ушло. Её свет постепенно угас. Она вдруг поняла, что влюбилась, как засыпают — сначала медленно, а потом сразу.

— Зачем же ты это сделал? — тихо спросила она.

Трандуил улыбнулся.

— Ты была неубедительна, — прошептал он, не сводя трепетного взгляда с её лица. Его пальцы нежно коснулись её щеки, а затем скользнули по белым волосам, убирая прядь за ухо. — Ты полна сюрпризов, Исил Королева.

— Возможно, и хорошо, что ты такой упрямый, Ороферион, — с нежностью ответила она.

— Ты здесь, рядом со мной, как и должна была быть... — звучит мужской голос, как шёпот ветра в лесах Средиземья.

— Я принимаю тебя в своё сердце, как принимают вечность... — вторит нежно женский голос.

— Ma emma lath ( Ты моя любовь ), — словно песня ручья, звучит он нежно и трогательно.

— Ma emma lath.

— И я разделяю с тобой последнюю крошку хлеба, последний глоток воды, последний удар сердца. Твой путь и твоё возвращение.

Их звучание подобно пению соловья в лунном свете, нежно и волшебно.

— Я — есть. И я буду...

—...Буду всегда с тобой, пока есть ты...

Корабль медленно скользил по извилистой реке. Ветер наполнял его паруса, заставляя трепетать. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в золотисто-розовые тона. На палубе царила суета: матросы проверяли провиант, чистили щиты и натачивали кинжалы. Молодой человек в светлой льняной рубахе с короткими кудрявыми волосами, цвет которых напоминал его тёмные глаза, ловко передвигался по вантам, проверяя каждую деталь.

— Занять позиции, — раздался резкий голос капитана. Его лицо было напряжённым, а взгляд устремлён вперёд, где виднелось устье реки. — Приближаемся к морю. Будьте наготове.

Парень спустился на палубу и пошёл к передней части корабля. Он внимательно поверил паруса на целостность и состояние верёвок. Затем он убедился, что шкоты не перекручены и натянуты правильно. Это важно для управления кораблём при сильном ветре. После этого он осмотрел канаты, удерживающие мачты, проверяя их на трещины и износ, а также надёжность узлов.

Корабль тем временем достиг туманной дымки, что стала скрывать тёмные воды.

С носа корабля капитан прошёл через палубу и поднялся на мостик. Подошёл к штурвалу, его руки уверенно управляли кораблём. Внезапно донёсся скрежет, и корабль слегка накренился. Кудрявый парень, стоявший у фальшборта, крепко вцепился пальцами в борт. Старпом выругался.

— Черт, взять левее!— крикнул он, смотря вперёд под нос корабля.

В этот момент раздался ещё один скрежет, и кто-то из матросов сдавленно вскрикнул. Капитан, стиснув зубы, пробормотал что-то неразборчивое, но явно не лестное, и резко рванул штурвал, пытаясь выровнять корабль.

Несколько матросов нырнули в трюм, чтобы изучить повреждения.

Кудрявый парень склонился вниз через фальшборт, пытаясь разглядеть причину скрежета и внешние повреждения. Туман клубился внизу, затрудняя видимость. Вода была спокойной, но в её глубине что-то мелькнуло. Парень вздрогнул и отстранился, его сердце бешено заколотилось, разогнав по телу волну жара. Рука крепко схватилась за кинжал на поясе. Он настороженно отошёл назад, не сводя взгляда с фальшборта и замер. Руки невольно затряслись.

Чья-то рука крепко вцепилась в его плечо.

— Отдай своё сердце! —прозвучал низкий голос.

Парень вздрогнул и отмахнулся. Мужчина, стоящий рядом, закатился смехом, его голос был хриплым и издевательским.

— Тамир, ты идиот! — сказал парень.

— Видал бы ты своё лицо, Эйнар! —согнулся тот напопалам от смеха и схватился за живот.

Парень нахмурился, его взгляд стал серьёзным.

— Мне показалось, там что-то было, — пробормотал он, всё ещё дрожа от страха. Бледность не сходила с его лица.

— Это тихие воды, — ответил черноволосый мужчина, его голос стал мягче. — А вот дальше, в море, по сторонам лучше не смотреть и не вглядываться в мрак. Здесь, можно увидеть то, что не предназначено для человеческих глаз.

Эйнар опустил руку, что до этого крепко сжимала рукоять ножа. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок, но заставил себя успокоиться.

— Туман сгущается, — тревожно заметил он, глядя на густую белую пелену, которая всё плотнее обволакивала корабль.

— Да, это потому что мы приближаемся к их границе, — ответил Тамир. Его голос звучал почти шёпотом, но в нём было что-то зловещее. — И лучше нам быть готовыми к тому, что нас ждёт.

* * *

Туман был плотным, как густая каша, и казалось, что он поглощает всё вокруг, стирая очертания корабля и превращая его в призрачное видение. Ни одного дуновения ветра. Паруса повисли спустя некоторое время после выхода в море и их давно убрали. Матросы на палубе, измождённые от непрерывной работы веслами, тяжело дышали, их лица были покрыты потом, а глаза горели от усталости и отчаяния. Каждый раз, когда они опускали весла, слышался глухой стук дерева о дерево, словно корабль сам пытался вырваться из этого вязкого кошмара.

Внизу, в трюме, было ещё хуже. Воздух был спёртым, и запах плесени смешивался с потом и морской солью. Люди, которые когда-то были полны решимости и надежды добыть сокровища, теперь лежали на полу, изнывая от духоты, полусонные и обессиленные. Некоторые из них тихо переговаривались, обсуждая, что делать дальше. Вода в флягах и бочках подходила к концу, а запасы пищи сокращались с каждым днем.

Капитан, высокий мужчина с суровым лицом и пронзительными глазами, ходил по палубе. Он то и дело останавливался, чтобы взглянуть на карту, разложенную на столе, часы в верхнем кармашке его рубахи, да на компас, который, казалось, был единственным ориентиром в этом море призраков. Все понимали, что если они сейчас не найдут путь им придется развернутся и уйти ни с чем, ведь запасы кончались, а необходимо было найти ещё и дорогу назад.

Бронзокожий Тамир, один из матросов или пиратов, что славился своим опытом в бою, пробирался сквозь густой туман, пока не наткнулся на Эйнара, что сидел на полу, обняв колени. Тамир присел рядом.

— Мы так помрём здесь, — сказал Эйнар, глядя с отчаянием в никуда.

— Не переживай, — покачал головой Тамир, стараясь говорить уверенно. Его голос был хриплым от долгого молчания и усталости. — Капитан знает, что делает.

— Больше похоже на то, что мы заблудились, — ответил Эйнар, его голос дрожал. — Этот туман... он как будто специально нас запутывает.

— Эти воды скрывают больше, чем кажется, — сказал Тамир, глядя на горизонт, где туман сливался с морем. — Они шепчут тебе страхи, надеясь, что ты повернёшь назад. Но мы уже начали путь, и отступать — не в наших правилах, правда?

Тамир толкнул его плечом, пытаясь приободрить, но улыбка вышла натянутой из-за общей слабости.

— Конечно, — сказал Эйнар, стараясь придать своему голосу уверенность. — Но почему нельзя было зайти с суши?

— Потому что земля, пески и лес — это их родная стихия, — ответил Тамир, нахмурившись. — Они охотники, кочевники и всадники. Они бы заметили нас там и разгромили, не успев ты сказать слово "salme",— уверил он.

— Может, не "salme" ( лосось ), а "salve" (здравствуйте)? — улыбнулся Эйнар.

— Вот видишь, как ты хорошо подготовился. Значит не пропадем.

— Да уж, тогда ты не отходи от меня, Тамир. А то точно в беду попадешь, — заметил Эйнар. — Тебе что, было трудно выучить две страницы словаря?

— Твои слова — лишь ветер. А я привык, чтобы ветер подчинялся моей воле. Я предпочитаю силу.

— А вот не будет у тебя кинжала в руках, что будешь делать?

Тамир нахмурился, но не стал отвечать сразу. Он задумался над словами друга, хотя и не хотел показывать, что они его задели.

— Сила — это не только оружие, — наконец сказал он, глядя прямо в глаза Эйнару. — Сила — это умение находить выход из любой ситуации, даже без кинжала.

Эйнар усмехнулся, но в его усмешке не было насмешки.

— Тем более, это не словарь, а игра в слова, которые не имеют никакого смысла вместе, — продолжил Тамир.

— Ну, теперь я понимаю, почему ты так долго готовился к походу, — улыбнулся Эйнар, пытаясь скрыть удивление. — Это не просто набор слов, а ключ, как не умереть в первую же секунду, если тебя схватят.

— Ну вот, скажи мне, кто адекватный поставит слово "salme" и "salve" рядом? — не выдержал Тамир.

— Ну, возможно, какой-нибудь очень невнимательный человек, — пожал плечами Эйнар и взглянул на капитана, чей возраст, по виду, уже перевалил за пять десятков. — Или тот, кто просто старался собрать все, что смог. Ты, конечно, лучше справился бы с этой задачей. У тебя наверняка ушло бы не больше пары минут, чтобы составить толковый словарь тёмного языка. А наш капитан, — он усмехнулся, — потратил на это несколько десятилетий.

— А ты, значит, любишь пошутить? — с подозрением спросил Тамир. Его голос звучал сухо и настороженно. —Придумала она все! И, тем более, я уже говорил, что не знал, что вы знакомы.

— Нет, что ты! — Эйнар поднял руки, будто сдаваясь. — Ваши дела с моей сводной сестрой меня не касаются. Просто она редко держит язык за зубами. — Он усмехнулся, его взгляд скользнул по Тамиру. — Я пытаюсь понять, как ты вообще попал сюда с таким подходом к делу. Это же способ выжить. Если бы мы столкнулись с врагами, мы бы могли использовать эти слова.

Тамир нахмурился, его брови сошлись на переносице. Он несколько раз моргнул, словно пытаясь понять, о чем говорит Эйнар.

— Да ну, это же абсурд! — воскликнул он. — Никто не будет говорить "Salve" в реальной опасности. А уж тем более "Salme". А если употребить эти слова вместе, то, скорее всего, нас сразу же убьют.

— Или ты введешь их в смятение от своей тупости, — невозмутимо продолжил Эйнар, — и у тебя будет время убежать. — Он пожал плечами, как будто это было очевидно. — А если тебя все же возьмут в плен, ты сможешь попробовать попросить сальм на ужин. Если выживешь, конечно...

— Сальм в плену? — Тамир скептически приподнял бровь. — Что это за плен такой, где кормят лучше, чем дома? Может стоит сдаться, чтобы меня покормили… — Его живот заурчал, и он вздохнул. — Жареная рыба с восточными специями…

— И капелькой лимона, — сглотнул Эйнар, его глаза заблестели.

— А ты действительно разбираешься, — с легкой усмешкой заметил Тамир.

Они замолчали, слушая, как волны мягко, но настойчиво хлещут по борту корабля.

— В любом случае, — наконец сказал Эйнар, нарушая тишину. — Когда разговор заходит о жизни и смерти, лучше быть готовым ко всему.

Тамир вздохнул, почесав затылок.

— Ладно, ладно, — сдался он. — Я понял твою точку зрения. Но все же, это немного странно.

— Жизнь вообще странная штука, — философски заметил Эйнар, — Главное, чтобы мы были готовы к любым неожиданностям.

— Верно, — кивнул Тамир.

Внезапно капитан корабля вздрогнул, резко оторвал бинокль от глаз и бросился к ограждению мостика. Он буквально взлетел на него, почти переваливаясь через перила, и замер, пристально вглядываясь вдаль. Его лицо напряглось, а губы сжались в тонкую линию. Через мгновение его серые глаза распахнулись, словно он увидел что-то невероятное.

— Мы нашли его! — воскликнул седоволосый капитан, его голос дрожал от волнения, — Полный вперёд! — басом рявкнул он, и, подбежав к штурвалу, резко дёрнул его, разворачивая корабль в сторону густого тумана. Матросы оживились, их лица озарились надеждой, и они начали грести с удвоенным энтузиазмом.

Солнце, едва пробивалось сквозь мрачный туман, запутываясь в его плотной, серой ткани. Но вдруг его лучи золотистыми нитями засияли в пространстве, словно святое видение, прорываясь сквозь плотную завесу. Они выпрыгивали из-за огромного тёмного силуэта, который на их контрасте яснее стал проявляться впереди. Эйнар, следуя за Тамиром, поднялся на ноги, его сердце заколотилось, как барабан.

— Там... там гора! — прошептал он, не веря своим глазам. — Скалы! Мы разобьёмся! — взмолился он, его голос невольно взошёл на визг, а на лбу выступили капли пота.

Корабль постепенно погружался в тень скалы, которая становилась всё ближе. Тамир раздражённо вздохнул:

— Ш-ш-ш, не шуми! — и, прищурившись, посмотрел вдаль.

— Тамир, там....

— Эйнар, успокойся! — дёрнул он его за плечо. — Сейчас почти полдень. Мы все время плывем на восток. Вспомни карту — там не должно быть гор!

— Что если картографы ошиблись? — Эйнар не мог скрыть тревогу в голосе. — Что же это тогда?

— Это их территория, — прошептал Тамир, презрительно осматривая горизонты. Его голос был тихим, но уверенным. — Прирунье. Пустыня. Здесь нельзя доверять своим глазам и чувствам. Эти места полны иллюзий, созданных для того, чтобы запутать нас.

Эйнар растерянно поморгал, глядя на пятно, которое становилось всё ближе. Корабль начал врывался носом в обратные волны, сталкиваясь с ними с такой силой, что казалось, будто он вот-вот разлетится на куски. Некоторые матросы вскочили от страха, стремясь остановить корабль. Помутнившееся рассудком, как и многие, от усталости, голода и безграничного пространства, они уверенно прокричали, что это безумие, и хотели повернуть назад. Однако их осадили караульные, пригрозив ножами. Капитан сурово посмотрел на них и приказал заткнуться, иначе их ждёт та же участь, что и любого, кто осмелится ослушаться. Эйнар почувствовал, как его сердце сжимается от страха. Он посмотрел на Тамира, который стоял с раздражительным спокойствием и гордо поднятым подбородком, глядя вдаль.

— Ты в порядке? — спросил Тамир.

Эйнар кивнул и тихо сглотнул. Его руки всё ещё дрожали. Он расставил ноги пошире, напрягая всё тело, готовясь удержать равновесие, если корабль сядет на мель.

Матросы на вёслах выглядели так же испуганно, их лица были напряжены, а глаза метались по палубе. Некоторые из них начали шептаться.

Туман начал рассеиваться, и перед кораблём очевидно стала видна огромная серая скала, возвышающаяся над волнами.

— Это не мираж! — пробормотал Эйнар, оседая под её натиском.

— Это большая иллюзия, — настаивал Тамир с блаженным лицом. — Они этого и добиваются.

Один из гребцов, не выдержав, вскочил, но квартирмейстер, заметив это, схватил его за плечо и резко толкнул обратно на скамью.

— Сиди, иначе я выкину тебя за борт! —прорычал он, ткнув ему в грудь кинжалом, прибивая к месту. Маленькое красное пятно выступило на рубахе жилистого мужчины.

Волны хлестали по скале, поднимая пену и создавая хаос вокруг корабля. Корабль пошатнулся под натиском волн, и Эйнар почувствовал, как палуба уходит из-под ног.

— Приготовьтесь! — крикнул капитан, его голос был твёрдым и решительным.

Корабль приблизился к скале, и Эйнар зажмурился, чувствуя, как его сердце замирает. Казалось, ещё мгновение — и корабль разобьётся о камни. Но вдруг картина перед ними начала искажаться, распадаясь на мелкие кусочки. Воздух задрожал, словно прогремел гром, хотя звука не было. Всё нутро содрогнулось от этого ощущения.

Мощный порыв ветра ударил в лицо, и капли воды, словно стрелы, пронзили воздух. Эйнар почувствовал, как ветер и дождь сбивает его с ног, и он инстинктивно закрыл глаза, пытаясь защитить себя. Через мгновение ветер стих, и корабль оказался в другом пространстве.

Туман медленно рассеивался, открывая перед ними совершенно новый пейзаж. Солнце ударило в глаза, сияя в лёгкой молочной дымке. Эйнар неуверенно открыл глаза, чувствуя, как внутри него разливается облегчение. Он обернулся и посмотрел назад, густая пелена тумана осталась позади, а над ней висел темный кончик горы.

— Это отражение... — прошептал он, глядя на Тамира.

Тамир улыбнулся и кивнул, его глаза светились гордостью.

Воздух стал свежим и чистым, они наконец-то вырвались из мрачных, опьяняющих объятий тумана.

Вокруг простиралось море, окрашенное в яркие аквамариновые тона. Вода казалась прозрачной и спокойной, отражающее лазурное небо. Лёгкий бриз играл с волнами, создавая рябь, которая переливалась на солнце, словно россыпь драгоценных камней. С одной стороны виднелась едва заметная полоса неразличимого цвета — возможно, это был берег.

Матросы, которые ещё недавно выглядели испуганными и напряжёнными, теперь начали расслабляться. Они переговаривались между собой, начинали истерично смеяться и обменивались шутками, наслаждаясь долгожданным отдыхом. Эйнар почувствовал, как усталость покидает его тело, насыщаясь энергией нового мира.

— Мы сделали это, — прошептал Эйнар, глядя на Тамира.

— Да, — сказал он, — Мы в Прирунье!

Оба глубоко вдохнули солёный, с привкусом моря, влажный воздух.

— Мы здесь как на открытой ладони, — заметил Эйнар, прищурившись, чтобы лучше рассмотреть горизонт. Его взгляд скользил по морю, где волны лениво накатывались на борт корабля. — Почему мы не напали ночью?

— Сейчас день, колдуны прячутся в тени, — ответил Тамир. Он оперся на поручни, и смотрел вдаль, где за горизонтом виднелись заснеженные вершины гор. — Тем более, насколько мне известно, сейчас у них праздник. Им не до нас, они собираются в горах, чтобы отметить какое-то древнее событие.

Эйнар кивнул, но тревога не покидала его. Он обернулся назад, заметив, что два корабля из их отряда успешно преодолели барьер и теперь следовали за ними.

— Один отстал, — тихо сказал он, его голос дрогнул.

— Ничего, — ответил Тамир. — Прибьется к одному из берегов и нагонит нас.

— Но на суше опасно, — напомнил Эйнар, нахмурившись.

— Значит, нам будет безопаснее, — усмехнулся Тамир, сверкнув глазом, на половине лица которого красовался глубокий шрам.

Эйнар попытался улыбнуться. Но едва ли они могли что-то сделать. Они уже были на вражеских землях и находились в опасной близости от предполагаемой крепости. Каждый шаг вперед мог стать последним.

Квартирмейстер, стоявший неподалеку, резко поднял руку, привлекая внимание команды.

— Внимание всем! — громко начал он, его голос эхом разнесся по палубе. — Мы остановимся ближе к берегу. Отправим разведывательные лодки на берег, пополним запасы и двинемся дальше.

Команда тут же засуетилась. Матросы начали готовить лодки, натягивать паруса и проверять снаряжение. Эйнар, не теряя времени, присоединился к ним, помогая закрепить весла и проверить запасы продовольствия.

Когда все было готово, капитан подошел к краю палубы и посмотрел на приближающийся берег.

— Будьте осторожны, — сказал он, его голос был серьезным. — Мы не знаем, что нас ждет на суше.

* * *

На пути к берегу поднялся сильный ветер. Он ревел, как дикий зверь, и с такой силой бросался на корабль, что казалось, будто мачта вот-вот вырвется с корнем и улетит ввысь вместе с парусами. Ветер то хлестал корабль с одного борта, то обрушивался с другого, заставляя капитана и его команду лихорадочно менять курс, чтобы не потерять управление. Воздух наполнился гулом, а волны начали биться о борт корабля с удвоенной силой, словно проявляя сопротивление их намерению прибиться к берегу. Паруса хлопали, как огромные крылья, а ветер свистел в снастях, словно насмехаясь над их попытками укротить стихию диких краёв

Ближе к вечеру, когда солнце стало клониться к закату и скрылось за горой, ветер стих и над водой появился легкий, прохладный туман. Он окутал поверхность моря розовой пеленой, создавая ощущение нереальности происходящего.

Корабль подошёл ближе к берегу, и несколько лодок, словно маленькие черные жучки, спустились на воду. Их весла мерно рассекали гладь, а гребцы, напрягая мускулы, отплывали к берегу. На палубе корабля ходили серьезные караульные, вооружённые мечами и луками, внимательно осматривающие берег. Некоторые из них стояли наверху, держа бинокли в руках и внимательно изучая окрестности.

Эйнар, нахмурившись, мерил шагами палубу, пытаясь успокоить нервы. В голове крутились слова капитана: "У вас на все два часа. Мы не будем ждать отбившихся с пути." К ночи у берега становилось слишком опасно. Время неумолимо подходило к концу, и напряжение в воздухе становилось все ощутимее. Пара лодок вернулась на борт, но другая все еще колыхалась на берегу. Люди, уже начавшие собираться возле неё, несли за собой необходимый провиант, но их было меньше, чем отправлялось до этого.

Пальцы Эйнара нервно теребили пуговицу на воротнике. Он ходил взад-вперед, его шаги были неровными, как будто он искал что-то, чего не мог найти.

— Хватит мельтешить, — заметил его Тамир. Он стоял у борта корабля, держа в руках лук, и внимательно смотрел на горизонт. — Ты так дырку в полу протрёшь.

— Не могу... — прошептал Эйнар, его голос дрожал. — Гиблое место.

— Чувствуешь запах? — настороженно спросил Тамир, поворачиваясь к своему спутнику.

— Нет, — удивился Эйнар. Он начал сильнее втягивать носом воздух, но ничего необычного не почувствовал. Только солёный запах моря и лёгкий аромат смолы от деревянных досок.

— Проклятие зреет, — зловеще произнёс Тамир, его голос стал тише, почти шёпотом. — Манит в свои объятия, лишь поддайся... Тросы обрубит, и всё... ты покойник.

Лицо Эйнара побледнело, его глаза расширились от страха. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле.

— Да брось, я шучу, — усмехнулся Тамир, его голос звучал весело, но в глазах мелькнула тень. — Это акация цветёт.

— Ну и шуточки у тебя... — пробормотал Эйнар, стараясь скрыть дрожь в голосе. Он снова начал ходить взад-вперёд, но теперь его шаги были более ровными, хотя и слегка неуверенными. Его взгляд привлекла красная лента вдали. — Что это там? — внезапно спросил он, указывая на горизонт.

— Пустыня, — ответил Тамир, улыбаясь.

— На вид так мягка, как бархатное одеяло... — сказал Эйнар и замолчал, его взгляд стал задумчивым.

— И золотом блестит, — заметил Тамир вглядываясь в горизонт. — Знал бы ты только, сколько тайн в себе хранят эти пески.

— А ты знаешь? — спросил Эйнар. Его лицо стало серьёзным, а в глазах мелькнула искорка любопытства. — Я ведь дальше своего городка раньше никуда не ходил.

— В этой и я не был, — признался Тамир. — Слишком опасное место. Многие обходят её стороной, а те, кто осмеливается подойти ближе, исчезают без следа. Но я слышал много историй. Там раньше был древний лес, что простиралася вплоть до восточных берегов материка. Его тенистые чащи скрывали тайны, а в глубинах жили тёмные колдуны. Их королевство было величественным и пугающим одновременно: башни из золота и серебра возвышались над густыми кронами, а улицы были вымощены драгоценными камнями, которые сверкали, как звёзды на ночном небе.

— Интересно. И что же с ним случилось?

— Не знаю. Некоторые говорят, что король был настолько ужасен, что его покарали боги, уничтожив город. Другие, что Темный Еретик пал в войне и его город был разграблен, леса сожжены и им на смену пришла пустыня. Многие верят, что под песками до сих пор скрываются остатки древнего города, который они построили многие тысячи лет назад. Но не всё так просто. Тёмные колдуны не исчезли бесследно. Они вернулись, и теперь они охраняют свои тайны с такой злобой, что даже ветер боится приблизиться к этой земле.

Он замолчал, и Эйнар почувствовал, как по его спине пробежал холодок.

— Кто-то пытался найти этот город? — спросил он, стараясь скрыть страх в голосе.

Тамир кивнул.

— Были смельчаки, — ответил он. — Но никто из них не вернулся. Некоторые говорят, что их поглотила сама пустыня, не прощающая слабости, другие утверждают, что их забрала магия тёмных колдунов.

— А ты бы пошел туда? — спросил он, глядя на Тамира.

— Не я, — ответил Тамир, усмехнувшись. — Но кто-то должен попытаться. Благо, нам туда не надо, а надо в крепость, что находится где-то в той стороне. И, в отличае от тех любителей, у нас целая команда профессиональных бойцов, охотников на ведьм и взломщиков. Тем более, у нас есть информация о том, как они охраняют свои сокровища. Кто-то до этого мог этим похвастаться? Мы воспользуемся этим, чтобы проникнуть внутрь и забрать то, что нам нужно.

— И что это? — спросил друг, всё ещё сомневаясь.

— Сокровища, — коротко ответил Тамир. — Артефакты, которые могут дать нам силу и власть.

— Силу и власть? — повторил друг с усмешкой. — Ты всегда был склонен к авантюрам, но это уже слишком.

— Мы ничего не знаем наверняка, пока не попытаемся, — сказал Тамир, глядя Эйнару в глаза. — Если мы ничего не сделаем, то ничего и не получим. А если сделаем, то у нас будет шанс изменить свою жизнь.

— Шанс? — переспросил Эйнар. — Ты говоришь о шансе, но это не игра, Тамир. Это серьёзно.

— Я знаю, — ответил Тамир, тяжело вздохнув. — Но я верю, что мы справимся. Мы команда, и вместе мы сильнее.

— Ладно, — наконец согласился он. — Но если что-то пойдёт не так, ты знаешь, что я не буду прикрывать твою спину. Я здесь только для того, чтобы готовить тебе кофе и чинить корабль, когда ты случайно поддожешь его своими трубками.

— Знаю, — кивнул Тамир. — Ну, хотя бы ты будешь на страже нашей кухни, — ответил он, подмигнув.

Вдруг боковой взгляд Эйнара заметил в лесу отблеск света. Он замер, насторожившись.

— Тамир, — шепнул он, повернувшись к своему товарищу. — Ты это видел?

Тамир повернул голову и посмотрел в указанном направлении. Его глаза внимательно скользили между стволами красноствольных деревьев.

— Что? — спросил он, слегка нахмурившись.

— Там, в лесу, у большего серого камня, что-то сверкнуло, — ответил Эйнар, не отрывая взгляда от леса.

Тамир напрягся и, вытащив стрелу из колчана, прицелился в сторону. Его взгляд скользил между деревьями, пока он не заметил большое животное. Это был тигр, величественный и мощный. Он медленно приблизился к воде, опустив голову к земле, и начал лакать воду. Его опущенный золотистый взгляд, сияющий в отражении воды, встретился с глазами Тамира, и тот почувствовал, как его сердце пропустило удар.

Тигр поднял голову, и его глаза, холодные и пронзительные, встретились с глазами Тамира. В этот момент лучник почувствовал, как его тело напряглось, а сердце забилось быстрее. В ушах появился звон и Тамир почувствовал, как голова начала кружится. Он махнул головой, стараясь привести в себя в чувство и не спускать зверя с прицела. Но вдруг зверь, словно почувствовав что-то, развернулся и тихо ушел в лес, оставив после себя лишь эхо своих шагов и легкий хруст ветвей.

— Что там? — спросил Эйнар, не славившийся особой остротой зрения, но все еще настороженный.

— Зверь, — тихо ответил Тамир, опуская лук.

В этот момент зазвучал тонкий мелодичный голос, и Тамир обернулся.

—Тамир, идем сюда! — позвал женский голос, и ее веселый смех разнесся по палубе, словно лёгкий бриз.

Он нахмурился, чувствуя, как по его спине пробежал холодок. Он перевел взгляд на Эйнара, но тот лишь пожал плечами, словно говоря: "Это не моё дело".

Он медленно подошел к противоположному борту корабля, его шаги были неуверенными, но в то же время решительными. Тамир увидел девушек, плавающих в воде у борта корабля, их тела мерцали, улавливая на себе блики последнего света.

— Тамир, ну что ты стоишь, как истукан? — спросила светловолосая девушка.

— Идем к нам, Тамир! — сказала другая, ее голос был звонким и игривым, как колокольчик. Она подплыла ближе, ее волосы разлетались в стороны, как водоросли на ветру.

— Аделаида, Жасмин, вы откуда здесь? — спросил Тамир, чувствуя, как его голос дрожит.

— Как откуда? Ты же сам звал нас на свой корабль. Мы спрятались в трюме, за ящиками с фруктами. А теперь не хочешь участвовать в веселье, которое обещал, — сказала темноволосая девушка, её голос был низким и глубоким, как шепот моря.

— Вода теплая, идем! — добавила светловолосая. Она подплыла еще ближе, и Тамир почувствовал, как его сердце начинает биться еще быстрее.

— Он просто боится... — шепнула Жасмин.

— Ну, что ты говоришь, — начала Аделаида, ее голос стал мягче и теплее. — Я знаю, что он не такой уж и скромный. Ну же, Тамир! Мы не укусим!

— Он всё ещё колеблется, — заметила темноволосая, её голос был полон насмешки. — Тамир, ты же не боишься воды, правда?

Тамир сделал шаг назад, его сердце билось так сильно, что он чувствовал, как оно готово выскочить из груди. Он начал залазить на фальшборт, его руки дрожали, а ноги подкашивались. Вдруг его кто-то схватил за плечо.

— Тамир, что ты делаешь!? — раздался голос Эйнара, его лицо было серьезным и напряженным. Он затянул его обратно на палубу, и Тамир почувствовал, как его ноги снова касаются земли.

— Я... — начал Тамир, но его слова застряли в горле. Он посмотрел на воду, где только что были девушки, но теперь их не было.

— Меня очаровали... — испуганно пробормотал он.

— Вторжение! — закричал один из дозорных на мачте.

На берегу человек размахивал руками. Там хаос охватил всех. Люди бежали в рассыпную, кто-то, заметив лодку, что спешно отчалила от берега, с криками рванул к ней, пытаясь запрыгнуть на борт. Волны плескались о ноги, а ветер усиливался, словно помогая врагам. Другие, не успев выбраться из леса, оказались в ловушке. Стрелы пронзали их тела, а крики боли смешивались с шумом битвы. Кто-то пытался укрыться за деревьями, но стрелы пробивали даже толстую кору, оставляя глубокие следы.

Капитан мгновенно отреагировал:

— Поднять якорь! Всем занять свои позиции! Убить любого, кто попытается пробраться на корабль. Калеб, драконов в бой!

Квартмейстер издал громкий сигнал боевого рога, и команда пришла в движение. Матросы и солдаты заняли свои места у орудий, арбалетов и щитов. Эйнар, как и многие, выхватил из ножен свой кинжал, готовый к битве.

Внезапно раздался скрежет металла, и пушечные порты на соседних кораблях начали открываться. Воздух наполнился тяжелым запахом пороха и предчувствием беды. Капитаны соседних кораблей, каждый со своим характерным акцентом, скомандовали:

— Огонь!

По воде прокатились их гулкие голоса и в следующий момент небо разорвали оглушительные взрывы.

Огненные шары, выпущенные из пушек, устремились к лесу, оставляя за собой дым и разрушения. Вертясь и разбрасывая искры, словно поддоженные волчки они пронеслись над деревьями, поджигая их и валя на землю. Хвойные кроны вспыхнули, как сухой трут и густой белый столб поднялся в небо, скрывая происходящее на берегу и глубину леса от посторонних глаз.

В воздухе повис едкий запах пороховых газов и дыма.

Еще один залп, и снова треск стволов, скрежет валящихся деревьев заполнили округу. Эйнар забился в угол, прячась от носящихся воинов и зажимая уши. Он не мог поверить в происходящее.

— Что они делают? — воскликнул он, пытаясь перекричать шум битвы.

Тамир стоявший рядом и пересчитываюший стрелы, лишь усмехнулся и ответил:

— Они ценят свои леса превыше всего. Это даст нам фору.

— Но люди на берегу...

Лучник натянул титеву и бросил на него холодный взгляд:

— Забудь их! Они уже не жильцы. Их все-равно не пустят на борт. Они могут быть её слугами. Это война, Эйнар. Здесь нет места милосердию.

Багровое зарево раскинулось по темнеющему небу, гиганским пылающим занавесом, окрашивая облака в кроваво-красные оттенки. Матросы, быстро распределившись по своим местам, начали ритмично грести веслами, стремясь увести корабль как можно дальше от зловещего берега. Вода под килем пенилась, отражая отблески пламени.

Тело дозорного, потерявшего равновесие на высоте мачты, глухо ударилось о землю. Его стеклянные глаза уставились в пустоту, а на груди зияла кровавая рана, оставленная стрелой. Эйнар, стоявший неподалеку, почувствовал, как его сердце сжалось от страха. Он молча встретился взглядом с мертвым, прежде чем снова перевести внимание на происходящее вокруг.

Наверху, направляясь из леса, словно хищные птицы, на мачту начали грациозно приземляться укротители ветра. Их длинные, тёмные струящиеся волосы развевались на ветру, синие мантии, украшенные серебристыми узорами, искрились в свете огня, горящего на берегу. Их движения были точными и уверенными, словно они танцевали на канате. Они ловко скользили по веревкам, перекладинам мачт и мягко спрыгивали на палубу, обнажая свои мечи.

В воздухе повисло напряжение. Завязалась ожесточенная драка. Бойцы пытались защитить матросов, что продолжали грести. Укротители воздуха атаковали с неожиданной яростью, их движения были стремительными и смертоносными. Матросы отчаянно пытались защищаться, но силы были неравны. Другие корабли, захваченные врасплох, также оказались в беде.

Тамир, поднявшись повыше на ступени поражал воинов в синих кафтанах стрелами с такой точностью, что казалось, будто он сам управляет ими с помощью магии. Его стрелы летели поражая врагов в самые уязвимые места.

Эйнар, сражаясь с одним из укротителей воздуха, чувствовал, как его руки дрожат от напряжения. Его кинжал мелькал в воздухе, но противник был слишком быстр. Внезапно оружие вылетело из его рук, со звоном прокатившись по палубе, поддавшись порыву ветра, который колдун создал своим заклинанием. Эйнар отступил на шаг, пытаясь прийти в себя, но его высокий противник уже был рядом.

Тамир не дал ему времени на раздумья. Он выпустил стрелу, которая с глухим звуком пронзила голову врага. Укротитель воздуха упал на палубу, его синяя мантия окрасились кровью. Эйнар, воспользовавшись моментом, бросился в сторону, чтобы подобрать кинжал. Но его то и дело толкали под ногами бойцы, продолжая сражаться с колдунами. Тогда он укрылся за парой бочек, прячась от ужаса происходящего и выжидая момента подобрать свой инструмент.

Он тяжело дышал. Сердце колотилось как бешеное, а в ушах звенел грохот битвы. Он слышал, как крики и лязг оружия становились все ближе. Укротители воздуха, словно тени, скользили по палубе. Один из них, с длинными темными волосами, поднял руку, и ветер с силой ударил по палубе, сбивая с ног нескольких матросов.

Эйнар сжался еще сильнее, чувствуя, как страх парализует его. Он знал, что должен найти кинжал, но каждая попытка выбраться из укрытия заканчивалась неудачей. В воздухе витал запах крови, пороха и дыма, а крики раненых разрывали воздух. Он видел, как один из матросов, раненый в плечо, пытался ползти к борту, но его тут же настиг удар мечом.

Внезапно ветер стих, и Эйнар услышал тихий шорох за спиной. Он замер, пытаясь понять, что это. Сердце забилось еще быстрее, когда он почувствовал, как кто-то приближается. Он обернулся и увидел Тамира, который, тяжело дыша, стоял над ним.

— Ты в порядке? — хрипло спросил он, оглядываясь по сторонам.

— Да, — выдохнул Эйнар, стараясь не показывать, насколько он напуган. — Где твой лук?

— Сломан, — коротко ответил Тамир, вытирая пот со лба. — Но у меня еще есть сабля.

Они переглянулись, и Эйнар понял, что сейчас им нужно действовать быстро. Он поднялся на ноги и, пригнувшись, побежал к месту, где, как ему казалось, должен был лежать его кинжал. Но когда он добрался до него, его сердце упало — кинжал исчез.

— Черт, — прошипел он, оглядываясь по сторонам. — Где он?

— Не знаю, — ответил Тамир, поднимая голову. — Но нам нужно найти его. Иначе мы не сможем остановить их.

Но затем произошло нечто ужасное. Воздух сотряс мощный удар грома, заставивший всё нутро затрепетать. Многих матросов этот внезапный грохот просто прибил к земле. Густой комок из чёрного дыма, словно чернила в воде, ударил по капитанскому мостику, и из него восстала фигура в чёрном одеянии. Из её бледных напряжённых рук сочился дым, а серые волосы развевались на ветру. Капитан, осознав опасность, поднял оружие и отведя взгляд в сторону кинулся в бой. Она легко взмахнула рукой и черные щупальца, устремленные из её пальцев, обвились вокруг его горла, поднимая над землёй и сдавливая с нечеловеческой силой. Его глаза расширились от ужаса, лицо покраснело и через мгновение он рухнул на палубу безжизненной бледной куклой. Матросы, увидев это, впали в отчаяние и бросились в бой, но их попытки были тщетны.

Тамир обернулся на другие корабли. Его сердце сжалось от боли. Колдуны сражались и там, неся за собой хаос стихии и смерть. Их корабли охватило пламя. Крики людей, прыгающих в воду, эхом разносились по морю. Но никто из них не выныривал. Их поглотила тёмная бездна. На берегу расположились воины в кафтанах с синими узорами. Их руки были вытянуты в синхронных движениях в сторону моря, а огонь в лесу, тем времнем, начал гаснуть, уступая место магии колдунов.

Тамир перевел взгляд на колдунью, уверенно спускавшуюся с мостика на палубу. Его глаза, сияющие слезами безысходности, вдруг вспыхнули решительным огнём и он крепче сжал рукоять сабли. Он ловко подпрыгнул в сторону воина в синем кафтане, что выбежал из-за угла, и, обхватив его сзади, приставил к его горлу острие.

— Стой! — крикнул он, обращаясь к колдунье. — Ни шагу вперёд!

Она остановилась, обратив внимание на мужчину, её янтарные глаза сверкнули в ответ.

— Увижу хоть одно шевеление руками, убью его, — заявил Тамир, продолжая удерживать нож у шеи заложника. — Опустите оружие. Живо! — приказал он, дёрнув ножом.

На шее воина выступила тонкая струйка крови от небольшого пореза. Королева мар кивнула, и её воины медленно опустили оружие.

— Бросьте их!

Колдуны повиновались. Их орудия со звоном посыпались на палубу.

— На колени! — приказал он. — И руки так, чтобы я их видел! — напомнил Тамир. Колдуны замялись, но повиновались. Их лица исказились в презрении.

Королева взглянула на него из под ресниц, её глаза горели холодным огнём. Она начала спускаться со ступеней, но Тамир снова закричал:

— Я сказал ни с места!

— И что же ты прикажешь дальше? — спросила она.

— Я приказываю вам освободить корабль и дать нам уйти, — Тамир с трудом сдерживал дрожь в голосе.

— И почему я должна сделать это? — приподняла она бровь.

— Иначе я убью его, — он крепче сжал саблю, его рука дрожала.

— Так убей.

Тамир опешил. Его пальцы на мгновение разжались, но он быстро вернул хватку, сжав рукоять так крепко, что костяшки побелели. Его сердце колотилось, а пот стекал по лицу, оставляя липкие дорожки.

— Ты, простой смертный, смеешь ставить мне ультиматумы? — проговорила она, её голос звучал как ледяной ветер, пробирающий до костей.

— Думаешь запугать меня? — бросил Тамир, стараясь выглядеть уверенным, хотя внутри него бушевала буря.

— Покажи, на что ты способен, — произнесла она, её глаза блеснули, как два раскалённых угля. Тамир почувствовал, как холодный пот пробежал по его спине. — Интересно, кто окажется быстрее. Рискни, и мы узнаем, что будет дальше.

— Ты блефуешь, — произнёс он, стараясь скрыть дрожь в голосе.

— Может и так. Но ты не знаешь, на что я способна, — её голос стал ниже, почти угрожающим. — Убьёшь его, и одним взмахом руки я уничтожу корабль. Тогда никто из вас не спасётся.

Тамир сжал зубы так сильно, что они заскрипели. Его рука дрожала, но он чувствовал, как в нём поднимается волна ярости.

— Нет, я беру его в плен. Ты позволишь нам уйти. А я отпущу его у реки.

— Никто из вас не покинет Прирунья, — отрезала она, — Не стоило вам пересекать границу. Сейчас идет речь не о вашей свободе, а о жизни и судьбе.

Её губы изогнулись в холодной, почти презрительной улыбке.

— Ты возомнил себя судьей, вершителем чужих судеб, — произнесла она. — И, в отличае от тебя, я могу быть милосердной. Я предлагаю тебе незатейливую сделку: жизнь за жизнь. Одного в обмен на двадцать шесть. Отпусти его, сдайся и тогда я сохраню жизни твоих товарищей. Все совершают ошибки, но не все заслуживают подобного наказания. Твоя судьба и их сейчас в твоих руках.

— Ты чего-то не договариваешь, — усмехнулся Тамир, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Ты же не думаешь, что я поверю Тёмной колдунье. Это ловушка. Что будет со мной?

— А ты... Ты всё равно не выживешь, — сказала она равнодушно, но с лёгкой ноткой удовлетворения. — Я могу убить тебя быстро. Можно сказать, это будет своего рода услуга.

Тамир усмехнулся, пытаясь скрыть страх.

— Какой тогда мне толк от твоей сделки? — спросил он, чувствуя, как решимость начинает таять.

— Ты, наконец, сделаешь по-настоящему доброе дело в конце своей жизни. Останешься в памяти этих людей как мученик, как герой, — сказала она мягко, почти с сочувствием. — Вам всё равно не победить.

— Глупая сделка, — сказал Тамир, чувствуя, как его решимость начинает таять. — Половину из этих людей я знаю не больше нескольких месяцев, а другую предпочёл бы не вспоминать. Нет мне дела до них! Можешь оставить своего прихвостня себе. Вот мои условия: моя жизнь в обмен на его и пару сундуков с золотом.

— Считаешь, можешь торговаться со мной? — её голос стал ледяным. — Думаешь, мне есть дело до золота?

— Я слышал, сокровищница Нуара ломится от драгоценностей, — сказал гордо Тамир. — Не с неба же им взяться. А у меня много драгоценностей. Слышала что-нибудь о камнях ратнараджа?

— Ты готов пожертвовать всем, предать свою команду ради... ради сохранения своей жизни? — в её голосе прозвучала насмешка и некоторое разочарование.

— Это лучше, чем кормить червей.

Её лицо окаменело. Волосы заструились вдоль тела, словно живые.

— Твоя жизнь не стоит ни грамма золота из твоих грязных монет,— прошипела она, — И уж тем более не ценнее даже одной из этих двадцати шести.

Она начала медленно спускаться.

Тамир отступил, крепко удерживая заложника. Он споткнулся о сверток каната, но тотчас восстановил равновесие.

— Ты разрушаешь жизни, ломаешь судьбы, используешь других ради своей выгоды и играешь с чувствами людей, как с игрушками. Тот, кто поклялся защищать, но вместо этого продает свои слова за жалкие монеты. Тот, кто крадёт чужие тайны и использует их против них же...

Тамир дёрнул угрожающе кинжалом. Она остановилась, но лицо оставалось непоколебимым.

— Ты уже проникла в мои мысли? Тогда тебе известно, что я не желаю смерти.

— Ты лжец, предатель, вор, убийца и торговец людьми. Сколько жизней ты разрушил? — спросила она, склонив голову. — Ты думал, что сможешь продолжать так делать, просто исчезнуть, оставив за собой лишь тени и боль? Вы называете нас тёмными колдунами и чудовищами, но посмотри на себя. Ты не человек после всего, что сделал. Ты убиваешь не только тела, но и души. Ты — монстр. А монстры не должны жить в этом мире.

Её глаза сверкнули, мир задрожал. Тамир почувствовал, что голова начинает кружится, но он откинул её назад.

Её глаза загорелись яростным жгучим светом.

— В тебе нет ни капли того, что могло бы заставить меня передумать. Докажи, что способен на что-то большее, чем убивать. Сдавайся, отпусти пленного. Или умри. Ты останешься здесь, в этом месте, где сможешь найти искупление. За решеткой, где тебе и место, — проговорила твердо она. — Одна. За двадцать шесть. Я не буду повторять.

Тамир замер, уловив позади себя скрежет дерева. Внизу к борту прибилась шлюпка.

— Думаешь, я поведусь на твои игры, колдунья? — начал пятиться он ближе к краю корабля.

— Ты даже не представляешь, насколько глубоко ты уже завяз в этой игре, — провожала она его взглядом.

Тамир почувствовал, как его сердце сжалось от тревоги. Он догадывался, что она что-то скрывает, но не мог понять, что именно. Он смотрел ей в глаза, пытаясь найти в них хоть намёк на правду, но видел только холодный огонь и насмешку.

— Какой игре? — спросил с усмешкой он.

— Игре, в которую ты уже проиграл.

— Смотря, что считать победой, — сказал уверенно он, и уголок его губ дрогнул.

Тамир резко взмахнул рукой, словно играя финальный аккорд на виолончели. Алая кровь брызнула во все стороны. Он шустро замахнулся рукой и метнул окровавленную саблю в ведьму. Клинок пронесся сквозь неё, как через туман, оставляя за собой дорожку из чёрного дыма. Сабля, с лёгким звоном, воткнулась в ступени. Ведьма начала растворяться в воздухе, развееваясь, как дымка, следуя за созданным от оружия вихрем. Вскоре, от неё остались только два золотистых огонька, которые медленно угасли в ночи и зловещий оскал, что зиял ещё мгновение в пустоте.

Воспользовавшись моментом, Тамир рванул за борт. Его виски сдавило болью. В ушах зазвенело, и мир задрожал, как будто сама реальность начала распадаться на части.

— Тамир... — послышался тихий голос.

Тамир растерянно моргнул. Настороженно осмотрелся. Он стоял ровно на том же месте. На борту. Канатный сверток лежал позади него.

— Тамир, — вновь раздался голос Эйнара, который сидел на полу за бочками, проглядывая в щель между ними. Его лицо было бледным, словно мрамор, освещённое мерцающим светом горящего соседнего корабля. Тени от пламени ложились на его лицо, подчёркивая глубокие морщины, изборождённые ужасом.

В воздухе витало зловещее щёлканье огня.

— Голос в твоей голове... не подвластен тебе. Возьми стихийный огонь под контроль, чтобы он не поглотил тебя целиком, — слезно, с глубокой тревогой в голосе произнёс товарищ.

Тамир посмотрел себе под ноги, где в ногах лежало тело квартмейстера в алой луже. Он огляделся. Несколько тел заклинателей на палубе лежали в перемешку с бесчисленными количеством тел корабельной команды, поражённых его стрелами. На другой стороне борта смиренно стояли воины в синих кафтанах, держа кинжалы над двенадцатью членами команды, стоящих на коленях с руками за головой. Они с яростью и ненавистью смотрели на него.

Тамир побледнел. Он услышал шаги и обернулся, его взгляд метнулся к капитанскому мостику. Оттуда грациозно и уверенно, спускалась фигура в чёрном. Руки были сложены за спиной. Её длинные серые волосы развевались на ветру, кожа была похожа на перламутр, а глаза, сверкающие золотистым светом, притягивали к себе всё внимание. Взгляд был направлен на захваченных матросов, которые стояли, опустив головы, не смея даже пошевелиться.

— Ты...— прошипел Тамир.

Но она не обратила на него внимания. Королева раздражённо взмахнула рукой, и в воздухе раздался хруст. Шея Тамира изогнулась в неестественом положении, он пошатнулся и тело перевалилось за борт, с глухим всплеском плюхнувшись в воду.

Эйнар, сидящий в тени, всхлипнул и, прикрыв рот ладонями, сильнее прижался спиной к бочкам. Он слышал её разговоры на чужеродном языке, которые эхом разносились по кораблю. Его глаза зажмурились, и он пробормотал себе под нос:

— Это сон... сон... Очередная иллюзия. Сейчас открою глаза, и мы снова окажемся в море, в тумане... В пустыне средь иллюзий, себя не потеряй... — повторял он слова, как мантру. Но тут он почувствовал, как ветер возле его лица трепыхнулся и подбородка коснулся холодный острый металл, поднимающий его лицо вверх.

Эйнар открыл глаза и увидел фигуру в чёрном перед собой. Он медленно поднял взгляд, скользя по силуэту верх, пока не встретился с её лицом.

