Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

— Ненавижу!

Гарри ждал подобного сообщения, первого крика о помощи, но даже в процессе ожидания не придумал, как поступит и что скажет. Отцы должны что-то говорить и успокаивать, но какой из него отец? Он же его тень!

Даже когда всё ещё было иначе, и его тело было источником её жизни, — его душа не была способна на подвиги вроде родительской любви. И, защищая дочь сначала от проклятия, а потом в доме кузена или беспокоясь о её будущем, — он испытывал тёплые чувства, но, по большому счёту, просто выполнял долг, как положено отцу и как принято в обществе.

Но сейчас он даже представить не мог, как это «как положено» вообще может выглядеть в ситуации, где дочь старше отца.

Гарри не умел любить так, как этого ждал бы мир. Маги вроде него не рождаются для любви — вселенная создаёт их для иных целей. Он хорошо знал, как быть другом, как оберегать тех, кто верен ему и заслуживает доверия. Он знал, как убивать — искусно, хладнокровно, без тени сомнения. Он знал, как добиваться поставленных целей, преодолевая любые преграды и шагая по трупам врагов. Он был сильнее большинства, и его магия — почти совершенство.

Что ж, если ей это подходит, если она готова идти за ним, значит, так тому и быть. Он поведёт её в темноту. Научит видеть в ней так же ясно, как видит сам. Научит быть сильной, потому что в его мире и с его именем для неё нет другого пути.

Он не стучал, чувствуя, что в комнате больше никого нет, а потому просто проскользнул внутрь и тихо закрыл за собой дверь.

Мерида чёрным облаком металась по спальне, и на мгновение он залюбовался её тонким силуэтом, всё ещё не понимая, как смог породить подобную красоту.

Мысли о прекрасном прервала брошенная в него подушка. А Гарри, наконец, обратил внимание на главное — ребёнка колотила крупная дрожь, а руки и ноги будто выгибались, как бывает после сильного испуга, и она просто не могла совладать со своим телом. К тому же время от времени дочь начинала крутиться на месте, пытаясь развязать тугой корсет, но не могла дотянуться до ленты. Когда она наставила себе на спину палочку, Гарри испугался за её жизнь.

Молча забрав палочку, он схватил её за руку и буквально толкнул на кровать, ослабив корсет. Укрыв Мериду одеялом, он ощутил, как колотится под ним её тело, но уже через минуту, когда дочь согрелась, дрожь отступила.

— Ну что, сходила в гости и теперь ненавидишь? — строго спросил он. — Не говори только, что я не предупреждал.

— Милорд убил бабушку? — прошептала девчонка одними губами.

— Да! — без раздумий ответил Гарри. — Дамблдор его обхитрил, а муж моей матери поспособствовал. Изначально план был совершенно другой. Но мы с тобой поговорим об этом лет через двадцать, не раньше. С другими тебе запрещено об этом говорить — и этот запрет навсегда.

Помолчав, ведь сказанное до сих пор странным трепетом отдавалось в душе, он первым прервал тягостное молчание:

— Что ещё тебе поведала многоуважаемая Молли?

— Сказала, что ты — зло.

— Абсолютное, — подтвердил он. — Что ещё?

Мерида повернулась на спину и посмотрела на него, сидящего у края кровати. Вернее, немигающим взглядом уставилась прямо в глаза.

— Зло не знает, что оно зло…

— Поверь мне, я в курсе, — ответил он, но решил смягчить свои слова. — Тёмный маг, по мнению Молли — это чистое зло. Ты тоже не будешь светлой волшебницей. Что ж теперь — не жить на радость миссис Уизли?

Помолчав, но больше не касаясь темы зла, словно опасаясь ответов, Мерида уже просто начала жаловаться, обиженно сопя.

Невольно Гарри забывал сохранять понимающее и печальное выражение лица и начинал улыбаться, осознавая, насколько же она ещё маленькая. Тогда девчонка вытягивала руку из-под одеяла и дёргала его за рукав рубашки, немедленно призывая к сочувствию, — и он правда пытался.

— А когда я сказала, что Фред быстрый, — она на меня так посмотрела, словно прокляла!

— Она боится. Её детей уже хвалила противная сторона — и после они от неё уходили, — объяснил Гарри. — Её слабость. Запомни, вдруг пригодится.

Кивнув, Мерида мило хихикнула и прикрыла рот рукой.

— Я так старалась не скатиться с дивана, а красиво подняться, когда шла к часам. Но этот корсет... В нём можно ходить только прямо, даже в бок не нагнуться! Я не шла, а ползла, как черепаха! Ты знал, что с твоей матерью невозможно поспорить?!

— Можешь вернуть все платья, — спокойно разрешил он. — И да, с матерью лучше не спорить.

Они оба улыбнулись.

— Ну, не такие уж они и страшные… Некоторые даже ничего, — пробормотала дочь, слегка сдавая назад.

Каким бы мрачным ни был вкус матери, она всё равно знала толк в красоте. Колдографии, где она молода и изящна, а из идеально уложенных волос не выбивается ни единой пряди, он мог рассматривать часами. На них юная и благородная леди была воплощением женственности и лёгкости, а наряды, вовсе не всегда чёрные, подбирала с безупречным вкусом. Потому единственным условием, которое он поставил, попросив её сопроводить дочь по магазинам: что угодно, только чтобы магловским даже не пахло. А о таком Беллу не надо было просить дважды…

— Мать Серафима — тётя Фреда?

