Между двух миров (гет)

Дойдя до конца тенистой аллеи, Гермиона достала палочку и высушила от дождя широкую скамейку, заросшую кустами жасмина, а затем, скинув неудобные туфли, забралась на неё с ногами, подтянула колени к подбородку и укуталась в мантию. Вокруг не было видно ни души, но даже случайный прохожий, забредший в глубину парка, вряд ли смог бы заметить тёмный комочек, примостившийся на укромной скамейке.

Цикады, шумевшие в траве, почти полностью заглушали отдалённые голоса и звуки музыки. Гермиона улыбнулась, вспомнив, как на празднике у родителей вышла подышать свежим воздухом и встретила Орландо. С тех пор прошло уже больше месяца. Её чувства к нему до сих пор были неопределёнными, но, пожалуй, из всех знакомых магглов он был единственным, с кем она хотела бы общаться. Гермиона подняла голову и стала любоваться звёздами, мерцающими сквозь кроны деревьев, восхищенно разглядывая Млечный Путь на чистом небе. Она так погрузилась в свои воспоминания, что даже не заметила, как серая тень отделилась от толстого ствола дерева и стала медленно приближаться.

— Привет, — прозвучал над головой знакомый голос.

От неожиданности Гермиона чуть не упала со скамейки, но сильные руки тут же подхватили её и вернули назад. Не кто иной как Рон Уизли бесцеремонно уселся рядом и, не разжимая крепких объятий, стал разглядывать её лицо, будто сто лет не видел. В его глазах отражались звёзды; Гермиона попыталась прочесть его мысли, но, как всегда, в минуту волнения ей это не удавалось. Они смотрели друг на друга, не говоря ни слова; нелепая пауза затянулась. Гермиона знала, что должна отстраниться, и даже попыталась подняться со скамейки, но Рон резко притянул её к себе и стал целовать, как одержимый. Одна его рука придерживала её затылок, а вторая крепко обнимала за талию.

Щёлк!

Все до единой мысли вылетели из её бедной головы, и Гермиона опомнилась, только когда они с Роном на секунду разъединили губы, чтобы перевести дыхание. Её сумочка и мантия лежали на краю скамейки, а сама она сидела на коленях у Рона, оседлав его, прижимаясь к нему всем телом. Её стройные ноги прочно обхватывали его бока, маленькие стопы соединились за его спиной, а руки вцепились в рыжие вихры.

Рон качнулся, как в трансе, проведя руками по её бёдрам, задирая длинное платье. Раздался звук рвущейся ткани, но Гермионе было всё равно. Настойчивые губы коснулись её ключицы прямо над шёлковым вырезом, и она почувствовала на себе его горячее дыхание, вдыхая родной запах его волос, по которому так скучала. Волосы Рона были мягкие, пушистые и пахли хмелем. Он поднял голову, продолжая медленно раскачиваться, и посмотрел ей в глаза, пытаясь сказать своим взглядом всё то, что не мог выразить словами. В это мгновенье Гермиона осознала, что никогда не сможет разлюбить его! Даже не зная других мужчин, она чувствовала, что никто не будет для неё лучше, чем Рон. Что может быть вкуснее его губ, чуть горьких от виски, и одновременно таких тёплых и сладких? Его поцелуй обжигал, его язык ласкал нёбо, проникая в рот, выпивая её сок; это было невероятное наслаждение. Она закрыла глаза и ещё крепче соединила кольцо своих ног, медленно качаясь в одном ритме с любимым.

Вдруг большие руки под платьем сжали её бёдра; Рон резко дернулся вперёд, одновременно притягивая Гермиону к себе. Она шумно вдохнула, чувствуя горячую волну возбуждения, опустившуюся к её животу, и прогнулась, отведя бёдра назад, чтобы с новой силой двинуться ему навстречу.

Ещё раз…

И ещё…

Гермиона вцепилась в его плечи, в поисках опоры. О, Мерлин! Снова раздался треск рвущегося платья. Сквозь несколько слоёв одежды она чувствовала огонь его тела, его желание, силу и нетерпение, видела восторг и обожание, которыми светились его глаза.