— Salve (Здравствуйте), — неуверенно произнёс он, — Amicus. Escutam... (Друг. Славься...)

Соблазн был велик. Глаза сияли, как звезды, разрывая ночную тьму. Он встретился с её взглядом, и мир словно замедлился, всё его внимание сосредоточилось на их мистическом сиянии. Её глаза сверкнули, затягивая его в водоворот, который он не мог контролировать. Внутри него что-то дрогнуло.

— Встань, — её голос, глубокий и многогранный, завучал одновременно здесь и в его голове, распадаясь на несколько тонов. Эйнар почувствовал, как его ноги понесли его вверх, словно кто-то невидимый толкал его в спину.

— Кто ты? — спросила она, окутывая его новой волной своего приказа. И в этот момент он ощутил нечто большее, чем просто приказ. Гнев, ненависть, боль утраты — все эти чувства нахлынули на него, словно буря, разрывая его душу на части.

— Эйнар, — ответил он, слова сами вырвались с его уст. Слезы покатились по его щекам, но он не мог понять, почему плачет.

Она задумалась, её глаза пронзали его.

— Ты не такой, как они, — сказала она тихо. — Что привело тебя сюда?

— Моя...

— Семья, — закончила она за него, её голос звучал уверенно, хотя лицо было устрашающе безэмоциональным. — Ты здесь не ради себя. Тебе нужны деньги, чтобы спасти деревню от чумы.

Эйнар перевёл взгляд за её спину, где колдуны начали выполнять данные им приказы. Их руки двигались в воздухе, как будто рисуя невидимые узоры. Матросы, стоящие рядом на коленях, начали паниковать, их глаза побледнели, а лица исказились от страха. Они хотели что-то сказать, но их рты безвольно открывались, как у рыб, вытянутых на сушу.

Сердце Эйнара заколотилось, как барабан, и он почувствовал, как его тело сжалось от страха.

— Прошу, не убивайте! — закричал он, его голос дрожал, но он не мог остановиться.

— Я не трону тебя, Эйнар, сын Торвальда, — произнесла она, убирая серебристый кинжал в ножны. В её голосе звучала нотка раздражения, но он был благородным. — Но не испытывай судьбу. У меня есть причины для того, чтобы изменить своё решение. Живой ты можешь быть более полезен.

Королева Мар замерла, устремив на него свой взгляд — золотистый, одновременно тёплый и ледяной. С грацией, она приблизилась к парню, чье тело дрожало, а лицо покрылось каплями пота. Её голос, мягкий и почти шелестящий, прозвучал рядом, овевая его лицо холодным зимним ветром.

— Однако, если мне что-то не понравится... — пристально смотрела она, вглядываясь в глаза, которые он не смел отвести. — Мои люди найдут тебя. Ты всегда будешь под моим пристальным вниманием.

Она отошла и кивнула своим подчинённым. Они начали двигаться к нему.

— Подождите, вы отпустите меня? — с дрожью надежды спросил Эйнар ей вслед. Она остановилась.

— А откуда, по-твоему, берутся слухи? — спросила она.

Колдун, стоявший рядом, вытянул руку в его сторону, и Эйнар почувствовал, как кровь в его жилах закипела. Его тело обмякло, и он упал на колени, не в силах больше сопротивляться. Мир вокруг него поблек, и он почувствовал, как сознание начинает ускользать.

— Пожалуйста... — еле слышно прошептал он, но его слова утонули в безмолвии. Колдуны, поглощённые своей магией, не обращали внимание на его мольбы. А она медленно удалялась и её фигура растворилась в густом мраке, постепенно окутывавшем его.

Навстречу ветру ты паришь в небесах, отбрасывая холодную тень крыльев на бескрайнее травяное море. Безмятежность и свобода наполняют тебя.

Ты молниеносно взмываешь в облака над горой и летишь в клубящемся тумане. Перед тобой открывается тёмная синева моря, похожая на лазурит — солнце золотом играет в его глади. Неукротимые волны бьются о высокие скалистые берега, создавая пышную пену. Внизу ты замечаешь лодки и белопарусные корабли. В воздухе разливается солёный воздух, смешанный с хвойными нотами.

Теперь ты скользишь над лесом, где деревья тянутся к небу своими пушистыми ветвями. Ты ныряешь в бескрайний зелёный водоём, слыша шум ветра и шорох своих крыльев в ветвях. Словно призрак, пролетаешь меж красных стволов.

Наконец, ты достигаешь своей цели. Перед тобой величественная белая крепость, окружённая высокими деревьями-стражами. Её крыша — полусферы аквамарина, а стены с узорами — произведения резного искусства.

Ты влетаешь в высокие открытые ворота и скользишь по длинному холлу, устланному красной ковровой дорожкой. Факелы, вспыхивая внизу, приветствуют тебя. Ты поворачиваешь налево и, минуя арку, пролетаешь под несколькими массивными хрустальными люстрами.

Перед тобой открываются большие деревянные двери, и ты вместе с вошедшими внутрь фигурами оказываешься внутри. Под потолком раскинулся небосвод, чей пейзаж меняется в зависимости от воли владыки. Сейчас на нём сияют звёзды. Свет туманным лучом  проникает через три витражных окна в конце тёмного зала, освещая полуколонны, увенчанные величественными фигурами. Он мягко озаряет ступени, небольшой волной ведущие к полукруглому балкону.

На этом балконе, в конце зала, стоит трон из тёмного дерева с прожилками обсидиана и хрусталя, мерцающими, словно лёд. Ты останавливаешься на его высокой узорчатой спинке.

На троне восседала величественная фигура, обратившая свой пронзительный золотой взгляд на нежданного гостя.

У подножия лестницы стоял мужчина, грязный после долгого пути и слегка потрепанный её стражей. С его глаз сняли колдовскую пелену, и он наконец прозрел.

— Где я? Что происходит? — в недоумении воскликнул странник.

— Ты нарушил границы моего королевства, и я требую объяснений! — прогремел голос сверху.

Он огляделся, нахмурился и надменно промолчал.

— Ты осознаёшь, где находишься? — спросила фигура, вставая с трона и медленно спускаясь по лестнице. Её шлейф, украшенный камнями, шуршал, словно треск молнии, наполняя зал звуками.

— Кто ты и откуда пришёл? — повторила она с непоколебимой решимостью, и её золотой лучистый ободок на голове сверкнул в лучах солнца.

— Я не отчитываюсь перед ведьмами! — высокомерно произнёс высокий мужчина, стоя перед девой, которая остановилась на нижних ступенях.

Она опустила голову, взглянув на него чуть исподлобья.

— Не смотри на меня так, словно ты способен постичь, кто я есть. Я гораздо больше, чем моя плоть, и холоднее, чем эти стены. Я тебе не добродушный эльф, — предупредила она, — и уж тем более не продавец чудес с базара!

Прогремел гром.

Она спустилась ниже.

От её ног по залу поползли тени, затмив свет солнца и факелов, направляясь змеями к ногам мужчины. Он в страхе попятился, оступился и упал на пол.

Тени окружили мужчину, растеклись по сторонам и вернулись под её шлейф.

— Встань! — раздражённо приказала она. Его уверенность, как обычно, тут же исчезла. Теперь ей не хотелось причинять боль слабому.

Он неуверенно поднялся.

— А теперь расскажи мне, кто ты и откуда пришёл?

— Я Лорас, путешественник из Рохана, — произнес он с запинкой.

— Путешественник? — в её глазах блеснули огоньки. — И что же ты делаешь на моей земле без разрешения?

— Я не знал, что здесь есть ограничения на передвижение.

— Они есть, это же моё королевство. Что ты ищешь, раз забрёл так далеко?

— Так... — он потупил взгляд. — Приключения.

— И наверняка твои приключения обещают быть весьма драгоценными.

Он напряжённо вытянулся. Она начала медленно ходить вокруг него, словно зверь, истязающий свою добычу.

— Видишь ли, ты не первый, кто решает использовать реку как быстрый путь к одинокой горе. Истерлинги, корсары, кхандцы, харадримы... Однако они не знают, что её воды подчиняются моей воле. — Она остановилась перед ним, пристально глядя ему в глаза. — Так скажи мне, Лорас из Рохана, как мне поступить с тобой: отпустить или отправить к паре твоих земляков?

Мужчина вспыхнул, в его глазах загорелся гнев.

— Ты даже не представляешь, с кем связалась!

Она улыбнулась, сложив руки за спиной.

— О, я то всё прекрасно понимаю. Твои собратья были гораздо более сговорчивыми и готовы были отдать всё, включая награбленное вами имущество, лишь бы сохранить свою жизнь. Так что я знала, что ты придёшь.

Она взмахнула рукой, и у подножия лестницы к ним двинулась охрана в синих мантиях.

— Тебе нечего мне предложить, а мне нечего тебе дать, молодой человек, кроме вида на мой город через оконную решётку.

Он попытался отстраниться и рванулся к дверям, но один из мар, с серебристой отделкой по кайме, невозмутимо последовал за ним. Вытянув руку, он парализовал мужчину, и тот, по инерции, пролетел ещё пару метров, прежде чем его лицо с грохотом коснулось пола.

Двое мар подхватили его за плечи и повели к выходу.

Эннесиэль обернулась и направилась обратно на тронную антресоль.

— Передай своим друзьям огромное спасибо и скажи, что я сдержу своё слово... за сотрудничество.

Эннесиэль, королева Нуара, утомлённо сидела на троне, подперев голову рукой, и массировала пульсирующий с утра висок. Её взгляд был устремлён в пространство, а мысли блуждали далеко за пределами дворца.

В её правлении, помимо прочих забот, одинокая гора стала настоящей головной болью. По всему миру распространились слухи о возможно мёртвом драконе, охранявшем сокровища гномов, и о том, что теперь путь к этим сокровищам открыт. Они были спрятаны в глубинах Эребора, и каждый, кто слышал об этом, мечтал стать их обладателем.

Трое мар, верных слуг, стояли перед ней. Один информировал о делах королевства, а двое других докладывали о ситуации за пределами их земли. Эннесиэль чувствовала, как напряжение внутри неё нарастает с каждым словом.

— Мы справились с орками в горах, Госпожа, — смиренно склонил голову высокий мар в костюме с красными узорами. Он был воителем и главнокомандующим армией Нуара. — Однако меня терзают смутные сомнения, что они будут единственными.

— Продолжайте нести караул, — кротко напомнила королева. Её голос звучал ровно, но в нём чувствовалась скрытая тревога.

— Что насчёт одинокой горы? — обратилась она к другому мар, чьи волосы были собраны в высокий хвост, а виски выбриты узорами.

Он вышел вперёд.

— Всё по-прежнему спокойно, Ваше Величество. Но... — неуверенно начал разведчик, бросив взгляд на своего напарника. — Мы видели гнома, направлявшегося к железным холмам.

Эннесиэль встрепенулась, её лицо озарилось огнём, исходящим изнутри.

— Когда? — спросила она, её голос стал более резким.

Мар замялся.

— Несколько полнолуний назад, — ответил второй, с серебром на кафтане.

— Вы проследили за ним? — спросила королева и её глаза сверкнули огнём.

— Он отправился на запад, за Мглистые горы, — ответил первый.

Игнисс* осознано опустил глаза, на его скулах заходили желваки. Эннесиэль, в состоянии раздражения, встала. Все присутствующие склонили головы. Она подошла к окнам, расположенным за троном, и её тёмный костюм окрасился в яркие цвета, благодаря разноцветной мозаике из стекла. Её взгляд упал на зелёный двор крепости, где стражники тренировались с мечами, а птицы кружили в небе. Задумчиво разглядывая двор, она перебирала пальцами подол своего фрака.

Из-под свода крыши с шорохом выпорхнула белая птица и, сделав круг, опустилась ей на плечо.

— Продолжайте следить за происходящим, — произнесла она после продолжительного молчания.

Двое разведчиков, приложив ладони ко лбу, в жесте кольца, с расправленными тремя к верху пальцами, в знаке своего почтения, с поклоном удалились. Темноволосый мар с резкими чертами лица и волосами, чернее самой ночи, проводил их хитрыми кварцевыми глазами. Они скрылись за высокими деревянными дверьми, и когда зал опустел, а двери плотно закрылись, игнисс заговорил:

— Мне объявить тревогу?

— Нет, не стоит беспокоить народ, — произнесла она, нежно касаясь клюва птицы. — Усильте охрану на границах, оповестите союзников и соберите армию, мы должны быть наготове.

Он покорно кивнул, слегка отступил назад и замер в нерешительности.

— Может быть, нам стоит найти его? — раздался его голос, словно шелест листьев на ветру.

— Возможно, и стоит, — холодно ответила она. — Но мы не палачи, Олеандр, — напомнила королева, укоризненно взглянув на него.

Она продолжила гладить птицу.

Мужчина выражая своё извинение за свою напористость поклонился. Эннесиэль повернулась, и её обсидиановый шлейф, отливающий фиолетовым с изнанки, закружился вокруг ног.

— Гном — это не главная наша проблема. Если не он, то кто-то другой пробудит дракона. Как долго мы сможем защищаться?

Олеандр прищурил глаза, ожидая её ответа. Она продолжила:

— Тьма на востоке сгущается, истерлинги и орки всё чаще нападают на нас. Я боюсь, что зло может попытаться использовать дракона в своих целях...

— Вы предлагаете напасть на дракона первыми? — риторическим тоном спросил он.

— А кто, кроме нас, сможет его одолеть? Вы нашли стрелы? — риторически спросила она. — Тогда у нас нет другого выбора.

— Это будет очень рискованно, — покачал головой он, но в его глазах появился азартный блеск.

— Я и не утверждала, что это будет легко. Однако лучше застать его врасплох в пещерах, чем сражаться на открытой местности. Я созову совет, а ты готовь группу. На этом всё.

— Моя королева, — он приложил руку ко лбу в знаке почтения и поспешил удалиться.

Эннесиэль продолжала стоять, рассматривая двор через цветное стекло, и задумчиво покрутила кольцо с сапфиром на пальце.

— Мне приказать седлать коня?

Эннесиэль вздрогнула, погруженная в воспоминания. Птица с её плеча вспорхнула на трон, словно чувствуя её настроение. Королева перевела взгляд на служанку, которая всё это время оставалась в тени слева от трона.

— Не сегодня, — тихо сказала она, не поднимая глаз.

Эннесиэль развернулась и направилась к лестнице, ведущей вниз. Еврен, чувствуя себя неловко, поспешила за ней, стараясь не отставать.

— Я хочу побыть одна, Еврен, — отрезала холодно королева.

Служанка замерла, её сердце сжалось от тревоги. Она почувствовала себя девочкой, пускающей по ручью деревянный кораблик, который вдруг уносит ветром. Ветер подхватил его тряпичный парус, и кораблик стремительно удаляется. Еврен бежит изо всех сил, но не может догнать его. Берег заканчивается, и она, не умеющая плавать, с отчаянием смотрит, как кораблик исчезает в большом водоёме, уносясь всё дальше и дальше, неудержимо и безвозвратно.

Владычица спешно спустилась по лестнице, её шаги эхом разносились по пустому залу. Она скрылась за боковой дверью, оставив Еврен стоять в тени, чувствуя себя одинокой, потерянной и бессильной.

_______________

Примечание:

Игнисс* — заклинатель огня.

Эннесиэль всё чаще стала уединяться в Зале Тишины. Это было её убежище, где она могла отдохнуть от суеты и шума дворца. В этом зале её мысли становились яснее, а душа — спокойнее.

Тьма, что окутывала мир, надвигаясь с юга и востока, проникала под кожу и шевелилась там, словно личинки. Она также заполняла её мысли своими мрачными образами.

При одном воспоминании о допрашиваемых орках, которых они ловят в Рунных горах, её охватывала дрожь, а взгляд в сторону Мордора затмевал солнце. Она перестала нормально спать и не могла найти в себе силы, чтобы поесть.

В своих снах она всё чаще видела огонь, пылающий выше гор, зелёный мир и существ, которые населяли его. Всё это превращалось в пыль и тени, как отголосок когда-то прекрасной жизни на разрушенных, оплавленных каменных стенах.

Её пугала нарастающая ожесточённость мира, в котором все существа враждовали друг с другом и стремились к обособлению, не доверяя более никому, даже, возможно, самим себе.

Эннесиэль отчётливо помнила времена, когда она была бездомной и бесконечно скиталась по свету, когда Саурон поднял восстание. Но при каждом намерении отца отправить их с Минеланной в Валинор она решительно возражала. Ведь она чувствовала, что у неё есть предназначение.

В Фангорне она не могла полностью раскрыть свой потенциал. Её пугала часть её личности, которую она не могла понять. Среди древних деревьев её полуэльфийское происхождение выделяло её, но не приносило ни признания, ни поддержки. Все просто смирились с её судьбой, потому что они знали и любили её.

Но потом ситуация ухудшилась. Эльфы, ещё не успевшие оправиться от последствий войны, увидели, как она изменилась после трагичного похода: её светлые волосы, прежде отливающие золотом, теперь были покрыты пеплом сожжённых земель; её кожа стала бледной, как рассвет, унесённый бурей; глаза горели, как угли, не потухшие после пожара, и так напоминали своими мотивами Тёмного Властелина. Она шла, словно тень среди теней, и её шаги оставляли следы, похожие на раны на сердце земли. Даже сочувствуя её утрате, не многие эльфы Фангорна были способны найти слова утешения из-за томящегося в чертогах их сознания страха.

Она ощущала себя чужой среди своих, и это чувство одиночества усиливалось с каждым днём. Мечты о лучшем будущем казались недостижимыми... И она покинула дом.

Тысячи лет мар жили в изоляции, скрываясь в лесах и пещерах. В основном они вели кочевой образ жизни, объединяясь в кланы. Когда-то они были похожи на эльфов своей великодушием и возвышенностью, но со временем одичали и стали более воинственными и свирепыми. Они не стремились к мирным контактам и не были просты в общении.

Как и у всех, у мар были свои обиды и скрытые раны. Каждый из них был сломлен по-своему. И когда пришёл эфириал, их края были настолько острыми, что Эннесиэль иногда казалось, что они могли порезаться друг о друга.

Признаться, Эннесиэль, наслушавшись легенд, тоже сначала опасалась непредсказуемости мар. Но у неё не было другого выбора: в своём мире она тоже была чужой, а в сердце её горела вера в свою цель. Однако чем больше времени она проводила с ними, тем глубже проникалась их образом жизни и осознавала, что они мало чем отличаются от эльфов.

Сначала ей казалось, что они действительно поклоняются только кромешной тьме, учитывая их дикость и неутолимый порыв к ночи и ритуальным кострам. Но разве эльфы, которые, как и сами мар, не питают любовь к звёздам и ночным светилам?

Здесь она чувствовала себя частью чего-то большего, чем просто быть эльфом и без страха могла быть той, кем являлась.

Они вместе восстановили Нуар, вернув ему былое величие. Это, конечно же, не понравилось существам, обитающим на востоке, которые с давних времён были хозяевами бескрайних степей.

Холодная война началась.

Она была такой мрачной, с такими зловещими целями и яростными действиями, которые словно были пропитаны ядом в мыслях противника, что Эннесиэль начала подозревать, что в них, как в дереве изнутри распространяется гниль, набирает силу зло.

Сдвинув противника, словно массивный неподвижный камень на пути строительства прежнего мира для мар, она обнаружила под его громадой бесплодную землю и пожухлую без света растительность.

Народы, некогда процветавшие на этих землях, теперь страдали под гнетом злых захватчиков. Их дома были разрушены, поля опустошены, а дети голодали. Народ, некогда гордый и свободолюбивый, теперь жил в страхе и отчаянии, надеясь на чудо или спасителя, который освободит их от этой тьмы.

Увидев всю эту жестокость по отношению к свободным народам и осознавая, в каком плачевном состоянии находится мир после войны, она, обладая способностью изменить ситуацию, встала на защиту слабых.

Почему она это сделала? Потому что была в состоянии это сделать. Потому что она знала, каково это — быть изгоем. Она также была девочкой, жертвой, которую некому было защитить.

А заклинатели, в свою очередь, увидели в ней предсказанного их пророчествами избранную. Ту, кто вернёт Нуару и мар процветание и справедливость. Мессию.

И Эннесиэль, действительно обладающая необычными для эфириала способностями, раз за разом оправдывала эти подозрения. Пересказанная им история обретения силы, способность к более чуткому ощущению мира, умение взывать к разуму

и предрасположенность к провидению, доставшиеся ей как результату многотысячелетнего смешения кровей эльфов и мар, стали важным аргументом в пользу этого.

Также она удивляла мар тем, что, не зная о пророчестве, вела себя именно так, как было предсказано. И тем, что, будучи чужаком, не использующим силы с самого рождения, она оказалась сильнее и выносливее многих эфириалов, выросших в жестоких условиях.

Здесь, в этом новом месте, она обрела не только убежище, но и семью. Люди, окружавшие её, видели в ней не просто полуэльфийку и эфириала, наследника силы Великого Мара, а лидера с идеями и страстью, за которым они были готовы следовать.

Когда зараза была местно уничтожена, а люди, страдавшие от нищеты и рабства, получали свободу, Мар встали на их защиту. Они помогали им вновь обрести уверенность в завтрашнем дне. Несмотря на окружающее презрение к мар, в ней и её народе жили сострадание и любовь к миру, частью которого они являлись. Они делали то, что не сделали другие народы, потому что тем, отныне, не было дела до других.

Ар, не жалея сил, восстанавливали сожженные дома, аквы и терры возвращали плодородность землям, превращая некогда бесплодные пустоши в цветущие сады.

Мар стали символом надежды для тех, кто столкнулся с несправедливостью. А Эннесиэль, несмотря на свою пугающую репутацию, стала олицетворением хранителя этих земель.

Именно тогда она осознала смысл своего существования. Она почувствовала себя частью силы, способной изменить мир.

И вот, сражаясь со злом, поддерживая слабых плечом к плечу с заклинателями, Эннесиэль ощущала столь мощный прилив благодарности, что у неё ныло сердце. Однако вместе с благодарностью пришёл и страх. Она понимала, что близость с ними — это роскошь, за которую придётся платить. Она помнила, каково это — быть без дома, и теперь у неё было что терять.

Как обычно, после пробуждения и лёгкого завтрака Эннесиэль направилась в Зал Тишины, чтобы собраться с мыслями перед новым сложным днём. Ей предстояло решить множество вопросов: ежедневно она занималась допросами нарушителей границ, что ловили её караульные всадники. Также её внимания требовали вопросы внешней политики с Лихолесьем и насущные проблемы Нуарцев.

Эти проблемы могли быть самыми разнообразными: разрешение на выход за пределы королевства для возвращения убежавшего стада скота, изменение течения вод для привлечения нового косяка рыб, координация осадков на сельскохозяйственных территориях или согласование новой территории для лесной или растительной плантации.

Но всё это будет после медитации.

В этот момент Эннесиэль, пребывая в состоянии умиротворения, сидела на плетёном коврике в позе лотоса у искусственного бирюзового бассейна. Её окружали светлые стены, украшенные резьбой, а над головой возвышался куполообразный потолок.

Через узорный окулюс в комнату проникал луч света, который, смешиваясь с водой, падающей с потолка в бассейн, создавал эффект сверкающих алмазов. Монотонный шум водопада успокаивал, отгоняя навязчивые мысли, позволяя сосредоточиться на себе.

Эннесиэль делала глубокие вдохи и медленные выдохи, позволяя влажному солёному воздуху наполнить её грудь. Биение её сердца было таким же ровным, как морской прибой о берег в полный штиль — размеренно и тихо.

За пределами помещения послышался шум, и Эннесиэль навострила уши. Тишина. Затем снова шум. Она вздохнула с досадой. Обычно её не отвлекали от пребывания в Зале Тишины, но бывали дни, когда её присутствие было необходимо.

Эннесиэль смирилась с мыслью о том, что её покой будет нарушен, и приготовилась к худшему, что могло произойти. Кто-то ругался на меридиш. Шёпот доносился из-за двери вместе со звуками движения.

Эннесиэль, потеряв нить спокойствия, открыла глаза и уже сама сгорала от любопытства, прислушиваясь к шуму за дверью в коридоре.

— Нельзя! — послышался строгий голос снаружи.

Дверь открылась.

Эннесиэль повернула голову в сторону двери.

— Я же сказала, нельзя! — прошипела Мар, которая боялась даже переступить порог священной комнаты. В её глазах читалось негодование. 

В комнату величественно вошёл мужчина с благородной осанкой. Однако он не стал заходить дальше порога и остановился с краю, послушно сложив руки перед собой и одарив служанку укоризненным взглядом.

Эннесиэль медленно поднялась, с удивлением глядя на гостя. Её шёлковое одеяние, стиля кимано, сотканное из светлых нитей, отразил утренний луч солнца, и в комнате стало светлее.

Служанка с дрожью в голосе произнесла:

— Mhysa, ego monitus vobis non veni... (Госпожа, я предупреждала, что сюда нельзя.)

Эннесиэль остановила её жестом руки:

— Всё в порядке, Нариэл... Оставь нас.

Служанка поклонилась и вышла из комнаты.

У дверей стоял король Лихолесья. Его глаза были океаном волнения, грудь тяжело вздымалась, а губы дрожали.

Сердце королевы сжалось от осознания тоски, которая жила в ней всё это время. Неловко осознав, что он ждёт её приглашения, она с учтивой улыбкой развела руками, разрешая ему пройти. Он, словно вихрь, сорвался с места. Его взволнованная фигура не могла оставить её равнодушной.

Подхватив ритм своего сердца, королева направилась к Трандуилу. И сама не заметила, как оказалась в его объятиях. Их губы слились в поцелуе, нежном и страстном одновременно. Он нежно обхватил её лицо ладонями и притянул ближе к себе. Поцелуй уже не был таким робким и аккуратным, как раньше, он был сильным и настойчивым.

— Nin naur... (Мой король) — с дрожью произнесла она на эльфийском, с неохотой отрываясь от его горячих губ. Её руки скользнули с его ладоней на предплечья, прося остановиться.

Он прильнул лицом к её лбу.

— Luna vitae meae... (Луна моей жизни) — прошептал он ласково, как морские волны, произнося слова, которые значили для мар больше, чем просто любовь.

Эннесиэль не могла сдержать улыбки. Она была польщена его внезапным меридишем, но в глазах мелькнула тень вопроса.

Откуда он его узнал?

Проведя рукой по её тёмным волосам, он нежно улыбнулся.

Блаженство любви охватило Эннесиэль, её тело и душа стремились к нему. Она дрожала от волнения, ноги и руки ослабели, не имея сил пошевелиться. Она постаралась сдержать свою страсть, оставляя любовь на их личное время. Они оба не могли позволить себе быть настолько легкомысленными.

— Что ты здесь делаешь? — произнесла она немного шаблонно из-за затуманенного разума. — Хотя нет, не говори ничего. Позволь мне ещё мгновение насладиться этим моментом...

Был лишь один повод, который мог заставить его приехать.

Гномы...

Его дыхание было громким и частым. Он переплел свои пальцы с её и нежно поднёс к своим губам. В его глазах читалась лёгкая досада, которая также проявилась в вертикальной складке между бровей. Ему не стоило давать волю своим бурным чувствам.

Теперь, закрыв глаза на мгновение, он замер, стараясь передать в этом скромном жесте остатки своего внутреннего огня. Фиолетовый свет её кольца отразился в его тёплых глазах, глядя в которые, она чувствовала себя спокойнее.

— Ты помнишь, какой сегодня день? — спросил он с хрипотцой в голосе.

Каждый год он задавал один и тот же вопрос.

Это было одно из самых масштабных празднеств в Лихолесье и, возможно, самое значительное в её жизни. Хотя Трандуил обещал провести скромную церемонию, никто не мог сдержать радость остальных.

Лесные эльфы веселились целый месяц, и, возможно, продолжили бы дольше, если бы не опустошили все запасы королевского вина. Благодаря этому люди из Эсгарота получили значительную выручку.

Для них это означало хотя бы небольшую надежду на благосклонность и смягчение короля. Теперь у него было занятие, которое занимало его мысли, вместо того чтобы гонять придворных от скуки и с удовольствием наблюдать за их страданиями.

Сильно выпив, они тогда жаловались на его сложный характер, и даже её происхождение и слухи о Тёмном еретике не мешали им в искренней радости падать к её ногам. Хотя, возможно, всё дело было в вине. Один из них даже пустил слезу, не участвуя в их разговоре, молча склонившись над своим бокалом и погрузившись в тяготящие его душу грёзы.

Что он с ними делал?

— Конечно, помню, — улыбнулась она, вспоминая свой приватный танец беледи. — Ты тогда сразу же приказал возвести второй трон.

Он тоже погрузился в приятные воспоминания и с блаженной улыбкой погладил её по щеке.

— У королевства должен быть один правитель, Милетрил (Любимый). — добавила Эннесиэль. — Я же сразу предупредила, что не буду править Лихолесьем... Даже когда ты будешь на охоте, — поспешила напомнить ему королева, заметив искру мысли в его голубых глазах.

Он с досадой прикрыл рот. Она, улыбаясь, приподняла брови.

— Ты представляешь, как бы это выглядело без тебя? Эти рога… колдунья. Не кажется тебе, что это выглядело бы уж слишком по-язычески? Все бы подумали, что ты отдал их на растерзание диким волкам...

Она задумалась.

— Хотя это было бы милосерднее… — тихо произнесла она. — Ты видел, как они на меня смотрят?

— С уважением, — гордо произнёс он.

— Ты либо совершенно не способен к эмпатии, либо просто сторонник тирании. Здесь бы подошло другое слово...

Он устало закатил глаза.

— Ты могла бы просто сидеть рядом.

— Так ты для этого надел мне кольцо? — с иронией спросила она. — Чтобы я была твоим палачом, вселяющим страх? Тогда было бы разумнее просто подставить стул, раз ты не хочешь, чтобы я стояла. К чему эти излишества?

— Ну да. Наурский трон всегда славился своей скромностью, — с сарказмом ответил он.

— Мар никогда не были олицетворением лаконичности...

— Ты бы предпочла сидеть у меня на коленях?

Эннесиэль чуть не задохнулась от его откровенного вопроса и невольно оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что никто не услышал их. Её щеки вспыхнули, и она осуждающе покачала головой.

Но он лишь самодовольно улыбнулся, в его глазах появился блеск.

— Я не против повторить.

Он даже не представлял, какие ещё уловки обольщения может использовать его королева, но с тех пор, как он однажды прикоснулся к этому волшебству, он сгорал от любопытства и желания снова и снова. Ведь язык любви — одно из главных учений в женской философии мар.

"Чтобы покорить мир, достаточно овладеть разумом мужчины. Однако истинное завоевание начинается с его сердца, и пусть это приносит ему глубокое и истинное удовольствие."

Он взял её руки в свои, и на его лице вновь появилась волнующая ласка.

— Пора возвращаться, — сказал он.

— Я знаю. Ты поэтому приехал? — спросила она.

— Я не хотел, чтобы ты ехала одна через бурые равнины.

— Я знаю эти земли как свои пять пальцев, — ответила она.

— Значит, ты должна знать, насколько они могут быть опасны.

— Мне не грозит опасность, Трандуил. Я сама — главная опасность этих земель.

Эннесиэль, как и подобает правительнице Прирунья, отправилась в тронный зал, чтобы разрешить проблемы, связанные с незаконными дикими мигрантами. После обеда их ожидал неприятный разговор, который они не могли избежать. Необходимо было обсудить их дальнейшие планы.

Эннесиэль предположила, что гном, которого они видели на севере, собирает группу для похода в Эребор и обращается за помощью к Даину. Она не знала, сколько гномов соберется, так как её взору был недоступен запад, с которого, скорее всего, всё начнётся.

— У Эребора есть только один законный правитель, которому мог бы помочь Метрандир, и всем известно, где он скрывается, — заключил король Лихолесья, сложив руки в замок перед собой.

Трандуил пребывал в непривычном состоянии молчаливого уныния. Его раздражали скудоумность потомков Дурина и постоянная готовность Волшебника создавать суматоху в Средиземье.

Все беды, так или иначе, вели к нему.

Также ему была неприятна идея Эннесиэль организовать охоту на дракона. Он выразил свои опасения, ведь как никто другой знал, что значит испытать на себе гнев дикого змея. Однако тьма сгущалась, и все эльфы это чувствовали, и опасения его веденицы были обоснованы. Хотя он и не хотел подвергать свой народ опасности, был ли у них выбор?

Лицо Эннесиэль было не менее мрачным. Мысль о том, что дракон пробудится и обрушит свой гнев на мир, который был ей дорог, сжимала её сердце стальными тисками. В её памяти всё ещё стояли пророческие сны, полные хаоса и агонии.

Проблема с драконом требовала немедленного решения, но сейчас, казалось, больше всего, Трандуилу не нравился высокомерный главнокомандующий, приглашённый на совет как главный стратег и воин Нуарского королевства. Он всё время пытался переспорить короля Лихолесья в вопросе о том, когда и как лучше всего совершить нападение.

— Вам так не терпится развеяться по ветру? — с иронией заметил Трандуил, терпеливо ознакомившись с планом Олеандра.

Игнисс, сидя за столом, вытянулся словно струна. Характер заклинателей часто отражал их способности.

Разведчики, которые стояли за спиной командира и до этого докладывали об обстановке у горы и её внутренних ощущениях, робко переглянулись и поспешили отвернуться, предчувствуя ссору.

— При всём уважении, Трандуил, вы здесь, благодаря своему опыту, лишь советчик, а не исполнитель, — застучал пальцами по столу Игнисс.

Эннесиэль, сидя рядом с Трандуилом, хлестнула грозным взглядом сидящего за столом напротив мар. Пытаясь смягчить предвзятость короля, она накрыла его руку, покоящуюся на бедре, своей ладонью. Он самодовольно хмыкнул и ответил на вызов непоколебимым блестящим взором.

Как дети.

Они не смогут прийти к согласию. Сомнения, споры и презрение были основными составляющими блюдами этого стола. Но, несмотря на их разногласия и нескрываемое презрение друг к другу, двум мужчинам, таким разным по темпераменту и взглядам, каким-то удивительным образом удалось сразу же прийти к согласию о том, что королева не пойдет внутрь Горы.

Эннесиэль даже не успела осознать, как уже в начале разработки плана об осаде Эребора была внезапно исключена из его действий. Она нахмурилась и, откинувшись на спинку стула, продолжала молча слушать их разговор, обсуждаемый теперь уже с диким энтузиазмом.

Ну надо же.

Каждый раз, когда Трандуил замечал её недовольство, он ободряюще сжимал её руку. Как бы ни были они сейчас категоричны с ней, Эннесиэль понимала, что, возможно, это разумное решение. Однако с тактической точки зрения оно могло стоить жизни многих мар и эльфов, которым придётся её заменить, и это вызывало у неё тревогу. А им, в свою очередь, не хотелось терять свою королеву.

В конце концов, к удивлению всех, им удалось взять себя в руки, перестать тянуть одеяло на себя и прийти к соглашению, обозначив хотя бы отдалённо похожий на рабочий план действия.

Это принесло облегчение.

Король и главнокомандующий армией Нуара затем о чём-то разговаривали в стороне и, по окончании, даже уважительно пожали друг другу руки.

Эннесиэль надеялась, что их действия были искренними, а не просто жестом, который они сделали ради неё. Глядя на них двоих она все не могла избавиться от ощущения, что Трандуил общается с кем-то, кто очень похож на него. Со своим тёмным отражением.

На том совет был окончен.

На Нуар тихо опускалась ночь.

Вечер в хвойном лесу у моря — это поистине незабываемое зрелище, которое всегда завораживало Эннесиэль своей красотой и умиротворением. Хотя прошли уже сотни лет, каждый вечер в этом месте казался ей особенным.

Солнце медленно опускалось за горизонт, словно сидя на кончике горы и окрашивая небо в яркие оттенки оранжевого и розового цветов. Воздух наполнялся ароматами хвои и моря, а шум волн становился всё громче.

На фоне этого великолепия деревья в лесу начинали переливаться всеми цветами радуги, словно покрытые мерцающими огоньками. Их ветви казались живыми, они шевелились и колыхались, создавая впечатление, что они дышат.

Но самое удивительное зрелище — это море. Оно становилось темно-синим, почти черным, и на его поверхности появлялись мерцающие звезды. Волны прибоя в ночи теперь тихо шелестели, как будто они разговаривали между собой.

А на другой стороне, за бесконечными просторами пустыни и вершинами гор, которые обычно укутаны туманом, первые звёзды зажигаются в небе. Они кажутся такими яркими и близкими, что, кажется, можно дотянуться до них рукой.

Но с их приходом жизнь в Нуаре не замирает. За пределами дворца ночь столь же горяча, как и день.

* * *

Лесной владыка настоял на том, чтобы отправиться в Лихолесье уже завтра. Слуги начали собирать вещи для их путешествия. Было решено отправиться по воде: через море войти в реку Колдуин, затем свернуть в Быстротечную, а когда они доберутся до Лихолесья, ехать верхом до дворца.

Эннесиэль предложила Трандуилу прогуляться по вечернему Нуару. Ей хотелось насладиться красотой природы и жизнью Прирунья напоследок. Трандуил с нескрываемым любопытством, но присущей ему скромностью, принял предложение, и они отправились в путь.

Сначала они вышли в сад, что был полон ярких цветов и плодовых деревьев. Среди аккуратно подстриженных кустов и цветущих клумб щебетали птицы, создавая неповторимую мелодию.

На ветвях, как драгоценные камни на изумрудной ткани, висели спелые фрукты, наполняя воздух сладким ароматом.

Эннесиэль сорвала золотистое яблоко и, лукаво улыбнувшись, протянула его Трандуилу.

— Попробуй, — бархатистым голосом произнесла она, её глаза светились озорством.

Трандуил принял фрукт с легкой улыбкой. Не сводя с неё взгляда он поднес яблоко к своим губам и откусил маленький кусочек.

— Удивительно, — задумчиво протянул он, рассматривая фрукт.

— Что чувствуешь?

— Выглядит как яблоко, а на вкус... словно груша, — задумчиво ответил он. — Но это не просто груша. Все вместе — это как сладость, которую невозможно описать. Никогда раньше не пробовал ничего настолько насыщенного и удивительного.

Эннесиэль усмехнулась.

— Ты мне льстишь, — сказала она серьезно, но в её глазах мельнула радость.

— Может, и льщу, — тихо ответил он, — но это правда.

— Этот плод — особенный, — продолжила Эннесиэль, осматривая крону дерева раскинувшуюся над ними. — Мы называем его Апи́рум — водяная груша. Он растёт только здесь, в самом сердце нашего сада. Давай наберём несколько для моих друзей.

Дорожки, выложенные камнем, приглашали прогуляться дальше и они продолжили свой путь по тропинке в лесу, где высокие деревья, покрытые мхом, шептались друг с другом. Под ногами шуршали длинные иголки, а ночные птицы уже начинали выводить свои трели. Оранжевый солнечный свет, пробивающийся сквозь листву, создавал волшебные узоры на земле и стволах деревьев.

Эннесиэль и Трандуил вышли на городские улочки Нуара и погрузились в атмосферу, где каждый уголок дышал жизнью. Они прошли мимо нескольких уютных таверн, где за столиками сидели местные жители. Некоторые из них были погружены в чтение книг, другие оживлённо беседовали, попивая горячий кофе или вино.

Эннесиэль вела его через узкие, извилистые улочки, вымощённые булыжником, которые петляли между старинными зданиями. Их фасады были украшены изящной резьбой, изображающей мифических существ, древние руны и сцены из повседневной жизни. Свет фонарей, отражаясь в окнах, создавал уютную, почти магическую атмосферу.

Трандуил с интересом рассматривал эти заведения. В какой-то момент, когда они остановились перед одним из строений, чтобы полюбоваться его фасадом, Трандуил не выдержал.

— Любопытное совпадение, — сказал он, поворачиваясь к Эннесиэль. — Знаешь, напитки, которые мне привозят с далёких земель — из Дорвиниона.

Эннесиэль кивнула, её глаза блеснули интересом.

— Он располагается на северо-западном берегу моря Рун, — уточнила она.

— Да. Он всегда славился своими виноградниками, — произнёс он с лёгкой ноткой грусти, будто завидуя её счастью, что она оказалась здесь, рядом с ним, хотя её интерес к виноделию был не так велик. Но затем он улыбнулся. — Кажется, нам суждено было встретиться.

— Какое судьбоносное вино! — усмехнулась Эннесиэль, её голос звучал слегка насмешливо.

Трандуил рассмеялся, его глаза сверкнули в ответ.

— Вино из Дорвиниона всегда было особенным для меня, — продолжил он. — И я уверен, что это не просто случайность. Каждый глоток вина — это прикосновение к частичке того места, где рос виноград. И где ты жила. Где витал воздух, которым ты дышала. В нём была скрыта частица тебя, что манила меня. И теперь оно стало не просто напитком для утоления жажды или изысканным сочетанием вкусов. Оно стало для меня более ценным. Оно пробуждает во мне воспоминания о тебе, воскрешая в памяти образ края, скрытого за бескрайними водами. Это частица родной души, воплощённая в каждой его капле. Я верю, что рано или поздно, я бы нашел тебя.

— Ты либо необычайно романтичен сегодня, Трандуил, либо стараешься найти оправдание своей привязанности к напиткам, — тихо заметила Эннесиэль, скромно зардевшись.

Она вновь перевела взгляд на здание, но Трандуил не отводил глаз, продолжая смотреть на неё с такой теплотой и вниманием, что она почувствовала, что ей стало трудно дышать. Встретившись с его трепетным взглядом, она ещё больше вспыхнула. И, стараясь не выдать своих чувств, сказала:

— Продолжим наш путь, — произнесла она. — Впереди тебя ждёт ещё много интересного.

Они прошли мимо книжных лавок, где пахло старыми пергаментами и чернилами, и цветочных магазинов, где ароматы роз и лилий смешивались в воздухе.

Ранее они уже несколько раз бывали здесь, но тогда они гуляли только днём. Сейчас всё ощущалось более таинственно — ароматы звучали тоньше в прохладе вечера, звуки громче, а барельефы на фасадах и небольшие статуи словно оживали в свете фонарей.

Эннесиэль опасалась показывать ему обратную сторону Луны, ведь она сильно отличалась от жизни Эльфов, которые проводили ночи в умиротворении, во сне или мирно наблюдая за звёздами. Кроме прочего, самое интересное она решила оставить на потом.

Они тихо шли по городу, приближаясь к оживлённой части Нуара, все отчетливее ощущая его сердечные ритмы. С каждым шагом шум и суета становились всё громче, а воздух — насыщеннее. Заклинатели, привыкшие к жизни в тени и теперь ведут её в основном ночью. Там толпы мар, словно бурлящий океан, текли по дорожкам, спеша по своим делам.

Самое удивительное в восточной ночи — её атмосфера, словно сотканная из шёпота звёзд, дымки костров и ритма барабанов. Ночной Нуар — это магический край, где факиры и горящие костры смешиваются с колдовской музыкой, смехом и ароматами специй и уличной еды. Яркие огни таверн переливаются в ночи, создавая ощущение вечного праздника.

Трандуил изначально опешил, наблюдая за этой картиной. С улыбкой на лице он шутливо отметил, что на город, возможно, просто опустилось затмение, которое он пропустил, засмотревшись его красотами. Днем город казался спокойным и размеренным, но ближе к закату он словно просыпался и казался живым, пульсирующим, полным энергии и эмоций, что дышал вместе с его обитателями.

Король, привыкший к тишине и уединению своих лесных владений, с удивлением и любопытством наблюдал за происходящим. Его глаза, обычно спокойные, теперь блестели от тихого, почти детского восторга. И каждое мгновение этого нового мира захватывало его.

Трандуил не мог сдержать лёгкой улыбки, когда его взгляд скользил по ярким витринам, пестрым нарядам прохожих и звукам, наполняющим воздух. Он впитывал каждую деталь, словно художник, ищущий вдохновение в каждом уголке города.

Неподалёку за костром собрались заклинатели. Они сидели на брёвнах и рассказывали истории под завораживающие звуки дудки, навевая мистические ассоциации.

В небольшом огороженном поле подростки с азартом забрасывали мяч в каменные кольца. Внезапно один из них, младше остальных, заметив приближение фигур в роскошных одеждах, взмахнул руками:

— Mhysa! — воскликнул он, и остальные мгновенно повернулись, их крики слились в единый восторженный гул.

— Подойдем? — спросила Эннесиэль короля.

Мальчик, не теряя ни секунды, бросился навстречу королеве. Его глаза сияли от волнения:

— Добрый вечер, Ваше Величество, — приложил он руку ко лбу в знак уважения. — Как я рад видеть Вас здесь!

Королева остановилась и благодарно подкивнула. Еë взгляд скользнул по лицам подростков, а затем вновь остановился на нём.

— И я рада видеть тебя, Ализар. Как у вас тут весело!

Вслед за мальчиком подошёл его старший брат:

— Спасибо, что пришли к нам, Ваше Величество, — поклонился Коррин, — Это честь для нас.

— Я не могла пройти мимо такой радости, — сказала она. — У вас здесь всё так искренне и весело.

— Вы не посмотрите на нашу игру? — спросил младший крутя в руках мяч, его голос был полон надежды.

— Как нибудь в другой раз, — подмигнула она.

— Вы показываете господину город? — поинтересовался Коррин.

Эннесиэль кивнула.

— А вы пойдете на... — начал было Ализар, но Эннесиэль резко перебила его.

— Hush, Alizar! (Тише, Ализар!)— прошептала она с предостережением, — Es est admirati! (Это сюрприз! )

Его глаза заблестели и он тихо кивнул, закусив губу.

Эннесиэль протянула младшему корзину, наполненную фруктами.

— Держи, это для тебя и твоих друзей.

Коррин нахмурился и замер. Его взгляд метнулся к корзине, затем к брату.

— Благодарю, Mhysa, — глаза младшего вспыхнули, словно он увидел сундук с сокровищами. — Аmo te.

Разочарованный вздох пронзил воздух.

— Вы часто прогуливаетесь в этой части Нуара, а теперь уже сколько лун потчуете его фруктами из королевского сада, — сказал Коррин, с укоризной глядя на брата.

Эннесиэль посмотрела на Коррина, её лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнула искра.

— Память и традиции — всё, что у нас есть. И, как-то, это уже вошло в привычку, — ответила она, слегка пожав плечами.

— И что только понесло тебя туда? — пробормотал Коррин, тихо пихнув брата в плечо.

Ализар нахмурился, обиженно потирая руку. Не смущаясь, ответил:

— Это мои любимые фрукты!

— Кто из нас не был таким? — с улыбкой спросила Эннесиэль, — Любопытство не порок, Коррин.

— Они продаются и на рынке, — недовольно буркнул Коррин. — Но теперь они как постоянное напоминание мне о том, насколько глуп мой брат!

Эннесиэль усмехнулась.

— И храбр, — добавила она, бросив взгляд на Ализара.

Трандуил, наблюдавший за ними, нахмурился.

— Он что, пробрался в королевский сад? — спросил он, переводя взгляд с одного брата на другого.

Братья настороженно переглянулись, и старший тихо покачал головой, не отводя взгляда от Ализара. Лицо младшего сжалось, но через мгновение он сорвался:

— Я же не для себя! — воскликнул он брату.

Коррин прикрыл лицо руками, чувствуя, как щеки заливает румянец стыда.

— Простите, Ваше Высочество... — промямлил Ализар.

Трандуил поднял бровь и мягко улыбнулся.

— Насколько мне известно, дворец охраняется не только стражниками, но и магией, — уточнил он у Эннесиэль.

— Именно так! — воскликнул Ализар, метнув взгляд на Коррина. — Ты посещаешь это место несколько раз в неделю, а мне, юному, туда путь закрыт! Я лишь хотел бросить на него один взгляд. Ты хоть представляешь, чего мне это стоило?

Коррин нахмурился.

— Удивительно вообще, как ты пробрался туда... — пробормотал он, скрестив руки на груди.

Эннесиэль улыбнулась, её взгляд стал теплее.

— Он всегда был изобретателен, — сказала она, мягко касаясь плеча Ализара.

— Ну, говори, как всё было, — произнёс Коррин, укоризненно глядя на брата.

Ализар вздохнул, но тут же оживился, его глаза загорелись, а лицо озарилось лукавой улыбкой. Он начал жестикулировать, словно рассказывая захватывающую историю:

— Стражники были настороже, — зашептал он, понизив голос до таинственного шёпота. — Но я знал, как обойти их. Использовал заклинание иллюзии, чтобы отвлечь их внимание.

Коррин прищурился, его лицо стало серьёзным.

— И ты пробрался через ограду у дуба, — добавил он, прищурившись ещё сильнее.

— А ты откуда знаешь? — встрепянулся Ализар.

— Потому что ты оставил там свой плащ, умник, — ответил Коррин.

— Я не оставлял там свой плащ! — возразил Ализар, но его голос звучал неуверенно.