Теперь уже Гарри уставился на дочь в полном недоумении. Правда, говорить ничего не стал, чтобы не дать лишних подсказок.

— Мы с ним вместе альбом Фреда рассматривали, и он тётю показал. Гарри, надо было меня предупредить — они очень похожи! — возмутилась Мерида. — Я с такой силой захлопнула альбом, что он чуть на части не развалился!

— Ты умнее, чем кажешься… — неосторожно ляпнул он.

Мерида тут же треснула его по колену.

— Что ты сказал?!

Гарри рассмеялся и вскочил, уворачиваясь ещё и от подушки.

Когда дочь отпыхтела в пространство всё своё возмущение, он спросил уже серьезно:

— Он что-то понял?

Мерида нахмурилась и неуверенно покачала головой.

— Кеннет ему свою расчёску подарил — у него своей не было. Имущество приюта с собой брать не разрешили. Не думаю, что он вообще часто смотрел в зеркало… Серафим даже не понимает, что он красивый.

Подумав, Гарри принял важное решение.

— Давай я доверю тебе тайну. Первую. Справишься?

Мерида тут же сосредоточилась и кивнула.

— Серафим сейчас… маленький, как и ты, — он быстро приложил палец к её губам, предотвращая возмущённый возглас. — А я только выгляжу таким, но могу намного больше вас. Так вот, просто поверь моим знаниям — твой друг вырастет сильным магом и сможет быть полезен нашему с тобой миру. Но только если… не убьёт свою мать. По крайней мере, в таком нежном возрасте.

Мерида вздрогнула.

— Он не такой, как ты о нём думаешь. Он очень, очень решительный. Как таких называет Молли?

— Зло?.. — пробормотала она испуганно.

— Точно, — кивнул Гарри. — Не такое, как я или милорд, но… сильное по-другому. И у него есть мечта — перерезать горло своей матери, которая над ним издевалась. Это не обида, не проявление злости за то, что его бросили — вовсе нет. С этим он давно справился.

— Он просто… хочет убить? — догадалась Мерида.

— Да ты даже сообразительнее, чем его папаша!

— Гарри!

— Ладно, — примирительно поднял руки он. — Мы потеряем союзника, если это случится. Скорее всего, его рассудок просто сломается, и на этом жизнь Серафима закончится. Если ты увидишь, что он начал догадываться — дай мне знать.

— Следить за ним?

— Да, помоги ему — и нам, — он улыбнулся. — Сможешь?

Заверив его, что справится и не с таким, Мерида всё же не хотела его отпускать.

А Гарри порывался уйти. Он считал, что хватит с неё и того, что сейчас укоренил в её голове необходимость иметь союзников и реальность, где маленький тёмный маг может так хладнокровно хотеть кого-то убить.

Это вам не Алиса, размахивающая палочкой в истерике. А потому утаил, что к светлым в одиннадцать лет такое желание не приходит ни при каких обстоятельствах. То, что он увидел в ней во время исполнения заклинания с пауком — это ни на йоту не светлее сил младшего Долохова. Поэтому ему бы не хотелось вытянуть из ямы чужого сына, но потерять в ней свою дочь. Всего понемногу, по капле, чтобы к концу школы у неё не осталось ни малейших сомнений…

Однако в этой спальне происходило что-то невидимое глазу и неподвластное логике.

Она не хотела его отпускать и даже схватила за руку, когда он поднялся во второй раз. Правда, так и не смогла придумать правдоподобную причину, почему ему нужно остаться.

— А твой визит… Как прошёл? К Маклаггенам? Расскажешь?

Гарри выдохнул, с трудом подавив инстинктивное желание вырвать руку, в которую дочь вцепилась с неожиданной силой, и сел обратно. Часть того, что с ним происходило во время визита, он всё-таки мог объяснить любопытной девчонке.

Приглашение Маклаггена поступило за полчаса до приглашения Скорпиуса, и он был готов расцеловать мальчишку и простить ему все его будущие прегрешения, какие бы те ни были. Попросит скостить срок в Азкабане? Без вопросов!

Видеть Драко и понимать, что тот будет видеть в нём кого угодно, но только не Лестрейнджа… Как бы абсолютным злом Гарри ни был, но это уже выходило за грань. Не только у Молли были слабости и больные места.

Малфой даже глазами боялся с ним встретиться на открытии, а Гарри предпочитал и вовсе не смотреть в ту сторону, где мог находиться Драко. Сам факт, что его старый друг и его же убийца станет деканом в ненавистном Хогвартсе, где ему предстояло застрять на пару лет, убивал его заново.

Может, ну его к Салазару — и пришло время для Пуффендуя?!

От мысли, что назначение может быть не случайностью, а смутным подозрением Тома, становилось вообще дурно. Тот доверял ему не меньше, чем самому себе, и посчитал бы его уход предательством. Пусть Гарри и покинул мир в момент, когда система Тёмного Лорда была отлажена и работала, как часы, — обида всё равно поселилась бы в сердце друга надолго.

Поэтому, если бы не Мерида, чью душу ещё до рождения пригвоздили именно к миру Салазара, он бы выбрал другой факультет.

Вместе с ним были приглашены Кэс и Каллум, а Серафима и Мериду первыми успел пригласить Фред.

Дурацкая игра, придуманная то ли Томом, то ли им самим, когда друг вкладывал в его голову «желания», которые нужно было зачем-то передавать Люпину — и без того ведомому, началась довольно неплохо.