Сквозь туман в её голове с трудом пытался пробиться луч благоразумия. Что они творят? Они в парке на скамейке, в нескольких шагах от шумного праздника. Гермиона убеждала себя, что это не секс, потому что они полностью одеты. Просто горячий поцелуй? Она прикусила губу, приглушая свой громкий стон. Кто-нибудь может услышать...

Медленно назад — и резко вперёд…

Он целовал её шею, ускоряя ритм, и Гермиона вдруг ощутила, как по телу разливается знакомое тепло, заслоняя весь мир белой пеленой, пронзая от живота вверх, а потом возвращаясь вниз пульсирующими потоками. Она не ожидала такого внезапного ослепления и, откинув голову назад, зажмурилась, сдерживая крик, с силой вцепившись ему в волосы. Рон не заметил боли, потому что её реакция заставила его двигаться в бешеном ритме, и он застонал, яростно сжимая под платьем её дрожащее тело.

Прошло несколько минут, а они, полностью одетые, всё ещё сидели на скамейке, отчаянно сцепившись, как два спрута. Их сердца бешено колотились, тела пахли потом и сексом, и Гермиона улыбнулась, почувствовав влагу под собой, на его брюках. Они не могли разомкнуть объятия и молчали, тяжело дыша, не глядя друг на друга. Она уткнулась в родное плечо, пытаясь прийти в себя и желая только одного — чтобы это ощущение счастья никогда не заканчивалось. Рон здесь, рядом. Он не смог устоять перед ней! Кажется, он порвал ей платье… Мерлин, что это было? Они не сказали друг другу ни слова! Слова им были не нужны…

Настойчивый женский голос вывел их из оцепенения.

— Эй, Ро-он, — прозвучало со стороны парка. Кто-то явно искал его там, откуда он незаметно появился. — Спрятался? А мы ведь не закончили, Ронни! — не унималась девушка, и Гермиона тут же открыла глаза, узнав этот голос. Если бы это была Изабелла, Гермиона бы поиздевалась над Роном или, на худой конец, влепила бы ему пощечину. Но услышать голос соперницы, к которой она отчаянно ревновала — это был удар ниже пояса! Боясь представить, что именно Рон с Кэрол не закончили в парке, Гермиона с ужасом отстранилась.

Они всё ещё сидели в обнимку, его синие глаза прямо напротив её карих, а в горле у неё уже стоял ком. Рон смотрел на Гермиону, мысленно умоляя, чтобы она не шевелилась. Он не хотел, чтобы их заметили. Ему было жаль Кэрол, с её попытками флиртовать, намеками на их совместимость, одиночество, но он пошел с ней в парк, только чтобы не видеть, как Гермиона танцует с Фабианом. На тёмной аллее Кэрол споткнулась, и Рон поддержал её, не ожидая, что легкое объятие перерастёт в невинный поцелуй. Он отстранил её, а она попросила подождать пару минут и убежала в сторону банкетного зала. Бог знает чего Кэрол ожидала от него, но, появившись так не вовремя, разрушила хрупкое мгновенье, о котором Рон давно мечтал. Гермиона с ним, в его объятиях, и ещё минуту назад она выглядела такой счастливой! Что он должен сделать, чтобы вернуть её глазам радостный блеск и убрать с её лица это отчаянное выражение?

— Ронни! — голос зазвучал тише, удаляясь вглубь парка.

Теперь, когда её никто не мог увидеть, Гермиона попыталась встать, чтобы поскорей натянуть туфли, привести себя в порядок и убежать. Она уже корила себя за слабость и не хотела плакать при Роне, зная, что не сдержит слёз, если скажет хоть слово. Он попытался удержать её, но она, как рыба из сетей, выскользнула из его объятий.

— Прошу, не уходи, — взмолился Рон.