— Оставлял, — улыбнулась Эннесиэль, — И не только плащ, но и яблоко, которое ты так и не попробовал.

Ализар опешил.

— Ты правда думал, что сможешь улизнуть незамеченным? — с холодной усмешкой произнёс Ализар. — Или что Еë Величество дарит тебе эти фрукты из-за того, что я учусь при дворе? Если бы родители узнали, что ты умудрился потерять этот дурацкий плащ, да ещё и в таком безумном приключении... — он сделал паузу, наслаждаясь моментом. — Они бы устроили тебе допрос, от которого дрожали бы не только стены, но и сама земля. А твои крики... — пришурился он, словно представляя все это. — Они бы разносились по всему Прирунью, заставляя даже самых смелых жителей прятаться по норам. И знаешь что? — он наклонился ближе, его глаза заблестели. — Я бы с удовольствием слушал их, наслаждаясь каждой нотой твоего отчаяния, учитывая тот стыд, с которым мне пришлось все это выслушать.

Ализар покраснел и отвернулся.

— Не стоит так сильно переживать, Ализар, — сказала она, подходя ближе. — Твои действия заслуживают уважения. К тому же, ты не причинил вреда, ну, если не считать сорванных тобой фруктов. Напротив, ты принес радость своим друзьям.

Ализар бросил на неё благодарный взгляд, но тут же снова смутился.

Трандуил, до этого молча наблюдавший за этой сценой, вдруг заговорил.

— Пусть поступок Ализара и был спорен, — сказал он,— Он проявил смелость и находчивость. А это качества, которые не так часто встречаются.

— Спасибо, — пробормотал мальчик, покраснев ещё сильнее.

Коррин нахмурился, его брови сошлись на переносице. В молчаливом упреке он закачал головой.

— Мы можем поговорить наедине, Mhusa? — спросил Коррин, глядя на Эннесиэль.

—Конечно, — кивнула Эннесиэль и отошла в сторону.

Трандуил тихо продолжил, обращаясь к Ализару:

— Но в следующий раз, думай о последствиях, — добавил Трандуил с лёгкой улыбкой. — Королевский сад — не место для игр.

— Я понял, — ответил Ализар, тяжело вздохнув.

Он достал из корзинки один фрукт и скромно протянул его высокому королю. Трандуил сначала опешил, но затем принял подарок с благодарным кивком. Ализар достал новый, небрежно протер его об рубаху и, вновь тяжко вздохнув, откусил кусочек.

— Вы уезжаете, — огорченно протянул Коррин.

— Да. Уезжаю, — ответила Эннесиэль.

— Надолго?

— Не могу сказать. Господин Давос остаётся за главного.

Коррин совсем поник.

— Я слышала, ты делаешь успехи в учёбе, — улыбнулась Эннесиэль.

— Да. Я уже научился наносить удары с шестой позиции.

— Это здорово, Коррин, — сказала она и чуть приблизившись, проговорила тише, — Но я также слышала, что иногда ты используешь свои умения не совсем честно.

Его глаза метнулись по её лицу, рот приоткрылся, с какой-то идеей, но он лишь разочарованно вздохнул.

— Я понимаю, Mhysa, — сказал он, опустив голову, — Это трудно. Иногда так сложно устоять перед возможностью победить.

Королева подошла ближе и положила руку ему на плечо.

— Ты должен помнить, Коррин, — начала она, — что настоящая сила не в том, чтобы побеждать любой ценой. Сила в том, чтобы быть собой, уметь прощать и быть добрым. Тебе не нужно стремиться быть лучшим во всем. Смысл игры в том, чтобы действовать сообща, помогать своей команде и направлять её. Ты обладаешь даром, который поможет сделать мир лучше, если ты будешь использовать его с мудростью.

Коррин вздохнул, его лицо стало задумчивым.

— Так он говорил, — тихо произнёс он. Его глаза погрузились в тёмную бездну воспоминаний. — И как они только посмели напасть на нас в этот святой день? В них нет ни капли... — он замолчал, резко сжав губы. В воздухе повисло напряжение, как перед грозой. Его взгляд метнулся в сторону, будто он искал кого-то или что-то, что могло бы объяснить этот ужасный поступок.

Королева проницательно посмотрела на него.

Его кулаки расжались и он выдохнул.

— Мне его не хватает...

Парень поднял голову. Его мокрые глаза, полные боли и тоски, встретились с её золотистыми, спокойными и полными понимания.

— Нам всем его не хватает, — добавила она, — Он был воином. Наставником. И другом. Он верил в тебя. Говорил, что ты станешь командиром белого ордена.

Коррин попытался улыбнуться, но его губы лишь слегка дрогнули.

— Так и говорил? — переспросил он с иронией, но в вопросе проскользнула искренняя радость.

— Говорил, — подтвердила она. — Ему было сложно показывать это открыто, но он всегда гордился тобой.

— Я всегда мечтал служить Вам, — тихо сказал Коррин, его голос дрожал от волнения. — Защищать наши земли, исследовать неизведанные горизонты и помогать другим вместе с вами. Каждый день, проведенный в Ваших стенах, становится для меня все более ценным.

Эннесиэль задумчиво улыбнулась, её глаза сверкнули.

— Однажды ты станешь тем, кем всегда мечтал быть. В следующем году будет новый отбор, и если звезды будут благосклонны, дворец может стать твоим новым домом, куда ты придешь не просто как ученик, а как равный среди равных.

Она тепло улыбнулась и лицо осветилось мягким светом.

— Мне пора, — добавила она, — Скоро увидимся.

— Спасибо, — поклонился он.— Удачи, Mhysa! Возвращайтесь скорее!

Коррин приложил жест почтения ко лбу, а затем поднял руку с двумя вытянутыми пальцами к левой части груди, где билось его сердце. Эннесиэль подошла к королю и обвила его руку своей, продолжая их путь.

— Я не раз видел этот жест, — задумчиво произнес Трандуил, заметив, как на щеках королевы вспыхнул нежный румянец. — Но что же он значит? — спросил он, его голос звучал тихо, почти шепотом.

Эннесиэль отвела взгляд, будто искала нужные слова в глубинах своей души.

— В наших языках нет слова, способного полностью отразить его суть, — скромно произнесла она, — Для нас это не просто жест. Это нечто гораздо большее... Это символ, который мы даём лишь тем, кому готовы доверить свою жизнь как последний приют. Это клятва верности, почти как клятва на крови, но без боли и насилия. Обещание, что ты готов заступиться за душу, которой этот знак адресован. Это высшее проявление доверия, доказательство твоей уверенности в том, кого ты выбираешь. Ты им нравишься, Трандуил. Они ценят тебя — и это дорогого стоит.

Они тихо продолжили путь.

Площадь, вымощенная морскими камнями, по-прежнему была полна жизни. В воздухе витали запахи свежевыпеченного хлеба, специй и пряностей, а музыка, льющаяся из открытых окон, переплеталась с шумом улиц, создавая неповторимую симфонию крепости. Уличные артисты устраивали шоу: пели, танцевали, жанглировали факелами и показывали различные фокусы с помощью своих способностей, а дети смеялись.

Рядом с площадью находился базар, где торговцы зазывали покупателей своими песнями, предлагая им разнообразные товары.

Одна семья выбирала овощи и фрукты, аккуратно складывая их в плетёные мешочки. Добрый остроухий торговец угощал маленьких заклинателей, которые только начинали свой путь, ягодами, стараясь отвлечь их от игр с ветром, чтобы они не разнесли его палатку по неопытности.

В другой палатке, полной морских даров, местный ювелир с особым трепетом перебирал перламутр и жемчуг, подбирая идеальные камни для своих будущих шедевров.

Ещё один торговец, только что прибывший на рынок, раскладывал на столе связки сочного тростника, напевая себе под нос романтичные песни.

Трандуил подошёл к одной из ярко украшенных палаток, его внимание привлек исходящий из неё сладкий и насыщенный аромат. С разрешения продавца он взял одну дымящуюся палочку и, не в силах сдержать своего любопытства, аккуратно поднëс её к носу. Он глубоко вдохнул и закрыл глаза, наслаждаясь тонкими нотами, которые разливались по воздуху. Эннесиэль, стоя рядом, внимательно наблюдала за его реакцией.

— Что это? — обратился он к ней. Его глаза заблестели.

— Благовония, — ответила она.

— Для чего они нужны?

— Они используются для того, чтобы наполнять помещение приятным ароматом, а также имеют лечебные и парфюмерные свойства.

Король с интересом поднёс палочку к носу ещё раз, пытаясь разобрать каждую ноту. Эннесиэль, заметив его заворожённость, продолжила:

— Некоторые из них также содержат летучие вещества, которые помогают расслабиться и создают атмосферу уюта.

Трандуил, всё ещё полностью погружённый в изучение аромата, не сразу понял, что она сказала. Он поднял взгляд на Эннесиэль и спросил:

— Что ты имеешь в виду?

Эннесиэль, немного смутившись, но стараясь сохранять спокойствие, тихо произнесла:

— Эти благовония иногда используют для создания романтической атмосферы.

Король заинтересовался.

— Почему именно для этого?

— Некоторые ароматы, содержащиеся в этих благовониях, могут помочь расслабиться и создать приятную и нужную атмосферу для... — Она сделала паузу, подбирая слова. — Для особого вечера, — закончила она.

Трандуил замер и смущенно вернул палочку на место, от которой до этого просто не мог оторваться. Увидев, как его уши порозовели, она не смогла сдержать тихий смешок. Это было неудивительно, ведь она была пропитана компонентами, используемыми в приворотных зельях.

— Не понимать слов, — сокрушённо воскликнул продавец на ломаном Вестроне*, внимательно слушая их разговор. Затем он учтиво спросил:— Domina mes, Itane quaeso seres habet? (Моя Госпожа, Вы будете что-то брать?)

— Non. Grati, Anvar (Нет. Спасибо, Анвар).

Анвар, нависнув над своим столом, прошептал:

— Harad dies habeo, dulcissimum in foro, si illud quod interest (У меня есть харадские финики, самые сладкие на рынке, если то Вас интересует), — Он многозначительно поднял брови. — Et etiam terque ad conceptionem. Interroga Ali, a me emit eam, et nunc geminos banis (А ещё талисман на зачатие. Спросите у Али, он покупал его у меня, и теперь нянчит близнецов).

— Non, Anvar, (Нет, Анвар) — произнесла она, стараясь увести Трандуила, который, также немного склонившись к ним, встал, словно вкопанный, с выражением молчаливой заинтересованности их тихим разговором. — Buongiorno! ( Мира тебе и твоему дому! )

— Амо te, — с почтением поклонился Анвар, приложив пальцы ко лбу.

Эннесиэль взяла Трандуила под руку и повела его дальше.

— Что он сказал?

— Пожелал нам семейного благополучия, — улыбнулась она. — Поторопись, иначе его чарующие мелодии затянут тебя в свои сети, и ты отдашь ему все свои сокровища.

Он не был уверен в правдивости её слов, но всё же последовал за ней, сохраняя достоинство и с тревогой оглядываясь на торговца, продолжившего мурлыкать восточные мотивы.

Однако Эннесиэль не просто так вызволила из дворца короля. У неё была определённая цель. И сейчас, прогуливаясь по площади, она знакомила его с жизнью, частью которой он теперь являлся, и с нетерпением ждала, когда солнце окончательно скроется за горизонтом, и на землю опустится глубокая ночь.

* * *

Солнце уже спряталось за горизонт, когда они, как думал король, направлялись к замку через лес.

— Энесс, я думал, мы идём во дворец, — произнёс Трандуил, остановившись на развилке, не выпуская натянутую руку королевы из своей.

— Ты должен кое-что увидеть, — ответила она, таинственно улыбаясь.

— Всё в порядке? — с беспокойством спросил он, внимательно глядя на неё.

— На самом деле, всё просто превосходно, — повторила она с той же загадочной улыбкой.

Она переплела свои пальцы с его и поспешила на набережную. Пройдя сквозь последний ряд высоких деревьев, они оказались на каменистом берегу, где их глазам предстало множество Мар, которые парами садились в небольшие лодки.

— Куда все собрались? — удивлялся король, провожая взглядом стремительные фигуры.

— Сейчас будет происходить нечто чудесное, и это не может ждать, — произнесла она с решимостью в голосе.

Её лицо было озарено светом, и Трандуил, заинтригованный, поспешил за ней.

Эннесиэль повела его вдоль берега, где они встретили Олеандра, охранявшего её лодку, напоминающую эльфийскую, с небольшим белым парусом.

Мар почтительно поклонился и отошел в сторону, подмигнув Трандуилу с лукавым выражением. Трандуил придержал лодку для Эннесиэль.

— Идём скорее, — с лёгкой улыбкой сказала она, зазывая его, и уже устроилась на сиденье лодки.

Трандуил, до этого погружённый в свои мысли, пришёл в себя и, оттолкнув лодку, запрыгнул внутрь. Лодка мягко скользнула по дну, оторвалась от берега и поплыла в тёмные морские воды.

Присев напротив неё на деревянное сиденье, он непроизвольно потянулся руками в стороны, а затем смутился и огляделся по сторонам.

— А где же весла? — спросил он, не скрывая своего удивления.

— Нам не нужны весла, Солэтсель, ( Солнце и звезды ) — с лёгкой улыбкой ответила она.

Подняв ладони, она вызвала лёгкую рябь на воде, и ветер, словно ласка, обдул его плечи, а затем, проникнув в лодку, наполнил паруса. Трандуил, неловко покачнувшись, крепко ухватился за края небольшой лодки, которая, с резким толчком, стремительно направилась в море. Она рассекала водную гладь, словно водяная змея, без лишнего шума и брызг.

Спокойствие его возлюбленной было настолько заразительным, что король, хоть и впервые в жизни видел такую магию, полностью доверился ей и вскоре почувствовал себя уверенно. Он удобно устроился на сиденье, с интересом наблюдая за окружающим миром.

Они были не единственными, кто покорял водную стихию. Вдали на воде виднелись жёлтые огни, горящие в кокпитах других суден и кораблей.

Синие горы, словно мираж, сияли впереди на ещё не остывшем, красноватом горизонте. Первые звёзды уже появлялись на небе. Берег, который теперь казался всего лишь чёрной полосой, стремительно удалялся в даль, и на нём, словно золотая цепочка, горели тёплые огоньки фонарей, небрежно разбросанных по всему побережью.

Эннесиэль, погружённая в свои движения, сидела, словно арфистка, играя пальцами на невидимых струнах. Она управляла воздушным потоком, как будто ветер послушный инструмент в её руках.

Тёмно-серые волосы заклинательницы развевались на ветру и от силы уже начинали сиять, словно в её причёску были вплетены серебряные нити. Глаза, глубокие и загадочные, мерцали, как два таинственных драгоценных камня, в которых отражались магические искры, танцующие в ночной тьме. Трандуил не мог оторвать взгляд от её облика.

— Ты снова засмотрелся на меня, — смутившись, улыбнулась Эннесиэль.

— Потому что ты прекрасна, Melethril ( Любимая ), — с нежностью ответил он.

В это время его взгляд поймал полет первой звезды, что скрылась за туманным кончиком горы, скромное сияние солнца перебило её свет. Эннесиэль опустила руки, парус опал, и лодка замедлила ход, тихо скользя вперёд, словно по льду.

Она сложила парус и присела ближе к эльфу, который пригласил её в свои объятия. Прижав к себе, он укутал её в свой плащ, узор которого напоминал позднюю опавшую листву, покрытую морозным инеем.

Лодки вокруг начали гасить огни. Море словно зеркало отражало все оттенки ночного неба. Создавалось ощущение, что они остались одни в бескрайнем пространстве, окружённые звёздами. Постепенно погас и берег.

Они наслаждались тишиной, наблюдая за появлением новых звёзд и слушая биение собственных сердец. Эннесиэль, устремив взгляд вдаль, на горизонт, казалось, погрузилась в размышления, великие, как сам мир и ее лицо внезапно омрачилось печалью.

— Мы планировали отправиться на запад, — произнесла она, — Я сидела на берегу, прислушиваясь к шуму океана, когда заметила очертания лица в песке...

Она задумчиво вытянула руку, где на кончике тонкого пальца вспыхнул огонёк, словно светлячок. Эннесиэль тихо наблюдала за ним, слегка шевеля пальцем и плавно вращая ладонью, пытаясь осознать истинность давно увиденного. Огонёк следовал за её движениями, словно увлечённый.

— Но стоило мне попытаться его взять, как оно рассыпалось, стекая сквозь мои пальцы — вниз... Тогда я ощутила небывалый прилив уверенности и передумала покидать Средиземье.

Огонёк погас, и она повернулась лицом к Трандуилу, который внимательно слушал её.

— Мы много путешествовали, прячась от огня войны. И в одну из ночей, проведённых на жёсткой холодной земле в пещерах, мне приснилось, что я снова маленькая девочка, — она робко улыбнулась. — Забираясь на дерево, я увидела частичку рая, терпеливо ждущую меня. Я проснулась и побежала под светом звёзд. Побежала так далеко, насколько меня могли унести мои ослабленные ноги, чтобы найти то место. Никто об этом не знал. Никто.

Её охватила горечь и лицо исказилось душевной болью. Эннесиэль подняла влажные глаза к небу, которые теперь вобрали в себя весь блеск окружающих звёзд. Его широкие брови изогнулись, а затем сдвинулись ближе. Он взял её за руку и крепко сжал ладонь.

— Каждую ночь я покидала дворец тайком, но всё было напрасно. И вот однажды в Фангорне я наблюдала за падающими звездами. В тот момент, когда звезда вновь расчертила небосвод, в моём сознании возникла картина того места, — она посмотрела на него с трепетом и прошептала: — На той картине был изображен и ты. Картина была настолько яркой, что на мгновение я поверила, будто ты стоишь передо мной. Но это, увы, оказалась лишь иллюзия.

Она погрузилась в печаль и замолчала, устремив задумчивый взгляд на тёмную воду.

— И всё это время я обманывала саму себя, не ведая того. Я скрывала свою скорбь, пряча её глубоко в сердце. Каждую ночь я пыталась сбежать, но каждый раз возвращалась в дом, который не был моим. Боль стала невыносимой. И однажды я продолжила бег, стремясь к краю мира. Возможно, я достигла бы его границ? Кто знает… — Её губы тронула робкая улыбка, погружая её в воспоминания. — Я танцевала под дождём. И впервые за долгие годы почувствовала себя живой. Мне не о чем жалеть. Я бежала, чтобы найти ту тихую гавань, где смогу обрести покой и жизнь, что когда-то мне снились. И вот здесь, рядом с тобой, я наконец нашла её. Я оказалась там, где должна была быть… — Её глаза задрожали от непрошеных слёз. — Но теперь я боюсь, Трандуил. Боюсь потерять всё это.

— Не грусти, Эннесиэль, — произнёс Трандуил, приложив тёплую ладонь к её влажной щеке. Она трепетно прижалась к ней, подняв на него свой золотистый взгляд. — Мне невыносимо больно видеть твои слёзы.

Он притянул её ближе к себе и обнял, приложив руку к её макушке.

— Я всегда буду рядом. И пока моё сердце бьётся, я не допущу того, чтобы твой дом был разрушен.

Эннесиэль прижалась к его груди и с дрожью выдохнула. Слезы застелили её взгляд. Она прикрыла глаза и постаралась выжать с ними всю тревогу, которая накопилась в ней за это время. Эннесиэль пригрелась у него на груди, убаюканная ровным и сильным сердцебиением.

— Энесс... — через неопределённое время произнес Трандуил с легкой неуверенностью в голосе.

Она открыла горящие глаза. В темной воде блеснула искра. И ещё одна. С неба, одна за другой, посыпались звезды, все быстрее и быстрее. Вокруг царила тьма, но огненные всполохи расчерчивали небеса светящимися линиями, отражаясь в воде и каскадом падая за вершины гор. Они плыли в небесах среди этих звезд, и с ними она ощутила небывалый прилив энергии. Ее волосы побелели и засияли.

— Метеоритный дождь... — прошептала Эннесиэль, благоговейно подняв глаза к звёздному своду.

Трандуил взглянул на нее и улыбнулся в ответ.

— Как красиво.

________________

Примечание:

Вестрон — это язык, на котором говорят почти все народы западного Средиземья. Его также называют «всеобщим языком».

Утро наступило внезапно, словно по мановению волшебной палочки. Без сновидений. Эннесиэль проснулась в объятиях любимого, сладко сопящего рядом. Тёплый солнечный луч нежно щекотал её щеку, и она поняла, что давно не чувствовала себя такой умиротворённой. В груди разливалось приятное ощущение лёгкости, словно там стало чуть больше воздуха.

Сегодня им предстояло отправиться в путь, но она не спешила вставать. Ей хотелось ещё немного насладиться покоем и не хотелось нарушать его сладкий сон.

Трандуил тихо спал, лежа на спине. Его губы были сомкнуты, а длинные тёмные ресницы слегка подрагивали, обрамляя светлые веки. Серебристые волосы струились за острым ухом, спускались к крепким плечам и уходили под спину.

Она нежно погладила его грудь, которая ровно поднималась и опускалась с каждым вдохом. На груди лежала его большая ладонь с длинными пальцами, которая вздымалась вместе с дыханием, словно лодка с приливом.

Все его массивные королевские кольца были сняты в дорогу, кроме одного серебристого кольца на безымянном пальце. В углублении между двумя краями рамки были изображены ветвистые мотивы, а мелкие фиолетовые камни, похожие на звёзды, рассыпанные между ветвями по ребристому небосводу, пускали солнечные зайчики с каждым вдохом своего владельца.

Она поправила его сползшее к поясу шёлковое одеяло и, положив руку ему на дальнюю ключицу, нежно обняла его, снова прижав щеку к его тёплой коже.

— Ты ранняя пташка, — произнес Трандуил, не открывая глаз, его голос был ровным.

Эннесиэль открыла глаза, осознав, что все это время он, возможно, лишь притворялся спящим, тихо наблюдая за ней. Она смутилась и тихо укрылась одеялом, так, что из-под него выглядывали лишь блестящие золотые огоньки.

— У меня во дворце ты спишь долго... — заметил он, — Словно летучая мышка, зарывшись в одеяло.

— Ты сам меня не будишь. Каждый раз оставляешь одну, — прошептала она жалобно, вырисовывая пальцем замысловатые узоры на его груди.

Он слегка приоткрыл глаза:

— Не думаю, что даже извержение вулкана могло бы тебя разбудить.

— Это ты меня разбаловал.

Он медленно склонил голову. Открытого возмущения не последовало, лишь глухое недовольство во взгляде. Она была слегка ошеломлена.

— Простите, Ваше Высочество! — произнесла она с наигранным испугом. — Обещаю исправиться!

Трандуил внезапно вскочил и укрылся с головой под одеялом, куда она поспешила спрятаться. Он крепко обнял её и начал осыпать поцелуями шею, спускаясь от мочек ушей к изящным ключицам.

Внезапно он выглянул из-под одеяла, обратив внимание на разговоры, доносящиеся снаружи.

— Который час? — спросил он, впав в спор с оранжевым солнцем.

Эннесиэль, погружённая в мир нежности, была внезапно поражена его серьёзностью. Она прислушалась к звукам, доносящимся с улицы через открытый балкон:

— Судя по лязгу доспехов и мечей, сейчас идёт утренняя тренировка. Значит, сейчас где-то между пятью и семью часами утра.

— У вас что, совсем не спят? — его глаза насмешливо прищурились.

— Чаще всего.

— Гм.

Он задумался на мгновение, словно взвешивая что-то в своём уме.

— Значит, мы успеем к завтраку, — воспользовавшись её отвлечением, снова нырнул он под одеяло.

Эннесиэль с шутливой тревогой попыталась высвободиться, но лишь рассмеялась, ощущая щекотку его ниспадающих волос по телу и нежных поцелуев, спускающихся всё ниже.

Эннесиэль стояла на пирсе и смотрела, как грузится корабль. По крайней мере, её взгляд был устремлён туда, но мысли витали далеко. Она словно старалась впитать в себя аромат Прирунья, как ягоды впитывают в себя все летние соки. В глубине души она боялась, что может не вернуться. С каждым разом ей все сложнее было оставлять своего короля. Да и поход к горе пугал её.

В это время корабль загружали зерном, фруктами, овощами, специями и необработанным хлопком. На обратном пути он должен был доставить древесину, продукты пчеловодства, редкие менералы, меха и кожу и другие товары, которые обычно транспортируют через водные порты у Лихолесья.

На корабле была кутерьма. Капитан, стоя на мостике, наблюдал за процессом. Его голос, звучащий на наречии мар, раздавался над палубой: "Проверить канаты! Подтянуть ванты!" Матросы, как муравьи, сновали по реям, распуская паруса и осматривая их на наличие повреждений. Команда проверяла каждую деталь корабля. Старпом следил за выполнением приказов капитана и контролировал работу матросов. Проходили последние проверки.

Боцман, с деревянной трубкой в зубах, руководил погрузкой грузов. "Быстрее, ребята! Время не ждет!" — подгонял он команду.

Капитан, прищурившись, вглядывался вдаль, словно разговаривая с морем и стараясь ощутить предстоящий курс. Ветер игриво колыхал его розовое пушистое пёрышко на шляпе. Голубой орнамент сиял на золотистом костюме.

Ветер, свежий и соленый, раздувал паруса, наполняя их силой. Корабль, словно живой организм, готовился к путешествию.

Эннесиэль, сделав глубокий вдох, поднялась на корабль и направилась к штурману, чтобы уточнить предстоящий курс. Но того уже не было на палубе, и она пошла в его кабинет.

Проходя мимо своей каюты, она краем глаза заметила тень, мелькающую в дверном проёме и ощутила там чье-то присутствие. Она остановилась, неуверенно отступила назад к двери и, осторожно толкнув дверь пальцами, открыла её. 

— Что ты здесь делаешь? — спросила Эннесиэль.

Еврен сидела с очень занятым видом, склонившись над её открытым сундуком.

— Четыре. Пять. Шесть, — бормотала она себе под нос, создавая видимость бурной деятельности. Затем она встала, закрыв сундук. — Всё на месте.

Эннесиэль перешагнула порог.

— Чего шесть? — спросила она, приподняв бровь.

— Комплектов одежды, которые я приготовила для тебя, — ответила Еврен, не поднимая взгляда.

Эннесиэль осторожно прикрыла за собой дверь.

Сложив руки на груди, она пристально взглянула в глаза Еврен, пытаясь разгадать её истинные намерения. Еврен же намеренно избегала прямого зрительного контакта.

— Снова ведете разговоры за моей спиной? — прищурилась Эннесиэль.

Во взгляде слуги сквозило искреннее непонимание.

— Ты думаешь, я не знаю, что это ты помогаешь Трандуилу с меридиш?

— А что в этом плохого?

— Ничего, — охотно согласилась Эннесиэль, пожав плечами. — Если это не переходит границы приличия. Я сразу заметила ваш удачный союз. Ты помогаешь ему, а он... проявляет к тебе больше снисходительности и позволяет сближаться с Леголасом.

— Мы просто общаемся, — пробормотала она, слегка смутившись.

— Возможно, он так и считает, но ты ведь надеешься на большее?

Еврен нахмурилась.

Эннесиэль подошла и с сочувствием положила ладони на плечи подруги. Она снисходительно взглянула в ее грустные глаза, которые были опущены вниз.

— Он имеет преимущество над тобой, и умело этим пользуется. Сердце его сына занято другой.

— Ах... — выдохнула Еврен, опустив плечи. — Я так и знала, что всё дело в той лесной эльфийке. 

Она удрученно опала в кресло.

— Но я же лучше! — простонала она, ища поддержки в глазах подруги.

— Несомненно.

— Я могла бы сделать его таким счастливым...

— Тогда ты бы называла меня не только «Ваше Величество», но и «матушка», — напомнила Эннесиэль.

Свет от окна отразился в её расширяющихся от осознания глазах.

— А ты была бы похожа на ту злую мачеху из сказки? — робко спросила она. — Хотя... мне всё равно. Мы бы убежали и жили в какой-нибудь тихой деревушке. В семейном счастье. С пятью детьми.

— Его об этом предупредить не забудь, — иронично скрестила Эннесиэль руки перед грудью.— И как ты проживёшь без всех своих платьев и украшений?

— Тяжело, конечно, — тихо произнесла она, задумчиво водя пальцем по резному деревянному подлокотнику.

— А ещё без вишневого джема с тостом и стакана молока по утрам...

— Придётся обзавестись хозяйством, — сказала Еврен, погружаясь в раздумья.

Эннесиэль усмехнулась. Не скрывая своей иронии продолжила:

— Так и вижу как вы вместе засеиваете поле. Он молит муку, ты доишь корову и печёшь хлеб...

Она вскочила.

— Мне так горько, когда ты уезжаешь!

— Мне тоже, Еврен. Но ты же прибудешь на следующей неделе. Там есть кому обо мне позаботиться, а ты нужна мне здесь...

— Знаю, но всё-равно. Так тоскливо тут без тебя! — она подбежала к ней и обняла, — Обещай, что не бросишь меня!

— Ты только что была сама готова оставить меня ради принца, коров и варенья...

— Я серьёзно!

— Я тоже. Когда я оставляла тебя? — еле вздохнула Эннесиэль в объятиях.

Тогда Еврен немного успокоилась, отпустила её и опешила от внезапного холодного взгляда Эннесиэль.

— Что такое?

— Что у тебя в руке?

— Ничего, — тихо пробормотала она в удивлении.

— Покажи.

Еврен теперь стояла, словно маленький ребенок, поджав губы, пытаясь спрятать что-то за спиной.

— Еврен, я не шучу. Дай сюда! — протянула ладонь Эннесиэль.

Служанка пыхтя выставила подбородок и расправила кулак над её рукой. В ладонь приземлилась золотистая монета.

— Оберег, ты серьёзно? — вздернула бровь Эннесиэль.

— Я же сказала, что переживаю за тебя.

Эннесиэль была ошеломлена, вспомнив свои ощущения и, порывшись в заднем кармане штанов, достала ещё одну.

— И в скольких карманах я ещё обнаружу их? Куда ты их спрятала?

— Так, чтобы ты их не нашла, — вальяжно скрестила она руки на груди.

Эннесиэль заметила, как на мгновение взгляд Еврен дрогнул. Она проследила за ним, а затем, осознав, что происходит, резко обернулась назад.

— Ну нет! — пригрозила она пальцем она.

Она приблизилась к ложу и, расстегнув наволочку, силой извлекла из неё монету, при этом несколько белоснежных перьев взмыли вслед за ней в воздух.

Ервен раздражённо фыркнула.

— Никогда не была в восторге от твоих способностей. Ты постоянно портишь сюрпризы, — проговорила она с недовольством.

— Опять!? — воскликнула Эннесиэль, опуская руки.

— Что-о? — с лёгкой насмешкой протянула её подруга.

— Любовная монета!

— Ну, любовный талисман. И что с того?

Когда Эннесиэль была на Явасе в Фангорне, то обнаружила её в седле лошади. Кто знает, возможно, именно благодаря этому амулету Трандуил обратил на неё внимание... По крайней мере, мар всегда очень верили в силу амулетов.

Она покрутила его в руках, и её глаза расширились от удивления.

— Это не просто талисман, Еврен... — уточнила она, внимательно изучая руны на нём. — Это заговор!

— Вы уже несколько лет в браке, а детей всё нет. Я начинаю сомневаться, что вы знаете, как это делается...

— Тебя не смущает, что у Трандуила уже есть наследник?

— Возможно, это произошло случайно. Он такой... зрелый.

Эннесиэль бросила на нее укоризненный взгляд.

— Ладно, согласна, это было чересчур...

Эннесиэль продолжала внимательно изучать монету.

— Ты специально положила ее в его подушку?

— Я знаю, что ты любишь спать у стены...

Еврен скромно улыбнулась, заметив искренний интерес королевы к артефакту.

— Ты же сама назначила меня следить за нашей демографической ситуацией! — продолжила она.

— И ты решила полностью возложить ответственность на меня, учитывая, какой силой обладает этот амулет?

На его ребре сверкнула россыпь рубинов.

— У вас могли бы быть очень красивые эльфята-заклинатели.

— Эру... ты сама это придумала?

Эннесиэль бросила ей монетку и Еврен, немного растерявшись, поймала её.

— Эннесиэль, забери! — умоляла она.

— Я не собираюсь заниматься ерундой... — произнесла та, направляясь к двери.

— Так вот в чём дело! — усмехнулась Еврен, — Это не так называется. Там смысл...

— И ты перестань! — отрезала она, заметив, что подруга собирается использовать образы. — Всё, выходи. Отныне я не спущу с тебя глаз!

* * *

Эннесиэль, полная возмущения, следовала за Еврен, подталкивая её вперёд. Еврен же, не в силах сдержать смех, сгибалась пополам от неудержимого потока шуток.

Когда они подошли к выходу на палубу, Еврен внезапно замолчала, встретившись с королём, который, услышав её звонкий смех, появился в проходе. Она отступила в сторону, ближе к лестнице у фальшборта. Эннесиэль же, погружённая в свои мысли, опешила, когда король возник на её пути.

— Мы отплываем через час, — предупредил Трандуил и заметил нахмуренное лицо королевы. — Всё в порядке?

— Теперь да, — тихо ответила Еврен, потерев нос.

Эннесиэль искоса взглянула на неё.

Трандуил обратил внимание на покрасневшую служанку, которая изо всех сил старалась сохранить невозмутимость, смотря в нос корабля и пыталась не лопнуть от нескончаемых шуток, проносящихся в её голове.

Он снова вопросительно взглянул на Эннесиэль.

— Да, все в порядке, — её голос смягчился. — Не обращай на неё внимания, она как дикий ветер — дай ей повод, и она закружит в вихре насмешек.

Он согревающее улыбнулся. Погладил Эннесиэль по плечу, в чьих глазах уже считывалась грядущая тоска по дому.

— Ваше Величество, — обратился голос с пирса.

Оба обернулись. Олеандр, несколько растерявшись, произнес:

— Лорд Трандуил... Нам необходимо обсудить один вопрос.

Мар слегка улыбнувшись королеве, уважительно склонил голову.

— Я ненадолго, — прошептал Трандуил, нежно коснувшись её плеча.

Подул ветер.

Еврен ловко подбросила монетку в воздух, и она, высоко взлетев над их головами, легко шмыгнула прямо в карман его штанов, который показался из-за плаща на бедре, когда он развернулся.

Эннесиэль, округлив глаза, хотела было остановить его, но сдержала порыв и в итоге издала что-то среднее между выдохом и смешком.

Трандуил, не останавливаясь, оглянулся.

Эннесиэль, словно в задумчивости, прикрыла пальцами стыдливую улыбку и отрицательно покачала головой, отвечая на безмолвный вопрос короля.

Он сразу же бросил проницательный взгляд на Еврен, которая стояла неподвижно, сложив руки за спиной и поджав губы. С укоризной прищурившись ей, он сошел с мостика.

Еврен с самодовольным видом взглянула на королеву, приподняв брови, и покачалась на каблуках, гордясь своим фокусом. Эннесиэль осуждающе покачала головой, но в её скромной улыбке читалось восхищение её мастерством. Смиренно выдохнула. Продолжила свой путь в поисках штурмана.

Вооружённые клинками стражи, возглавляемые суровым офицером, выстроились вдоль перил. Их синие мантии были украшены красной, белой и голубой каймой, что указывало на особенности их способностей.

Швартовы были уже убраны, и корабль снялся с якоря. По сигналу капитана раздался звонкий рог, и два Ар, стоявшие на капитанском мостике, широко подняли руки. С громким хлопком расправились паруса, и судно медленно двинулось вперёд.

В это время на берегу царило безудержное веселье. Женщины те́рры* кружились в танце, и их яркие платья развевались на ветру. Они подбрасывали в воздух лепестки цветов, которые ар подхватывали воздушными потоками и направляли вверх. Опускаясь, лепестки словно маленькие кораблики скользили по волнам, создаваемым судном. Игнисы устраивали огненные представления, пуская в небо столбы пламени.

Всё это сопровождалось звуками огромного барабана и танцевальными мелодиями флейты. Кто-то пел песню, а иногда, насвистывая, пускался в пляс.

— Ты уверена, что хочешь вернуться? — с лёгкой иронией в голосе спросил Трандуил, стоя на носу корабля рядом с Эннесиэль. — Кажется, они рады, что мы отплываем.

Она лишь молча улыбнулась в ответ.

Это было незыблемой традицией мар. Они верили, что нельзя грустить или плакать, даже если для этого есть все основания. Считалось, что это может привлечь беду, поэтому они неудержимо веселились, искренне смеясь и танцуя, словно пытаясь своим счастьем отвлечь внимание окружающего зла на себя. Их смех звучал, как звон колокольчиков, а танцы — как ритуал, в котором они призывали удачу и защиту.

— А ты не теряешь надежды, не так ли? — спросила она, взглянув в его голубые глаза, которые сверкали на солнце, словно драгоценные камни. Он улыбнулся и с таинственным выражением лица устремил взгляд на берег.

По расчётам их опытного капитана, который управлял «Солюсом» — так назывался светлый корабль с белыми парусами, — они должны были прибыть на четвёртый день. Однако, судя по насмешливому взгляду Трандуила, он был настроен скептически.

Возможно, это было отчасти потому, что сначала Трандуил принял капитана за театрального артиста из Нуара, которые обычно выступают на площади, из-за его чрезмерной любви к экстравагантным шляпкам и ярким камзолам. Кроме того, план капитана казался ему невыполнимым.

Однако в Нуаре го уверенность несколько поубавилась. Он уже ни в чем не был так сильно уверен.

Ну кроме как в собственной персоне, естественно. Его самонадеянность, казалось, была непоколебимой.

На жизнь мар его жизненная мудрость не распространялась — они были непредсказуемыми и непостижимыми. Поэтому, оставаясь благовоспитанным, он молчал, внимательно слушал капитана и с интересом и некоторым азартом блестел глазами.

Теперь, когда он увидел, с какой мощью корабль рассекает волны и несётся вперёд, он скрестил руки на груди и изумлённо усмехнулся. Со спины он выглядел задумчивым.

Наверняка он размышлял о том, как можно было бы применить способности заклинателей в его родном Лихолесье.

Когда корабль удалился от берега настолько, что тот стал похож на мягкий цветной ковёр, на палубе появилась ещё пара мар. Теперь, в паре с акву, они задережировали руками и вокруг корабля подтянулся туман, он исчез из поля зрения. Теперь они плыли словно в облаках.

* * *

Дни пролетали для Эннесиэль незаметно, возможно, потому, что она мысленно оттягивала их прибытие. Но время, словно издеваясь над ней, предательски убегало, как песок сквозь пальцы.

Не потому, что она боялась будущего, которое было ей неподвластно, и точно не потому, что ей не нравилось Лихолесье. Она видела, как старается Трандуил, чтобы она чувствовала себя там, как дома и, наконец, осталась с ним.

Для начала, он наладил продуманную связь с Нуаром, отправив туда эльфов и используя больше почтовых птиц. Во дворце он всё чаще устраивал комбинированные по традициям праздники. Как оказалось, учил язык и даже часто приглашал погостить её сестёр, которые частенько заставляли уголок его глаза нервно дёргаться. Возможно, они раздражали его даже больше, чем молодые эльфы и непослушные мар, ведь они не вмешивались в их личные дела в самый неподходящий момент, заставляя Эннесиэль смущённо прерываться на самом интересном месте.

Они даже начали подшучивать над ними, называя их между собой «блюстителями порядка». Каждый раз, когда они держались за руки или соприкасались губами во время прогулки по царству, они спорили, появятся ли те в этот раз.

Но это было смешно только в начале.

В конце концов, помимо ночи и спальни, им пришлось закрывать за собой двери на ключ.

К прошлому её визиту он повесил в их покоях гобелен с пейзажем Прирунья, который когда-то увидел и постарался передать мастеру своё видение. Эта кропотливая и детализированная работа словно открыла окно в комнате.

— Преуменьшение — это явно не про тебя, — с улыбкой произнесла она, отходя подальше, чтобы рассмотреть картину целиком. — Как будто он здесь всегда и был, — скромно призналась тогда Эннесиэль.

В конце концов, Трандуил сумел изменить отношение эльфов к мар. Неизвестно, как ему это удалось, но факт остаётся фактом: эльфы стали общаться с мар как с братьями и сёстрами, и теперь их всё труднее отличить друг от друга.

Не спешила она в Лихолесье по другой причине. На первый взгляд, она кажется нелепой и слишком детской для её сурового образа.

Эннесиэль понимала, что впереди, на западе, их ждёт много работы, и потому наслаждалась моментом уединения с любимым. После года разлуки она ощущала, как её душа изнывает от тоски, а тело, словно пересохшая земля после засухи, жаждет его прикосновений.

С каждым отъездом её сердце сжималось и разрывалось на части, когда она смотрела в его голубые, томительно печальные глаза. И это чувство никогда не проходило. Половина её души всегда оставалась с ним.

Сердце спорило с разумом, который заставлял её возвращаться в Нуар каждый раз, ведь без неё мар становились крайне уязвимыми.

Наступит ли тот день, когда она перестанет быть им нужна? Несомненно, это произойдёт, когда зло в мире будет уничтожено, сгорев в огне и не оставив после себя ничего, даже пепла. Тогда она наконец сможет уйти и отдохнуть, не чувствуя ответственности перед ними.

Однако пока это время кажется ей далёким. Тем не менее, оно представляется ей настолько прекрасным и желанным, что кажется не таким уж и недостижимым.

_________________

Примечания:

Те́рры* — заклинатели земли.

В предрассветные часы, предшествующие дню прибытия, сон не шёл к Эннесиэль. Она осторожно высвободилась из объятий спящего короля и, облачившись в тёмный плащ, покинула каюту.

На палубе было почти пусто. Всё отдыхали, кроме нескольких ар и акву, что продолжали подчинять себе стихию и гнать корабль вперёд, нескольких караульных, чьи клинки сверкали, покачиваясь вместе с кораблем на поясах, и капитана, в чьей каюте всегда горел тусклый свет свечи.

Она взобралась на самую высокую мачту и, устроившись на её вершине, наблюдала, как вдали на ночном небосводе мерцает образ Одинокой горы.

Вероятно, близость горы и бескрайние просторы, хранящие в себе боль и страдания народа, подвергшегося яростному пламени дракона, оказывали на неё своё влияние. В тишине ночи её мысли уносились далеко за пределы корабля, к тем временам, когда дракон впервые обрушил свой гнев на народ. Она вспоминала легенды о доблестных воинах, пытавшихся противостоять чудовищу, и о том, как их мужество и стойкость стали основой для её собственного пути. Она вспоминала свои видения, которые приходили к ней в ночное время, и пыталась понять их значение.

Её сознание вновь окунулось в бездну густого и неподвластого мрака. В ушах раздавались крики, перед глазами мелькали языки пламени, а её бледные руки, испачканные в алой крови, стали слишком осязаемыми, словно она переживала эти ужасные видения наяву.

Эннесиэль содрогнулась, пытаясь отогнать эти навязчивые мысли, но они не оставляли её. Закрыв глаза, она попыталась обрести покой.

— Я не боюсь, я не должна бояться...— зашептала она и с дрожью выдохнула, пустив клубок пара.

Её зоркий взгляд уловил в ночном небе Вега. Он парил высоко, словно одинокий корабль в бескрайних морских просторах. Его присутствие всегда было рядом, и это успокаивало её, словно частица её дома всегда была с ней, куда бы она ни пошла. В тот момент он был занят охотой.

Сердце все еще быстро колотилось.

Медленно, словно боясь нарушить хрупкую тишину, подняла руку. Туман вокруг неё начал уплотняться, принимая форму сцены. В центре этого театрального пространства появились очертания далёких прерий. Она представила, как ветер колышет траву, как солнце скрывается за горизонтом, оставляя за собой оранжево-розовые отблески.

Стая диких лошадей, словно призраки, появилась из ниоткуда. Они мчались по бескрайним просторам, их гривы развевались на ветру, а копыта стучали по земле, создавая ритм, который резонировал с её сердцем. Эннесиэль наблюдала за ними, ощущая, как тревога постепенно отступает. В этом воображаемом мире она нашла убежище, где могла ненадолго забыть о своих страхах и сомнениях. Она отпустила иллюзию и стала наблюдать за мерцающими ночными огоньками.

Ветер нежно ласкал её лицо, наполняя воздух ароматами пресной воды и далёких стран. В этой таинственной атмосфере, паря между рекой и звёздами, Эннесиэль вспомнила их нуарские песни, которые они пели у костров. В её голове всплыли строки сказа, которые особенно запали ей в душу:

— Когда звёзды сойдутся в древний узор, душа восстанет, и мир задрожит от того, — тихо шептала Эннесиэль, — Из тени Луны он явится, неведомый и страшный, но путь его будет краток — исчезнет в тени всё так же внезапно. И тайны его останутся в веках, в легендах и сказаньях, в сердцах и в облаках...

Эннесиэль с грустью выдохнула, подтянула колени к груди и обхватила их руками.

Внизу раздались тихие шаги, и Эннесиэль, оторвав взгляд от звёздного неба, опустила голову в ту сторону. В темноте ночи, окутавшей палубу корабля, едва различим был силуэт. Только светлые волосы, словно лунный свет, мягко переливались в свете звёзд, притягивая к себе внимание.

Эннесиэль выпрямилась, её интерес стал разгораться.

Трандуил, с лёгким волнением, озираясь по сторонам, медленно прошёл по палубе. Его движения были плавными, словно он не хотел привлекать лишнего внимания. Остановившись у фальшборта, он смиренно опустил голову. Его плечи были слегка напряжены, но в позе не было ни страха, ни тревоги.

Она подозревала, что он искал её. Она знала, что он предчувствует, что она где-то поблизости, хотя и не оборачивается.

Всё, за кем она охотилась, чувствовали её взгляд. Он был острым, как лезвие, и проникал сквозь любую преграду, словно невидимая нить. Каждый, кто ощущал его, описывал это чувство как смесь страха и тревоги, словно кто-то невидимый следил за каждым их шагом, читал мысли и знал все их секреты. Это был взгляд хищника, готового к прыжку, и каждый, кто его ощущал, понимал, что их судьба уже решена.

Интересно, что он испытывал?

Эннесиэль, подобно тени, беззвучно соскользнула с мачты вниз.

Он был задумчив и поглощён созерцанием пейзажа за бортом корабля. Его взгляд был устремлён на ночные дали, едва различимые сквозь туманную дымку, окутывающую реку. Светлые волосы, прежде свободно спадавшие у лица, развеялись на усилившемся ветренном порыве и уложились на спину.

Он выпрямился у борта, пробуждаясь от своих мыслей, осознавая, что происходит за его спиной. Посмотрел через плечо, терпеливо ожидая появления Эннесиэль.

Она подошла к фальшборту и положила на планширь руки.

— Ты рано встала, моя птичка, — с улыбкой произнес Трандуил, замечая, что на небе ещё не забрезжил рассвет.

— Я тебя разбудила? — спросила Эннесиэль с легкой долей сожаления.

— Нет, просто не спится. Хотя просыпаться после тебя тоже не совсем привычно, — ответил он с легкой иронией.

— Мне тоже не уснуть.

Он замолчал. Неуверенно продолжил:

— Снова кошмары... Чувствуешь что-то? — внимательно присмотрелся к ней Трандуил, уловив в её золотых глазах отражение света, что она призвала к себе из окружающей ночи.

— Да...

— Что-то изменилось? — волнительно спросил он, наклоняясь ближе и пытаясь её утешить.

Эннесиэль закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на своих ощущениях. Она чувствовала, как внутри неё пробуждается что-то древнее и могущественное. Это было похоже на тихий шёпот, который становился всё громче и громче.

— Я чувствую... дракона, — наконец прошептала она, открывая глаза и встречая на себе его пристальный взгляд. — Раньше он крепко спал, я не чувствовала его. Но теперь он пробудился.

Трандуил нахмурился, в его глазах читалось желание понять её.

Пальцы королевы крепче сжали верхний деревянный брус, словно она стремлилась заглянуть внутрь горы.

— И теперь я чувствую его огонь. Он горячий и живой, как пламя, но не обжигающий... Его вибрации глубокого дыхания... И металлический звон, что разлетается по залу с движениями его хвоста и могучих лап.

Эннесиэль вернулась, но в её глазах не было страха перед тем, что она увидела. Трандуил задумался. Пару минут они молчали. Волны в тишине хлестали по борту корабля.

Она легко ухмыльнулась и король обратил на неё внимание.

— Согласно легендам Мар, Эфириал раньше восседал на драконе, словно на коне, — с гордостью произнесла она. — И то сплетение могущественных душ навсегда наложило свой отпечаток на короля, в чьих глазах теперь всегда сияла частица его огня.

Трандуил улыбнулся.

— Какая прекрасная сказка.

— Это не сказка! — возмутившись легко толкнула она его своим кулачком.

Трандуил рассмеялся, его глубокий, бархатистый смех разнёсся по реке. Он поймал её кулачок своей ладонью и слегка сжал, глядя в глаза, в которых плясали озорные искорки.

