Империус (гет)

В Министерстве магии царил настоящий бедлам.

Нимфадора Тонкс поморщилась, когда какофония звуков обрушилась на нее, стоило ей выйти из камина, подключенного к линии ограниченного доступа отдела мракоборцев, в управлении магического обеспечения правопорядка. Ее коллеги и друзья хаотично перемещались по помещению, хватали бумаги, размахивали палочками и бегали туда-сюда, напоминая ей кур с отрезанными головами. Противоречащие друг другу приказы выкрикивались со всех концов зала, кто-то орал свои идеи насчет дальнейшего расследования, кто-то вырывал у кого-то листы с записями допросов, шуршали папки с делами. Тонкс разглядела Робардса, швыряющего документы через плечо, Долиша, что-то приказывающего всякому, кто оказывался рядом, Саважа и Праудфут, которые похватали палочки и покинули помещение, пронесшись мимо нее. Она закатила глаза. Ей нравился ее отдел даже в самые худшие его времена, но после многих лет, проведенных за распутыванием ложных зацепок и расследованием лунатиков с выкрашенными белой краской лицами и ручными питонами, ее коллеги несколько излишне эмоционально реагировали на реальные дела, связанные с темной магией.

А темнее, чем Беллатриса Лестрейнж, уже не бывает.

Тонкс задумалась о своей тетушке-пожирательнице смерти. То, что она съехала с катушек, являлось бесспорным фактом, и так же бесспорно, что она была жестокой и страдала от бредовых идей. Но кроме этого она была мстительной, злобной и опасной. То, что ее поймали, являлось невероятным везением.

Тонкс же эта новость принесла облегчение. Ее родители жили в постоянном страхе с тех пор, как Беллатриса сбежала в прошлом году. Теперь, возможно, ее семья сможет вернуться к нормальной жизни.

Насколько нормальной ее вообще можно было назвать.

Тонкс зевнула. Она потрясла головой, стараясь сбросить усталость и сонливость, одолевающие ее после ночи, проведенной на ногах; пару часов сна на деревянном полу можно не считать. Если бы Ремус не настоял на том, чтобы она хоть немного вздремнула, только Мерлин знает, в каком состоянии она была бы сейчас.

Боль — острая и горькая — пронзила ее. Она поспешила отринуть ее.

Не думай о Ремусе! У тебя есть работа, Тонкс, а он тебя отвлекает. Приди в себя!

Решительно она стиснула зубы, заставляя себя игнорировать болезненную черную дыру на месте сердца. Бессмысленно было думать об этом, отвлекаться на эти мысли. Он отвернулся, когда она пыталась поцеловать его, не признался в ответных чувствах, и, по ее мнению, не о чем тут больше размышлять. Она профессионал своего дела — она не позволит глупому отвержению влиять на ее работу или занятость в Ордене. Это, черт возьми, его проблема, а не ее, и она не собиралась переживать из-за того, что он оказался ограниченным, бесчувственным…

— Тонкс?

Кто-то положил руку ей на плечо, и она подпрыгнула от неожиданности. Резко развернувшись, Тонкс обнаружила на себе сочувственный взгляд Кингсли Бруствера. Он улыбнулся ей.

— Это ты, — с некоторым удивлением констатировал он. — Я едва узнал тебя.

Тонкс внимательно посмотрела на него, а затем спросила:

— Кингсли, как давно мы работаем вместе?

Улыбка Кингсли стала шире.

— Слишком давно. И все это время я наблюдал, как каждое утро ты появлялась c шевелюрой нового цвета и неожиданной формы. Я с трудом опознал тебя с такими блеклыми волосами.

Блеклыми? Ладно, пусть черный — не то же самое, что ее более привычные оттенки розового или зеленого, но его с трудом можно назвать блеклым. Озадаченная Тонкс вырвала волосок со своей головы и взглянула на него.

Увиденное потрясло ее до глубины души.

Он был коричневым.

