Я помню море (джен)

Карантин закончился.

Наконец-то.

Я вернулась в общую спальню, и первое, что ощутила — не запах мыла, не скрип коек, а... дыхание.

Ритмичное, сонное, живое дыхание детей вокруг.

Марк.

Эллиот.

Джулия.

Дженифер

Мы снова были вместе.

Сэм боролся за это. Я знала. Я знала даже больше чем хотела.

Я так и не сказала ему, что подслушала разговор о плане эвакуации.

Не потому что не доверяла ему.

Я не хотела чтобы он взваливал на себя ещё и эту ношу.

Почти каждую ночь командиры и сестра Ребэкка проводили совещания.

Я до такой степени удерживала себя чтобы не пойти и не подслушать, что у меня сводило мышцы. Остальные спали как обычно. Я не могла. Не после всего, что произошло.

Остальные не были на -2.

Я — да.

Сэм спорил, кричал, и даже однажды швырнул кружку в стену. Это был его предел — он терпел, пока мог.

А потом — нет. И хотя он при нас всегда держал себя в руках, даже когда пугал до одеревенения костей, сейчас внутри него что-то гудело, как электрический провод под кожей.

Я видела это.

И не только я.

Джулия (Элизабет 0310) сообщила сестре Пруденс, что ей было даровано Божественное Откровение и она хочет посветить себя высшему служению.

Служению Святой Системе.

Сэм написал рекомендацию, что субъект 0310 к проекту повышения рождаемости психологически не пригоден.

Элизабет официально стала Послушницей Джулией и частично перешла под патронаж Сестры Ребэкки.

Джулия останется позади чтобы мы могли спастись. Бэкки — тоже.

Она все ещё ночевала в нашем коттедже, хотя её униформу полностью сменили.

Обязательные медосмотры участились для всех, но за мной следили более тщательно.

Я была словно на весах — что перевесит? Моя потенциальная польза для Системы или мой аутизм?

— Они хотят перевести всех на новые программы раньше срока — шепнула мне Джулия, пока меня снова тыкали иглой для анализа. Она ассистировала медсёстрам. — Мальчика из звена Роберта уже увели. Не сказали куда. Просто пришли и увели.

— Кто? — прошептала я.

— Феликс.

Я помнила его. Тихий, рыжий

Теперь... Только пустая кровать.

У нас больше не было ночных тренировок. Слишком опасно.

За окном неслись дни и шептали голоса, которых мы не понимали, но знали: они чужие.

А нам нужна была своя реальность, своя правда, своё безумие и тайны.

Тайны были и у Дженнифер.

Она скрывала не только месячные. Она бинтовала грудь.

Делала вид, что всё в порядке.

Я смотрела на свою — абсолютно плоскую и радовалась, что я не на её месте.

Я не знала, чего в Дженнифер больше — страха или ярости.

Когда Сэм узнал, это было как взрыв. Он позвал её к себе с самого утра — ещё до построения.

Она вернулась бледная и дрожащая. Пересказала мне их разговор во время завтрака.

— Он сказал, что я не имела права скрывать от него правду, от которой зависит моя жизнь.... Либо я рассказываю ему всё, либо он узнаёт сам, и мне это не понравится... Мэри, сейчас мне кажется, что я ненавижу и его тоже, хотя он и не виноват.

— Это не правда, — сказала я, — ты его не ненавидишь. Ненавидишь, но не его.

Дженнифер молчала. Потом прошипела:

— Он мне не хозяин.

Тут Сэм вошёл в столовую, точнее ворвался, как шторм. И глянул на нас обеих так, что внутри всё похолодело.

А в перерыве между уроками мы всё равно вместе ловили ужей.

Потому что мы давно хотели это сделать.

Потому что мир рушился, а шутки держали нас на плаву.

Мы поймали трёх.

Завернули их в кусок ткани и аккуратно подкинули в келью сестёр прямо во время молитвы.

Всё пошло по плану. У Сестры Октавии защемило спину, Сестра Пруденс выбежала в одном подряснике, из под которого торчали розовые застиранные хлопковые панталоны с оборками, а Сестра Виктория.... О, Сестра Виктория визжала абсолютно не благочестиво.

Мы рванули в заброшенную беседку и хохотали там до колик в животе и слёз.

Даже Сэм нашёл нас не сразу.

Зато, когда он нас нашёл, рявкнул так, что само небо вздрогнуло.

Он схватил нас обеих за шиворот и буквально швырнул в кабинет.

— ЧЬЯ ИДЕЯ?! — он не просто злился. Он был в той стадии командирской ярости, когда слова не громче обычного, а ты уже мокрый от ужаса.

— Мы не просто прогуливали! Мы провели внеучебное биологическое исследование... — начала я, но он оборвал:

— Вы не были на моём уроке. Вы могли подставить под сомнение то, что я контролирую свой отряд. Хотите шутить? Шутите. Но если хоть один инспектор заинтересуется вами больше необходимого — я не смогу вас прикрыть. Если мне надо выбирать между вашей безопасностью и вашим страхом — я выберу страх. Чтобы вы остались живы.

— Я всё равно не боюсь, — сказала Дженнифер. Тихо. Почти шёпотом. Но в полной тишине это прозвучало как выстрел.

Сэм медленно повернулся.

— Ты будешь, — сказал он, — и ты будешь первой. Мэри. За дверь.

Вечером Дженнифер все ещё всхлипывала. Я — нет, хотя нормально сидеть не могли обе.

Он не подошёл к нам и не сказал ни слова. Ни после наказания, ни перед сном.

Как будто все ещё был в бешенстве, которое уже не мог позволить себе выпускать.

Дженнифер не пошла со мной и Джулией душевую. Не знаю, чего она стеснялась больше: растущей груди или алых, всё ещё горящих полос.

Ночью была тишина. Но не настоящая. Настоящая тишина — это когда ты не слышишь ничего. А здесь... дышали стены. Трещали лампы в коридоре. Скрипели кровати. Ветер шептал тайны, которые я не хотела знать.

Я уже засыпала, когда Дженнифер начала тихо петь сквозь слёзы. Что-то из другой жизни.

Жизни до "Эдэма".

— ... Придёшь ли ты, придёшь ли ты к дереву...

Голос был тихий и хриплый, как натянутая струна. Я не знала, что помню этот напев, но через мгновение подхватила его.

— На этом дереве вздёрнули человека. Говорят, он убил троих...

И вдруг — все. Все голоса, шепотом, полушёпотом, кто-то громче, кто-то фальшивя, как Эллиот, но мы пели.

Мы пели, потому что так звучит правда. Потому что песня — это то, что не может отнять ни одна система.

Он стоял в дверях.

Он не остановил нас.

Он только тихо прислонился к косяку и стоял. До конца.

До последней строки.

А потом подошёл к койке Дженнифер и крепко взял её за руку.

— Страшные вещи творятся под деревом, на котором его повесили. А если придёшь туда в полночь чтобы встретиться со мной, то увидишь вещи ещё страшнее...* * *

"The Hanging Tree"

Автор песни Джеймс Ньютон Ховард, 2014.