— Ну хорошо, хорошо, — уступил он. — Возможно, в этой истории есть доля правды.

Эннесиэль нахмурилась, но в её взгляде промелькнуло озорство.

— Доля правды? — переспросила она, скрестив руки на груди. — И что же это за доля?

Трандуил задумчиво посмотрел на неё, подбирая слова.

— Возможно, когда-то давно, в далёкие времена, король тёмных эльфов действительно оседлал дракона, — начал он, и его голос стал мягче. — И, возможно, в его глазах действительно сияла частица огня, но это был не огонь дракона. Это был огонь его души, его воли и его страсти. Необъяснимая сила, которая делала его тем, кто он есть.

Эннесиэль внимательно слушала, её взгляд стал более серьёзным.

— Ты думаешь, что огонь его души — это то, что делало его великим? — спросила она, слегка наклонив голову.

Трандуил кивнул, его глаза блестели в свете звёзд.

— Да, — ответил он. — Пламя его души — это то, что делало его великим. Это то, что делало Эфириала королём, не только по титулу или силе, но и по духу. Это то, что позволяло ему объединить народ и вести через трудности и испытания, не теряя надежды и веры.

Эннесиэль задумалась над его словами, её губы тронула лёгкая улыбка.

— Интересная теория... — произнесла Эннесиэль, стараясь не выдать своего восторга. Она оперлась на поручень, устремив взгляд вдаль, и попыталась придать себе более скромный вид.

Эльф улыбнулся и приблизился.

— Однако, глядя на тебя, история о возможности приручить дракона не кажется такой уж невероятной.

— Наверное, это невероятное чувство — летать на таком могущественном существе, — произнесла Эннесиэль с благоговением в голосе. — Возможно, чтобы приручить дракона, нужно просто понять его.

Она замолчала, погрузившись в свои мысли. Её взгляд устремился вдаль, и на мгновение в нём мелькнула тень сомнения.

— Драконы не всегда хотят быть приручёнными, — добавила она, переводя взгляд на Трандуила, осознав безвысходность их положения. — Иногда они просто хотят быть свободными...

В его глазах промелькнуло понимание.

— Верно.

Она постаралась улыбнуться, но в улыбке её было что-то тревожное.

— Скоро всё закончится, дорогая, и спокойствие навсегда поселится в твоём сердце, — произнес Трандуил.

— Твоя уверенность бесценна, Трандуил, — ответила она. — Но, боюсь, что это не так. Боюсь, что дракон — это только начало.

— Ты слишком много беспокоишься, — произнес Трандуил, поглаживая по руке.

Она подняла на него своей взгляд, полный сомнения, но в глубине её глаз все же теплилась надежда.

— Орки бесстрашно рыщут по нашим землям. Ты сам говорил, что лес изменился, что тьма надвигается на вас с юга, — произнесла она. — И я чувствую это. Лес заражён и отравлен, и я больше не ощущаю его дыхания. Он увядает. Что-то плохое приближается...

— То, о чём ты думаешь, не имеет реальных оснований, Эннесиэль, — возразил он. — Это всего лишь тени, скользящие по стенам забытого прошлого, едва уловимые и бесплотные, как шёпот ветра. Они не несут в себе света истины, лишь искажают реальность, подобно теням, пляшущим на неровной поверхности... А с проблемой Лихолесья мы скоро справимся сами.

Он мечтательно улыбнулся, погружаясь в свои фантазии.

— Наш лес снова станет зелёным, как прежде, и будет носить имя Эрин Ласгален... Он станет домом для обоих народов, и ты сможешь гулять там без страха, в полной гармонии с окружающим миром, создавая красоту своими чарами.

Он нежно обнял её за плечи, стараясь передать ей своё спокойствие через это прикосновение и нежно поцеловал в лоб.

— Эрин Ласгален...— тихо повторила она, отчасти веря в эту сказку.

В этот момент она почувствовала, как её сердце наполняется теплом и уверенностью. Она знала, что он всегда будет рядом и что вместе они смогут преодолеть любые трудности. И была готова на всё, чтобы идти к этой мечте. Но эти сладкие грёзы были реальны лишь мгновение, как снежинки на ладони, оставили лишь легкое воспоминание.

— Пусть будет так... — с надеждой вздохнула она.

Вечером того же дня они прибыли к месту, где должны были продолжить путь верхом. Корабль снова был полон суеты: капитан раздавал команды, Нуарские матросы вместе с эльфами помогали разгружать судно и размещать провиант на телегах, которые должны были отправиться в Лихолесье, а также часть груза — в Эсгарот, по просьбе Трандуила.

Леголас, сын Трандуила, также стоял на берегу реки, наблюдая за последними приготовлениями. Его длинные светлые волосы развевались на ветру, а глаза, казалось, видели гораздо дальше, чем мог представить себе любой из присутствующих.

Эннесиэль, все это время наблюдавшая за задумчивостью принца, закончив затягивать последний ремень на седле своей фризской лошади, подошла к Леголасу. Завидив её он проснулся от своих мыслей и вновь засиял.

— Леголас, что тебя тревожит? — Её голос был тихим, но полным заботы. — Ты вроде бы был рад, что мы вернулись, но теперь в твоём лице вновь разразилась буря.

Он попытался расслабиться, как будто не хотел делиться своими мыслями. Но проницательный взгляд Эннесиэль проник глубже, чем он ожидал.

— Дело в лесе, Эннесиэль, — признался он, опустив взгляд. — Он меняется, и меня это пугает. — его лицо омрачилось, — Всё это время мы отбивали пауков, но кажется, что их становится только больше... Я чувствую приближение чего-то недоброго. Я ощущаю их как часть чего-то большего, и это вызывает у меня беспокойство.

Он говорил тихо, но в его голосе чувствовалась тревога. Эннесиэль внимательно посмотрела на него, понимая, что дело серьёзнее, чем кажется на первый взгляд.

— Тогда хорошо, что мы здесь. Теперь у вас в помощниках будут заклинатели, — улыбнулась Эннесиэль, пытаясь его приободрить и легко погладила по плечу.

Но улыбка вышла слегка натянутой. Она вздохнула, пытаясь пропустить через себя окружающий воздух. Прислушалась к дыханию леса. Пыталась его позвать. Но лес уже не узнавал её, и не хотел отвечать. Он увядал под грозовыми раскатами.

— Возможно, это связано с магией, — предположила Эннесиэль, хорошо разбираясь в таких вопросах. — Лес — древнее место, полное тайн и силы. Если в нём пробуждается что-то чуждое, оно всегда оставляет свой след. Это может быть опасно для всех нас. Я тоже это чувствую, Леголас, и меня это тоже тревожит, — сказала она нахмурившись.

Но затем её взгляд смягчился, и она продолжила:

— Но если ты видишь тени, это значит, что в мире ещё есть свет, просто он скрыт за преградой... Надежда есть, и я буду за неё бороться. Мы обязательно решим эту проблему. Вместе. Но сначала нам нужно понять, с чем мы имеем дело.

Он потеплел, поднял взгляд. Напряжение постепенно покидало его тело.

— Спасибо, — тихо ответил он. — Иногда я забываю, что даже в самых тёмных моментах есть свет.

— Свет всегда есть, — сказала она. — Нужно только научиться его видеть.

В этот момент её свет, верхом на белоснежном коне, грациозно приблизился к ним. Остановившись рядом с её лошадью, он с лёгкой тревогой в глазах начал искать её среди всеобщего хаоса. Казалось, он смутился, осознав, что прервал их разговор.

Эннесиэль наблюдала за его метаниями с сочувствием. Он стоял в нерешительности, словно не мог выбрать — уйти или остаться, ведь его уже заметили.

Трандуил попытался сосредоточиться на происходящем вокруг. Последние бочки уже грузили на телегу и он сделал вид, что это было его первоначальной целью. Но в глубине души его терзало любопытство к их разговору, который сразу же прекратился с его появлением.

— Уже пора ехать? — спросила она с лёгкой улыбкой, нарушая неловкое молчание. Её слова звучали как намёк на несвоевременность его появления.

Трандуил поднял брови, как будто не расслышал её с первого раза. Его лицо оставалось невозмутимым, когда он ответил:

— Да, если ты готова.

Он отвернулся, вновь погружаясь в свои дела, делая вид, что не понял её намека. Эннесиэль прищурилась. Её взгляд метнулся к Леголасу, проверяя, видит ли он его демонстративное позерство. Леголас изо всех сил старался сдержать улыбку, но его глаза выдавали его с головой.

— Ты с нами? — спросила Эннесиэль у Леголаса, стараясь скрыть их игру в гляделки.

— Нет, я останусь здесь ненадолго, чтобы проконтролировать погрузку товара на Эсгарот.

Эннесиэль, заметив вновь возросший интерес короля к их тихому разговору, стрельнула взглядом, повысив голос:

— А что, Трандуил тоже решил остаться и помочь с погрузкой?

Между ними промелькнула искра.

— Не думаю, скорее он решил устроить конкурс на самую изящную позу, пока мы здесь трудимся.

— Как мило... — съхидничал Трандуил. — Так и будете поясничать, Ваше Величество, или уже поедем?

— Я думала, ты занят... — иронично улыбнулась Эннесиэль проходя мимо него и забралась на свою лошадь.

Он прищурился и перебрал в руках вожжи.

— Это твой ответ мне на то, что я веду дела с Еврен?

— Я этого не говорила, — улыбнулась Эннесиэль, надевая свои перчатки. Её глаза сверкнули озорством. Она наклонилась к нему, её голос стал тише. — Ты всегда слишком серьёзен, Трандуил.

— Разве это не твоя стихия? — ответил он, приподняв бровь.

Она выпрямилась в седле, её волосы взметнулись на ветру.

— О, я могу быть серьёзной, когда нужно, — сказала она, бросая на него лукавый взгляд. — Но иногда жизнь требует немного легкомыслия.

Трандуил усмехнулся, провожая взглядом ее грациозную езду.

— Озорница...— пробормотал под нос Трандуил. — Думаешь я не знаю, что ты опять дразнишь меня? — крикнул он ей в след.

Она не ответила, лишь послала через плечо воздушный поцелуй.

— Ты же знаешь, я не люблю, когда меня заставляют ждать!

— Но Вы уже далеко позади! Нагоняйте, Ваше Величество, — сказала она, не оборачиваясь.

Трандуил задумался.

— Это вызов?

— Это приглашение! — воскликнула она, развернув своего коня к нему.

Трандуил пришпорил коня и бросился вперёд, стараясь не отставать от её лёгкой походки. Ветер трепал его волосы, закреплённые тонким венцом. Они поравнялись. Её глаза как обычно блестели огнем, а на губах играла лёгкая улыбка.

— В следующий раз, когда захочешь устроить соревнование, предупреждай заранее!

— У тебя огромный опыт, накопленный за многие тысячи лет. Мог бы и уступить мне немного, — возразила она.

— Мне, Королеве Прирунья? Где езда на коне столь же естественна, как движение рыбы в воде?

— Я думала, Трандуил не из тех, кто так просто сдаётся...

— Это все совсем несерьезно! — с недовольством проговорил Трандуил.

— Нет, если на кон поставить что-то действительно стоящее, — настаивала она, сверкнув глазами.

Он задумался на мгновение, постарался скрыть свою заинтересованность.

— Хорошо, тогда пусть победит тот, кто первым доберётся до границы.

— Идёт, но если выиграю я, ты пообещаешь больше не шушукаться с Еврен за моей спиной.

Он приподнял подбородок, словно стараясь освободиться от давящего на шее воротника.

— Договорились, — нехотя согласился он, после некоторого молчания. — Но если выиграю я, то ты должна будешь... — продолжил Трандуил, хитро улыбаясь.

— Замолчи! — рассмеялась Эннесиэль, озираясь по сторонам. — Так не честно! — зашептала она, — Я уже начинаю думать над тем, чтобы поддаться тебе.

— Ну уж нет, — рассмеялся Трандуил. — Это будет неинтересно. Лучше придумай желание, которое ты готова выполнить, если я выиграю.

— А Вы, Ваше изящество, любите риск и азарт? — улыбнулась она. — Тогда я уже знаю, что покажу тебе вечером, но сначала тебе придётся меня обогнать... До встречи на границе! — она шустро скользнула вперёд.

Её длинные волосы развевались на ветру, добавляя ей ещё больше грации и очарования. Трандуил на секунду опешил, и поняв, что соревнование уже началось, дёрнул своего коня.

Они продолжали мчаться вперёд, их кони стучали копытами по тропинке, а вокруг них шумел ветер играя волнами в высокой траве. Ветер становился всё сильнее, но они не сбавляли темп. Каждый поворот, каждый изгиб тропинки приближал к границе. Вдалеке уже виднелись очертания дворца, которые казались почти нереальными на фоне желтеющего леса.

Эннесиэль оглянулась назад, её глаза сверкнули. Она знала, что Трандуил не сдастся так просто. Но она тоже была готова к этому вызову. Её сердце билось быстрее, а на губах играла усмешка.

— Ты думаешь, что сможешь меня обогнать? — крикнула она, её голос прозвучал уверенно.

— Конечно, — ответил Трандуил, — Я всегда побеждаю.

— Посмотрим, — пробормотала она, пришпоривая коня.

Их кони рванулись вперёд, ускоряясь с каждой секундой. Деревья мелькали мимо, а ветер бил в лицо. Эннесиэль чувствовала, как искрящая энергия наполняет её тело, делая каждый миг ещё более захватывающим.

Они приближались к границе, и Трандуил начал немного отставать. Эннесиэль улыбнулась, чувствуя себя на шаг впереди. Её конь был быстрее, а её решимость — сильнее.

Когда они наконец достигли границы она уже стояла на земле, её конь тяжело дышал. Трандуил тоже спешился, его лицо было серьёзным.

— Ты действительно думаешь, что победила?

— Конечно, Ваше Величество, — ответила она, понимая, что он и не собирался её обгонять. Ее голос звучал озорно. — Ты ведь не ожидал, что я так легко сдамся?

Трандуил усмехнулся, в его глазах читалось восхищение. Эннесиэль была достойной соперницей.

— Что ж, возможно, ты и права, — сказал он, его голос стал мягче. — Но я всё же надеюсь, что нам удасться найти компромисс... — Он подошёл ближе, ведя своего коня за узду одной рукой и подтянул её в свои объятия.

Они продолжили лёгкий шаг в сторону дворца.

— Я подумаю... — ответила она, изображая лёгкую неохоту, её глаза сверкнули. — Но и ты должен сдержать своë!

Лес изменился. Он стал тёмным и зловещим. Лучи солнца едва пробивались сквозь густую листву, достигая влажной земли. Воды, которые раньше весело журчали, теперь стояли неподвижно, наполняясь тяжёлыми ароматами зловонной магии и гнили. Деревья и растения, которые питались этой водой, потемнели и зажухли, превращаясь в сухие, безжизненные скелеты. Их ветви, когда-то гибкие и зелёные, теперь торчали в разные стороны, словно когтистые руки, тянущиеся к небу.

Воздух стал плотным и тяжёлым, словно пропитанным мраком и отчаянием. Он давил на грудь, затрудняя дыхание. В нём витали запахи сырости, плесени и чего-то неуловимо опасного. Птицы, которые раньше наполняли лес своим щебетом, исчезли, и лишь изредка слышался глухой, зловещий крик, напоминающий о том, что лес всё ещё жив, но его жизнь изменилась.

В глубине леса, там, где тени были особенно густыми, начали раздаваться тихие, едва уловимые шорохи. Они напоминали шёпот множества голосов, но слов было не разобрать. Иногда шорохи переходили в тихие, жуткие стоны, от которых по спине пробегал холодок. Казалось, лес пытался скрыть что-то важное, что-то, что лучше не знать.

Гигантские пауки стали хозяевами леса, сплетая огромные сети, которые перекрывали целые поляны. Их сети были настолько плотными, что свет едва пробивался сквозь них, создавая зловещую атмосферу. Пауки передвигались с удивительной грацией, их глаза сверкали в полумраке, как зловещие фонарики. Граница безопасной местности, в которой можно было спокойно погулять и не попасть в их ловушку, сдвинулась далеко к северу леса.

Эти создания были не только сильны и быстры, но и умны. Они обладали коллективным разумом, что делало их ещё более опасными. Когда один паук находил добычу, остальные быстро подтягивались, образуя живую ловушку.

Эльфы рассказывали жуткие истории о том, как пауки нападали на целые отряды, осмелившиеся войти в Лихолесье, разрывая их на части своими острыми когтями и жвалами.

Каждый шорох в густом лесу заставлял теперь содрогаться от страха, ведь пауки могли появиться из-за любого укрытия, готовые к нападению. Их присутствие напоминало о древних ужасах, что скрывались в тени, и о том, что даже самые отважные воины могли пасть жертвой их коварства.

* * *

Эннесиэль прогуливалась по лесу, разговаривала с деревьями, пытаясь помочь им побороть хворь. Наука подчинения земного элемента мар была уникальной и загадочной, она обладала способностью не только исцелять, но и пробуждать в растениях дремлющую силу. Прикосновения пробуждали в них скрытые резервы, заставляя их тянуться к свету и жизни. Цветы, которых она касалась, распускались с невероятной красотой, наполняя воздух ароматом. Деревья, казалось, оживали, их ветви тянулись к небу, а листья шелестели, словно шепча тайны природы.

Однако здесь её магия имела тёмную сторону. Земля, на которой она стояла, словно впитывала её силу, насыщая её своей энергией, но эта энергия теперь была ядовитой, как будто земля защищалась от Эннесиэль, чувствуя её своим врагом.

Лихолесье было обложено проклятием, которое было способно уничтожить всё живое, несмотря на попытки возрождения. Её магия не могла полностью нейтрализовать токсины, пропитавшие почву, и каждый раз, когда она использовала свои способности, яд проникал в её тело, медленно разрушая и её изнутри.

Эннесиэль руководила силами терр, дополняя их своей энергией. Ведь их собственных сил, порой, было недостаточно. Они частично восстановили лес, но хворь продолжала возвращаться, как море приносит новые отходы на берег. Им приходилось постоянно держать оборону, чтобы сделать воздух и землю пригодными для жизни.

Каждое прикосновение к больному растению было для неё испытанием. Она знала, что её магия может исцелить, но также понимала, что за это придётся заплатить. Её руки были покрыты мелкими шрамами и порезами, оставленными ядовитыми растениями, которые она пыталась спасти. Они были молчаливыми свидетелями её борьбы, её преданности природе.

Эннесиэль теперь прятала свои руки в длинных широких рукавах, дольше гуляла, ожидая, когда они затянутся. Но Трандуил не мог не замечать её ран, не мог не чувствовать её отчаяния. Он со скорбью наблюдал, как ей больно каждый раз использовать магию, как она стискивает зубы, как её глаза наполняются слезами, когда она осторожно касается очередного растения. Ее движения становились неловкими, а иногда и вовсе скованными. Он замечал, как она морщится, когда открывает дверь или берёт что-то, стараясь не показывать, как каждое прикосновение к предметам теперь отзывается резкой болью в её руках. Его сердце сжималось от тревоги за неё, но он знал, что слова здесь бессильны. Любовь мар к земле, её связь с ней, была глубже, чем любые его чувства.

Когда она возвращалась из леса вместе со своим зелёным отрядом, её лицо было усталым, но в глазах горел огонь решимости. Она знала, что её усилия не всегда будут вознаграждены, но она не могла иначе. Её сердце болело за увядающую в Лихолесье жизнь.

Трандуил, наблюдая за ней, чувствовал, как его собственное сердце наполняется гордостью и болью. Гордостью за её силу, за её самоотверженность. Болью за её страдания. Он больше всего хотел защитить её, оградить от всех опасностей, но понимал, что это невозможно.

Каждый раз, когда она возвращалась во дворец с новыми ранами, он молча помогал ей: осторожно обрабатывал её раны, используя целительные способности эльфов, чтобы облегчить боль. Его прикосновения были нежными, но уверенными, словно он знал, что ей нужно больше, чем просто физическое исцеление. А она благодарно принимала его помощь, но никогда не жаловалась. Она понимала, что его забота — это его способ выразить свою любовь и поддержку.

Однако он не мог исцелить её душу. Теперь он лишь украдкой наблюдал за её изменениями, стараясь не смущать её, когда накладывал очередную повязку на руки в конце дня, но не мог сдержать скромную, тёплую улыбку. А Эннесиэль, замечая каждый раз его изучающий взгляд на себе, супилась.

Постоянная борьба с лесом истощила её, и теперь у неё не было ни желания, ни возможности прятаться в тени. Её охватило неудержимое стремление победить тьму, глаза ярко сияли, а волосы с каждым днём всё больше лоснились белыми прядями, пока не стали полностью белыми.

Её душа, словно звезда, сияла ярко и бесстрашно, освободившись от тёмной оболочки, которая её скрывала. Ее перемены, подобно знамени, реющему на ветру и призывающему к бою, говорили о её воинственности и открытое проявление стало вызовом для окружающего зла и предупреждением о её решимости в его неизбежной гибели.

Эннесиэль скользила по широким древесным ветвям Лихолесья с грацией и изяществом, присущими только самым искусным охотникам. Её движения были плавными и почти незаметными, словно она была частью самого леса. Мох на поверхности ветвей мягко пружинил под ногами, создавая иллюзию лёгкости, но в этом мягком ритме танца таилась скрытая сила. Её длинные белые волосы, убранные от лица, развевались на ветру, добавляя ей загадочности. Она двигалась меж стволами деревьев, словно тень, изящно перепрыгивая с одной ветви на другую. Её руки сжимали тонкие теневые ножи, и каждый взмах сопровождался серебристым блеском, когда она с точностью и мастерством пускала их в гиганских пауков, ползущих по земле.

Пауки, ощущая её присутствие, реагировали на её движения с настороженностью. Их глаза светились красным, как угли, огнём, а тела напрягались, готовясь к атаке. Они шипели, как змеи, и поднимали свои массивные тела, готовясь к нападению. Эннесиэль не теряла ни секунды. Её шаги были уверенными, а движения точными и выверенными. Ножи мелькали в воздухе, оставляя за собой дымчатую дорожку, словно молнии, рассекая воздух с мягким свистом.

Она остановилась, когда все видимые пауки были повержены. Её тело расслабилось, но она не позволила себе ни на мгновение отвлечься. Внезапно вдали послышался шум и чьи-то крики. Эннесиэль замерла, напрягая слух. Она легко уловила множество голосов, доносящихся вибрациями из глубины леса. Это были не эльфы и не заклинатели, которые были в её охотничьем отряде. Кто-то чужой вторгся в Лихолесье. И передвигался отнюдь не по безопасной эльфийской тропинке. Её сердце сжалось от тревоги. Лес, всегда считавшийся безопасным местом, теперь был полон угроз и тайн. Появление людей здесь было не просто нарушением границ — это было знаком беды.

Вокруг неё послышался шорох ползущих пауков. Они приближались, словно чувствуя присутствие чужаков. Она нахмурилась, её взгляд стал холодным и сосредоточенным.

Далеко от неё, в глубине леса, Леголас, ловко балансируя по длинной и широкой ветке, выбежал навстречу опасности. Он пронзил стрелой паука, спускавшегося по нити паутины, и, ухватившись за неё, словно за канат, стремительно спустился вниз.

Обрубив верёвку, Леголас, оседлав бездыханное тело членистоногого, съехал с небольшого холма навстречу нарушителям. Его стрелы одна за другой поражали пауков, которые стекались к ним отовсюду.

Ловко спрыгнув на землю, он проскользнул по мокрой листве прямо под телом другого паука, распоров его брюхо кинжалом и, не теряя ни секунды, выхватил новую стрелу и направил её уже в лицо опешевшему, стоящему перед ним мужчине.

Его голос звучал холодно и решительно:

— Не надейся увернуться, гном! Всажу между глаз! — без единой тени усталости произнёс он.

Широкоплечий воин, оглушённый внезапным нападением эльфов, растерянно огляделся. Его глаза, ещё недавно горевшие решимостью сразиться с ним, теперь потухли, а дыхание стало прерывистым. Эльфы, окружившие их отряд, держали каждого на прицеле, их луки были натянуты, а стрелы готовы к выстрелу. Гном, ощутив безысходность, медленно опустил кинжал, его плечи поникли. Остальные члены отряда последовали его примеру, их острые ножи удрученно опали к земле.

— Помогите! — крикнул кто-то из чащи.

Рыжий гном обернулся на знакомый голос.

— Кили! — воскликнул он.

Неподалёку среди деревьев низкорослый мужчина с каштановыми волосами и горящими глазами оказался в весьма отчаянном положении. Он был окружен пауками, которые медленно приближались к нему, как охотники, загоняющие свою добычу. Он пытался бежать, но они были быстрее.

В этот критический момент из тени деревьев появилась Тауриэль. Она спрыгнула с дерева, ее лук был натянут, а стрелы поражали одного паука за другим. Быстрыми и точными движениями она добивала кинжалами выживших после отвлекающих стрел, врагов.

— Брось мне кинжал, скорее! — умолял Кили, заметив, что к нему из-за стволов приближается ещё один. Его карие глаза, полные отчаяния, мелькнули в сумраке леса.

— Думаешь, я дам тебе оружие, гном? Ну уж нет! — твердо ответила Тауриэль.

Убив паука перед собой, она с невероятной скоростью метнула нож между глаз другого, который уже приготовился к прыжку на свою жертву. Его тело с глухим стуком упало к ногам гнома. Гордо выпрямившись, она взглянула на него, в чьих глазах читались страх и одновременно восхищение.

— Обыщите их, — скомандовал Леголас, сам же он приступил к осмотру гнома, стоящего рядом.

— Верни обратно, это личное! — возмутился гном, когда Леголас извлёк из его внутреннего кармана куртки предмет.

— Кто это? — спросил принц, рассматривая серебристую книжку с фотографией усатого гнома, — Твой брат?

— Это моя жена! — ответил гном, и его лицо помрачнело.

Леголас нахмурился с презрением.

— А это жуткое существо? Гоблин-мутант?

— Это мой сын, Гимли! — воскликнул гном, ещё больше рассерженный, ниточки паутины прилипшие к его одежде и лицу возмущенно затрепетали.

Леголас лишь сочувственно приподнял бровь.

У одного рыжего гнома с изящными усами, заплетёнными в две тонкие косы, был, казалось, целый арсенал оружия. Он с готовностью передал свои кинжалы из рук и с пояса, демонстрируя готовность к сотрудничеству. Однако эльф, обладавший острым взглядом и профессиональной сноровкой, заметил ещё несколько ножей, спрятанных под горжеткой, в складках одежды, за воротником и даже в сапогах. Гном каждый раз издавал всё более удручённый вздох.

— Ну, туда хоть не лезь! — гаркнул один из гномов, — Пусти!

— Gyrth in yngyl bain? ( Пауки убиты? ) — подошёл Леголас к Тауриэль, которая стояла рядом с одним из низкорослых воинов, внимательно осматривая его.

— Ennorner gwanod in yngyl nan yryn. (Да, но придут другие) — с уверенностью проговорила эльфийка.

Леголас нахмурился, ожидая её объяснения.

— Engain nar, (Они становятся всё смелее) — с тревогой прошептала она.

В этот момент один из эльфов, почтительно склонив голову, подошёл к Леголасу и протянул ему клинок, который изъял у гнома. Принц с интересом взял оружие в руки, и его лицо озарилось восхищением.

— Echannen i vegil hen vin Gondolin! ( Это — древний эльфийский клинок из Гондолина! ) — воскликнул Леголас, приподнимая оружие. Свет, отражённый от металла, заиграл на его лице, придавая ему выражение радости и гордости. — Magannen nan Gelydh.... (Его выковали мои родичи...) Откуда он у тебя? — обратился он к гному с особо уверенным взглядом.

— Мне его подарили, — ответил с достоинством гном, хотя в его голосе чувствовалась лёгкая насмешка.

Леголас нахмурился, его лицо потемнело от гнева. Он резко направил клинок к горлу гнома, и весь гномий отряд замер, напряжённо следя за происходящим.

— Ты не просто вор, ты ещё и лжец! — воскликнул Леголас.

Похоже, что перед ним стоял не просто вор, а кое-кто гораздо более влиятельный. Сам наследник короля под горой, Торин Дубощит. Они ждали их.

Вдалеке раздался неуверенный шорох пауков, а затем — жалобные писки.

Из глубины леса к ним направлялся яркий белый свет. Он пробивался меж стволов и листву, освещая мрачный осенний лес, словно предвестник чего-то могущественного и таинственного.

Гномы, стоящие под сенью деревьев, напряглись. Каждый из них переглянулся с надеждой в глазах, что он не единственный, кто видит это видение.

Лучи света импульсами исходили от призрачного силуэта, который медленно приближался. Они рассекали воздух, как мечи, и паутина вокруг, особенно густая в гнезде пауков, начала тлеть и сгорать. Тёплый осенний свет, наконец, достиг истощенной земли и грязных и изнеможденных от отравленного воздуха фигур, как ласковые прикосновения матери после долгой разлуки.

Силует, выйдя из-за стволов деревьев, становился все более четким. Он был настолько ослепительным, что гномы инстинктивно закрыли глаза руками. Они напряглись, осознавая, что он движется к ним и начали пятиться.

Свет начал тускнеть, и на его месте возникла более реальная фигура. Беловолосая дева с янтарный глазами, сияющими, как два маленьких солнца, предстала перед ними.

Эннесиэль остановилась и смиренно сложила руки на свой посох, внимательно осматривая каждого из них. Некоторые онемели и открыли рты, все еще находясь под впечатлением.

— Гюлак дакхал! (Тёмная колдунья), — прошептал кто-то в толпе. Воздух наполнился осознанным, полным волнения вздохом. Теперь каждый старался не встречаться с её пронзительным и обжигающим взглядом.

Их было тринадцать. Тринадцать гномов, которые стояли перед ней, чувствуя себя маленькими и беспомощными.

Эннесиэль ничего не сказала, лишь легко кивнула принцу, который стоял впереди всех.

— Enwenno hain! ( Схватить их! ) — приказал Леголас, и эльфы начали направлять гномов по тропинке, недовольно разворачивая их остолбеневших и подталкивая вперёд.

В шорохе листвы под ногами послышался едва уловимый шепот. Король гномов с тревогой огляделся вокруг.

— Кто такой Бильбо? — остановила королева эльфов жестом руки, вновь обращая взгляд на гномов.

Торин вытянулся.

— Один из ваших гномов? — продолжала она, осознав, что вопрос гнома предназначался ему.

— Я здесь! — уверенно крикнул мужчина в конце колонны. Все гномы обернулись.

Эннесиэль, встретившись своими вновь вспыхнувшими огоньками с его теперь боязливым взглядом, лишь жалостливо вздернула брови. Вибрации его сердца выдавали в нём ложь. Для её проницательности суеверные гномы были лёгкой добычей.

— Кто-то отстал? — спросила Эннесиэль у Торина.

Леголас окинул взглядом глубину леса.

Король гномов сжал губы, выражая нежелание сотрудничать с эльфами.

— Что ж, его судьба незавидна, ведь ему не выжить в этом лесу одному... — произнесла она с сожалением и долей лукавства.

Но король был неприклонно молчалив, лишь прискорбно опустил голову.

— Nín goll, i'cuiroithon aníron á ledh... ( Вероятно, пауки настигли его раньше...) — нырнув в свои ощущения, обратилась мар к Леголасу. — А na nêd nín. ( Его уже нет здесь )

Леголас кивнул головой и эльфы повели гномов далее во дворец.

Миновав массивные ворота, эльфы вели за собой длинную вереницу гномов в тронный зал. Высокие своды были украшены искусными резными узорами. Мягкий свет магических светильников, испускающих янтарное свечение, создавал атмосферу умиротворения, но в воздухе витало напряжение.

Гномы шагали с достоинством, однако их одежда была в беспорядке: рубахи и штаны порваны, сапоги покрыты грязью. На лицах виднелись следы усталости от долгого пути и боли: темные круги под глазами, царапины и ссадины. Многие из них были покрыты пылью, а некоторые ещё частично обмотаны паучьими нитями, в чьи сети, похоже, они угодили до появления эльфов и лишь по удивительному стечению обстоятельств не стали их ужином. Эльфы, словно тени, скользили между гномами, иногда переговариваясь между собой тихими, мелодичными голосами.

Зал, в который они их вели, был огромен и внушителен. В центре, над глубоким пещерным ущельем, где в низине зеленели мховые поляны и журчали горные ручьи, возвышалась площадка с высокими изящными колоннами из цельной горной породы, которые повторяли форму величественных деревьев, поддерживающими каменистый свод пещеры.

Над площадкой, по небольшим ступенькам, возвышался трон. Он был искусно вырезан в одном из могучих корней древнего дерева, которые глубоко проникали в холм. И настолько мастерски, что казалось, будто само дерево приняло такую форму.

У трона, как и принято, стояли стражники-эльфы в сверкающих доспехах, с длинными мечами и луками. Их лица были суровы и бесстрастны, они внимательно следили за каждым движением в зале.

До этого король с интересом изучал водопад, возможно, черпая в его могуществе силы для предстоящего допроса. Но сейчас он медленно повернул голову и обратил на приближающийся отряд свой суровый взгляд.

Когда гномы вышли с узкой тропинки на площадку перед троном, некоторые из них стали сопротивляться эльфам, которые пытались выстроить их и подвести ближе. Они вырывались и недовольно и громко рычали, словно дикие звери. Эльфы, находясь в мягком состоянии шока, отступили, прекратив свои попытки приблизить их к королю. Только Торин послушно подошёл к подножью трона.

Гномы с надменностью оглядели эльфийского короля, который, откинувшись в троне, возвышался над ними. С его плеч вольяжно была скинута сияющая, серебристая мантия с оранжевой изнанкой, а на голове красовалась корона, сплетенная из светлых ветвей и украшенная осенними листьями и красными ягодами.

Лесной король заметно расслабился, когда краем глаз приметил Эннесиэль, выделявшуюся среди тёмной толпы белоснежностью своих длинных волос. Бегло окинув взглядом колонну, он остановился на королеве и слегка постучал безымянным пальцем, увенчанным кольцом, по деревянному подлокотнику трона.

Эннесиэль, считав его тайное приглашение подойти, скрестила руки на груди и едва заметно покачала головой, предпочитая оставаться в конце толпы, чтобы контролировать их поведение, а также видеть лицо короля, напоминая своим видом о необходимости сдержанности. Он немного расстроился.

— Столько разговоров о благосклонности Лорда Трандуила, короля лесных эльфов...— воскликнул кто-то с нескрываемой наглостью.— Вот как вы относитесь к путешественникам в своих землях!

Трандуил, поражённый смелостью собеседника, отвлёкся на него, одарив неприклонным холодным взглядом.

— Только к тем, кто меня раздражает.

— Разве теперь преступление — заблудиться в лесу,— спросил мудрый гном с длинной седой бородой, смело выходя из колонны и поднявшись ближе к тронному возвышению, — Быть голодным и жаждущим?

— Преступление — это бродить по моему царству без разрешения! Если вы забыли, то используете дорогу, проложенную моим народом...— голос короля был низким и глубоким, как раскаты грома.

Эльфы сразу узнали гнома. Это был Балин, верный слуга и советник короля гномов, который также принимал участие в битве за Азанулбизар, стремясь восстановить древнее королевство Кхазад-дум. В ходе этой битвы Трор, предводитель гномов Эребора, пал от руки вождя орков Азога.

Несмотря на одержанную победу, гномы не рискнули войти в Морию, помня о проклятии Дурина. После сражения Балин вместе с другими гномами отправился в Дунланд, а затем в странствия по Эриадору, пока не обосновался на востоке Синих гор, за рекой Льюн, где они основали своё поселение в изгнании.

Вероятно, он был единственным мудрым и благовоспитанным из них, кто понимал сейчас, насколько шатко их положение, и старался быть максимально вежливым.

— Мы думали, что сможем надеяться на вашу снисходительность, — жалобно продолжил старик в красном плаще.

— В таком случае, вам следовало бы проявить больше уважения к тем, кто может вас приютить, и не красться по моему лесу, словно разбойники, и досаждать моему народу, — холодно сказал Трандуил, сделав паузу, чтобы гном осознал всю важность его слов. — И теперь вы смеете обвинять меня в том, что я не оказал вам гостеприимства?

Балин поник, и даже сквозь грязь на его лице проступила краснота.

Много лет назад Трандуил доверил свои драгоценные камни гномам Эребора для обработки. Однако, когда Трор обнаружил Аркенстоун, он воспринял его как символ своей божественной власти, полагая, что даже лесной король должен склониться перед ним. Не получив должного почтения, Трор не вернул самоцветы обратно.

— Мы не просили гостеприимства, — возмутился Торин, обращаясь к Владыке.

Глаза Балина наполнились страхом, и он укоризненно взглянул на Торина. Тот, осознав свою оплошность, смягчился.

— Мы лишь искали еду и воду. Мы шли по дороге, которая, как нам казалось, вела на восток, — более вежливо произнес он, но в его глазах читалось пренебрежение.

Трандуил сверкнул своими ярко-голубыми глазами, в которых виднелись смесь интереса и презрения. Его голос, хотя и оставался вежливым, сочился иронией:

— Прошло много времени с тех пор, как Торин Дубощит путешествовал так далеко на восток... С какой целью? Где заканчивается твоё путешествие?

Он чуть склонил голову, словно ожидая ответа, но в его лукавой улыбке сквозила уверенность в том, что этого не случится. Он стрельнул в Торина самодовольным взглядом из-под ресниц, наслаждаясь его замешательством, а затем мягко, почти заботливо, улыбнулся и произнёс:

— Возможно, я смогу помочь вам, — продолжил он, но в его голосе не было и тени искренности. — Проводите наших незваных гостей и окажите им гостеприимство, которое они заслуживают.

Эти слова прозвучали как приговор. Эльфы, окружавшие гномов, начали действовать. Некоторые из них схватили особо упрямых гномов, не желающих оставлять своего короля за плечи и подталкивали их вперёд, используя острые клинки как аргумент.

Торин Дубощит, осознав, что остается здесь один для допроса, нервно осмотрелся. Его глаза метались по пещере, словно в поисках выхода или союзников. Но внешне, он старался сохранять спокойствие.

Эннесиэль стояла, переминаясь с ноги на ногу, и с тревогой посмотрела на удаляющихся эльфов. Она размышляла, не стоит ли ей присоединиться к ним и помочь заключить пленников в темницу, ведь они были так дики и враждебны. Ещё ее волновало возвращение заклинателей, что отправились с ней в поход по истреблению гнезда пауков и которых она покинула, когда гномы вторглись на территорию. Однако в этот момент она почувствовала на себе взгляд короля, который пристально наблюдал за ней.

Он заметил её намерение уйти. На его губах появилась едва заметная улыбка, а в глазах появилось предостережение. Эннесиэль встретившись с ним взглядом расслабилась и, смиренно сложив руки перед собой, приняла его просьбу остаться.

Тогда Трандуил поднялся с трона. Его величественная фигура ещё больше выделилась на фоне приземистого гнома. Он медленно спустился по ступенькам, демонстративно прошёл мимо Торина, не обращая на него внимания, и остановился у края площадки рядом с Эннесиэль, которая стояла позади.

Эннесиэль, заметив на себе его пристальный взгляд, улыбнулаась, позволяя ему изучить ее. Теневой щит растаял, и теперь она была для него как на ладони. Трандуил окинул её взглядом с головы до ног и, убедившись, что она цела, с удовлетворением выдохнул. Его взгляд смягчился и внимание переключилось на вереницу гномов, которых вели вглубь дворца. Их фигуры были угловатыми и массивными. Трандуил наблюдал за ними, его подбородок гордливо приподнялся а затем, он медленно повернулся к гному:

— Некоторые воображают, что твоя цель благородна. — начал он с некоторой долей иронии.— Попытка вернуть родину и убить дракона. Я подозреваю, что твои мотивы куда прозаичнее... Обычное ограбление, — презрительно прошипел Трандуил. — Или что-то в этом роде...

Он медленно приблизился к гному, его шаги были почти бесшумными. Наклонившись к его невысокой фигуре, его взгляд бегло скользнул по его лицу.

— Ты нашёл путь внутрь горы, — задумчиво произнёс Трандуил. — И ищешь то, что даст тебе право взойти на престол. Камень государя. Аркенстон, — выпрямился он с самодовольным видом. — Его ценность для тебя безмерна.

Гном нахмурился и отвел взгляд в сторону, словно пытаясь спрятаться в тени. Но проницательный взгляд владыки, казалось, проникал прямо в душу, заставляя сердце гнома биться быстрее.

— Я тебя понимаю, — добавил Трандуил с наигранно искренним сочувствием. — Там есть камни, которые и я хочу заполучить! Самоцветы белее света звёзд. Я предлагаю тебе свою помощь.

Лесной король покорно склонил голову, но его жест был скорее демонстративным, чем искренним. Эннесиэль восхитилась тактичностью и хитростью короля. Сложила руки на груди и посмотрела на Торина, ожидая его реакции.

Гном, казалось, был удивлен и польщён поступком эльфа. Он отвернулся в сторону, с трудом скрывая свою самодовольную ухмылку, а затем с лёгкой иронией произнёс:

— Я слушаю.

— Я помогу вам, — с суровой строгостью в глазах произнёс Трандуил, — Но вы вернёте мне мои камни.

Торин, погружённый в свои мысли, развернулся. Он был удивлён, увидев за своей спиной колдунью, которая грозно смотрела на него, и нетерпеливо постукивала пальцем, сложив руки перед грудью. Тик-так. Намекая, что у него не так уж и много времени на размышления.

На мгновение его взгляд задержался на ней, и он продолжил свой путь, но уже с большей осторожностью, стараясь держаться от неё подальше. Он задумчиво прошагал по каменистой площадке и остановился у подножия ступеней, ведущих к корню-дорожке, уходящей в глубину дворца. Его решимость была непоколебима.

— Услуга за услугу? — уточнил он, не глядя на Трандуила.

— Даю слово, как король королю.

В ответ послышался разочарованный смешок.

— Я не поверю, что великий король Трандуил сдержит своё слово, даже если завтра наступит конец света! Ты не знаешь, что такое честь! — воскликнул он, обернувшись. Его голос дрожал и был полон боли и гнева, — Я видел, как ты поступаешь с друзьями. Однажды мы приходили к тебе, голодные и бездомные, и просили твоей помощи. Но ты отвернулся от нас.

Трандуил пребывал в замешательстве, и, кажется, даже испытывал некоторое сожаление по поводу гномов. Но он незаметно осадил пальцем заклинательницу, чьи глаза позади неподозревающего гнома засияли от желания напомнить ему о правилах общения с королём.

— Ты остался равнодушным к страданиям моего народа! — продолжил он, — И к пламени, которое нас изгнало. Imrid amrad ursul! ( Гореть тебе в пламени! ) — разразился Торин бранью.

Трандуил стремительно подлетел к гному, его движения были быстры и решительны, словно вихрь. Он склонился над пленником, оказавшись в опасной близости от его лица, его глаза горели гневом.

— Не говори мне о пламени дракона! — прошептал он, — Я видел его гнев и силу.

Трандуил вздрогнул, его плечи дернулись, а пальцы сжались в кулаки. Лицо короля исказилось от боли воспоминаний. На левой стороне его лица появились глубокие шрамы обоженной плоти, которые тянулись от виска до подбородка. Один глаз стал белесым и пустым, как мраморная маска, лишенная выражения. Это зрелище было настолько ужасным, что даже Эннесиэль, привыкшая к виду сражений и ранений, не смогла сдержать эмоций. Она опустила взгляд, ее лицо исказилось от душевной муки и сострадания.

Торин, стоявший рядом, был охвачен страхом и чем-то, напоминающим сожаление. Его лицо вытянулось и побледнело.

— Я сражался с великими змеями севера! — сердито заключил король.

Он отстранился, и иллюзия исчезла, оставив его лицо прежним — красивым и величественным, но полным презрения.

— И я предупреждал твоего деда о том, к чему приведет его алчность, — продолжил Трандуил, его голос стал холоднее. — Но он меня не послушал. Ты такой же, как он.

Король разочарованно махнул рукой, и стража схватила гнома. Тот попытался сопротивляться, но силы были не равны. Его лицо исказилось от неожиданности.

Казалось бы, чего он ожидал?

Однако он не произнес ни слова.

— Оставайся здесь, пока не сгниёшь, — кинул ему а след Трандуил, — Сотня лет — всего лишь мгновение в жизни эльфа. Я терпелив. И я подожду.

Эннесиэль сидела на мягкой скамье, погруженная в свои мысли, и смотрела на бирюзовый бассейн, который искрился в свете горящих факелов, освещавших пещеру. Её лицо было задумчивым, а глаза отражали смесь облегчения и беспокойства.

Она испытывала временное удовлетворение от того, что они захватили гномов. Было радостно осознавать, что Трандуил оказался прав, утверждая, что его власть за Мглистыми горами абсолютна, и никто не сможет пройти незамеченным. Именно поэтому они их не искали, хотя они значительно могли подпортить их планы.

Трандуил ожидал, что Гендальф обратится к нему с просьбой об освобождении гномов. Поэтому, помимо предвкушения праздника Мерет эн Гилит — «Пира звёздного света», он пребывал в отличном настроении. Он надеялся, что если выдвинет условия сделки волшебнику, которые будут достаточно снисходительными после того, что они здесь устроили и лишь чудом не были казнены, по королевской милости, то Гендальф легко примет предложение об освобождении гномов в обмен на камни и заставит Торина сдержать обещание. К тому же Трандуил был готов рассмотреть и другие варианты сотрудничества, например, соглашение на помощь от эльфов его леса и мар в борьбе с драконом, если это понадобится.

Однако мысли Эннесиэль омрачало поведение Бургомистра озёрного города. Он будто намеренно затягивал ответ на её предложение разместить армию у озера, что вызывало у неё раздражение. Гномы, находившиеся в плену, вели себя вызывающе и нагло, что только усиливало её недовольство.

Трандуил, шурша подолом своей мантии, медленно ходил по комнате в раздумьях. Он едва заметно ухмыльнулся, когда заметил, что Эннесиэль всё ещё погружена в свои мысли. Её глаза, обычно ясные и проницательные, сейчас сверкали, словно маленькие искорки, готовые в любой момент разгореться в пламя. Он подошёл к столу с графинами и начал наполнять бокал гранатовым напитком.

— Ты сегодня молчалива, — заметил он с лёгкой иронией.

Эннесиэль подняла взгляд, стараясь не выдать своих эмоций. Ее губы тронула едва заметная улыбка.

— Зато ты на удивление благосклонен, — ответила она.

Трандуил с удовлетворением улыбнулся, услышав её колкость, которая была характерна для неё только в хорошем самочувствии.

— Думаю, без тебя всё было бы не так, — подошёл он к ней.

— Да ладно тебе, —возмутилась она его нарочитой скромности и приняла бокал, который король подал ей. — Это ведь ты спас его от неминуемой кары.

— Просто, моя Эннесс, я знаю гномов дольше, чем ты, — присел он рядом с ней.

— Даже не знаю, радоваться ли твоей великой мудрости или плакать из-за того, что у тебя такой незавидный опыт...

— Ты сердишься, — погладил он её по руке, заметив хмурую складку на переносице.

— Конечно, — ошеломилась она, — Не стоило позволять ему так с собой разговаривать! Даже если изначально у тебя был определённый план.

— Я лишь хотел убедиться в своих догадках. Потомки Трора известны своим неуёмным стремлением к сокровищам, что в итоге привело к упадку их процветания. Возможно, изначально у него была благородная цель, но чем ближе он подходит к горе, тем сильнее её влияние...

— И тем не менее, раз он до сих пор жив, ты надеешься на то, что он передумает, — вздернула она бровь.

— Я не собираюсь раздаривать реликвии своего народа.

Эннесиэль, собравшись продолжить разговор, лишь разочарованно вздохнула и сделала глоток. Она была в курсе стремления Трандуила превратить Лихолесье в процветающее царство, подобное величию Дориата.

Не дождавшись ожидаемого, она ухмыльнулась и бросила взгляд за его спину. Трандуил, раздражённо выдохнув, встал и прошёл мимо ветвистых колонн.

— Я знаю, что ты здесь, — обратился он в арочный проем, — Почему ты прячешься в тени?

Тауриэль, став невольным свидетелем их личного разговора, с некоторой робостью вошла в комнату и поклонилась:

— Я пришла доложить Вам...

— Две луны назад я отдал приказ уничтожить это гнездо! — с укором заметил Трандуил. Он явно был недоволен тем, что Эннесиэль пришлось вмешаться.

— Мы провели зачистку леса, как вы и приказали, владыка, — нервно ходила эльфийка из стороны в сторону, — Однако с юга пришли новые пауки. Если мы ликвидируем их логово...

— Охранять границы от этих тварей — вот ваша задача — напомнил король, и отвлёкся на шорох, что уловил его острый слух.