Маклаггены жили в магловской части пригорода Манчестера, но сейчас маглы отсюда были выселены, а их глаза видели здесь только мусорники и развалины старых заводов. На самом деле зелёная местность и аккуратные, пусть и бедные, бледно-голубые деревянные домики оставались на месте. В одном из таких и жила семья Кеннета.

Когда-то именно отсюда вышла его глупая мать, поцеловала сына в щёку и вскоре встретила Гарри, а потому домой уже никогда не вернулась.

Воспоминание о маленьком сыне, которого она оставила с отцом и бутылкой молока на диване, было её последним.

Гарри надеялся увидеть в её голове истинного заказчика тиража, а не сопливого карапуза, но, не найдя нужной информации, ударил её тело «Авадой» ещё раз. Заказчика он убьёт через месяц, но от воспоминания о Кеннете, пускающем пузыри, уже не избавится.

Мысли умерших, подсмотренные сразу после смерти, — самые сильные и цепкие. Даже он не всегда мог их стереть из своей памяти, а потому прибегал к такому методу очень нечасто. Эта самая чёрная магия на планете испортила не один разум, и сейчас он хорошо понимал — почему.

Кормак усадил детей на тот самый серый, потёртый диван, а Гарри — именно на то место. Оно сразу ожило в сознании и зажило своей жизнью: он даже увидел, как мать несла сюда ребёнка, укутывая его ноги в одеяло покрепче, прежде чем поцеловать и оставить.

Пообещав себе в тысячный раз больше не ковыряться в мозгах трупов, Гарри поспешил угоститься печеньем с журнального столика перед собой. Кормак начал разговор вежливости, и мальчишка понадеялся, что жующему зададут поменьше вопросов.

Отец Кеннета воспринял гостей, как личное развлечение, и принялся их рассматривать из кресла напротив, улыбаясь добродушно и довольно приветливо. В поношенной красной футболке и джинсах — он до сих пор выглядел крепким и привлекательным, а его фигура недвусмысленно намекала о любви к спорту. Густые светлые волосы, конечно, поредели и стали короче, но это был всё тот же голубоглазый противник и далеко не старый мужчина, еще способный взять в руки палочку не только для того, чтобы нарезать сыну салат.

Пока Кеннет стоял за спиной отца и показывал им фотографии на стене — его отец не перебивал сына, но стоило тому замолчать, и Кормак продолжил сыпать вопросами. Наверное, ему было действительно скучно в этом бедном доме, где латки были даже на полу, не говоря уже о мягкой мебели, но Моргана его побери — как же не хотелось ему отвечать…

— Кэс — это полное имя? — спросил он, подливая девчонке в стакан апельсиновый сок.

— Нет, меня зовут Кассиопея, — ответила та. — Папа любил астрономию, это галактика.

— Просто я выговариваю долго, вот и сократили… — пробурчал Кеннет.

Отец неодобрительно покачал головой.

— В Хогвартсе, наверное, полюбил? — продолжил он разговор с девочкой и улыбнулся, словно вспомнил что-то приятное. — Там с этим предметом строго…

Кэс расстроенно шмыгнула носом, но, видимо, не решившись промолчать, ответила:

— Папа не учился в Хогвартсе. А мама… ушла… и вернулась… когда… пришли… ну… те самые… они…

Кэс чуть не закашлялась, украдкой бросая взгляды на Гарри, к которому хорошо относилась и не хотела обидеть. Обычно она без запинки произносила слово «Пожиратели», но сейчас вдруг застеснялась взрослого мужчины из другого лагеря, пристававшего к ней с расспросами, и едва не теряла сознание от смущения.

Каллум и Кеннет уставились на неё, не понимая, что у той с речью. Конечно, через пару мучительно долгих секунд они бы помогли, ткнули бы пальцем в Гарри и высмеяли бы её робость — в конце концов, второй месяц близкого знакомства! Но сил ждать не было.

— Кассиопея, что ты там бормочешь?! — возмутился Гарри. — Тысячу раз нам рассказывала!

Он взмахнул рукой, будто отгоняя глупости, и продолжил:

— Твоей маглорожденной матери моя мать — Беллатрикс Лестрейндж — связала силы, когда в Хогвартсе возродился милорд. И она предпочла покинуть мир магии. А с твоим отцом-стоматологом твоя мать познакомилась уже в мире маглов. Так что где он полюбил астрономию — я тебе не подскажу, извини. Но точно не в Хогвартсе, верно я говорю?

— Кэс, ну ты даешь… — фыркнул Кеннет. — Это из-за Гарри, что ли? Так мы ж давно выяснили, что это хорошо, что он сын Пожирателей. Хотя бы есть кому из нас колдовать!

Внезапно Финниган нагнулся, чтобы Кэс не загораживала обзор, и грозно посмотрел на приятеля.

— Нет, ну ты тоже хорош, спору нет… — виновато усмехнулся Кеннет. — Когда попадаешь!

Ирландец попытался дотянуться до него, чуть не завалившись на девчонку, тот начал отбиваться, и все засмеялись. Только на лице Кормака застыла та самая улыбка, что была у него ещё до того, как заговорил Гарри.

Кэс, понимая, что её вот-вот задавят, перебралась ближе к Гарри и благодарно ему подмигнула.

— Гарри Лестрейндж, правильно? — наконец спросил Кормак. — Да не смотри ты на меня так, парень. Ты чего, в самом деле? Ну, удивился я немного, с кем не бывает. Времени много прошло, а иногда как накатит…

Гарри спохватился, осознав, что смотрит исподлобья, словно дикий волчонок. Но сколько бы времени ни прошло, инстинктам не прикажешь — и тут он с Кормаком был абсолютно согласен.