Схватив сумочку, мантию и перепачканные туфли, угодившие в грязь, Гермиона усмехнулась сквозь слезы, качая головой, всё ещё не веря, что опять так легко поддалась искушению. Почему она не могла противостоять Рональду Уизли? Почему в ту секунду, как он прикоснулся к ней, мир перевернулся и обрушился на неё невероятным теплом, порханием бабочек в животе и знакомым головокружением?

Рон вскочил, чтобы схватить Гермиону, когда та стала убегать, но она резко вырвала руку и умчалась, не обернувшись. Лишь подбежав к клубу, она поняла, что должна сразу аппарировать домой — нечего и думать появляться на вечеринке в таком виде! Гермиона достала палочку и очистила туфли, а затем стала рассматривать ущерб, нанесенный платью, и даже не заметила, как Джинни бодро спустилась по ступенькам банкетного зала и направилась к ней, размахивая руками.

— Эй, Гермиона, мы без тебя заскучали, куда ты запропастилась… Ой, это что такое? — Джинни открыла рот от удивления, увидев порванное платье и заплаканные глаза подруги. — Что случилось? На тебя напали?

— Нет, Джинни, не волнуйся, кажется, у меня появилась дурацкая привычка падать, где попало! Я шла по парку, поскользнулась на мокрой траве, и…

— Не рассказывай мне сказки, — перебила её Джинни, — кто это был? — она смотрела на Гермиону, как аврор в комнате для допросов.

— Я не хочу говорить об этом, Джин. Я пойду домой, — Гермиона выдавила улыбку, придерживая руками порванное платье.

— Хорошо, я только найду Гарри и скажу, чтобы не ждал меня, — Джинни собиралась помчаться назад в зал, но Гермиона её остановила.

— Джинни, не надо, не поднимай панику. Я в порядке, не надо расстраивать Гарри, и вообще… я не хочу, чтобы кто-то знал об этой истории, и даже тебе нечего рассказывать не стану, не надейся!

— Может, позвать Рона? — предложила Джинни. — Поверь, он сразу примчится, если узнает, что тебя обидели.

Гермиона горько усмехнулась.

— Не стоит его утруждать!

Зная упрямство подруги, Джинни пробормотала:

— Как знаешь, только, умоляю, скажи, что к тебе не приставали!

— Конечно, нет! Ты же знаешь, что я могу покалечить любого, кто пристанет, — убедительно ответила Гермиона. — Увидимся! Только никому ни слова!

Она обняла Джинни и аппарировала домой, собираясь принять душ, лечь в постель и прореветь до утра.

Однако, вернувшись в Пенни Райз, Гермиона в задумчивости остановилась посреди гостиной. Достав палочку из сумочки, она обвела ею квартиру, а затем повернулась к камину и произнесла несколько заклинаний. Теперь в Пенни Райз стояла обновленная защита от посторонних. Список гостей уменьшился на одного человека: Рональд Уизли больше не явится к ней без предупреждения! Гермиона поняла, что не может устоять перед ним, если он рядом — сегодняшний инцидент был ярким тому подтверждением. Стоило Рону улыбнуться, обнять её, заглянуть преданно ей в глаза — и она растаяла. Как же она ненавидела себя за это! Лучший выход — избегать Рона. Скоро она уедет в отпуск, а потом поменяет работу. У них не будет поводов встречаться, и это болезненное чувство, которое она уже не считала любовью, перестанет разрывать ей душу.

* * *

Рон достал палочку, направил на брюки и произнёс очищающее заклинание, а потом, быстро пробежав по аллее, остановился в тени дерева недалеко от клуба. Он с тоской смотрел, как Гермиона говорит с Джинни. Теперь сестра будет думать о нём неизвестно что! На душе стало так паршиво. Он, как всегда, клял себя за то, что не смог найти правильных слов в нужную минуту. Чёрт бы побрал Кэрол с её ненужной привязанностью, чёрт бы побрал Фабиана, который довел его до белого каления, обнимая Гермиону!