Неуверенно взглянул на Эннесиэль, но она всё также безучастно сидела на скамье, засмотревшись на факел, что горел рядом.

— Леголас сказал, что ты сегодня храбро сражалась, — продолжил он, — Ты стала очень дорога ему, —ухмыльнулся Трандуил и прошествовал к столу, чтобы наполнить свой бокал.

— Уверяю вас, владыка,— опешила Тауриэль, почему-то слегка смутившись, — Леголас видит во мне лишь командира стражи.

— Раньше так и было, но сейчас я уже не уверен.— покосился он через плечо, — Ты запала ему в душу. Не стоит обнадеживать его понапрасну.

Эльфийка, смутившись, поклонилась и, избегая его взгляда, с розовыми щеками, поспешно покинула комнату.

— Это было слишком резко, — покачала головой Эннесиэль.

— Я не готов наблюдать за тем, как она играет с ним, а он страдает...

— Я не про то, — улыбнулась она, заметив его искреннее переживание. — Она просто заботится о королевстве, как и ты.

— Они расслабились, считая, что у них в запасе есть заклинатели, которые могут одним взмахом руки уничтожить пауков! — с едва сдерживаемым раздражением проговорил Трандуил, — Твоя магия кажется им такой же простой, как дыхание...— покачал головой он и остановился, заметив, что она смотрит на него с едва скрываемым умилением.

Он смиренно выдохнул остатки своего волнения и сел на мягкую скамью рядом с ней.

— Ты говорила, что был ещё кто-то, — напомнил Трандуил, закинув ногу на ногу, и продолжил прерванный разговор.

— Да...

Эннесиэль помрачнела, вспомнив о случившемся.

— Я приказал ещё раз тщательно обследовать лес, но, к сожалению, они не обнаружили никого, кроме пауков. Похоже, они добрались до него раньше нас.

— Так и будет продолжаться, Трандуил. В крепости Дол-Гулдура их логово было не единственной проблемой. Я встретила там Радогаста...

Король, удивившись, выпрямился:

— Хранителя леса?

— Он поведал мне, что владыка Дол-Гулдура, Некромант, вновь вернулся туда.

В третью эпоху все атаки орков координировались из этой крепости. В прошлый раз Милон, по приказу Лорда Аэгнора, был отправлен туда, чтобы исследовать её из-за растущего влияния орков в Мглистых горах. Там он столкнулся с Гендальфом.

Их догадки были окончательно подтверждены после того, как орки пленили там вождя гномов из рода Дурина Траина II. Чародей, который был в крепости, сумел сбежать, но теперь вернулся, и его влияние распространилось ещё шире. Его магия стала более зловещей, чем прежде.

— Это всего лишь человек, заигравшийся с чёрной магией, — заметил Трандуил.

— Но это не просто человек, — твёрдо и решительно произнесла Эннесиэль. — Некромант, кем бы он ни был, обладает силой, выходящей за пределы нашего понимания. Его магия уже затронула не только Дол-Гулдур, но и лес. Мы чувствуем это, Трандуил. Пауки, о которых ты упомянул, — это лишь начало. Там действительно что-то тёмное. Он готовит что-то ужасное. Это скрыто от моего взора, и мои чары не могут рассеять его завесу. Если бы ты позволил мне...

— Нет, — отрезал король. — Одна внутрь ты не пойдёшь. Крепость находится за пределами наших земель, Эннесиэль. Я и так позволил тебе разобраться с гнездом пауков, что было там. Дол-Гулдур уже несколько сотен лет находится под присмотром Белого Совета.

Трандуил нахмурился, обдумывая слова Эннесиэль.

Хотя Белый Совет и следил за крепостью, их решения не принесли результата. Теперь, когда Некромант вернулся, ситуация становилась всё более серьёзной.

— Мы будем действовать, — сказал Трандуил, — Но нам понадобится помощь.

— Я знаю, кто может помочь, — ответила Эннесиэль, и её глаза сверкнули. — Гэндальф Серый!

Трандуил усмехнулся, предвидя, что она скажет именно это.

Ей была известна его особая любовь к волшебнику в остроконечной шляпе, хотя на самом деле он имел в виду лорда Фангорна.

— Он уже частично сталкивался с Некромантом и знает, как с ним бороться, — убеждала она, — Возможно, следует объединить все силы Белого Совета, чтобы изгнать его окончательно.

Немного раздражённый, он отстранился, но нехотя кивнул.

— Я отправлю гонцов с просьбой обратить внимание на крепость, — сказал Трандуил. — Я же подготовлю своих воинов. Но решим мы вопрос позже.

— Так же, как и с драконом? — недовольно напомнила ему королева.

— Теперь, когда гномы пленены, уже нет смысла торопить людей с решением, — заметил Трандуил.

— А если они были не единственными?

Он повернулся к ней и, заметив нахмуренные брови, заботливо заправил светлую прядь за ухо. Эннесиэль отвлеклась и немного смягчилась.

— Мы допросим самых уязвимых и узнаем правду, — продолжил он. — Я предложил помощь людям, как мы и решили. Теперь они сами должны принять решение. Мы не можем просто вторгнуться на их землю. Если я не ошибаюсь, мы ждем у границ Эсгарота.

Их план заключался в том, чтобы лишить дракона кислорода и тем самым ослабить его. Заклинатели должны были проникнуть внутрь горы и сразить его насмерть. В случае чего у Дейла и у озера должно было развернуться подкрепление, если первоначальный план не сработает.

Трандуил замолчал, задумчиво глядя на воду. В его глазах мелькнула тень беспокойства, но он быстро скрыл её за маской спокойствия. Эннесиэль отставила бокал на стол и, нахмурившись, скрестила руки на груди. Она знала, что её муж редко ошибается, но в этот раз её интуиция подсказывала ей, что дело не так просто.

— Ты уверен, что это безопасно? — тихо спросила она, не отводя взгляда.

Трандуил вздохнул и, повернувшись к ней, взял её за руку.

— Мы всегда были осторожны, моя дорогая. Я верю в силу нашего союза и наших друзей. Но даже если ситуация выйдет из-под контроля, мы будем готовы.

Эннесиэль кивнула, но её сомнения не исчезли. Она знала, что время работает против них, и что каждое промедление может обернуться новыми угрозами.

— Как долго мы ещё будем ждать? — спросила она, стараясь не выдать своей тревоги.

Трандуил улыбнулся, пытаясь придать своему голосу уверенность.

— Мы будем ждать столько, сколько потребуется.

Он нежно притянул её в свои объятия, и на мгновение она почувствовала себя спокойнее. Но она знала, что за этим внешним спокойствием скрывается напряжение, которое с каждым днём становилось всё сильнее.

В Лихолесье, в тени могучих деревьев, прошёл ежегодный праздник пира Звёздного Света. Это событие, собравшее всех жителей леса и окрестностей, было настоящим зрелищем. В этот день ночное небо украсили тысячи ярких звёзд, словно стремясь соперничать с огнями костров, разожжённых на полянах.

Праздник начался с торжественного шествия. Эльфы, облачённые в светлые одежды, танцевали под звуки арф и флейт. В воздухе витали ароматы цветов, свежих фруктов, выпечки и винных напитков. В центре небольшой поляны в саду дворца, был установлен большой костёр, вокруг которого собирались все желающие.

Игниссы демонстрировали огненные трюки, терры плели изысканные венки из цветов, желтеющих листьев и ягод с других краев, а аквы и ары создавали театральные представления из клубов тумана. Эти шоу сопровождались рассказами мудрых эльфов о древних временах, когда звёзды казались ближе к земле.

Кульминацией праздника стало появление эльфа-звездочёта, который предсказал, что в эту ночь на небосводе появится новая звезда, предвещающая великие перемены. Эльфы и заклинатели замерли в ожидании, и когда звезда действительно появилась, небо осветилось, а сердца всех присутствующих наполнились надеждой в лучший исход грядущих событий.

Воздух пронзился радостными возгласами и звоном бокалов.

Затем, Эннесиэль и Трандуил, уединились на вершине холма в небольшой пещере. Внутри было уютно. Стены из камня излучали тепло, свечи, стоящие на столе вместе с незамысловатыми блюдами, красиво искрились, а свет звезд, проникающий через небольшое отверстие в потолке, создавал магическую атмосферу. Они сидели на маленькой скамейке, тесно прижавшись друг к другу, и Эннесиэль чувствовала, как его сильные руки обнимают её, даря ощущение защищённости.

Король, с длинными серебристыми волосами, слегка развевающимися на ночном ветру, смотрел на Эннесиэль с нежностью и любовью. Его глаза, синие, как бескрайний океан, отражали звёздное небо, и она чувствовала, что в этот момент весь мир исчез, оставив лишь их двоих. Они говорили обо всём на свете, начиная от самых простых вещей, таких как вкус утреннего кофе, и заканчивая глубокими философскими размышлениями о смысле жизни. Они смеялись, спорили и снова смеялись, наслаждаясь каждым мгновением, проведённым вместе.

В какой-то момент они замолчали, слушая весёлые голоса обоих народов, продолжающих веселиться во дворе внизу. Звуки музыки, смех и радостные крики создавали ощущение не только праздника, но и единства. Эннесиэль и король переглянулись, чувствуя, как их сердца наполняются гордостью и счастьем.

Праздник был очень кстати — всем необходимо было передохнуть и отвлечься.

За последние пару месяцев они проделали немалую работу в Лихолесье: уничтожили крупные паучьи гнёзда, частично восстановили лес и, по крайней мере, надёжно удерживали оборону.

Объединённые общей целью народы также многого достигли в своих отношениях. Сегодня все чувствовали себя частью одной большой семьи, и это было самое ценное сокровище, которое могли бы получить их владыки.

Лихолесье, казалось, наконец-то обрело мир и покой. Но спокойствие было обманчивым.

* * *

Ближе к рассвету король получил тревожные новости: гномы сбежали из темницы.

Никто не знал, как они это сделали. Стража, как обычно, караулила все выходы из дворца, но гномов не было видно. Значит, они где-то прятались. По лесу выставили охрану.

Благодаря магии волшебника, гномы могли бы сбежать через заколдованные чёрные ходы. Но они поступили более разумно и укрылись там, где их изначально и не думали искать — на самых нижних этажах дворца, в винном погребе. Открыв люк, через который эльфы сплавляли пустые бочки, они двинулись в них, как на своеобразных плотах, вниз по реке. За ними гналась лесная стража, но поимка сбежавших пленников стала ещё сложнее, когда на царство напали орки.

Орки явно имели личные счеты с гномами. Они смело пересекли границу, устроили засаду и попытались расправиться с ними, совсем не обращая внимания на эльфов. Гномов пришлось отпустить, потому что орков было слишком много и главной задачей стражей стало защитить королевство от захватчиков.

Сейчас в тронном зале допрашивали пойманного жуткого и неуклюжего орка. Эннесиэль, не участвуя в их допросе, ходила взад и вперёд по спальне, сжав кулаки и нервно покусывая губу. Её шаги были быстрыми и резкими, как будто она пыталась успокоить себя движением. В голове роилось множество мыслей. Внезапно в помещение вернулся разъярённый и встревоженный король.

— Как им удалось сбежать? — спросила она.

— Один из их отряда, которого мы не смогли найти, проник во дворец, — ответил король, тяжело вздохнув. — Это был полурослик, — добавил он, словно это его не удвиляло и садясь в кресло, подпер подбородок рукой в задумчивости. Его голос звучал глухо и устало.

Эннессиэль замерла, её взгляд стал острым и недоуменным. Она не могла поверить своим ушам. В голове крутился немой вопрос: "Как такое возможно?" Её силы никогда не подводили её. Но в глазах короля она не видела ответа на этот вопрос. Они подозревали, что волшебник придет договариваться с королём, но никак не в наглую поможет им сбежать. Ее силу могла остановить только магия.

Кого ещё набрал в свой отряд Гендальф, было неизвестно.

— Почему меня не выпустили из дворца? Я могла бы остановить их, — произнесла она с упрёком, подходя к королю и глядя ему в глаза. Её голос был твёрдым, но в нём звучала боль. — Ты знаешь, что я могла бы справиться с орками!

Король поднял голову и посмотрел на неё. В его глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление, но он быстро спрятал это чувство.

— Порой, Эннесиэль, мы бессильны против того, что предначертано, — сказал он, стараясь говорить спокойно. — Твои силы — это дар, но даже они не могут изменить судьбу.

— Опять ты со своими эльфийскими сказами… — произнесла она с раздражением, отступая на шаг. Её голос дрогнул, но она старалась не показывать слабость. — Верь я в неотвратимость судьбы того же Великого мара, сейчас бы не стояла здесь! Я могла бы остановить гномов и не допустить битвы на озере!

Король вздохнул и опустил голову.

— Такое случается, — признал он, — Но не часто. Истину трудно растолковать. Мы видим лишь отдельные её грани, но не всю картину целиком. Иногда кажется, что мы знаем, что правильно, а что нет, но стоит лишь немного изменить угол зрения, и всё становится запутанным и неясным...

— Ты говоришь загадками, как старый пророк! — бросила она. — Это не меняет того, что я чувствую. Я могла бы вернуть гномов!

— Мы часто боремся с тем, что уже предопределено, не понимая, что наша борьба может быть частью этого предопределения, Эннесиэль. Судьба не всегда ведёт нас к свету. Иногда она заставляет нас проходить через тьму, чтобы понять, что истинное знание скрывается именно там... — он крепко зацепился за слова пророчества, которое гуляло в мире, — Как видишь, даже если мы изменим русло реки, она всё равно придёт туда, куда ей предначертано. Вода, подобно жизни, всегда найдёт свой путь, несмотря на преграды и препятствия. Её течение не остановить, как и течение времени и судьбы.

Эннесиэль отвернулась, её глаза наполнились слезами. Она чувствовала, как её сердце разрывается на части. Она должна быть со своим народом, что ждал у озера, должна защищать их от любой угрозы и людской народ, что надеялся на нее.

— С каких пор мы позволяем оркам нарушать границы нашего королевства и нападать на наших пленников? — продолжала она, её голос задрожал от гнева и отчаяния. — Они могут напасть и на моих людей, и на жителей Озёрного города, следуя за гномами. Я не намерена сидеть здесь и ждать, сложа руки.

Она резко развернулась, её черный плащ взметнулся, и направилась к выходу. Но её остановил голос короля, полный ярости и раздражения.

— Эннесиэль! — жестко окликнул он, — Мы не можем допустить, чтобы эмоции и импульсивные действия разрушили всё, что мы так долго строили. Мы обсудили чёткий план. И тебя пока в нём нет! Я жду ответа от хозяина города. Твоя задача сейчас — готовиться к миссии, а не отвлекаться на погоню за орками.

Эннесиэль вдруг почувствовала, как ее мир начал рушиться.

Она остановилась, её руки сжались в кулаки, а дыхание стало прерывистым. Она медленно повернулась к королю, её лицо было бледным, но глаза горели огнём. Она не могла поверить, что он так легко отказывается от неё. Её грудь сжалась от боли, и она почувствовала, как её силы начинают угасать.

— Ты не понимаешь… — тихо начала она, но король поднял руку, останавливая её.

— Это не подлежит обсуждению, — произнёс он холодно и отвернулся.— Ты останешься здесь.

Она была поражена его королевским высокомерием по отношению к ней. В сердце ещё глубже вонзился острый кинжал. В глазах ещё ярче вспыхнул огонь— смесь ярости и боли. Она осознала, что любые попытки диалога сейчас бесполезны.

Эннесиэль глубоко вздохнула, пытаясь успокоить бурю эмоций внутри себя. Её лицо оставалось непроницаемым, но в глазах продолжал гореть холодный огонь решимости. Она поджала губы и сжала кулаки, её пальцы впились в ладони, оставляя следы от ногтей.

С тихим, но раздражённым фырканьем она отвернулась от него. Её шаги были резкими и уверенными, в них чувствовалось разочарование. Она направилась к выходу. Её гнев был направлен не только на него, но и на всё вокруг, что казалось ей несправедливым.

Подойдя к массивным дверям, Эннесиэль не сдержала себя. Её ментальные силы, обычно скрытые, вырвались наружу. Она сжала кулаки, и воздух вокруг неё задрожал. Двери, которые до этого выглядели неприступными, поддались её воле. С громким треском они распахнулись, а затем с грохотом захлопнулись за её спиной, словно ставя точку в этом разговоре.

Эннесиэль вышла из комнаты, оставив его позади. Её шаги эхом разносились по коридорам, а сердце всё ещё бешено колотилось. Этот разговор не был последним, но сейчас ей нужно было время, чтобы успокоиться и найти способ справиться с этим.

И боже упаси сейчас встретиться кому-нибудь у неё на пути.

* * *

Озёрный город наконец согласился на условия заклинателей уничтожить нарастающую угрозу в виде дракона и приняли обещание мар защитить их город.

Гномы не стали миновать Эсгарот, а по видимому, решили использовать воду себе во благо. Пешком они были слишком медлительными. А их время поджимало. Они должны были добраться до горы до наступления нового года, как гласило пророчество. Или в день Дурина, если опираться на календарь гномов. В этот день Солнце и Луна встречаются на небосводе вместе, и это особенное событие, определенно, имело за собой тайное значение в их способе пробраться внутрь.

Когда заклинатели обнаружили гномов в Озёрном городе, они пришли к бургомистру с просьбой вернуть сбежавших пленников. Бургомистр, который уже держал гномов под стражей за попытку ограбления оружейного хранилища, сначала согласился. Однако пока мар ждали подкрепление, люди, узнав, что в городе шныряли гномы и помня пророчество о возвращении короля под горой подняли восстание. Они пришли к хозяину города и потребовали освободить их, чтобы вернуть их истощенному городу былую славу тех годов, когда Эсгарот был богатым и могущественным городом, имея целую флотилию лодок для погрузки сокровищ и вооружённых воинов.

Когда бургомистр осознал, что перед ним стоит сам Торин Дубощит, и услышал историю о несметных сокровищах, скрытых в его наследственных владениях, а также о том, что люди получат часть этих сокровищ за помощь, он забеспокоился о своей хрупкой власти в городе. Опасаясь возможного бунта, который могли бы поднять люди, он решил не отдавать гномов Трандуилу.

Мар предложили гномам свою помощь.

Как и говорил Трандуил, Торина одолевала невероятная жажда богатства. Он, по-видимому, не доверял ведьмам в расшитых одеждах, опасаясь, что они могут убить их, как только откроется тайный вход в гору, и завладеть не только его сокровищами, но и стать новыми правителями горы, заполучив камень короля. Это было довольно глупо, ведь мар только недавно вышли из тени пещер, и алчность никогда не была им свойственна.

Гномы руководствовались лишь желанием ограбить гору, не заботясь о дальнейшей судьбе мира. Во всяком случае, Трандуил не верил, что гномы способны сражаться с драконами, подобными Смаугу, и одерживать над ними победу.

Волшебника, как ни странно, с ними не было. Возможно, как это часто бывало, он поспешил дальше по своим важным делам, оставив их в суматохе. Хотя, возможно, он ждал их у горы.

Вероятнее всего гномы надеялись на силу Гэндальфа, который, по их мнению, мог бы один сразить дракона. Но теперь это уже не имело значения.

Мар пришлось перейти к плану "Б".

* * *

Эннесиэль, уединившись на самой высокой точке дворца, стояла на краю выступа. Отсюда, из открытой пещеры виднелся захватывающий вид на Одинокую гору, которая возвышалась на горизонте над пустошью, теперь носящей имя дракона.

Она размышляла о том, что происходит далеко от неё. О глупом бургомистре и отбывающих по озеру глупых гномах, которые, как ей казалось, сгорят в этой горе.

Хотя, поделом им.

Сейчас в её сердце бушевал огонь, не уступающий тому, что живёт в драконе. Может стоило сходить к хозяину города и показать, как он не прав. Следовало сделать это в первый же день, когда она приехала в озёрный город, а не представляться всём простолюдинкой, тогда, может быть, он был бы более послушным. Трандуил всегда боялся, что люди слишком верят в истории о Тёмном Еретике...

Это было ужасно. Она и сама понимала это. Но в какой-то мере Эннесиэль даже желала, чтобы Торин совершил непростительную ошибку. Это позволило бы ей с чистой совестью наказать его, следуя кодексу чести мар. Тогда ситуация стала бы проще, и всё вернулось бы на круги своя.

Но она была слугой мира. И просьба людей была для неё не на последнем месте.

Если бы она встретила Гендальфа, то, кажется, высказала бы ему всё, что думает о нём. О его спорной мудрости и желании помогать всем, кроме неё. Почему он не помог мар, когда они так нуждались в поддержке мира? Этот лицемерный глупый волшебник... Интересно, что бы он мог рассказать ей под гнётом её карательного взгляда? Выдал бы все свои потаённые страхи? Извинился бы за равнодушие к заклинателям? Стал бы он раскаиваться в том, что спрятал хоббита за пеленой своих чар и помог пробраться ему во дворец?

Мысленно она уже готовилась к отбытию в Эсгарот.

— Ты здесь, — нарушил поток мыслей неуверенный голос.

Трандуил, кажется, облегчённо вздохнул, когда нашёл её. Но Эннесиэль не взглянула на него, лишь тихо с раздражением усмехнулась. Побег был бы не так прост, учитывая комендантский час, введённый в королевстве, и усиленную охрану, назначенную специально для королевы...

Трудным для всех, кроме неё, конечно же.

Ведь сама тень служила ей. Но это было бы слишком легкомысленно для неё, не привыкшей нарушать обещания и вести себя безрассудно.

Трандуил медленно подошел к ней, отстукивая по полу своим деревянным посохом.

— Мне не нравится, когда мы ссоримся.

— А мы ссорились? — иронично спросила она, — Я думала, мы просто обсуждаем всем известный план.

— Эннесиэль...— нахмурился он, его голос дрогнул, выдавая внутреннее напряжение.

Он сжал кулаки. На мгновение замолк.

— Я слышал, что ты отправила отряд сакнтар*... — неуверенно произнес он, словно ступая по тонкому льду. — Люди покидают город, а ты отозвала заклинателей у Дейла.

Хотя она действовала без его прямого участия, она знала, что он в курсе всех событий, благодаря своим источникам. Ему докладывали обо всем, вплоть до самых незначительных деталей. Особенно тщательно он следил за тем, что касалось ее. Она также знала, что и он осознаёт её осведомленность о его осведомленности. Поэтому его напоминание очередной очевидной вещи показалось ей немного раздражительным.

Неужели он полагал, что она позволит оркам уйти безнаказанными?

Она насупилась, стараясь сдержать порыв сказать что-нибудь резкое.

Возможно, он просто пытался найти тему для разговора, чтобы разрядить обстановку или примериться. В его действиях всегда была определенная стратегия, и она не могла теперь не задуматься, что скрывалось за его словами.

Сейчас они давались ему с трудом, будто каждое из них было острым камнем, которые он с трудом выталкивал из горла. Его голос звучал хрипло и приглушённо, будто он не привык к подобным ситуациям или давно не бывал в них.

Эннесиэль молчала. Её взгляд оставался холодным и отстранённым, но внутри она чувствовала странное беспокойство.

— Ты обижаешься? — тихо спросил он.

— Не на тебя, Трандуил... — возмутилась она, нехотя смягая тон.

— Он сказал "нет"?

— Он сказал — нет.

Много недель назад Эннесиэль, вместе с мар, прогуливалась по окрестностям горы, исследуя поле битвы и тактические приёмы. Внезапно она почувствовала присутствие стрелы, в которой была заключена уже знакомая ей энергия дракона. Её искорёженные остатки были затеряны в густом лесу за Дейлом.

Прикоснувшись к стреле, заклинательница ощутила вибрации, которые когда-то слышала на берегу у Эсгарота. Именно там они обнаружили вторую, целую стрелу. Она была надёжно спрятана у одного городского лучника.

Её владелец, Бард, был потомком Гириона, последнего лорда Дейла. Представители этого рода славились своей меткостью и умением охотиться на драконов, используя чёрные стрелы. Однако, обременённый наследием своего деда, который не смог победить Смауга, Бард, как и его отец, стали для жителей олицетворением их несчастья и превратились в обычных горожан.

Чтобы обеспечить выживание своей семьи, он был вынужден работать лодочником, доставляющим товары из Дорвиниона в Лихолесье. Именно в этот период, под воздействием чарующих золотистых глаз незнакомки, которую он "случайно" встретил в порту Эсгарота, Бард душевно открылся Эннесиэль. Его история, мечты и надежды глубоко тронули её. Она увидела в нём потенциал и поняла, что он может быть полезен для их целей. Потому он стал единственным, кто был в курсе их запасного плана. По собственному желанию, Бард стал его частичным исполнителем.

В качестве резервного плана, если вдруг гномы откажутся от помощи сразиться с драконом вместе или потерпят поражение, они решили выманить дракона из горы и зажать его в кольцо над озером. Игнисы должны были поджечь озеро, чтобы отвлечь внимание дракона дымом. В это время аквы с ар создавали бы водяные и воздушные щиты, чтобы защитить Эсгарот и окружающие земли от возможного поражения. Эннесиэль же, как эфириал, должна была подпитывать щиты своей энергией, помогая удерживать воздушный барьер вокруг озера, а Бард — убить дракона.

Бард был одним из немногих людей неослепленных мечтами о золотых реках, что вновь будут стекаться в Эсгарот под началом наследника Трора, и кто осознавал всю нелепость плана гномов, отказавшихся от сил мар. Однако, как доложили заклинатели, теперь он находился в заточении за то, что выступал против мнения городской власти в содействии гномам и возглавил бунт с единомышленниками. Возможно, отчасти это связано еще с его законными претензиями на владение городом и общей репутацией защитника бедных людей, на которых нынешнему хозяину, заботившемуся лишь о своём финансовом благополучии и власти было всё-равно.

И только в крайнем случае они планировали использовать силу Эннесиэль против дракона, так как это требовало бы огромного количества энергии и заняло бы много времени на восстановление. А впереди уже маячила битва всего мира за сокровища, что были скрыты под горой и её защита от окупации орками.

Трандуил разочарованно выдохнул, тоже верил в лучшее.

— Им предстояло сделать важный выбор. Их решение — их ответственность. Люди стремятся избавиться от тени горы и вернуть озерному городу былую славу.

— Не думаю, что хозяина города волнует лишь народное мнение...— вспомнила Эннесиэль богатое убранство Бургомистра, величаво возвышающееся в городе подальше от грязных улиц, с большими вазонами красных цветов, среди зловония рыбного жира и дегтя.

Она насупилась, сжав губы.

— Почему охрана ходит тенью за мной? — не вытерпила томления она и с горькими глазами, полными сочувствия взглянула на него, — Что сделал с тобой тот мерзкий орк? Что он сказал тебе такого, что ты теперь сам на себя не похож?

Он заключил её в объятиях так сильно, будто долго сдерживал бурю эмоций. Эннесиэль была ошеломлена его внезапным раскаянием, и её гнев начал утихать.

— Dimitte mei ( мер. — Прости меня ) , — тихо сказал он, нежно обнимая её и прижимая её голову к своей груди. — Меньше всего на свете я желал причинить тебе боль...

Осознание того, что её подозрения о его холодности и злобе на самом деле были вызваны его непонятным страхом и отчаянием, заставило её сердце сжаться.

Эннесиэль неуверенно ответила на его объятия. Её руки слегка дрожали и она прильнула ближе к его бордовому бархатному плащу.

Ей вдруг стало не по себе.

— Он сказал, что это лишь начало, — продолжил шепотом он, — Что огонь войны, который они разожгли, поглотит весь мир...

Она истерично усмехнулась. Орки — не те, кому можно верить.

— Мы же подозревали, что дракон заодно с ними и что они захотят превратить Эребор в свою крепость, — напомнила Эннесиэль.

— Дело не только в этом, — отстранился он, не выпуская её из своих рук, — У его хозяина, которому он служит, есть господин. Так он сказал.

— Этого не может быть! — воскликнула намурившись Эннесиэль, глядя ему в глаза, догадываясь, о ком идёт речь.

Единое кольцо было утеряно, а без него Властелин не мог восстановить свою силу. Если только...

Неохотно допустив такую возможность в свое сознание, в нём, молниеносно, словно пламя появляющаяся от одной искры на сухой траве, мгновенно соединились два поразительных факта: невероятная удача гномов при встрече с пауками и удивительная способность таинственного Бильбо незаметно передвигаться по дворцу. Король, заметив её расширившиеся от осознания глаза, в молчаливом удовлетворении обратил внимание на гору. На его лоб заползла хмурая морщинка.

Единое кольцо было найдено.

Даже произносить мысли вслух стало опасно: зло могло подслушивать их повсюду. Потому, они оба погрузились в мрачное молчание. Эннесиэль попыталась проглотить ком волнения, что подступил к её горлу.

— Ata, (Отец) — подбежал взволнованный Леголас, —Tauriel naeth i orchi a i naneth hain. (Тауриэль последовала за сбежавшими орками и гномами).

Трандуил медленно обернулся к Леголасу, в глазах вспыхнул огонь, и он уже было хотел сказать что-то очень страшное и непоправимое, но сын перебил его:

— Ata...— прошептал Леголас, его голос дрожал, —Im nassi edhellen. ( Я могу вернуть её )

Трандуил замер. Его густые брови сошлись на переносице, а губы сжались в тонкую линию. Он молча отвернулся и устремил взгляд на гору.

В любой другой день неповиновение приказу вызывало бы у Трандуила бурю эмоций, которая, подобно извержению вулкана, определенно вырвалась наружу. Сейчас, слишким утомлённый мыслыми о будущем, он, лишь раздраженно выдохнул.

В его взгляде читалась смесь раздражения, боли и сожаления, но он не собирался отступать от своих принципов.

— У тебя два дня, — наконец произнёс он, словно отдавал последнее, что у него было.

— Два дня? — опешил Леголас от его точности и в его глазах мелькнула тень тревоги с откликающимся воспоминанием. — Последняя луна осени и первый сын зимы появятся на небе вместе, — осознал Леголас.

Трандуил медленно повернулся к сыну, его глаза были полны печали и мудрости.

— И колокола зазвенят от радости на горе, Король вернулся!— тихо похватил отец, — Но всё падёт в печали. И озеро засияет и сгорит...

_______________

Примечание:

Санктар* ( мер. Sancter — призрак или тень) — это разведчик-диверсант, шпион и наёмный убийца у мар. Его также называют «ночным охотником». Это хорошо обученные бойцы с выдающимися навыками.

Вечером, перед сном, Эннесиэль готовилась к отдыху. Она приняла ванну, чтобы смыть усталость от мыслей о прошедшем и завтрашнем дне. Стоя перед зеркалом, она задумчиво расчесывала волосы деревянным гребнем, наслаждаясь успокаивающим ароматом сандала, который наполнял комнату и ее саму.

Её взгляд через отражение в зеркале упал на тёмный сундук, что стоял в углу комнаты. Энессиэль, аккуратно отложив инструмент на деревянный стол, направилась к нему. Её шаги были тихими, словно она боялась нарушить хрупкую тишину комнаты. Она присела на пол и её пальцы нежно скользнули по прохладной поверхности крышки. Осторожно потянула за ручку.

Сундук предательски скрипнул.

Этот звук был таким громким и неожиданным, что Энессиэль вздрогнула и замерла. Казалось, весь дворец услышал. Она настороженно прислушалась, взглянув в сторону двери кабинета, где находился Трандуил, дорабатывая стратегию осады горы. Но оттуда по прежнему доносились шорох бумаги и размеренный скрип пера — король был полностью поглощён работой.

Энессиэль выдохнула и осуждающе посмотрела на сундук. Пошевелила пальцами, и он отворился без единого шума. Она самодовольно вздёрнула бровь и улыбнулась.

Бережно откинула в сторону верхние вещи и нежно, словно драгоценность, извлекла из сундука свёрток из мягкой кожи. Свёрток раскрыл перед ней свои объятия, и в её руках оказался изящный эльфийский клинок.

Его рукоять была искусно выточена из тёмного дерева, а лезвие, украшенное узорчатой гравировкой, блестело холодным голубоватым светом. Клинок был лёгким, но в его форме чувствовалась скрытая мощь. Она провела пальцами по острым краям, ощущая лёгкую вибрацию металла, и повертела клинок в руке, любуясь его гранями.

* * *

Она никогда не хотела быть просто изящной эльфийкой, играющей на арфе или поющей чарующие песни во дворце, как Минеланна. Она стремилась к большему, чем просто красота и утончённость. Уроки этики и манер в детстве, необходимые для истинной эльфийской леди, казались ей скучными. Её всегда манили свобода и приключения. Она обожала поездки на лошадях по бескрайним просторам, чувствуя ветер в волосах и стук копыт под ногами. Её глаза горели, когда она натягивала тетиву лука. Она чувствовала, что в её жилах течет кровь не только эльфов, но и смелых воинов, и она не могла устоять перед желанием испытать себя в бою.

Сидя в зале на светских вечерах, на которых она была обязана присутствовать, она чувствовала, как её душа стремится к чему-то большему. Её пальцы нетерпеливо теребили край юбки, пока придворные эльфийки щебетались о последних сплетнях. Её взгляд, обычно мягкий и мечтательный, становился холодным, когда она слушала эту пустую болтовню.

Исилиэль параллельно подслушивала разговор отца с людским послом, обсуждающих взаимовыгодный союз для их будущего царства, благодаря своему острому слуху, который, как считали остальные, был дан ей природой. На самом деле она использовала свою способность манипулировать плотностью воздуха на глубоком уровне подсознания, чтобы усилить звуки. Её внимание было сосредоточено на каждом слове, но в момент, когда разговор стал особенно важным, её отвлекли.

— ...посмотри на неё. Опять Исилиэль витает где-то в облаках... — с лёгкой насмешкой сказала одна из эльфиек, заметив её отстранённость.

— Исилиэль, — обратилась к ней другая эльфийка, — разве ты не должна быть более внимательной? Твоя мать разве не учила тебя, что умение поддерживать беседу — важный навык для любой уважаемой эльфийки?

— А может, я просто считаю ваши разговоры бессмысленными? — ответила она, стараясь держать учтивую улыбку.

Эльфийки переглянулись, их рты приоткрылись, глядя на девочку.

— Прошу прощения, — продолжила Исилиэль, вставая с места, показательно расправляя юбку платья, — Но я вынуждена вас покинуть. Пойду займусь чем-нибудь более полезным, а не бессмысленным ожиданием того, что в ваших бесконечных речах появиться хоть что-то важное, а не сплошные сплетни о том, кто с кем танцевал на прошлом балу, кто кому задолжал и с кем поссорился.

Она вежливо поклонилась и, развернувшись, направилась к выходу из зала, оставив за собой шлейф лёгкого раздражения.

—Надеюсь, я дала вам новую тему для разговоров, способную сделать ваши скучные дни хоть немного ярче, — пробурчала она.

Этот клинок подарил ей отец в далеком детстве. С каким восторгом и одновременно страхом его мощи она взяла его впервые в руки. Он был большеват для нее, и тяжелее, чем она ожидала. Её две маленькие ладони едва удерживали его в руках.

Лицо отца полное гордости и нежности, навсегда запечатлелось в её памяти. Она помнила, как он говорил ей: "Сила клинка — в его лезвии, но истинная сила воина — в его сердце и разуме. Не забывай об этом, когда возьмёшь его в руки." Эти слова она повторяла про себя снова и снова, особенно в трудные моменты.

Вскоре родители поняли, что её чуткое восприятие мира является не просто эльфийской особенностью, а настоящей магией. Однажды, играя в лесу, она случайно создала маленький вихрь, который закружил опавшие листья в воздухе. Это было её первое осознанное проявление магии.

Отец не мог изменить того, кем она была, не мог научить её заклинаниям, способным защитить её, но мог дать то, что знал сам. Он нанял мудрого фехтовальщика из далёких земель, чтобы она могла овладеть искусством боя и самоконтроля.

Фехтовальщик прибыл из страны, где искусство владения мечом было возведено в культ. Его звали Альтаир, и он был известен своей непревзойдённой техникой и философией боя. А также некоторым опытом работы с заклинателями.

Он был высоким, стройным смуглым мужчиной с глубокими голубыми глазами и шрамами на лице, свидетельствующими о его богатом боевом опыте. Он был одет в простые, но прочные доспехи, а на поясе у него висел длинный меч с инкрустацией из драгоценных камней. Его волосы были заплетены в тугую косу, а на голове красовался чёрный платок, украшенный серебряной вышивкой.

Когда он вошёл в их дом, она сразу почувствовала его присутствие. Он был не просто воином, а человеком, который жил и дышал мечом. Его движения были плавными и уверенными, а взгляд — проницательным и острым.

Альтаир начал обучение с основ. Он показал ей, как правильно держать меч, как ставить блок и как наносить удары. Ему было неважно её знатное происхождение и от того его уроки были строгими, даже жестокими, но справедливыми. Он не терпел лени и небрежности, но всегда находил время, чтобы объяснить, почему тот или иной приём важен.

Она быстро поняла, что фехтование — это не просто набор движений, а целая философия. Альтаир учил её быть сосредоточенной, терпеливой и дисциплинированной. Он говорил ей, что меч — это не просто оружие, а продолжение её души.

Он стал для неё не просто учителем, но и другом, советчиком, наставником. Его знания языков были настолько обширными, что он мог свободно общаться на нескольких диалектах. Это делало его рассказы о далёких землях ещё более увлекательными.

Часто, когда солнце клонилось к закату, он усаживался у костра и начинал рассказывать истории. Это были не просто рассказы, но настоящие легенды, полные магии и мистики. Он говорил о далёких землях, где горы были выше облаков, а реки текли золотом. Он рассказывал о своих боевых приключениях, а так же о великих воинах-колдунах, что выходили в мир лишь в ночи, когда луна светила особенно ярко.

Альтаир не просто учил её основам владения мечом, а помогал настроить её связь с собственной душой. Он разгадывал в ней загадку, способную раскрыть в ней её потенциал и принять себя.

В начале обучения он не стеснялся подшучивать, называя её «кучу́к биюджу́» — «маленькая волшебница». Эти слова сопровождались озорным блеском в глазах, словно он хотел зажечь в ней искру, которая превратила бы неловкие движения в настоящее искусство боя.

Это было немного раздражительным, ведь её эльфийский разум был намного старше, чем её подростковое телосложение.

«Ну же, маленькая волшебница, — говорил он, — покажи мне, на что ты способна! Неужели ты думаешь, что можешь покорить меня одной лишь грацией? Фехтование — это не просто игра, это искусство, где каждое движение — это вызов судьбе. Не бойся трудностей, маленькая девочка, они — лишь ступеньки к вершинам мастерства. Или ты думаешь, что сможешь победить меня, просто размахивая руками? Битва на мечах — это танец двух душ, в котором одного из вас ждет один конец — смерть. Ты же не хочешь стать мертвой девочкой ?

Его насмешливые, но добрые поддразнивания придавали тренировкам элемент игры, но в то же время разадоривали её и требовали полной концентрации и усилий. Альтаир верил, что именно так можно пробудить в ней не только физические силы, но и подчинить ментальные способности.

Однако, он, как и её родители даже не подозревали, что крылось в той шкатулке.

Она часами тренировалась под присмотром "учителя танцев". С каждым днём она становилась всё более уверенной в себе. Её движения становились плавными и грациозными, а удары — точными и смертоносными. Исилиэль достинув гармонии со своим внутренним миром и телом, построила мост, позволяющей ей чувствовать окружение продолжением себя. Она стала использовать силы для защиты: пускала пыль в глаза, или нарушала равновесие Альтаира внезапным порывом ветра, считавшего её по началу заклинанием воздуха.

Это было самой естественной и постижимой магией заклинателей, как потом выяснила Эннесиэль.

Однажды, во время тренировки, он перегнул палку с поддразниваниями. Он переступил черту насмешки, которую сам же установил, в нечто несколько грубое и нетактичное. Возможно, она устала, или не выспалась, или просто была слишком чувствительна в этот день. Но его слова, казалось, задели её не только потому, что она была в плохом настроении. Они задели её саму, её самолюбие и уверенность в себе. Когда она почувствовала, что её терпение на исходе, в ней пробудилась сила, о которой не подозревали ни он, ни её родители.

Её глаза вспыхнули ярким огнем, и в воздухе повисло напряжение. Альтаир, увлечённый своей ролью наставника, не сразу заметил перемену. Но когда он увидел, как дрожит её аура, а воздух вокруг них затрещал, он понял, что произошло нечто необычное.

Она ощутила связь с чем-то большим, чем просто окружающий воздух. В этот момент её тело наполнилось энергией, словно невидимые нити связывали её с чем-то большим и могущественным. Она вспомнила то мимолетное ощущение уверенности на берегу Серой Гавани, что было лишь тихим шепотом ветра, едва ощутимым прикосновением к коже, почти забытым. По сравнению с тем, что она чувствовала сейчас, это было как капля воды в бескрайнем океане. Она почувствовала, как сознание расширяется, границы реальности растворяются, и она становится частью чего-то огромного, древнего и вечного. Казалось, воздух распался на более тонкие нити связывающие ее с каждым уголком пространства, заряжая её своей энергией.

Эта сила проникала в неё отовсюду: из земли, из неба, из самого сердца природы. Она ощущала её в каждом движении, в каждом вдохе и выдохе, в каждой клеточке своего существа. Энергия была необузданной, дикой и свободной, как ветер, который разрывает облака и бросает их в бесконечность, как волны, разбивающиеся о скалы, как огонь, пожирающий всё на своём пути. Она не знала границ и пределов, она была первозданной силой, живущей в каждом атоме и в каждом биении сердца. Она чувствовала, как её тело начинает светиться изнутри, как будто она сама становится источником этой силы.

Альтаир мгновенно почувствовал изменение в атмосфере. Его инстинкты сработали быстрее, чем разум, и он замер, осознавая, что ситуация вышла из под контроля. Его глаза расширились от удивления и тревоги. Он понял, что этот всплеск силы был чем-то гораздо большим, чем просто проявление гнева. Это была мощь, с которой он никогда раньше не сталкивался.

Артаир приблизился к ней, заметив, как она нахмурилась. Он протянул руку, желая извиниться, но прежде чем успел коснуться её, сила вырвалась из клетки. Мощным, оглушительным взрывом она освободилась, превратившись в огненную волну и устремившись наружу.

Тёмные клубы дыма устремились в сторону обидчика, сбив его с ног. Учитель прокрутился в воздухе и упал на спину далеко назад. Его тело ударилось о твёрдый пол с глухим звуком. В воздухе повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием и гулом от только что произошедшего.

Исилиэль стояла, её глаза горели огнём. Она не могла понять, что произошло, но чувствовала, как внутри неё бушует нечто, что она не могла контролировать. Её сила, обычно такая спокойная и сдержанная, теперь казалась неуправляемой и опасной.

Она почувствовала, как гнев стал угасать, ему на смену пришёл стыд и страх. Сила растворялась, оставляя за собой лишь ощущение пустоты и усталости.

Клубы дыма медленно рассеивались, открывая вид на разрушенную обстановку: трещины на стенах, обломки мебели, осколки стекла, парящие в воздухе хлопья соломы, которыми были набиты тренировочные манекены. Альтаир лежал неподвижно, его лицо было бледным, а глаза ошарашенно смотрели в потолок. Он попытался подняться, но резкая боль пронзила его тело, и он снова рухнул на пол.

Исилиэль подскочила к нему:

— Альтаир, ты в порядке?

Он кряхтел и дыхание было прерывистым. Но взглянув на неё, он смиренно с дрожью подкивнул. Она окинула его взглядом и почувствовала, что у него сломаны ребра.

Было видно, как он борется за каждый вдох, как напрягаются мышцы шеи и лица. Исилиэль приложила руку к его груди и хотела помочь ему дышать, помогая воздуху наполнять его лёгкие с помощью ее силы, но боязно осеклась. Руки дрожали. Ее силы теперь не внушали ей доверия.

— Eru, manen i naur nîn... Hîr na galo i hîr! ( Эру, что же я наделала... Кто-нибудь, позовите лекаря! ) — крикнула Исилиэль в дверной проем, где дверь теперь валялась в коридоре.

Он приложил руку на ее ладонь и посмотрел настолько успокаивающим взглядом, насколько это позволяла ему ситуация.

— Beni affet, özür dilerim...(Прости меня, прости...) — слезно произнесла она на его языке, — Her şey yoluna girecek, Altair.( Все будет хорошо, Альтаир) — проговорила она дрожащим, но уверенным голосом.

В тот момент он понял, что перед ним не просто ученица-заклинатель, а наследница великой судьбы.

Он пошевелил пальцами, говоря с ней на тонком языке жестов, что они учили: "Ты в порядке?"

Исилиэль кивнула, но её лицо оставалось бледным. Она чувствовала, как внутри неё что-то изменилось. Она больше не была той, кем была раньше. Её сила, что спряталась под гнётом страха — всё это было частью её, и она не знала, как с этим справиться.

С каждым днём связь Исилиэль с окружающим миром становилась всё крепче, превращаясь в нечто почти осязаемое. Звон, исходящий от всего вокруг, напоминал ей гул пчелиного улья, который проникал в каждую клетку её тела, не давая покоя ни днём, ни ночью. Она слышала шёпот ветра, видела, как листья на деревьях начинают танцевать в такт с её сердцебиением, когда она теряла контроль, чувствовала, как земля под ногами начинает вибрировать в унисон с её мыслями.

Всё вокруг казалось живым, дышащим, осознанным. Она понимала, что это не просто энергия, это была сила, которая объединяла всё живое и неживое, сила, которая давала начало и конец всему. Энергия, которую ей необходимо было укротить иначе она бы разрушила все, в том числе и её изнутри.

Альтаир выздоровел. Он рассказал родителям Исилиэль о знамениях и пророчествах, которые видел и слышал во время своих путешествий.

"Наследник вернётся — дитя двух миров, в которых вражда в вечном танце веков. Сила ему будет свыше дана. Он принесёт свет в мир, где прежде царила лишь тьма"

Родители слушали его с трепетом и благоговением. Они верили в исключительность своей дочери, но в то же время осознавали, насколько велика её сила. Альтаир настаивал на том, чтобы они скрывали её новые способности от остального мира, несмотря на его веру в судьбу Мессии.

Исилиэль попросила Аэгнора привезти ей книги о Великом Маре, чтобы узнать истинную суть своих способностей. Он вернулся через несколько дней с внушительной стопкой книг. Книги были старыми, потрепанными и каждая из них, написанная разными людьми, рассказывала свою версию истории, полную противоречий и тайн.

Некоторые из них были настолько древними, что страницы рассыпались в руках, другие выглядели сравнительно новыми, их обложки были красочными, но носили следы времени и пыли, а содержание напоминало больше сказочный характер. Исилиэль взяла первую книгу и начала перелистывать страницы, стараясь уловить хоть какой-то смысл в написанных словах.

В одной книге Великий Мар был мудрым и справедливым правителем, спасшим мир от древних демонов. В другой он был Тëмным колдуном, жестоким тираном, уничтожившим целые народы ради своей власти и власти своего Господина. Третья книга описывала его как безумца, покровителя тьмы, чье лицо было изуродованно чернотой его сердца, потерявшего связь с реальностью и сеющего хаос по всему миру. Каждая страница, каждый символ открывали перед ней новые грани предка и её собственной природы. Она чувствовала, как её сердце бьётся всё быстрее, а мысли путаются. Но для Короля теней в этих литературных произведениях не было места счастливому концу: в каждой из них, он — мученик, отшельник и поверженный легендами злодей.

В какой-то момент она не выдержала и захлопнула книгу с такой силой, что она упала на пол, рассыпав страницы. Исилиэль обессиленно опала на пол в своей комнате, обхватив колени руками. Её длинные золотистые волосы были растрёпаны, а глаза полны слёз.

В комнату вошла мать, она опешила, увидев дочь в таком состоянии.

— Elenion na gûr, mama! (Это проклятие, мама!) — крикнула Исилиэль, её голос дрожал от слёз. — За что мне такая судьба? Если это та жизнь, которая ждет меня, я не хочу жить так.

Эльфийка тихо подошла к ней и обняла. Её руки были тёплыми и успокаивающими, но Исилиэль всё равно чувствовала себя одинокой.

— Что ты, Ielliel (доченька) — сказала она, пытаясь скрыть тревогу в голосе. — Это не проклятие...

Она присела рядом с ней и нежно погладила дочь по голове и продолжила:

— Однажды, когда я была совсем юной, я нашла на полке у отца старый свиток. Он был покрыт пылью и выглядел так, словно его не трогали уже много лет. Я осторожно развернула его и увидела, что это сборник стихов, переведенных на несколько языков. В этих стихах рассказывалось о заклинателях, о существах, которые могли управлять природой и подчинять реальность своей воле.

— Про тёмных эльфов? — переспросила дочь, её глаза загорелись любопытством.

Мать кивнула и продолжила:

— Да. В одном из стихотворений я увидела слово, которое запало мне в душу. Оно звучало как "mar". Я спросила у отца, что оно значит, и он ответил, что на одном из древних языков это слово переводится как "одарённый".