— Магией хорошо владеешь, значит? Бери-бери печенье, расслабься…

Мужчина даже привстал, подвигая к нему тарелку.

Отвечать с набитым ртом совсем не то же самое, что молчать с набитым ртом, и Гарри отказался.

— Владею, — коротко ответил он.

Но прежде чем он осознал, что сказал, за него ответили все остальные. Только в этот момент Гарри понял, что дети действительно им восхищаются.

— Владеешь? — переспросил Кеннет. — Да ты как жахнешь — всё в щепки разлетается!

— От его обжигающего заклятия кожа кипит! — похвастался Финниган, за что тут же получил от Гарри не самый благодарный взгляд.

— А о некоторых его способностях нам даже говорить нельзя!

Гарри попытался мысленно не проклинать Кассиопею, но плохо получалось — злость явно отразилась на лице, и Кормак громко рассмеялся.

— Пацан… ты это… полегче давай, пощади их! — его глухой смех заставил массивную грудь ходить ходуном. — В Министерство я жаловаться не побегу. Мне от него чем дальше, тем лучше!

Когда все отсмеялись, а Кормак принёс с кухни новые сладости, фотографии и клетку с огромным ярким попугаем, к которой тут же прилипла Кэс, старый враг стал серьёзнее.

— Тёмные искусства, наверное, практикуешь? — спросил он уже без особого интереса. — Я вот хотел Кеннету запретить, но не вышло. В летнюю школу позвали. А отказаться нам нельзя, ты это знаешь, Гарри?

— Отказаться мог только Кайл и Честер, — ответил Гарри. — Так что прибыли все.

— Кайл? Это кто?

— Ну, пап, я же писал! Сосед Каллума и Гарри, сын директора Хогвартса!

— Да ну тебя, Кеннет! Я что, всех запомнить могу? — возмутился Кормак.

— Кайл калека, ему можно было не приходить, — объяснила Кэс, оторвавшись от клетки. — Но он любит учиться и не отказался от приглашения. А Честера учиться отправила мать.

— Сын директора… — пробормотал Кормак, явно вспоминая совсем другого сына Северуса. — А почему он не с вами?

— Он плохо ходит, плохо видит и плохо дружит… — сказал Кеннет.

— Сам ты плохо дружишь! — моментально, словно по команде, вспылил Каллум. — Кайлу трудно жить, а не дружить, ясно тебе?!

— Ой, ну ладно, извини… — неискренне пробормотал Кеннет. — Носишься с ним, а он всё равно дурачок — ночами ходит девчонок пугать…

Гарри с трудом терпел этот детский разговор, где один друг ревнует другого, и молча сидел, сложив руки на груди.

Но когда разговор перерос в драку, уже не то чтобы шуточную, и легкие тумаки начали становиться всё сильнее, а пара просьб остановиться от Кормака ни к чему не привели, то решил больше не сдерживаться.

— Прекратите! — громко рявкнул он самым мощным басом, на который был сейчас способен.

Всё остановилось за долю мгновения. Его влияние на них было велико — то ли сила магии в нём незаметно действовала на незащищённых детей, то ли авторитет, а может, и то, и другое. Но мальчишки поспешили усесться по разные стороны от него, кидая друг на друга обиженные взгляды.

— Мальчики, не забывайте развлекать даму! — крикнул он, покидая комнату и всё ещё призывая Гарри следовать за ним. — Давай, разговор есть...

Они вышли на небольшую веранду с облупленными половицами, где стояла скамейка, накрытая лоскутным покрывалом. На ней сидел кто-то знакомый — среднего роста, мускулистый, светловолосый мужчина с веснушками.

Гарри давно не приходилось прикладывать столько усилий, чтобы сохранить самообладание. Он даже задержал дыхание, чтобы не начать дышать, словно мопс Даддли после пробежки.

За эти годы после смерти — он уже и забыл, каким близким и родным может быть враг. Не то чтобы Гарри его когда-то боялся, скорее ему нравилось с ним бороться, таким отчаянным до безумия и рвущимся на самую высокую точку под прицел его палочки, когда более разумные тянули его за штаны вниз. Бывший сосед по спальне, лучший не друг и не такой уж плохой человек, как Гарри понял спустя время, отпустив не самое лучшее детство и ворох обид.

Гарри давно его простил — за храбрость. В бою он отшвыривал его, словно фантик, лишь бы тот не погиб. Хотел, чтобы когда-нибудь они увиделись снова. К тому же Симус сам за всю жизнь натворил столько такого, что его набожный отец вряд ли когда-нибудь это отмолит. Всматриваясь в знакомые глаза, не изменившиеся за время со школы, а только немного уставшие — он также понимал, что именно этот маг повернул линии судьбы так, чтобы на свет появилась Мерида.

Старший Финниган боролся любыми способами, не считаясь ни с кем — и прекратил безумствовать только недавно. Как-то Гиббон даже сообщил, что видел его на могиле Гарри — с цветами, счастливого до неприличия. Узнав это, Гарри даже пожалел, что придётся его сильно расстроить.

Но расстраивать его прямо сейчас в его планы никак не входило.

— Кормак, ты что творишь?! — на лице ирландца читалось смятение, он даже развёл руки. — Спятил?

— Это Гарри, — объявил Маклагген.

— Гарри? — Симус непонимающе уставился на него.

Гарри выдержал паузу, но, не дождавшись, когда до того дойдёт, рассердился.

— Ну нет, мистер Маклагген, на бис я не повторю!