Рон никак не мог отойти от того, что произошло между ним и Гермионой. Это, по сути, не было настоящей близостью, потому что они даже не успели раздеться... Его потрясло, как она двигалась на нем, радуясь каждой секунде, излучая столько любви, как будто они и не расставались. В её глазах было что угодно, но только не ненависть! И всё это случилось за какую-то минуту в парке на скамейке, где их могли увидеть! Она совсем потеряла голову, если забыла про стеснение и осторожность. Однако результат их встречи был всё тот же — он обидел её, выставив себя бабником и полным идиотом. Оставалось одно — вернуться в банкетный зал и напиться.

Рон медленно побрёл в сторону входа. Он хотел поговорить с Джинни и Гарри, чтобы всё объяснить им, но вдруг Джинни сама вынырнула из зала и торопливо подошла к нему.

— Рон, ну где ты ходишь! — с укором воскликнула она. — Вечно тебя нет, когда ты нужен!

— Зачем я тебе понадобился? Что, ты уже достала Гарри?

Джинни закатила глаза и сердито проворчала:

— Я искала тебя. Ты не знаешь, что случилось с Гермионой?

Рон быстро отвернулся, надеясь, что Джинни не успела всё понять по его глазам. Она приняла его замешательство за беспокойство.

— Что с ней случилось? — пробормотал он.

— Я не знаю, но, кажется, к ней кто-то приставал. Или она подралась! У неё было порвано платье, а вид был, как у побитой собаки. Она плакала, Рон! Бывший ты жених или не бывший — не важно, ты должен в этом разобраться!

— Я разберусь, — спокойно ответил он.

— Она, наверное, дома. Сходи к ней, — не унималась Джинни.

— Если Гермиона ушла, значит, никого не хотела видеть, — возразил Рон.

— Слушай, ты мужик или нет? — Джинни так громко крикнула, что несколько человек у входа обернулись. — Аврор хренов! Всё, что тебя волнует, это собственная гордость? Ты же знаешь Гермиону! С ней могло случиться всё, что угодно, но она ничего не расскажет, чтобы нас не волновать. Тебе, что, совсем наплевать на неё?

Рон покраснел и сердито посмотрел на сестру.

— Джинни, не лезь не в свои дела. Оставь нас с Гермионой в покое! Поверь, я — последний, кого она захочет сейчас видеть! — воскликнул он.

Джинни открыла рот, чтобы ответить на наглость брата, да так и осталась стоять, ненадолго потеряв дар речи.

— Это был ты? — шепотом спросила она и сделала большие глаза. — Рон, как ты мог?

— Я ничего такого не делал!

— Мерлин, вот почему она не захотела рассказывать... Рон, ты что, совсем умом тронулся? — Джинни выглядела ужасно расстроенной. — Ты пьян? — спросила она с надеждой, как будто это могло послужить оправданием всем тем грехам, которые она ему мысленно приписала. Не увидев подтверждения своим словам, Джинни схватила Рона за руку.

— Рон, расскажи, что произошло, — взмолилась она.

— Я не хочу ничего рассказывать. Думай, что хочешь, Джин, но я… я не хотел её обидеть.

— Всё ясно. Не хотел, но обидел? Гарри будешь сам всё объяснять, — Джинни отвернулась и решительно направилась в зал. Оглянувшись, она выпалила: — Как я скажу мужу, что его лучший друг и мой брат настоящая сволочь?

— Постой, Джин! — Рон догнал её на полпути и схватил за руку, — пойдём, я тебе всё расскажу.

Джинни остановилась и с надеждой посмотрела на Рона.

— Поклянись, что не приставал к Гермионе!

— Конечно, нет! Что я, маньяк какой-то? Мы случайно встретились, присели на скамейку, ну и… — Рон немного замялся, — вспомнили прошлое.

— Вы… вспоминали прошлое в парке на скамейке, возле банкетного зала, где полно журналистов? — Джинни смотрела на него, как на ненормального.

— Я же не спрашиваю, что вы с Гарри вспоминали полчаса в туалете для персонала?