Она замолчала, словно погрузившись в воспоминания, а затем посмотрела дочери прямо в глаза.

— Истина твоих сил скрыта не в словах Исилиэль, а в твоем собственном сердце. Ты всегда была особенной, моя дорогая. Ты была выбрана не просто так. Твой взгляд на мир полон света и тепла, ты видишь в каждом существе что-то прекрасное, даже если он сам этого не замечает. Твоя искренняя любовь к окружающим способна разогнать любую тьму. Ты — тот самый светлый луч, который способен пробудить в других людях их собственную внутреннюю силу и веру в добро. Твой свет — это дар, который ты несешь в этот мир, и он способен изменить его к лучшему. Ты обладаешь способностью, которую не каждый может понять. Не позволяй никому говорить тебе, кто ты есть.

— Какой смысл в моем потенциале, если я не могу использовать его? Вы хотите, чтобы я скрывала то, что является моей частью.

— Да, но только ради защиты.

— Я в изоляции, как в тюрьме. Это больно, mama, невыносимо. Каждый день я слышу голоса в своей голове. Вы хотите, чтобы я стала холодной скалой. Но каждая сильная эмоция возрождает во мне энергию, и сдерживая её, я чувствую, как она разрывает меня на части.

— Ты можешь угнетать ее или позволить быть продолжением тебя. Ты попросила научить тебя искусству боя не для того, чтобы быть сильной для себя. А для того, чтобы защитить тех, кто тебе дорог. Твоя сила может стать новым, особенным клинком в руках. Альтаир готов продолжить тренировки, если ты захочешь.

Исилиэль поникла.

— Я знаю, что ты боишься. Этот страх естественен, ведь ты стоишь на пороге важного решения. Но твоя истинная мощь кроется не в клинке и не в магии, хотя они тоже важны. Твоя сила — в сочетании знаний и мудрости двух народов, которые ты представляешь. Ты — мост, соединяющий наши миры. Я верю, что именно в этом заключается твоя величайшая сила. Ты можешь понять и принять лучшее из обоих миров, объединить их и создать нечто новое, что изменит будущее для всех нас, что сделает нас сильнее. Но помни, что для этого потребуется не только сила, но и смелость, готовность принять то, кто ты есть и идти вперёд, несмотря на страхи и сомнения.

Дочь обняла мать в ответ, чувствуя, как тепло и поддержка разливаются по её телу.

Она знала, что теперь её путь становится ещё более опасным, но также и более значимым.

Родители продолжали скрывать её личность, чтобы защитить. Они знали, что у Тёмного Еретика, свергнутого много тысячелетий назад, было слишком много врагов, и они не пощадили бы ни её, ни её семью, если бы узнали, кто она на самом деле.

Каждый день родители учили её быть незаметной, прятать свои способности и использовать их только в крайних случаях. Её настоящее имя было известно лишь нескольким доверенным лицам, но даже среди них она оставалась загадкой.

Альтаир улыбнулся, его лицо осветилось радостью, когда он заметил ее появление на новой большой тренировочной площадке, скрытой за высокими деревьями. Площадка была просторной и зеленой, окруженной густым лесом, который создавал ощущение уединенности и защищенности. В центре поля стояли массивные деревянные манекены, выкрашенные в яркие цвета, и мишени для метания ножей и топоров.

— Выглядит многообещающе… — иронично заметила она, оглядывая округу. Ее голос звучал устало, но в глазах читалась легкая искра интереса.

— Ну, здесь ты точно не сможешь ничего разрушить, — ответил Альтаир, скрестив руки на груди. Он выглядел невозмутимым, как всегда.

— А ты? — Она посмотрела на него с легкой насмешкой, прищурив глаза.

— А я надел новые доспехи, — сказал он, постучав по крепкому металлу нагрудника. Эльфийские доспехи, переливались на солнце, демонстрируя свою прочность и надежность.

— Новые доспехи? — повторила она с недоверием. — Ты всегда так легко тратишь деньги на свои игрушки?

Альтаир лишь усмехнулся.

— Начнем, пожалуй, с самого начала — на тренировке на этих милых манекенах, — постучал он тому по деревянному плечу.

Она закатила глаза, но все же подошла к ближайшему манекену.

— Сомневаюсь, что из этого выйдет что-то стоящее… — пробормотала она, беря в руки деревянный меч.

— Ты здесь, значит все-таки веришь в себя, а это уже большой шаг.

Она медленно подошла к манекену, ее движения были немного скованными. Деревянный меч в ее руках казался слишком легким, но она уверенно взялась за рукоять, стараясь придать себе решимость. Альтаир наблюдал за ней с легкой улыбкой на губах, его взгляд был одновременно оценивающим и покровительственным.

— Ты всегда так драматично начинаешь? — спросил он, прислонившись к другому манекену и скрестив руки на груди. Его голос звучал мягко, но с легкой иронией.

Она фыркнула, не поднимая глаз.

— А что, по-твоему, я должна делать?

— Ну, для начала можно было бы хотя бы улыбнуться, — он чуть приподнял бровь, глядя на нее с лукавым прищуром. — Или хотя бы не выглядеть так, будто ты собираешься сразиться с армией мертвецов.

Она закатила глаза, но все же не смогла сдержать легкую улыбку, которая тут же появилась на ее лице. 

— Мертвецов? Ты что, читаешь мои мысли? 

— Я читаю твои движения, — он усмехнулся, чуть наклонив голову. — И, должен сказать, они весьма красноречивы. Ты ведь не боишься, правда? Или это очередная твоя театральная постановка?

Она наконец взглянула него.

— Прости, не могу понять, это началось недавно или я прозрела только сейчас и ты всегда был таким занудой? —ответила она, пытаясь скрыть раздражение,— Может, тебе стоит поучиться у меня, как правильно драматизировать?

Она вздохнула, но все же начала медленно размахивать мечом, делая вид, что атакует манекен. 

— Просто не стоит так напрягаться. Ты всегда была хороша в бою, теперь тебе нужно научиться сочетать это со своей силой. Позволь найти ей правильный выход и снимешь её напряжение. Сделай её продолжением твоего меча.

Она бросила на него раздраженный взгляд, но в глубине души ей было приятно услышать эти слова. Она знала, что Альтаир не стал бы хвалить ее просто так, особенно после всех их обычных споров и разногласий.

— Легко сказать. В прошлый раз я чуть не убила тебя.

Альтаир усмехнулся, приподняв бровь.

— Ну, это было больше похоже на то, что ты чуть не убила себя грудами обломков. Здесь ты поймешь, как правильно использовать свою силу в бою и это может стать твоим преимуществом.

Его лицо стало серьезным.

— Но учти, если ты снова будешь отвлекаться на свои мысли, я не буду тебя жалеть.

— А что, если я не удержу?

Альтаир замер. Его взгляд стал пронзительным.

— У меня был друг — заклинатель, способный подчинять себе стихию воздуха, — начал он, — Он так искусно владел своим даром, что мог не только подчинять себе вихри, но и уплотнять воздух в диски, запуская их с ладоней в предметы, разрезая те на кусочки. Он говорил, что окружение — это часть его тела. Ты можешь уронить руку?

Эннесиэль остановилась и заинтересованно выпрямилась, опершись на меч.

— И почему он не учит меня своим знаниям?

— Они весьма скрытны.

— Тогда не пойму, как ты влился в их общество?

— Я всегда верил в их предназначение. И верю в возвращение Великого мара, способного изменить мир.

— А как же вы встретились с вашим другом?

— Это долгая история, но если коротко, то я спас его от волков в лесу, когда он был маленьким эльфенком. Он доверял мне, потому что я не предал его, даже когда он стал взрослым. И вот так я стал частью их мира, их веры.

— Может мне стоит найти его, чтобы он научил меня паре трюков. Где твой друг?

Его лицо на мгновение омрачилось, но он постарался удержать улыбку.

Она побледнела и глубоко вздохнула.

— Как воодушевляет... — проговорила она под нос, и продолжила размахивать мечом.

— Ты теперь всегда будешь такой меланхоличной? Стараешься соответствовать образу Тёмного Еретика?

— А что мне, плясать от радости, когда мир в буквальном смысле хочет моей смерти?

— Нет. Но правильный настрой поможет тебе собраться. Для того мы здесь, чтобы научиться использовать твою силу скрытно. Поиск границ твоих сил — путь к её контролю.

Исилиэль молчала, занимаясь делом, которое казалось ей нудным.

— Вся материя в мире состоит из одних и тех же основных частей, — продолжил Альтаир. — Заклинатель умеет управлять этой материей на самом базовом уровне, создавая впечатление магии тому, что на самом деле является точной, продуманной наукой, подчиняющейся физическим законам, как и всё остальное в природе. Объясняя это, он часто говорил: "benzer şekilde benzer şekilde çekilir" — он задумался, — Не допущу ли я ошибку, если переведу это как, подобное притягивает подобное... Полагаю, что качество в мар привлекает их к материи с таким же качеством. Но заклинать — не значит создавать, материей можно только манипулировать или изменять. Те же маги огня не создают огонь из ничего, они лишь призывают свою горючую материю, и физически производят искру, а маги земли, подпитывают растения своей, задавая им благоприятные условия для развития. Великий Мар в своё время был не просто королем для мар, он был для них святым.

—Ты хотел сказать, Тёмный Еретик.

— Его так прозвали лишь из страха перед его существом. Ведь он был способен чувствовать в природе нечто более тонкое. Он управлял чем-то иным, чем остальные заклинатели, тем, что объединяло и одновременно отличало их. Эта сила всегда была твоей сутью и ты использовала только одну её часть. Что привлекает тебя, что делает тебя особенной Исилиэль?

— Отрадно, что ты помнишь как меня зовут.

— О, конечно, как можно забыть такое редкое и прекрасное имя. Хотя, признаюсь, у меня просто язык теперь не поворачивается назвать тебя маленькой. Даже если ты иногда и ведешь себя как юная фея...

Исилиэль фыркнула, но не стала отвечать. Она сосредоточилась на манекене, вспоминая все те техники и приёмы, которые они отрабатывали вместе. Её движения стали более уверенными, и скоро она уже вошла в ритм, чувствуя, как напряжение покидает её тело.

Но внезапно он снова заговорил, прерывая её концентрацию.

— Ладно, оставим это, — Его голос был твёрдым, но без грубости. — Я вижу, у тебя было время изучить свою силу. А теперь... срази её! — Альтаир указал на мишень, которая стояла вдали.

Она посмотрела на мишень, затем на него, её глаза сузились.

— Что, твоим деревянным мечом? — усмехнулась она, не скрывая сарказма. — Мне понадобится мой лук.

— Нет, не понадобится, — Он забрал у неё тренировочный меч и бросил его в сторону. — Сделай это с помощью своей силы.

Её глаза расширились от удивления.

— Ты издеваешься? — воскликнула она, чувствуя, как её сердце начинает биться быстрее. — Сначала ты даешь мне палку, а теперь позволяешь использовать сразу метательный топор. Это безумие!

— Ты уже неоднократно призывала свою материю. Я видел, что такое возможно.

— Она в сотне метров от нас!

— Ты поражала цель и намного дальше.

— Стрелой из лука.

— Надеешься, что я успею состариться и умереть, пока ты тут возмущаешься?

Исилиэль насупилась. Неуверенно осмотрелась по сторонам.

— Вдруг кто-нибудь увидит...

— Здесь никого нет,— буркнул он, — а по периметру пролеска установлен караул, хватит искать отговорки.

Она фыркнула, закатив глаза.

— Ты слишком много думаешь, — Альтаир скрестил руки на груди, его голос оставался спокойным, но в нём проскальзывали нотки раздражения.— Просто сделай это. Если не сможешь, то... что ж, будем работать над твоей самооценкой.

— Самооценкой? — покраснела она. — Не уверена, что в этот раз смогу сдержаться и не запущу тебя в ближайшую реку...

— Давай, ты сможешь. — кивнул он в сторону мишени.

— Мне бы твою уверенность.

Исилиэль вздохнула, её плечи слегка опустились, а руки безвольно упали вдоль тела. Она закрыла глаза, перебирая пальцами воздух, пытаясь сосредоточиться на своих ощущениях. Лёгкий ветерок коснулся её лица, принося с собой запах влажной земли и свежести. Она вдохнула поглубже, пытаясь уловить что-то ещё, что-то скрытое за этими привычными ощущениями и ароматами.

Вдруг раздался тихий шорох. Исилиэль приоткрыла глаз и увидела, как Альтаир отступил от неё на шаг назад.

— Вот тебе и доверие... — пробурчала под нос она.

Погрузилась в свои ощущения. Вибрации доносились до неё отовсюду, она пыталась уловить особо отчётливый голос и в воздухе словно сгустилась энергия, вибрации стали более ощутимыми. Она чувствовала, как могущественная сила поднимается на ее зов из тела, начинает течь по её венам.

Исилиэль представляла себе, как оно стекается к ней в руки. Она видела его в виде света, который наполнял пространство вокруг неё.

С каждым вдохом она чувствовала, как её сила растёт и крепнет, она соеденила ладони представляя, как в них появляется нечто видимое и осязаемое. Затем, открыла глаза и разъединила ладони. Меж ними вырос яркий, пульсирующий в такт с ее сердебиением огненный шар.

Альтаир заинтересованно выпрямился, но признаться, он старался держаться уверенно, будто видел подобное каждый день.

Она, ощущая себя полной дурехой, сделала неуверенный выпад и шар рванулся вперёд.

Даже близко не получилось. Свет пролетел по меньшей мере пару десятков метров, рассекая пространатво и оставляя за собой ошметки тумана.

— Ещё раз, — скомандовал Альтаир.

— Ты требуешь невозможного... Нельзя начать с чего-то более простого?

— Чего? Зажигания фонариков в ночи? Родители говорили, что ты и такое умеешь.

— Нет, чего-то поближе. Мишень слишком далеко.

— Нет, она не слишком далеко. Ты находишься там же, как находишься и здесь. Ты то, из чего состоит и мишень. У нее нет легких, так позволь ей дышать тобой. У нее нет пульса, так подари ей свое сердцебиение. Это принцип заклинателей.

— Так точно говоришь, будто знаешь, что это.

— Потому что я последователь мар и мой титул учителя дан мне не просто так. Вспомни правила аэродинамики, — он стукнул её тренировочным мечом, — И хватит пыхтеть, как дикий вепрь. Дыши, как я тебя учил, спокойно и равномерно.

Она стиснула зубы, её лицо покраснело от смеси злости и смущения.

Закрыла глаза. Вместо того, чтобы призвать свет к себе, она пошла к нему. Почувствовала, как он распадается, отражаясь от мишени, травы, и меча, что висел на поясе у Альтаира. Она сконцентрировала силу на луче, сузила его до формы клинка и хлыстнула рукой. Тот ударил по мишени сбоку, с глухим шорохом оставляя прорезь и эхом разносясь по округе.

— Получилось! — вскрикнула Эннесиэль. — Лучше?

— Немного,— неохотно проговорил он.

— Намного! — возразила она, — Я ведь попала, не так-ли?

— Я просил тебя не попасть по ней, а сразить её. Ещё раз.

Исилиэль насупилась вглядываясь вдаль и сжимая кулаки. Вздрогнула, когда Альтаир внезапно обратился к ней шопотом:

— Они говорят, что подобное притягивает подобное, Исилиэль. И если наука действительно мала, мы такие же, как и всё, что нас окружает. Ты сильнее, чем все остальные, материя Великого Мара — всепроникающая, она везде, в настоящем моменте и каждом последующем. Она уже там, в её деревянном основании, щите и обтянутой коже. Подчини её.

Исилиэль засучила рукава и подняла руки. Она сосредоточилась на мишени вдали, такой далекой, что невозможно разобрать детали.

Она призвала к себе свет, а затем отпустила его и сама помчалась следом. Исилиэль была в воздухе, над мишенью, и на долю секунды — в самой мишени, чувствуя себя сжатой, бездыханной. Она стала между промежутками, где был свет, даже если его не было видно. И когда она опустила руку, её движение создало дугу, которая молниеносно устремилась к мишени.

Треск, похожий на грохот грома, разнёсся по округе эхом. Воздух завибрировал.

Бесшумно мишень разлетелась на куски, её обломки разлетелись в разные стороны по траве.

Исилиэль оглянулась через плечо. Альтаир посмотрел на неё с удовлетворением.

— Впечатляюще, — его голос был немного удивленным.— Думаю, на сегодня достаточно.

Со временем, Исилиэль научилась не только защищаться, но и атаковать, используя свою силу и знания фехтования: пускала ослепляющих зайчиков от металла; создавала иллюзии, отвлекающие соперника, манипулировала лёгкими порывами ветра, незаметно перемещая предметы под ноги или слегка изменяла температуру воздуха, чтобы вызвать у врага временное ощущение холода или жара в определённой части тела, отвлекая его внимание или дезориентируя.

Альтаир улыбался, видя её решимость и успехи в заклинаниях.

— Ты стала великим воином, Исилиэль, — говорил он на прощание, его голос звучал тихо, но уверенно. — Я верю, что однажды, твое пылающее солнце взойдет и ты станешь великим лидером. Тем, кем тебе предначертано быть. Но не сейчас. Не здесь, не в этом мире, где всё подчиняется старым законам и предрассудкам. Твоя истинная сила — в твоем сердце и разуме. Помни об этом, когда начнешь свой танец.

Клинок был не только ценным подарком и физическим воплощением её силы. Он служил ей напоминанием о её далёких истоках, о принципах, о том, кем она была и кто она действительно есть — девочка Исилиэль, несущая свет в мир, даже после того, как она обнаружила другую, более устрашающую сторону своей силы. Она пережила много ужасных вещей, что не могли не оставить тень на её душе и иногда ей казалось, что она теряет себя во всем этом нескончаемом кошмаре. Он был её яркой путеводной звездой, спасающей от сомнений и помогающей не заблудиться в окружающем мраке.

Клинок был символом её наследия. Рукоять была выточена из древнего и могучего дуба, что своими корнями уходил в далёкое прошлое. Каждый изгиб и её узор напоминали Исилиэль о мудрости, накопленной эльфами за многие тысячелетия, о традициях, которые передавались из поколения в поколение.

Лезвие клинка, выкованное в сердце гор, где огонь и сталь сливались воедино, было таким же мощным, крепким и опасным, как природа мар.

Каждый раз, беря его в руки, она чувствовала, как два этих великих начала сливаются воедино, создавая нечто большее, чем просто оружие.

Он был не просто инструментом в достижении целей, её союзником и верным другом, а символом её уникальности и силы.

* * *

Дверь в спальню аккуратно отворилась.

— Ты еще не спишь? — тихо вошел в комнату Трандуил

Его шаги стали увереннее.

Эннесиэль все-также задумчиво сидела на полу, всматриваясь в отражение металла кинжала.

— Ты что? — остановился он, наконец обратив на неё внимание. Он оживился и его губы изогнулись в лукавой улыбке, — Снова что-то задумала? Думаешь, хорошая идея? Уже давольно поздно...

— Это не для твоих восточных танцев, — смутившись, осадила его она, глядя на него снизу вверх.

Он заинтересованно подошёл к ней и она поднялась.

— Позволишь? — спросил Трандуил, вытянув изящные ладони. Его глаза горели интересом.

Он трепетно взял кинжал в руки и покрутил его перед собой, внимательно осматривая его сияющие грани.

— Да, этот кинжал создан для иных танцев, — мягко, с легкой улыбкой произнес он. — Идеальная балансировка, гармония силы и изящества... Он словно отражение своей хозяйки. Откуда он у тебя?

— Это подарок отца, — смущенно приняла Эннесиэль кинжал и завернула обратно в ткань. Она положила его на место и сундук, подчинившись её воле, тихо закрылся.

— Как его зовут?

— Дэрадеру́мил*.

— Смертоносная красота!

Она стрельнула в него сияющим взглядом в мягком освещении пещеры.

— Ты хотел, чтобы я станцевала? — улыбнулась она, приземлив свои руки на его плечи.

— Ты знаешь, что я никогда не против, — его голос стал ниже, и он нежно притянул её к себе, — Но сегодня я планирую быть чуточку ближе.

— Насколько ближе? — тихо прошептала она, спустив ладони к его груди.

— Ближе, чем обычно, — он наклонился к ней, касаясь её уха, — Cenithon nauriel nin na mirith. (Настолько близко, чтобы ты чувствовала мое дыхание) — скользнул он рукой по её спине.

— Звучит заманчиво. Но ты же знаешь правила.

— Я верю в твой талант к импровизации.

— А если ты поранишься?

— Я готов взять на себя ответственность.

Энессиэль ухмыльнулась, глаза сверкнули и дверной замок защелкнулся.

— Ты хочешь, чтобы я выбрала инструмент? — она нежно обвила его шею руками.

— Я на это надеюсь, — произнёс он, нежно касаясь её щеки и бережно убирая прядь светлых волос за ухо.

— Костюм в сундуке.

— Позволь мне помочь тебе подготовиться, — Трандуил взял её за руку и повёл к кровати, мягко опускаясь на неё.

— А что, если я захочу почувствовать не только дыхание? — тихо спросила она, смотря ему в глаза.

Он улыбнулся в ответ и, обхватив её за талию, прошептал:

— Я всегда готов исполнить любое твоё желание.

_______________

Дэрадеру́мил* — ( Daerad'ath'rumil ) — это название клинка, которое дословно переводится как "Белый лист волчьей отравы". Оно имеет двойной смысл, благодаря игре слов:

1. Белый лист аконита — аконит — это смертельно ядовитое растение, которое также называют "волчьим ядом".

2. Белый лист волчьего яда — это метафора, которая может означать, что клинок несет смерть волкам (врагам).

Ночью Трандуил ни на минуту не отпускал Эннесиэль из своих объятий. Словно боялся, что если он отпустит, то она исчезнет, раствориться в воздухе, как утренний туман. Когда она беспокойно ворочалась во сне, он лишь крепче прижимал её к себе. Её движения были мягкими и едва улуловимыми, но для него, они были как гром среди ясного неба. Его руки обвивали её тело, как стальные цепи, а губы касались её виска, оставляя невесомые поцелуи. Он шептал ей на ухо слова, которые она не могла услышать, но которые успокаивали её и заставляли её сердце биться ровнее и крепче погружаться в сон. Он словно пытался подольше удержать её в этом безопасном и уединённом мирке, ограниченном стенами их спальни, подальше от суеты внешнего мира.

Эннесиэль пробормотала что-то во сне, её губы слегка приоткрылись, и Трандуил уловил своё имя. Он улыбнулся. Она всегда называла его так, когда ей снились самые сладкие сны. Он крепче обнял её, чувствуя, как её тело расслабляется в его руках. Эннесиэль же, чувствуя его тепло и защиту, не могла избавиться от мысли, что утром он передумает и не отпустит её на озеро. Там, вместе с заклинателями, она должна была ждать возможного появления дракона.

Когда первые лучи солнца робко пробились сквозь густую листву леса, Эннесиэль начала собираться в Эсгарот. Она с вечера подготовила кафтан заклинателей.

В Нуаре, среди мар, существовала особая каста, известная как а́лкемы. Эти мастера, сочетая в себе глубокие познания естествознания, отточенные навыки и способности заклинателей, занимались созданием предметов особого назначения: одежда, снаряжение, предметы обихода. Их искусство заключалось в гармоничном соединении различных материалов — металла, стекла, текстиля и химических веществ — для достижения уникальных свойств.

Объединяя усилия нескольких заклинателей алкемов они обладали способностью преобразовывать исходные элементы в нечто совершенно новое, наделяя их качествами, сочетающих лучшие свойства различных материалов. Так, ткань, созданная алкемами для воинов, представляла собой удивительный симбиоз природных волокон и специфических химических соединений, в частности металлов. Эта ткань, обладающая невероятной прочностью и гибкостью, могла выдерживать удары клинков, становясь надёжной защитой для тех, кто её носил. Существовала сталь мар, стекло, взрывчатые или ядовитые порошки, разновидности жидкого огня и другое.

Эннесиэль надела синий кафтан заклинателей. Он был не просто одеянием, а частью её очередного образа, который должен был внушать доверие и уважение. Как бы долго они ни готовили почву для своего визита, люди всё ещё настороженно относились к королеве мар.

Эннесиэль знала, что людские сердца полны страха и веры в легенды о Тёмном еретике, чья сила, по слухам, была безмерна и обращена во зло. Появление эфириала в городе могло вызвать реакцию, предсказать которую было невозможно. Жители могли увидеть в ней угрозу или, напротив, надежду. Но Эннесиэль не могла позволить себе шагать по тонкому льду. Они приняли решение не выставлять напоказ знаки ее статуса, чтобы не привлекать лишних глаз. К тому же Трандуил считал, что её белые волосы — достаточный отличительный знак для того, чтобы заклинатели узнали свою королеву среди любой толпы.

Эльфийский клинок, прошедший с ней пол мира, был решительно погружен в ножны на широком поясе. Его лезвие тихо звякнуло, и в этом звуке ей слышалось эхо всех её побед и испытаний.

В это время Трандуил, находился в кабинете, готовя армию к возможному столкновению. Его холодные голубые глаза были сосредоточены на стратегической карте, разложенной на столе. Вокруг него суетились эльфийские воины, проверяя снаряжение и оружие. Трандуил отдавал приказы, его голос был твёрд и непреклонен. Эннесиэль, готовясь к путешествию в Эсгарот, сосредоточилась на едва уловимых вибрациях его голоса, доносившихся издалека, словно нежная мелодия, способная успокоить разум и прояснить мысли. В её сердце, вместе с волнительным трепетом предстоящего дня, разливалось согревающее тепло от уверенности в том, что он готов поддержать её в любой момент.

Как только все приготовления были завершены, Эннесиэль спустилась вниз по лестницам дворца. Она вышла во внутренний двор, где её уже ждали несколько подчинённых. Лесные эльфы запрягали её чёрную лошадь, тщательно проверяя подпруги и сбрую.

Воздух был прохладным. Эннесиэль почувствовала, как её кожа, холодная от утренней прохлады, постепенно согревается под тёплыми лучами солнца. Она глубоко вдохнула свежий утренний воздух, наполненный запахом свежей травы и утренней росы.

За пределами спокойного дворика, где царила атмосфера осеннего сада, раздавались звуки подготовки. Эльфы, вооружённые луками и мечами сновали из стороны в сторону, готовясь занять свои позиции в стройных рядах армии Лихолесья. Лошади, запрягаемые в повозки, фыркали и переступали копытами, готовясь к предстоящему походу.

Эннесиэль на мгновение остановилась, чтобы окинуть взглядом своих спутников. Всадники в синих кафтанах с золотыми эмблемами — двумя пересекающимися кругами, символизирующими солнце в затмении, — должны были сопровождать её в озёрный город. Они сидели на своих лошадях смирно, как статуи, а лица были полны решимости и готовности.

Трандуил вышел проводить её. Им предстояло расстаться. Они долго прощались, и в воздухе повисло напряжение.

Король молчал, его пальцы крепко сжимали её ладони. Глаза были серьёзными и задумчивыми, брови слегка нахмурены. Он не решался первым произнести слова расставания, как это было всегда, когда она уезжала в Нуар. Но сейчас всё было иначе — гораздо серьёзнее, глубже и болезненнее.

После долгой тишины, которая обычно предшествует битве, она наконец подняла на него взгляд, полный тревоги и нежности. Её глаза блестели от слез, но не от страха — это были слёзы надежды, смешанные с лёгкой печалью.

— Я вернусь, — тихо сказала она, глядя ему в глаза.

— Я знаю, — ответил Трандуил, его голос дрожал, но он старался не показывать своих чувств. — Будь осторожна.

Эннесиэль приблизилась и, нежно поцеловав его, прильнула к его груди, упиваясь теплом его объятий, стараясь впитать в себя каждую его частичку. Их сердца бились в унисон, и на мгновение весь мир вокруг словно застыл, оставив их наедине в этом драгоценном моменте.

— Я люблю тебя, — тихо прошептал он.

— И я тебя, — ответила она, прижимая его ещё крепче.

— Возвращайся к нам.

Она отступила, смахнув слезу с щеки, и сделала шаг назад, мягко улыбнувшись ему. Руки Трандуила скользнули по её ладоням, нежно сжимая их в последний раз, и он медленно и бережно отпустил её. Эннесиэль, грациозно повернувшись, вскочила на своего коня. Трандуил долго смотрел ей вслед, пока её силуэт не растворился среди деревьев. Затем он перевёл внимание на армию, которая уже начинала собираться у подножия дворца.

* * *

Эннесиэль уверенно продвигалась по извилистой тропинке, ведущей к городу. Её сердце сжималось от тревоги, но она изо всех сил старалась сохранить внешнее спокойствие. Судьба множества людей зависела от её решений, и она знала, что должна быть сильной. Лес заканчивался и на горизонте, меж стволами деревьев начали проступать очертания города, отражавшиеся в зеркальной глади озера. Она пришпорила лошадь, ускоряя шаг, стремясь как можно скорее добраться до места встречи.

На берегу перед городом под яркими лучами солнца, словно поляна цветов среди пустоши,сияла армия заклинателей в цветных кафтанах. Во главе среди них на коне двигался Олеандр, чей голос, подобно грому, раздавался среди всеобщего шума, отдавая четкие приказы.

Она ступила на длинный деревянный мост, который, скрипя, приветствовал копыта её коня. Вошла в город. На её пути встречались как мар, так и люди, готовые с гордостью и отвагой защищать свою родину.

Их решимость была поразительной, но что они могли противопоставить врагу?

Она грациозно скользила по улицам города на своём верном коне, зорко оценивая место будущей битвы и ощущая на себе пристальные взгляды людей, устремлённых на неё снизу вверх. Эннесиэль въехала на площадь, где её уже ждали. Толпа расступилась, освобождая путь, и она медленно проехала вперёд.

Королева остановилась на краю площади и спешилась. Её конь, почувствовав её решимость, фыркнул и встал смирно. Она огляделась, оценивая ситуацию. Вдали слышались звуки боевых труб и крики солдат. Воздух был наполнен напряжением и ожиданием.

Эннесиэль посмотрела на воинов в синих кафтанах, что выстроились в ровные шеренги. Их лица были непоколебимыми. Мар ждали её появления и приказа. Люди, расположившиеся по сторонам смотрели на неё с затаенной тревогой и надеждой. Некоторые сложили руки перед грудью, выражая свой скептицизм, но в глазах брежжил оттенок уважения. Эннесиэль вновь ощутила на своих плечах бремя огромной ответственности, которое сегодня давило на неё в уязвимом состоянии сна. Подняв руку в перчатке, Мар остановила толпу, и её голос, твёрдый и уверенный, прозвучал в тишине:

— Слушайте меня, воины и хранители света! Сегодня на наших плечах лежит судьба всего, что мы ценим и любим. Здесь и сейчас решается, будем ли мы стоять на страже наших идеалов до конца. Враг силён, но наша решимость и единство — наша величайшая сила. Каждый из вас — звено в цепи, и каждый удар вашего сердца имеет значение. Мы сольёмся в едином порыве, как братья и сёстры, объединённые одной целью. Помните, что за нами стоят наши близкие, наши друзья и наша родная земля. Мы будем стоять насмерть, до последнего вздоха и последнего удара сердца, чтобы защитить этот мир и все, что нам дорого. Мы не просто воины или маги — мы защитники, стражи справедливости и свободы. За родину, за правду, за светлое будущее! Escutam Mar! — подняла она к небесам свой серебристый клинок.

Мар ответили ей восторженными возгласами:

— Escutam Mar!

Толпа горожан подхватила их порыв, вскидывая кулаки к небу: "Вместе! За свободу! За будущее наших детей! За былую славу!" — кричали люди, обмениваясь полными одобрения взглядами.

Голоса людей и заклинателей слились в единый бой колокола. Сердца людей забились в одном ритме, вибрациями, похожими частотой и силой на удары молота по раскаленной стали в пылающей кузне.

Они были подобны языкам пламени, что с каждым разом вспыхивали все ярче и сильнее, наполняя воздух энергией, которая ощущалась физически. Люди также чувствовали, как внутри них пробуждается нечто могущественное и несломимое, словно сама магия текла по их венам.

Эннесиэль ощутила эту энергию и не смогла сдержать улыбку. Внутри неё вспыхнула сила, готовая разлиться наружу, а сердце сжалось от решимости защитить их мир.

* * *

Эннесиэль предстояло контролировать подготовку города к битве. Она проходила по узким городским улочкам, представленных небольшими деревянными мостками между стоящими на сваях в воде домами, координируя действия заклинателей среди царившей суматохи и проверяя, как идет эвакуация и подготовка укреплений. Городская стража устанавливала наверху крыш дополнительные луки. Они не собирались оставлять город лишь под защиту заклинателей. Горожане спешили забрать всё самое необходимое: вещи, еду, семейные ценности. Мар, словно преданные слуги, помогали им погрузить вещи в хрупкие лодки. Город мог вспыхнуть. Нужно было срочно эвакуировать всё самое ценное. Она также проверила запасы продовольствия и воды, организовав дополнительные караваны для их доставки в безопасные место на берегу.

Бургомистр не мог остаться незамеченным. Особенно после того, как он с нескрываемым пренебрежением встретил её на площади. Возможно, слухи о том, что стражники отпустили пленённого Барда без единого возражения, по её "просьбе", уже достигли его ушей.

Сила, исходящая от неё, была незримой, но ощутимой. Её внутренний голос, тихий, но властный, был тесно связан с её могуществом и душевной особенностью.

Её глаза — загадочные и глубокие, бездонные, как ночное небо, — могли проникать в самую суть души, словно луч света, пробивающийся сквозь толщу веков. Её взгляд мог внушать страшнейшие галюцинации, побуждать к какому-либо действию, например, к откровению, или, в редких случаях, полностью завладевать разумом, подчиняя его своей воле.

Редко кто из смертных мог устоять перед её чарами. Её глаза завораживали, лишая воли, заставляя подчиняться без единого слова. Но в этом была и её сила, и её слабость. Поэтому она всегда действовала осторожно. Когда она велела подчиниться ей, в её взгляде всегда горел свет, который словно шептал: "Вы сами приняли это решение, потому что так было правильно".

Возможно, хозяин города уже сожалел о том, что, по требованию народа, нуждавшегося в защите, передал мар ключ от города.

Её взгляд был сосредоточен на магических потоках, когда к ней подбежал полный мужчина. Его лицо было красным от напряжения, а одежда промокла от пота. Он тяжело дышал от того, что до этого таскал тяжёлые мешки, весело позвянькивающие в его руках. Он собирался погрузить их на корабль, чтобы отправить на берег.

— Как ты смеешь освобождать моих пленников? — крикнул он, его голос дрожал от ярости. — Это мои люди, мои ресурсы!

Она прервала свою магию, опустила руки, посмотрев на него с лёгким удивлением.

— Такое же право, какое Вы имеете освобождать пленников Лесного Короля, — ответила она, не скрывая иронии. — Считайте это ничтожной платой за Вашу дерзость. Лучник — неотъемлемая часть нашего плана. Если вы не готовы предложить равноценную замену или не планируете вступать в конфликт с заклинателями, что я вам настоятельно не рекомендую, то можете пойти и заняться... чем вы там обычно занимаетесь, пока остальные работают?

Мужчина гневно оглядел её, но, осознав своё бессилие перед чародейкой, лишь презрительно фыркнул. С тяжёлым сердцем и раздражённым выражением лица он направился к своему дворцу.

— Ведьма, — едва слышно прошипел он.

Окружающие мар, стоявшие на крышах домов и наблюдавшие за происходящим, услышали его и прекратили работы. Эннесиэль, почувствовав их напряжение, подняла руку.

— Господин бургомистр! — окликнула она его.

Мужчина нехотя обернулся:

— Что ещё?

— У Вас корабль прохудился.

Его глаза моментально расширились, и он оглянулся назад. Корабль, стоявший у причала, начал крениться. Вода медленно, но неумолимо проникала внутрь, унося с собой тяжёлые мешки и всё, что было на борту под воду.

— Альфрид! Брага! — закричал он, не зная, за что взяться в первую очередь. — Вытаскивайте скорее вещи на берег!

Он бросился к причалу, его движения были хаотичными и нервными. А когда оглянулся, её уже и тень простыла.

Несмотря на явные недостатки бургомистра, даже Трандуил, не скрывавший своего недовольства, настоятельно советовал Эннесиэль отложить её планы по отношению к нему. Его взгляд тогда невольно задержался на ней, сидящей в стороне, пока он раздавал распоряжения своим салдатам. Она тогда задумчиво крутила свой кинжал в руках, полируя его лезвие до блеска. И хотя её лицо сохраняло невозмутимое спокойствие, при каждом упоминании бургомистра в планах короля, в ее глазах загорался холодный огонь, указывающий на то, что он уже попал в её "список тех, кто заслуживает особого внимания". Воздух вокруг неё в такие моменты казался напряжённым, как струна, готовая вот-вот зазвучать тревожной мелодией.

Он тихо подошёл к ней:

— Дорогая, — приблизился он к ней с почтительной осторожностью, будто боялся потревожить её хрупкий покой. — Это символ особого уважения для избранных? — с лёгкой улыбкой спросил он, указывая отполированный до блеска кинжал.

Эннесиэль посмотрела на него, но не ответила, продолжая своё занятие.

— Ты же не планируешь, ну, знаешь...того, о чем я думаю?

— Беспокоишься о своём вино-торговце? — спросила она, внимательно проверяя лезвие.

Эннесиэль обратила на него взгляд и заметила глубокую задумчивость на его лице.

— Что ты, Трандуил. Я знаю, что он важен для тебя в твоем деле, — она мягко улыбнулась, но в её улыбке сквозила лёгкая насмешка. Убрав кинжал в ножны, она встала и продолжила: — Кажется, ты меня с кем-то путаешь, дорогой. Исил Королева предпочитает более утончённые методы. — Она нежно скользнула по его плечу вниз и направилась к выходу.

— Надеюсь, не топоры... — пробормотал Трандуил, наблюдая за её грациозной походкой.

Вежливо, но настойчиво он попросил её физически не истязать Бургомистра.

Жаль.

Следует отметить, что королеве пришлось извиниться перед Бардом. Они допустили ошибку, не рассказав ему о первом плане, в котором могли участвововать гномы. Они не предполагали, что те смогут сбежать, и поэтому Бард не знал, что встретив их внизу у реки после разгрузки товаров в Лихолесье, фактически помогает гномам выбраться из плена за определенное вознаграждение. В свою очередь, Бард также принёс извинения Эннесиэль. Если бы тогда он знал, что перед ним сам Торин Дубощит, он бы лично передал его ей.

Как трогательно! Только бы Трандуил не узнал...

Недопонимание было улажено. Олеандр сообщил о готовности заклинателей, что уже рассредоточились по озеру, заняв свои позиции и они стали ждать. Томительно и долго.

* * *

К ночи город практически опустел, став призраком. И лязги людской стражи на его улицах более нагнетали, принося звон по заледенелому озеру. Городской народ рассредоточился в небольшой низине за холмом, в безопасной дальности от озера.

Эннесиэль стояла у берега на коне и прислушивалась к горе. Гномам все же удалось проникнуть внутрь. Это дало ветку для их нового плана. Дракон пробудился. Началось. В глубине горы слышались зловещие движения огромного змея.

— Ваше Величество, — подскочил Олеандр на своём коне, — на город напали орки! За ними пришли Тауриэль и Леголас.

Она замерла в волнении, но внезапный грохот с горы вырвал её из оцепенения.

— Отправь подкрепление и вели им немедленно покинуть город!

Олеандр пришпорил коня, и тот, вздыбив гриву, стремительно умчался в ночь. Эннесиэль соскользнула с седла, мягко коснувшись земли, и, выпрямившись, замерла у кромки воды, её глаза были устремлены вдаль, а сердце билось в такт с плеском волн.

🎵Klergy — And so it begins 🎵

Лунный свет окутал город, отражаясь в деревянных крышах и окнах. По небу медленно плыли облака, а звёзды мерцали, словно перешёптываясь между собой. Лёд на воде тихо потрескивал, слегка покачиваясь под дуновением ночного ветра. 

Но в воздухе царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь шопотом ветра и далёким эхом. Все слышали, как со стороны горы послышался мощный рёв. Смауг вырвался из горы и город замер, словно заворожённый, погрузившись в зловещее безмолвие. В воздухе витало предчувствие неизбежного, словно сама смерть затаилась на краю, ожидая своего часа. 

Люди подняли головы к небесам, пытаясь разглядеть в их глубинах дракона.

Эннесиэль обратила взгляд на высокую башню, возвышавшуюся над городом. У массивного лука, натянутого до предела, сидела тёмная фигура. В блеске его глаз она видела страх, когда он смотрел в её сторону, надеясь на поддержку заклинателей. Его рука крепко сжимала ручник лука, заряженного стрелой.

Когда огромная тень скользнула по небу, заслонив холодный лунный свет, Эннесиэль глубоко вдохнула, собираясь с мыслями, и медленно выдохнула облачко пара в морозный воздух.

— Я не боюсь, я не должна бояться, — с дрожью в голосе шептала она. — Страх лишает рассудка и воли. Он — словно тихий яд, разъедающий душу; тень способная полностью поглотить нас.

Крылья дракона с шелестом рассекали воздух, и её сердце, переполненное трепетом, ускоряло ритм. Она возносила литанию, обращаясь к видениям в её голове, которые становились всё более ясными и живыми по мере его приближения.

— Я встречу свой страх лицом к лицу и приму его. Он пройдет надо мной и сквозь меня.

Когда дракон приблизился, она открыла глаза и уверенно встретилась взглядом с его реальным обликом, представшим перед ней.

Смауг скользил сквозь ночь над озером, его чешуя мерцала, отражая холодный лунный свет. Огромные крылья, распростёртые во всю свою ширину, казались вырезанными из чёрного обсидиана. В свете луны его глаза горели алым огнём, как два раскалённых угля, пылающих в ночи.

— Когда он пройдёт через меня, я открою свой внутренний взор, чтобы узреть его путь, — произнесла она, наблюдая за приближением дракона к городу. — И там, где царил страх, не останется ничего. Только свет. Останусь лишь я, моя истинная сущность.

Его дыхание было столь тяжёлым, что казалось, земля под ногами дрожит. Дракон был величественным и устрашающим, его присутствие наполняло ночь трепетом и благовейным ужасом.

Его тень скользнула по городу и Эннесиэль раскинув руки в стороны, сделала уверенный рывок, бросив из своих ладоней на гладь озера сияющий диск света, скользивший по его поверхности словно падающая звезда. Это был знак.

В одно мгновение вокруг озера вспыхнули яркие огни, и пламя охватило его, подняв в воздух густой столб дыма. Ар подхватили дым, создав завесу, которая укрыла людей, спрятавшихся за холмом, и заклинателей у берега от взора дракона. Вокруг озера начал подниматься мощный вихрь из огня, ветра и дыма. Глаза змея блеснули. Не ожидая засады, дракон решил вылететь за пределы озера, чтобы избежать опасности.

Она ощутила, как энергия разливается вокруг, и, словно на протянутую ей руку, схватилась за неё. Внезапный импульс пронзил её тело, будто все заклинатели взялись за руки, и старались удержать могучую силу, заключённую в ментальном круге. Из её ладоней в вихрь устремились сияющие потоки, наполняя пространство светом.

Дракон ударился о барьер, который, словно натянутая сеть, мгновенно потянул заклинателей, твёрдо стоявших на земле. Смауг, охваченный яростью, издал оглушительный рёв, который, подобно удару грома, прокатился по окрестностям. Вода с льдинами содрогнулась от этого мощного звука, передавая его глубокий тон.

Глаза Эннесиэль вспыхнули от силы, которую она щедро дарила, и её руки крепче сжали цепь, объединяющую всех мар.

Дракон, паря в воздухе, заметил уязвимую цель, к которой он до этого стремился. Полный огня и желания покарать своих пленников, он направил свой взор в сторону города, что остался единственным видимым объктом в вихре.

Он приближался, и в его сторону полетела стрела. В мгновение ока его грудь озарилась ярким светом и из пасти вырвался мощный поток жёлтого огня, встретивший стрелу с оглушительным рёвом.

Но этого было недостаточно. Слишком далеко. Стрела пролетела мимо, уйдя в пустоту.

Королева почувствовала, как цепочка осторожно потянула её в сторону. Она дёрнула руку, направляя всю свою силу на того, кто просил о помощи. Город мгновенно утонул в ярком пламени дракона, но оно не коснулось земли. С глухим грохотом огонь ударился о невидимый барьер, созданный искусными заклинателями, и по его грани опустился вниз, оставив за собой лишь лёгкое мерцание.

Смауг, довольный первым ударом, величественно взмыл в небо, чтобы развернуться для нового, и заметил, что город всё ещё стоит. Его глаза, полные ярости, блеснули в ночи, и новый поток бесцельного огня вырвался из его пасти. Пламя, подобно вихрю, разлетелось в разные стороны, поглощая всё на своём пути. Весь город скрылся в языках огня, которые, поднявшись ввысь, рассыпались искрами и осветили поверхность озера, как в полдень. Вода забурлила, и её поверхность заиграла отражённым светом.

В небе промелькнула ещё одна стрела, как быстрый зигзаг чёрной молнии. Она с звонким звуком под тупым углом вонзилась в грудь, но, не найдя уязвимости, соскользнула в сторону и, дрожа, упала в спокойную воду, оставив на её поверхности лёгкий след.

Эннесиэль ощутила, как сила барьера, прогибающегося под натиском нескончаемого пламени, давила на неё. Она твёрдо устремилась ногами в землю, стараясь выпрямить слабеющее тело и оставляя за собой следы сапог на мокрой земле. Пот струился по её лбу. Несмотря на то, что огонь бушевал вдали, его жар ощущался даже здесь.

Эннесиэль решила направить энергию дракона на благое дело. Она пропускала через себя мощь, заключённую в пламени, взмахах крыльев и дыхании дракона, укрепляя барьер и выигрывая драгоценное время. Его сила была такой неукротимо мощной, что Эннесиэль, вместе с неимоверным восхищением, чувствовала, как у неё начинают ломить кости. В городе поднялся туман от испаряющейся от жара влаги.

Эннесиэль сжала цепочку двумя руками, направив всю свою силу на защиту города. Кольцо разорвалось, и дымка, окутывающая озеро у подножия горы, рассеялась.

— Твоя последняя попытка, лучник, — произнесла она дрожащим от напряжения голосом. С помощью Эльронда им удалось восстановить две стрелы.

Бард, словно услышав её предупреждение, обратил взгляд к берегу. Эннесиэль сжала цепочку, пытаясь удержать новый поток огня. Её сердце разрывалось от боли: с каждым ударом дракона связь с городом становилась всё тоньше, и желание удержать её, подобно струне, резало ей руки. Мар в Эсгороте изнемогали от усталости, их силы таяли. Она изо всех сил старалась укрепить созданную ими цепь, чтобы передать больше энергии, добавляя свою собственную мощь. Но с каждой новой волной огня и накатывающей усталости ей становилось всё труднее контролировать силу дракона.

Жар, исходящий от Эннесиэль, становился невыносимым. Её голову наполнял жалобный вой. В разных частях города вспыхивали пожары, и свободные мар отчаянно пытались их потушить. Дракон заметил это. Барьер над городом начал рушиться.

Руки и ноги Эннесиэль начали дрожать. Вдруг она заметила светлый силуэт, который спустился к ней с неба. Белый сокол закружил вокруг неё и издал пронзительный, но мелодичный крик.

Эннесиэль вслушалась в его послание и обратила взор на дракона. Лунный свет блестел на его чешуе, и лишь в одном месте она заметила тёмное пятно.

Дракон с неумолимым упорством стремился преодолеть барьер, обрушивая огонь на башню с лучником, который пытался его убить. 

Эннесиэль, с усилием высвободив одну руку, направила луч света, отразив его от чешуи дракона Барду. Тот, поймав свет, взглянул на грудь дракона, где в чешуе виднелась небольшая, но прореха. В отчаянной попытке защитить башню и её стрелка, Эннесиэль изо всех сил усилила хватку. Над городом поднялся сияющий щит, отражая огненное дыхание дракона. Огонь, однако, достиг окраин, оставляя за собой дым и разрушения.

Внезапно воздух пронзил свист стрелы и Смауг издал пронзительный болезненный крик.

Он ранен.

Эннесиэль отшатнулась, чувствуя, как натянутая до предела нить магии рвётся. Мар в городе выдохлись. Её силы были на исходе. Барьер рухнул. А Смауг взмыл в небо.

Королева, устремив взор на дракона, изящно вытерла рукавом кровь с губы. Её глаза, полные решимости, вспыхнули огнём. Собрав воедино всю свою силу, она развела руки. Её белоснежные волосы засияли, как Луна. Над гладью озера возникло огромное закруглённое лезвие, похожее на благородную косу. Светлый металл отражал свет ночного светила, а чёрный туман плавно стекал с его острых граней.