Кормак засмеялся и хлопнул его по плечу.

— Гарри Лестрейндж, — сказал он. — Перед тобой отец твоего нового друга Каллума. Как отец он, конечно, так себе, но в целом...

Финниган сунул кулак Кормаку под нос, но тот только засмеялся громче.

— Ладно, Гарри сын Пожирателей, отец Каллума хочет поговорить с сыном и попросить у него прощения, — начал объяснять странную ситуацию Кормак. — Правда, Симус?!

Ирландец посмотрел себе под ноги и мрачно кивнул.

— Ты оказался слишком умным и внимательным и сломал мне весь план, — продолжил Маклагген. — Хотел вывести мальчишку к нему, но понял, что незаметно от тебя не получится. А ещё, если вдруг свистнешь, Каллум к тебе телепортируется. Вообще нехорошо получится, правда?

— Вы так говорите, словно я его дрессирую. Мы просто дружим! — нахмурился Гарри, изо всех сил изображая ребёнка.

Симус поднял взгляд и посмотрел на него внимательнее.

— С тобой?

В его голосе слышалось скорее удивление, чем недовольство, но Кормак тут же пихнул друга в плечо.

— А ну потише, Симус! — жёстко произнёс он. — Гарри, я знаю, как вы дружите. Ты у них главный, о тебе все письма, просто сын фамилию не упомянул. Бровью поведёшь — и все смотрят на тебя. Наверное, так и должно быть. Ты маленький, но сильный маг, а сила всегда привлекает. Может, и научишь их чему-то полезному.

Он выдержал паузу, а затем добавил, понизив голос:

— Но Каллум рассказывает тебе слишком много. И вот что плохо: Симус в розыске. Никто не должен знать, что он здесь был.

Кормак посмотрел Гарри прямо в глаза.

— Можешь сделать так, чтобы он молчал? Чтобы никто, кроме тебя, этого не узнал? И главное — чтобы ты сам никому из своих не рассказал? Поступить как друг, сможешь?

Гарри изнывал от зависти к их ничтожным проблемам. Их предки не вручали им в руки судьбу мира. Им не приходилось вырываться из горячих объятий подземного царства ради обещания, цена которому — вечная боль. Они не умирали, пытаясь погасить ненасытную жажду крови, что горела в венах. Их отцы не стремились уничтожить сыновей вместе с их душой. Их дети были положенного им возраста, а не старше родителей.

Им просто хотелось поговорить.

Какое убогое, сладкое счастье...

Закрыв глаза на пару секунд — он смог погасить злость и зависть, но понимал, что в этот момент не выглядит кротким.

— На мать похож, — сказал Симус, внимательно на него глядя. — Не пойму, что происходит. Ещё лет десять назад наши дети перегрызли бы друг другу глотки…

— Симус, ты идиот?! — почти заорал Кормак. — Ты в моём доме, не забывай!

— Почему он идиот? Он прав… — обречённо вздохнул Гарри. — Ладно, не стойте тут, как два фонаря. Вам повезло, что с нами неопытные Стражи — они торчат у главного входа. Всех остальных к Малфою приписали. Разговаривайте хоть до ночи — никто не узнает. Только в доме.

Симус в сомнении сдвинул брови.

— Охрану убивать я не стану. И не просите.

— А ты можешь? — довольно хохотнул Кормак, поддержав шутку.

Гарри окинул его взглядом с ног до головы и нарочито фальшиво улыбнулся — просто потянул уголки губ вверх, не меняя выражения глаз. Веселье мгновенно слетело с лица мужчины. Тяжёлый взгляд Кормака он ощущал на своей спине до самой двери.

— Гарри? — вдруг окликнул его Симус, и голос его дрогнул.

— Что ещё? — отозвался он, оборачиваясь.

Симус сделал неуверенный шаг вперёд, но ничего не сказал. Только часто дышал, будто сильно волновался.

— Ничего, извини… показалось… — пробормотал он.

— Он хотел сказать «спасибо», — подсказал Кормак. — Да, Симус?

— Пожалуйста, — медленно кивнул Гарри и шагнул в дом.

Невилл и все до единого Уизли перестали общаться даже со своими, лишь бы не выдать тайну нового Гарри и не потерять ещё больше, чем уже потеряли. Молли же с пеной у рта доказывала всем, что Лестрейндж — лишь отвлекающий манёвр для глупцов, а душа того самого ужасного мага спрятана в ком-то другом. Её не волновало будущее, где тайна может раскрыться — для неё важнее было сохранить семью здесь и сейчас.

Симус же словно стоял у истока смертельного потока, наблюдая, как маленькие ручейки собираются воедино. Он мог распознать в этом потоке скрытую личность по звукам, запахам, мимолётным взглядам и ухмылкам, за которыми Гарри Снейп с самого детства прятал свои тайны. Чужие рассказы ему для этого были совсем не нужны.

В отличие от Долгопупса он не был ослеплён неприязнью. Смотрел на сына директора широко открытыми глазами — и потому видел в нём больше, чем остальные.

Гарри твёрдо решил: пока он не наберёт достаточной физической силы — чтобы тело стало не просто крепким, а успевало за знаниями и мыслями — он будет избегать отца Каллума. Настоящее приветствие с ним откладывалось на несколько лет.

Мерида зевнула и удобнее подоткнула подушку, раскидав по ней волосы.

— Каллум за всё это время отцу ни разу не ответил? — спросила она, закрывая глаза.

— Ни разу, — подтвердил Гарри.