Серовато-коричневым. Светло-коричневым. Цвета волос ее отца. Ее натурального цвета волос.

Того самого цвета, который она ненавидела и скрывала с тех самых пор, как только впервые научилась этому.

Так какого черта ее волосы приобрели этот цвет сейчас?

Пару раз это случалось и прежде — незапланированная демонстрация ее натуральных волос. Она помнила, что целую неделю не могла сменить их после смерти дедушки. А потом, когда ей было восемь, у нее убежал котенок, и целый день она проходила с таким цветом волос, пока папа не нашел беглеца. И еще раз, когда Каллум Макалистер бросил ее на шестом курсе ради высокой блондинки…

Бросил.

О нет…

Улыбка Кингсли исчезла, когда он разглядел выражение ее лица.

— Тонкс? Все в порядке?

Отчасти ей хотелось закричать «нет», но ни за что на этом свете она не признается, что страдает из-за того, что Ремус Люпин отверг ее, тогда как их ждет серьезная работа. Изо всех сил она выдавила улыбку.

— Все нормально, Кингсли, — сказала она, а затем, понизив голос, добавила: — Просто выдохлась. Провела всю ночь на ногах, если помнишь.

— Ах да, — пробормотал Кингсли. Оглядевшись вокруг, он прошептал: — Да. Кстати, прости, я пропустил брифинг с Грюмом, но на тот момент меня уже вызвали. Сколько ты поспала?

— Пару часов рано утром и потом еще минут сорок после того, как вернулась в номер в Хогсмиде по окончании встречи на площади Гриммо, и до того, как меня разбудила сова со срочным сообщением с работы. Но Грюм рассказал мне о Беллатрисе, так что я вроде как ожидала этого.

Кингсли вздохнул.

— Мне правда очень жаль. Я откладывал твой вызов так долго, как мог. — Неожиданно он повысил голос и проговорил: — Не хотелось вызывать тебя с больничного, Тонкс, но сегодня нам необходима каждая пара рук. Не волнуйся, я не собираюсь посылать тебя ловить пожирателей смерти по закоулкам. Я положил тебе на стол несколько документов — займись ими.

— Бумажная работа? — переспросила Тонкс, уже собираясь сообщить своему другу, что она думает о таком назначении, но в этот момент к ним подошел Долиш с серьезным выражением на лице.

— Да, Тонкс, бумажная работа, — отрезал он, лишая юную коллегу всяких надежд на интересный день. — Официально ты все еще на больничном, и я не собираюсь доверять опасную работу тому, кто не в форме. Если ты отправишься на задание и завалишь его, Скримджер мне кишки выпустит, и тогда я буду зол. Так что хватит ныть, отправляйся за свой стол и приступай к делу.

С этим старший мракоборец резко развернулся на месте и удалился, бормоча себе под нос что-то про хилую молодежь и что, если бы ему распороли брюхо, он бы вышел на работу на следующий же день и был бы счастлив.

Тонкс и Кингсли смотрели ему вслед.

— А он в хорошем расположении духа, — заметила Тонкс.

— Должно быть, и на него подействовало всеобщее возбуждение, — предположил Кингсли, пожав плечами. — Но он прав: нравится это тебе или нет, но ты будешь заниматься бумажной работой. — Затем, чуть понизив голос, он добавил: — Я постарался не нагружать тебя какими-то сверхважными документами, так что ты можешь даже слегка прикорнуть.

Тонкс бледно улыбнулась.

— Приятно осознавать, что я такой незаменимый работник. Тогда, дружище, проводи меня до моей постели из бумажек.

Ее рабочее место не особо изменилось с прошлой недели, если не считать добавившейся стопки документов и свитков, доходящей ей до пояса, на уже и без того захламленном столе. Устало Тонкс опустилась на стул, взяла шоколадное печенье из коробки, стоящей тут в терапевтических целях, и принялась жевать его. Кингсли широко улыбнулся, но вежливо дождался, пока она доест. Нельзя становиться на пути у шоколада.