Джинни ни капли не смутилась.

— Гарри мой муж, и, слава богу, не бывший! Даже если бы газетчики и пронюхали что-нибудь, это не испортило бы его репутацию, скорее, наоборот. А если бы вас кто-нибудь увидел?

— Нас никто не видел, но в самый неудачный момент появилась Кэрол, и Гермиона всё не так поняла — умчалась, не дав мне и слова сказать.

Джинни обдумала новую картину происшедшего.

— А ты, конечно, молчал, как пень, и ждал, пока она аппарирует на другой конец света?

— Поиздевайся ещё, Джинни! А то мне мало.

Она примирительно положила руку на плечо Рону и заглянула ему в глаза, хитро улыбаясь.

— Рон, если я пару раз и назвала тебя гением, то беру свои слова обратно. Ты просто тупица! Ты не понимаешь, что всё это значит и какой ты везунчик?

Рон смотрел на Джинни, не разделяя её веселья.

— Она всё ещё любит тебя, идиот! И если ты прямо сейчас не отправишься к ней домой, и не включишь всё своё обаяние и вдохновение, и ещё, не знаю, что там у тебя есть, — Джинни осмотрела Рона с головы до ног, — Гермиона бросит тебя раз и навсегда!

— Она уже бросила меня.

— Делай, что хочешь, — Джинни знала, каким упрямым может быть брат, но с детства умела им управлять. Такие навыки оттачиваются годами и работают безотказно. С Роном ладить проще простого — надо лишь немного надавить на жалость. Она надула губы. — Пока мы здесь болтаем, Гермиона лежит у себя дома и плачет. И если она готова была с тобой… вспоминать прошлое, — Джинни многозначительно подняла брови, — то всё ещё можно исправить. Так что решай сам.

Она похлопала Рона по плечу и быстро ушла в зал, только рыжая макушка мелькнула в толпе. Рон остался стоять на крыльце. Он знал, что Джинни права, но он также хорошо знал Гермиону. Она ни за что не простит его! Но это не значит, что не стоит попытаться.

Призвав всё своё гриффиндорское мужество, он аппарировал в Пенни Райз.

* * *

Во время миссий Рон часто натыкался на защитные барьеры, но каждый раз был готов к ним. Если в каком-нибудь здании были преступники, то аврорам было запрещено аппарировать внутрь, не проверив периметр и не сняв магические щиты. Пару раз, когда нужно было срочно проникнуть внутрь незнакомого дома, Рон попадал на барьеры различной силы, но, владея техникой возврата, успевал вернуться целым и невредимым. Один раз щит оказался порталом, который перенес Рона прямиком в болото, но он тут же аппарировал в безопасное место.

Отправляясь в Пенни Райз, он никак не мог предполагать, что встретится с магическим барьером! Рона словно ударили электрическим током, а потом с размаху швырнули на мостовую… На секунду у него потемнело в глазах, и он очнулся на лужайке возле банкетного зала. Спасибо, дорогая, что не отбросила на Северный полюс, подумал он, понимая, что дальнейший диалог с бывшей невестой будет не только бессмысленным, но и опасным для здоровья. Вдруг со стороны входа в зал послышался щелчок фотокамеры, а за ним — странный смех.

— Мистер Уизли, кажется, вы хорошо отпраздновали! — проговорила молодая журналистка, подавая ему руку, чтобы помочь подняться с травы. Рон тряхнул головой, всё ещё не веря, что попал по вине Гермионы в такую глупую переделку, проигнорировал протянутую руку незнакомки, молча поднялся и аппарировал в Ирис.

* * *

С утра Гермиона пребывала в довольно сносном настроении, потому что ей не нужно было идти на работу, и она могла готовиться к долгожданному отпуску на море. Она решила поупражняться в беспалочковой левитации, и теперь проворно разбирала шкаф, вынимая оттуда нужные вещи и перемещая их в две большие стопки: для поездки и для стирки. Гермиона пожалела, что оставила часть одежды в Ирисе, но ей почему-то расхотелось её забирать. Там были, в основном, вещи, которые дарил ей Рон или которые они покупали вместе, гуляя по магазинам — вещи, слишком наполненные воспоминаниями. Сейчас она отбирала одежду, которую носила ещё во Франции или даже в школе.