— Вот это характер… — прошептала она и провалилась в сон.

Завтра ей предстояло посетить Малфой-мэнор — место, давно переставшее быть домом. Теперь это был скорее символ официальной власти. Здесь проходили балы, совещания, посвящения.

Его мрачные каменные стены впитали столько шокирующих историй взлётов и падений магического мира, что жильцы замка сами стали частью этих событий, перестав быть собой. Гарри понимал: стоит дочери перешагнуть его порог — и она физически ощутит силу замка.

Интересно, отпугнёт ли она её или, наоборот, привлечёт?

Впрочем, он не считал нужным оставлять ей инструкции.

Драко мог быть каким угодно человеком, но одно Гарри знал точно — его дочь он никогда не обидит.

На какое-то время Гарри забылся, рассматривая спящего ребёнка, и пропустил момент возвращения Дайанны и Фрейи.

— Нет-нет-нет… — взволнованно произнесла Дайанна и демонстративно отвернулась, увидев Гарри, склонившегося над спящей соседкой. — Дедушка говорит — вопросы надо задавать, только если готов услышать ответ. Молчи, Гарри!

Фрейя просто смотрела на него круглыми глазами, но не произносила ни слова.

— Она заснула во время разговора, — спокойно объяснил он и с облегчением покинул комнату, где и без того задержался.

Утомлённый постоянной необходимостью решать, что можно рассказать дочери, а что категорически нельзя, он и сам не отказался бы рухнуть в постель.

Второй осечкой за день — и следствием усталости — стал Люпин. В отличие от воспитанной Дайанны, он даже не подумал отвернуться, а просто переводил взгляд с Гарри на дверь спальни Мериды и постепенно начинал понимать всё без слов.

* * *

В груди защекотало, но вовсе не от желания кашлять — замок заставлял трепетать, пусть и выглядел совсем не так, как дворцы в сказках. Каменные башни и шпили не возвышались грациозно, а казались мрачными стражами. Грубый серый камень, из которого были сложены стены, лишал его какой-либо изящности — скорее, он выглядел суровым и беспощадным.

Но когда высокие металлические двери, украшенные фамилиями предков, медленно распахнулись, всё изменилось. Внутри царил контраст: мраморные полы, хрустальные люстры, ковры и зеркала, портреты в золочёных рамах и блеск начищенных канделябров. Однако даже этот блеск не мог скрыть угрюмости стен, которые, казалось, поглощали всю радость.

Красота здесь была не живой, а холодной и устрашающей. Это был мир неяркого шика и чистой крови — мир, который распахнул перед ней двери, заставляя замереть на пороге от восторга и лёгкого ужаса.

Внезапно крепкие руки подтолкнули её вперёд, чуть не оторвав от пола.

— Мерида, ты это… путь-то не загораживай! — пробурчал Эйден. — А вы чего там? Заходить не собираетесь, что ли?

Братья Краучи и Дайанна стояли, задрав головы, как и Мерида минуту назад, подбежавшая ко входу чуточку раньше. Очнувшись благодаря его замечанию, но всё ещё задумчивые, они наконец вошли в замок и принялись осматриваться по сторонам.

— Никогда здесь не была… — пробормотала Дайанна, подходя к стене, чтобы получше рассмотреть неприветливые портреты. — Это дедушка Скорпи?

— Да, это я, юная леди! — высокомерно отозвался портрет длинноволосого мужчины, восседавшего на позолоченном стуле. — Ваши способности к чтению меня поражают — и это, позвольте, не комплимент.

Мерида знала, что портреты могут разговаривать и нести отпечаток души покойного, если при их создании были соблюдены определённые правила, но всё равно не сдержала удивлённого вздоха.

Тем временем Дайанна сузила глаза, откинула локоны за плечи и прочла мелкую подпись:

— Люциус Малфой Второй…

— А кто там такой рыжий? — грозно поинтересовался портрет. — Не желаете вспомнить об этикете и представиться?

Сделав пару шагов ближе, Мерида неловко пролепетала:

— Мерида Снейп, сэр…

Портрет задумался, постукивая шикарной, инкрустированной камнями тростью по невидимому полу.

— Дочь Северуса? Внучка? Правнучка? У него, что, действительно появились ещё какие-то дети? Как опрометчиво!

— Дочь Гарольда и внучка Северуса, сэр…

— Гарольда?!

Люциус изумлённо вытаращил глаза, чуть не выронив трость. Затем, наклонившись к соседнему портрету, бесцеремонно выдернул у того нагрудный платок и театрально промокнул им глаза. Вернув платок разгневанному собеседнику уже смятым, он снова повернулся к Мериде.

Лицо мужчины на портрете едва уловимо изменилось, и вдруг он ободряюще улыбнулся.

— Добро пожаловать в Малфой-мэнор, Мерида!

Его голос утратил карикатурность, громким эхом прокатился по мраморному холлу и растворился в тёмных глубинах коридоров. После этого портрет словно выдохся от усилий и моментально уснул.

— Добро пожаловать! — раздался ещё один голос, на этот раз живой и более молодой.

Скорпиус, наконец, отыскал отца и вел его за собой — они прибыли немного раньше положенного. Волнуясь, Мерида одернула шелковое зеленое платье, единственное из купленных, где ребра не пытался раздавить корсет. Но декан Слизерина ничем, кроме внешности, не напоминал родственника с портрета. Он улыбался абсолютно всем и не требовал соблюдения этикета. Худощавый, одетый в легкую белую рубашку с коротким рукавом, всё же за окном стоял июль, он не старался задавить детей авторитетом. Тем не менее его внимательные, словно бесцветные глаза, осмотрели каждого с ног до головы и, как показалось Мериде, увиденным он остался доволен.

