Любовь двух святых узников (Альтернативная версия) (гет)

Помнит ли наш уважаемый читатель тот небольшой эпизод, где на защиту Консуэло встала молодая женщина по имени Мария?

Эта глава имеет целью раскрыть ещё одну грань, загадочную черту природы любви Альберта к нашей героине — странной, болезненной, доходящей порой до какой-то патологической одержимости, помешательства, поклонения и обожествления, возведения её едва ли не на небесный престол, но при этом обладающей вполне человеческими, земными свойствами — чистотой, верностью, благородством, честностью и бескорыстием — и последними говорящей о собственной истинности и о том, что только таким и может быть это святое чувство, правящее миром.

В этой главе мы расскажем о том, как проходил ритуал инициации Марии в масоны. Этот обряд также, как и посвящение Консуэло, происходил в главной штаб-квартире в одном из подземелий Дрездена и в точности повторял то таинство, что проходила и возлюбленная нашего героя.

Когда действо посвящения началось и Мария вошла в первый зал — словно какая-то волшебная сила перенесла Альберта в тот день, когда происходил обряд приобщения Консуэло к миссии братства.

Перед ним вновь была его избранница, что, дрожа и бледнея всё сильнее при виде каждого следующего — ещё более жестокого и жуткого в сравнении с предыдущим — орудия пыток и смерти — едва стояла на ногах. Несколько раз Альберту казалось, что неофитка вот-вот лишится чувств, и в эти моменты он, напряжённо, вглядываясь в её лицо, не отводя глаз ни на мгновение, видел в нём черты своей возлюбленной.

Как можно было понять — сама Консуэло тогда не могла быть с ним рядом — ибо по законам братства ещё не имела на это права. Она не могла положить свою руку на его плечо, напомнив о том, что она — здесь — с этой стороны, и что, как и он, призвана лишь наблюдать за инициируемой, и это другая, всё ещё — в любом случае, до конца инициации — посторонняя женщина сейчас проходит священный обряд. Более того — тогда его избранница находилась на первом в своей жизни ответственном задании.

И, разумеется, наш герой в продолжение всего дня, предстоящего таинству — хотя Консуэло, разумеется, была отправлена на исполнение миссии с обязательным сопровождением и помощью — ни на мгновение не забывал о своей возлюбленной, молясь о ней и желая, чтобы господь не оставил её, не дал страху одержать победу над сердцем нашей героини, и эти переживания могли, наложившись на волнения о будущей новой служительнице, создать такой странный, иллюзорный эффект, а вернее и в общем можно было сказать — аффект. Взгляд Альберта очень скоро затуманился, дыхание его участилось и стало поверхностнее, а в глазах прозрачной, сверкающей в золотом свете свечей пеленой, задрожали слёзы, готовые вот-вот пролиться, и, словно всё, что окружало нашего героя до сего момента — исчезло, все звуки окружающего мира стали едва слышны.

Остальные главы союза и их помощники, также следившие за Марией, видя состояние создателя братства, с этого момента и в продолжение всего действа невольно обращали свои взгляды и на него, понимая, что всё это — проявления не только той впечатлительности и порой чрезмерной эмоциональности, что была свойственна этому святому пророку. Все они осознавали, что учредитель ордена вновь погружается в свой внутренний мир, застлавший перед его взором внешний.

В один из моментов, видя, что ещё несколько мгновений — и наш герой окончательно утонет в своём прошлом, потеряв всякую связь с действительным миром — тот старейшина, что стоял к Альберту ближе всех остальных — осторожно коснулся его плеча и тихо обратился к нему:

— Альберт, всё ли с вами в порядке? Хорошо ли вы себя чувствуете?

Наш герой вздрогнул, сделав краткий вздох, едва не вскрикнув от неожиданности — словно кто-то резко разбудил его, и поспешно, но всё ещё бледный, растерянно, до конца не перестав дрожать и, запинаясь, обернувшись в его сторону, отрывисто ответил:

— Да… да. Простите меня, — в голосе Альберта всё ещё слышалось дрожание слёз.

— Мы надеемся, что вы ни на секунду не забываете — от вашего решения зависит судьба этой молодой женщины, и потому именно сейчас — в эти минуты — от вас требуется как никогда ясное восприятие действительности. Прошу вас, держите себя в руках. Мы можем понять, чем вызвана такая реакция с вашей стороны — мы и сами удивлены этим поразительным сходством Марии с вашей возлюбленной, но всё же — вы не имеете права поддаваться этим иллюзиям, вы не имеете права на ошибку. Последнее слово останется за вами. Только ваш талант ясновидца в соединении со здравым рассудком может привести к единственно верному вердикту.

— Да, да, я знаю, я всё понимаю. Я осознаю всю ответственность, возложенную на меня в этот решающий час, и я ещё раз прошу у вас прощения. Подобного больше не повторится.