Из шкафа поднялась и поплыла по воздуху оранжевая майка с логотипом «Пушек Педдл», и Гермиона, слегка прищурившись, отправила её в мусорную корзину. Команда лузеров, злорадно подумала она — кажется, «Пушки» так и не выиграли ни одного крупного турнира!

Услышав привычный стук в окно, Гермиона открыла раму и впустила большую почтовую сову, которая каждое утро приносила в Пенни Райз свежий номер «Ежедневного Пророка». Гермиона гадала: эту традицию завёл предыдущий жилец или всем министерским квартирам полагалось получать газету, чтобы авроры были в курсе последних событий? Так или иначе, она уже давно пользовалась бесплатной услугой, читая «Пророк» за утренним чаем или кофе.

Сегодня не было времени на чтение, и Гермиона уже собиралась отправить газету вслед за оранжевой майкой, но большой бегающий заголовок привлёк её внимание: «Герои тоже люди» — резонно гласил он, и Гермиона без особого удовольствия развернула колдографию с праздника, на которой они с Гарри и Роном махали руками и успешно делали вид, что счастливы. Пробежав глазами статью и не найдя ничего интересного, она уже собиралась отложить газету, как вдруг увидела, что первая страница заканчивается интригующими словами: «Сенсационные колдографии героев на следующем развороте!» Гермиона перевернула лист и остолбенела. Весь разворот был заполнен колдографиями с изображениями её самой, Рона, Гарри и Джинни, причём весьма пикантного свойства. На одной из них Гермиона узнала себя на руках у Фабиана, а по краю картинки в воздухе пролетал её туфель, скинутый во время рок-н-ролла. «Из тюрьмы на танцпол» — прочитала она и нахмурилась, увидев на второй колдографии свой наклон в медленном танце, когда Фабиан резко опустил её.

А вот Джинни радостно прыгает на танцполе. Подпись гласила: «Хочешь так скакать — выйди замуж за Гарри Поттера!» Гермиона не видела связи и удивилась тупости комментария. И как только «Пророк» опустился до такого? Репортёр выбрал для снимка нижний ракурс, так что и без того короткое платье Джинни задиралось на подвижной колдографии выше всякой меры. На полу он, что ли, валялся, чтобы запечатлеть её? Гермиона возмущенно фыркнула.

Тут ее взгляд переместился на правую сторону разворота, и кровь бросилась ей в лицо. Почти вся страница изображала Рональда Уизли в разном окружении: вот он танцует на банкете с пышной блондинкой, а вот уже обнимает Кэрол на аллее парка. Вот он сидит на траве посреди лужайки с таким видом, будто один выпил весь огневиски, припасённый для банкета. «Легко ли быть аврором?» — не унимался журналист, начисто лишенный чувства такта и юмора.

Дальше шла нечеткая колдография тёмной скамейки, на которой угадывалась фигура рыжеволосого парня и девушки, недвусмысленно сидящей на нём сверху. К счастью, лица девушки не было видно, но любой, посетивший банкет, без труда узнал бы на колдографии синее платье Гермионы.

Как они могли напечатать такое? Господи, какой позор! Хорошо, что мама и папа не увидят эту гадость... А что подумает миссис Уизли? Гермиона боялась, что больше не сможет смотреть ей в глаза. Она представила, как десятки гостей банкета развернули этим утром «Пророк» и сейчас потешаются над ней, попивая утренний кофе: «А кто это был на приёме в таком синем платье? Неужели скромница Грейнджер? Кто бы мог подумать! Вот уж правда, в тихом омуте черти водятся. А ещё говорили, что Уизли — её бывший!»