Закончив, Тонкс посмотрела на него.

— Так что мне нужно сделать с этим растопочным материалом?

Кингсли протянул руку через стол и продемонстрировал ей обожженный кусок пергамента с почерневшими краями.

— Вот причина, по которой была задержана Беллатриса Лестрейнж, — объявил он. — Вчера вечером эта записка, привязанная к камню, появилась из камина общественной сети внизу. Когда смотритель, которому этот камень угодил в голову, пришел в себя, он принес записку нам. Вот, взгляни, — предложил Кингсли, аккуратно передавая кусок бумажки Тонкс. — Это наводка, — объяснил он, пока Тонкс читала с трудом разбираемый под пятнами сажи текст. — Здесь говорится, что Беллатриса Лестрейнж планирует атаку на члена Магического совета, рожденного в семье магглов, прошлой ночью в Йорке. Долиш был уверен, что это все ерунда или западня, но Скримджер настоял, чтобы мы проверили, и послал меня и Долиша вместе с отрядом, чтобы проследить за указанным местом. И — сюрприз — Беллатриса появилась точно в указанное время. Долиш был так потрясен, что чуть не забыл арестовать ее.

Тонкс улыбнулась.

— И вы ее арестовали?

— После серьезной потасовки, да, — сказал Кингсли. Перестав улыбаться, он присел на свободный от бумаг, кружек и остатков какой-то еды край ее стола. — Нам повезло, и на нашей стороне был элемент неожиданности. Никто не погиб, хотя Уильямсон и Спэрроу какое-то время проведут в больнице. Праудфут же превзошла саму себя. Она сумела обезоружить Беллатрису в идеальный момент, дав мне возможность наложить на нее оглушающее заклятие. Долиш рекомендовал представить ее к награде.

— Но не тебя?

Кингсли хохотнул.

— Я ему не нравлюсь. Хвала Мерлину.

Тонкс фыркнула.

— Эстер Праудфут тоже, как я понимаю. Уильямсон видел ее с Джоном Саважем в «Дырявом котле» несколько недель назад — они друг от друга не отрывались.

— Сейчас не время для распускания слухов по отделу, — в шутку чопорно заявил Кингсли. — Тебя ждет работа.

Тонкс взмахнула почерневшей запиской.

— Которая?..

— Невероятно захватывающа, — закончил за нее Кингсли и поднялся на ноги. — Отдел чар проверил записку сантиметр за сантиметром, но воздействие летучего пороха стерло все магические следы, которые мы могли бы использовать, чтобы найти автора. Из-за отключки Эрика никто не успел проверить соединение, до того как оно разорвалось. Почерк на записке тоже нам не знаком. Долиш уверен, что Беллатрису сдал другой пожиратель смерти, и он хочет знать, кто именно. Поэтому он велел мне поручить тебе просмотреть эти документы и выявить потенциальных кандидатов — пожирателей смерти, которые могли затаить обиду на Беллатрису или имеющие причины защищать ее предполагаемую жертву и все такое прочее. Ты и сама знаешь, что делать.

— Да, знаю, — состроив гримасу, подтвердила Тонкс. — Это тяжелая монотонная работа, которая, скорее всего, в конце окажется бесполезной, — с горечью продолжила она. — А ведь я могла спать в кровати.

Кингсли тяжело вздохнул.

— Прости. Если это послужит утешением, у меня есть что-то, что, возможно, заинтересует тебя. — Сунув руку в карман мантии, Кингсли вытащил маленький свиток с написанным красными чернилами текстом. Тонкс без труда узнала документ — он принадлежал отделу розыска пропавших людей. — Пришло пару часов назад. Никто не обратил особого внимания, учитывая суету вокруг поимки Лестрейнж, но я знаю, что тебе будет интересно. Некий мистер Феликс Голдштейн, проживающий на Касл Роуд, Скарборо, заявил о пропаже своей жены Ребекки прошлой ночью. Она исчезла где-то по пути из Института бешенства домой. С тех пор ее никто не видел.