И он сдержал своё обещание, хотя это стоило нашему герою огромных усилий, и только слёзы, стоявшие в глазах Альберта, не высыхали в продолжение всего действа.

«Передо мной не Консуэло — я должен помнить об этом, убеждать себя всеми силами… Но почему господь посылает мне это нежданное испытание и что оно значит?..», — вопрошал он мысленно сам себя.

Под конец ритуала Мария, лицезрея «Железную Деву» — огромную железную статую, чьё тело состояло из двух створок и было распахнуто настежь, являя нутро, сплошь утыканное острыми металлическими шипами и в верхней своей части имевшее клок седых длинных женских волос — побелела как полотно и едва не потеряла сознание, но ей удалось устоять на ногах — лишь слегка покачнувшись — хотя Альберт уже протянул свои руки вперёд и был готов сделать несколько поспешных шагов, дабы не дать ей упасть.

И, казалось, что только тогда — в этот последний миг — к нашему герою пришло окончательное осознание, что всё происходило не с его возлюбленной.

По окончании обряда Альберту потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и полностью вернуться в действительность. Взор его наконец прояснился.

Затем все присутствовавшие — не исключая и нашего героя — безмолвно переглянулись между собой. Их взгляды выражали молчаливое единодушие.

В следующий миг наш герой, тихо кашлянув — дабы не испугать новоизбранную неожиданностью своего появления рядом и не привести её нервы в ещё большее неустойчивое состояние — осторожно подошёл к Марии и коснулся плеч молодой женщины своими всё ещё холодными от нежданного психического возбуждения пальцами. Он, как и она, и до сей поры ещё не вполне пришёл в себя.

Ощутив лёд рук нашего героя, та невольно вздрогнула, и, казалось, это прикосновение заставило её оправиться от пережитых впечатлений гораздо быстрее, нежели на его месте находился бы некто из старейшин или помощников Альберта — для коих это было просто работой — да, любимой, да, наполненной высшими смыслами — но лишёнными личных глубоких чувств к кому бы то ни было, кроме своих возлюбленных и родных, что далеко не всегда состояли в обществе.

— Вы можете идти? Как вы себя чувствуете?, — спросил Альберт у Марии, заглядывая ей в глаза так, словно вот-вот из его уст вырвется что-то очень сокровенное — сродни признанию в любви.

— Да… со мной всё хорошо… Я благодарю вас…, — в голосе молодой женщины кроме физической слабости звучало безотчётное смущение, кое она тщетно пыталась скрыть, убеждая себя, что, быть может, по причине чуть изменённого состояния сознания эти горячие интонации только кажутся ей.

Не убирая рук с плеч новопосвящённой, он повёл Марию к постели, приготовленной специально для таких случаев.

— Не нужно ли вам прилечь? Я вижу, что вы слишком бледны. Быть может, вы всё ещё ощущаете слабость?

— Нет, я уже вполне оправилась, благодарю вас, — вновь повторила молодая женщина, почему-то не смея поднять глаза на нашего героя.

— Сядьте, прошу вас. Нам нужно будет задать вам ещё несколько вопросов. Но основная и самая тяжёлая часть ритуала инициации уже позади. Далее состоится только беседа, и она будет происходить здесь. Вы в состоянии вести диалог?

— Да, конечно. Я отвечу на все ваши вопросы.

— Хорошо. Тогда сейчас я дам знак, чтобы пришли остальные.

Усадив молодую женщину на кровать, дабы дать окончательно прийти в себя, Альберт, справляясь о её самочувствии и ведя заключительную беседу, говорил с Марией, проявляя особый трепет — какого никогда не ощущал при беседах с остальными только что посвящёнными представительницами прекрасной половины человечества, обликом напоминавшими Альберту его избранницу. Наш герой не мог сделать ничего для того, чтобы голос его звучал твёрже и в нём было меньше придыханий. Марии казалось, что Альберт был готов взять обе её руки в свои и начать целовать, но всякий раз одёргивал себя и подавлял это желание. И, несомненно, она видела этот почти болезненный блеск в его глазах, и была крайне смущена и испытывала неловкость от того, что, быть может так случилось, что сам создатель союза Невидимых полюбил её и сейчас был не в силах совладать со своими чувствами — зная, что не сможет ответить на его чувства — ведь ей и до сей поры не было известно о его беззаветной любви к Консуэло, — и от того, что всё же понимала, что это нечто большее, но была не в силах осознать его природу полностью — и потому кроме всего прочего была до известной степени напугана.

Но надо ли говорить о том, что в завершение того дня Мария с честью и достоинством сделалась одной из бесстрашных борцов со всемирной несправедливостью, получив это звание более чем заслуженно?..

Следующей частью нашего повествования станет краткая история её появления на пороге главного штаба ордена масонов.