К Еве (гет)

— Почему они не ладят? — Ева сложила руки на исписанных листках, не содержащих подсказки к решению озвученной проблемы, к основанию, к самому источнику. — Фрэнсис любит сестру, она тоже сказала, что он ей дорог, так почему?

— Я позвал МакРайенов, но советую тебе с ними не разговаривать, просто улыбнись, когда они начнут расхвалить наше счастье и хвастаться своим, — Уильям поднес черный галстук к горлу и тут же отбросил его на комод, к другим.

— Ты меня слышишь? — немного повысила голос и повторила. — Почему у них такие плохие отношения?

Уильям устало вздохнул. Если Ева не перестанет обращать внимание на периодические ссоры детей, то не один вечер обещает быть таким унылым.

— Почему… — повторил и с легкостью выдал: — Ева, братья и сестры не обязаны быть друзьями. Я с Альфом виделся всего раза два со времени своего восемнадцатилетия. И оба эти раза были случайны, и да, мы ругались с ним часто, а как-то он… ох, не хочу вспоминать, — поморщился, всё же сумбурно припоминая. — Я к тому, что в их отношения лезть не стоит, они уже сложились.

— Уильям, — произнесенным именем словно укорила, — ты разве не чувствуешь свою ответственность? Они еще мало что понимают, они слишком юные, чтобы дорожить семейными узами, и твоя… и моя забота помочь им осознать. Разве не это значит быть родителями? Помогать — не значит быть родителями?

Нет. Влезать и мешаться — не значит быть родителями.

— Ты права, — улыбнулся, соглашаясь с ней и со своим внутренним нежеланием ссориться, — но я в этом бессилен.

— Но, может, ты знаешь, отчего отношения между ними сложились именно таким образом? Мне кажется, Зои слишком чувствительна к брату и требует от него слишком много, а Фрэнсис мучается, ведь…

Уильям засмеялся, считая забавным всё произнесенное, находя смешным то, что Ева действительно так считает.

— Уж поверь, Фрэнсис не мучается, а Зои мало что требует, — всё еще посмеивался. — Фрэнсис не принимает Зои. Отмахивается от нее, быть может, даже считает, что она ему мешает, не знаю, находит ее забавной и более ничего. — Подошел к Еве, нагнулся чтобы приобнять. — Зои очень старается стать для него значимой.

— То есть ты думаешь, вся вина лежит на Фрэнсисе? — и Уильяму послышался значительный укор в вопросе, а подобного рода «чуйка» никогда не подводила его за всю адвокатскую карьеру, ведь эта самая карьера чуйку и породила.

— Я такого не сказал, — на попятную, но откат на прошел:

— Нет, ты сказал, — развернулась, и теперь Уильям не только слышал, но и видел этот самый укор в ее лице, в прищуре глаз, в напряженных сжатых между фразами губах. — Ты считаешь, что Зои хочет быть ему хорошей сестрой, в то время как Фрэнсис намеренно портит их отношения.

— Нет, я…

— Да, Уильям, — продолжала с запалом, — мне кажется, не стоит перекладывать всю вину на сына, в плохих и хороших взаимоотношениях всегда виноваты двое. Возможно, Фрэнсис и делает что-то не так, но я прекрасно знаю, что он любит Зои. Заботится о ней и думает.

— Да, — кивнул, надеясь смягчить Еву, но если она и обратила на это внимание, то виду не подала.

— Но Зои требует от него слишком многого, она слишком чувствительна.

Уильям боялся сказать что-либо. Казалось, даже согласившись с ней полностью, он всё равно получит волну неконтролируемых слов и гнева. Но Ева замолчать не смогла:

— Я пекусь об этом всем, потому что мне важно, — положила ладонь на грудь в качестве доказательства искренности произносимого. — Мне важна семья.

— Я понимаю.

— Но ни Зои, ни Фрэнсис меня не принимают и не примут, — отвернулась, возвращаясь к вечерней послешкольной работе. — Зои сегодня сказала, что никогда не быть мне ее матерью. Кричала, чтобы я убралась и не лезла к ней. Зои никогда меня не примет.

— Она была эмоционально нестабильна. После ссоры с братом всегда такая, — взглянул на детские «записки» поверх светлой головы, — уже утром она не будет ни помнить, ни верить этому.

— Это не было сказано сгоряча, а сказано от сердца.

— Ева, — только и вымолвил, чувствую психологическую истощенность своей избранницы.

— Ты бы ее видел. Она дрожала, ее просто разрывало от желания всё это сказать.

— Фрэнсис накрутил, — для Уильяма очевидно, но не для Евы:

— Или я. Возможно, мое присутствие всё портит, — и осознав, что читать и разбирать сочинения не получится сегодня, стала складывать их в аккуратную стопку.

— Совсем нет, — всё еще ощущая ее истощенность так явственно, словно собственную, но ничем не в силах помочь. Тщательно подбирая слова под необходимый поднимающий дух смысл последующих фраз, Уильям собирался обрубить подступающую, ползущую бурю, наступление которой ощущал всей кожей. Собирался и не успел.

— Думаю, мы торопимся со свадьбой. Давай отменим, — она спокойно встала и с этим спокойствием намеревалась «рубить» дальше.

— Ева! — не выдержал, схватил ее за плечи, заглядывая в печальные глаза. — Три дня. Всего три дня — и мы настоящая семья, и мы не торопимся, мы опаздываем. Давай просто запрыгнем в этот поезд.

— Поезд, который неизвестно куда несется, — грустно улыбнулась, и Уильям распознал в этом добрый знак, и поэтому подал такой же, но вербальный:

— Зато как несется. Всё будет хорошо.

Поверила ли Ева? Поверил ли Уильям сам себе?

Они просто обнимались, он прижимал ее к себе, а она дышала ему в плечо. Казалось, кризис подавлен, мост пройден, и в это воскресенье Уильям наконец его сожжет, оставив полыхать позади.

Только когда Уильям почувствовал, что буря действительно миновала, он сбавил силу объятия и позволил Еве освободиться. Усталая, замученная собственными проблемами в голове, истощенная принятием не озвученных решений, она направилась в ванную, чтобы приготовиться ко сну.

— Ты мне нужна. Я тебя люблю, — шептал Уильям на ухо чуть позже, когда они оба оказались в постели и свет погас. — Ева, я правда тебя люблю. Я хочу, чтобы у нас всё получилось, чтобы мы были вместе, жили вместе, и были счастливыми все вместе. Пожалуйста, не разрушай мою жизнь, пожалуйста.

Она повернулась к нему и погладила по щеке, поощряя Уильяма на большие откровения:

— Я знаю и вижу, что всё не проходит гладко, но обещаю, всё будет идеально после. Не бросай меня, не сбегай, не оставляй.

— Я верю, — сладко поцеловала и прошептала: — И больше всего на свете хочу, чтобы всё у нас было хорошо. Я никогда не оставлю тебя.

Уильям рассчитывал на нечто больше, чем поцелуй этой ночью, но в ответ на приставания Ева отвернулась, давая понять, что рассчитывать на самом деле не на что.