— Что? — воскликнула Тонкс и выхватила свиток из рук Кингсли, мгновенно сбросив сонливость. — Не может быть!

Кингсли вопросительно приподнял брови:

— И почему же?

Тонкс, тяжело дыша, пыталась привести в порядок вдруг пустившиеся вскачь мысли.

— Потому что она — это притворяющийся ею с помощью оборотного зелья пожиратель смерти, — тихо объяснила она. — По крайней мере, мы в этом уверены. Ремус… — «Думай о деле». — Мы с Ремусом нашли оборотное зелье и прядь ее волос в ящике ее стола.

Глаза Кингсли распахнулись.

— Ты уверена, что это было оборотное зелье?

Тонкс пожала плечами.

— Насколько я могу быть в этом уверена. Ремус понес образец зелья Снейпу для проверки.

— Снейпу? — удивился Кингсли, а затем нахмурился. — Снейп внизу с Дамблдором. Он прибыл с полчаса назад, чтобы помочь с ведением дела против Беллатрисы…

Беллатриса.

Ребекка.

О нет. Не может такого быть…

Тонкс уставилась на заявление перед собой. В последний раз Ребекку Голдштейн видели в девятнадцать двадцать пять.

— Кингсли, — произнесла Тонкс тихо, но тон ее голоса заставил его внимательно посмотреть на нее. — Во сколько вы арестовали Беллатрису?

Кингсли был явно сбит с толку, но ответил:

— Сразу после восьми вечера вчера. А что… — Он умолк. — Ох, — выдохнул он. — Ты думаешь о том же, о чем и я?

— Если ты думаешь о том, что Беллатриса может оказаться нашей фальшивой Ребеккой, — сказала Тонкс. Закрыв глаза, она принялась перебирать воспоминания о Ребекке, пытаясь отыскать хоть что-то — слово или жест — которые могли бы напомнить ей о ее тетушке. Однако кроме общего неприятного впечатления ничто не пришло ей на ум. — Если это так, то она оказалась куда лучшей актрисой, чем я ее считала, но нам нельзя скидывать ее кандидатуру со счета, — призналась Тонкс и улыбнулась. — Однако если это действительно она, то наша проблема с Институтом бешенства решена.

Кингсли усмехнулся.

— Было бы неплохо, да? Может, спустимся вниз и расскажем Дамблдору о нашей теории, чтобы он мог спросить обворожительную миссис Лестрейнж об этом лично?

— Иди сам, — сказала Тонкс, кладя отчет из отдела поиска пропавших людей в лишь слегка растрепанную стопку входящей корреспонденции. — Я останусь здесь и премусь за работу. — Заметив удивленный взгляд Кингсли, она улыбнулась. — Не знаю насчет тебя, но если наша теория правильна, я склонна проявить больше интереса к наводке, чем несколько минут назад.

— Хорошая идея, — похвалил Кингсли и, кивнув, снова направился к коридору. — Свяжись с Ремусом, расскажи, что мы выяснили.

Ее сердце болезненно сжалось при упоминании его имени, но она не позволила этим чувствам отразиться на ее лице.

— Обязательно, — пообещала она. — Скоро увидимся, Кингсли.

— Ага.

Когда он ушел, Тонкс подавила желание уткнуться лицом в ворох бумаг на столе. Все так хорошо начиналось…

— Не распускай нюни, — строго велела она себе. — Ты профессионал. Займись делом.

Посылать сообщение Ремусу сейчас, однако, не показалось ей разумным. Вряд ли ей удастся сдержаться и не нацарапать личных вопросов о его поведении этим утром на полях…

«Позже. Я напишу ему позже. Когда не буду такой уставшей. Когда у меня будет возможность все обдумать. В конце концов, спешить некуда.

Он никуда не денется…»