Эннесиэль напрягла руки, словно удерживая невидимый лук. В этот миг дракон в тёмной вышине распахивает свои крылья в агонии, издав последний истошный крик, что сотрясяет всё ночное небо.

Его бездушное, гигантское тело начало падать.

Ошеломлённая, Эннесиэль неуверенно опустила руки. Лезвие рассыпалось, превратившись в чёрный туман, который прибоем стало приносить на берег. Алая кровь струилась по её обожжённым рукам, падая каплями на покрытую серебристым инеем землю.

Дракон рухнул на город с колоссальным всплеском.

Мир завертелся и Эннесиэль покачнулась, обессиленно упав на землю, глядя как снежинки сыпятся с неба, окрешнного заревом. Люди, что собирались сбежать из горящего города на лодках молча смотрели, как пылающее тело чудовища уходит под воду. Они не верят, что все кончено. Его дыхание остыло, и ледяная тёмная вода поглотила его. А озеро озарилось сиянием горящего города.

Солнце неспешно поднималось над горизонтом, окутывая небо нежными оттенками розового и золотого. Лёгкий ветерок лениво колыхал дымку, окутывающую озеро, словно невесомое покрывало. Воздух был пропитан запахом гари, смешанным с ароматом хвои и пресной воды.

Город, погребённый под снежно-пепельным саваном, лежал в руинах. Невозможно было оценить количество погибших. Берег утопал в криках — отчаянных, душераздирающих. Люди искали своих близких, а плач матерей и детей, потерявших мужей и отцов, стоял над озером разрывая сердце. Некоторые, не находя сил для слёз, молча опускались на колени.

На берегу царил хаос. Люди в промокших одеждах сновали туда-сюда, собирая уцелевшие вещи, которые прилив выбросил на сушу. Они помогали тем, кто ещё оставался в воде, вытаскивая их на берег и кутая в сухие одежды. Игниссы разводили костры, чтобы помочь людям согреться. Вокруг них собирались выжившие, стараясь укрыться от промозглого ветра и восстановить силы.

Терр, вооружённые корзинами, полными целебных трав и растений, осторожно подходили к раненым. Их движения были точными и выверенными, несмотря на царящую вокруг суету. Они аккуратно накладывали компрессы на раны и ожоги, стараясь облегчить страдания пострадавших.

На берегу сидели бойцы из города. Их лица были покрыты грязью и копотью, а глаза выглядели потухшими. Они крепко сжимали в руках куски хлеба, которые пережёвывали с горечью. Один из них, с рваной раной на плече, тихо стонал, и его друзья, измученные, пытались утешить его. Мар с зелёными узорами на синем кафтане, оказывал ему необходимую помощь, стараясь облегчить страдания.

Вокруг царила атмосфера отчаяния и надежды. Люди пытались выжить, несмотря на все трудности и испытания.

Лагерь, где они до этого укрывались, стоял теперь ближе, расположившись меж стволами деревьев у берега.

Повсюду раздавались тихие разговоры, перемежаемые всхлипами и вздохами. Люди сидели на корточках, кто-то — на ветках, используя их как импровизированные сиденья. Дети прижимались к взрослым, ища утешение в их объятиях.

Там горели костры. Над ними висели котелки с водой, из которых доносились ароматы варева. Кто-то делился последней едой, стараясь распределить её поровну.

Лагерь казался маленьким островком безопасности в этом шуме, но все знали, что это лишь иллюзия и временная передышка.

Эннесиэль отстраненно сидела на коряге в стороне от толпы, погруженная в угрюмое молчание. Её мысли были полны воспоминаний о потерянных товарищах и разрушениях, которые оставила после себя битва с драконом. Терр, целитель, молча прикладывал к её израненным рукам целебные примочки. Она чувствовала его заботу, но её раздражение росло. Эннесиэль знала, что сама могла бы о себе позаботиться, и это усиливало её досаду на его нарочитую помощь королеве.

Позаботилась бы ... просто не сейчас.

Разведывательные лодки продолжали причаливать к берегу, принося с собой спасённых людей и вещи, извлечённые из-под руин.

В медленно дрейфующей лодке, которую волны подгоняли к берегу, сидел Бард. Его руки дрожали, но взгляд оставался твёрдым. Он крепко сжимал в руках одно весло.

— Всё потеряно! — раздался отчаянный крик с соседней лодки. Альфред, слуга бургомистра, схватился за голову и упал на колени. — Город разрушен! Золота больше нет! Мы все обречены!

Но люди на берегу перестали его слушать. Их взгляды были прикованы к Барду, который только что вернулся с победой над драконом. Они видели в нём героя, способного избавить их от этого кошмара. Но Бард не желал такой чести. Он не стремился стать королём или лидером.

Трое его детей бросились к отцу, едва он ступил на берег. Две дочери, не сдерживая слёз, прильнули к его груди, а сын, молча, обнял их, разделяя их горе. Отец, с безграничной нежностью, бережно обнял всех своих детей, словно защищая их от всех невзгод.

В стороне копошились гномы. Трое из их отряда остались здесь, чтобы присмотреть за тяжелораненым товарищем. Они собирались отплывать к горе, чтобы разведать там обстановку. Рядом с ними стояла Тауриэль, разговаривая с одним из гномов. Похоже, именно он во время побега из дворца поймал морготскую стрелу, что гордо и злорадно было упомянуто орком на допросе.

Но сейчас раненный Кили с воодушевлением беседовал с эльфийкой. Судя по всему, она сумела исцелить его с помощью Ацеласа, найденного в городе. В выражении его лица сквозила не только благодарность, но и нечто большее.

Между ними разливалось что-то особенное... Ускоренное сердцебиение, глубокое дыхание.

Лепетания этой странной парочки прервал подошедший к ним Леголас.

— Где бургомистр? — крикнул Бард на берегу.

— Вероятно, он уже на середине Андуина, — ответила женщина, стоящая рядом. Её лицо было искажено гневом. — Он забрал с собой все наши деньги! Ты же знаешь! Ты помогал ему опустошить казну! — закричала она, обвиняя Альфрида.

На берег волной накатила волна возмущения. Люди, которые только что пытались справиться с отчаянием, набросились на Альфрида. Они кричали, обвиняя его в предательстве. Бард пытался разнять дерущихся, но его голос тонул в общем шуме. Альфрид, лежащий на земле, испуганно попятился в сторону.

— Довольно! Оглянитесь вокруг! — воскликнул Бард, стараясь перекричать толпу. — Разве вам недостаточно всех этих смертей? Зима уже близко. Мы должны помогать друг другу. Больным и беспомощным. — дрожащим голосом призывал он. — Все, кто может стоять на ногах, помогите раненым, а те, у кого остались силы, следуйте за мной — нам нужно спасти всё, что ещё уцелело.

Эннесиэль глубоко вздохнула.

Она благодарно приняла старания целителя и мягко отпустила его, чтобы он помог другим раненым, чьи раны были куда более серьёзными.

Эннесиэль спрыгнула с коряги и встала на ноги, чувствуя, как усталость и боль сковывают её тело. Но она понимала, что не может более позволить себе роскошь уныния и слабости. Заклинатели ждали её указаний, и ей предстояло объявить о дальнейших действиях.

— Берите только самое необходимое, — раздался голос Барда, который проходил мимо, проверяя готовность группы. Его лицо было мрачным. — Нас ждёт долгий путь.

Эннесиэль остановилась, чтобы перевязать руки, когда ощутила на себе его пристальный взгляд. Он шёл по песчаному берегу, не отводя от неё глаз, и его шаги заметно замедлились.

— Куда вы направляетесь? — спросила она и, подняв глаза, встретилась с его тёплым взглядом.

Бард отправил своих людей вперёд, а сам повернул к ней. Он подошёл неожиданно ближе.

Значительно ближе, чем требовалось для формальных отношений...

Бард остановился на расстоянии вытянутой руки.

— Вы спасли нас, Эннесиэль, — сказал он, чуть склонив голову. — Защитили наш народ, обеспечили нас едой и теплом. Мы глубоко признательны вам за это...

Он огляделся, осматривая своё новое «королевство» — руины, покрытые снегом.

— Мы пережили огонь, — продолжил Бард, — но без крова нам не выжить.

— И куда вы отправитесь? — проницательно взглянула она на него.

— Есть только одно место, куда мы можем пойти. Гном обещал нам награду за помощь. Восстановим на неё наш город.

На мгновение он замолчал, его взгляд скользнул по её лицу, а затем вернулся к её глазам.

Эннесиэль заметила это, но не отвела взгляд.

— А что, если этот гном забыл про своё обещание? — мягко уточнила она, отступив на шаг и изящно сложив руки за спиной, чтобы скрыть внутреннее напряжение.

Бард сжал кулаки.

— Тогда нам следует напомнить ему о его долге.

Он немного помялся, подумал о чем-то своём и, развернувшись, направился к своим людям, которые уже начали собирать вещи.

— Новость о смерти Смауга быстро распространится, — напомнила ему вслед Эннесиэль.

Бард остановился и обернулся, встретившись с её предостерегающим взглядом. На некоторое время застыл, словно обдумывая слова.

— Да... — глубоко выдохнул он. Он снова посмотрел ей в глаза, но в этот раз в его взгляде промелькнуло что-то большее — страх или, возможно, сомнение. Он угрюмо отвернулся, но прежде чем уйти к своим людям, задержался, словно решаясь на что-то важное.

— Эннесиэль...— тихо окликнул он ее.

Эннесиэль вопросительно приподняла бровь, стараясь сохранить невозмутимость.

— Надеюсь, ещё увидимся, — добавил он.

Эннесиэль кивнула, ответив теплой улыбкой.

Леголас и Тауриэль, с выражением глубокой сосредоточенности на лицах, приблизились к королеве. Принц выглядел особенно удручённым, словно его терзало внутреннее беспокойство. Его глаза, полные печали, отражали, возможно, тревогу за Тауриэль, чья привязанность к гному вызывала у него определённые чувства. Однако долг перед королевством стоял для него превыше всего.

— Многие обратят взоры на гору. На её богатства, — предупредил Леголас, — На её местоположение.

Бард замер, уловив их беседу. Его грудь слегка приподнялась, а плечи напряглись. Он медленно повернулся к эльфам, его взгляд, полный беспокойства и тревоги, встретился с их глазами.

— Ты что-то знаешь? — спросил он, слегка прищурившись.

Леголас нахмурился и переглянулся с Эннесиэль. Его взгляд стал задумчивым и неуверенным.

— Боюсь, что так и будет, —твердо, но с нотой печали призналась королева. — Слишком много сил заинтересовано в этом месте.

Бард закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Его лицо исказилось от гнева и отчаяния. Он снова открыл глаза и повернулся к группе людей, его голос звучал напряжённо и отрывисто:

— Собирайте провизию! Быстрее!

Эннесиэль, заметив небезоснованную тревогу Леголаса, подошла ближе.

— Что тебя беспокоит? — произнесла она чуть тише.

Леголас выдохнул, его плечи опустились.

— Орк, за которым я гнался, — начал он, его голос был напряжённым, — я знаю его — Болг. Отродье Азога Осквернителя. — доложил он о их стычке в городе. — Стая варгов ждала его на окраине Эсгарота. Мы устроили бой, и варги убежали на север. Эти орки были особенными, у них была метка, которую я не видел уже давно — знак Гундабада.

Тауриэль, услышав название, побледнела. Её лицо исказилось, а глаза расширились от ужаса.

— Гундабад? — неуверенно прошептала она.

— Крепость орков на самом севере Мглистых Гор, — ответил Леголас, глядя на неё с беспокойством.

В этот момент к ним подскакал эльфийский гонец. Его лошадь остановилась, а сам он выглядел серьёзно и тревожно. Увидев Эннесиэль, его лицо смягчилось и он с лёгким поклоном выдохнул:

— Melethiel Ennesiel, ( Миледи Эннесиэль) — сказал он с нотой облегченния, — Hîr nín, ( Мой Лорд ) — почтительно кивнул он принцу. Немного отдышался. — Na vedui na venedh i chenneth hen. Aníron na reniatha na nîr hen. ( У меня весточка от вашего отца. Вам необходимо немедленно вернуться к нему)

Эннесиэль выпрямилась, её взгляд метнулся к Леголасу, который замер, услышав слова гонца. Принц смиренно выдохнул, но лицо оставалось мрачным.

—Lennad, Tauriel. (Идём, Тауриэль)

— Nín Hîr... (Мой Лорд)— нахмурился гонец и бросил на Тауриэль короткий, но выразительный взгляд. Помялся, явно чувствуя себя неловко. — Etlenen Tauriel, (Тауриэль изгнана) — строго продолжил он.

— Etlenen? ( Изгнана?) — побледнел Леголас. Его лицо стало жёстким, как камень.

Тауриэль оцепенела, ее взгляд опустился, и в глазах блеснули слезы. Она сделала шаг назад, словно её ударили и воздух пронзил её подавленный вздох.

— Передай моему отцу: там, где нет места для Тауриэль, нет места и для меня! — уверенно заявил Леголас.

Эннесиэль ошеломилась и было хотела возразить, но осадилась. У Леголаса был слишком непоколебимый вид.

— Леголас, — остановила его Тауриэль, голос дрожал, но она старалась говорить твердо, — Это приказ твоего короля...

— Na, hî na-nín aran. ( Да, он мой король ) — непоколебимо ответил он, — Hi ú- conn- nin emel. ( Но он не может командовать моим сердцем ) Эннесиэль, — повернулся он к ней, — что-то назревает на севере. Я хочу это выяснить. Возможно, мы еще в большой опасности, чем могли предположить.

Эннесиэль, с тревожным блеском в глазах, внимательно посмотрела на Леголаса. Принц, всегда преданный своему отцу, теперь выглядел иначе. Его обычно уверенные черты лица смягчились, а в глазах мелькнула тень сомнения. Леголас, казалось, был охвачен беспокойством, которое передалось ему от Тауриэль. Ее слова о возможных угрозах и о том, как важно спасти каждого, не оставили его равнодушным.

— Будь осторожен, — тихо произнесла она, понимая, что он не требовал у неё разрешения, лишь поддержки.

Леголас стремительно развернулся и бросился прочь. Его шаги были быстрыми и уверенными. Тауриэль замерла, не веря своим глазам.

— Куда ты? — наконец спросила она.

— В Гундабад, — остановился Леголас, — Поедешь со мной?

Эльфийка нерешительно сорвалась с места и поспешила за ним.

Королева внимательно проследила за их фигурами, пока они не исчезли за густым рядом высоких хвойных деревьев, и когда она осталась наедине с собой она позволила себе выдохнуть. Грудь освободилась от напряжения, а брови изумленно взметнулись наверх:

— Да уж, — тихо вздохнула Эннесиэль.

Здесь бушевали страсти, достойные быть запечатленными на страницах книги в изысканном переплете.

Помимо боевых событий, конечно.

И она уж точно не хотела стать ещё и их звеном.

Её мысли метались, как листья на ветру. Эннесиэль знала, что ей предстоит многое доложить королю. Теперь ей нужно было рассказать не только о последней битве, но и о бунтарском поведении его сына, вдохновленного чувствами к эльфийке. Она понимала, что Трандуил не будет рад услышать о том, что его наследник осмелился пойти против его воли.

Нельзя сказать, что она не разделяла опасений Леголаса и Тауриэль. Кто как не Эннесиэль знала, что мир не заканчивается на границе Лихолесья. И если проблема где-то есть, набрав силы, она может постучать и в двери их дома.

Хотя филантропная политика Эннесиэль всегда находили отклик в сердце короля.

Если её, конечно, можно так назвать, учитывая методы Исил Королевы...

Все потому, что она никогда не поддавалась безрассудству. Он доверял ей и просто просил быть осторожной.

Хотя и решение Трандуила в отношении Тауриэль было ей понятно. Оно было продиктовано не только его долгом, но и глубокой преданностью своим принципам. Шестьсот лет он относился к ней с благосклонностью и доверием, видя в ней не только ценного воина, но и верного друга. Однако её своеволие в последнее время вызывало у него тревогу. Особенно остро это проявилось, когда она ослушалась его приказа оставаться во дворце, когда границы Лихолесья закрылись. А затем, сбежала с Леголасом преследовать орков. Тауриэль, главнокомандующая, нарушила его доверие, которое король всегда ставил превыше всего. В этом поступке он видел не только неповиновение, но и угрозу всему, что было ему дорого.

Трандуил, проявив неожиданное великодушие, дал ей второй шанс. Он был готов простить её, если Леголас вернёт её. Сердце короля смягчилось при виде страданий сына, но он оставался верен своим убеждениям. Время, отведённое ей, истекло, и терпение Трандуила, как и его гордость, были не теми вещами, с которыми можно было играть без последствий.

Хоть Тауриэль и мыслила чуть шире, король был однозначно мудрее ее. Она не видела как эльфы потеряли Дориат, как Трандуил потерял отца на склоне Роковой горы, желая погеройствовать и высунуться вперёд всех без согласия союзников. Все чего он хотел, это защитить лесных эльфов. В целом, его политика всегда основывалась на принципе невмешательства в дела других государств, если они не имели прямого отношения к его королевству.

Кто в Средиземье поступает не так?

Но как бы строго ни судили о нём другие, Трандуил уже не был тем, кем был прежде.

История Тауриэль и Леголаса отозвалась в её сердце собственными воспоминаниями и волной понимания.

Знакомство Трандуила с Эннесиэль началось с простого интереса к её личности. Он был заинтригован действиями Исил Королевы, которые многие считали неоднозначными. Но он всегда умел смотреть гораздо дальше, чем видели глаза и слушал глубже, чем могли расслышать уши. И потому, в знакомстве с ней он увидел возможность для выгодного политического союза.

Её способности и амбиции, а может, и решительность, часто граничащая с устрашающей, оказались настолько убедительны, что их союз, начавшийся как необходимый шаг, постепенно перерос в нечто большее — и дело здесь не только в чувствах. Эннесиэль стала для Трандуила не просто политическим партнёром, а источником вдохновения, живым воплощением его самых смелых идей. Некогда холодный и неприступный владыка Лихолесья, изменился. Его суровость заметно смягчилась, а властность стала более гибкой. Его мировоззрение больше не замыкалось на стенах своего королевства. Он видел в мар не только союзников, но и силу, способную изменить Средиземье. Их связь стала символом единства и надежды, а союз — залогом процветания не только их народов, но и всего мира.

Однако кольцо всевластия снова пробудилось, и если Тёмный Властелин действительно вернулся, союз должен был стать гораздо более серьёзным. И их общий путь к Эребору был лишь началом великой борьбы.

Эннесиэль отвлеклась от своих мыслей, услышав звонкий голос детей, выбежавших из-за деревьев.

Мальчик, около восьми лет с тёмными вьющимися волосами, в старой выгоревшей рубашке и штанах, едва державшихся на поясе, и девочка, лет шести-семи со светлыми косичками и зелёными заплаканными глазами, в грязном белом платье. Они были босиком, с садинами на ногах и изнеможденными лицами

— Подойдите сюда, — окликнула она их.

Они остановились в нерешительности и недоверчиво взглянули на нее. Девочка крепче сжала руку брата. Её взгляд был полон страха, но в то же время в нём светилась надежда на то, что эта женщина перед ними может помочь им.

Эннесиэль выдохнула и изящно опустилась на корточки. Она бережно извлекла из кармана маленький бархатный мешочек. С аккуратностью, присущей эльфам, она развязала тесьму и осторожно высыпала содержимое на свои ладони. Два тёмных семечка мягко приземлились на её кожу. С лёгким, почти незаметным движением она сжала пальцы, а затем, для большего эффекта, дунула на них. Когда она вновь раскрыла ладони, в руках лежали два крупных, сочных красных яблока, источающих аромат, который, казалось, наполнял воздух теплом и уютом.

Дети восхищённо приоткрыли рты.

— Держите, — протянула она им яблоки.

Храбрый мальчик неспешно подошёл к ней.

— Найдите волшебника в плаще с зелёной вышивкой и скажите, что вы от меня, — сказала она, угощая его фруктами, — Здесь яблок хватит на пару ящиков. Раздайте их своим друзьям, — произнесла она тихо, словно это был маленький секрет, и вложила мешочек в его грязную руку.

— Спасибо... — с мягкой, но искренней улыбкой произнёс он и, не в силах сдержать волнение, бросился к своей сестре. С трепетной заботой он протянул ей яблоко, нежно взял за руку, и они вдвоём, побежали к берегу.

По песчаной ленте шёл Олеандр, облачённый в синий плащ, покрытый грязью и пятнами потемневшей крови, но, к счастью, не его собственной. Его уверенные шаги направляли заклинателей, что следовали его решительному взгляду, подобному маяку в шторме. Внезапно он отвлёкся на детей, которые с весёлым смехом обогнули его с двух сторон. Он с лёгким прищуром, проследил за ними. В руках у детей были фрукты, которые росли только в королевских садах Нуара. Олеандр нахмурился, обратив внимание на их путь, что вёл к рядам хвойных деревьев, в чьих тенях скрывалась фигура королевы.

Эннесиэль, увидев приближение Олеандра, поднялась с земли. Она достала из кармана сложенный листок бумаги и начала писать, выводя строки предупреждения для Трандуила о возможной угрозе с севера.

— В ближайшее время прибудет подкрепление из Нуара, моя Королева, — с почтением произнес он, склонившись перед ней.

— Сколько мы потеряли? — спросила она с глубокой печалью в голосе. На её плечо приземлилась белая птица.

— Более пятидесяти, моя Госпожа, — тихо ответил он.

Эннесиэль тяжело вздохнула. Она бережно вложила письмо в почтовую колбу, и птица, расправив крылья, устремилась в небо. Королева спешно направилась по песчаному берегу к лагерю мар, который виднелся за холмом. Олеандр следовал за ней, стараясь не отставать.

— Вы отправили раненых в Лихолесье? — спросила она. Ветер нежно касался её влажных волос.

— Да, Ваше Величество, — с тревогой в голосе ответил он. И внимательно осматрел её. — Вы последуете с ними?

— Нет, — сжав кулаки, остановилась она. — Мне уже лучше. Что происходит на границах?

— В Прирунье всё спокойно. У границ Лихолесья тоже тихо. Но, Госпожа, разведчики доложили о некотором беспокойстве с юга. Мы тщательно изучаем ситуацию и в ближайшее время предоставим более детальную информацию. Мы уже усилили охрану на границах и вдоль рек. Если враг попытается пройти мимо, мы узнаем об этом, — доложил он обстановку. — Трандуил собрал войско, — продолжил он, его голос стал твёрже. — Он отправился на осаду Эребора, Ваше Величество, и приказал эльфам отправить в Эсгарот больше провианта и мастеров, чтобы они могли построить новые дома и восстановить город.

— Хорошо, — произнесла Эннесиэль. Однако, она задумалась о том, что восстанавливать здесь практически нечего. — Мне нужно подготовиться к походу. А ты, собери ночных охотников и отправь их в Гундабад. Пусть их путь будет тихим, а действия — беспощадными.

— По следу орков, Госпожа?

— Да, — ответила она, и в её глазах мелькнула тень. — Они возомнили, что могут безнаказанно проходить по нашим землям. Мы должны показать им, что наши границы надёжно защищены... — она на мгновение задумалась, а затем добавила с лёгкой ноткой волнения: — И пусть приглядывают за принцем.

— Будет исполнено, — Олеандр склонил голову, его кварцевые глаза блеснули в свете солнца.

— И передай остальным: время пришло. Эребор отныне под нашей защитой, и все, кто осмелится приблизиться, найдут там лишь свою гибель и могилы своих собратьев.

— Слушаюсь, Госпожа, — ответил Олеандр и, развернувшись, направился прочь.

Эннесиэль издала звук, похожий на нежное птичье пение, и из-за холма к ней галопом подбежал её верный чёрный конь. Она легко вскочила на его спину, и они вместе устремились к лагерю её армии

Люди добрались до Дейла, уставшие и измождённые, их лица были покрыты дорожной пылью, а глаза — красными от усталости. Они с трудом передвигались по городу, который когда-то был оживлённым торговым центром, а теперь превратился в руины после нападения дракона около двух столетий назад.

Они разместились в уцелевших зданиях, среди разрушенных стен и обвалившихся потолков. Некоторые дома ещё сохраняли свои крыши, и их использовали как временное пристанище. Внутри было холодно и сыро, но это было лучше, чем спать под открытым небом. Люди расстилали на полу свои плащи и одеяла, пытаясь согреться. В темноте ночи слышались тихие разговоры и плач детей, которые потеряли своих родителей.

Первая холодная ночь прошла, но впереди их ждали ещё более суровые испытания. Утром они обнаружили, что запасы еды и воды на исходе. Им предстояло найти способ выжить в этом разрушенном городе, полном неизвестности и опасности.

Бард, избранный новым лидером, медленно шёл по заснеженным улицам. Его шаги эхом разносились по каменным коридорам, где уже с первыми лучами солнца кипела работа. Кто-то чинил крыши, укрывая их от будующих зимних осадков, кто-то разводил костры, чтобы согреться, кто-то ухаживал за пожилыми и ранеными людьми, а другие готовили обед из скудных припасов, забранных с Эсгарота. Бард нёс в руках ведро воды, что набрал в реке за городом. Его дыхание вырывалось клубами пара в морозный воздух.

Он добрался до каменистого здания, которое когда-то было частью государственных хором, но теперь выглядело полуразрушенным: копоть на стенах, оплавленные крыши и пустые окна, через которые пробирался холодный ветер. Внутри, в одной из комнат, обосновалась часть народа, и Бард осторожно вошёл туда. Дети изнывали от голода, скучая по родным и тёплом доме, а взрослые тряслись от холода, сидя на холодных и влажных полах. Они ютились у огня, прижимаясь друг к другу как можно теснее, чтобы укрыться шерстярыми пледами, которых было недостаточно на всех.

— Мы собрали всё, что могли, но еды очень мало, — произнёс мужчина, заметив возвращение Барда, — На всех не хватит.

Бард поставил ведро на каменный стол. Его голос звучал устало:

— Придумай что-нибудь, Перси.

Перси нахмурился и покачал головой.

— Легко сказать, Бард...

— Ничего, прорвёмся, — вмешался другой мужчина, который заделывал окна. Он был старше Перси, с седыми волосами и глубокими морщинами на лице, но его голос звучал уверенно, несмотря на усталость и возможное отчаяние.

Бард благодарно кивнул, но врятли почувствовал облегчения.

— Дети, женщины и раненые — в первую очередь, — напомнил Бард и пошел дальше, чтобы обеспечить водой остальных.

Он быстро поднимался по высоким ступеням, переступая через одну. Наверху его встретил Альфрид, сидящий в полусонной позе.

— Доброе утро, Альфрид, —сказал Бард, и, не рассчитав, по-приятельски хлопнул того по плечу, отчего тощее тело Альфрида трепыхнулась, как тонкая тростинка. — Как твой ночной дозор? — продолжил он на ходу.

Альфрид зевнул, его голос звучал лениво и небрежно.

— Всё тихо, сир, — поднялся он, потирая глаза. — Докладывать нечего. Мимо меня никто не проскочит! — потянулся он, разминая затекшие мышцы.

Бард с прежним энтузиазмом вышел на небольшое крылечко, которое выходило на уютный, но в то же время мрачноватый из-за разрушений дворик и опешил, замерев на месте.

— Кроме армии эльфов, судя по всему... — окинул взглядом Бард округу.

Альфрид, лениво плетущийся за ним, мгновенно пробудился ото сна и быстро нырнул за одну из колонн.

Эльфов было много, и они выглядели как единое целое. Стройные, высокие, они стояли на зеленеющем под снегом дворике в безупречных рядах, облачённые в блестящие золотистые доспехи, которые переливались на солнце, словно ртуть. Их бордовые плащи, подобные цвету осенней листвы, мягко шелестели на ветру.

Люди спокойно продолжали заниматься своими делами, словно присутствие эльфов не вызывало у них беспокойства. Это могло означать только одно: эльфы прибыли сюда не из-за людей и были настроены дружелюбно.

Эльфы, заметив приближение Барда, одновременно притопнули, их сапоги глухо ударились о землю, а звон доспехов прокатился по дворику, как мощное эхо от колокола.

Бард замер, узнав их. Он часто бывал в Лихолесье и понял, что перед ним — легендарная армия Лесного короля.

Эти эльфы двигались с безупречной синхронностью. Каждый их шаг, каждый взмах руки был отточен до совершенства. Бард видел, как они тренировались на лугах, как часами отрабатывали свои боевые приемы. Наблюдал, как они охраняют границы лесного царства и каждый раз ощущал на себе их внимательные, полные уважения взгляды, когда он приплывал в лесной порт на своем корабле, привозя очередные грузы. Их слаженность, дисциплина и единство была не просто навыком — это было принципом, заложенным самим королем. Его армия была не группой воинов — это был единый организм, где каждый знал свою роль и место.

Почувствовав от того некоторое облегчение, Бард уже увереннее ступал по каменным ступеням, с глубоким вниманием изучая происхождещее. Он продвигался вдоль рядов серьезных воинов, всматриваясь в промежутки между ними, в поисках того, кто мог бы дать ответы на его вопросы, становившиеся с каждым мгновением все более тревожными. Его взгляд скользил по окружающему миру, изучая пути, которые могли бы привести его к смотровой площадке, откуда он смог бы увидеть причину нарастающего городского шума. Но едва он сделал шаг вперед, как эльфы синхронно с грацией расступились, открывая перед ним широкий проход.

Бард шелохнулся. На мгновение замер.

С признательностью склонив голову и выдавив на лице тёплую, насколько это было возможно в тот момент, улыбку, он направился через проход, не отрывая настороженного взгляда от воинов. Достигнув края дворика, он устремил взор вниз, за изящную балюстраду. Длинная, нескончаемая колонна эльфийских солдат, подобно золотому ковру, простиралась вдоль главной улицы, величественно устилая её путь. Их стройные ряды и мерцание металла напоминали могучую реку, что стремилась к своему устью.

Бард задумался, наблюдая за происходящим. Брови свелись в тревожную морщинку. В этот момент его слух уловил мягкий цокот копыт, эхом разносившийся по каменным дорожкам из арочного проёма. На площадку во двор величественно въехал Трандуил, восседая на могучем лосе с грацией и достоинством. Его плащ развевался на ветру, а сияющие серебристые доспехи и венец переливались в лучах восходящего солнца. Трандуил окинул взглядом стройную армию, уже собравшуюся здесь.

— Милорд Трандуил, — чуть с волнением произнёс Бард, — Мы не ожидали увидеть Вас здесь.

— Я слышал, вам требуется помощь, — сказал король, с гордостью глядя за собой. За ним въехала тележка, запряженная лошадьми, полная еды, одежды и других необходимых вещей.

К ней отовсюду, как к спасительному плоту кинулись люди. Эльфы раздавали им содержимое, помогая разделить провиант между всеми.

— Вы спасли нас! — воскликнул Бард, обратив внимание на радостные возгласы народа, что уже разобрали остальные телеги внизу. Его глаза заблестели от слез, — Я не знаю как вас отблагодарить!

— Ваша благодарность неуместна, — отрезал Трандуил, и лучезарная улыбка Барда дрогнула. — Я здесь не ради вас.

Король пришпорил лося, освобождая путь для следующего отряда. Лицо Барда накрыла вуаль бледности.

— Стойте! — крикнул Бард, но Трандуил не замедлил шаг. — Прошу Вас, стойте! — догнал Бард и выскочил вперед, размахивая руками, его голос дрожал от напряжения.

Эльфийский король остановился.

— Вы развяжете войну из-за золота?

Лицо Трандуила было спокойным, как и всегда сдержанным, но в глазах пылал дикий огонь. Трандуил лишь слегка прищурился и молча перевёл взгляд на строй, который уже удалялся к крепостным стенам.

— Вы представляете интересы Её Величества? — нахмурился Бард, вспоминая результаты битвы за Эсгарот, — Пришли за гномами?

— Я хочу вернуть то, что принадлежит моему народу, — холодно проговорил Трандуил. — Но меня привела сюда не месть и не сокровища, господин лучник. У нас есть основание полагать, что орки воспользуются уязвимостью Эребора. Зря вы пришли сюда.

— Мы на вашей стороне,— с отчаянием произнёс Бард, чувствуя напряжение.— Дайте возможность хоть как-то отблагодарить Вас. Людям тоже полагается доля сокровищ этой горы. Позвольте мне поговорить с Торином.

Трандуил холодно посмотрел на него.

— Ты надеешься урезонить гнома? — его бровь приподнялась.

— Я должен попытаться.

* * *

Когда Эннесиэль прибыла в Дейл на следующий день. Изнутри горы пробивался свет — печи были зажжены! Это значило, что кто-то всё же выжил. Но едва ли это облегчало ситуацию. Заместо разрушенных драконом ворот теперь возвышались глухие, неприступные стены, что ярко выражало позицию гномов. На бастионе горы стояли угрюмые дозорные, явно недовольные тем, что в городе напротив теперь, помимо людей, расположился лагерь эльфов.

Как и ожидалось, Торин не хотел делиться своими богатствами, и что происходило за стенами Эребора, оставалось загадкой. Однако не для гномов, которые скрывались там, не для Трандуила, который был осведомлён в желании Торина занять королевский престол, и, конечно же, для Эннесиэль, которая с вниманием слушала на подъезде к Дейлу каждое слово, стараясь отвлечься от угнетающего душу пейзажа вокруг и получить преимущество в этой сложной ситуации.

В тронном зале Торин Дубощит, словно погружённый в транс, стоял посреди сокровищницы. Золото, сверкающее под ногами, и стены, украшенные драгоценными камнями, вибрировали в душе Эннесиэль особенным чистым звоном. Драгоценностей здесь было настолько много, что казалось, из них можно было бы возвести ещё одну гору, не уступающую по высоте этой. Эта сверкающая гора, привлекла бы взгляды всех жителей мира, а её сияние осветило бы даже самые отдалённые уголки Средиземья.

Но все это было не тем. Мысли Торина были заняты лишь одним.

— Где Аркенстон? — с тревогой вопрошает он.

До него пытались достучаться.

— Люди у ворот, Торин. Бард взывает о помощи. Ты сам обещал…— обращается к нему Балин, судя по старческой хрипотце.

Но король гномов сжимает кулаки и оборачивается:

— Ты хочешь, чтобы я раздал им моë золото?!

Его голос звучал грубо и резко, отдаваясь в ушах, словно принадлежал другому человеку. Болезнь дракона, таившаяся в принадлежащем ему долгое время золоте, словно ядовитый туман, окутала разум Торина, и он уже не был тем, кем был прежде.

— Ни одной монеты...

В Дейле люди торопливо перемещались между полуразрушенными домами, чьи стены зияли пустыми глазницами окон. Ветер свистел между руин, разнося обрывки разговоров и запах гари. Костры, разожжённые на улицах, едва давали тепло, но люди собирались вокруг них, греясь и обсуждая свои дела. Их лица были спокойными, но в глазах читалась усталость. В воздухе витал аромат похлебок, и Эннесиэль заметила, как некоторые из людей доставали из мешков куски свежего хлеба и делились ими с соседями. Вероятно, Лесной Король позаботился о том, чтобы провизию доставили не только в Эсгарот, но и в Дейл.

По всему городу, в том числе на крепостных стенах, возвышались величественные эльфы, облачённые в доспехи. Их латы блестели в лучах утреннего солнца, отражая свет и создавая ощущение, что они сами сделаны из драгоценного металла. Высокие и стройные, с длинными волосами и проницательными глазами, они стояли неподвижно, готовые в любой момент броситься в бой. Они заняли оборону города из которого люди почему-то не спешили уходить, хотя в их разговорах Эннесиэль отчётливо улавливала мрачные слова: "Орки!" А гномам, безусловно, не понравится, что к одинокой горе, помимо армии эльфов, подошла ещё и армия заклинателей с чёрными знамёнами.

* * *

В королевском шатре, среди руин города, царила напряженная атмосфера. Бард задумчиво смотрел через полу наружу, где за шатром простирались городские руины. На горизонте виднелись силуэты воинов, готовящихся к битве.

Трандуил стоял у стола, скрестив руки на груди. Его голос был холодным. Он знал, что мир с гномами невозможен.

Бард продолжал спорить, но его слова тонули в тишине. Он чувствовал, что время уходит. Сердце сжималось от боли, но он понимал, что должен что-то сделать.

— Ваше стремление договориться с гномами поистине восхищает, — убеждал Трандуил. — Однако это словно пытаться убедить камень заговорить. Они упрямы, как скалы, под которыми роют свои шахты.

— Я надеялся, что он сдержит слово. Они же, так похожи на людей. Строят дома, создают искусство... Живут в гармонии с природой, зачем им война? — спросил темноволосый лучник.

Трандуил холодно усмехнулся. Его голос был твёрдым, как камень:

— Гармония? Ты наивен, Бард. Они похожи на людей только внешне, — ответил он, — Их сердца скованы древними законами и традициями, которые не меняются веками. Гномы ценят лишь своё золото и руду, а остальное для них — лишь пыль на пути к их сокровищам, преграды, подобные породе, что можно сокрушить. Они не признают компромиссов, особенно когда речь идёт о власти и богатстве.

Он сделал паузу, позволяя словам осесть.

— Ты видел их города? — продолжил Трандуил, — Там нет места для красоты, только функциональность. Они не знают искусства ради искусства, всё подчинено их практичности и жадности.

Бард тяжело вздохнул.

— Я был готов пойти на всё, чтобы избежать войны. Люди уже достаточно настрадались.

— Их бесполезно уговаривать, они понимают лишь один язык. Вы остаетесь или нет?

В шатер вбежал радостный эльф, его лицо светилось от счастья. Он с поклоном произнес:

— Милорд, Королева Эннесиэль, — он запнулся, заметив фигуру в темной мантии, которая вошла в шатер следом за ним. Его глаза расширились, а брови поползли вверх.

Для него оставалось загадкой, как она смогла так быстро догнать его учитывая то, как он мчался с другого конца города, едва заметив её.

— Она здесь... — выдохнул он и, неловко поклонившись, вышел из шатра.

Эннесиэль откинула капюшон мантии и аккуратно отстегнула филигранную цепочку-маску, частично скрывающую половину её лица. Ее золотистые глаза блеснули в полумраке шатра. Увидев, что она не одна, она смиренно поклонилась:

— Ваше Величество, — произнесла она с достоинством, но не смогла скрыть лёгкую улыбку, заметив, как замер Трандуил. Его взгляд, полный восхищения и трепета, был устремлён на неё.

Эннесиэль перевела взгляд на Барда, чье лицо застыло в весьма многозначительной гримасе. Его лицо можно было описать только как "смятение, помноженное на удивление, с щепоткой паники и ложкой полного непонимания". Он явно не ожидал, что к осаде Эребора присоединятся Мар, не знал о их королеве и уж тем более не ожидал, что она окажется настолько... колоритной. Легкая тень осознания мелькнула в его глазах и он растерянно моргнул.

Эннесиэль немного смутилась, наблюдая за этими двумя. Король выглядел так, словно только-что влюбился, его даже стало немного жалко, а Бард — будто увидел призрак. Его тоже было жалко. Эти реакции были настолько разными, что это выглядело почти комичным и она не смогла сдержать тихий смешок. Это было одновременно забавным и трогательным, и Эннесиэль почувствовала, как её настроение немного улучшилось.

— Моя королева, — наконец смог произнести Трандуил, склонив голову.

Эннесиэль мягко улыбнулась ему и с сочувствием посмотрела на лучника.

— И Вам доброго утра, Бард, — обратилась она к нему, стараясь рассеять неловкость.

— Миледи Эннесиэль... — неуверенно произнёс Бард.

Бард внимательно осмотрел Эннесиэль, отмечая каждую деталь её образа. Чёрный кафтан с серебристой вышивкой подчёркивал её стройную фигуру. Тонкий венец с аметистовым камнем посередине добавлял благородства. Изящество её движений, которое раньше казалось ему лишь привлекательной особенностью, теперь раскрылось в полной мере. Он увидел нечто большее — величественность, которая исходила от неё, как свет, озаряющий всё вокруг.

Бард задумчиво прикусил губу. В его глазах отразилось глубокое сожаление от собственной недогадовливости и теперь, возможно, разочарование от собственных действий.

Король заметил напряжение между Бардом и Эннесиэль и, движимый чувством долга и заботы, решительно шагнул вперед. Его намерения были чисты: он хотел приветствовать свою королеву с присущим ему достоинством. Обычно это выражалось в грациозном поцелуе руки, но в этот раз его взгляд упал на перевязанные руки Эннесиэль. Он осекся. Замешательство на мгновение отразилось на его лице.

— Не оставишь нас? — учтиво спросил Трандуил Барда.

Бард, услышав слова короля, пришел в себя. Он кивнул.

— Конечно.

Потупив взгляд он смиренно прошел мимо королевы и, напоследок оглянувшись, теребя задумчиво подборрдок, скрылся за углом шатра. Трандуил, словно подхваченный порывом ветра, стремительно бросился к Эннесиэль и заключил её в нежные объятия. Его дыхание стало прерывистым от переполняющих его чувств.

— Моя Эннесиэль, — прошептал он, обнимая её так крепко, будто хотел удостовериться, что она реальна, что она здесь, с ним. — Я ни на мгновение не переставал верить в тебя, — добавил он, глядя ей прямо в глаза. — Мне безумно жаль, Эннесиэль. Слава небесам, что ты жива. Почему ты так долго хранила молчание? Почему ты оставила меня в неведении? Прошу, не подвергай меня больше таким мучительным страданиям.

Она прильнула к его груди и из её глаз безмолвно хлынули слёзы, которые она так долго сдерживала. Напряжение, горечь и страх, которые она не решалась проявить, вырвались наружу. Трандуил нежно взял её лицо в свои руки и твердо произнёс:

— Я бесконечно горжусь тобой, Эннесиэль. Но знай: я больше не позволю тебе снова покинуть меня.

Он бережно стер слезы с её прохладных щек руками, которые дрожали от волнения. Нежно коснулся губами её лба и крепко прижал к себе.

В шатёр, словно тень, вползла угрюмая тишина, окутывая всё вокруг своим тяжёлым покрывалом.

В масштабах битвы с драконом потери мар были не существенными, но составляли значительную часть от общего числа способных воевать заклинателей. Их численность была невелика, а народ считался вымирающим, даже более уязвимым, чем эльфы. Но возвращение Эфириала дало им надежду на возрождение. Они активно искали последователей, восстанавливали разрушенные земли и налаживали жизнь в Прирунье, надеясь на лучшее будущее.

Две сотни мар, что должны были прибыть к горе, были значительно сильнее местной армии Лихолесья. Это было лишь начало их могущества. Большинство воинов остались в Нуаре, охраняя границы королевства, а часть отправилась на защиту владений Лесного Владыки. Даже мирные жители Нуара, обученные основам магии, могли сражаться, и их вклад в общее дело был более значим, чем армия опытных воинов с мечами.

Времени на скорбь не было.

Владыки собрались за столом с картой, решая, как действовать дальше. Трандуил был встревожен: к Дейлу прибыло меньше мар, чем он ожидал.

— Боюсь, то, что я скажу дальше, огорчит тебя еще сильнее, — с тревогой произнесла Эннесиэль.

Изначально здесь её присутствие было необязательным. Её работа была завершена, и она должна была отправить армию мар вместе с Олеандром. Им предстояло некоторое время защищать гору от нападений орков, пока её не займут остальные гномы. А Эннесиэль рекомендовали вернуться в Лихолесье, чтобы восстановить свои силы.

Мар, охранявшие южные границы леса, сообщили королеве, что со стороны Долгулдура движется армия орков во главе с Азогом. Опасаясь засады, королева разделила свою армию.

Отряд Торина Дубощита, стремящийся стать королём под горой, спровоцировал орков на активные действия. Гномы не должны были добраться до Эребора, и Болгу было приказано уничтожить их. Теперь, когда до Азога дошли слухи о поверженном огнедышащем союзнике- страже, они решили захватить её первыми, призвав свою армию. Владыки подозревали, что хозяин орков жаждал завладеть горой не ради её сокровищ, а из-за её стратегического расположения. Это были врата в земли Ангмара на севере, и теперь стало ясно, куда направлялись все орки с юга, пробираясь через земли царства заклинателей на Запад.

Стало очевидно, какую тайну хранили руины крепости. Вероятно, там орудовал тёмный волшебник, известный как Некромант. Он был одним из слуг тёмного Властелина, собирающим армию для своих зловещих целей.

Однако не было времени разворачивать армию для битвы с Некромантом. Требовалось укрепить позиции у горы, так как возникла угроза тёмной армии и с Гундабада. Никто не мог предсказать, насколько многочисленной будет их армия и когда они нападут. Эльфийские шпионы, благодаря предупреждению Эннесиэль, были повсюду на севере, но было ясно одно: оставшиеся в живых гномы не смогут сдержать осаду, если остальные не придут на помощь вовремя. И если орки захватят Эребор, а проклятый Ангмар на севере восстанет из руин, то Ривенделл, Лориэн, Шир и даже Гондор — все они падут.

Бард, вернувшись к Трандуилу после переговоров с гномами, с тревогой передал его слова: Торин Дубощит, глава гномов, встретил их с холодным взглядом и едкой усмешкой. "Я обещал людям помощь, а не золото," — сказал он, сверкнув глазами. Торин с вызовом заявил, что не намерен отдавать часть сокровищ, предназначенных для людей. "Пока вы с эльфами вместе, а перед Эребором стоит их объединённая армия, ты можешь не рассчитывать на мою поддержку," — добавил он.

Трандуил, нахмурившись, выслушал слова Барда. Он всегда знал, что гномы не склонны к компромиссам, а уж тем более теперь, когда проклятие короля разыгралось во всей красе. Но он также понимал, что они нуждаются в помощи, особенно в борьбе с угрозой, исходящей от орков.

— Я предложу им сделку, — сказал Трандуил, глядя на Барда. — Защита этой горы в обмен на обещанное людям. Гномы понимают лишь один язык. И моя армия — это доказательство серьёзности моих намерений.

На том, Бард ушёл, изъвив желание посоветоваться с народом.

Эннесиэль все это время мирно сидящая в стороне наконец поднялась.

— Я надеюсь, что ты действуешь с холодным рассудком, а не поддался жажде мести, — уточнила Эннесиэль. — Ты ведь понимаешь, какие последствия могут быть. Кроме того, гномы могут посчитать, что орки — всего лишь предлог для получения их сокровищ.

Трандуил кивнул, но его взгляд оставался твёрдым.

— Среди них есть те, кто сохраняет ясность мысли, — ответил он. — Если они не столь глупы, то осознают, что цель Азога глубже простого желания отомстить Торину.

Король переключил внимание на карту, разложению перед ним на столе. Блик факела мерцал в гранях драгоценного камня его венца.

— Раз уж мы здесь, я намерен поддержать притязания Барда на долю сокровищ, которые гномы незаконно присвоили, — продолжил Трандуил. — Бард — потомок лорда Гириона из Дейла, а Смауг забрал сокровища этого города и спрятал их в Одинокой горе.

— Готов повести армию эльфов ради людей к этой горе?

— Если это поможет остановить орков и вернуть сокровища их законным владельцам, я готов вести армию эльфов куда угодно, — ответил Трандуил, его голос был твёрд, но в глазах мелькнула тень беспокойства. — Но мы должны действовать осторожно. Нельзя допустить, чтобы наши силы ослабли в этом противостоянии.

Эннесиэль улыбнулась.

— Будь осторожен, король Трандуил, — мягко начала она. — Некоторые могут решить, что за благородным эльфийским поступком скрывается искренняя привязанность к людям.

— А я всегда считал, что Исил Королева обладает склонностью к подобным чувствам.

— Значит, это выглядит ещё хуже, — встревожилась Эннесиэль. — Похоже, она тебя околдовала...

— Полностью и навсегда, — ответил Трандуил с лёгкой улыбкой.

Эннесиэль усмехнулась и, сложив руки перед грудью отошла в сторону, наблюдая за танцем пламени в факеле.

— Орки могут не напасть, если увидят нашу решимость, — сказал Трандуил, расставляя фигурки на карте перед горой. — Пока всё указывает на это.

— Ты действительно в это веришь? — с лёгкой иронией спросила Эннесиэль.

— Пока да, — ответил Трандуил, но его взгляд стал серьёзнее. — Но затишье может быть обманчивым. Затишье — это часто предвестник бури.

— Именно, — тихо произнесла Эннесиэль, не отрывая глаз от пламени. — Иногда тишина страшнее крика.

Трандуил задумался, его взгляд стал более сосредоточенным.

— Ты сомневаешься? — спросил он, взглянув на нее. Но тут синие фигурки медленно соскользнули со стола и встали на места рядом с зелёными.

— Нет, — повернулась Эннесиэль.— Просто мне не нравится, что мы будем уязвимы из-за людей в Дейле.

Она подошла ближе и, слегка склонив голову, облокотилась на стол, внимательно изучая расстановку фигур.