Гермиона прочитала подпись под последней колдографией: «А вам слабо? Три красотки за один банкет не предел для Рональда Уизли».

Зашвырнув газету в мусорное ведро, Гермиона пнула его ногой и сжала кулаки от злости. Хорошо, что она уезжает! Ей не хотелось обсуждать статью ни с кем, в особенности с семейством Уизли. Она даже не знала, что её больше разозлило: столь бесцеремонное вторжение газеты в её личную жизнь, или же колдография Рона, на которой он обнимал довольную Кэрол. Забыв о беспалочковой магии, Гермиона запихнула отобранные вещи в сумку, уменьшила её до размера рюкзака и аппарировала домой к родителям.

Её ждало южное побережье Франции, и плевать она хотела на «Пророк», пронырливых журналистов, а больше всего — на любвеобильного Рональда Уизли.

* * *

Когда Гарри Поттер в очередной раз зашёл в тюремное отделение Аврората, Жано, как обычно, сидел на своём стуле, связанный волшебными путами. Все допросы проводились через прозрачный защитный барьер, чтобы маг никому не смог навредить невербальной беспалочковой магией. Аврор собирался сообщить французу последние новости: завтра приговор Визенгамота вступает в силу, и Жано перевезут в Азкабан. Вообще-то Поттер не обязан был лично информировать об этом заключённого, но что-то заставило его спуститься в камеру, чтобы ещё раз поговорить с ним. Гарри не хотел признаваться себе в том, что пришел, чтобы попрощаться — его словно магнитом тянуло к этому загадочному и невозмутимому магу.

— Поттер, как это забавно! — сказал Жорж Жано, выслушав новости. — За что меня сажают в английскую тюрьму? За то, что я помог избавить Лондон от нескольких мерзавцев, которые набивали карманы, травя детей наркотиками?

— А вы ожидали, что мы вам памятник поставим? — усмехнулся аврор.

— Я сделал воздух города чище и оказал услугу не только магглам, но и магам — среди юных наркоманов попадаются и волшебники!

— Вы же не думаете, что жизнь волшебника для меня важнее, чем жизнь маггла? — возмущенно ответил Гарри.

— О, я смотрю, ты гуманист, Поттер! Так в чём же твой гуманизм? Я буду гнить в тюрьме за то, что принёс людям пользу?

— Месье Жано, вы совершили убийства. Так что сомнительная польза, которую вы принесли, осталась незамеченной.

— А ты разве не убивал? — увидев упрямое выражение на лице Гарри, Жорж добавил: — Конечно, Поттер, ты думаешь, что убивал за дело? Только «нехороших» магов? Пожирателей смерти или опасных преступников? А они разве не были людьми?

За время работы аврором Гарри пришлось не раз выпустить опасные заклинания, которые серьезно ранили волшебников и даже привели к их смерти, и он сожалел о каждой из них. Был один единственный маг, из-за гибели которого совесть ни капельки не мучила Поттера.

— Если я и убивал, то или защищался, или действовал по закону, — Гарри знал, что не должен оправдываться, но слова француза задели за живое.

— По закону? — рассмеялся маг, — закон и справедливость — это две большие разницы! Ты ещё молод, чтобы понять это, Поттер, но законы пишут люди, которые знают, чего хотят от этой жизни! Им эти законы УДОБНЫ.

— Законы бывают несправедливыми, но если им не следовать, начнется хаос. Это наш способ договориться о том, как жить вместе.

— И всё же тебе неприятно было убивать! Даже зная, что закон на твоей стороне.

— А вам было приятно?

Жано пожал плечами.

— Я защищал не написанную кем-то бумажку, а память своего сына. Я защищал реальных людей, которым, возможно, спас жизнь. И за это должен гнить в Азкабане?