— Какое крепкое рукопожатие, — заметил декан, здороваясь с Бутом. — Тренируешься перед школой?

Мерида видела, что на самом деле Эйден смутился метки — по всей видимости вблизи её никогда так близко не видел, а потому пожал руку сильнее обычного.

— Бывает, с отцом, — ответил Эйден, смутившись. — А правда, что в этом году вы больше не будете преподавать Чары?

Блондин кивнул, подтверждая слухи.

— Верно, в этом году я преподаватель по Темным искусствам, — произнес он без особой радости. — Профессор Гестия Снейп возвращается.

Руку рыжеволосой гостьи он задержал в своей чуть дольше, пристально вглядываясь в её лицо. Но и она, в свою очередь, пожирала глазами того, кто в детстве был лучшим другом её отца. Мериде хотелось представить Гарри в этом возрасте, рядом с ним, но она не смогла.

— Добро пожаловать, Мерида, — наконец произнёс он, отпуская её руку. — В подвале до сих пор хранится метла твоего отца. Не чувствуй себя в этом доме чужой, хорошо?

— Он здесь… летал?

— Это слишком смелое заявление, — усмехнулся Драко. — Он здесь рос. Вместе со мной. Без метлы было никак.

Ошеломлённая откровением, Мерида потянулась следом за детьми, которых отец Скорпи повёл вперёд. Но теперь она смотрела и на него, и на замок совсем другими глазами. Дружба её отца и блондина, казавшаяся чем-то простым, вдруг обрела странную глубину и таинственность.

Белла без умолку тараторила о друзьях Гарри: о страстном отце Гилберта, смелой Джиневре, министре Крауче и ответственном старшем друге Гиббоне, не забывая, конечно, о Сивом. Малфой же, по её словам, навсегда остался другом детства, и Мерида сгорала от любопытства, не понимая, почему так произошло.

— Да перестань ты пялиться на декана! — Дайанна дёрнула её за платье, когда они сидели за столом в огромном обеденном зале, поедая шоколадное суфле. — Ты вообще понимаешь, что это неприлично?!

Сидевший по другую руку от Дайанны младший Барти прошептал в кулак, имитируя кашель:

— А ты это отцу Скорпи посоветуй, чего сразу на неё нападаешь…

— Я нападаю?! — возмутилась Дайанна, но тут же понизила голос. — Не веди себя странно хотя бы пару часов. Хочешь с ним поговорить о своём папе? Подойди!

Мерида уставилась на соседку с удивлением — и где же она была со своим мудрым советом раньше? Действительно, что может быть проще, чем просто подойти и спросить!

Она рванула за мистером Малфоем, как только тот вышел из зала и направился к широкой лестнице, ведущей на верхние этажи. Догнав его, она поняла, что застала врасплох. Он обеими руками держался за голову, словно пытаясь справиться с нахлынувшей паникой, и совсем не выглядел как уверенный декан, скорее как расстроенный взрослый.

— Мистер Малфой? — её голос прозвучал осторожно.

Он даже вздрогнул от неожиданности, но тут же несмело улыбнулся, пытаясь сохранять самообладание. Однако Мерида уже убедилась, что ей не показалось — отец Скорпи был чем-то измучен. Под его глазами залегли тёмные тени, а на рубашке не хватало одной пуговицы, будто её сорвали слишком резко, и вряд ли от радости.

— Всё хорошо? — спросил он участливо, хотя голос выдал усталость.

— Да… просто хотела спросить… — начала она неуверенно.

— О чём? — Драко сделал пару шагов вперёд и облокотился на перила лестницы.

Когда Мерида попыталась подойти ближе, он сглотнул и отвернулся, словно чего-то боялся.

Затем, указав на лестницу, тихо сказал:

— Знаешь, вчера моя жена заявила, что вышла за меня только ради того, чтобы спускаться по этой лестнице в бальных платьях. Мило, не правда ли?

Согласиться с этим абсурдом она, конечно же, не могла.

— Нет, это совсем не мило… это очень печально.

Драко кивнул, словно соглашаясь с её словами, и посмотрел на неё почти с отцовской нежностью.

— В жизни очень, очень много печального. И тебе об этой печали лучше меня не расспрашивать…

Его голос с лёгкой хрипотцой затих, оставив за собой тягучую тишину — выдержать её было бы сложно любому, не то что ребёнку. Поэтому Мерида молча развернулась и убежала, больше не сказав странному другу отца ни единого слова.

Пока мальчишки пытались натянуть рыцарские доспехи в гостиной, и хохотали на весь замок и его окрестности, Мерида молча сидела на жестком диване с изогнутыми ножками, глядя в одну точку перед собой, а Дайанна бегала вокруг, изнывая от чувства вины.

— Да откуда я знала, что он странный? — шептала она, наклоняясь ближе, чтобы никто не услышал. — Так и сказал: «не расспрашивать»?!

Попыхтев ещё пару минут, она вдруг заорала в сторону мальчишек, тарахтевших металлом:

— Мальчики, а давайте искать метлу отца Мериды в подвале!

Идея им так понравилась, что они все одновременно замерли, восторженно выдохнув. После чего отшвырнули враз ставшие неинтересными доспехи, в которые так и не смогли облачиться. В следующую секунду вся компания дружно рванула к выходу.