— Они сами решили остаться. Теперь это их ответственность.

— Ответственность, которую, возможно, они не смогут понести, — посмотрела она на него с беспокойством. Смиренно выдохнув она принялась разворачивать сверток карты с планом города.

— Мы выйдем к горе, чтобы показать нашу решимость в помощи людям.

— И они все равно откажутся, — мелодично напомнила Эннесиэль, закрепляя углы карты на столе.

— Мы заставим сдержать их своё слово.

Эннесиэль подняла взгляд на него, её глаза блестели, отражая свет светильников. Она улыбнулась, но в её улыбке была некоторая грусть. Внимательно изучив карту она потянулась за фигуркой, когда заметила искру его глубоких голубых глаз.

— Нет! — твёрдо заявила она.

— Что? — удивленно спросил Трандуил, нахмурив брови.

— Даже не думай об этом, — добавила она, с лёгким шорохом опустив фигурку на карту. — Мы не будем этого делать.

— Ты что, научилась читать мысли? — спросил Трандуил с лёгкой улыбкой, его глаза блестели в полумраке шатра.

— Нет, просто я знаю это выражение твоего лица, — нахмурилась она, — И слышу, как бьётся твоё сердце.

— Идея Олеандра, возможно, имеет смысл, — задумчиво произнёс Трандуил.

— С каких пор вы так сблизились? — спросила Эннесиэль, её голос был мягким, но в нём звучала лёгкая насмешка. Она слегка прищурилась, её взгляд был проницательным, — Это как-то связано с вашими вечерними беседами?

Трандуил поднял голову и уверенно встретил её взгляд. Он задумчиво потёр пальцами фигурку. Но заметив, что Эннесиэль утратила часть своей настойчивости, лишь слегка пожал плечами, выражая своё недоумение. В его глазах мелькнул мягкий свет и он с грацией начал аккуратно расставлять фигурки на карте.

Удивлённая и слегка раздражённая самодовольством короля от собственной неприкосновенности, Эннесиэль тихо и задумчиво хмыкнула. Её губы изогнулись в едва заметной ухмылке.

— Я понимаю, — лукаво продолжила она, сохраняя спокойный тон, помогая ему с расстановкой, — Ты питаешь глубокую страсть к истории, и, без преувеличения, мастерски рассказываешь о далёких временах. А он, кажется, находит в твоих историях что-то близкое и родное.

Трандуил на мгновение замедлил свои движения, но его лицо оставалось невозмутимым.

Она продолжила:

— Более того, его красноречие расцветает после бокала вина, и, вероятно, ты заметил это и решил использовать эту особенность в свою пользу, — расставляла она грациозно фигурки у города, — Слово за слово, и вот он уже не объект презрения, а создание, вызывающее глубокое сочувствие, — тихо сказала она, — Душа, что имеет невероятно поразительное сходство с твоей.

Её глаза блестнули грустью.

— Ты что, и их всех заворожила? — спросил он, приподняв бровь.

— Они сами открывают мне свои сердца, — с мягкой улыбкой ответила Эннесиэль. — Ты забыл, что для них я — святая.

Трандуил нахмурился, его возмущение было почти осязаемым.

— Ты сама хотела, чтобы мы сблизились, — напомнил он.

— Не настолько, — возразила она с ноткой раздражения в голосе. — И теперь я начинаю сомневаться в правильности своего решения. Мне не нравится, как он на тебя влияет.

— Я не поддерживаю его взгляды, — твёрдо произнёс Трандуил, глядя ей в глаза. — Но теперь мне стали яснее его действия и причины. Мы стоим на пороге войны, Эннесиэль, и порой такой подход может помочь избежать больших потерь в грядущей битве.

— И я понимаю тебя, Мелетрил, — сказала она, положив руку на его. — Но для Мар война никогда не прекращалась. И я сейчас говорю не о простом презрении, подобному тому, что испытывают другие народы к эльфам. Сперва мар бились за мир, потом за честь, позже за выживание. Тысячелетиями их изгоняли, как болезнь. Веками их истребляли, как скот. Ты обратил внимание в Науре, что клан Мар с юга почти не отличается от людей. Знаешь почему? Те, кто был не готов проводить жизнь в пещерах и ночи, когда Великий Мар ушел, отправились в далекие края. Среди песков и бескрайнего горизонта, где ветер шепчет древние тайны, клан Мар нашел свой дом. Там, где солнце палит безжалостно, а ночи холодны и безмолвны, они обрели свободу от чужих глаз и законов. В этом мире, где время течет иначе, они могли быть собой, вдали от тех, кто стремился уничтожить их. Там никто не знал ни о Темном Властелине, ни о Тёмном Еретике, ну, или по крайней мере, их не волновали дела других народов. Все было хорошо, пока не появились охотники на ведьм. Любой признак свидетельствующий о том, что ты эльф, да ещё и один в таких далёких землях, мгновенно вызывал подозрения в том, что ты сбежал из разоренного королевства. Последователь Тёмного Еретика. Как я и сказала, тот мир живёт по старым традициям... И тогда началось самое страшное. Тёмных эльфов стали вылавливать, как одержимых. Их преследовали и сжигали, как ведьм. Девы боялись заводить детей, так как любая информация о них могла привести к их гибели ещё во младенчестве. Мужи сражались, чтобы защитить женщин и детей, но каждый раз, когда они поднимали оружие, их называли врагами и злодеями. После того многие уплыли на Запад, вслед за остальными, потерявшими надежду на возвращение короля. Другие ушли в пещеры. А третьи остались. Они отрезали длинные тёмные волосы, утрачивали свое величие и укорачивали кончики ушей с помощью искусных навыков терр в использовании ядов. Это было болезненно, долго, но зато незаметно. Это позволяло им жить нормальной жизнью, но им все равно приходилось менять место жительства и личность из-за отсутствия старения. Они стали кочевниками, практически людьми. Позиции Олеандра уходят своими корнями в то далёкое прошлое, задолго до возрождения Нуара, когда тёмные эльфы были вынуждены скрываться и выживать. В этой окружающей тьме он потерял её. Свой свет. Эфириалы не брали на себя ответственность, они уплывали, унося с собой надежду и других заклинателей. В другое время, наследник не появлялся, а возможно, просто не хотел. И Олеандр взял на себя должность регента и принимал решения, исходя из потребностей и защиты нашего народа, чтобы никого больше не коснулся подобный ужас. Его действия были эффективными. Но врятли их можно считать уважительными.

— Но это позволило обрести новый и безопасный дом, — добавил Трандуил.

— Теперь ты заступаешься за него... — усмехнулась Эннесиэль, — Да, ты прав. У них наконец появился безопасный дом. Но это не то, к чему всегда стремился мой народ. Мы мечтали о признании и мире, о том, чтобы наши дети могли свободно гулять по миру, не ограниченному границами Прирунья, где каждый день приходилось отстаивать свои области и сражаться с охотниками, а жить так, как это было во времена Великого Мара. Ты когда-нибудь задумывался, что значит быть последним из своего рода? Что значит жить, зная, что ты несёшь в себе всю тяжесть прошлого?

Трандуил покачал головой.

— Для нас это не просто война, — продолжила она, её голос дрожал, но звучал уверенно, — Это борьба за всё, что мы потеряли. Мы скрываемся, меняем личности, но никогда не забываем, кто мы есть, даже когда нас пытаются раздавить предрассудками. Олеандр — символ выживания для моего народа. Его решения, какими бы они ни были, продиктованы болью, страхом и отчаянием. Вновь опуститься до таких крайностей — значит вернуть нас в прошлое, к тому, с чего мы начали. А задушить гномов в их горе или изгнать их из дома, выманивая огнём, как зверя из норы — это уже серьёзный вопрос о нашей гуманности. Даже у Мар есть свой кодекс, и одна из заповедей гласит: «Не лишай жизни без причины».

Трандуил посмотрел на неё с лёгким прищуром, его глаза оставались холодными, но в них мелькнула тень понимания.

— Гномы далеко не безгрешны, — мягко заметил он.

Она тяжело вздохнула, её плечи опустились, словно под весом всего мира.

— Я знаю, — ответила она.

— Если бы они попытались убить мою птицу, я бы не остался в стороне, — продолжил он, его голос был холоднее стали. — А пробудить дракона... Это уже за гранью.

— Если всё было так, как я себе представляю, последствия будут серьезными, — прошептала она, словно эхом далёких событий. Взгляд устремился в пустоту, воскрешая образы из историй Первой эпохи, когда великое эльфийское царство пало в войне с гномами.

Она медленно перевела глаза на него, и их взгляды встретились. Трандуил с грустью кивнул.

— Кстати, где он сейчас? — спросил он, беспокойство проскользнуло в его голосе.

— Летает повыше, — ответила Эннесиэль.

Она замерла, уставившись на карту, но мысли её были далеко.

— О чём ты задумалась? — спросил Трандуил.

— Я думаю, что без Барда мы не сможем завершить стратегию.

— Дай ему время, — спокойно ответил Трандуил. — Пусть его мысли улягутся.

Эннесиэль вздохнула. Она отшагнула от карты, её взгляд стал отстранённым, а на губах появилась слабая улыбка.

— Прекрасно, — произнесла она, но в её голосе не было радости.

На несколько мгновений в шатре воцарилась тишина, перебиваемая шумом народа снаружи. Трандуил медленно прошёл к своему месту и приземлился на кресло, сложив руку у губ. Он выпрямился, уловив изменение её лица.

— Я знаю эту улыбку. Что придумала?

— Знаешь, возможно в идее Олеандра есть рациональное зерно. Стоит только найти правильный подход и тогда они помогут людям.

Она замолкла и лукаво взглянула на него:

— И отдадут тебе твои белые камни...

— Ты действительно думаешь, что это мои скрытые мотивы? — спросил Трандуил с улыбкой.

— Ты всегда был слишком хитер, Трандуил. А я, честно говоря, уже не молода для подобной наивности.

Трандуил усмехнулся.

— И что же ты придумала?

— Гномы всегда были слишком суеверными. Может стоит напомнить им с кем они имеют дело и тогда они будут более сговорчивыми.

— Или, — добавил Трандуил с лёгкой усмешкой, — они поймут, что сопротивляться бесполезно и небезопасно, и тогда сами принесут тебе камни.

— Именно, — подмигнула она.

— Как всегда прямолинейна.

Но все же в них обоих тлела надежда, что до этого не дойдет. Они отправили гонца с предупреждением об орках к Эребору и своим предложением.

* * *

Трандуил сидел в своем шатре, погруженный в свои мысли. Его лицо было мрачным, а кулаки сжаты так, что костяшки побелели. Его сын, Леголас, гордость и наследник, не подчинился его прямому приказу вернуться в Лесное царство. Но это было только начало. Когда король узнал, что он отправился исследовать Гундабад — древнюю и мрачную крепость орков, вместе с юной эльфийкой Тауриэль, его взгляд, обычно искрящийся мудростью и проницательностью, вдруг стал острее лезвия эльфийского клинка, и хоть он и старлся сдержать всю эту бурю эмоций внутри себя, Эннесиэль чувствовала, как его сердце забилось, как безумный барабан.

Леголас всегда был упрямым и дерзким, но никогда прежде не ставил под сомнение его авторитет так открыто.

Кроме того, действия гномов подливали масла в огонь. Торин Дубощит, теперь король Эребора, не желал даже выйти на прямой разговор с Трандуилом. Он не только проигнорировал предложение о встрече, но и едва не подстрелил гонца, который осмелился принести весть о переговорах. Оттого ему пришлось донести слова Лесного короля самостоятельно, стоя на безопасном расстоянии от горы. Эльфийский гонец общался через гномьего посредника, вынужденный разрывать горло, передавая предложение о союзе словно крича через пропасть.

Это наверняка вызвало в гномьем короле бурю положительных эмоций.

Он явно старался не упускать возможности поддразнить эльфа, зная, что каждое его слово и действие будет восприниматься как удар по самолюбию Лесного короля.

Мудрый Балин, советник короля под горой, и ещё два низкорослых воина, охранявших крепость Эребора, с тревогой слушали гонца. Его сердце, и без того взволнованное при виде гонца, за спиной которого простирался город с величественной армией бессмертных воинов и колдунов, теперь билось ещё сильнее, как у пойманной мыши, когда разговор коснулся орков, надвигавшихся на их земли.

Балин нахмурился, в его глазах вспыхнул страх. Гномы тихо переглянулись и многозначительно сглотнули. Балин обещал дать ответ до полуночи, но их король, казалось, намеренно тянул время, словно наслаждаясь их страданиями. Он почувствовал свою необходимость и величие, от сыплющихся предложений о союзе и доле на его сокровища, и оттого возомнил, что его положение позволяет ему играть с терпением Лесного короля.

Но если бы он только знал, что происходит с ним в этот момент...

Возможно, Торин продолжал погружаться в проклятие, что все яснее пробуждало в нём алчность и безумие. Он был уверен в неприступности своих владений — и от орков, и от эльфов, которые ясно предупредили, что они не остановятся, пока не вернут людям то, что им по праву принадлежит.

Бард, утвердив план осады, поспешно удалился из Королевского шатра. Впрочем, он часто отсутствовал, занимаясь делами в городе и стараясь не пересекаться с Эннесиэль, пока та была там, а после того, как оба владыки оказались в явном плохом расположении духа из-за ряда сложившихся ситуаций, и вовсе исчез из виду. Хотя, взгляд Барда уже не был таким настороженным и не граничил с ужасом. Он даже стал практически таким, каким был раньше, но, все же, он молчаливо присматривался к колдунье, что она неоднократно чувствовала, хотя и не подавала виду.

Заклинатели, по ее приказу, рассредоточились по периметру города, превращая его в неприступную крепость. Сама Эннесиэль, вскоре после ухода Барда, ощущая необходимость уединения короля также покинула шатер и вышла на свежий воздух. Она несколько раз обходила город, изучая его улицы, разными путями возвращаясь после встреч с крылатым другом, что приносил ей сведения об окружающей обстановке и неустанно кружил над горой.

Люди Дейла готовились к битве. Они укрепляли дома, готовили оружие и строили баррикады. А когда Эннесиэль вернулась, Трандуил уже собрал эльфийских командиров и начал раздавать приказы.

И весьма решительные.

Армии необходимо было готовиться к выходу и с первыми лучами солнца начнется либо решительная осада с требованием вернуть людям незаконно присвоеное, либо мирная операция по контролю горы. Командиры ушли. Шатёр опять наполнился тишиной.

Король смягчился, но его молчание было тяжёлым.

Хоть его лицо и было всегда сдержанным, Эннессиэль научилась улавливать его эмоции и смены настроения. Сейчас, на нём зияла едва заметная бледность. Она осторожно подошла к нему, стараясь не тревожить.

— Не волнуйся, — произнесла она с нежностью, кладя руку ему на плечо. — Я отправила самых лучших своих воинов, чтобы защитить их. Они в безопасности.

Король поднял взгляд. В его глазах мелькнула благодарность, смешанная с горечью. Он осторожно коснулся её руки.

— Он сам принял это испытание, — тихо сказал он, глядя вдаль за шатер. — Ради королевства и ради Тауриэль.

Эннессиэль кивнула, её сердце сжалось от тревоги, но она не позволила себе показать слабость.

— Он вернётся, — твёрдо сказала она, стараясь передать свою уверенность. — Я верю в это.

— Возможно, — сказал он. — Но я не могу не беспокоиться за него.

Эннесиэль подошла к нему сзади, её пальцы мягко скользнули по его напряжённым плечам. Она начала нежно массировать их, пытаясь снять усталость, но Трандуил не расслабился. Его плечи опустились, но тут же снова поднялись, словно он сдерживал невидимую тяжесть.

— Почему он так смотрит? — внезапно сказал Трандуил, его голос звучал раздражённо, а взгляд метнулся за пределы шатра.

Эннесиэль нахмурилась, пытаясь понять, о ком он говорит.

— Кто? — переспросила она.

— Бард, — ответил он, его голос был полон напряжения. Он настороженно повёл ухом, уловив её непривычно долгую паузу, и бросил на неё взгляд через плечо, проверяя, слушает ли она.

Эннесиэль смущённо улыбнулась, её прикосновения стали чуть более уверенными.

— Твой план, чтобы не раскрывать личность Тёмной колдуньи, сработал даже лучше, чем мы думали, — скромно начала она. — Кажется, он думал, что я свободна.

Трандуил выпрямился, услышав её слова. Его тело напряглось. Он медленно обернулся и его взгляд встретился с её. Его лицо оставалось непроницаемым и на мгновение он застыл.

Но ничего не сказал.

Тихо вздохнул и вернувшись в прежнее положение легко поëрзал плечами, словно приглашая продолжить.

— Стоило мне сделать тебе более лёгкое кольцо, — пробормотал он, пытаясь скрыть раздражение.

Эннесиэль с лёгкой улыбкой посмотрела на него через плечо, заметив, как его уши порозовели. Её взгляд был полон тепла.

— Или ошейник? — сказала она, пытаясь разрядить обстановку. — Хотя, может быть, что-то более изысканное? Надпись вроде: «Осторожно! Уникальная собственность короля Трандуила. Не приближаться — опасно для жизни!»

Трандуил не ответил, его лицо оставалось серьёзным. Эннесиэль почувствовала, как её охватило некоторое волнение, но она продолжала массировать его плечи, чувствуя, как напряжение с него постепенно уходит.

— Ты же не думал, что был единственным, кто пытался завоевать мое сердце? — спросила она с лёгкой улыбкой, хотя сама начинала сомневаться в этом.

— Я всегда считал, что я был особенным, — ответил он, его голос звучал уверенно, но в нём проскользнула нотка сомнения.

Эннесиэль прильнула к нему сзади, её руки обвились вокруг его шеи. Она поцеловала его в щёку.

— Ты действительно особенный, — прошептала она, её голос был полон нежности. Она остранилась и продолжила массаж.

— Напомни мне адаптировать твою идею, когда мы вернёмся в Лихолесье, — добавил он.

Эннесиэль застыла, её лицо стало серьёзным. Трандуил повернулся к ней, его глаза были полны нежности.

— Трандуил, ты...— начала она, но он перебил её.

— Я не хотел, чтобы ты рисковала.

— А ты? Ты ведь тоже рискуешь, — сказала она с лёгким укором.

Трандуил улыбнулся.

— Как и всегда, — тихо ответил он. — Но это того стоит.

Он взял её руки в свои, его взгляд стал глубоким и проникновенным.

— Я люблю тебя, Эннесиэль, — произнёс он. — И разделяю твой путь. Но я хочу, чтобы ты была в безопасности.

Эти слова поразили её до глубины души. Она замерла, чувствуя, как они проникают в самое сердце.

— И я люблю тебя, Трандуил, — ответила она, глядя ему в глаза.

Трандуил нежно поцеловал каждую её раненную руку, его прикосновение было почти невесомым.

— Только не забудь, что я тоже могу за себя постоять, — сказала она.

Трандуил усмехнулся.

— Я знаю, — ответил он тепло. — Но всё же…

— Ладно, — перебила она, шутливо закатив глаза. — Если уж ты так настаиваешь, я буду носить даже твой ошейник!

Его смех заполнил тишину шатра. Он был тёплым и немного грустным.

— Моя Эннес... — произнес он, с любовью глядя на нее. — Думаю, кольца будет достаточно...— с лёгкой улыбкой добавил он.

— Хвала Эру... — вздохнула она, пытаясь скрыть улыбку. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда меня ограничивают!

Трандуил усмехнулся. Его улыбка дрогнула на мгновение, но он быстро вернул её.

— Давай уедем, — внезапно сказал он.

— Сейчас? — иронично спросила она, приподняв бровь.

— Когда всё закончится, — ответил он, глядя ей в глаза. — Мы отправимся туда, куда ты захочешь. Проведём наконец-то наш медовый месяц.

Эннесиэль улыбнулась, её сердце наполнилось теплом.

— Звучит прекрасно, — ответила она.

Трандуил притянул её ближе к себе.

— И давай больше никогда не расставаться, — тихо сказал он.

Эннесиэль провела рукой по его щеке, чувствуя, как её охватывает нежность. Она не могла отвести взгляд от его прекрасных сапфировых глаз, в которых тёмным отпечатком лежала вся его тревога и грусть, вызванная страхом и волнением, которые он испытал, пока она была в Эсгароте.

— Никогда, — тихо ответила она.

Проблемы накатывали на них, как волны во время шторма, и едва они успевали вынырнуть на поверхность, чтобы глотнуть драгоценного воздуха, как их снова накрывала новая.

Гномы хранили молчание, хотя ночь уже подступала. Вечерние часы тянулись медленно. Шпионы докладывали о спокойствии вокруг горы, но за лесом происходило нечто тревожное. Мар, которые следили за малейшими изменениями в Дол-Гулдуре, чтобы предсказать возможное появление второй армии орков, сообщили о подозрительных движениях в крепости. Казалось, там произошла стычка, но это были не орки, ни действия Лихолесья и не силы Фангорна, насколько было известно. В конфликт вмешалась третья сторона.

Из крепости тёмного колдуна донёсся грохот, напоминающий раскаты грома, а затем яркая вспышка озарила небо. Ясно было одно, что это не простое природное явление. Похоже, вмешался кто-то из Белого Совета*, и это предвещало беду. Совет вмешивался лишь в самых крайних случаях, а значит, ситуация была чрезвычайно серьёзной.

Трандуил нахмурился, обдумывая услышанное. Шпионы продолжали наблюдать за лесом, надеясь получить больше информации. Эннесиэль приказала удвоить бдительность и быть готовыми к любой неожиданности.

На улице началось движение, не связанное с подготовкой армий эльфов и мар.

— Что это за шум? — рявкнул Трандуил.

В этот момент в шатер ворвался Гэндальф, его серая мантия развевалась на ветру, а глаза горели волнением. Он появился как раз в тот момент, когда Эннесиэль и Трандуил обсуждали недавние события. За ним вошёл зараженный тревогой мага Бард.

Эннесиэль обернулась. Её зажженый взгляд встретился с изумлённым Гэндальфом, который, похоже, не ожидал увидеть наследницу Великого мара так близко. Трандуил тоже обернулся, его лицо выражало смесь удивления и раздражения.

Волшебник выглядел потрепанным и изможденным. Эннесиэль, которая сначала недовольно отнеслась к его внезапному и бестактному появлению, теперь с удивлением и сочувствием наблюдала за ним. Ей вдруг захотелось предложить ему присесть.

Гэндальф не стал тратить время на церемониальные приветствия, легко поклонился и шагнул вперёд настолько твердо, насколько позволяли его ослабленные ноги. Его голос был низким и тревожным:

— Вам придётся отложить вашу стычку с гномами, — произнёс он, его голос дрожал, то ли от волнения, то ли от глубинной усталости. — Грядёт война. Отродья Дол-Гулдура уже в пути. Вы все в смертельной опасности!

Лица Лесного короля и Королевы мар синхронно переменились, словно кто-то дёрнул за невидимую нить. Их мысли, казалось, зародились одновременно. Еë глаза, до этого строгие и внимательные, смягчились, а на губах появилась едва заметная улыбка. Та же снисходительная улыбка, с которой взрослые реагируют на попытки детей обмануть их. Она скрестила руки на груди.

— Вам что-то известно? — спросил Бард. Его взгляд стал несколько более серьёзным.

Трандуил усмехнулся, но в его голосе не было ни капли веселья. Он грациозно поднялся со своего места и прошёл к столу с напитками.

— Я вижу, ты ничего не знаешь о волшебниках, — сказал он, и, налив вина в бокал, подал своему союзнику.

Гэндальф, казалось, слегка огорчился, что предложили не ему. Глаза Трандуила сверкнули холодным светом, а в голосе сочилась ирония:

— Они как зимний гром, принесённый ветром, —продолжил Трандуил. — Грохочет вдалеке, вселяя напрасную тревогу. Но иногда гром — это всего лишь гром, — одарил он мага укоризненным взглядом и раздражённо выдохнул.

Он указал Гэндальфу на бокал, но тот легко потряс ладонью, отказавшись. Проигнорировав слова короля, маг продолжил:

— Не в этот раз. Армия орков на подходе. Они воины, их готовили к войне. Наш враг призвал все свои силы!

— Зачем им нападать? — спросил Трандуил, его лицо выражало скептизм.

— Азог Осквернитель решил атаковать гномов, чтобы захватить Эребор. Это стратегически важная гора, ведущая в земли Ангмара, — взволновался Гэндальф.

Трандуил поднял бокал, но вино в нем так и не коснулось губ. Его взгляд, холодный и проницательный, скользнул по Гэндальфу.

— Я вижу, ты не в курсе последних новостей, — сказал он, смакуя каждое слово.

Гэндальф прищурился.

— Ты всегда был защитником слабых, не так ли, Митрандир*? — вздернула бровь Эннесиэль. — Но у тебя странная способность помогать только тогда, когда это соответствует твоим собственным интересам. Твоя армия орков... где она сейчас? — спросила она, прекрасно осведомленная о тишине вокруг.

Её слова повисли в воздухе, как ледяные иглы.

Маг замер, глаза заметались по лицам присутствующих. Кажется, он начал догадываться, что их безмятежное спокойствие не является простым проявлением равнодушия. Его длинная седая борода затряслась, переняв его возмущение.

— С каких пор вы цените мой совет так низко? — наконец выдавил он и обратился к Трандуилу: — Что я по твоему задумал?

— Ты пытаешься спасти своих друзей гномов. Меня восхищает твоя преданность им, — пожал плечами Трандуил, признавая очевидное. — Но тебе не удастся переубедить меня. Нам давно известно о планах мордоровских отродий, потому мы здесь, — его голос стал ледяным, а глаза — бездонными.

Эннесиэль напряглась, ощущая как тяжелеет атмосфера.

— Зря Гэндальф пришёл сюда, — пронеслось у неё в голове.

Король подошёл в плотную к магу и прошептал, почти не разжимая губ:

— Ты начал это, Митрандир, и сделал уже достаточно. Так, прошу простить меня, если я это закончу.

С этими словами Трандуил резко развернулся и вышел из шатра к караульному, оставив за собой звенящую тишину.

— Лучники на местах? — спросил эльфийский король.

— Да, милорд, — подошёл тот.

— Передай мой приказ. Никого не впускать и не выпускать из этой горы. Если кто шевельнется или попытается улизнуть — убить его. Пусть отряды занимают свои места.

Эльф поклонился и направился передать слова короля дозорным.

Волнение охватило Гэндальфа, и его лицо, уставшее и изборождённое морщинами, ещё более скривилось. Его взгляд метнулся по лицам окружающих, ища хоть малейший признак поддержки или понимания, но все молчали.

— Мы осаждаем её, пока они не сдадутся, хоть пускай помрут там с голода, — продолжил холодно король. — Время гномов вышло.

* * *

Эльфы и мар выстраивали оборону города, а объединенная армия готовилась на выход к Эребору. Снег лениво кружил в воздухе, а земля была укрыта плотным слоем инея. Эннесиэль отлучилась, чтобы проверить готовность своей армии. Она собрала командиров отрядов элементалей на короткий совет.

Королева мар шла по разрушенным улицам, покрытым белым покрывалом, и её сапоги с хрустом раздавливали искрящиеся снежинки. Лёгкий запах зимы — свежести и холода — наполнял воздух, контрастируя с её сосредоточенным выражением лица.

По улицам с тихим шелестом тянулись ряды эльфов, направляясь за ворота города и формируя там ровный строй.

За последним углом виднелся шатёр. Но, ещё не завернув туда, Эннесиэль услышала тревожные нотки в голосе, которые с каждым шагом становились всё громче. Она прислушалась. К её досаде, источник тревоги был именно там, куда она направлялась.

Внутри шатра царил туманный полумрак, разбавленный лишь слабым светом фонарей, развешанных вдоль стен и её взгляд сразу же остановился на расслабленно сидящем в своём кресле Трандуиле, лицо которого выражало глубокую задумчивость и даже некоторую печаль. Заметив её, его взгляд заметно потеплел.

Эннесиэль на мгновение остановилась в проходе, наблюдая за Гэндальфом, который ходил по задымленному от табака шатру. Его серая борода подрагивала в такт шагам, а руки размахивали так, будто он дирижировал невидимым оркестром. Глаза мага горели огнём энтузиазма и тревоги, словно две яркие звезды, готовые взорваться, а голос, монотонный и настойчивый, казалось, проникал в каждую щель, вызывая у неё раздражение, словно звон колокольчика у самого уха.

Бард, стоя в этом кружочке несчастных, с завидным терпением и уважением выслушивал мага, но в глазах блестела насмешка.

Трандуил, наблюдая за Эннесиэль через плечо Гэндальфа, едва заметно закатил глаза, выражая усталость от нескончаемой болтовни мага. Казалось, Гэндальф говорил без остановки, ведь как Эннесиэль ушла, так и вернулась в разгар его речи.

Внезапно Гэндальф замолчал, обратив внимание на смену настроения Трандуила. Король сделал вид, что все также заинтересованно его слушает и волшебник начал новый виток своего монолога. Бард, заметив приход Эннесиэль, усмехнулся, уловив её раздражение.

Она тихо пшикнула, отметив, что Гэндальф не теряет попыток убедить их остановиться. Её пальцы сжались в кулаки, и Эннесиэль едва сдерживала порыв чтобы просто уйти, оставив их спорить. Но, поймав на себе жалостливый взгляд Трандуила, она вздохнула, покачала головой и медленно направилась к своему месту рядом с королём.

Гэндальф умолк, заметив изящный жест Трандуила, который протянул руку в приглашении присесть. Услышав лёгкий шорох расшитого костюма Эннесиэль за своей спиной, волшебник с надеждой взглянул на неё. Но её суровое лицо охладило его пыл, и он, отвернувшись, снова принялся пускать в воздух клубочки дыма.

Королева опустилась на кресло, чувствуя, как напряжение в шатре становится почти осязаемым. Дым от трубок, которые волшебник курил, висел в воздухе едким и густым полотном.

Гэндальф подождал пока она устроится, а затем снова продолжил свою речь, его голос стал ещё более настойчивым и громким.

— Бард! — воскликнул он, потеряв надежду уговорить эльфов.— Тебе по душе всё это? Золото настолько важно для тебя? Хочешь заплатить за него кровью гномов?

— До этого не дойдёт, — уверенно сказал Бард.

— Чем, по-твоему, мы здесь занимаемся, Митрандир? — спросила спокойно Эннесиэль, сидя со скрещенными ногами и не сводя взгляда от своего покачивающегося носка сапога.

Она бросила на него взгляд своих золотых глаз и Гэндальф нахмурился. Отвлекся, глядя куда-то в пустоту, и, глубоко затянувшись трубкой, выпустил в воздух облако дыма.

Эннесиэль насупилась. Раздражённо махнула рукой, словно отгоняя назойливых мошек и облачко дыма тут же, как юркий зверёк, выбежало из шатра через полу, унося за собой и остальную табачную дымку, окутывающую пространство.

Все в молчании проводили его взглядом.

Гэндальф рассеянно провёл рукой по своей длинной бороде.

Кажется, все, кто находился здесь, вздохнули с облегчением, стараясь втянуть в лёгкие как можно больше свежего воздуха.

Но Гэндальф не разделял их облегчения. Он снова нахмурился, осуждающе глядя на свою трубку, которую всё ещё держал в руках. Губы скривились в недовольной гримасе и он с явным нежеланием потушил её, аккуратно стряхнув пепел на землю.

— Ты не единственный, кто тревожится о будущем нашего мира, — продолжила она. — Мы не покинем это место, пока не убедимся, что гора выдержит натиск орков и люди получат то, на что они имеют право. Гномы тогда отвергли нашу помощь, и, насколько мне известно, тебя не было рядом с ними в тот момент. Они отправились в Эребор в одиночку, не задумываясь о последствиях своего выбора.

Её голос стал жёстче.

— Их жадность и жажда власти привели нас к этой точке, — напомнила Эннесиэль. — Люди лишились своих домов. Это их ответственность. Но Торин, вернув свою отчизну, кажется, забыл о чести. Я больше не намерена терпеть их поступки. Мы — воины, которые подняли этот мир из праха. И если ради его спасения мне придётся стать для гномов вечным врагом, я готова на это. Словно это что-то изменит. Я не могу позволить им и дальше разрушать всё, что мы создавали с таким трудом.

Гэндальф, погружённый в глубокие раздумья, бросил на неё быстрый взгляд. Его лицо скрывала тень недовольства, но в глубине глаз мерцало сожаление, которое он тщетно пытался скрыть. Эннесиэль, напротив, сияла, как яркое пламя.

Трандуил, наблюдавший за ними, выпрямился с живым интересом. В его глазах горел азарт, смешанный с любопытством. Он молчаливо бросал взгляд с Гэндальфа на Эннесиэль, пытаясь уловить каждую деталь, каждое едва заметное движение.

Гэндальф вздохнул:

— Им не следовало идти в гору одним, — покачал головой волшебник, — Мне пришлось отправится на битву с хозяином крепости и я приказал им ждать меня у Эребора. А когда вернулся, дело уже было сделано. Я подвел их и Вас.

Он хотел было опять поднести к губам трубку, но досадно осекся, вспомнив, что потушил её.

— Но что, если среди них есть те, кто не хочет войны? —тихо спросил Гэндальф, его глаза умоляли о понимании.

— Ты выбрал не ту сторону конфликта, Митрандир, — ответила Эннесиэль твёрдым голосом. — Если тебе так дороги гномы, иди и поговори с ними. Возможно, они прислушаются к тебе. Но мы будем охранять гору до последнего, — продолжила она. — И будем осаждать гномов, пока они не сдадутся. Тебе, наверняка, известны мои методы. Ни одна каменная стена не устоит перед моей решимостью. Так что если кто-то из них осмелится поднять оружие против нас, он погибнет.

Гэндальф склонил голову, его лицо потемнело от глубокой печали. Несомненно, он осознавал всю тяжесть положения и сложность переговоров с гномами.

— Милорд Трандуил, Миледи Эннесиэль, — зашел эльф в шатёр с поклоном. — Мы нашли в городе гномьего хоббита.

Трандуил и Эннесиэль переглянулись. Их лица оставались непроницаемыми, но в глазах мелькнуло лёгкое удивление.

Кудрявый хоббит вошёл в шатёр. Он улыбнулся и смиренно поклонился.

— Бильбо Бэггинс!— воскликнул радостно Гэндальф.

Король и королева Лихолесья устремили свой взор на низкорослого гостя. В их глазах читалось недоумение, смешанное с подозрением.

Неужели он опять применил свою уловку, чтобы пробраться незамеченным мимо колдунов, охраняющих вход в город?

— Если я не ошибаюсь, это тот полурослик, что выкрал ключи от темницы из под носа моих стражников, — дуновением ледяного ветра проговорил Трандуил, откинувшись на спинку кресла.

Бильбо, услышав это, конфузливо осадился. Его улыбка исчезла, и он опустил взгляд, словно виноватый щенок. Его маленькие угольные глазки забегали, избегая холодного взора эльфийского короля.

— Да-а... — робко протянул хоббит, его голос был тихим, почти неслышным. Он отвёл взгляд в сторону, стараясь не встречаться с глазами Трандуила. — Прошу прощения, — смущённо произнёс мужчина, чей рост едва доходил до уровня ребенка лет семи. Его щеки залил румянец.

— Тебя послали гномы? — спросила Эннесиэль.

— Если честно, я тут по личным причинам, — признался Бильбо, стараясь звучать уверенно, хотя внутри него все дрожало.

Бард, скрестив руки на груди, нахмурился:

— И чего ты хочешь?

Хоббит глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями.

— Мне давно пора на Запад, — начал Бильбо, нервно теребя свой плащ. — Видите ли, мне положена часть этих сокровищ. И лично я готов рассмотреть все ваши требования. Я дорожу своим домом. А орки, честно говоря, наводят тот ещё ужас. Я согласен вычесть из своего дохода то, что по справедливости причитается Вам, и лишь после этого отсчитать свою долю. Я отлично знаю Торина Дубощита и уверяю вас, он будет сидеть на этой куче золота и голодать до тех пор, пока вы не уйдёте отсюда!

Бард лишь усмехнулся в ответ, не сводя глаз с Бильбо.

— Пусть, раз ему угодно, — сказал он.

— Так то оно так... — задумчиво протянул Бильбо. — Но зима уже на носу, и всем нам придется туго. — Вы что-нибудь слышали о Даине с Железных холмов? Кажется, у меня для вас плохие новости. Насколько я понял, его королевство всего в паре дней пути отсюда. И когда он подоспеет — жди неприятностей.

Бард нахмурился ещё больше.

— Зачем ты нам это рассказываешь? — спросил он. — Хочешь нас запугать?

— Нет, что Вы! — он всплеснул руками. — Я лишь стремлюсь избавить всех от возможных проблем. Вот, я принёс вам это...

Полурослик сделал несколько неуверенных шагов к королевскому столу. Эннесиэль напряглась, готовясь выпустить теневые щупальца для атаки.

Хоббит достал из жилетки небольшой сверток из ткани и положив его на стол осторожно развернул, словно боясь испортить то, что там лежало. Комната озарилась ярким сиянием белого камня, покрытого морозными звездочками.

— Это сердце горы! — привстал Трандуил с кресла. — Королевский камень.

Бард неуверенно шагнул ближе.

— И стоит по-королевски, — отметил он.

— Угу... — тихо и спокойно произнес Бильбо, словно его ценность не имела для него значения.

Но никто не осмелился прикоснуться к нему. Аркенстон был слишком совершенен, что казалось, был не реален, словно соткан из грез, и в его безупречной красоте таилось нечто пугающее. Возможно, именно он был причиной проклятия рода Траина.

— Откуда он у тебя? — с подозрением спросила Эннесиэль. Торин явно не знал о находке, раз хоббиту удалось ускользнуть из недр горы.

— Это моя четырнадцатая часть сокровищ, — непоколебимо ответил хоббит, встретившись с её взглядом.

Гэндальф тепло улыбнулся, его глаза сверкнули гордостью.

Эннесиэль немного прищурилась.

Этот хоббит был не так прост.

— Зачем ты его принёс? — поинтересовался Бард.— Ты ничего нам не должен.

— Это не ради вас, — с твёрдостью в голосе произнёс хоббит, но тут же осадился под тяжестью глаз, устремлённых на него. Он сделал паузу, а затем продолжил, но уже более робко: — Я знаю, что гномы упрямы. Они подозрительны, скрытны, а манеры вообще хуже некуда! Но они также невероятно храбры, добры и... очень преданны, — он грустно улыбнулся. — Я полюбил их всем сердцем и хочу спасти, если это в моих силах. Торин дорожит этим камнем больше всего на свете. Я думаю, что если Вы предложите его в обмен на условленное, он согласится отдать то, что принадлежит Вам. Тогда нам не придётся сражаться.

Все зависли в тишине. Трандуил кивнул с восхищением.

— Мудрый шаг для такого маленького существа.

* * *

Белый сокол, скользя в небесах, устремился к северным пределам, где его зоркий взгляд проникал сквозь завесу облаков, исследуя землю и обстановку. Даин Железностоп, подобно буре в ночи, мчался к Эребору, а с ним, его армия. Казалось бы, откуда у низкорослых гномов такая стремительность. По видимому, они действительно были воодушелены возможностью вернуть свои владения.

Что же толкнуло короля гномов на путь к Эребору, когда он не спешил на помощь в час битвы с драконом? Было ли это желание вернуть утраченное наследие своего брата на законное место? Не терзала ли его тревога за возможную смерть племянника, который в одиночку вступил в схватку со змеем во имя родной земли? Или, подобно многим, его разум был ослеплен блеском золота и драгоценностей?

Возможно, Торин тайком отправил послание королю, извещая о готовящейся осаде. Это могло объяснить его решимость не идти на уступки.

Трандуил уточнил, что Даин не был тем, кого можно было бы назвать мастером хитросплетений ума. Его действия, как правило, были прямолинейны и решительны, а молот в его руках часто становился первым аргументом в любом споре.

В воздухе повисло ощущение неминуемого конфликта.

Стратегия осады горы, тщательно продуманная и учитывающая силы людей, теперь претерпела значительные изменения. Появление армии гномов на горизонте требовало пересмотра всех планов и тактик. Теперь людям и эльфам предстояло не только противостоять угрозе извне, но и найти способ объединить усилия, чтобы противостоять и неожиданным союзникам, чьи намерения могли быть столь же непредсказуемыми.

Эннесиэль тихо размышляла о возможном союзе с гномами с Железных холмов против орков, о чем, Трандуил наверняка и сам думал, понимая, что это единственный правильный выход, но молчал. Ему было неприятно это признавать. Но он знал о Даине и повадках гномов гораздо больше остальных, и потому, способы убеждения о их союзничестве безоговорочно легли на его плечи.

После очередного сеанса мозгового штурма Эннесиэль решила покинуть шатер и выйти на край небольшого стереобата, некогда служившего основанием древнего храма. Когда-то это величественное сооружение было наполнено жизнью и силой, но теперь оно представало в образе заброшенности и разрушения. Стены, некогда украшенные искусной резьбой, ныне превратились в покрытые мхом руины, разбросанные по полу. Лишь массивные колонны, возвышающиеся по периметру храма, напоминали о его былом величии. Цоколь храма возвышался над улицей, вьющейся вдоль края северного склона холма, и с этой высоты открывался захватывающий вид на город и его окрестности, вплоть до самого горизонта.

Из тени города в сторону Эребора двигались темные силуэты, которые постепенно обретали очертания. Это были ряды воинов, занимающих свои позиции. Стройные шеренги двигались размеренно, словно подчиняясь невидимому дирижеру. Эннесиэль могла различить блеск оружия и доспехов, а также услышать тихие команды, раздающиеся в воздухе. Армия готовила осаду.

Сжав кулаки, королева сделала глубокий вдох и посмотрела на вершину горы, что была покрыта вечным снегом. Вокруг её кончика, словно королевская диадема, собрались в причудливый узор звезды и в этот момент она ощутила, как в её сознании начинают оживать образы из её снов. Небо, раскинувшееся над ней, было усыпано миллиардами сверкающих точек, словно драгоценные камни, разбросанные по черной ткани и каждая из них мерцала своим уникальным светом.

Эннесиэль чувствовала, как энергия звезд взывает к ней, проникает в ее тело, наполняя его силой, спокойствием и исцелением. Ветер, вырывающийся из бездны обрыва, обдувал её, даря чувство абсолютной свободы. Её белоснежные волосы, выбиваясь из причёски, вздымались вместе с воздушными потоками, подобно ледяным языкам пламени, что танцуют на ветру.

Она закрыла глаза, позволяя себе раствориться в этом сиянии и найти умиротворение в грядущем. В этом моменте она чувствовала себя частью чего-то большего, чем просто созданием из плоти. Она была частью великой вселенной, где звезды светили всем, кто осмеливался посмотреть на них, неукротимой энергии, что была везде и всюду.

Мерцание звезд успокаивало ее. Глядя на них, она всегда вспоминала слова своей матери, которая рассказывала ей перед сном о том, как звезды служат маяками для тех, кто заблудился в ночи. Они напоминали ей о том, что даже в самые темные времена есть свет, который ведет нас вперед.

Эннесиэль открыла глаза и посмотрела в небо. С юга надвигались тяжёлые, свинцовые тучи, словно гигантская чёрная лавина, поглощая звёздный свет. Это была не просто тень, а предвестник надвигающейся тьмы. Сила тёмной армии приближалась к Дейлу, но её присутствие оставалось скрытым.

Вега парил высоко в небе, его зоркие глаза сканировали окрестности. Шпионы, как призраки, скользили по территории, от Мглистых гор до самой Быстротечной. Юг и север были под неусыпным наблюдением, но ни единого признака орков не было заметно. Тишина была гнетущей, словно сама природа затаила дыхание в ожидании чего-то ужасного.

Эннесиэль почувствовала, как по спине пробежал холодок. Это тревожное затишье перед бурей. Она знала, что орки Дол-Гулдура не стали бы так открыто заявлять о себе волшебнику, если бы не были уверены в своей победе. И эта уверенность пугала её больше всего.

Ветер завыл, и мелкие снежинки закружились в воздухе, прячась за её спиной. Она начала снимать повязки с рук, когда вдруг почувствовала чьё-то присутствие.

На улице, за полуразрушенными стенами, раздался хруст снега под чьими-то тяжёлыми шагами. На перекрёстке показались две фигуры, смиренно идущие по освещённой факелами тропинке.

— Отдохни сегодня, а утром тебе лучше уйти, — раздался голос Гэндальфа.

Низкая фигурка шла рядом с ним. Бильбо удивлённо поднял брови.

— Что? — переспросил он.

Гэндальф остановился. Его лицо осветили дрожащие факелы, подчеркивая морщины и складки тревоги, холодный ветер развевал его серые волосы.

— Уходи как можно дальше отсюда, — повторил он твёрдо. — Здесь становится опасно.

Бильбо Бэггинс нахмурился и скрестил руки на груди.

— Нет, я не уйду! — мелькнули решительностью его маленькие глазки.

Гэндальф на мгновение отвлекся. Его настороженный взгляд скользнул по краю площадки, где он заметил движение. Но когда он поднял голову, там уже никого не было.

— А? — переспросил Маг.

— Ты сам взял меня четырнадцатым, и я не могу сейчас бросить отряд.

— Забудь об этом! — взъерошился Гэндальф. — Ты не представляешь что сделает Торин, когда узнает о твоём поступке.

— Я не боюсь Торина.

— А следовало бы. Нельзя недооценивать власть золота — золота, которым долгое время владел змей. Драконий недуг поражает сердца всех, кто подходит к этой горе... — нахмурился Гэндальф, но, взглянув с высоты своего роста на полурослика немного смягчился, — Почти всех.

Маг задумчиво посмотрел на Альфрида, который то и дело мелькал среди толпы людей, готовящихся к войне. Он постоянно менял направление и что-то делал руками, но его движения казались хаотичными и бессмысленными.

— Эй, ты! — окликнул его Маг.

Альфрид настороженно обернулся, как грызун, которого поймали на краже сыра в темноте.

— Да, ты, — указал он на него, заметив неуверенный жест, которым Альфрид молча указывал на себя.

Тот неохотно приблизился к ним.

— Найди хоббиту постель, — приказал Гэндальф. —И накорми его как следует. Он заслужил.

Маг улыбнулся, не отрывая тёплого взгляда от Бильбо и на прощание легко подкивнул.

— Стой, — добавил Гэндальф тише, остановив Альфрида. — Не спускай с него глаз. Если попытается уйти, сообщи мне.

Альфрид кивнул и отойдя от волшебника недовольно пробурчал что-то себе под нос. Они направились к месту ночлега, и Альфрид пихнул хоббита, когда тот замешкался среди спешащих людей.

— Шевелись, глупый хоббит… — прошипел он недовольно.

Гэндальф, опираясь на посох, смотрел вслед двум фигурам, которые растворялись в потоке людей.

— Храбрый малый, — послышался голос рядом.

Гэндальф вздрогнул, обратив внимание в сторону источника звука. В тени разрушенных зданий рядом с ним сверкнули два золотистых огонька.

Из мрака к нему вышла Эннесиэль. Она подошла ближе, поравнявшись с ним.

— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Олорин*, — мягко проговорила она.

Гэндальф среагировал моментально услышав свое древнее имя, смотря теперь на неё с напряжённым вниманием. Хоть на её лице и была улыбка, которая должна была его успокоить, глаза Королевы Мар были холодными, как лед, сковывающий зимнее озеро.

— Приглядывай за ним, — проговорила Эннесиэль.

Эннесиэль знала о судьбе Смеагола, обречённого Кольцом Всевластия, и помнила, как оно разрушило его душу. Её глубокие и пронзительные глаза впились в него.

— Иначе... — продолжила она, — То, что с ним случится, будет на твоей совести.

Плечи Гэндальфа обессиленно опали, приоткрытые губы сомкнулись, но он не позволил себе отвести взгляд.

Она метнула в него предупреждающий взгляд, в котором читались не только самоуверенность, но и тени бесчисленных веков страданий её народа, древняя, затаённая ярость. Этот взгляд был не просто угрозой — он был обещанием, в котором чувствовалась неотвратимость грядущего.

Улыбка королевы казалась натянутой, но в ней проскальзывала искренность. Она не стремилась намеренно угражать ему. В её глазах мелькнуло даже нечто похожее на сожаление, она не желала быть столь жестокой. Однако те, кто знал её, понимали, что за этой маской доброжелательности и взглядом скрывалось нечто гораздо более зловещее.

Гэндальф смиренно опустил голову. Не говоря больше ни слова, Эннесиэль развернулась и медленно растворилась в тени. Он так и остался стоять под осыпающейся снежной крупой. Мелкие снежинки медленно оседали на его плаще и посохе, а ветер завывал вокруг, словно предупреждая его о грядущих испытаниях.

Гэндальф поднял голову и посмотрел в небо, пытаясь найти там ответы. Но небо было пусто, лишь бесконечная снежная пелена, которая словно пыталась скрыть от него всё, что было впереди.