Альберт и Консуэло (гет)

Но после того, как Консуэло появилась в жизни Альберта подобно глотку свежего воздуха, часть энергии его души, до сих пор не находившей иного выхода, устремилась к ней как к родственной душе, как к сердцу, где таятся те же помыслы и желания.

Если бы Альберт и Консуэло не увидели друг друга в тот судьбоносный день, однажды он мог бы умереть на месте от страха — настолько пугающими порой были грёзы.

Теперь же, если они и посещали нашего героя, она, видя, что он расширившимися от страха глазами, внезапно замерев, смотрит в пустоту, сама на всякий случай проследив за взглядом Альберта и, не обнаружив ничего страшного или опасного, вначале пыталась взывать к его рассудку, но, если приступ безумия затмевал собой весь мир — просто незримо присутствовала рядом, продолжая заниматься своими делами — репетировать монологи из очередной придуманной пьесы, петь или танцевать, но старалась ни на мгновение не выпускать своего возлюбленного из поля зрения.

И это помогало Альберту выдержать мнимое нападение духов, вырвавшихся из заточения стен столетий. Когда же мнимая битва казалась ему проигранной, и наш герой, побеждённый, готов был упасть на землю — Консуэло осторожно, чтобы не подвергнуть себя опасности — ведь Альберт мог принять её за одно из чудовищ, — медленно и еле слышно — чтобы бесшумным приближением не испугать любимого ещё больше и одновременно не навлечь на себя пламени гнева, что могло разгореться до небес и заставить возлюбленного, ощущавшего себя доблестным и непобедимым военачальником, подходила со стороны — чтобы не смотреть своему избраннику прямо в глаза, и, коснувшись плеча Альберта, говорила тихо, нежно, ласково, но твёрдо:

— Это я, Консуэло. Посмотри на меня. Я с тобой. Больше здесь никого нет и не было.

Ощутив чужие руки на своём плече, он неизменно инстинктивно вздрагивал, но, вдруг услышав среди этого кровавого побоища женский голос, уже не бросался в бой, а лишь замирал в непонимании.

— Нет, нет, это затмение рассудка. Или, быть может, кто-то хочет обмануть, отвлечь меня, чтобы нанести сокрушительный удар в спину. Но ему это не удастся.

И уже был готов обернуться и замахнуться, чтобы предупредить нападение, но почти всегда в последний момент мягкость тона и рук нашей героини позволяли нашему герою наконец прийти в себя и узнать Консуэло, понять, что всё закончилось, что он не повержен, что она вновь спасла его, вырвав из этого огненного горнила — словно ангел заслоняет своими большими белыми светящимися крыльями. После этого Альберт порывистым жестом брал её руки в свои и целовал, обливая горячими слезами и прося прощения, за чем неизменно следовало тёплое объятие, полное раскаяния, а мелкие капли слёз нашей героини лились на его одежду, проникая сквозь тонкую ткань и обжигая кожу.

Однако бывали и моменты, когда он никак не мог опомниться от своих кошмаров и в конце концов приходил к грани отступления — когда нашему герою казалось, что кто-то сломал его оружие или пленил. И тогда наш герой был готов покончив жизнь самоубийством — только чтобы избежать позора и унижения. Консуэло была уверена — в порыве затмения рассудка Альберт мог это сделать голыми руками. Он был способен на всё ради избавления от непосильной ноши прилюдного стыда — когда на него, за мгновение до произошедшего имевшего незапятнанную репутацию храброго главнокомандующего, верного своим идеям и принципам, но теперь оказавшегося беспомощным, взирали его многочисленные войска.

И тогда ей приходилось, собрав все свои физические силы, вначале разжимать пальцы Альберта, вцепившиеся в собственную шею, а потом трясти за плечи, иногда со всем неистовством, впиваясь в них ногтями. Последнее давалось нашей героине огромным напряжением воли. Консуэло помнила, какая физическая сила вселяется в Альберта, когда он чувствует, что ему или его возлюбленной грозит опасность — и неважно, настоящая или мнимая. Она всегда подсознательно была готова к этому. Нередко, хватая его за руки, наша героиня понимала, что причиняет своему возлюбленному боль. Консуэло приходилось говорить всё громче, а иногда даже кричать своим тонким, высоким голосом:

— Альберт! Очнись же! Это я, Консуэло! Я с тобой! Посмотри вокруг — здесь никого нет!

Он несколько секунд смотрел на неё расширенными, безумными, невидящими глазами. Но всякий раз наша героиня, сохраняя мужество, не отводила взгляда, понимая, что только так, не поддаваясь страху, она сможет вновь развеять эти грозные иллюзии и дождаться, когда её друг придёт в себя. Постепенно взгляд Альберта прояснялся, он узнавал свою возлюбленную, горько сожалел о том, что заставил пережить ту, которую считает богиней, во взаимных объятиях переставал задыхаться и постепенно успокаивался. Оба они садились на землю и вскоре нашего героя одолевал крепкий сон, призванный возродить его разум, сердце и душу в полной мере. Глаза Альберта закрывались и он непроизвольно опускал голову на плечо Консуэло, которая осторожно помогала своему избраннику лечь на траву.

Убедившись в том, что не побеспокоила его, а так же зная, что теперь должно пройти по меньшей мере несколько часов, прежде чем Альберт придёт в себя, она удалялась на такое расстояние, чтобы он не мог ничего услышать и начинала придумывать новый весёлый танец, представляя, какую музыку наш герой подберёт под эти движения. А иногда в голове Консуэло из рождались диалоги, а из них — целые пьесы, и это помогало ей отвлечься от грустных, тоскливых мыслей, навеянных очередным приступом помутнения рассудка у любимого человека, казавшегося сейчас таким слабым и беззащитным, словно младенец. Но вместе с тем он был сверхчеловеком. Наша героиня знала, что это всего лишь отдых, необходимый этому великому человеку, несущему на своих плечах беды всего мира.