Гарри, конечно, был молод, но далеко не так наивен, как полагал Жорж Жано. Кому как не Поттеру было знать, что в Азкабан попадают не только преступники? Воспоминание о крёстном снова отозвалось тупой болью. Жано увидел замешательство молодого аврора, но неверно истолковал его причины. У француза был свой план, для воплощения которого ему нужна была небольшая помощь. Поттер вполне годился для этой цели. Смерть месье Ренарда стала для Жоржа огромным разочарованием. Теперь он не был уверен, что сможет быстро выбраться из тюрьмы — во Франции он нажил не только друзей, но и врагов. Станут ли друзья хлопотать о нём?

— Я не очень-то люблю Англию, — неожиданно сказал Жано, отрывая Гарри от неприятных воспоминаний, — и если окажусь на свободе, незамедлительно покину эту страну.

— Вряд ли это произойдёт, — ответил Гарри, — придется вам лет двадцать поностальгировать по родине.

— Гарри, Гарри! — воскликнул француз, — уверен, что ты не глупый парень и понимаешь, что я не просижу в тюрьме так долго. Я всё равно найду способ выйти на свободу. Или ты думаешь, что из вашего Азкабана нельзя сбежать?

Гарри поморщился. Жано явно не читал английскую магическую прессу времён войны! Колдографии Сириуса из «Пророка» так и стояли у него перед глазами. Жано от намёков перешёл к весьма недвусмысленным угрозам.

— Когда я окажусь на свободе…

— ЕСЛИ вы окажетесь на свободе, — поправил его Гарри.

— Нет, КОГДА я окажусь на свободе, мои враги не будут этому рады!

— Насколько я знаю, для того, чтобы расправиться с врагами, вам не нужно покидать камеру, — заметил Гарри. Жано усмехнулся.

— Это не совсем так. Я виновен далеко не во всех тех грехах, которые вы мне приписали. И, если ты мне поможешь, я окажу английскому правосудию неоценимую услугу — скажу, кто может стоять за нераскрытыми преступлениями.

Поттер напрягся. Вот оно! Так он и знал, что за частью убийств в деле о «наркомагах» стоят неизвестные им лица. Неужели Жано докопался до правды и готов сотрудничать?

— Если вы поделитесь информацией официально, получите снисхождение, — откликнулся Поттер.

— Мне не нужно снисхождение. И никаких официальных признаний. Как говорится, услуга за услугу! Я расскажу тебе то, что знаю — ты поможешь мне.

— Каким образом?

— В том-то и дело, что всё просто. Тебе не придётся ничего делать, Гарри! Тебе придется кое-чего НЕ делать. «Забыть» ослабить мою магическую силу всего один раз. Сегодня. Никто на тебя не подумает, никто никогда не узнает правду, и твоя совесть будет чиста: во-первых, ты знаешь, что приговор не справедлив, во-вторых ты получишь важную информацию. Это не только в твоих интересах, но и в интересах всего Аврората! И всего министерства, поверь мне.

— Верить вам? — Гарри поднял одну бровь. — Кажется, минуту назад вы пытались мне угрожать. ЕСЛИ вы окажетесь на свободе, я стану для вас совершенно ненужным свидетелем. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять это.

Поттеру ужасно хотелось вытащить из Жано сведения о деле. Ну почему на него не действует сыворотка правды? Если бы рядом была Гермиона, она точно придумала бы что-нибудь... Гарри ничего не приходило в голову.

— Очень жаль, что наше сотрудничество не получилось плодотворным, мистер Поттер, — холодно сказал француз, показывая своим видом, что разговор окончен. У Гарри было неприятное ощущение, будто допрос вёл не он, а Жорж Жано. — Но еще не всё потеряно! У тебя есть время передумать.

— Индеболире! — воскликнул Гарри, вскинув палочку, и вышел из камеры.

Ради получения сомнительных сведений он не мог дать сбежать преступнику, который пустил аваду в Гермиону и чуть не погубил команду его лучшего друга. Гарри устоял против соблазна, но ему почему-то казалось, что его обвели вокруг пальца. Какого чёрта он потащился сегодня в камеру? Неужели Рон был прав — француз не только заинтересовал его, но и чем-то понравился ему?