Барти размахивал руками и вопил: «Кла-а-ад!», а остальные издавали нечто, напоминающее воинственные кличи индейцев. Мерида только вздохнула, пытаясь понять, на кой черт ей старая метла, на которой она и взлететь-то не сможет. Но других идей, как успокоить душу несчастной сироты, у Дайанны пока не нашлось. Понимая, что вариантов у неё нет, Мерида стиснула зубы и побежала следом за остальными.

Они носились по подвалу, с любопытством читая таблички с необычными надписями вроде: «Опасный магический мусор — вход воспрещён. Нарушителей ждут пытки» или «Кладовая мёртвых портретов». Однако никто из них не обращал внимания на предупреждения, заходя в каждую комнату. Мальчишки всерьёз решили найти клад или, на худой конец, тайный проход, а Скорпи клялся, что их здесь немеряно.

В один момент они так разошлись, что стали осыпать Аллохоморой просто голые стены и кричать странные слова, которые должны были означать могущественные заклинания, но на деле являлись случайным набором букв. В игру с удовольствием втянулась даже Дайанна. Не веселилась только Мерида, почему-то чувствуя себя старше детей на целую жизнь.

В какой-то момент Честер закричал что-то особенно громкое и наставил палочку на очередную, ничем не примечательную стену в комнате, где хранились изъеденные молью древние гобелены, банки с остатками каких-то жидкостей и поломанные стулья без ножек.

В этот раз его палочка не выдержала издевательств и выпустила в воздух большой мыльный пузырь. Они сразу поняли, что это не просто пузырь, а нечто мощное, когда он коснулся стены и взорвался. Вслед за этим на пол посыпались осколки камней, потянув за собой стеллаж с банками. Спустя пару секунд в помещении оказалась не просто куча камней, а куча грязных и липких камней.

Однако не только она приковывала к себе взгляды детей. В открывшейся в стене нише сверкала большая шкатулка, чей блеск не могла скрыть даже поднявшаяся пыль.

Они нашли клад, но тут же осознали, что делать это им абсолютно точно не стоило.

— Давайте не трогать? — глухо, уже без смеха, попросил Эйден. — Это чужое. Мы в доме Малфоев. Сами подумайте, как нам влетит.

— Да, не стоит, — согласилась Дайанна. — Позвать мистера Малфоя?

— Ты что?! — зашипел Скорпиус, глядя на неё снизу вверх, но весьма возмущённо. — А вдруг там какие-нибудь… артефакты? Давайте проверим, а потом уже позовём!

Скучавшая всю «игру» и злая сразу на всех, Мерида первой шагнула к шкатулке. За ней, споткнувшись о камни и испачкавшись в зелёной жиже, последовал Скорпиус.

Подобную шкатулку она видела в будуаре матери Гарри — та хранила в ней браслеты и кольца, и потому вещица не казалась опасной. Осторожно обогнув камни, она взяла её в руки и сразу открыла, тут же издав разочарованный вздох.

— Здесь просто документы! — крикнула она остальным и даже опустила открытую шкатулку, чтобы все могли увидеть.

Разочарованный стон пронесся по помещению, а Честер даже скривился, уже явно нафантазировав, как всем будет рассказывать о силе своей магии, совершившей открытие. Не поверил один только Скорпиус — он засунул руку в шкатулку и начал в ней копошиться, а потому сразу получил от Мериды по пальцам.

— Ты что, с ума сошёл?! У тебя руки грязные! — возмутилась она.

— Да, бумаги… Вроде даже не старинные… — вздохнул он.

— Ставь на место. Пошли уже, — начала нервничать Дайанна. — Надо признаться.

Скорпиус был явно не в восторге от этой идеи.

— Эх, вот бы Гарри был здесь… Он бы всё исправил, стало бы ещё целее, чем было.

Водружая шкатулку на место, Мерида захотела посмотреть, как сильно младший Малфой испачкал листы. Она сняла со стопки пару верхних бумаг и внезапно её сердце дрогнуло. Она много раз видела эту букву «о» в конце слова аж с тремя завитками, что нередко у неё вызывало улыбку.

Сейчас эта буква красовалась на светло-зеленом конверте, чей край был слегка опален огнем, и заканчивала собой имя получателя письма, а именно ДРАКО.

Дрожащими руками она достала из конверта письмо и сразу поняла, что в нём немало страниц… но все они были абсолютно пустыми. Судорожно перебирая листы, она нашла сохранившиеся слова лишь там, где к ним ближе всего подобралась опалина.

Надеюсь, теперь тебе легче. Прощай, друг.

— Чего ты там возишься? — спросил заглянувший в комнату Честер.

— Скорпиус бумаги испачкал!

Мальчишка философски пожал плечами.

— Бумаги его семьи — разберутся. Ты давай быстрее, при нас на него орать будут тише.

Отец не кричал на сына — он изо всех сил делал вид, что всё в порядке. И обманул всех… кроме Мериды.

Она чувствовала ужас в сердце взрослого мага, и прятала от него глаза. Понимала, что станет только хуже, когда он обнаружит пропажу письма. Не надеясь, что окажется безнаказанной, ведь всё будет указывать на неё — она лишь надеялась успеть проявить в бумагах скрытое и прочесть их до того, как блондин нагрянет в дом и отберет у неё этот действительно клад. В стене не прячут письма, в которых благодарят за визит или удачный подарок. К тому же такого объема, словно описали в нем всю свою жизнь.

Кровь ведьмы словно вскипела в ней и кричала хозяйке — эти чистые листы хранят в себе какую-то очень грязную тайну…